Аннотация: "Главный ловчий султана везёт в город пойманного грифона по приказу визиря. Каждый человек в Иль-Атам жаждет увидеть заморское создание, даже иноземные послы и юный сын кузнеца Суфран, но мало кто из них осознаёт в полной мере, насколько свобода одного зверя может быть ценнее денег, доброго имени и почёта".
Город шумел с самого утра, как растревоженный улей. Едва над белёными крышами глинобитных домов показались первые лучи солнца, как каждый житель Иль-Атам уже знал, что скоро в город из пустыни привезут настоящего грифона. Пленённого зверя обещали выставить в клетке на базарной площади на пару дней, чтобы любой желающий мог полюбоваться опасным хищником, пойманным главным ловчим султана. Подобного оживления в Иль-Атам не случалось давно. Даже здешние старожилы не могли припомнить, чтобы на базаре показывали кого-то крупнее огненной птицы анки или мелких злобных духов, беспомощных под светом солнца.
Суфран не меньше остальных ожидал прибытия грифона, начав твердить об этом волнующем событии отцу ещё за завтраком. Любую свободную минуту он посвящал либо тому, что выбегал на порог дома и вглядывался в кусочек улицы, видневшийся среди тесного нагромождения построек, либо задавал отцу десятки вопросов, касавшихся крылатого льва с головой орла.
- Насколько он велик? А много ли у него крыльев? А что он ест? А какие у него когти? Звериные или птичьи?.. Вот было бы здорово приручить такого зверя, правда? Подружиться с ним!..
Отец терпеливо отвечал на все вопросы, не отвлекаясь от работы. В примыкавшей к дому полуоткрытой мастерской воздух был тяжёлым и душным, горячими волнами жар вздымался от раскалённого горна. Каждый раз, когда отец Суфрана опускал в бочку с холодной водой очередную заготовку, всю кузницу заволакивало густым непроглядным паром, который неохотно выталкивался наружу.
- Раздуй-ка лучше мехами горн хорошенько, Суфран! - приказал отец. - Работы сегодня много. Чем быстрее управимся, тем быстрее пойдём на базар смотреть зверя. А пока его не привезли, нужно выполнить поручения, сынок, не время мечтать. Доброе имя превыше всего, не забывай!
Суфран закатал рукава рубахи и приступил к делу. А в краткие мгновения тишины, между звонкими ударами отцовского молота по железу, он всё так же прислушивался к уличному шуму. Мальчик ждал, когда запоют охотничьи рожки, возвещавшие о возвращении в Иль-Атам главного ловчего с отрядом.
***
Визирь султана Имрэ Кайх с самого утра только и думал о том, как чудовищно сильно у него болела голова. Она напоминала бычий пузырь, наполненный водой и готовый вот-вот лопнуть. Не помогали ни благовонные масла, которые слуги втирали ему в виски, ни чай со специями, приготовленный дворцовым лекарем. Кайх терзался головной болью с мученическим видом, и оттого настроение его становилось лишь хуже с каждой минутой.
- О великий визирь!..
На пороге рабочих покоев в глубоком поклоне замер мальчишка-слуга в просторных белых шароварах. Кайх поморщился от звонкого голоса юнца и раздражённо махнул рукой:
- Что тебе надо? Я ведь приказывал меня не беспокоить сегодня без особой надобности!
- Да, мой господин. Но с вами желают увидеться достопочтенные послы из Орохии. Они ожидают вас в зелёной зале.
- Вот же!.. Что им ещё надо?! Все дела с султаном были улажены вчера! Я наделся, что на днях, после подписания бумаг, они отбудут!
- Мне это неведомо, мой господин, - нервно ответил слуга. - Они лишь велели послать за вами...
Кайх топнул ногой, прерывая юнца, и выгнал его из покоев. Слушать и дальше этот звонкий голос не было никаких сил. Поправив тяжёлый расшитый халат и постаравшись придать лицу доброжелательный вид, Кайх зашагал в сторону зелёной залы по пустым дворцовым коридорам.
Небольшое посольство во главе с ханом Меканзи восседало на подушках возле низкого столика, куда слуги уже принесли и терпкий розовый чай, и засахаренные фрукты.
- Рады видеть вас в добром здравии, визирь! - поприветствовал Кайха тучный, наряженный в шелка хан, поднимаясь со своего места. Его остроносые, обитые мехом куницы, туфли, казавшиеся визирю до смешного нелепыми, были сброшены, и теперь каждый мог полюбоваться короткими толстыми пальцами ног Меканзи, унизанными кольцами и покрытыми татуировками.
- Взаимно, - выдавил из себя улыбку Кайх, стараясь не подавать вида, как боль пульсировала у него в висках, заглушая мысли. - Я надеялся, что вчерашняя встреча устроила вас, дорогой хан. Мы подробно обсудили все условия дружественного соглашения между нашим султанатом и вашим каганатом. Или у вас остались пожелания, которые необходимо внести в договор до подписания?
Едва ли прошедшие переговоры можно было назвать успешными, и Имрэ Кайх, кажется, больше всех во дворце ждал, когда уже посольство отправится в путь, чтобы они не мозолили ему глаза и не напоминали своим присутствием о его неудаче. Лежавший на северо-востоке каганат Орохия редко с какими соседями поддерживал дружественные отношения, и их приезд в султанат обещал быть довольно выгодным мероприятием, но всё обернулось иначе. Султан и визирь просили денежную помощь для постройки флота, а назначенный каганом посол в лице хана Меканзи не видел необходимости давать ссуду такой небольшой, нищей, по его мнению, державе.
- Флот необходим нам для наращивания преимущества в идущей по сей день войне с островным государством Као! - пытался убедить посла визирь весь прошлый вечер. - До сей поры мы лишь оборонялись от их набегов, но постройка флота позволит султанату нанести суровый ответный удар!
