Наблюдая за этим развернувшимся представлением, я размышляла, как поступить. Ответ оказался до смешного предсказуемым. Но, смотря на тебя со стороны, такого болезненно хрупкого, беспомощного мальчика с темными волосами и глазами цвета молодой травы, глубоко в душе я понимала, что поступлю иначе.

  Пять лет спустя

  Рассвет только занимался. Красновато-оранжевые лучи солнца коснулись сначала потрепанных крыш домов, перекинулись на едва расцветшую крону деревьев и, наконец, осветили многочисленные дорожки, протоптанные местными жителями и, словно лабиринтом, охватывающие город Лейф. Где-то вдалеке перекрикивались петухи, а вниз по склону горы, весело гогоча во всю силу легких, чуть ли не кубарем скатился темноволосый мальчуган лет пятнадцати на вид. Отсмеявшись, он коленями рухнул на траву, а затем, перекатившись на спину, подставил лицо утреннему солнцу. Проносившиеся в небе перистые облака отражались в его ярко-зеленых глазах.
  Внезапно не него свалилась чья-то туша, своим весом придавив к земле и лишив возможности сбежать.
  - Пятна́! Ты - во́да, - Откуда-то сверху раздался приглушенный мальчишечий выкрик, но ответа на него не последовало. - О, вот только не притворяйся снова, что не расслышал, Бен. - Голос сменился на жалобный.
  Не выдержав, первый мальчик, Бен, вновь рассмеялся и заелозил, в попытках скинуть мешающуюся ношу.
  - Рен, если ты хочешь продолжить игру, разве не логичнее слезть с меня? - спросил Бен.
  Копошение сверху на мгновение прекратилось, видимо, Рен проводил в своей голове определенные мыслительные процессы, что дало фору для маневра. Резко подавшись вперед, темноволосый мальчик скинул своего потерявшего бдительность товарища на траву рядом с собой.
  - Эй, так не честно! - Бен на это лишь усмехнулся, - Вы использовали нечестный прием, сэээр. За это вы будете наказаны. - ужасно гримасничая, Рен скопировал слишком медлительную манеру речи мадам Паладинс, хозяйку местного борделя. Подобные слова из уст ребенка звучали комично, учитывая, какие действия хозяйки следовали за ними.
  - Неужели вы меня выпорите? - в притворном ужасе воскликнул Бен.
  - Ну уж нет, у меня есть идея получше, - с этими словами Рен вновь повалился на друга и принялся щекотать его, зная, что именно щекотку Бен терпеть не мог.
  Над полем в который раз зазвучал веселый детский смех вперемешку с криками и мольбами Бена прекратить сию смертную кару. Город понемногу просыпался, жители отходили ото сна и спешили по своим делам. На центральной площади раздавались первые выкрики торговцев, расхваливающих свой товар и обещавших невиданную выгоду при приобретении одного товара по цене двух*.
  Вконец выдохшись, мальчики лежали на мягкой траве. Слабый ветерок зарывался в их волосы, разбрасывая и спутывая темные локоны со светлыми, цвета спелой пшеницы. Чуть повернув голову, Бен встретился с внимательным взглядом своего друга, глаза которого в свете солнца приобрели оттенок расплавленной стали. Если бы сейчас какой-нибудь одинокий прохожий взглянул на мирно расположившихся на земле ребят, то с уверенностью бы отметил их бросающуюся в глаза непохожесть. Бен, в первую очередь, выделялся зелеными глазами, как говорили некоторые местные - 'ведьмины глаза', 'глаза, в которых пляшет колдовской огонь'.
  Не последнюю роль сыграло и его чудесное спасение из лап смерти. Конечно, этому посодействовали мастер Олаф и господин Шельх, но, если говорить о первом, то его после этого случая никто не видел, что еще больше усиливало подозрение горожан и убеждало их в причастности темных сил. А вот о Шельхе мнение жителей разделилось: одни были уверены в светлых намерениях и искренности лекаря, который за немалые годы своей работы спас не один десяток жизней, особенно в период войны, для них впутывание в дело Темного искусства казалось полным абсурдом; другие же оставались при своем мнении, выражающимся в недоверии к лекарю и убеждении, что 'даже наисветлейший человек с благими помыслами подвержен влиянию темных сил'. Тем не менее, люди не спешили толпами под дверь к лекарю высказывать свое недовольство. Переступать дорогу слуге богов, каким бы он не был, рассказывая другим о его 'настоящей' сущности, чревато определенными последствиями. Ведь эти россказни рискуют обратиться в клевету.
  Однако такое нелестное мнение горожан о мальчике быстро сменилось симпатией. Причиной этому послужила неожиданная самоотверженность, не присущая детям его возраста, неутомимая жажда знаний и светлая улыбка ребенка, располагающая к себе любого. Все эти, еще только зарождающиеся, черты характера в Бене категорично не вязались с его предположительным прошлым, однако были настолько искренними, что жители отпустили свои страхи и приняли маленького мальчика.
  Спустя некоторое время до Лейфа дошла печальная весть о том, что в одной из окрестных деревень, находившейся в десяти километрах от города, было совершено восстание рабочих и крестьян. Внезапный бунт не удалось разрешить мирным путем, поэтому местной властью было решено силой подавить мятеж. Солдаты напали на восставших под покровом ночи, не щадя никого, убивая, насилуя и сжигая неповиновавшихся заживо. Еще долго клубившийся черными сгустками дым окутывал некогда мирно живущую деревню.
  Сопоставив факты и соотнеся внезапное появление раненого ребенка с предположительным временем мятежа, некоторые из смельчаков рискнули пойти в лавку Олафа и повыспрашивать у мальчугана, на тот момент уже пришедшего в себя и идущего на поправку, подробности восстания. Поскольку, если он был серьезно ранен, значится на его семью тоже напали, родители убиты, но какова была цель сего действа? - именно этими мыслями задавались горожане, обивая порог дома старика. Как оказалось, выспрашивать было нечего. Старый мастер сначала категорически отказался впускать новоявленных гостей за порог, ссылаясь на нежелание ребенка говорить с кем бы то ни было, а затем признался, что и сам неоднократно спрашивал мальчика о случившемся, но тот смог вспомнить лишь свое имя. Господин Шельх на подобное положение дел лишь развел руками, сказав, что это вполне объяснимое состояние, учитывая пережитое ребенком за такой короткий срок, ведь не ясно, насколько кровавыми были события той ночи. Тем не менее, лекарь все же выразил надежду на постепенное возвращение памяти, но для ее восстановления понадобятся определенное время и силы. Жители в тот день вернулись к товарищам, ожидающим жестоких подробностей, ни с чем.
