Натянув капюшон так, чтобы он полностью закрывал лицо и засунув руки поглубже в карманы, Томас возвращался домой после рабочего дня в Склифе. Он пытался понять, как такое вообще могло произойти - Товальдсен был уверен, что после того случая пятнадцатилетней давности он уже никогда не сможет снова влюбиться, да еще так... стихийно, что ли.
...Вечерний Копенгаген завораживал своей красотой. С неба медленно падали огромные хлопья снега, а вокруг царила та радостная суета, которая обычно является неизменным спутником самого главного праздника - Рождества. Зябко передергивая плечами, люди спешили домой, к любимым и близким.
В один из таких дней Томас Товальдсен не спеша прогуливался по городу со своей девушкой Александрой. Неожиданно она остановилась и положила руку ему на плечо.
- Давай зайдем куда-нибудь, - попросила она.
Товальдсен в ответ нежно коснулся губами ее щеки. Алекс прекрасно знала, что Томас готов выполнить любой ее каприз, потому что ему с детства вдолбили, что желание девушки, а уж тем более любимой - закон.
Они зашли в первое попавшееся кафе. Взяв по чашечке экспрессо, Томас и Алекс уселись за столик у окна. Товальдсен с веселым обожанием смотрел на девушку.
Она немного смутилась, но быстро взяв себя в руки, начала.
- Том, я хочу серьезно с тобой поговорить. Слушай меня. Мы расстаемся. Между нами все кончено. Я больше не хочу быть с тобой. Эта часть понятна?
Товальдсену показалось, будто его ударили под дых. Не в силах что-либо сказать, он лишь кивнул, судорожно облизнув губы.
- Ты понял меня?
Томас опять кивнул.
- Ну вот и умница. Прощай. Спасибо тебе за все. Целоваться будем?
Товальдсен отрицательно покачал головой.
- Ну, не хочешь, как хочешь.
Она встала и уже было собралась уйти, но тут Томас наконец обрел дар речи.
- Алекс, почему?
- Потому что через три недели я выхожу замуж.
- За кого!? - вскочил Том.
- За мужчину, - фыркнула Александра и быстрым шагом вышла из кафе.
Странно, но Томас ничего не почувствовал в этот момент. Все его чувства просто исчезли. Не было ни боли, ни горечи, ни отчаяния - ничего. Абсолютно...
Придя домой, Томас сразу же поднялся в спальню Дирка. Старший братец валялся на диване, подперев голову рукой и лениво листал журнал. Увидев Томаса, он сладко зевнул и потянулся.
- Привет... Ты чего такой... перевернутый?
- Дирк, ты только не вопи, ладно? Я хочу уехать из Дании. Насовсем.
- Да ради Бога. Только куда?
- В Россию. Я же свободно говорю по-русски.
Что правда, то правда - Томас десять с лишним лет учил язык и в свои двадцать пять в совершенстве знал русский. Вот только акцент, но это приложится...
- Томас, а зачем? С чего тебе здесь разонравилось? Тепло, светло, и мухи не кусают. Именно в этот момент Томас Товальдсен навсегда выбросил из головы, что он - аристократ, лорд, и его полное имя - Бертель Томас фон Товальдсен. Забыл про то, что он принадлежит к великосветскому обществу Копенгагена, и то, что он - один из самых завидных женихов Дании. Про то, что он - олимпийский чемпион, пятикратный чемпион мира и семикратный чемпион Европы по спортивной стрельбе...
- Дирк, она от меня ушла.
- Алекс?
- А кто еще?
- Ну мало ли. Ведь ты у нас всю жизнь девушек как носки менял.
В этот момент Тому захотелось огреть своего любимого братца по башке чем-нибудь тяжеленьким. Уж чья бы корова мычала, с раздражением подумал Томас. Сам Дирк Товальдсен в свои тридцать лет уже шесть раз успел сбегать под венец и столько же раз развестись, был одним из самых скандально известных музыкантов Европы и фаворитом среди всех представителей шоу-бизнеса по количеству упоминаний о нем в желтой прессе. А уж сколько у него было любовниц, останется тайной навсегда (причем для самого Дирка тоже). Но вместо того, чтобы треснуть брату по чайнику, Томас спокойно продолжил:
- Да, Алекс. Более того, сегодня выяснилось, что через три недели она выходит замуж. Не за меня.
Дирк закатил глаза.
- Прими мои глубочайшие соболезнования по этому трагическому поводу.
- Не идиотничай. Кроме того, мне просто все это надоело. Соревнования, афтепати, выходы в свет - у меня все это вот здесь вот стоит, - Томас попилил ладонью поперек горла. - Все, надоело. Вот поэтому я и принял решение уехать.
- Что, прямо так все взять и бросить? А я?!! Ты что, оставишь меня здесь??? С этими??!!! - Дирк округлил большие глаза прозрачно-голубого цвета
- А что такого? Не одного же тебя отец будет пилить. Еще Джон есть.