- Мудрый каган, как и я, сомневается в мощи вашей страны, - не уставал твердить ему хан Меканзи во время заседания. - Для нас велик риск лишиться всех вложений. Потому мы и готовы пойти на заключение дружественного соглашения лишь с такими высокими процентами и условиями, гарантирующими полный возврат оговорённой суммы в том или ином виде.
Кайху не оставалось ничего иного. Под властным взглядом своего султана он был вынужден всё же согласиться на непомерные проценты и довольно-таки скромную сумму ссуды, хотя вся его натура противилась такому исходу. Хотелось лишь надеяться на то, что война с Као принесёт свои плоды и султанату удастся в обозримом будущем получить от островного государства часть флота, рабов или обширный кусок земель.
И визирю уже казалось, что всё возможное с посольством было обсуждено, но нет, вот не прошло и дня, как толстобрюхий хан опять желал встречи.
- До нас дошёл слух, что сегодня в Иль-Атам привезут настоящего грифона. Неужели это правда? - лениво улыбнулся Меканзи.
Кайх на секунду даже растерялся. Он-то думал, что посол желает поговорить о делах, а тот позвал к себе визиря султана, как какого-то мелкого служку, лишь надеясь узнать последние городские слухи. Какая нелепость!
- Да, - резко обронил Имрэ Кайх, едва вернув себе самообладание.
Послы зашептались между собой, наполнив всю зелёную залу глухим невнятным шумом.
- В наших краях не водятся такие создания, - поделился хан, вновь опускаясь за стол и подцепляя длинными ухоженными ногтями сушёный финик. - Насколько мне известно, в ваших тоже?
- Верно. Этого грифона изначально заметили возле самой границы. Очевидно, он оказался в наших землях случайно. Может, его принесли морские ветра, либо он сбился с пути или ослаб от долгого полёта...
- Или, может быть, это воля духов? - невнятно пробормотал хан, пережёвывая финик. - Мы бы желали увидеть диковинного зверя.
- Это осуществимо, - быстро ответил Кайх. - До захода солнца грифона уже выставят на базарной площади, где любой желающий сможет осмотреть зверя.
- Нет-нет-нет, визирь! Вы меня не поняли! Ещё не хватало посольству идти на рынок, толкаться с чернью, чтобы взглянуть краем глаза на грифона! Нет! Мы желаем, чтобы зверя доставили прямо ко дворцу!
- Это куда сложнее...
- А лучше, пусть султан распорядится, чтобы редкого зверя после публичного показа отправили в дар нашему мудрому кагану! Он любит собирать чучела необычных тварей, и грифон стал бы украшением его собрания... А ваше государство тогда могло бы рассчитывать на куда более приятный процент.
Последние слова хана взбодрили Кайха гораздо больше, чем всё, что Меканзи произнёс за прошедшие сутки. Он на миг позабыл о головной боли. Если это была не его счастливая возможность вернуть себе уважение султана после провала переговоров, то Кайх даже не знал, как это тогда можно было назвать.
- Я сделаю всё возможное, - торопливо ответил визирь, на ходу прощаясь с посольством и возвращаясь обратно в рабочие покои. Меканзи проводил его чуть насмешливым взглядом и спокойно приступил к чаепитию, при этом блаженно почёсывая босые пятки.
- Немедленно привести мне самого расторопного гонца, что есть сейчас во дворце! - едва оказавшись на пороге комнаты, с рычанием потребовал Кайх и устало упал в кресло. В коридоре и соседних помещениях послышался топот ног - слуги оживлённо забегали, отправляясь исполнять приказ. Никто из них не желал попасть под руку визирю, когда тот был не в духе. А стоявшее в воздухе напряжение чувствовали все.
Кайх тяжело вздохнул и выглянул в окно, где далеко за пределами дворца и города виднелась пышущая жаром пустыня. Где-то там в железной клетке медленно волокли по песку пленённого грифона, который как ничто другое был сейчас нужен Кайху. Ему вообще следовало ещё столько всего сделать, а головная боль вновь дала о себе знать, сковав голову раскалённым обручем.
***
Полозья неохотно скользили по песку, и верблюды давно выбились из сил, но у Башаза не было других идей, как ему стоило перевозить огромного и разъярённого грифона в подобных условиях. В конце концов, в его задачу, как главного ловчего султана, входило выслеживание или поимка приглянувшихся правителю зверей, а никак не решение вопросов, связанных с их транспортировкой. Но почему-то эта часть дела тоже в итоге легла на его плечи.
Башаз в который раз обернулся, чуть придержав верблюда, чтобы удостовериться, что всё было в порядке. Он скользнул взглядом по своим уставшим и измотанным после долгого перехода людям и привычно осмотрел клетку, особенно много внимания уделяя угловым креплениям и натянутым канатам, которые удерживали грифона внутри на одном месте. Зверь давно устал, как и его пленители: последние несколько часов он истратил все силы на пронзительные крики и попытки дотянуться клювом до верёвок и теперь лишь покорно лежал, прикрыв глаза и безвольно опустив мощные крылья вдоль тела.
Зной и жажда изводили его, но даже в подобных условиях в звере по-прежнему чувствовалась грация и сила - Башаз не уставал удивляться этому. Впервые за свою жизнь ему, лучшему из охотников на службе у султана, удалось пленить такого величавого хищника. Обыкновенно в этих засушливых и жарких краях не водились подобные звери. Башаз гордился собой, пусть выслеживание и охота на заплутавшегося в пустыне грифона дались ему нелегко. Он был немолод, и больное колено дало о себе знать в первый же день, как он залёг в укрытие для слежки. Теперь боль превратилась в настоящую муку, на ногу невозможно было ступить, и Башаз предпочитал вообще не спешиваться с верблюда. Ему не терпелось быстрее добраться до Иль-Атам, выдохнуть с чистым сердцем и заслуженно отдохнуть: сходить в хаммам, распарить ноющее колено и обернуть его смоченными в лечебных отварах повязками.