  Прошли годы. Мальчик, представившийся Бенджамином, сначала платил за проживание тем, что помогал старому мастеру в лавке, вместе с Олафом мастеря игрушки для фестивалей и просто для продажи на рынке, бегал с мелкими поручениями к другим мастерам или просто за пинтой пива в корчму.
  Пиво мальчику продавали без лишних вопросов. "Ты, главное, деньги, сначала на лавку полож, а там идти куда хош". Когда дела в городе идут неладно, людям не до вопросов и нравоучений.
  Поэтому пиво мальчик попробовал рано, но никакого впечатления данное пойло на него не произвело, оставило лишь вопросы о его сомнительном приготовлении. Увеселительным прогулкам с местной ребятней, коих в его районе было не много, Бен предпочитал книги. С головой уходя в рассказы о сотворении мира и его истории, войнах, произошедших сотни лет назад, богах, властвующих на небесах и лишь один раз в год спускающихся на землю в человеческом обличии, ребенок не мог остановиться. Как губка впитывает жидкость, так и он впитывал все новые и новые знания обо всем вокруг. Что-то внутри подсказывало ему, что родители его были не из богатых, навряд ли они вообще умели читать... Поэтому, мальчик мертвой хваткой вцепился в предоставленный шанс узнать что-то новое о мире, в котором жил. Но больше всего Бену было интересно искусство врачевания и алхимии. О последнем было не так много книг в маленькой библиотеке мастера, но то, что было - зачитано до дыр.
  Уже позже, спросив Олафа о том, где можно достать новые книги о таком необычном искусстве, мальчику открылась и другая сторона этого мира.

   - Где ты взял эти книги?! Кто разрешил тебе рыться в нижнем отделе?! - негодовал старый мастер, в ужасе взирая на маленькую стопку книг по алхимии, принесенную своим любознательным подопечным. И ведь он выискал абсолютно все тома, запрятанные и позабытые им годы назад. - Ты осознаешь, какому риску нас подвергаешь, вываливая их на стол на всеобщее обозрение? Убери сейчас же, не дай богам, кто-нибудь зайдет!
  Маленький Бен, которому на тот момент было почти тринадцать, искренне недоумевал из-за чего, собственно, его вечно молчаливый мастер Олаф вдруг разразился гневным криком. Из-за так полюбившихся ему книг, в которых описывалось столь необычное искусство превращения одних материалов в другие? Мальчик не видел в этом ничего страшного, наоборот ему очень хотелось побольше узнать об этом и, может, даже проверить на практике. Но, кинув взгляд на мечущегося по лавке старика, судорожно пытающегося найти новое место для припрятывания книг, он понял, что навряд ли ему это удастся, не без согласия мастера. А совершать столь кропотливую работу без чьего-либо надзора, значит при неправильном использовании разнести все здание. Этого мальчик не мог допустить, это словно плевок в душу старика, чистосердечно приютившего его.
  Продолжая наблюдать за Олафом, голову Бена посетила внезапная мысль.
  - Погодите, но, если эти книги столь опасны, то откуда они у вас? Да еще и не одна, - спросил он, испытующе глядя на мастера, прекратившего поиски.
  - Мне они достались от одного моего хорошего друга, на хранение. Никогда я их не читал и не собираюсь и тебе того же советую, но, как я погляжу, уже поздно. - Старик с разочарованием глянул на Бена и вновь занялся делом, - Как только они попали мне в руки, я спрятал их в самой глубине библиотеки, поклявшись не доставать, - Прекратив бесцельные поиски, Олаф со вздохом прислонился к деревянной поверхности шкафа, закрыв глаза. - Когда-нибудь ты поймешь...
  - Мастер Олаф? - Бена не на шутку испугала такая смена настроения старика. - Извините, что я достал эти книги, я не знал, что они опасны. Хотите, я больше не буду их трогать? Просто я случайно наткнулся на одну, открыл... Сначала я не понимал ни слова, лишь разглядывал картинки, но потом... - Мальчик замолчал.
  Насторожившись, мастер повернулся в его сторону.
  - И что было потом? Как ты начал понимать написанное в книге? И сами руны, их сложно выучить за такой короткий промежуток времени.
  - Однажды, я ушел с одной из этих книг наверх, в спальню, - со вздохом, начал свой рассказ Бен. Ему было совестно, за то, что он заставил старого мастера нервничать, но в то же время то, о чем он собирался поведать ему, было секретом, о котором он дал слово молчать. - Вы тогда были заняты поиском того старого фолианта про ядовитые растения, растущие в Северных лесах. Поэтому, чтобы не мешаться под ногами, я пошел в спальню и сидя на кровати рассматривал картинки с рунами. Но спустя какое-то время услышал шорох позади, а когда обернулся, увидел незнакомого мужчину с тростью. Я его раньше не видел в городе...
  Олаф сдвинул брови, припоминая тот день. Действительно, тогда господину Шельху неожиданно понадобился этот фолиант с редкими растениями, он намеревался приготовить из их яда настойку от сыпи, поразившей одну из работниц борделя. Видать, он настолько ушел в поиски, что пропустил приход Гаспара, кто же еще мог посетить его лавку, да еще и с тростью?
  Бен прокашлялся и продолжил:
  - Так вот, я спросил его, кто он такой и как попал наверх, мимо вас. Он ответил, что хорошо знает вас, и что мы с ним уже встречались. Рассказал про ту ночь, когда я пришел в Лейф... Вы ведь понимаете, о ком я? - спросил ребенок.
  - Да, я прекрасно понимаю, о ком ты говоришь, - медленно произнес старик, кивнув головой. - Продолжай.