- Эта сопля?!!
И тут, словно услышав, что речь идет о нем, в комнату, грациозно двигаясь, вплыл самый младший из Товальдсенов - пятнадцатилетний Джонатан.
- Джон, у нас для тебя новость.
- К нам едет ревизор? - улыбнулся Джон, обнаружив неплохое знание русской классики.
- Скорее он от нас уезжает. Томас хочет кинуть нас, уехав в Россию. Надоело ему тут, видите ли.
- Вот как? - красивые, четко очерченные брови Джона взметнулись вверх.
- Угу.
- А с какой радости?
- Радости?! - театрально взвыл Дирк. - РАДОСТИ???? О, Джонни, это не радость!!!..
- Дирк!.. - прошипел Томас.
Сделав вид, что ничего не заметил, Дирк продолжил представление.
- О нет, это не радость! Это ТАКАЯ трагедия! В кавычках, - он хитро подмигнул. - Александра выходит замуж, - закончил Дирк свой пламенный монолог.
- За Томаса? - вытаращил глаза Джон.
- Не-а, - зевнул Дирк. - А-а-а... Спать охота.
- Да спи, кто тебе не дает?
- НИКТО! - гаркнул Дирк.
- Ну еще бы, - фыркнул Том. - Потому никто и не дает, потому что под тобой уже вся Скандинавия полежала. Некому.
Дирк стоял у зеркала, не спеша расчесывая чуть густые волосы цвета пшеницы длиной до плеч.
- Ты просто мне завидуешь, - сказал он после небольшой паузы.
- Было бы чему, - усмехнулся Томас.
- Ну прекратите, - капризно протянул Джонатан. - Ты что, правда уезжаешь? - повернулся он к Томасу.
- Еще не решено, - отмахнулся тот. - Но вполне возможно, что да.
Через месяц Томас Товальдсен окончательно переехал в Россию. Нашел работу, снял квартиру, спустя еще несколько лет получил российское гражданство. Со временем все утряслось. Но еще тогда, в Дании, Том наложил на себя обет любовного молчания. Ни разу за эти пятнадцать лет он не нарушил его...
Пустоту в душе ему помогала заполнить работа. Врач-кардиохирург по образованию, Томас торчал в Институте Склифосовского круглыми сутками. Коллеги смотрели на него, как на ненормального - тут люди поскорее домой уйти торопятся, а этому что праздники, что выходные - все на работе. И отпуска не отгуливает, компенсацию деньгами берет. Вот только, бывает, пропадает на несколько месяцев - но, говорят, он еще где-то работает...
А Томас кроме работы еще успевал и защищать диссертации - кандидатская, докторская... К сорока годам Томас Товальдсен был почетным академиком одной европейской академии, доктором медицинских наук, членом-корреспондентом РАМН и вообще очень уважаемым человеком в мире медицины.
Он жил, никого не любя. Его не интересовало, нравится ли он девушкам. У него было все, кроме любви. Но Томас нисколько не тяготился этим, наоборот - никто не мешал жить так, как ему хочется.
Товальдсен был готов прожить так всю оставшуюся жизнь. Но вдруг... влюбился. Алиса вошла в его кровь, душу и осталась там навсегда. Эта болезнь развивалась у Томаса ураганно - но, к сожалению, люди еще не придумали противоядия от любви. Да и навряд ли когда-нибудь придумают. Хотя оно, наверное, пользовалось бы большим спросом...
Естественно, за эти семь лет он встречал красивых женщин. Но он не почувствовал влечения ни к одной из них. С некоторыми даже ложился в постель - но это было, как он сам шутил по этому поводу, "для здоровья".
То, что он сейчас чувствовал по отношению к Алисе, его пугало. Томас был уверен, что он уже налюбился в этой жизни - не только за себя, но и еще за три поколения Товальдсенов вперед. Но он боялся не самой любви.
Он боялся "повторения пройденного"...
Томас понимал, что сегодня ночью он не уснет - настолько этот день был насыщен впечатлениями. Захват, приказы, штурм, Бакстер...
Товальдсену было страшно. Он не знал, как дальше ему жить. Страсть к Алисе с каждым днем все сильнее захлестывала его. Будущее, которое еще совсем недавно казалось таким ясным, с каждой секундой становилось все неопределеннее...
От желания при виде Бакстер у него мутился рассудок. Он не видел никого и ничего, кроме нее. Он хотел быть с ней. Он хотел обладать ею. Томас встал с дивана, и, подойдя к зеркалу, сказал, глядя в глаза своему отражению:
- Она будет моей. Она уже моя. И всегда ей будет.
После чего он возвратился в спальню, и, воровато оглянувшись, вытащил из-под матраса потрепанную тетрадь. Вот он. Свидетель его любви и юности, его чувств, переживаний, хранитель секретов и самый внимательный слушатель. Его дневник. Раскрыв тетрадку на чистой странице, Томас заскрипел ручкой.
