Был вечер вторника. Ваня Белкин возвращался домой из школы. На заднем дворе за гаражами сидел директор школы Семён Семёныч. Перед ним на тонких изогнутых ножках стояла чугунная батарея водяного отопления. С одной стороны из неё торчал граммофонный раструб, с другой - ручка, как у кофемолки.
- Из школы? Домой? - заметив Ваню, грустно поинтересовался директор.
- Угу, - подтвердил тот. И на всякий случай добавил. - Здравствуйте.
- Здравствуй, Таня, - приветливо кивнул Семён Семёныч, поглаживая ребро батареи. - А это скрипофон.
Белкин немного удивился и поправил директора:
- Я не Таня, я Ваня.
Директор улыбнулся ещё шире и повернул ручку кофемолки. Раздался резкий скрип.
- Скрипофон скрипит, - подмигнул он Ване.
- Угу.
- Что угу? - сурово переспросил Семён Семёныч.
Белкин растерялся.
- Отвечай: что угу?
- Мне пора вообще-то, - Ваня заторопился, но Семён Семёныч вскочил на ноги и преградил ему дорогу. Что-то в облике Семён Семёныча было не так.
- Что - чётко, хорошо поставленным голосом произнёс Семён Семёныч, - ты изучаешь?
- Правильно! - воскликнул Семён Семёныч. - Вот именно! Совершенно верно! Молодец! - он потрепал Белкина по щеке. - Скрипение, то есть, верно говоря, скрип скрипофона на настояшем этапе развития науки является пока загадкой неразрешимой!
Семён Семёныч широко улыбнулся, помахал рукой и вернулся к своей батарее. Завертелась ручка, поплыл протяжный скрип. Ваня Белкин подобрал пакет со сменкой и зашагал по направлению к дому.
Ваня остановился, помедлил, раздумывая, и повернул назад.
- А он на гарантии?
- Конечно!
- Тогда возьму.
- Не забывай кормить. Это важно, - предупредил директор, ласково поглаживая рёбра радиатора. - Перед вторником. Три ложки чернозёма, одно яйцо. Перепелиное. В горлышко, - он ткнул пальцем в раструб.
- Угу, - пообещал Белкин, взваливая скрипофон на плечи.
- Давай, - напутствовал Семён Семёныч. - Все Маши будут наши.
Резко подтянувшись на руках, он легко вспрыгнул на крышу гаража, точным взмахом головы расправил уши и побежал. Металл звучно грохотал в такт. Директор набирал скорость, металл резонировал. Большие красивые уши вздымались и опадали. Миновав последнюю крышу, Семён Семёныч ступил в пустоту, сложил руки вдоль тела, ровно взмахивая ушами, пролетел десяток метров и с треском врезался в щит "От подарка не убежишь".
"Уже вторник", - подумал Ваня Белкин, глядя, как директор, неуклюже поднимаясь, топчется по ушам.
Кварки
Первым уроком была физия. Нина Петровна за опоздания не ругала, всё дело было в её любимце скрипофоне. Пока Белкин усаживался, скрипофон успел слопать мел и повилять перед учительницей ручкой от кофемолки.
- Итак, дети, сегодня мы поговорим о кварках, - похлопав ладонью по медному раструбу, объявила Нина Петровна.
Белкин зевнул, прикрыв рот ладонью. Соседка по парте, Лисакевич, раскрыла тетрадь и уставилась на учительницу.
- Белкин, раздай классу методический материал... Белкин!
Ваня вздрогнул: он как раз наблюдал в окно за попытками директора перелететь через рекламный щит.
- ... возьми модели кварков и раздай их классу!
Ваня взял коробку с металлическими шариками и побрёл вдоль рядов парт.
- А вы, дети, возьмите линейки. У всех есть линейки?
Неровный гул голосов возвестил о том, что линейки есть у всех.
- Вот и замечательно. Представим, что шарики у нас - это кварки. Представим, что линейки - это... это... это... - она подняла глаза на потолок. - Линейки у нас будут сверхсовременными атомными резаками.
- ...Возьмите линейки и попробуйте разрезать ими свои шарики, - донёсся до Белкина голос Нины Петровны.
- Пилите, не бойтесь, - воодушевляла она, и Ваня, послушно достав из ранца пластмассовую линейку, принялся елозить ею по своему шарику.
- Ну что? Кому-нибудь удалось распилить модель кварка? - полюбопытствовала Нина Петровна.
Класс ответил отрицательным гудением.
