Марченко Геннадий Борисович : другие произведения.

Кукловод 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


  
   Кукловод
  
  
   Пролог
   ...Он подцепил ее на входе в клуб "Тропикана". Она назвалась Элеонорой, хотя, наверное, на самом деле ее звали просто Ленкой, или как-то еще незамысловато. Невысокая шатенка с красивыми, длинными волосами одиноко маячила у входа и, судя по взглядам, которые она бросала на проходившие мимо парочки, у нее самой не хватало денег на входной билет. Но она пыталась выглядеть независимо, при этом неумело затягиваясь тонкой сигаретой. А ему сейчас ох как хотелось женской ласки, тем более что Вика уже вторую неделю была в бизнес-круизе, якобы осваивала профессию менеджера. Зная кошачью любвеобильность этой сучки, наверняка можно было предположить, что Вика уже нашла себе хахаля. В свою очередь, и Виталий не терял времени даром, уже третий раз наведываясь в "Тропикану".
   -- Ну, чего уставился?! Не музей, чай...
   Долговязый парень, только что пытавшийся подбить клинья к девчонке, получил от ворот поворот. Кинул в ее сторону что-то обидное, но все же отошел. А красотка уже смотрела в сторону бизнесмена, приближающегося к входу в клуб.
   -- Привет!
   -- Привет! -- ответил Виталий, вглядываясь в черты ее лица. -- Мы с тобой уже встречались?
   -- Пока нет. А что, я тебе не нравлюсь?
   Ее откровенность его подкупила. Он усмехнулся и кивнул в сторону дверей, за которыми маячил секьюрити с металлодетектором:
   -- Я сегодня один, составишь мне компанию?
   Она пожала плечами:
   -- Почему бы и нет? Только за вход и выпивку платишь ты.
   Виталий едва не рассмеялся; ну что можно противопоставить этой детской непосредственности?
   Из клуба, разгоряченные танцами и напитками, они вывалились уже за полночь. Поигрывая ключами от машины, новоиспеченный кавалер кивнул в сторону своей "Тойоты":
   -- Прокатимся?
   Она раздумывала всего мгновение.
   -- По ночному городу на иномарке... Круто! А ты не боишься, что гаишники остановят, ты же под градусом...
   -- Эля, гаишники -- мои лучшие друзья! Особенно когда получают в руки сотенную. Короче, садись в машину, поедем ко мне.
   Она мгновение колебалась, затем заправила за маленькое ушко локон и игриво прищурилась:
   -- А может, ко мне лучше? Я живу одна, там мы сможем расслабиться по-настоящему.
   -- Ладно, показывай, куда ехать, -- легко согласился он, памятуя о своих всевидящих соседях.
   Они петляли по городу минут двадцать, пока, наконец, не остановились у ветхого с виду четырехэтажного дома. Ни одно из окон не горело, что показалось Виталию странным. Обычно кто-нибудь, да обязательно встанет ночью: водички попить, покурить, или нужду справить, есть такие оригиналы, что и чаевничают по полночи... А, к черту, сейчас рядом с ним симпатичная девчонка
   -- Интересное у тебя место жительства, -- пробормотал он, галантно помогая новой знакомой выйти из "Тойоты".
   -- Внутри будет еще интереснее, -- усмехнулась она, и что-то в ее тоне Виталию не понравилось.
   Подъезд выглядел явно нежилым, дверь висела криво, лампочки не горели...
   -- Идем, идем, -- подбодрила его Элеонора, когда он с сомнением принялся вглядываться в темноту коридора.
   Она чиркнула зажигалкой, освещая дорогу. Стены подъезда были исцарапаны надписями, прославляющими как альтернативные направления в музыке, так и половые органы человека.
   -- Знаешь что, Эля, -- негромко сказал он, сглотнув ком в горле,-- что-то мне не хочется заниматься любовью в таком месте. Может, все-таки ко мне?
   -- Осталось совсем немного, милый. Только тише, а то соседей разбудишь.
   Следом за ней он поднялся на второй этаж, девушка толкнула фанерную дверь с намалеванным на ней белой краской номером 28, и они оказались в прихожей. В этот момент ее неожиданно зажигалка потухла. Наступила абсолютная темнота, которую нарушало только его дыхание. Элеонора же, казалось, и дышать перестала.
   -- Темнота -- друг молодежи! -- нарочито бодро сказал Виталий, шаря в кармане брюк. -- Подожди, сейчас я достану свою зажигалку.
   Зажигалка у него была хорошая, в серебряном корпусе, купил он ее в прошлом году в Таиланде за 10 долларов и старался всегда носить с собой, хотя курил от случая к случаю. Когда вспыхнул огонек на конце фитилька, он с удивлением обнаружил, что девушки перед ним нет. А спустя мгновение услышал сзади легкое движение и почувствовал боль в ягодице.
   -- Ой!..
   Схватившись за ужаленное место, Виталий обернулся, и увидел в руке своей новой подружки небольшой шприц, наполовину наполненный темной жидкостью.
   -- Ты чего, совсем офонарела?
   Элеонора ничего не ответила, лишь только как-то странно посмотрела. Он хотел вырвать у нее шприц, отвесить этой шлюхе оплеуху... Но тут же понял, что не может двинуть не то что рукой, а даже повернуть голову. Он моментально превратился в самое настоящее бревно, которое принялось медленно оседать по стене на грязный, покрытый кирпичной крошкой пол, все еще сжимая пальцами зажигалку
   Девушка надела на иглу пластмассовый колпачок, затем убрала шприц в ридикюльчик. После этого взяла Виталия подмышки и затащила в комнату, бросив прямо посередине.
   В этот момент из-за облаков как раз выглянула луна, осветив через большое окно почти пустую комнату, если не считать стоявший у стены диван и несколько пустых бутылок в углу.