"Моя жизнь рушится на моих же глазах. Я люблю Алису. За что мне это?! В чем я провинился? Это чувство мешает мне жить. Я не могу думать ни о чем и ни о ком, кроме Нее. О Господи... Столько лет мучений, лжи самому себе, бессонных ночей, попыток превратиться в женоненавистника - и все напрасно. С Ее появлением моя жизнь разбилась пополам - до и после встречи с Бакстер. Я не знаю, что мне делать. Я боюсь признаться не то чтобы Ей, а даже самому себе. Я уже любил в этой жизни. Я верил в то, что Алекс будет со мной всегда. Я отдавал ей все - и в конце концов получил, мягко говоря, по голове. Я не хочу, чтобы это все повторилось. Мне же никто не нужен..."
"Кроме Алисы" - подумал Томас.
***
Алиска, словно ошпаренная муха металась по квартире, запихивая в сумку все подряд: телефон, документы, записную книжку, карандаши... Господи, и приспичило же отцу! Да чтобы прямо сейчас! Горит, что ли?.. Нацепив ветровку, она вылетела на улицу. Алиса не успела усесться на лавку у подъезда, как внезапно из-за угла показался Томас. Он с деловым видом чапал в сторону проходной Московского Уголовного Розыска, здание которого находилось неподалеку от жилого комплекса, абсолютно ничего и никого не замечая. Бакстер с интересом наблюдала за ним. Товальдсен было двинул к входу в здание, но его тут же остановил молоденький постовой. Видимо, парень потребовал у Томаса пропуск, потому как господин Товальдсен перехватил поудобнее папку с документами и начал рыться в необъятной спортивной сумке, которую повсюду таскал с собой. Когда через пять минут Томас закончил исследование своей авоськи, он тоскливо посмотрел на постового.
- Забыл, - раздалось прямо над ухом у Алисы.
Она повернулась и увидела смеющегося Романа Бакстера. Бессменный телохранитель Бакстера - Кристиан - топтался рядом. В начале этого месяца Роману исполнилось пятьдесят семь, и сейчас, когда на его простоватое лицо падали беспощадные лучи заходящего апрельского солнца, всем окружающим становилось ясно, что корифей европейского рока даже и не пытается скрывать свой возраст. Алиса посмотрела на отца. Под растрепанной челкой цвета вороньего крыла в окружении мелких морщинок поблескивали ярко-зеленые глаза. Вот от кого ей по наследству достался жесткий, но вместе с тем добродушный характер, деловая хватка, предпринимательская "жилка". Сейчас Роман стоял во главе музыкального концерна под названием "EuroMusic", включавшего в себе продюсерские компании, звукозаписывающие студии, телеканалы, радиостанции, музыкальные журналы и газеты и многое-многое другое. Роман постарался взять под свой контроль весь верхний эшелон европейского шоу-бизнеса. Лерика однажды на фуршете услышала, как один российский продюсер пожаловался другому, что сейчас в европейском шоу-бизе, пожалуй, даже (извините за скабрезность) "... пернуть нельзя так, чтобы Бакстер не услышал!..". "Или учуял" - весело подумала Алиска.
Томас растеряно оглядывался по сторонам - ну нету пропуска, и все тут!.. Ничего не попишешь, а документы отдать надо! Вчера в Склиф поступили трое с огнестрельными, а он, как врач и совестливый гражданин, просто обязан заявить об этом в милицию! А притаранить из Склифа документы (ну конечно!..), больше некому! Вот и приходится ему - заведующему двумя отделениями, между прочим! - пилить с бумагами в МУР самому. Делать ему больше нечего... А теперь - вот напасть-то! - еще и пропуск забыл!.. Блин, одним словом.
Вздохнув, Алиса схватила Романа за руку и потащила к Томасу. Отец никуда не убежит, а вот другу помочь надо бы.
- Что, тяжко без пропуска? - улыбнулась она, тронув его за плечо.
- Угу, - согласился датчанин, не оборачиваясь. - Ой, это ты?!
- Конечно, нет. - ухмыльнулась Аля. - Откуда мне тут быть? Ладно, иди сюда...
Томас деловито почесал за ней.
- Сереж, - обратилась она к бывшему однокурснику, когда тот снял трубку, - будь другом, выпиши пропуск!..
- Ага, давай... На кого там?
- Томас Товальдсен...
- Товальдсен? Так я ж ему сегодня утром выписывал, он мне сам и звонил!..
- Не знаю, что ты ему выписывал и когда, но сейчас это чухло топчется около проходной и с документами.
- Ладно, сейчас... Передай этому хрену, что с него бутылевич. Чмошник.
- Вот ты ему и передашь. Да, и спустись за ним, ладно?
- Угу.
Алиска не выдержала и прыснула.