Но город всё не показывался вдали. Железная клетка, поставленная на полозья, скользила по песку ужасающе медленно, а солнце без устали пекло обмотанную платком голову. Казалось, этот день тянулся целую вечность. А может, просто Башаз сам не заметил, как стал слишком стар для своего дела? Может, пора было уйти на покой? В конце концов, он с самых юных лет, едва покинул нищий дом отца-водоноса, занимался охотой. Это ведь не могло длиться вечность.
Когда вдали показалось небольшое пыльное облако, поднимавшееся от гребня одного из барханов, Башаз в тот же миг приказал отряду остановиться. Он всегда был и оставался осторожным. Во многом потому, что не понаслышке знал, какие твари водились в пустыне и как они вредили неосторожным путникам.
Однако через пару минут стало ясно, что песок поднимал за собой одинокий всадник, гнавший верблюда во весь опор. Едва он приметил замерший на месте отряд Башаза, как устремился прямо в эту сторону.
- Мне поручено передать приказ визиря Имрэ Кайха в руки главному ловчему султана Гадзи Башазу! - не успев даже толком затормозить, зычно прокричал взмокший гонец.
- Давай сюда. Чего он там хочет? - недовольно проворчал себе под нос Башаз, забирая из рук гонца запечатанный сургучом свиток.
Едва послание оказалось вскрыто и изучено, ловчий потемнел лицом и сурово свёл брови.
- Что за глупости?! - потребовал он объяснений от гонца. - "Доставить грифона на дворцовую площадь вместо базарной"? Да ведь всё уже было оговорено заранее!
- Визирь изволил передумать...
- Ах вон оно как! - взбеленился Башаз, комкая в руках свиток. - Наш досточтимый Имрэ Кайх, значит, встал сегодня не с той ноги и решил всё перекроить на свой лад! А подумал ли этот высокомерный павлин, что при входе на дворцовую площадь стоят узкие арки, через которые может пройти лишь пеший! Всадник там не проедет, и тем более туда не протиснется распроклятая клетка! И как же великий визирь предлагает справиться с этой ситуацией, а?!
Гонец замялся, заёрзал в седле, пытаясь ускользнуть от разъярённого взгляда Башаза, но немолодой ловчий с упорством, присущим лишь опытным охотникам, не упускал из виду взмокшее лицо посланника.
- Мне поручили лишь доставить письмо и сообщить, что приказ подлежит исполнению во что бы то ни стало. Любыми способами грифон должен оказаться перед дворцом...
- Чушь! - прервал гонца Башаз, выбрасывая скомканный свиток. - В клетке его невозможно будет туда доставить! Пусть Имрэ Кайх хоть треснет, хоть пришлёт тысячу гонцов, но это не изменит действительность - клетка не пройдёт!
- Тогда придумайте что-нибудь, - едва слышно промямлил посланник, невольно сжимаясь под суровым взглядом собеседника. - Освободите грифона из клетки, свяжите его, ведите на цепи... Я не знаю! Я всего лишь гонец!
- Да ты совершенно лишён разума, раз предлагаешь такое! Этот зверь одним взмахом когтей разорвёт человека! А ты говоришь, чтобы я выпустил его из клетки и провёл сквозь толпу в самое сердце города?! Да если он вырвется, то со злости перебьёт всех, кто окажется рядом! Мне не нужны жертвы среди жителей!
- Это ваши трудности! - взвыл гонец, хватаясь за поводья. - Я лишь передал волю великого визиря! Грифона нужно доставить на дворцовую площадь сегодня же! До заката!..
Последние слова посланник прокричал на ходу, уже развернув верблюда и устремившись в обратный путь. Едва за этим трусом рассеялось пыльное облако, Башаз обернулся к отряду.
- Мы не можем пойти против воли визиря, - покачал головой один из помощников. - Но в наших силах сделать всё возможное, чтобы обезопасить город и его жителей на случай, если зверь вырвется на свободу.
- Он не вырвется, - твёрдо пообещал Башаз и подозвал к себе поближе одного из молодых загонщиков. - Ты поскачешь в Иль-Атам впереди нас. Отыщи там самого умелого кузнеца и прикажи немедленно сковать железный ошейник для грифона, и пусть будет с цепями, что способны сдержать зверя. До сего момента мы в город не въедем. Таково моё слово.
***
Работа в кузне кипела. Отец Суфрана созвал всех умелых подмастерьев, что сумел отыскать в Иль-Атам за такой краткий срок, и приказал ковать толстые и крепкие цепи, пока он вместе с сыном трудился над железным ошейником. Зевак, толпившихся возле мастерской, тоже хватало: многие успели прослышать, что лучшему кузнецу в городе дали невыполнимое поручение - успеть до заката сковать ошейник для могучего грифона. Никто не верил, что мастеру это удастся, кроме, пожалуй, Суфрана. Тот знал, что отец способен и не на такой подвиг ради доброго имени.
- Мы обязательно справимся, отец! - запыхавшись, твердил Суфран, в который раз раздувая мехами горн. Ярко-жёлтые искры взмывали к самым сводам мастерской вместе с потоками раскалённого воздуха. Дышать становилось всё тяжелее: в кузню набилось слишком много помощников, так ещё и толпа зрителей загораживала выход, мешая свежему воздуху попадать внутрь.
- Не отвлекайся, Суфран. Поддерживай жар!