  - Затем он увидел книгу, которую я рассматривал. Спросил, понимаю ли я написанное. На что я покачал головой и сказал, что очень бы хотел узнать, о чем она. А дальше... - запнулся мальчик, в панике пытаясь придумать правдоподобную ложь. Этот мужчина пугал его, Бен сам не мог понять, чем именно, но страх того, что он выдаст правду, тем самым нарушив клятву, данную этому человеку, сковывал его разум, - Дальше от начал приходить ко мне и заниматься изучением этого странного языка и рун. Но он просил не рассказывать вам об этом. - Мальчик скрестил за спиной пальцы, про себя молясь, чтобы мастер поверил ему.
  Олаф прекрасно видел, что Бен чего-то не договаривает, но что именно - было для него загадкой. Россказни про незаметное обучение мальчика казались полным бредом, врать Бен не умел, однако почему Гаспар взял с него клятву скрыть этот разговор... Этого мастер не понимал. Да и тот факт, что мальчик так быстро выучил новый язык и сами руны, настораживал. Что-то произошло, но Бена это настолько испугало, либо Гаспар надавил на него, что ребенок просто боялся поделиться правдой. В причастности своего друга Олаф не сомневался, ведь именно Гаспар в свое время попросил его взять книги по алхимии на хранение, аргументируя тем, что в лавке можно спрятать даже маленький корабль - никто и не заметит из-за нагромождения всяческого хлама в ней. Мастеру ничего не оставалось, как принять их, о чем впоследствии он сильно пожалел. Нельзя допустить, что бы подобная участь коснулась и этого маленького мальчика, он только начинает свой путь. И если в его силах отвадить надвигающуюся опасность, то он намерен идти до конца.
  - Так... Вы так и не объяснили, почему знания, описывающиеся в книге, плохие, - Видимо, Бен вернул прежний позитивный настрой, - Но вы только представьте, как с их помощью мы можем изменить жизнь в Лейфе. Да что в Лейфе - во всей стране! - Старик хотел было возразить, но ребенок в запале продолжал. - Мы можем простые сплавы превращать в драгоценные и продавать их на рынке, раздадим их всем бедным людям, и я обязательно дам несколько Рену... - резкий грохот прервал вдохновленный рассказ мальчика.
  Там, где секунду назад высилась стопка злополучных книг, теперь лежала сухая старческая рука, кулак которой с удивительной силой мгновение назад обрушился на стол. Лежавшие на нем бусины, переливчатые перья вместе с рабочими инструментами рассыпались по полу, закатываясь под многочисленные шкафы.
  - Ты не понимаешь, что говоришь! Если все действительно случиться так, как описываешь ты, ситуация в стране лишь обострится, - Старый мастер принялся вышагивать по комнате в попытках успокоить свои не в меру разбушевавшиеся чувства. - Как ты думаешь, Бенджамин, почему славный город Лейф перестал называться Городом искусных мастеров? - неожиданно спросил мальчика Олаф. Немного растерявшись, Бен пожал плечами.
  - Ты, наверняка, знаешь, что когда-то давно Лейф был знаменит лишь тем, что именно здесь проживали особые, по мнению местного населения, люди - талантливые мастера, руки которых творили настоящие шедевры, которых еще не видывал мир. Одни могли сотворить хрустальную птицу, самовольно распускающую крылья, вторые - выковать меч бесподобной балансировки, способный разрубать предметы одним взмахом, третьи же создавали одежду, которая, по словам некоторых покупателей, могла укрыть от огня, воды и даже от взора другого человека. Такого товара не было ни в одном другом месте страны, поэтому к нам толпами стекались жители со всей округи. Однажды в порту пришвартовался даже иноземный корабль с другого материка... - чуть замутненные глаза старика бесцельно уставились на заходящее солнце за окном.
  - Перемены начались после разрухи, оставленной проигранной войной. Гостей в Лейфе с каждый разом становилось все меньше, а налоги все больше. В конце концов, половина мастеров приняла решение переселиться поближе к столице, кому-то повезло больше и они укрылись в ее стенах. - Мастер надолго замолчал, погрязнув в воспоминаниях.
  Солнце неотступно приближалось к горизонту. Бен сидел прямо на дощатом полу, сложив ноги по-турецки и терпеливо ожидая окончания истории.
  Наконец старик встрепенулся и продолжил:
  - Я хорошо помню этот день. Люди окружили город, поступая со всех сторон, что бы ни один из нас не смог сбежать. Угрожая мирным жителям, они выспрашивали их о нахождении каждого из мастеров, а список их был большим. Перепуганные горожане под страхом смерти называли нужные дома или предположительное местонахождение того или иного мастера, и я не виню их в этом. Если и есть тот человек, которого бы я осуждал, то это я сам. Я ничем не помог тем мастерам, а ведь у меня был шанс - мое имя в том списке не значилось. Но я не успел... - Судорожный вздох прервал тишину, нависшую в комнате. - Я не успел спасти единственного дорогого мне человека.
  Олаф вновь повернулся к внимательно слушающему его мальчику.
  - Знаешь, кем были эти творители порядка? Простыми людьми с окрестных деревень и городов, чертовыми фанатиками, возомнившими себя вершителями гласа богов, которые поведали им о том, что Лейф провонял черной магией. Что темные силы нашли здесь приют, приняв облик людей, наделенных необычными способностями! - Олаф уже не мог сдерживать разрывающую изнутри боль от воспоминаний тех событий, - Фанатики увели мастеров в лес, всю ночь в небе над Лейфом доносились их безумные крики и мольбы о помощи. Наутро я прибился к группе людей, собирающихся осмотреть лес. Еще на подходе к нему, у нас зародилось нехорошее предчувствие. И оно оправдалось. Земля пропиталась кровью, стекающей с обезображенных и обезглавленных тел мастеров, распятых на деревьях. - Краем глаза старый мастер заметил, как Бен дернулся от этих слов, но все же продолжил.