Виной тому были многочисленные чрезвычайные происшествия, случавшиеся с Томасом из-за его катастрофической рассеянности относительно всего, что не касалось работы. Он имел обыкновение забредать в гости к соседям, причем, как правило, без приглашения. Последний случай произошел пару месяцев назад: возвращаясь с работы, Томас нанес визит своему соседу снизу - певцу и актеру Александру Платонову. Просто открыл дверь, почему-то оказавшуюся незапертой, зашел в прихожую, поставил свою котомку, и, усевшись на стул, с умным видом принялся расшнуровывать кеды. Бедного Платонова чуть не удар не хватил, когда он в три часа ночи обнаружил у себя в квартире соседа сверху. Томас же, увидев Александра, возмутился:
- А ты что здесь делаешь?!
- Кто, я? - пискнул Платонов.
- Да, ты.
- Вообще-то... живу... - проквакал Александр.
- Живешь?! - Томас выронил из рук кроссовок.
- Да, живу! А вот что ты здесь делаешь, да еще в три часа ночи и без приглашения, у меня в голове не укладывается!!!
Товальдсен осмотрелся, почесал тыквочку...
- Извини. - Он надел обратно уже снятую с ноги кеду и быстро упилил восвояси.
Если вы думаете, что Александр отделался только этим происшествием, то очень сильно ошибаетесь. Так получилось, что дача Саши оказалась рядом с халупой Томаса. Платонов почти не удивился, когда, приехав на дачу, обнаружил в гамаке Томаса, а в огороде - Алису. Смешно было всем, кроме самой Бакстер: она-то, уверенная в том, что эта фазенда принадлежит Товальдсену, уже чуть ли не языком вылизала всю избушку на курьих ножках, которую Томас назвал домом, и занялась грядками. Надо сказать, что вот тогда-то в душу к Алиске и закрались первые подозрения: слишком уж много в огороде посадок было! Картошка, редиска, щавель, укроп-петрушка... Проведя весь день в позе тюленя, Бакстер к вечеру еле разогнулась. И тут на тебе, приехал Платонов вместе с матерью. Смеясь, Саша сказал:
- Ты иди, а вот она пусть останется. Аленька, - вкрадчивым голосов продолжил он, - вы знаете, мне бы вон там, за домом, еще траву скосить, парник пленкой покрыть, и цветы посадить бы! Я привез рассаду! Я шучу, шучу, - испугался он, видя как лицо Бакстер медленно приобретает зеленый оттенок. - Шучу! Спасибо большое! Вы теперь заходите ко мне в любое время, не стесняйтесь! Я-то уж ехал и думал, что вот, сейчас приеду, а завтра, с пяти утра, начнется...
Но шутки шутками, а теперь на Сашиных воротах весит табличка:
Надо заметить, что именно благодаря этому случаю Алиса и подружилась с матерью Платонова - Александрой Павловной. В принципе, они встречались и раньше - тетя Саня, как ее звали на Петровке, служила в МУРе на должности главного судебного медика (у Альки там была фигова гора знакомых) - но до этого их отношения дальше "привет-привет, пока-пока, морковка кончилась вчера" не двигались. А сейчас их вполне можно было назвать подружками, если бы они сами не были твердо уверены в том, что женской дружбы не бывает.
***
Стрелка на часах приближалась к двум часам ночи, а Алиса еще и не думала ложиться спать. Она думала о Томасе.
- Пей, - она пожала плечами. - Минеральная вода в холодильнике.
Оторвавшись от бутылки с минералкой, брат поинтересовался:
- А тебе чего не спится?
- Не знаю, - ответила Аля. - Голова что-то болит.
- Может, переволновалась?
- Ну, не без этого...
- Выпей этот... ну как его там... новопассит и спать ложись.
- Да не усну я!
- Да ты и не пробовала.
- Да не хочу я спать! И не суй мне этот свой... новохренит! Я и так таблетки горстями пью.
Лежащий на столе мобильник пронзительно пискнул и засветился белым светом. Пришло сообщение. Томас. Алиса дотронулась до сенсорной панели.
"Я тебя люблю".
***
Загнав машину в подземный паркинг, Даниил забрал из нее портфель с документами и двинул к выходу. Мимо него проскочила спортивная "Тойота". Из нее вышли два высоких, статных блондина - фигуры показались Дане знакомыми. Забрав вещи из багажника, они направились к выходу. Когда блондины поравнялись с Даней, удивлению Белоключевского не было предела - Товальдсены!..
Пять лет назад жизнь Дани разбилась пополам - произошло самое страшное, что только может случиться со спортсменом - он получил травму, которая навсегда поставила крест на его спортивной карьере. Как водится, в то утро ничто не предвещало беды. Дело было сразу после Олимпиады, на которой Даниил подтвердил свое звание олимпийского чемпиона. День, как день - утром, в шесть часов он пришел на стадион в Сокольниках, где обычно тренировался. Тренер Алексей Славин готовил Белоключевского к чемпионату России. После небольшой разминки Даня вышел на лед. Роковым для него стал "тройной тулуп"...