- Какой мы делаем вывод?
Лисакевич затрясла рукой, подпрыгивая на стуле. Нина Петровна благосклонно кивнула.
- Мы делм вывд, что кварки являтс неделимым частицм!
- Верно, - подтвердила Нина Петровна. - Садись, пять! - она взглянула на часы. - До конца урока вы как раз успеете зарисовать модель кварка. Достаньте фломастеры и краски. Белкин, когда прозвенит звонок, ты соберёшь все методические пособия. А Скрипофончику не хватает кальция, дай ему дома мел.
- Угу.
Семён Семёныч, мелькавший в окне, был уже на волосок от победы. Ваня Белкин обмакнул кисточку в краску и принялся старательно раскрашивать кварк. До среды была ещё куча времени.
Повести Белкина
Редкий вторник обходился без литератуи. Литератую вела Елизавета Егоровна, весьма нарядная и почти красивая. Скрипы она недолюбливала, поэтому скрипофон скучал за дверью.
Сев у окна, Белкин привычно глянул, как успехи у Семён Семёныча - в щите красовалась круглая дырка. Ваня подумал о том, как здорово уметь летать, но Елизавета Егоровна, незаметно подкравшись, постучала сухими пальцами по его макушке:
- Смотри на доску, у нас урок!
Ваня послушно сфокусировался на пустой доске.
- Было задано сочинение на свободную тему. - Елизавета Егоровна поправила на голове кокошник и с вызовом оглядела класс. - Сейчас проверим! Лисакевич!
Лисакевич, начавшая тянуть руку ещё на перемене, затараторила:
- Прынзень, онж прынзитльн прзрень с лементм озарень...
Елизавета Егоровна мягко её перебила:
- Медленнее и с выражением.
Лисакевич, порозовев, тоненько прокашлялась.
- Пронзение. Оно же пронзительное прозрение с элементами озарения.
Елизавета Егоровна зевнула. Ваня, запинаясь, начал читать:
- Мы стояли в местечке N. Жизнь армейского офицера известна. Утром
ученье, манеж; обед у полкового командира...
Елизавета Егоровна упала и заснула.
Химики не будет
- Здравствуйте, дети, - бас Аллы Альбертовны раздался ещё из коридора.
Дверь с шумом распахнулась, и вошла она: с бритой головой, в зелёной юбке до пола и с железными набойками на квадратных каблуках. Алла Альбертовна пристально оглядела пустую доску, учительский стол, трёхлитровую банку с торчащими из неё вялыми гладиолусами, жестянку с мелом и подпирающий стену скрипофон.
- Химики не будет. Сегодня вторник, поэтому я заболела и урок вести не буду.
Класс радостно зашумел.
- Вместо этого просто с вами посижу, - Алла Альбертовна звонко взвела курок и, чеканя шаг, прошла за последнюю парту.
Скрипофон, тревожно молчавший уже который день, накренился на бок и с грохотом рухнул на пол. Белкин привстал со стула и вытянул шею. Дверь распахнулась снова, и к доске просеменила Нина Петровна.
- Белкин! Давал ему мел?
- Угу.
Нина Петровна недоверчиво покачала головой и обратилась к классу.
- Алла Альбертовна заболела. Вместо её урока я проведу у вас физию.
Белкин подавил вздох и отвернулся к окну. Семён Семёныча на гаражах не было. На обломках фанерного щита трепетала на ветру какая-то тряпка.
- Сегодня мы будем изучать свойства материалов при низких температурах. Белкин...
Дверь медленно, со скрипом приоткрылась, и на пороге нарисовался Семён Семёныч.
- ...принеси из моего кабинета методический материал.
Ваня встал и поплёлся к выходу.
- Я тут у вас немного посижу, - застенчиво улыбнулся Семён Семёныч, поправляя повязку на глазу.
Что-то в облике Семён Семёныча было не так.
Директор потянул проходившего Белкина за рукав и шёпотом произнёс:
- Таня, принеси мне, пожалуйста, ухо.
Ваня присмотрелся. И точно: одного уха у директора не хватало.
- Я вообще-то не Таня, я Ваня.
Семён Семёныч указал на окно. Белкин проследил взглядом до болтавшейся на обломках фанеры тряпочки.
- Ухо? На щите?
- Или со щитом. Помни: я жду.
- Я прослежу за ним, - громко вызвалась Алла Альбертовна.
- Все Маши будут наши, - добавил Семён Семёныч, устраиваясь на полу.