- Конечно, отец! Я так горд тобой! Это важное поручение!.. Но я никак не пойму... Разве не должны были грифона отпустить, едва покажут на базаре?.. К чему толстые цепи, как будто его собираются ещё долго держать в неволе?
Со стороны подмастерьев донёсся звонкий хохот. Они услышали слова мальчика и залились обидным смехом, потешаясь над его наивностью.
- Что за глупости ты твердишь? - не отвлекаясь от работы, произнёс отец, шикнув на разошедшихся помощников. Тяжёлый молот в его руках так и порхал, придавая толстому куску железа нужную форму. - Никто не станет отпускать этого дикого зверя обратно на волю. Разве ты не слышал, что рассказал человек, давший нам работу? После того, как грифона покажут народу, его отправят в соседние земли, где он станет чучелом для одного богатея.
- Но как же так?.. - растерялся мальчик. - Зачем кому-то надобно делать чучело? Разве зверь не прекраснее, когда парит живым и свободным в небе?
- Суфран! Не отвлекайся! Это не тебе решать. Грифона поймали охотники, его судьба была предопределена уже давно.
- Но ведь это нечестно! Он был рождён свободным, как и мы... Почему его этого лишают?
Отец со всей злости ударил молотом по изогнутому куску железа. Суфран вздрогнул.
- Я что тебе сказал?! Прекрати твердить глупости и займись, наконец, делом! Работа любит тишину и собранность! Трудись молча и не отлынивай!
Суфран спешно кивнул, потупив взгляд, и вновь схватился на рукоятки мехов. Но его сердце никак не желало униматься. Обида за грифона, которого он даже никогда в глаза не видел, сковала его душу ледяными цепями разочарования. Он думал о том, как бы себя чувствовал, оказавшись на месте пленённого зверя. И ему не нравились те картины, что возникали в его голове. Нервно облизнув губы, мальчик вновь попытался убедить отца:
- А что если мы...
- Суфран! - гневно воскликнул кузнец, не дослушав сына. Он выпрямился во весь рост и угрожающе замахнулся молотом, будто это были розги. - Я тебя в последний раз предупреждаю! Или ты будешь работать молча в моей мастерской, или я высеку тебя так, что ты неделю сидеть не сможешь!..
- Прости, отец, - слабо прошептал Суфран, весь сжавшись в комок под яростным взглядом.
- Никаких больше разговоров об этом проклятом всеми духами грифоне! Я устал с тобой бороться! - решительно подвёл итог отец и, будто в подтверждение своих слов, со всей силы обрушил молот на заготовку.
Раздался нехороший щелчок, треск, и на шершавой поверхности металла зазмеилась глубокая трещина. Остывшее железо не выдержало удара кузнеца и чуть не разломилось на две половины. Все подмастерья вокруг замерли, зашептались, словно насмехаясь над тем, что самый лучший мастер Иль-Атам уже утратил былую хватку.
- Вот же чума и проказа! - в сердцах воскликнул отец.
- Мы всё исправим! Не гневайся! - пообещал Суфран, не обращая внимания на то, как обменивались смешками помощники и любопытные зрители, толпившиеся у мастерской. - Время до захода солнца ещё есть. Мы всё успеем, отец, а после обязательно вдвоём посмотрим на грифона в ошейнике твоей работы!..
Последние слова стали каплей, что переполнила океан терпения кузнеца. Он в ярости бросил молот на пол и приказал сыну выметаться из мастерской:
- Ты не умеешь держать язык за зубами и слушаться своего отца! Я ведь просил не упоминать больше при мне этого клятого грифона! По твоей вине я допустил ошибку!.. Уходи отсюда немедленно, Суфран, иначе я за себя не ручаюсь!
Палец кузнеца указал на выход из мастерской, но мальчик первые секунды не мог пошевелиться. Никогда прежде он не видел своего отца в таком гневе, а самым гадким было то, что целая толпа зрителей потешалась над семейной ссорой, будто им больше нечем было заняться, кроме как стоять тут и подслушивать.
- Пошёл вон, Суфран! Я закончу без тебя!
Мальчик сглотнул и медленно двинулся к выходу. Люди расступались перед ним неохотно, и со всех сторон слышались издевательские насмешки, обидные прозвища и цоканья.
- Так подвёл отца!
- Язык без костей да ум без затей! Тьфу! - сплюнула одна пожилая соседка.
- Что тут взять? Бестолковый малец!
Шмыгнув носом и пониже натянув на лоб тюбетейку, Суфран бросился прочь от дома и мастерской, расталкивая людей и наступая случайным прохожим на ноги. В тот миг он хотел оказаться как можно дальше от отца, кузни и обвинительных взглядов, а ещё ему было безумно обидно. Не только за грифона, которого ждала такая неприглядная судьба, но и за себя, ведь у собственного отца он не нашёл понимания.
Суфран не заметил, как выбежал к оживлённому базару, где кипела торговля. Шумный водоворот людей затянул мальчика в самое средоточие крытых столов, ломившихся от товаров. Поблуждав некоторое время среди рядов с ароматными специями и душистыми травами, Суфран понемногу успокоился и вскоре отыскал место, где стояла его мать. Статная высокая женщина в переднике торговалась с покупателями, отмеряя медным черпачком куркуму, красный перец и корицу. Она вся была объята запахами специй, и Суфран с наслаждением вдохнул полной грудью терпкий аромат. После копоти кузни не было ничего приятнее.
Мать была полностью поглощена торговлей и спорами с покупателями. Она ни на минуту не могла отвлечься, чтобы выслушать сына, и только успела украдкой сунуть ему в руки желтоватую лепёшку с шафраном, чтобы он перекусил. Суфран какое-то время побыл возле матери, стараясь не мешаться и тихо сидеть в уголке, но вскоре ему стало откровенно скучно. Он улизнул в сторону дальних рядов базара, отыскал укрытую тенью скамью возле небольшого родника с водой, где поили верблюдов, и задремал. После споров с отцом и перекуса его так клонило в сон, что сопротивляться больше не было сил.