...Очнулся он в реанимации Склифа. Почувствовав нечеловеческую боль
в спине - и это еще при условии, что в него всадили полведра обезболивающих - он понял, что сломан позвоночник... Оказалось почти так. Компрессивный перелом крестцового отдела. Никто не верил, что он вообще когда-либо сможет передвигаться без посторонней помощи.
Никто, кроме Томаса Товальдсена. В институте Склифосовского его считали местным чудиком. Мозги набекрень, говорили про него медсестры. Вечно все ему не так!.. Вон, одна позавчера таблетки перепутала - ну, чего там, обычное явление!.. - надо было от давления, андипал, а дала анмедал, от склероза. Подумаешь, фигня какая, говорили санитарки, мозги лишний раз прочистятся, так этот принц Датский (именно так Томаса в Склифе и звали, за глаза, разумеется) взял да и уволил, да еще с соответствующей записью в личное дело. А уж орал-то! После меня, говорит, хоть потоп, но пока я здесь, чтоб все чин-чинарем! И еще много таких случаев было. Карьерист чертов...
Вот и сейчас: радуйся, что вообще очухался, а этот - все будет хорошо, все будет хорошо!..
Примерно месяца через два Даня случайно услышал разговор двух врачей:
- Так, это чей у нас рентген? А, Белоключевский Даниил Константинович, семьдесят первого года рождения... Фигурист наш. Та-ак, что у нас тут? Ага, перелом крестцового отдела позвоночника... Не знаешь, это с ним Товальдсен все таскается так?..
- Да с ним, с ним. Все на ноги хочет поставить.
- Хочет, не хочет, но ходить этот мальчик больше не будет...
"Ходить не будет"... Даню словно ударили по голове дубиной. Не будет... Не будет...
Он с трудом дождался Алексея.
- Отвези меня в палату.
- Как скажешь. - улыбнулся Шехтель.
"Леша... Господи, как он будет без меня?!.." - подумал Даня. Так, в тумбочке лежит целая упаковка клофелина. Если выпить таблеток пять, то смерть во сне от сердечного приступа обеспечена... Все лучше, чем всю жизнь висеть на шее родителей и Шехтеля.
Он дрожащими руками выковыривал таблетки из упаковки, когда в палату вошел Томас. Глаза Товальдсена стали похожими на огромные пуговицы, когда он увидел, чем занимается Даниил. Он подлетел к Белоключевскому и со всей силы ударил его по руке снизу. Таблетки разлетелись по углам.
- Ты... Ты что, о..ел?! - взвыл он. - Совсем того, да?!! С ума сошел!!!
Даня молчал.
- Совсем головы нет!
Отдышавшись, Томас подошел к Белоключевскому и присел рядом.
- Что случилось?
Даниил рассказал.
- Б...., - рявкнул Томас. - Запомни, - он схватил Даню за подбородок и посмотрел прямо в его изумрудные глаза. - Запомни раз и навсегда - ты должен слушать толькоменя. Только меня. Я твой лечащий врач. Только я достоверно знаю состояние твоего здоровья. И только я - я, и никто другой, смогу предсказать последствия заболевания. Ты слышал?!
Белоключевский кивнул.
- Хорошо. Очень хорошо. Теперь слушай дальше. Пусть ты не сможешь заниматься спортом - но ходить ты сможешь. Это точно. Гарантирую. Или - как вы, русские, говорите? - зуб даю. - Товальдсен немного помолчал. Потом снова обратился к Даниилу. - Зуб даю - это правильное выражение?
Даня снова кивнул.
- Все будет хорошо... Ладно, мне пора. - Томас вышел из палаты.
Он выполнил свое обещание - через год Даня смог сделать несколько шагов. Правда, пока что только держась за Алексея, но это уже было победой. А через два года после трагедии Белоключевский вполне мог передвигаться самостоятельно. Вот только о спорте он забыл. Навсегда. Даже Томас полностью исключал возможность возвращения Даниила на лед.