  - Головы их были насажены на острые палки, расположенные в форме символа Йустины - богини справедливости. Однако худшие вести ждали нас впереди. Из столицы к нам был отправлен посол с вестями из Эйвинбурга. Как оказалось, данная казнь была совершена с легкой руки властителей, сперва, возжелавших получить в свои руки способности переселившихся в столицу мастеров, но, когда многие из них отказались, те стали действовать более радикально, отдав на растерзание местным жителям. Тем не менее, нашлись и те люди, которые согласились отдать свои способности в обмен на жизнь, по крайней мере, так говорил посол. С тех пор в умах людей что-то поменялось, любое проявление магического, потустороннего, да и просто по их меркам странного, вызывало в них ужас. Показательная казнь сделала свое дело.
  - Но почему эти мастера, обладающие такой силой, не защитили себя? - подал голос Бен, встав с пола.
  - В том то и дело, - Олаф грустно усмехнулся в усы, - я не знаю и, наверно, никогда уже не узнаю, что за сила была скрыта в них, и была ли она вообще... Вполне может статься, что ее и не было вовсе, порой обычный талант в человеке может восприняться другими как магия. Вот местные жители и придумали эти сказки, дабы завлечь приезжих. Но все обернулось плачевно. - покачав головой, он добрел до ближайшего стула и тяжело осел.
  В голове мальчика крутилось множество мыслей, он с трудом мог собрать их в одну кучу. Ни один житель в городе ни разу за то время, сколько Бен живет в Лейфе, не обмолвился о произошедшем событии, даже в корчме. По правде говоря, сам мальчик и не интересовался, куда подевались 'истинные' мастера. Его голову озарила мысль.
  - Вы ведь не были таким же, как они, не умели... творить? Поэтому вас не было в том списке, да?
  - Ты прав, мальчик мой, моих сил не доставало до их уровня, хотя я очень пытался, - улыбка промелькнула на его губах,- Весь мой рассказ вел к тому, что нельзя помочь всем. К сожалению, людьми правит эгоизм, граничащий со стремлением повелевать и жаждой прибрать к рукам все самое ценное. И для достижения этих целей они готовы идти по головам, развязывать войны и проливать кровь невинных людей, как случилось с мастерами. Поэтому, если уж ты так хочешь помочь кому-то, то думай головой, а не сердцем, руководствуйся разумом и логикой, а не чувствами, которые могут быть мимолетными. Ты понял меня? - дождавшись ответного кивка, старик облегченно выдохнул. - И убери, ради богов, эти чертовы книги!
  Солнце уже давно закатилось за горизонт, горожане заканчивали свою работу, а в домах зажигались огни. Ночь опускалась на Лейф, принимая в свои теплые объятья. В маленькой лавке было шумно - после вновь обретенных воспоминаний Олаф неожиданно решил перебрать некоторые из своих захламленных шкафов. Множество свитков, приспособлений, странных высушенных пучков трав и других непонятных вещей теперь громоздилось на столе, стульях и даже на полу. Конечно же, Бен не мог упустить такой шанс раздобыть что-нибудь интересное среди этого барахла.
  Поэтому, приняв излюбленную позу на полу, мальчик изучал один из свитков, судя по всему, посвящённый какой-то родовой династии. Пролистав почти до конца, ему на глаза попался рисунок девушки в голубом платье, длинные вьющиеся волосы которой сдерживал обруч. В руке она держала крест.
  - Красивая... - Бен провел пальцем по изображению.
  - Красота бывает обманчива. - донесся из недр шкафа приглушенный голос старого мастера, - Помнишь историю про Розмари, королеву Восточных топей? Ее прозвали самой прекрасной из живущих на то время красавиц страны. И что в итоге: девушка была больна головой, каждый день она убивала слуг и крестьян, из раза в раз придумывая пытки все изощреннее. А потом подсадила на это своих друзей, они даже представления устраивали. Одно время поговаривали, что Розмари пила кровь своих жертв, что бы оставаться такой же красивой и молодой.
  Олаф вылез из шкафа, отряхивая руки о передник, и осмотрел в сторону ребенка.
  - А как же принцесса Адельвенна? Говорят, что она красивая, - Бен отвел взгляд в сторону, слегка покраснев.
  - Да? И что же в ней ты нашел красивым?
  Глаза мальчика заметались по комнате, затем вновь вернулись к Олафу, вопросительно изогнувшему бровь.
  - Ну... у нее... у нее очень красивые... сиськи, - последнее слово мальчик тихо пробормотал и уткнулся в пергамент.
  Возводя глаза к небу, старик, поворачиваясь спиной, бросил:
  - Еще раз услышу подобное - переедешь жить к этому бесстыднику Тому.

  После этого разговора Бен забросил поиски новых книг по алхимии, да и само искусство. Вместо этого мальчик занялся врачебной деятельностью, начал брать уроки у господина Шельха, готовясь в дальнейшем перенять работу лекарем. Жажда помогать людям никуда не ушла, и с годами только возросла.
  Старый мастер Олаф окончательно отгородился от мира и стал затворником. Местные сплетники сначала поспрашивали мальчика о причине такого решения, но, не добившись внятных объяснений, отстали. А причина была, и Бен о ней прекрасно знал: мастер умирал. Проблемы со здоровьем начались спустя месяц после прибытия Бена в Лейф. Сначала старик просто кашлял, но Шельх не смог найти источник заболевания. Затем к кашлю прибавились кровавые сгустки и потеря сознания. Однажды в лавке, кроме мастера, не осталось никого. Бен на минуту вышел на улицу, а когда вернулся, старик лежал у подножья лестницы, вся голова его была в крови. Падение с лестницы, закончившиеся проломлением черепа, и бессознательное состояние приковало Олафа к кровати. Господин Шельх лишь качал головой, все, что он мог сделать, он уже сделал.
  Бен переживал за мастера и боялся вновь оставить его одного, тем более на длительное время. Но отступать было некогда, мальчик уже принял решение поступить в научную академию в Лювине и выучиться на врачевателя. Учеба должна была продлиться четыре года. Было страшно оставлять умирающего мастера и уезжать из Лейфа. И сейчас, смотря в эти чуть раскосые, окаймленные пушистыми светлыми ресницами, серые глаза Рена, задорно улыбающегося ему, мальчик понимал, что все это было не зря.
