Около двенадцати дня. Полусонное спокойствие разрывает звонок в дверь. Моя собака нетерпеливо скулит, пока я спускаюсь со второго этажа и почти серьёзно бросаю ей: "Что ж ты не откроешь дверь сама?". Открываю. На пороге - две женщины. Над старшей витает нимб элегантности. Она стоит ближе к двери.
- Вы говорите по-английски? - её акцент не оставляет сомнений в принадлежности к арийской расе.
- Говорю. Но можно и по-немецки.
- Нет, зачем же. Нам нужно тренироваться.
Мысленно: "На мне? Бесплатно?" Вслух:
- Но как же?..Откуда вы знаете?...
- Мы увидели ваши машины с американскими номерами.
"Что за шпионы? Что же ещё они обо мне знают?"
Она протягивает мне ухоженную руку.
- Мы - адвентисты седьмого дня.
Теперь мне ясно. Взгляд тускнеет, а мозг начинает лихорадочно играть несколько партий сразу: Пожертвование денег? Пропаганда? Как долго? Успеет ли закипеть чайник? Сослаться больной?
Гонки мыслей прорывает её голос:
- У нас есть англоязычная группа, мы встречаемся раз в неделю. Можно задать один вопрос: задумывались ли вы, почему бог допускает столько страданий?
- Потому что это тест!
("Какое счастье, что вчера я встретилась с этим утверждением где-то в недрах Интернета!")
- Да... Тест...Мы тоже так думаем.
Партия единогласно одобряет. Может, всё не так плохо. Пока она говорит про то, что мы никогда не должны забывать о боге, я смотрю на её молодую спутницу и размышляю на тему: одобрил бы адвентийский бог её ярко накрашенные глаза, упругую грудь, затянутую в светлый топик, тугие джинсы и всё это вопиющее о сексе юное голодное существо? Быть может, их бог обращает внимание только на внутренние качества? При таком раскладе дел, у девушки будет гораздо меньше забот - ей придётся сталкиваться только с настойчивостью мужчин.
Она улыбается мне, но несмотря на мою уже выраженную готовность говорить на их родном языке, не решается вымолвить ни одного слова по-английски.
- Мы оставим вам немного литературы на эту тему, - говорит старшая и привычным жестом достает из красивой сумки несколько листков, при виде которых в голове проносится: "Если вы так хотите набрать новых рекрутов, неужели нельзя сделать вашего бога глянцевым? Быть может, у вас нет денег, это всегда тяжело. Но вы ведь знаете, что живете в условиях открытого рынка? Чтобы продать товар, нужно сделать его красочным. Если не сможете вы, сумеет кто-то другой."
Я беру её листки, она обещает заглянуть как-нибудь ещё, чему я мгновенно пугаюсь, но вижу, как собака дружелюбно виляет хвостом, солнце разгулялось вовсю, и улыбкам нет числа. Я закрываю за ними дверь и начинаю вспоминать.
В обратном порядке и даже совсем хаотично я вспоминаю некоторые моменты своей жизни. Детство, когда, впервые увидев икону Пантелеймона, я почувствовала жар в ланитах и твердо решила стать лекарем, как он. Юность, когда желание молодого поэта познать добро и зло повергало меня в библейский страх. Читку текста пьесы, когда некоторых взрослых женщин, которые привезли туда своих детей, за неимением достаточного числа читающих просили подсобить, и их нежелание произносить напечатанное "Thank God!", замещая это "Тhank goodness!" Пожилого физика, в каждое из своих творений вкладывавшего отрывок из Торы и всегда и везде писавшего слово "Бог" через тире. Достоевского и его высказывание о сомнениях. Аланис Мориссет в роли бога в "Догме", на вопрос: "Так зачем же это всё?" ответившую нечто нечленораздельное вроде "Пип" и потрепавшую главную героиню по носу...