   Элеонора присела рядом с ним на корточки, и он увидел над собой контур ее лица, освещенный серебристым светом луны.
   -- Ну что, страшно, милый?
   Ему и впрямь стало страшно. Только сейчас он осознал весь ужас происходящего. О ночи страстной любви, похоже, можно было забыть, а предположения о том, что может ждать его впереди, отнюдь не вызывали у Виталия оптимизма. Если бы он мог кричать, то заорал бы что есть мочи. Но спазм сжал его гортань, и он мог только смотреть в глаза той, что нависала сейчас над ним. Самое жуткое, что эти глаза не принадлежали больному, свихнувшемуся существу, а глядели на него совершенно бесстрастно, может быть, лишь с малой толикой интереса, как, наверное, глядел Павлов на своих подопытных собак, вставляя им в глотку или в желудок очередную фистулу.
   В следующее мгновение едва не лишившийся от ужаса чувств бизнесмен узрел перед собой блестящее в лунном свете лезвие скальпеля. Элеонора, казалось, залюбовалась игравшими на нем бликами. Затем отложила скальпель в сторону, и занялась раздеванием мужчины. Через пару минут на нем совсем не осталось верхней одежды. Виталий чувствовал кожей спины холод цементного пола и дискомфорт от мелких камешков.
   Но это было еще не все. Девица откуда-то извлекала несколько свечей, расставила их по периметру комнаты и подожгла своей, оказавшейся исправной зажигалкой. Стало намного светлее, и Виталий втайне понадеялся, что, быть может, кто-нибудь с улицы заметит свет и зайдет сюда.
   -- Мы будем играть с тобой в одну интересную игру, Сканер, -- сказала девушка. -- Или Алексей, это уж как тебе больше нравится.
   Виталий скосил глаза и попытался повернуть голову, чтобы увидеть того, к кому она обращалась, и это ему почти удалось. Кажется, действие парализовавшего его яда понемногу заканчивалось. Впрочем, он так и не увидел загадочного Сканера-Алексея.
   -- Игра что-то вроде шахмат, только фигурами в ней будут люди, -- продолжила между тем Элеонора, поворачиваясь к бизнесмену. -- Вот этот приятный во всех отношениях мужчина на полу, посредством которого я с тобой общаюсь, стал первой жертвой в игре, первой съеденной мною пешкой. Ты можешь попытаться предотвратить следующую смерть, если тебе удастся расшифровать послание, которое я здесь оставлю. Так что следующий ход за тобой, я жду неделю. Это достаточный срок, попробуй уложиться.
   Девица улыбнулась, обнажив жемчужно-белые зубы.
   -- Ну, милый мой Виталик, а сейчас тебе будет немного больно. Но на самом деле боль принесет тебе освобождение, ты просто этого пока не понимаешь. В жизни так много неприятных моментов, смерть же от них избавляет, а это дорогого стоит.
   Виталий сделал последнюю попытку хоть что-то предпринять, ему даже удалось согнуть пальцы правой руки, но было уже поздно. Остро отточенное лезвие скользнуло от горла к паху, и, удивительное дело, он почти не почувствовал боли. Она пришла, когда у него удаляли желудок, а затем поочередно еще несколько жизненно важных органов. Из глаз его потекли слезы, он молил Бога, чтобы тот лишил его сознания, но Бог не слышал его, и по мере того, как от него отнимали очередной орган, боль все сильнее рвала его никак не желавшее умирать тело. Тьма заполнила его только тогда, когда скальпель перерезал сердечную аорту.
  
   Глава 1
   Алексей Клёст открыл глаза, возвращаясь в реальность холодной, мрачной утробы морга. После сеанса, как обычно, его бил озноб, а по лицу стекали крупные капли пота. Проталкивая вниз застрявший в горле ком, убрал ладонь с поседевшей головы девочки, и повернулся к замершему в напряженном ожидании следователю областной прокуратуры Виктору Леонченко:
   -- Это мужчина 30-35 лет, с небольшим родимым пятном на лбу, вот здесь, -- он прикоснулся пальцем к левой стороне лба. -- С собой он может носить черный кожаный дипломат... Впрочем, сейчас все равно поедем к криминалистам, минут за десять я набросаю его портрет.
   -- Жалко девчонку, -- вздохнул следователь областной прокуратуры Виктор Леонченко, пряча протокол осмотра в потертую кожаную папку. -- На мою Лизуньку чем-то похожа. Каким же ублюдком надо быть, чтобы поднять руку на ребенка! Прямо в лифте ее дома...
   -- Нормальный человек вряд ли стал бы насиловать девятилетнюю девочку.
   -- Да понимаю я все, но... Не могу смириться, не могу, хоть режь меня! Кстати, Леш, там, в коридоре сидит мать девочки. Мы ее уже допрашивали, может, и тебе стоит с ней поговорить?
   Алексей на мгновение задумался, затем отрицательно покачал головой:
   -- Да нет, все, что она может сказать, не имеет к убийству ее дочери никакого отношения. Идем отсюда, а то я уже порядком замерз.
   -- Да уж, и меня колотит, -- согласился Леонченко, направляясь к двери.
   И все же, увидев в холле сгорбившуюся на лавочке женщину, Клёст не выдержал, и подошел. Выглядела она на все пятьдесят, хотя вряд ли ей было столько на самом деле. Он уже не раз сталкивался с подобными ситуациями и знал, как горе (тем более, когда теряешь очень близкого человека) старит людей. Женщина посмотрела на него безучастным взглядом, в котором даже не было намека на живую мысль.
   -- Умирая, Таня боялась, что вы поругаете ее за невыученные уроки... Простите ее.
   Поза ее оставалась прежней, но глаза обрели некое выражение, как бывает, когда человек просыпается от глубокого сна.