  - Ваша группа скоро отбывает, тебе пора идти, - с грустью сказал Рен.
  Молча кивнув головой, Бен поднялся с земли, подавая руку своему другу. В той же тишине они дошли до выездной дороги, рядом с которой небольшая группа людей, проверяя поклажу и седлая коней, готовилась отправиться в нелегкий путь.
  Обхватив Бена за шею, Рен сжал своего лучшего друга в крепких объятиях.
  - Я присмотрю за мастером Олафом вместе с Шельхом, обещаю, - и, отойдя в сторону, кивнул головой в сторону уже готовых выдвигаться людей. - Иди, не заставляй их смотреть на эти сопли, - подмигнул Рен.
  Хлопнув того по плечу, Бен, в последний раз взглянув на светловолосого мальчугана, проверил крепления и забрался на лошадь. Впереди его ждала долгая дорога, полная неизвестности.
  Спустя несколько минут после отбытия Бенджамина из Лейфа старый мастер Олаф умер.

Пора платить по счетам.

  Бывало ли у вас такое ощущение, как будто внутри вас абсолютная пустота? Словно вы - одна большая чаша, которая еще с недавнего времени была доверху заполнена всевозможными сладостями-чувствами, однако спустя какое-то время эти сладости начали постепенно, но регулярно брать, выкачивать из вас озорные детишки-люди. Ведь сладости такие вкусные, а вкусное вызывает привыкание, поэтому детишки быстро смекнули, что если что-то случится, то они могут в любой момент наведаться к чаше и взять сладость, взамен оставив на ее дне свои страдания, гнев и остальные негативные эмоции. Как-никак это же просто чаша, всепрощающий сосуд, который не имеет права на собственные чувства.
  В данный момент Рен чувствовал себя именно этой чашей.
  Бесцельно бродя меж плотного строя домов и пиная попадающиеся под ноги мелкие камушки, парень, не гладя по сторонам, размышлял о своей жизни. Как она могла так круто повернуться? Ведь еще недавно он помогал своей матери в огороде, а затем с отцом шел на рынок и помогал с продажей овощей и еще чего по мелочи. А когда уставший за день приходил домой, мать тут же накидывалась с расспросами о прошедшем дне, ставя перед ним тарелку с дымящейся, вкусно пахнущей картошкой или овощами с тушенным мясом, а старшая сестренка обязательно вставляла в разговор колкие словечки, подначивая и выводя Рена из себя.
  Теперь на месте его родного дома пепелище, а изувеченные тела родителей покоятся в общей могиле, выкопанной на скорую руку. Более достойного погребения устроить не удалось, за ним с сестрой в любой момент могли прийти эти изверги, которым задолжал отец.
  Главной проблемой стал поиск нового места для проживания или хотя бы какой-нибудь забытой хибарки, в которой можно было временно разместиться. Но такой в округе не оказалось. Попалась одна, уже облюбованная местной пьянью, которая любезно предложила ребятам место в углу, при этом плотоядно поглядывая на его сестру. Рена воротило от таких взглядов. Мальчик признавал, что Франциска была красивой, как может быть для него красивой сестра. Старше брата на пять лет, высокая, с длинными, вьющимися волосами, вечно заплетенными в конский хвост, и с такими же серыми глазами - Френи приковывала взгляды как мужчин, так и женщин.
  Однако Рен знал ее достаточно, что бы с уверенностью сказать, что девушка в гробу видала эту красоту. Будучи старшим ребенком в семье, она сызмальства была приучена к тяжелому труду на огороде и к немногочисленным торговым поездкам с отцом в соседние города на навьюченных лошадях. Но в основном ее помощь требовалась родителям на местном рынке. Ни один день не обходился без насмешек и громких переговоров расположившихся по соседству торговок насчет того, как много лиц мужского пола толпилось сегодня у ее прилавка, и не повышает ли она цены на товар, что бы впоследствии возместить наценку, задрав юбку за соседним кустом. Франциска понимала, что причиной распространения подобных разговоров у нее за спиной является банальная зависть, но ничего поделать с этим не могла. Тем не менее, ей все же пришлось уйти с этой работы и вовсе не из-за сплетен. Причиной стали неоднократные попытки домогательства со стороны одного из ее постоянных покупателей.
  После этого девушка замкнулась в себе, и, может быть, совсем бы перестала показываться кому-то на глаза, но помощь родителям была важнее. Рен всеми силами пытался вытянуть сестренку из тяжких дум, в которых Франциска вязла все больше и больше, но все же чувствовал, что одному ему не справиться.
  Помощь пришла откуда не ждали. Девушка влюбилась, да не в абы кого, а в солдата эйвинбургской армии, в свое время проводившей учения вблизи Лейфа. Рен не был в курсе всех подробностей их встречи, но в глубине души был согласен с родителями, которые не верили в долговечность этих отношений. Но, наблюдая за тем, как Франциска вновь оживает и становится самой собой, они молча радовались, оставляя при себе предостережения. В конце концов, Теодору, возлюбленному Френи, какими-то известными только ему самому методами удалось растормошить девушку, и только за один этот факт Рен был ему благодарен.
  И в тоже время жаждал расправы. Худшие опасения родителей оправдались. Учеба вскоре окончилась, гарнизон отправился обратно в столицу, а вместе с ним и Теодор, клятвенно пообещав девушке вернуться за ней. Франциска же на это молча улыбнулась. Все было понятно без слов: впереди войско ждало очередное кровопролитное сражение за отстаивание новых территорий, и лишь боги ведали, кто выйдет из нее победителем. Поэтому девушке только и оставалось, что изо дня в день молиться за жизнь солдата, с трепетом храня в сердце такие непонятные для нее чувства и свою первую любовь.
  Отойдя от неприятных воспоминаний, Рен вскинул голову, обнаружив, что почти добрался до нужного места. День уже клонился к ночи, лучи закатного солнца отбрасывали тусклый свет на голые ветви деревьев, создавая жуткие картины на земле. Поднявшийся холодный ветер уносил вдаль опавшие листья, заставляя парня поежиться и поплотнее запахнуть куртку.
