- Не грусти, - сказала Алисa. - Рано или поздно всё станет понятно, всё станет на свои места и выстроится в единую красивую схему, как кружева. Станет понятно, зачем все было нужно, потому что все будет правильно.
Фразы из детства, смысл которых мы понимаем, лишь взрослея...
VK. "Я люблю русский язык"
Новый день, с первого вздоха, с первого дерзкого голоса, с первого солнечного пятна, прявшего свободу "завтра" - торопился расхлестать до последней косточки все ее тревоги, сомнения! Все светофоры горели только для нее... Она твердо была уверена, что осень - зима, весна и лето, сегодня наверняка, не имеют никакого отношения к ее жизненной горячке?..
Наступивший день дрожал, тревожно косился на дорогое лицо стареющей женщины, ставшее не безразличным ему. Он слышал ее тяжелые вздохи, чувствовал больную тяжесть натруженных рук и ног... Лиловый ветер ее закатного солнца начинал вновь шипеть: "Пора, пора, пора ехать ТУДА..." День вздрагивал: это было просто невыносимо. Ветер ныл в ее снах, ворчал наяву... День выслушивал колкости по поводу своей подопечной и вздыхал. Ветер, изнывая полуденным зноем, шептал устало "...не могу, не могу! ...это...это...я не знаю что...".
- Это жестоко, - почти кричало утро.
- Вы чего придираетесь?- дул свое ветер. - Только и разговору, что ли, что о вас?
Широкий "заколдованный круг" обвился вокруг нее, присел на корточки и затянул каждый свою песенку в ухо...
Она отзывалась на нее своим заливистым непосредственным смехом, который раздражал многих... Непонятный и неуправляемый круговорот жизненной горячки надвигался и надвигался лавиной неотвратимых осложнений. Казалось, что достаточно где - то в одной точке допустить надлом и все пойдет кувырком: ледяной панцирь серой безликости "завтра" станет лиловым ветром и, поднимая крылья пламени коллективной утилитарности, превратится в искрометный вихрь... Вихрь, искореняющий "русский дух" истины, передающейся из поколения в поколение, заронит в ее душе сомнения, вернее тревогу...
Время, казалось, тоже торопилось?.. Торопилось вместе с ветром задуть свечу...
- В чем застану - в том и сужу! - слова Христа.
Её упрекали за то, что она ничего не имела ... Она обезоруживала лучезарной улыбкой, своей непостижимой добротой и простодушием. Неприметна, слишком проста, невзрачна, скромна, при ее то публичности. Живя в широкодоступном мире, где каждый шаг, дело обсуждалось и смаковалось на свой лад, привыкла относиться к своей ершистой жизни с оптимизмом. Но в последнее время "оптимизм", плясун на одной ноге, потерял взлет радости - одно страдание, которое засасывала мякина времени, осенний листопад с завыванием близкой седой бури?.. Она все чаще стала замечать, что у нее не хватает сил одолеть память: вроде думала о дне насущном (каждый день у неё находилось дело, начинающееся с молитвой, омытой слезой), но память уносила и уносила к событиям столетней давности, а порой и ближе к своим трудностям и бедам...
Память, сильный и норовистый противник, заставляла рассказывать о своей жизни иронически, с насмешкой, а ныне это стало выглядеть как смех сквозь слезы...
Память уносила в прошлое...Взгляд ее потеплел: понимать красоту деревянного дома учил ее отец. Когда закладывался фундамент их дома, здесь зрели поля картошки, вороняжка, в наливе, рвала иссиня - черную кожицу от полноты. Земля будто знала, что последний раз предстоит собрать на этом месте урожай и расщедрилась на картоху в ладонь. Чуть дальше в поле желтела стерня, и горбились кучи соломы, шелестящей человеку: "Ух - ходи! Ух - ходи! Ух - ходи!" Но, но строители отхватили уже целый клин пашни... Они, стайка деревенских детишек, с синими от вороняжки губами, в ужасе бежали от страшного трактора, который почему - то мчался за ними, и только родной фундамент будущего дома спасал их.
Она ощутила под ногами толчки, смутную тревогу... Была еще недосказанная, и поэтому уязвимая со всех сторон убежденность - сурово, слишком сурово расправились с этой Землей!
Деревня... Формирование ее деревни напоминало злокачественную опухоль: зародышевая клетка начинает быстро и беспорядочно расти, разрастаться во все стороны. Растут вширь серые клетки коттеджей (сейчас одинаково, как ларьки, обшитые пластиком, с заборами из профнастила - признак рачительного, зажиточного хозяина). Будто после извержения вулкана кривые рваные улицы утыканы кольями мрачных двухэтажных домов - переферия... А центр деревни, ее деревянное сердце? Примечательный декор деревенских изб, отличающийся богатством пластического языка, согревающий душу людей, связывающий старину с современностью строгой симметрией и внутренним равновесием - загнивает, приходит в упадок. На старых улицах, в домах, запустевших и окоченевших от сорняков дворов и огородов, с сухими будыльями пожухлой травы вперемешку с крапивой и сорняками, образуются деревенские трущобы. Их обитатели - старые люди, живущие в безысходном одиночестве, боящиеся пройти по разухабистым дорогам, воюющие с мусором, который им не донести до единственной "телеги", стоящей в районе двухэтажек. "Опухоль" деревень выплескивает пластмассовые бутылки, ржавые жестяные банки, одноразовые пакеты, окурки, выплеснула она и стариков. Старики, живущие в симбиозе со своими деревянными домами, творящие всю жизнь добро, о них вспоминают, посписочно, на День пожилого человека, - упрек поколению, живущему ныне?..
Такая деревня похожа на муравейник разрытый и раскиданный в разные стороны: больная деревня, не имеющая своего лица?!
Она слушала песню запустения, которая уныло прокатывалась по улицам. По земле кружились белые облачка упавших соцветий. Вздыбится такой столбик из бело -радужных красок, покрутится перед тобой и тут же, оседая, опадет... Она молча шла к своему старому дому. Во всех суставах угнездился колючий скрип и дышать было с подколом в сердце. В свои почти шестьдесят она умела признавать свои ошибки перед всеми...
- Мой жизненный опыт пригоден лишь для того, чтобы сказать: "Вот здесь я тоже утверждалась", - думала она, глядя на больную Землю своей усадьбы...
В чем черпала она свои жизненные силы? В природе, работе, земле, доме... В людях? Нет, она не всегда находила понимания у людей... Вот и теперь ненасытная и норовистая стихия разрушения металась безумно, принося ей тревогу. В слепом разгуле к добру в ее сердце, строящемуся скрупулёзно всю жизнь - она была беспощадна!..
Жизненная горячка прошла, и силы улетучивались слишком просто или " ...рано или поздно всё станет понятно... зачем все было нужно...".