   -- Что... ЧТО вы сказали?
   Но он уже уходил, твердым шагом направляясь в сторону двери. Она провожала его взглядом, в котором странным образом переплелись боль и в то же время какая-то непонятная надежда.
   На рисунок много времени не ушло. Улыбающееся лицо убийцы все еще стояло перед его глазами. Довольно приличный набросок получился минут за десять.
   -- Типчик-то с виду приличный, -- сканируя портрет и размножая его на ксероксе, отметил Валентин Степанович Совцов, слывший легендой приволжской криминалистики.
   Это был абсолютно лысый человек худощавого телосложения, никогда не расстававшийся со своими видавшими виды очками, хотя одно из стекол треснуло еще несколько лет назад, когда Совцов в очередной раз напился и элементарно упал физиономией в асфальт. Одно время криминалист пытался кодироваться, но в итоге плюнул на все и снова принялся за старое.
   -- Вот такие приличные с виду и становятся серийными убийцами, -- оживился дремавший на стуле Леонченко. -- Вспомните Чикатило, всегда в очочках, при костюме...
   -- Хм... Я попросил бы вас при мне не выражаться, товарищ следователь.
   Виктор сдержал улыбку, при этом незаметно подмигнув Алексею. Все были в курсе, что Совцов ненавидит, когда при нем упоминали имя Чикатило, потому что ему за глаза дали именно это прозвище, и он об этом прекрасно знал. Криминалист и в самом деле чем-то внешне напоминал знаменитого маньяка, лысый и в очках, только что избегавший костюмов, и тем более никогда не одевавший галстуков, он не мог похвастаться тем, что женщины падали к его ногам, словно спелые груши. Впрочем, в отличие от знаменитого серийного убийцы, мальчики его совсем не привлекали, впрочем, как и девушки, не достигшие совершеннолетия. Совцова всегда возмущало, если приходилось участвовать в расследовании дела об очередном педофиле. Возмущало в том смысле, что эксперт предлагал таких моральных уродов сразу же кастрировать.
   Но в целом характер Валентин Степанович имел добродушный, и если, что бывало крайне редко, он и выходил из себя, то через короткое время снова превращался в немного застенчивого человека, любящего повозиться с компьютером, где хранились переведенные в электронный вид досье на тысячи преступников.
   Единственной его слабостью была 40-градусная злодейка, порой становившаяся причиной недельного запоя. Правда, начальство все же ценило Совцова и прощало ему этот грех. Знали это и сотрудники угро, и частенько, чтобы подмазаться к местному Чикатило с какой-нибудь просьбой, приходили с поллитровкой в кармане.
   -- Ладно, Степаныч, мир, -- поднял ладони вверх Леонченко. -- С меня причитается. Ты мне, кстати, распечатай отдельно десятка два портретов этого изверга. Так, на всякий случай.
   -- Да на вас бумаги не напасешься, в самом деле! Привозите с собой, что ли, а то ишь, взяли моду... Ладно, ладно, не кривись, Витя. Все будет в ажуре, сейчас напечатаю я тебе твоего красавчика, как и просил, аж целых двадцать раз.
   Пока ксерокс размеренно выдавал на гора портрет убийцы, Алексей вновь и вновь прокручивал в памяти увиденное несколько часов назад в холодном, мрачном морге. Вроде бы и привык уже чувствовать смерть во многих ее проявлениях, однако, примерив в этот раз на себя переживания и боль, испытанные 9-летней девочкой, ощущал себя весьма неважно. А улыбающееся лицо насильника так и стояло перед глазами...
   -- Ты мне все-таки объясни, как это у тебя получается? -- вывел его из прострации голос Степаныча.
   -- Что получается?
   -- Ну, это... Видеть глазами мертвецов.
   Как это у него получается... Дар это или кара божья -- он и сам затруднялся определить. Сколько раз он уже вспоминал тот, первый случай, когда умер отец. Батьку по пьяни порезали собутыльники, прямо за сараем, где они и распивали бутылку купленной у шинкарки жидкости. Что стало причиной ссоры -- никто из бывших дружков покойного так вспомнить и не смог. А повязали их всего через несколько часов, сладко спящих на какой-то зачуханной квартирке, где и продолжилось веселье.
   Поскольку их семья жила весьма скромно даже по советским меркам, отца хоронили в простом гробу. И вот тогда-то, у свежевырытой могилы, это и случилось с Лешкой впервые.
   Склонившись над телом родителя, чтобы согласно придуманной кем-то православной традиции поцеловать его в лоб, он оперся о край домовины, стоявшей на двух шатких табуретах, и вдруг почувствовал, как вместе с гробом скользит куда-то вниз. В следующее мгновение он уже летел в разверстую пасть могилы, перед глазами мелькнула красная обивка гроба, а затем последовал удар спиной о землю. Миг спустя Леха увидел падающее на него тело отца, и интуитивно выставил перед собой руки. Правая ладонь уперлась точно в лоб покойнику, и тут же Лешка увидел словно киноленту, прокрученную задом наперед. Причем не только увидел, но даже почувствовал. Жуткая боль в районе печени, сверкнувший в руке нож, бездумно-пьяные глаза убийцы...
   Потом он помнил, как его с причитаниями вытаскивали из ямы. Словно сквозь вату, слышал далекие голоса:
   -- Дайте мальчишке нашатыря, он же сознание теряет...
   -- Господи, неужели, ему-то каково в двенадцать лет...
   После этого мальчишка потерял сознание, и пришел в себя только на третьи сутки, в палате реанимации областной детской больницы. Сидевшая возле его постели мать беззвучно заплакала, когда он открыл глаза. Тут же появилась медсестра, затем материализовался старенький доктор с бородкой клинышком, ставший оттягивать ему зачем-то нижнее веко, щупать пульс и приговаривать: "Так-c, так-c, замечательно. Организм молодой, еще бы не справился..."