Разбудил его пронзительный и заунывный зов охотничьих рожков, доносившийся откуда-то из-за городских стен. Суфран вскочил с места, отирая от слюней уголок рта, и в первые секунды пытался понять, сколько он проспал. Судя по положению солнца, прошло никак не меньше пары часов, как он присел отдохнуть. Над Иль-Атам царил огненно-рыжий закат, а где-то вдали без устали пели рожки.
"Грифон!" - собрался с мыслями Суфран. - "Его уже везут в город!"
Мальчик заозирался по сторонам. Далеко не он один был обрадован вестью о прибытии дивного зверя: весь базар словно сошёл с ума. Люди сплошным потоком хлынули в сторону городских ворот, желая встретить главного ловчего султана и самыми первыми увидеть клетку с грифоном. Суфран с трудом влился в толпу, которая понесла его прочь с базарной площади. Кто-то топтался мальчику по ногам, другие люди то и дело задевали его локтями или тяжёлыми тюками, которые зачем-то несли с собой. Дышать здесь было нелегко.
Когда звук рожков приблизился настолько, что Суфран перестал слышать что-то, кроме него, толпа остановилась. Судя по всему, ловчий во главе отряда уже въехал в городские ворота вместе с грифоном, а жители Иль-Атам стали рукоплескать главному охотнику. Вот только Суфран ничего из этого не мог разглядеть, поскольку люди вокруг так плотно окружили его, что за их высокими тюрбанами, платками и головами ничего не было видно, сколько бы мальчик ни подпрыгивал и ни пытался протиснуться в первые ряды - его не пускали.
Что-то торжественно и громко говорил ловчий султана, изредка слышался звон цепей и клёкот рассерженного грифона, которого удерживали люди охотника. Суфран едва мог различить хоть слово, когда буквально все вокруг восторженно кричали, переговаривались, либо хлопали.
Мальчик гневно тряхнул головой. Вот будь с ним сейчас отец, можно было бы попроситься к нему на плечи хоть на минутку, чтобы всё хорошенько разглядеть. Но Суфран был один, его и грифона разделяло целое море людей, а рассчитывать можно было лишь на свои силы.
Толпа вновь всколыхнулась, пошла рябью, как песчаная гладь от дуновения ветра, и люди двинулись за процессией ловчего в сторону базарной площади. Суфрана сжали с обеих сторон и понесли вперёд, словно он ничего не весил. Из переговоров соседей мальчик успел понять лишь, что грифона вели на дворцовую площадь, где зверя собирались представить какой-то почётной делегации послов.
Базар процессия миновала быстро. Суфран лишь успел учуять запах прогорклого масла и заметить давленые фрукты под ногами, как над головой у мальчика уже проплыли стены домов жилого квартала, а после и низкие своды арок, ведущих на дворцовую площадь. Толпа, кажется, стала только плотнее, хотя свободного места здесь, в самом сердце города, по идее, было более чем достаточно, но людей было ещё больше.
На одном из балконов голубого дворца султана показалась группа людей, однако рассмотреть их лица с такого расстояния было невозможно. Где-то на отдалении вновь раздался низкий громогласный голос главного ловчего, и Суфран двинулся в эту сторону. Как настырная ящерица, он без устали протискивался сквозь толпу шаг за шагом, тесня людей, проползая между ног зрителей. Недовольные горожане фыркали, бранились, грозили оттаскать юнца за уши, но Суфран терпел все тычки и оскорбления, продолжая путь.
Когда голос ловчего раздался совсем близко, мальчик остановился передохнуть и перевести дух. Теперь слова охотника явственно можно было различить, а крик пленённого грифона совершенно отчётливо перемежался со звоном железных цепей.
- ...Одним ударом лапы он смог тогда уложить двоих моих лучших охотников! Одному грифон рассёк голову, легко вспоров длинными когтями кожу, а другому пробил руку. Эти тяжёлые раны до сих пор не затянулись...
Грянул гром рукоплесканий. Толпа горела желанием отблагодарить храбрых охотников, которые рисковали собой, пытаясь пленить редкого зверя. Суфран, как ни вытягивал шею, всё не мог увидеть отряд ловчего. Впереди толкались зрители, но протиснуться мимо них можно было и не пытаться. Эти люди так легко не отдали бы свои места, ведь оттуда открывался самый лучший вид на процессию.
Суфран огляделся по сторонам. Невдалеке от него над толпой высился обелиск из песчаника с резными барельефами, к которому была приставлена лестница, видимо, для проведения каких-то работ. Мальчик целеустремлённо стал пробираться в выбранном направлении и, едва оказавшись рядом, без страха вспорхнул по ступенькам. Всего несколько секунд, и вот он уже возвышался над пёстрой толпой. Неподалёку от обелиска на небольшом свободном пятачке виднелся отряд ловчего. Во главе процессии с гордым видом стоял охотник султана, рассказывавший о поимке грифона. Сразу за ним толпа помощников с явным трудом удерживала свирепого зверя. Широко расставив лапы и хлеща по бокам хвостом, крылатый лев с головой орла надеялся вырваться, отчаянно щёлкая клювом и клекоча. Тяжёлый железный ошейник крепко охватывал его мощную шею, покрытую белыми перьями, а люди ловчего тянули массивные цепи в разные стороны, не позволяя грифону дёргаться.
Суфран замер в восхищении. Сколько внутренней силы было в каждом движении зверя - мальчик мог лишь восторгаться. Если бы не оковы, то грифон непременно давно раскидал бы своих пленителей и вырвался, но ошейник сдавливал горло крылатого льва, подавляя бунтарский дух. Ну а сомневаться в крепости работы отца Суфрану не приходилось.