Уход из фигурного катания он переживал очень тяжело. Коньки были сосланы на антресоли без права реабилитации. Даня даже не мог смотреть соревнования, не то чтобы комментировать или судить!.. А ему предлагали. Внезапно появилась возможность заняться музыкой. Из группы "Беспредел" ушел Вадим Подушный - больное сердце не позволяло ему вести светско-звездно-гастрольный образ жизни. Не долго думая, Иван Воропаев предложил Даниилу занять место Подушного. Он начал музыкальную карьеру - а вместе с ней и деловую. Экономическое образование сыграло на руку - топ-менеджер в компании Воропаева... Но с каждым годом Иван нравился Белоключевскому все меньше и меньше. На негласном совете акционеров Мурат Бейсенов из "Астаны" рассказал, что своими глазами видел документы, которые свидетельствуют о том, что контора Воропаева ни сегодня, так завтра прикажет долго жить. Поэтому, господа, вещал Мурик, мой вам совет: давайте-ка потихоньку подыскивать себе другое место работы, а заодно и продюсера. Белоключевский так и сделал. Вот уже год он работал не столько на Воропаева, сколько на Бакстера. И дело было не только в надвигающемся банкротстве. За эти три года Даниил прилично натерпелся от Воропаева, и душа жаждала сладкой мести. Примерно тем же занимались и другие подопечные Ивана. Весь фокус состоял в том, что Воропаев и не догадывался о двурушничестве... А сколько информации утекло только через "Беспредел"! Не говоря уж об "Астане" - в мире шоу-бизнеса все знали, что Мурат... ну, если не дружит, то приятельствует точно с Байгали Серкебаевым, лидером легендарных "А-Студио", человеком достаточно влиятельным в российском шоу-бизнесе, работающему вместе с Бакстером и также имеющему претензии к Воропаеву. Что может быть проще, чем попросить не особого отличающегося умом Муру, который имеет доступ к воропаевским бумагам, снять копию с того или иного документа!..
За три года, прошедшие с момента выписки из Склифа Даня ни разу не встречался с Томасом. Равно как и с его младшим братом Джонатаном, который после ухода из большого спорта Даниила оттяпал себе пальму первенства.
Томас же лишь злобно сверкнул глазами, и, схватив Джона за плечо, потащил его к выходу. Даня удивленно посмотрел им вслед. Немного постояв, Даниил вышел на улицу и быстро потопал домой.
Через две недели после вышеописанных событий
Простые истины - ни чудес нет, ни волшебства...
Вот уже который день Томас мучился вопросами: правильно ли он поступил, предложив Але пожить вместе? Чем это все закончится? Как она себя чувствует рядом с ним, по сути дела, абсолютно чужим ей человеком? Почему она так много молчит в последнее время?..
Он не мог ничего плохого сказать об Алисе. Но с того момента, как Бакстер переехала к нему, в ней словно что-то преломилось. Или перегорело. И Томас это очень хорошо видел.
***
Даниил Белоключевский пришел в бар "Олимпийского" с надеждой посидеть спокойно, отдохнуть от суеты, сопровождающей Премию.
Расплатившись, Даня замешкался. Вопреки его ожиданиям, в баре было полно народу. Звезды, продюсеры, менеджеры... Внезапно его взгляд остановился на столике у самой стены. Венцемиров узнал сидящего за ним мужчину - Николай Тимофеев, первый вице-президент "АРСа". Коллеги, блин... Место рядом с Тимофеевым было свободно.
- Здорово, - сказал Даниил, поставив чашку на стол.
- Здорово, - откликнулся Николай.
Тимофеев поправил рукой непослушную прядь своих довольно длинных, до плеч, темно-русых волос. От Белоключевского не укрылась его бледность. На фоне почти прозрачной кожи лица волосы Николая смотрелись чуть ли не смоляными.
- Устал? - Даня сочувствующе посмотрел на Николая.
- Очень, - кивнул тот, не поднимая глаз от своей чашки.
Даниил внимательно посмотрел на Тимофеева. О нем ходило огромное количество слухов и сплетен. Ему предписывали романы со многими представительницами российского и не очень шоу-бизнеса. Но, к сожалению, а может, к счастью, слухи так и оставались слухами...
Последний романтик.
- Коль, ты какой-то перевернутый сегодня. - сказал Даня.
Николай было открыл рот, но внезапно зазвонил мобильный Белоключевского.
- Алло!
- Ты где? - резко спросил Воропаев.
- В баре, - вздохнул Белоключевский и посмотрел на Тимофеева. Тот уставился в чашку с нетронутым кофе, словно пытался увидеть в ней решение своих, одному ему известных проблем.
- Подойди сейчас в гримерку. Дело есть. - понизил голос Иван.
- Сейчас буду, - Даня положил телефон-слайдер на стол и поднял глаза на Николая. Вид у того был болезненный. - Тимофеев, ну ты мне сегодня совсем не нравишься. Болит чего?
- Это пройдет, - он грустно улыбнулся. - Усталость, магнитные бури... Все пройдет.
- Ну ладно, мне пора. Давай. - Даниил поднялся.
- Давай. Удачи тебе.
Уже на выходе Белоключевский не выдержал и обернулся. Николай неподвижно сидел на том же месте. На его тонком, очень красивом лице маской застыла боль. Боль от одиночества.
***
Алиса повернула ключ зажигания отцовского "Мэйбаха". Мотор ответил ей противным зимним ворчанием. Все это фигня, подумала она, что моторы дорогих машин заводятся с пол-оборота. Как же. Все бы так было.