   Вскоре Лешку выписали. Повинуясь какому-то внутреннему табу, он даже матери не стал рассказывать о том, что видел. Единственный, кому он поведал о своем видении, был его самый близкий друг Пашка Яковенко, который поклялся обо всем молчать. Они дружили еще с садика, пошли в один класс, и были с ним, что называется, не разлей вода.
   Забыть увиденное он, конечно же, не смог. Пережитый ужас смерти, которую Алексей примерил на себя, изменил его. В школе стали замечать, что в поведении мальчика появилась рассеянность. От матери тоже не укрылись изменения, но она отнесла это на счет пережитого стресса в связи со смертью отца. И чтобы мальчик хоть как-то развеялся, отвела его в художественную школу, благо сын неплохо рисовал.
   Но та кошмарная, и вместе с тем загадочная история, случившаяся на кладбище, не шла у него из головы. Теория требовала доказательства, и вскоре Лешка понял, что действительно обладает неким даром. Причем способен видеть не только глазами умершего, но и живого, правда, только если тот находится в бессознательном состоянии. Однажды вечером мать, уставшая после тяжелого рабочего дня на текстильной фабрике, просто уснула в кресле перед телевизором. Лешка, делавший уроки, посмотрел на нее, и ему стало так жалко мать, что в горле встал ком. Повинуясь непонятному чувству, он встал, подошел к матери, и ласково положил ладонь ей на лоб. И в то же мгновение перед его глазами, словно в ускоренной съемке, пронеслись последние минуты ее бодрствования. Вот тогда он и уверился, что способен на нечто, недоступное простому смертному.
   Используя друга с его согласия в качестве подопытного кролика, он пробовал проделать эксперимент с бодрствующим человеком, однако успеха не добился. Из чего сделал вывод, что способен проникать в сознание только к мертвым и спящим.
   Окончив художественное училище, Клёст отправился отдавать долг Родине. В отличие от многих своих знакомых (в том числе и Пашки, кое-как переваливающего с курса на курс политехнического института), отлынивать от армии он не собирался, считая службу в рядах Вооруженных Сил хорошей школой жизни. К 18 годам он вымахал под метр девяносто, и когда на сборный пункт приехал "покупатель" -- капитан из десантной части, базирующейся под Самарой -- то сразу обратил внимание на высокого крепыша.
   -- Хочешь быть десантником? -- спросил капитан Клеста. -- Высоты не боишься?
   Тот пожал плечами, и уже через неделю совершил свой первый прыжок с парашютом. Как и полагается новичку, прыгал с вытяжкой. Первые несколько секунд свободного падения он от ужаса не мог открыть глаза. А когда все же открыл, его охватило чувство щенячьего восторга, захватывавшего дух.
   Проведя полгода в учебке, Алексей попал в горячую точку. Под Гудермесом принял свой первый бой. В этой мясорубке он потерял друга, Серегу Прыгунова, который, как и он, призывался из Приволжска.
   Они познакомились на призывном, и как-то сразу сдружились. Серега оказался разговорчивым малым, то и дело виртуозно травил байки, якобы случившиеся с ним самим, хотя в это верилось с трудом. Сам он был родом из села, в Приволжске закончил техникум железнодорожного транспорта, и в будущем мечтал стать машинистом, зарабатывать много денег. У него было две сестры и брат, все младшие. Отец работал в котельной, мать -- дояркой, так что семья, мягко говоря, не каталась, словно сыр в масле. Вот Сергей и мечтал зарабатывать столько, чтобы ни он, ни его родные ни в чем не нуждались.
   В тот день рубка была жуткая, чехи вовсю палили из минометов и гранатометов. Вместе с другом он прятался в развалинах двухэтажного дома без крыши, когда туда угодила мина. Прыгунову оторвало ногу, и как Клёст ни бился, так и не смог остановить поток крови. Его и самого немного посекло осколками, но его раны на фоне того, что случилось с Сергеем, казались легкими царапинами.
   Минут через двадцать Сергей умер. За несколько мгновений до того, как покинуть этот грешный мир, он схватил липкую от крови ладонь товарища и, едва шевеля посиневшими губами, прохрипел:
   -- Леха, мне совсем не страшно умирать... Ты видишь ангелов? Вот же они, спускаются прямо сюда.
   Клёст непроизвольно поднял голову, и увидел белые купола парашютов. К ним шла запоздалая помощь, но ликования от осознания этого факта он не испытывал. В этот момент он почувствовал, как хватка Сергея ослабла, и скосил взгляд вниз.
   Тот лежал, глядя широко открытыми глазами в чужое небо. Алексей подумал, что надо бы закрыть товарищу глаза, так часто делали в фильмах про войну. Он протянул руку и, едва коснувшись лица Сергея, провалился в чужие воспоминания...
  
   Глава 2
   Примерно через полгода после демобилизации Алексей лишился матери. Она задремала на рабочем месте, у станка, и вместе с куском ткани ее руку затянуло между валами. Пока кто-то догадался нажать на кнопку "Стоп", большая часть тела несчастной уже оказалась внутри агрегата. Она скончалась еще до приезд "скорой".
   Для Алексея это был удар. Почти год он выходил из шока. А потом раскрыл первое в своей жизни убийство. Он тогда заночевал у знакомой в студенческом общежитии. До этой ночи Клёст с ней встречался всего месяц, и после того не больше. В ту ночь они немного выпили, так что воспоминания о сексе у него остались мутные, словно все было в каком-то тумане.
   Как бы там ни было, наутро в соседней комнате обнаружили зверски избитую и задушенную девушку. Когда карета "скорой помощи" приехала на место, несчастная уже не дышала.