  Где-то в лесу ухнул филин. Посмотрев в сторону звука, Рен поморщился и, взвесив все 'за' и 'против', решил, что можно и не торопиться, в запасе была пара лишних минут. Откинув со лба челку, все норовящую попасть в глаза, он прислонился к стволу близрастущего дерева и вновь мысленно вернулся к Франциске.
  Вопреки опасениям, девушка не спешила вновь уходить в себя и предаваться грустным размышлениям. Наоборот, в ней прорезались ростки самоуверенности, остроумия и даже некой язвительности, что подняло девушку в глазах Рена еще выше. Еще не раз ему посчастливилось стать свидетелем того, как Френи ставит на место зазнавшихся горожан, преимущественно девушек. Те, в свою очередь, сначала пытались как-то отвечать на вполне себе справедливые замечания, но, в конечном итоге, замолкли. Так Франциска в свои семнадцать лет приобрела в городе если ни уважение жителей, то их полное безразличие, чему была несказанно рада. Она со спокойной душой продолжала работать на рынке, попутно принимая ухаживания местных молодых мужчин и отговаривая младшего брата от поисков Теодора с целью награждения того тумаками за обиду сестры.
  Рен действительно очень любил сестру, с раннего детства ходя за ней хвостиком и выспрашивая обо всем на свете. Можно сказать, что поначалу именно Френи заменила ему мать, о чем он ей, разумеется, никогда не сообщал. Девушка же души не чаяла в своем братце, что, впрочем, не останавливало ее от шутливых подначек Рена на тему его любовных похождений, а точнее, их отсутствия.
  Парня это жутко раздражало, но лучше уж так, чем изо дня в день видеть перед глазами грустное лицо сестры. И именно эта приобретенная черта в Франциске так восхищала Рена: так называемый эффект 'грабель' научил девушку отстаивать свое мнение и свои убеждения, говорить людям правду в лицо. Но, что самое главное, произошедшее воспитало в ней навык того, как не дать собой воспользоваться.
  И в этом Рен проигрывал ей на сто процентов. Он всячески отгонял от себя мысли о зависти, но в глубине души понимал, что это действительно так. Он завидовал своей родной сестре, тому какой она стала, хотя умом понимал, что эти изменения не дались ей так легко, но его это не успокаивало.
  Сейчас - в тени сестры, в детстве - в тени своих так называемых друзей, дружба с которыми начиналась с того, что маленький Рен должен был проходить унизительные обряды посвящения, якобы доказывая, что он их дружбы достоин. Всем ведь хочется иметь друзей, вот и ему приходилось выполнять их сомнительные требования, будь то перемешивание неизвестных жидкостей в колбах в кладовой господина Шельха, воровство булок свежеиспеченного хлеба у мистера Фугго или же закидывание навозом стены дома городского старосты.
  Затем произошло знакомство с Беном - такой же белой вороной, внезапно появившейся в Лейфе и породившей множество сплетен, в большинство из которых мальчик не верил. Дружба их зародилась не сразу, постепенно, и тогда Рен начал осознавать, что и тут его оставили позади. За любознательностью, нестандартным мышлением и бросающейся в глаза харизмой Бена ему было не угнаться, иногда мальчик едва ли мог понять, что втолковывал ему его друг. Однако именно эти черты характера в Бене и привлекли Рена, привязали его к нему. Как мотыльки летят на столь манящий их свет, так и Рен тянулся к яркой ауре Бенджамина, не особо задумываясь, что она может быть губительна.
  Прошло уже три года со дня отбытия Бена с группой в Лювин. Рен не раз задавался вопросом, успешно ли они добрались до города, как проходит само обучение, да и вообще что там, на далеком западе - сам же парень дальше десяти километров от Лейфа не выезжал. Он ловил себя на мысли, что скучает по постоянной болтовне Бена, по его звонкому голосу и широкой улыбке, и в итоге признал, что очень хочет его возвращения. И плевать, что снова в тени, но хотя бы оттуда он сможет защищать его и просто быть рядом.
  Бывало, Рен ловил себя на мысли, что зря не поехал вместе с Беном в академию, но сейчас, смотря на старый, покосившийся дом, ставший местом их временного проживания, парень осознавал, что в тот день принял верное решение. Некая группа лиц, главе которой отец задолжал крупную сумму, уже два месяца целенаправленно пытается выведать их местонахождение. До сегодняшнего дня брат с сестрой успешно заметали за собой следы, но везение не может длиться вечно. Когда-нибудь они просчитаются и выдадут себя, навлеча опасность теперь уже не только на себя, но и на других жителей этого дома, большинство из которых были детьми. Детьми-сиротами, если быть точнее.
  Выпрямившись и отряхнув куртку, Рен медленно побрел в сторону дома, едва различимого во тьме, благо глаза уже привыкли к темноте, и он не спотыкался на каждом шагу, запутываясь в торчащих из земли корнях. Ведущая к деревянной лачуге каменная дорога была раздолбана временем и силами предыдущих жильцов, что тоже создавало трудности передвижения. Однако удачное расположение дома скрадывало все его внешние недостатки. Сокрытое среди густо растущих деревьев и прикрытое их кронами, деревянное строение трудно было обнаружить как со стороны леса, так и с высоты, находясь на горном выступе, образующим своеобразный козырек над домом. Кому и в каких целях взбрело в голову построить себе дом в подобном месте было неизвестно, тем не менее, он подошел Рену и Франциске как нельзя кстати.
  - Чего не скажешь о его обитателях... - пробормотал Рен. Привычка говорить сам с собой в последнее время все сильнее проявлялась в нем.
  Парень уже был у боковой стены дома, руками раздвигая в стороны сухие ветви деревьев, преграждающие путь. Еще одна хорошая особенность расположения дома - в ночной тишине резкий хруст ветвей был отчетливо слышен за несколько метров вокруг. В целях безопасности жившие здесь дети заколотили досками передние окна и сам парадный вход, поэтому желающим проникнуть внутрь приходилось обходить весь дом и искать потайной вход, коим являлся подвал. И сколько бы Рену не приходилось объяснять Луке, лидеру сирот, что этот поступок может сыграть с ними дурную шутку, так как тем самым они отрезали себе пути отступления в случае непредвиденных обстоятельств, тот не хотел ничего слушать. Вообще у Рена с Лукасом были свои счеты, но об этом позднее.