- Я горд, что мне досталась честь изловить этого умного заморского зверя! - продолжал свою речь ловчий, постоянно поглядывая в сторону балкона голубого дворца, откуда за ним наблюдали знатные гости султана. - Пусть люди Иль-Атам будут свидетелями тому, как могуч грифон, как он величественен и красив!..
После этих слов толпа в который раз зашлась радостным свистом, криками благодарности и рукоплесканиями. Суфран тоже, оторвав пальцы от перекладин лестницы, решил похлопать героям дня. Вот только, едва он отвлёкся, как неустойчивая хлипкая лестница вдруг пошатнулась, заходила ходуном на месте и в одно мгновение стала заваливаться на бок, утягивая за собой и коротко взвизгнувшего мальчика.
Никто не успел расступиться, да и не смог бы - людей вокруг было там много, что зерну некуда было упасть. Суфран верхом на лестнице рухнул прямо на головы собравшихся, взметнув облако пыли. Десятки недовольных зрителей сразу заголосили во всю мощь лёгких. Лестница ударила по спине одну тучную женщину, державшую в руках тяжёлую корзину. Во все стороны полетели спелые смоквы, а сама горожанка с оханьем упала на бок, потянув за собой и соседей.
Следом за ними в пылу общей неразберихи кто-то из жителей случайно толкнул бочку, оказавшуюся неподалёку. Сидевшая на ней верхом девица едва успела спрыгнуть вниз, как дребезжащая конструкция, набирая обороты, покатилась вперёд, прорвавшись сквозь все ряды зрителей. Едва бочка с грохотом выскочила прямо перед процессией, разбившись в шаге от грифона, как и без того испуганный зверь взбесился ещё больше.
Натянулись металлические цепи. Крылатый лев закричал, протяжно и громко, распахнул гигантские крылья, обдав людей ветром, а после дёрнулся изо всех сил назад, утаскивая за собой охотников, не сумевших удержать его.
- Вырывается, зар-раза! - сквозь зубы процедил один из загонщиков, всем весом наваливаясь на цепи.
Люди вокруг закричали на все голоса, заволновались, отбегая дальше от дикого разъярённого зверя. Суфран едва успел подняться на ноги, как его смели и вновь уронили на жёсткую землю.
Грифон со всей силы взмахнул крыльями, потом ещё раз и ещё, поднимая пыль. Дёрнул головой и шеей так, что часть охотников повалилась ниц. А после неожиданно оттолкнулся от земли мощными нижними лапами, на миг зависнув в воздухе.
И в ту же секунду раздался треск. Широкий железный ошейник разломился на две части и упал вниз вместе с цепями, даря грифону долгожданную свободу.
***
Башаз был уверен в абсолютной прочности ошейника, ведь прежде, чем надевать на грифона железный обруч, он сам не раз проверил его. Работа кузнеца показалась ему более чем приемлемой, и он со спокойным сердцем позволил заключить зверя в оковы.
Знал бы он раньше, что сделанный наспех и, видимо, с кое-какими огрехами ошейник не выдержит подобного усилия, то никогда бы в жизни не подверг жителей города опасности. Идея с освобождением грифона из клетки изначально казалась ему скверной, но противиться воле визиря решился бы только дурак. Однако теперь сожалеть было поздно: разъярённый зверь вырвался на свободу, и со всех сторон его окружали беззащитные люди, которые ничего не могли противопоставить острым когтям и клюву.
- В стороны! В стороны! Прочь! Уходите! - размахивая руками, кричал Башаз. - Зарха, Фарис, несите сети!.. Да быстрее же!
Двое загонщиков бросились к гружёным верблюдам, замыкавшим процессию, но двугорбые великаны, едва услышав победный крик грифона, развернулись и бросились куда глаза глядят. За ними было не угнаться.
Толпа, не разбирая дороги, устремилась прочь. Кто-то бежал к аркам, надеясь убраться с площади, другие же в какой-то слепой надежде торопились в сторону дворца, уверенные, что их туда пустят и позволят укрыться от гнева зверя. Но стража лишь ощетинилась оружием.
- Глупцы! - взвыл Башаз, наблюдая, как толпа без разбора металась по площади. Выход оказался закупорен горожанами, как плотной пробкой, - никто не мог выйти, надеясь быстрее соседей протолкнуться вперёд и из-за этого и создавая страшную давку.
Люди падали на землю, и их топтали, как мусор. Выли дети, плакали испуганные женщины.
- Все ко мне! - приказал своим помощникам Башаз, обнажая саблю. В тот миг для него не было ничего важнее, чем усмирить нрав крылатого льва и защитить людей, которые невольно оказались заперты на одной площади с опасным хищником.
Ловчий без страха встал напротив грифона, который по-прежнему мотал головой, пытаясь прийти в себя. Зверь расставил лапы, впиваясь когтями в землю. Его угрожающая фигура нависла над охотниками, но никто из них даже не дрогнул, хотя ещё свежи были раны, нанесённые грифоном во время его первой поимки.
- Фарис, зайди с тыла! Вы двое, хватайте левое крыло! Маникрей, найди верёвки немедленно! - без устали командовал Башаз, не спуская взгляд с грифона. - Если выбора не будет - убейте!
Зверь тяжело и напряжённо дышал, не двигаясь с места. Его большие желтоватые глаза остановились на фигуре Башаза, и ловчий был готов поклясться, что разглядел в них если не бессилие, то какую-то явную усталость. Такая бывает во взоре у зверей, которые боролись слишком долго.