   Что случилось ночью в комнате -- неизвестно. Накануне здесь гуляла компания, но последние из гостей покинули хозяйку за полночь. А утром соседка зашла к ней попросить лаврушки для супа и обнаружила бездыханное тело.
   Капитан из РОВД, не теряя времени даром, расспрашивал соседей убитой по общежитию. Однако никто ничего не видел и не слышал, поэтому, как догадался Алексей, шансы найти убийцу по горячим следам равнялись практически нулю.
   "Скорая" уехала восвояси, вместо нее прибыла "труповозка". Тело предстояло везти в морг, проводить судебно-медицинскую экспертизу, хотя вроде бы причина смерти итак была ясны. Очень уж явно выделялись на шее странгуляционные полосы. Толпа любопытных к тому времени почти рассосалась, и только Алексей в числе немногих зевак еще торчал во дворе общежития. И когда на крыльце появились носилки, на которых лежало накрытое простыне тело, неожиданно для самого себя рванулся вперед:
   -- Можно, я посмотрю...
   Присутствующие разом повернули головы к нему.
   -- Что посмотрите? -- не понял капитан.
   -- Девушку посмотрю, если вы не против.
   -- Ты ее знал, что ли?
   -- Как вам сказать... -- Сейчас он совсем не был уверен, что это хорошая идея. -- Честно говоря, мы с ней были незнакомы, но я думаю, что все же смогу быть полезным.
   Капитан озадаченно почесал затылок, сдвинув фуражку на лоб, перевел взгляд с Алексея на убитую и обратно, после чего изрек:
   -- Гляди, мне не жалко.
   Несмотря на скептицизм, написанный на лице представителя органов внутренних дел, конечный результат оказался ошеломляющим. Образ убийцы, его перекошенный ненавистью рот, настолько четко вырисовались в сознании Клеста, что тот даже покрылся липкой испариной.
   Преступником оказался бывший хахаль девушки, которого она отвергла, и чего он так и не смог ей простить. Заявился тот к ней сразу после ухода теплой компании. Попытка примирения, новая ссора, и подвыпивший парень душит бывшую любовницу ее же колготками.
   Убийца раскололся сразу, на первом же допросе. А через пару дней Клесту пришла повестка в милицию, с просьбой явиться к майору Крутову к 9 часа утра. Наверное, все по тому же убийству, подумал Алексей, хотя ничего нового он добавить не мог. Если только... если только следователя не заинтересовал способ, каким он определил, кто преступник. Впрочем, утро вечера мудренее. Размышляя таким образом, он лег спать, а утром отправился в УВД.
   Майор при появлении визитера вышел из-за стола, одернул мундир и, что совсем уж смутило Алексея, протянул ему руку:
   -- Крутов Владимир Виленович. Отца называли в честь Владимира Ильича Ленина, отсюда и такое отчество необычное.
   Затем кивком указал на пачку болгарских сигарет "Ораl", лежавших на обычном письменном столе.
   -- Курите?
   -- Спасибо, у меня свои.
   Он достал из кармана пачку "Примы", выудил из нее сигарету и закурил от услужливо поднесенного майором огонька.
   Между тем его собеседник, словно, наконец, собравшись с духом, решительно сказал:
   -- Алексей Викторович, мне рассказали, как вы дотронулись до трупа Светиковой, и после этого выдали внешность ее убийцы. Я, чего греха таить, подумал было, что вы как-то причастны к этому делу, ну не может человек вот так, сразу... Но тогда тут терялся весь смысл, какой интерес вам был ввязываться в эту историю? Короче, как вам это удалось? Только честно, без шуточек.
   Клёст немного опешил. Он не ожидал такого вопроса в лоб, и теперь мялся, не зная, что ответить майору.
   --Ну, Алексей, смелее. Просто расскажите и все...
   Ой, да черт с ним, с этим его даром! Ну и расскажу, подумал он, так что в этом такого?! Чай, не убудет меня.
   Клёст и рассказал. О своих предыдущих откровениях с отцом и матерью, про гибель друга в Чечне, а о том, что знает об его даре только один человек, Пашка Яковенко, решил умолчать. Нечего друга сюда впутывать.
   Майор слушал внимательно, не перебивая, будучи опытным психологом, он давал собеседнику выговориться. Выслушав, задумчиво помолчал пару минут, глядя в хмурившееся за окном небо. Затем загасил в пепельнице бычок (гость сделал то же самое), откинулся на спинку стула и протянул:
   -- Да-а, если все то, что вы мне рассказали, правда...
   Алексей усмехнулся, поскольку и не надеялся, что майор ему поверит. А не поверил -- оно и к лучшему, ни к чему ему лишние проблемы.
   -- Ладно, я помозгую на досуге над вашим рассказом, -- вынес вердикт Крутов. -- А вы отправляйтесь домой, и о нашем разговоре постарайтесь никому не рассказывать.
   Майор выписал пропуск, с которым визитер и покинул его пропахший табаком кабинет.
   Звонок с просьбой явиться в управление раздался уже на следующий день. Алексея встретил тот же майор, сразу перешедший на "ты":
   -- Короче, Клёст, я поговорил с начальником УВД нашего родного Приволжска насчет твоих способностей. Он к этому делу относится с некоторой долей скепсиса, но если мы будем использовать тебя как нештатного сотрудника, без лишней афиши, то обещал препон не чинить, а напротив, даже согласился помогать по мере сил. Если, повторяю, ты будешь помалкивать о том, кому помогаешь. И если действительно результат будет налицо. Ну, как, по рукам?
   -- Что-то быстро вы как все за меня решили. Я вообще-то ни в какие такие дела ввязываться не собираюсь...
   -- Погоди, брат, не горячись.