  Блондин уже подбирался ко входу в подвал, запрятанному среди кустов, как вдруг услышал крик. Кричал ребенок. Затем послышался глухой звук, как будто что-то упало на пол, и вновь стало тихо. Подбежав ко входу, Рен обнаружил, что створки были открыты. Кто-то посторонний забрался в здание, и парень молился, чтобы это были не члены банды мародеров, охотящейся за ними. Он не простит себе, если по его вине пострадают мелкие, чем бы не занимались эти дети, но участи быть зверски убитыми они явно не заслуживают.
  Стараясь двигаться бесшумно, Рен медленно спустился по лестнице вниз и оказался в подвале, освещенном лишь тусклым огоньком свечи, стоящей на столе. В помещении было пусто и подозрительно тихо, не считая далекого копошения и попискивания мышей.
  Что бы подняться наверх, необходимо было пройти по узкому коридору до конца и повернуть направо, там и будет подъем наверх. Проблема заключалась в том, что весь этот коридор был не освещен, двигаться приходилось вслепую, но особого выбора у блондина не было. Положив одну руку на важную, слегка шероховатую поверхность стены, парень начал двигаться вперед, в уме продумывая план дальнейших действий. Если это и вправду были мародеры, то подготовлены они были явно лучше Рена и сирот, во всяком случае вооружены не маленьким ножичком, как у него. Парня ни на шутку тревожило, что сверху больше не доносилось ни единого звука, он, как мог, гнал от себя плохие мысли. Радовало лишь то, что большинство сирот во главе с Лукой этой ночью планировали очередной рейд на соседнее поселение, поэтому их в здании быть не должно. Но оставались Франциска и двое-трое малышей.
  Нерадостные думы блондина прервал стон, донесшийся откуда-то снизу. Рен присел на корточки и начал шарить руками по полу. Внезапно рука его на наткнулась на что-то мягкое, отчего блондин испуганно отпрянул. Стон перерос в тихое хныканье. Парень понял, что перед ним кто-то из детей, оставшихся с Френи и, вероятно, попавшихся под руку головорезам.
  Стараясь действовать максимально тихо, Рен поднял маленькое тельце и понес обратно ко входу в здание. Оставить ребенка лежать на холодной земле он, конечно же, не мог, равно, как и тащить его с собой наверх - неизвестно, что твориться на первом этаже. Поэтому, прислонив ребенка к стене, Рен начал легонько хлопать его по щекам, приводя в чувство. В тусклом свете парень понял, что перед ним Аска, семилетняя девочка-сирота, выделяющаяся тонким шрамом на левой щеке, оставленным на память отцом.
  Наконец придя в себя, девочка открыла глаза и уже открыла рот, что бы зарыдать, но Рен быстро прикрыл его своей ладонью.
  - Тише, Аска, успокойся... Это я, Рен, - быстро зашептал парень, заглядывая девочке в глаза. Дождавшись, когда она его узнает, он убрал руку. - Ты видела, кто ворвался в дом? - девочка кивнула в ответ.
  - Их было... несколько, я не видела, как они подошли ко мне. Просто я услышала голоса, думала, что это Лука с ребятами вернулись, и пошла к выходу. Но по пути обронила Алису, - Аска вытащила из складок платья нечто, отдаленно напоминающее примитивную деревянную куклу, - а когда обернулась, там уже были они.
  - Они сделали тебе больно? - Рену было важно это знать.
  - Один из них подошел ко мне и замахнулся... совсем как отец... - губы девочки вновь скривились. Рен молча обнял ее, в нем кипела злоба: на этих тварей, посмевших поднять руку на ребенка, и на себя за то, что позволил этому произойти.
  Силой обуздав бушующие эмоции, блондин вновь обратился к девочке.
  - Аска, послушай, - он взял ее лицо в ладони, - Все будет хорошо, но для этого ты должна сидеть тихо, как мышка. Спрячься вон за теми коробками и не выходи, пока я не позову тебя, поняла? - Девочка в ответ кивнула. - Если ты услышишь крики сверху и поймешь, что что-то не так, беги.
  - Но...
  - Беги в сторону заводи, справа от нее будет овраг, спрячься там. Дождись Лукаса и остальных, они должны идти с той стороны. Расскажи им все, и как можно скорее перебирайтесь в другое место. Преследовать вас им смысла нет, нужны только мы с Френи.
  Аска хотела было что-то сказать, но передумала и молча кивнула.
  - Х-хорошо, Рен, я поняла.
  Подождав, когда девочка переберется в укрытие за коробками, и удостоверившись, что ее за ними не видно, парень последовал по темному коридору к лестнице, ведущей наверх. Медленно ступая по хлипким ступеням, Рен молился, что бы их скрип не выдал его присутствия так скоро. Приглушенные голоса доходили до него, но он не мог распознать слов. Дверь в подвал оказалась прикрытой, и Рен, высунув голову, осмотрел пустую комнату и вылез наружу.
  Звук доносился с конца коридора, парень последовал туда. Первым в глаза бросился свет, исходивший из комнаты, дверь была открыта нараспашку. Внезапно тишину прорезало приглушенное мычание, прерванное взрывом хохота. По голосам Рен предположил, что в комнате находятся трое мужчин. Не очень-то дальновидно было с их стороны оставлять остальные помещения без охраны, но сейчас Рену это было только на руку.
  Достав из сапога маленький нож, блондин взвесил свои шансы против нескольких здоровых мужчин и понял, что этой зубочисткой он их разве что продырявить сможет, и то в лучшем случае. Метать ножи он не умел. Конечно, можно их приманить на звук, но, оглядевшись вокруг, Рен с досадой отметил, что под руками не было ничего хрупкого. Оставалось идти напролом.
  Парень уже приготовился резко ворваться в комнату, как почувствовал руку на своем плече. Целенаправленным ударом нож в руке был выбит, а его самого за шкирку втолкнули в помещение.