"Я ведь не желаю тебе зла", - мысленно обратился к грифону Башаз, будто тот мог его услышать. - "Я лишь выполняю приказ. И хочу защитить людей от твоего гнева. Мне не нужна твоя смерть".
Крылатый лев моргнул.
Один из молодых загонщиков, Захра, стоявший по левую руку от ловчего, сделал аккуратный шаг вперёд, надеясь, что грифон ничего не заметит. Но зверь неуловимым хищным движением развернул голову в сторону охотника, нацелив на него клюв.
- Берегись! - закричал Башаз и, не успев ничего толком обдумать, бросился в сторону загонщика.
Крылатый лев закричал пронзительно и громко, а после поднялся на дыбы, размахивая крыльями и поднимая клубы песчаной пыли.
Башаз сбил Захру с ног, навалившись на него и готовясь прикрыть собственным телом от когтей грифона. Он потерял уже слишком многих хороших охотников за время службы султану, чтобы позволить умереть ещё хотя бы одному.
Его обдало потоком прохладного ветра, смешанного с пылью, а через миг откуда-то сверху раздалось тяжёлое хлопанье крыльев.
- Он улетает!.. - удивлённо выкрикнул один из охотников.
Башаз приподнял голову и, прищурившись, окинул взглядом закатное небо. В облаках над землёй виднелась тень крылатого льва, который быстро набирал высоту.
- Не могу поверить! Он впрямь просто улетел? - прошептал Захра, поднимаясь с земли и помогая встать ловчему. - Я был уверен, что он от нас мокрого места не оставит!
- Он поступил с нами всеми куда милосерднее, чем мы с ним, - едва слышно произнёс Башаз.
Кругом медленно и неохотно успокаивалась толпа. Люди, завидев, что угроза миновала, переставали жаться друг к другу, упавшие поднимались с земли, а на выходе с площади понемногу рассеивался затор. Едва схлынула первая волна страха, горожане на все голоса стали обсуждать случившееся.
Башаз вместе с остальными охотниками помогал тем, кто пострадал в общей суматохе. Он ходил между рядами людей, искал потерявшихся детей, успокаивал особенно впечатлительных женщин и стариков.
Недалеко от него в груде обломков завозился какой-то мальчишка, покрытый пылью с ног до головы и в порванной рубахе.
- Давай-ка я тебе помогу, малец. Не сильно тебе досталось?
Башаз одним движением поднял парня на ноги и помог ему отряхнуть одежду. Мальчик уставился на ловчего во все глаза.
- Вы тот самый охотник, что пленил грифона? - робко спросил он.
- Да. Я его поймал. И я же его, к сожалению, и упустил, - признался Башаз.
- Это к лучшему! На воле ему будет куда спокойнее, чем в клетке! - уверенно сказал мальчик, словно знал, о чём говорил. - Но вы всё равно очень смелый и сильный, раз вам удалось схватить грифона однажды!
- Не льсти мне, малец. Это я в молодости был полон сил, а теперь едва могу поспеть за иной дичью...
- Неправда! Я видел, как вы не побоялись встать прямо перед грифоном. Он признал вас равным себе по силе и мощи, потому и улетел!.. Я бы так хотел быть похожим на вас, когда вырасту, хоть немного... Но пока всё, что я делаю - лишь разочаровываю отца и мечтаю о собственном грифоне...
Башаз хмыкнул, не найдясь, что ответить мальчику, который пожирал его восхищённым взглядом. Но именно в тот момент ловчий вдруг почувствовал себя на пару десятков лет моложе. Будто он снова был юным, полным сил и энергии. Будто ни один зверь ему не был страшен, и он мог сидеть в засаде часами напролёт. Даже больное колено перестало ныть на секунду.
- Как твоё имя?
- Отец и мать зовут меня Суфран.
- Суфран, когда ты вырастешь, то станешь гораздо храбрее и отважнее меня. И непременно отправишься в дальние земли, чтобы отыскать там своего собственного грифона, как это удалось мне. Тогда отец точно будет гордиться тобой... И, чтобы ты не забывал о мечте, возьми-ка это.
Башаз покопался в поясных сумках и выудил на свет широкое белое перо.
- Оно с головы того самого грифона, что уже скрылся в небесах. И когда-нибудь оно приведёт тебя в края, где обитают эти грозные создания.
Суфран не мог отвести восторженный взгляд от подарка, когда тот перекочевал ему в руки.
Ласково потрепав по голове мальчика и сбив ему тюбетейку набок, Башаз попрощался и вернулся к отряду, продолжив помогать пострадавшим в давке. Но он чувствовал себя гораздо лучше. Может, грифону и удалось вырваться, но свою работу ловчий выполнил - привёз зверя на дворцовую площадь, пусть и всего на четверть часа.
Ещё не все его силы были истрачены, как он думал раньше. Быть может, на пару-тройку лет ему всё же стоило задержаться на службе у султана. Назло всем и на радость себе, так сказать.
Задрав голову, Башаз вгляделся в поредевшую группу людей на балконе голубого дворца и лукаво улыбнулся, совсем как озорной мальчишка.
***
Визирь Имрэ Кайх в гневе стиснул пальцами край широкого парапета, наблюдая с балкона, как в закатном небе исчезает крылатая тень грифона. За спиной, сбившись в тесную кучку, шептались члены посольства.
- Да это же просто смешно!.. - послышался отдельный возмущённый выкрик.
Кайх резким движением развернулся и остановил холодный взгляд на группе послов.
- Вы что-то хотели мне сказать? - с напускным спокойствием поинтересовался он.
- О, нам бы очень и очень многое хотелось сказать вам, визирь, - как и всегда взял слово хан Меканзи, делая шаг вперёд и выпячивая необъятный живот. - Но я буду краток! Ваши люди упустили грифона, который был обещан нашему мудрому кагану!