   Майор поднялся, подошел к Алексею и по-отечески положил руку ему на плечо:
   -- Понимаю, сейчас в молодежной среде, если можно так выразиться, не модно сотрудничать с органами правопорядка. Но ведь какое-то чувство долга перед Родиной должно у тебя быть! Представь, сколько пользы может принести твой дар, скольких подонков мы сможем отправить за решетку до того, как они еще кого-нибудь зарежут или забьют насмерть... А если завтра вечером один такой нелюдь встретит в подворотне твою мать и...
   -- Моя мать умерла два года назад...
   -- Ах, да, прости, я и забыл. Это же указано в твоем личном деле.
   -- Что, на меня уже и дело завели?
   -- Ну, у нас шустрые ребята работают, -- не без гордости произнес майор. -- Так как на счет моего предложения?
   -- Можно мне хотя бы пару дней подумать?
   -- Конечно, я же понимаю, что такие вещи с кондачка не решаются. Ступай, и помни; о нашем разговоре никому... Вообще много народу знает о твоих способностях?
   Алексей подумал, стоит ли упоминать Пашку Яковенко, и решил, что нечего его впутывать в это дело.
   -- Да, чуть не забыл, -- сказал напоследок майор. -- Если все же надумаешь, то сначала пройдешь полное медобследование. Это уж так в нашей системе заведено. Сотрудник прежде всего должен быть здоров физически, а о душе думает его начальство...
   Через несколько дней Алексей Клёст стал нештатным сотрудником уголовного розыска. Медицинский осмотр с применением новейших на тот момент приборов не обнаружил в нем никаких отклонений, могущих вызвать к жизни столь необычный дар. Алексея даже возили в Москву, где его мозг исследовали светила нейрологии. Но и их вердикт был однозначным; никаких аномалий не обнаружено. На всякий случай Клёст съездил в деревню к тетке, Клавдии Петровне Макаровой, расспросил, не было ли у них в роду людей с необычными способностями? О причине своего интереса он предпочел умолчать. Клавдия Петровна припомнила, что его прабабушка славилась в Кочетовке как прорицательница, но таких уникумов и тогда хватало, а сейчас и подавно пруд пруди. Поди разберись, кто действительно обладает даром, а кто просто дурачит народ. Впрочем, на всякий случай Клёст взял себе на заметку историю с прабабушкой.
   Уже спустя неделю после возвращения из златоглавой для Алексея нашлось задание, с которым тот справился блестяще. На обочине железнодорожного полотна сотрудники линейной милиции нашли труп подростка, причем, по всем признакам, бедняга погиб, выпав из тамбура поезда. Алексей просканировал память погибшего, и оказалось, что мальчишка -- учащийся второго курса приборостроительного техникума -- выпал отнюдь не сам. Он возвращался в Приволжск из деревни, куда он ездил на выходные навестить родителей и заодно затариться продуктами. Уже на подъезде к городу парень вышел в тамбур покурить, и здесь у него возникла перепалка с молодым человеком, судя по наколкам на пальцах которого, успевшим отмотать срок. Поспорили из-за сущей ерунды -- отношения к зонам. Потенциальный смертник уверял, что нормальные люди на зону никогда не попадут, ни при какой ситуации. На что его визави заорал:
   "Да ты, чмо, хочешь сказать, что я ненормальный?! Может, я вообще петух?"
   Завязалась драка, в которой у более крупного соперника оказалось куда больше шансов на победу. Оглушив студента мощным ударом в солнечное сплетение, ценитель неволи открыл дверь и вытолкнул его наружу. Возможно, у парня и были бы шансы уцелеть, однако если уж не везет, так во всем. На скорости под семьдесят километров в час он врезался в опору головой... В итоге нарисованный Клестом портрет убийцы оказался настолько точным, что когда того поймали -- сыщики просто ахнули.
   Кстати, в первое время вычленить из памяти покойника то, что представляет настоящую ценность, было весьма непросто. Обрывки чужих воспоминаний обычно проносились в его мозгу хаотично, и лишь со временем он научился отсеивать ненужное, отделяя зерна от плевел. Пришлось попотеть и над умением переворачивать слова в обратном порядке, но вскоре он довел свое мастерство до автоматизма.
   А еще он выяснил, что есть лимит времени, прошедшего с момента смерти, по истечении которого его дар оказывается бессильным. Однажды, когда его попросили просканировать найденный на окраине Приволжска труп десятидневной давности, он ничего не увидел, о чем честно сообщил следователю. Тот сделал соответствующую запись в протоколе, и в последующие несколько дней эксперты проводили с Клестом опыты в морге на предмет того, какой давности труп он способен просканировать. Выяснилось, что это время измеряется примерно неделей. Примерно потому, что случалось, и на девятый день он видел картину смерти, но это были весьма редкие исключения, подтверждающие правило. Случалось -- впрочем, гораздо реже -- когда и на шестой день он не мог толком воспроизвести подробности убийства. В итоге эксперты сошлись на мнении, что мертвецы недельного срока давности -- это предел для Клеста, и на более древние трупы его больше не вызывали.
   Как бы там ни было, за последующие шесть лет с его помощью удалось раскрыть около трех десятков преступлений, которые могли бы кануть в Лету как висяки. И ни разу он не ошибся. И хотя об Алексее знали считанные единицы, вскоре в милицейской среде даже зародилась поговорка: "Нужно найти убийцу? Обращайся к Сканеру". Именно такое прозвище Алексей получил у сыщиков. Впрочем, те, если им доводилось вдруг становиться свидетелями того, как Клёст работает над телом, могли лишь догадываться, что тот делает на самом деле. А слухи среди ментов ходили один удивительнее другого. Порой, услышав о себе очередную байку, Алексей не знал, смеяться ему или огорчаться.