Наконец машина завелась. Выруливая из паркинга, Бакстер подумала, что если она и надумает покупать машину, то только "Жигули". Дешево и сердито. И сделано для российских дорог. Что бы там не говорили - "Жигули", машина на букву "ж", мол, одним словом! А "Мэйбах"? Машина на букву "м", вот уж точно. Причем большую. А стоит бешеных денег. Альку уже три года интересовал вопрос, зачем отец его приобрел, если не ездит?.. Выпендрежа ради? Если только.
Она, в принципе, собиралась сегодня ехать на метро - да только папа, не упускавший случая поддеть Воропаева, упросил ее взять "Мэйбах". По его мнению, если дочурка прикатит на годовое собрание акционеров "ИВ Мьюзик" (компании, принадлежащей Воропаеву) на такой машине, то у Вани челюсть до пупка точно отвиснет. А Бакстеру, в принципе, оно только и нужно было - довести Воропаева до ручки...
Продюсер Иван Воропаев был заклятым врагом ее отца. Да и не только его. В верхнем эшелоне всего европейского шоу-бизнеса у него уже давным-давно назрел конфликт со многими коллегами по цеху. Те обвиняли Ивана в нарушении человеческих прав - уж очень он круто обходился со своими подопечными. В руках Воропаева находились три топовых проекта - группы "Беспредел", "Бирюльки" и "Астана". Уже который год Роман Бакстер вел с Воропаевым холодную войну за право продюсирования хотя бы одного из вышеупомянутых коллективов. Но Иван ни в какую не хотел сдавать своих позиций. Что же касается его отношений с подопечными, то здесь даже журналисты старались не затрагивать этой темы в прессе. Первое: заработная плата. Артисты, работавшие по контракту с Воропаевым, никогда достоверно не знали, сколько на самом деле заработали - на руки они получали стабильно долларов 200-300. Если учесть, что гонорар начислялся в процентах с общей суммы, то наглости господина Воропаева можно было только поражаться. Второе: стиль поведения. Иван держал своих подопечных в ежовых рукавицах. Упаси их Господь нарушить условия контракта. В лучшем случае провинившийся участник лишался на какое-то время гонорара за выступления, в худшем - без суда и следствия выгонялся из коллектива. Свое поведение Иван объяснял просто: они должны играть по моим правилам. Кто не хочет - до свидания, благо каждому из них можно найти равноценную замену, и популярности у коллектива от этого не поубавится. Третье: отношения к публике и коллегам. Если у Воропаева чего-то и имелось больше, чем наглости, так это эпатажа. Порой Иван позволял себе ТАКИЕ высказывания в адрес своих коллег-продюссеров и других артистов, что даже бывалые "акулы пера" прикусывали язык, отзываясь об этом лишь двумя словами: no comments...
Проехав еще метров двести, Алиса влилась в здоровущую пробку на Кутузовском. Вот вам еще один минус езды на машине. Вчера вечером, переключая каналы, Бакстер наткнулась на какой-то старый, снятый лет тридцать назад фильм. Через пять минут поняла, что теряет сознание. Одна машина проехала, через три минуты - вторая! А сейчас... Хорошо народ жить начал. Весь город - одна большая пробка.
***
Даниил устроился поудобней на сиденье и вытащил из портфеля бумаги. Пробка растянулась на много-много километров вперед. Есть время еще раз внимательно просмотреть документы.
"Во мне печаль поёт натянутой струной..." - надрывался по радио Антон Макарский. Даниил вздохнул. Поет. А в нем? Ночи, полные боли, одиночества и вопросов без ответов... Пару дней назад Белоключевского ночью прижал гипертонический криз. Лежа на полу кухни, он думал о том, что ему, пожалуй и стакан воды-то некому принести. Зови, не зови - все равно никто не услышит. Вот помри сейчас, тоскливо подумал Белоключевский, и оставить-то все некому.
В последнее время он стал люто ненавидеть выходные и праздники - словом, нерабочие дни, хотя их у Белоключевского по-прежнему было очень мало. Но все же случались. В эти дни, когда занять себя особо-то нечем, ему в голову постоянно лезли разные мысли, которые Даня сравнивал с настырными тараканами. Его одолевали мысли об одиночестве, неустроенности, "наперекосяченности" собственной жизни. Почему от него постоянно уходят?.. Почему женщины не задерживаются около него больше двух недель?.. Сколько это еще будет продолжаться?..
В трехкомнатной квартире на Арбате Даниилу было неуютно, хотя он вложил в ее обустройство всю свою душу. Здесь словно постоянно гулял ветер. Квартира была слишком большой для одинокого мужчины, и по вечерам Даня долго не мог согреться. Его не покидало ощущение, что он - сам по себе, а квартира - сама по себе.
В принципе, Белоключевский понимал, что за все в этой жизни надо платить. Но не такую же цену! А может, и такую... Кроме неустроенной личной жизни за блистательную карьеру Даниил расплачивался еще и отвратительным состоянием здоровья - дня не проходило, чтобы у него что-то не прихватило.