- Это дикий зверь, опасный и непредсказуемый. Никто не мог знать, что оковы не выдержат...
- Вы должны были предусмотреть каждую делать!
- Я сделал всё, что мог. Но в любом деле есть место неожиданным обстоятельствам.
- Ха! Пустые оправдания! - выплюнул хан. Его мясистый подбородок затрясся от пренебрежения и гнева. - После такого показательного случая я лишь больше уверился, что нашему каганату вообще не стоило вести переговоры с вашей страной! Жалкое подобие государства! Не представляю себе, какие же честолюбивые устремления должны терзать вашего султана, чтобы он надеялся выиграть войну против Као, когда его люди не способны уследить даже за одним-единственным грифоном! А быть может, тут дело вовсе не в честолюбии? Быть может, дело в обыкновенной глупости?..
Кайх невольно дёрнулся, чуть не сбросив маску самообладания. Он мог вынести любые неучтивости и насмешки в отношении себя, мог смириться с невыгодными условиями для своей страны ради заключения крепкого дружественного соглашения, но вот терпеть, когда оскорбляли его султана, он не собирался.
- Я непременно передам султану каждое ваше слово, - любезно пообещал визирь, сцепляя пальцы в замок на животе. - А вы пока вольны отправляться вслед за грифоном. Кажется, он как раз полетел на северо-восток, в сторону Орохии. Думаю, у вас есть все шансы его догнать и выпотрошить, чтобы вымолить прощение у своего кагана.
- Что вы хотите сказать? - впал в ступор хан.
- Я хочу сказать, что считаю прошедшие вчера переговоры неудавшимися. Мы с вами не добились взаимопонимания для заключения дружественного соглашения. Поскольку бумаги ещё не подписаны султаном, я отменяю все договорённости и прошу посольство в кратчайшие сроки покинуть дворец.
Послы вздёрнули брови, выпучили глаза на манер выброшенных на берег рыб. По их рядам пробежался недовольный ропот.
- Правильно ли я услышал, - растягивая слова, вновь заговорил Меканзи, - что вы, визирь, отказываетесь от денежной ссуды Орохии на постройку флота и от налаживания дальнейших дружественных отношений?
- В хорошем слухе вам отказать нельзя, посол, - холодно заметил Кайх, даже бровью не поведя.
- Очень опрометчивое решение! Вам неоткуда взять средства для завершения войны с Као! Щедрость нашего мудрого кагана была единственным вашим шансом на спасение!
- Мир не заканчивается на Орохии. Уж лучше наш султанат пошлёт послов на юго-восток, к язычникам Морий-Туг, и попросит ссуды у них, чем будет и дальше вести дела с вашим каганатом и мириться с заносчивостью мелких ханов.
Резкие слова Кайха на миг выбили почву из-под ног Меканзи. Давно уже никто так открыто не дерзил ему, но вести и дальше спор было бессмысленно. Судя по категоричной позиции визиря, отказываться от своих слов тот не собирался. А хан был не из тех людей, кто легко глотал оскорбления.
- Вы ещё пожалеете! Мы немедленно убираемся прочь из этих гнилых земель! - напоследок крикнул Меканзи, в окружении свиты удаляясь с балкона и оставляя визиря в одиночестве.
Едва шаги и ропот окончательно затихли, Кайх наконец-то смог выдохнуть, перестать держать спину ровно и расцепить сведённые судорогой пальцы.
Наверное, давно следовало так поступить. Не терпеть, не подобострастничать, а высказать всё прямо и открыто. Едва ли когда-нибудь султанат сможет получить статус могущественной и независимой державы, если будет послушно гнуть спину перед каждым соседом.
Конечно, через полчаса до султана дойдут эти дурные вести. Слухи по дворцу всегда разносились стремительно. И визирю ещё предстояло оправдаться перед владыкой, доказать правильность своего поступка и посоветовать более удачный тактический ход.
Но пока что у Имрэ Кайха было целых полчаса спокойствия и тишины.
Он облокотился о парапет балкона и с наслаждением втянул тёплый воздух полной грудью. Головная боль, наконец, отступила, город понемногу успокаивался после случившегося, а окончательно скрывшееся за горизонтом солнце на прощание окрасило небо в яркий оранжевый цвет.
Кайх прикрыл веки и отдался эфемерному чувству свободы всем телом и душой.
***
Над Иль-Атам царила ночь. Чёрная и непроглядная, как сама тьма, она укрыла дома и улицы своим плащом. Тихо дремал величественный голубой дворец султана, мерно дышали спокойствием пустые площади, и жители безмятежно спали в своих постелях.
Лишь один мальчик не знал покоя, и крыша казалась ему более привлекательным местом, чем стены дома, в этот час. Суфран тайком покинул спальню и через чердак выбрался на гладкую глиняную крышу. Он лежал на спине, любуясь бескрайним звёздным небом, а прохладный ветер, дувший со стороны пустыни, трепал чёрные кудри его волос и приятно обволакивал кожу.
Пусть отец всё ещё был зол из-за случившегося, пусть обещал загрузить сына тяжёлой работой на неделю вперёд, а мать только охала и вздыхала весь вечер. Это было не так важно. Любые трудности можно перетерпеть, если знаешь, к чему стремишься.
В руках мальчика было зажато белое перо, и он нежно поглаживал его пальцами, как настоящее сокровище. А мысли его были далеко-далеко. Там, где кружил в небесах прекрасный в своей свободе грифон, где он рассекал огромными крыльями тугие потоки ветра, а его острый взгляд видел все земли, раскинувшиеся внизу.
И мальчик верил, что не было в мире ничего прекраснее этого. И верил, что однажды и ему посчастливится увидеть мир со спины своего собственного грифона.