   В последние пару лет его практически постоянным напарником стал следователь по особо важным делам из областной прокуратуры Виктор Леонченко. Сначала просто так выходило, что Алексея отправляли к нему на помощь, поскольку тот брался за расследование самых сложных и запутанных дел, по большей части убийств. А затем они как-то притерлись друг к другу, начальство это заметило, и дало негласную санкцию на то, чтобы они работали в паре. Характер у Клеста был немного сложноват, с незнакомыми людьми он не всегда сходился. А с Леонченко сразу почему-то почувствовал себя комфортно, в чем вынужден был признаться даже самому себе.
   Виктор одно время был женат, даже обзавелся дочкой Лизой, но брак просуществовал чуть больше года. Тем не менее, с бывшей женой он отношения поддерживал, а по выходным старался проводить время с семилетней дочкой. Правда, в то же время его видели в обществе то одной, то другой барышни. Неизвестно, питали ли они какие-то планы относительно замужества, однако обычно через пару месяцев Леонченко бросал очередную пассию, и отправлялся на поиски новой жертвы. И получал от этого несомненное удовольствие.
   Алексей же получал премию. Вознаграждение ему выдавали по итогам каждого года от лица руководства УВД, но прожить на это, понятное дело, было невозможно, и он сочетал халтуру в милиции (как он это сам называл) с халтурой художественной. Обычно он подрабатывал оформителем, не гнушаясь браться за любую работу, а для души в свободное время рисовал картины. Его квартира давно превратилась в мастерскую, пропитанную запахом масляных красок. Для него этот аромат стал едва ли не наркотиком, без которого он, как ему казалось, даже не мог уснуть.
   Картины Алексея отличались своеобразной манерой письма. Это было что-то среднее между сюрреализмом Дали и работами Андрея Рублева. Кто-то из его знакомых-художников назвал этот стиль неосимволизмом, так это название и прижилось.
   Тем не менее, картин становилось все больше и больше, и вскоре в его карман стали капать деньги от их продажи. Продажей занимался некто Виктор Егоров, исполнявший обязанности своего рода художественного дилера. В прошлом подававший надежды как живописец, он все же забросил это ремесло, и вот уже лет пятнадцать занимался перепродажей картин. Работал Егоров с несколькими самыми известными художниками Приволжска, работы которых оседали не только в квартирах местных нуворишей, но и в коллекциях питерцев и москвичей. А некоторым полотнам даже посчастливилось оказаться за границей. Егоров же, понятно, занимался этил делом не ради любви к искусству; как посредник, он имел вполне реальный доход, иначе как можно было объяснить то, что за последние годы он обзавелся новыми квартирой и машиной.
   Как человек Алексею он особо не нравился, слишком уж был мелочным, и к тому же хамоватым. Хотя и понимал, что работа тоже отложила отпечаток на характере Виктора. Однако деньги за картины он приносил исправно, не кидал, и это немного нивелировало антипатию Клеста к торгашу.
   Во всяком случае, подобного рода заработок позволял Алексею не голодать. Он даже купил себе подержанную "шестерку", хотя, признаться честно, в машинах и не особенно разбирался. Хорошо еще, что пока ничего не ломалось, а то с его "познаниями" в технике пришлось бы гнать "Жигуль" на станцию техобслуживания...
   Однажды Клеста пригласили в местное управление ФСБ. Его завели в кабинет к начальнику, которого Алексей видел впервые в жизни. Тот представил гостю полковника из столицы, приехавшего якобы специально, чтобы поговорить с человеком, получившим прозвище "сканер". Получилась весьма "задушевная" беседа. Мило улыбаясь, полковник сказал, что во времена КГБ с ним церемониться не стали бы, а просто увезли бы в столицу, и трудился бы Клёст на благо Родины. А так он предлагает ему добровольно стать штатным сотрудником и, соответственно, неплохой оклад. Но Алексей к идее "золотой клетки" отнесся без особого энтузиазма. И напрочь отказался от предложенной негласной охраны, каким бы ценным кадром фээсбэшники его не считали.
   -- Понадобится моя помощь -- со всем моим удовольствием. А следить за мной не надо. Не думаю, что ЦРУ и Моссад заинтересуются моей персоной настолько, что посчитают своим долгом выкрасть меня и заставить на себя работать.
   Расстались, тем не менее, по-доброму. На прощание полковник сунул ему визитку со своим московским телефоном. А присутствовавший при беседе начальник Приволжского УФСБ -- свою. В свою очередь Алексей дал подписку о неразглашении, поскольку его дар одномоментно определили как секрет государственной важности. И, несмотря на обещание полковника не приставлять к нему охрану, Клёст первое время неоднократно замечал вроде бы неприметных личностей, висевших у него на хвосте.
   Он не был уверен, что и дома у него не стоят подслушивающие устройства. Но истерик по этому поводу благоразумно решил не устраивать, понимая, что переть против такой махины, как ФСБ, просто бесполезно. Со временем он просто перестал обращать на "хвосты" внимание. А потом как-то попробовал вычислить наблюдателя, но бесполезно. В итоге Клёст пришел к выводу, что чекисты уверились в том, что ему ничего не угрожает, и перестали тратить на него время.
   В личной жизни Алексею не очень везло. В двадцать три он женился, и как оказалось, поспешил. Лида быстро навела порядок, запретив ему дома доставать мольберт и краски. Мол, надоела эта вонь, даже в туалете красками несет. Можно подумать, лучше, когда там пахнет дерьмом... Алексей попробовал упереться, однако вскоре понял, что эту битву он проиграет. Пришлось в итоге арендовать помещение под мастерскую -- комнатушку в полуразваленном двухэтажном доме постройки XIX века.