На него всегда наваливалась тоска, когда родители отмечали очередные "тридцать пять лет со дня свадьбы". Почему у них получилось, а у него - нет?
Оказывается, это так сложно - найти свою "половинку"...
Он знал, что многие им восхищаются, даже завидуют.
Но они не знают, какую цену за это нужно заплатить.
Они не знают, чего это ему стоит.
Они не знают, как он, придя домой в три часа ночи, плачет, сидя на краю ванной в куртке, потому что нет сил даже раздеться, и гладит сонную кошку Пульку (подарок Тимофеева), которая трется о ноги и требовательно мурчит - раз уж пришел, давай есть, что ли!..
А утром все сначала...
"Ты доберешься, - сказал как-то ему ныне покойный Баглан Садвакасов, который уже тогда был довольно известен как продюсер. Они курили на лестнице московского офиса "EuroMusic", а впереди была еще целая ночь работы. - Ты влезешь на эту свою вершину, и будет тебе там одиноко и холодно, а впереди будет только новая вершина". Даниил только-только начал работать с Романом Бакстером.
Тогда он снисходительно посмотрел на Садвакасова и решил, что тот все выдумывает. Он влезет, и уж ему-то точно не будет там ни одиноко, ни холодно, лишь бы влезть!..
Он влез и остался там один, и ледяной ветер - новых назначений, налоговых проверок, корпоративных предательств, постоянной, безжалостной, сумасшедшей конкуренции - пронизывал его до костей. А впереди, как и говорил Бага, только лишь новая вершина...
Теперь нужно пробиться в правление "EuroMusic".
Он преподавал в Университете Управления на факультете продюсирования антикризисное управление, ни хухры-мухры!.. Вел новости на одном из музыкальных каналов, кропал статьи для деловых журналов, выступал с группой "Беспредел", ну и заседал в совете директоров "ИВ Мьюзик", естественно. Даня не знал, сколько еще продолжится эта катавасия с двурушничеством, но, судя по всему, музыке играть осталось совсем недолго (извините за каламбур). Тем более не так давно он и сам увидел те бумаги из налоговой инспекции, о которых говорил ему Мурат Бейсенов.
Девушка ушла, но не сразу. Тогда он встречался с Ксенией Ветровой, солисткой "Бирюлек". И со временем стал замечать, что каждое новое достижения Даниила все больше раздражает ее. Ксюша с тех пор только и делала, что пыталась "поставить его на место", "вылечить от трудоголизма", "вправить мозги". Она еще долго доказывала Белоключевскому, что тот - в каждой бочке затычка, умница на попе пуговица! - слишком образованный - МГУ, степень MBA, надо же, какой умный! - слишком известный для того, чтобы занять место в высшем эшелоне шоу-бизнеса!..
Она почему-то думала, что руководящие должности в бизнесе занимают только ПТУшники, прочитавшие в своей жизни полторы книжки, зато виртуозно "забивающие стрелки" своим врагам и истребляющие их, а Даня был не такой!..
Потом пошли слухи о его связи с Жанной Джанабаевой, президентом "КазМунайГаза", вдовой бизнесмена Бауржана Джанабаева. Да, Даня всегда тепло общался с семьей покойного Баура, Жанной и ее сыном Тамерланом, но чтобы так?..
Даниил разошелся с Ветровой.
Жены нет.
Дети не родились.
И будет ли он кому-нибудь вообще нужен... такой? Насквозь больной, с измотанными нервами, бизнесом, отнимающим у него все время и силы?..
Обо всем этом он размышлял, рассматривая дамочку, сидящую за рулем "Мэйбаха", стоящего по соседству. Неплохо, подумал Белоключевский, совсем неплохо. Видимо, подарок мужа-банкира на день рожденья. А едет она в салон красоты, делать маникюр и шлифовать мордочку. Вот сейчас она достанет свой "Vertu" и будет обсуждать с подружкой последние сплетни.
Незнакомка и вправду достала из сумки мобильник, нажала кнопку соединения и долго слушала собеседника, после чего начала горячо что-то ему объяснять, читая с документов, которые держала в руке. Даня чуть рассудка не лишился, увидев на документах знакомый гриф - "EuroMusic"!
Ну, с другой стороны, почему бы и нет, успокоил себя Белоключевский. Просто там работает ее супруг, он не банкир, а крутой продюсер, что, впрочем, сути дела не меняет. Так вот, склерозный супружник оставил дома документы, а для того, чтобы их ему доставить, вызвонил из дома женушку. Совещание началось раньше времени, и документы по причине пробки не успели прибыть вовремя. Вот и приходится бедной мамзель пересказывать содержание мужниных бумаг по телефону.
Наконец пробка тронулась. Даниил даже представить себе не мог, что молодая женщина, сидевшая за рулем "Мэйбаха", повернет все в его жизни на сто восемьдесят градусов.