Алла Альбертовна шумно отодвинула парту и, держа палец на спусковом крючке, направилась к Белкину. Набойки звонко клацали по цементному полу.
Ваня выскочил за дверь. Алла Альбертовна за ним. Из коридора донёсся треск выстрела. Нина Петровна перекрестилась.
Спустя минуту дверь снова распахнулась: Белкин, тяжело дыша, вытирал пот со лба, Алла Альбертовна невозмутимо перезаряжала пистолет.
- Простите, Семён Семёныч, но я первая послала Белкина за методическим материалом, - оттеснила его Нина Петровна, забирая ухо. - Садись, Белкин. И вам спасибо, Алла Альбертовна.
- Мне было приятно, - отмахнулась Алла Альбертовна, садясь за последнюю парту.
- Тема урока: свойства материалов при низких температурах, - объявила Нина Петровна, выбросив из банки вялые гладиолусы. По классу пополз запах тины.
- Вот это, - Нина Петровна указала на плескавшуюся в банке зеленоватую жидкость, - будет у нас жидкий кислород. Кто мне скажет, при какой температуре кислород становится жидким? Лисакевич?
- Кислорд становитс жидкм при температур минс сто восемьсд два и девт десятх по Цельс.
- Умница! Значит, температура нашего кислорода... - Нина Петровна покачала банку, усиливая вонь, - ...минус сто восемьдесят три градуса по Цельсию. Лучше минус сто восемьдесят пять. А теперь... - она потрясла ухом Семён Семёныча. - ...это у нас будет кусок резины... помещаем в жидкий кислород, - Нина Петровна принялась увлечённо пропихивать ухо в горлышко банки.
Класс, включая Семён Семёныча, с интересом наблюдал. Наконец, ухо со чпокающим звуком преодолело горлышко и плюхнулось в зелёную жижу. Нина Петровна удовлетворённо улыбнулась.
- Кто мне скажет, что случится с куском резины, когда я выну его из жидкого кислорода? Лисакевич?
- Резин стант хрупкй как стекло!
- Умница! Сейчас я вам это продемонстрирую.
Нина Петровна сунула руку в банку, ловко ухватила ухо и с размаху швырнула об пол. Семён Семёныч зааплодировал. Лисакевич ахнув, прижала ладонь ко рту. Нина Петровна с упрёком посмотрела на Белкина. Алла Альбертовна выбежала из класса, громыхнул выстрел.
- Белкин, - медленно произнесла Нина Петровна, - ты принёс не тот методический материал. Пойди в мой кабинет и возьми со стола жёлтую коробку.
Ваня послушно поплёлся к двери, из коридора тянуло порохом. Семён Семёныч, подняв ухо с пола, смазывал оборванный край клеем.
Когда Белкин вернулся к кабинету химики, путь ему преградила хмурая Алла Альбертовна.
- Осечка, - сказала она сиплым басом.
- Жалко, - искренне посочувствовал Ваня.
Алла Альбертовна отошла в сторону. Белкин отворил дверь и осторожно просунул голову. Семён Семёныч уже завершил ремонт, Нина Петровна обмахивалась гладиолусами.
- Наконец-то! - она забрала у Вани из рук коробку.
Белкин поплёлся за парту.
Нина Петровна вынула из коробки стеклянную пробирку.
- Это у нас будет резина, - она погрузила пробирку в банку с зеленью. - Итак: помещаем в жидкий кислород, вынимаем, бросаем.
Пробирка полетела на пол. Нина Петровна с умилением окинула взглядом стеклянные брызги.
- Что мы видим, Белкин?
- Пробирка раскололась.
- Неверно! Не пробирка, Белкин, а кусок резины! Запомни, Белкин: в неестественных науках главное - абстрактное мышление.
Ваня растерянно огляделся. На крыше гаражей директора не было, пусты были обломки рекламного щита, не было Семён Семёныча и на заднем дворе. Удивлённый, он вернулся в школу и заглянул в кабинет директора.
Он протянул ладонь: там лежал жёлтый пластмассовый свисток. Семён Семёныч перехватил Ванин взгляд и снова полез в карман. На этот раз в улове оказалась помятая визитная карточка: "ЧП КУЛИБИН".
- Вот! - обрадовался директор, суя Белкину визитку. - Беги прямо сразу же!
- У меня физия.
- Никаких отговорок по вторникам, - строгим голосом отрезал Семён Семёныч. Ваня притворился пристыженным.
Директор потрепал Белкина по щекам:
- На физию схожу вместо тебя. Ступай. Все Маши..