  - Эй, смотрите-ка, какую я крысу поймал под дверью, - скрипучий мужской голос разлетелся по комнате. Остальные мужчины загоготали.
  Рен краем глаза оглядел комнату, пытаясь привыкнуть к резкому свету. Как он и предполагал, мародеров действительно было трое, не считая того, который его поймал. Возможно где-то есть и другие. Так же он заметил и двоих мальчиков, оставшихся с сестрой. Связанные и с тряпками во рту, они были прислонены к стене, но находились в сознании, испуганно переводя взгляд с бандитов на Рена и обратно. Парень, поймав взгляд одного из них, постарался ободряюще улыбнуться, но вышла лишь кривая ухмылка. Четверо вооруженных мужиков против семнадцатилетнего парня и двух детей - именно в такой жопе он сейчас находился и не знал из нее выхода.
  Тем временем, мародеры рассматривали незваного гостя.
  - Слушай, а это не тот молокосос, который нужен был Якобу? Вон щуплый какой и белобрысый, как та девка. Юбку надеть - так вылитая баба, - очередной хохот сотряс стены.
  Мужик, поймавший Рена, крепко сжал лицо блондина, поворачивая из стороны в сторону, изучая. Он был настолько близко, что парня замутило от запаха перегара вперемешку с потом, исходившего от головореза. Рен поморщился.
  Цокнув языком и сплюнув на пол, мужик оттолкнул Рена и подошел к двери, которую блондин сначала не приметил.
  - Хорго, ебучая твоя задница, хорош с девкой развлекаться! К нам тут гость пожаловал, видать братик этой стервы, - он затарабанил в дверь. - Выходи, паскуда!
  За дверью послышалось шебуршание, сопровождающееся ругательствами, и из-за двери показался еще один мародер. Оценив его внешний вид, Рен понял, что этот мужчина является если не главарем банды, то явно не последним человеком в ней. Шире и мощней блондина раза в три, Хорго возвышался над ним, как скала над океаном. Скала, пышущая злобой. Совсем ни кстати в голове у Рена возник образ дикого пса, выкинутого хозяевами на улицу и вынужденного рыскать по лесам в поисках добычи. И сейчас этой добычей был он сам.
  Мужчина, в отличие от остальных бандитов, не стал рассматривать внешность Рена, лишь спросил его имя.
  - Рен, - нехотя ответил парень, но, видимо, громилу этот ответ не устроил, поэтому он добавил, - Рено... Рено Виктес.
  - Значит это твоя сестра валяется сейчас там на кровати, - Хорго с издевкой кивнул в сторону соседней комнаты. - Славная сучка, породистая, вот если бы еще и послушной была, не пришлось бы тогда ей личико подправлять. - Губы его растянула похабная улыбка.
  Ненависть вновь овладела Реном, подкрепленная страхом за Франциску, не подающую признаков жизни из соседней комнаты. Действия шли впереди разума. Резко дернувшись вперед, навстречу амбалу, блондин замахнулся, но был остановлен ударом под дых от одного из подоспевших бандитов. От удара Рен согнулся и отступил к стене, ударившись об угол стола. На глаза попалась рукоятка кинжала, оставленного кем-то из мародеров. Двое бандитов уже подступали с боков, намереваясь закончить начатое, поэтому блондин решил действовать.
  Рен выпрямился и, схватив со стола кинжал, не прицеливаясь, метнул его в сторону Хорго. Удары, обрушившиеся на него, заставили парня повалиться на землю. Уже теряя сознание от боли, в ушах Рена стоял гул смешавшихся звуков: мата громилы, плача детей и женского крика.

   Рен с трудом разлепил глаза, не желающие открываться. Все тело нещадно ныло, голова гудела, норовя лопнуть. Блондин со стоном приподнялся и сел, откинув одеяло в сторону. Сбоку послышался грохот - железный стакан упал на пол, закатившись под кровать. Повернув голову на звук, Рен с трудом разобрал в темноте Аску, устроившуюся на стуле около него. Девочка тихо посапывала, сложив руки на подушке и положив на них голову, ее кукла лежала рядом.
   Стараясь не разбудить ребенка, Рен аккуратно поднялся на ноги и, шатаясь, побрел в сторону голосов, доносящихся из соседней комнаты. На его лице ощущалась некая стянутость, и когда Рен провел по нему ладонью, пальцы нащупали корку. Кровь, засохшая кровь. Поморщившись, парень решил оставить все как есть, и толкнул скрипучую дверь.
   Обладателями голосов оказались Франциска и Лукас, которые о чем-то спорили. Сестра стояла чуть в стороне, сложив руки на груди, и молча наблюдала за молодым парнем, который мерил шагами небольшое пространство комнаты. Лицо и тело Френи пестрело красновато-фиолетовыми отметинами и кровоподтеками, но в целом девушка выглядела вполне живой.
   Рена они не заметили.
   - Ну неужели не было другого способа? Ты понимаешь, на что ты себя обрекаешь? - Лука всплеснул руками.
   - Нет, не было! Да как ты не понимаешь...
   - Было! - перебил ее парень, - У тебя были мы! Я с ребятами достал бы необходимую сумму, если бы ты дала нам шанс.
   Девушка лишь раздраженно покачала головой. На ее лице читалась усталость, видно, с Лукасом ей приходилось объясняться не в первый раз.
   - У нас нет столько времени. Вашими походами такую сумму не соберешь и за месяц. Тем более, я не собираюсь обманывать честных людей.
   - Ну, конечно, то, чем мы занимаемся - это ужасно, а то, чем будешь заниматься ты... - Лукас покачал головой. - Интересно, что на этот счет скажет твой любимый, правильный братик. - Тут спорщики, наконец, заметили Рено.
   Блондин перевел взгляд на сестру, уставившуюся в пол.
   - Френи? О чем это он?
   - Рен, давай я тебе позже все объясню...
   - Френи! - вскрикнул парень. Произошедшее за день изрядно потрепало его нервы.
   Помявшись, девушка отвернулась от него, всматриваясь в темноту за окном.
   - Я знаю, как быстро выплатить долг Якобу. Я... я буду продавать свое тело, - поджав губы, она взглянула на брата. - Я стану проституткой.