Спустя час, потный и запыхавшийся Ваня Белкин, сгрузив с закорок скрипофон, стоял перед деревянными воротами и сверял по карточке адрес. На воротах значилось "туп. Ик, -1 Надпись на визитке тоже гласила "туп. Ик, -1 Проблема заключалась в том, что были только ворота, домов поблизости не было вообще.
Ваня вытер рукавом лоб, набрал полную грудь воздуха и нажал звонок.
Ничего не произошло, только позади со скрежетом сдвинулась крышка канализационного люка.
- Да-да? - поинтересовался бодрый мужской голос.
Белкин обернулся, на крышке было выдавлено 'Добро пожаловать', а из люка на него смотрела очкастая голова.
- Дайте-ка, дайте-ка... Да здесь же ошибка! - очкастый ткнул пухлым пальцем в картонку. - Не "Либин", а "Либен". Карл Ульрихович Либен - это я! Собственной персоной! А в чём ваша проблема, молодой человек?
Белкин подтолкнул скрипофон к люку.
- Вот. Не скрипит.
- Моё лучшее изобретение! - Карл Ульрихович ласково коснулся радиатора. - Говорите: не скрипит? А почему он должен скрипеть?
- А что он тогда должен? - удивился Ваня. - Это же скрипофон.
- Вы, молодой человек, в школе обучаетесь? - откуда-то издалека начал Карл Ульрихович.
Белкин кивнул.
- Лытянь, грецкий изучаете?
- Не, - замотал головой Ваня, - только физию.
- И тем не менее, тем не менее! Этимология слова "скриптофон" не должна представлять для вас сложности, - Карл Ульрихович замолчал и неподвижно уставился на Белкина. Тот сморгнул.
- "Sсriрtor" означает "автор, писатель", - продолжил Карл Ульрихович. Второй же корень "фон", присутствующий в таких словах как "граммофон", "магнитофон", не должен вызывать у вас затруднений, - он дыхнул на раструб и протёр его рукавом. - Видите ли, молодой человек, я придумал скриптофон, а скриптофон придумал всё остальное. В том числе и вас. Вы меня слушаете?
- Угу. Так вы мне его почините?
Карл Ульрихович почесал лысину и вылез из люка целиком. Обойдя скрипофон по кругу, заглянул в раструб, покрутил ручку, постучал по радиатору, снова заглянул в раструб и строго поинтересовался:
- Чем кормите?
- Три ложки чернозёма, яйцо перепелиное, перед вторником.
- Всё верно, всё верно. Сытый по вторникам веселье устраивает? - подмигнул Карл Ульрихович.
- Угу.
- Не меняйте питание, это важно. Тёмная, но неоднородная по своей структуре земля и светлая, покрытая пёстрыми крапинами скорлупа символизируют баланс добра и зла в создаваемой реальности, а также её сложность и неоднозначность. Прозрачный белок говорит о чистоте и ясности намерений, солнечная яркость желтка...
Белкин громко зевнул, спугнув с одиноких ворот жирного голубя. Карл Ульрихович застыл с открытым ртом, беспомощно шевеля перед лицом пухлыми пальцами, словно пытаясь ими что-то схватить.
- Ещё он мел любит. Мел даю, - вспомнил Ваня.
- То-то и оно! То-то и оно! - запричитал Карл Ульрихович. - Горлышко забилось от вашего мела! Хотя с другой стороны... - профессор почесал лысину, - это хорошо, что его на светлое тянет. Значит скоро в вашей жизни, молодой человек, что-то светлое произойдёт.
Белкин зевнул.
- Вот что, - Карл Ульрихович вынул из-за голенища сапога ёршик, опустился на колени и принялся прочищать скрипофону горлышко, - мел продолжайте давать, но не кусками, а толчёный.
Ваня кивнул.
- ...Готово.
Карл Ульрихович выпрямился, спрятал ёршик и, радушно улыбаясь, пожал Белкину руку.
- Не беру деньгами, деньгами не беру, - отмахнулся он от Ваниной сотки. - Будете в наших краях, занесите мела.
Белкин взвалил скрипофон на плечи и зашагал к автобусной остановке. За спиной скрежетнула крышка люка. До остановки оставалось ещё шесть кварталов.
- ...Ваня?
От неожиданности Белкин чуть не упал. Перед ним стояла Лисакевич. Взгляд её упирался Ване в коленку, одной рукой она теребила лямку сарафана, другой дёргала себя за косичку.