   О своем даре он жене не рассказывал. Случавшиеся время от времени звонки (в том числе и среди ночи), и следовавшие за этим отлучки объяснял наличием в родне двоюродной бабушки, которой то и дело становилось плохо с сердцем. Вот он якобы и мотался к ней ночами. Естественно, в телефонных разговорах приходилось маскироваться, называя собеседника (обычно это был сам Леонченко) Валентиной Петровной. Леонченко к такому псевдониму долго не мог привыкнуть, тихо матерясь в трубку. Лида верила, или делала вид, что верит.
   А меньше чем через год он застукал жену в постели с любовником. В тот день с утра у него болела голова. Поехал в мастерскую, предупредив благоверную, что приедет не раньше вечера. Но и там его не посетило вдохновение. Промучавшись с час, понял, что где-то подцепил простуду или, того хуже, грипп, и решил вернуться домой, выпить аспирина и завалиться в постель. Открыв дверь своим ключом, он перешагнул порог квартиры, и тут же увидел незнакомые мужские ботинки с острыми носами.
   -- Любопытно, -- пробормотал Алексей, неслышно закрывая дверь.
   Подкравшись к спальне, он услышал характерные стоны, очень похожие на те, которые издавала Лида, совокупляясь с ним время от времени. Увы, такие моменты между ними случались все реже, и Клёст в последнее время стал замечать, что не особо и расстраивается по этому поводу.
   Сейчас же его законная супруга издавала стоны, обычно предшествующие бурному оргазму. Чувствуя, как в груди растет ледяной ком, он толкнул дверь спальни, и увидел чью-то волосатую, равномерно вздымающуюся спину, которую царапали наманикюренные ноготки его второй половины. Его так и не заметили, и поэтому пришлось кашлянуть, чтобы привлечь внимание парочки.
   Незнакомец тут же замер, Алексей заметил, как волоски на его спине буквально встают дыбом, а затем увидел и лицо повернувшегося к нему человека. Это был парень лет двадцати с небольшим, южной наружности, и грудь его была еще более волосатой, чем спина. Он ойкнул, натягивая на себя одеяло, ЕГО одеяло, Алексея Клеста, купленное им специально перед свадьбой, и это его еще больше расстроило.
   Лидка взвизгнула, и зачем-то принялась выталкивать из кровати кавказца, хотя это уже ничего не решало...
   Для бывшего десантника разобраться с непрошеным гостем не составило особого труда. Впрочем, он особо и не марался, так, влепил пару оплеух. Схватив в охапку свои вещи, брюнет резво покинул квартиру, не удосужившись даже натянуть штаны. Досталось и неверной супруге. Та орала, что подаст на мужа в суд за рукоприкладство, и Алексей в сердцах сказал, что тогда точно ее грохнет. Грохнуть он ее, конечно, не грохнул бы, да и просто по шее надавать вряд ли решился бы. Как-то уж противоестественно было поднимать руку на женщину. Когда он застукал ее с любовником -- другое дело, тогда в нем взыграло уязвленное самолюбие.
   В результате бракоразводного процесса Клёст благородно разменял доставшуюся ему от родителей 3-комнатную квартиру на две однокомнатных, и одну из них презентовал Лиде, пожелав ей на глаза ему больше не попадаться...
   После этого случился длительный запой, из которого его не без труда вывел штатный психотерапевт местного управления ФСБ. И закодировал на всякий случай от ненормированного употребления спиртных напитков. С тех пор вино и водку он мог пить в пределах 100-150 граммов, большая доза вызывала у него отвращение. Зато он мог вливать в себя пиво в сколь угодно больших количествах, это была своего рода поблажка от психотерапевта.
   Сам начальник УВД вызывал Алексея к себе на ковер, по-отечески пожурил, сказав, что у многих из его подчиненных случаются в жизни неприятности, но это еще не повод, чтобы срываться. На что Алексей ответил, мол, он не подчиненный, а нештатный сотрудник. И вообще берет отпуск на месяц, в течение которого просил бы его не тревожить.
   Целый месяц он провел у тетки в деревне, наслаждаясь чистым воздухом и ежеутренним парным молочком из-под буренки. С утречка отправлялся на пленер, рисовал сельские пейзажи, возвращался обедать, и вторую половину дня просто гулял по окрестностям, или купался в местной речушке со смешным названием Кутяйка. В общем, психику удалось более-менее привести в норму и, вернувшись, он с удвоенной энергией взялся за раскрытие новых преступлений.
  
   Глава 3
   -- Ну, так ты расскажешь, как у тебя получается сканировать мертвых, или это твой профессиональный секрет?
   Клёст очнулся, стряхивая с себя груз воспоминаний, и посмотрел на Степаныча, словно видел того в первый раз. Потом сильно сжал лицо ладонями, надавив пальцами на прикрытые веками яблоки глаз так, что в них запрыгали яркие пятна.
   -- Извини, дорогой, но я и сам бы не прочь получить ответ на этот вопрос. Это происходит само собой, я просто вижу глазами мертвеца то, что видел он сам в последние минуты своей жизни. И честно сказать, каждое такое сканирование изрядно действует на психику. Так что, Степаныч, если ты вдруг надумаешь мне завидовать -- лучше не надо.
   -- Да я и не завидую, была охота, -- пробурчал криминалист. Однако что-то подсказывало Алексею, что Степаныч как раз исходил черной завистью. И с удовольствием поменялся бы с ним местами.
   Домой он вернулся в половине восьмого вечера. Кастрюля сваренных им же щей, которую он доедал уже несколько дней, вчера неожиданно закончилась. Ведя холостяцкий образ жизни, Алексей поневоле научился поварскому искусству. Вернее, его азам, как-то приготовлению салатов, варке каш, супов, щей и борщей, не говоря уже о картофельных блюдах и банальной яичнице.
   В этот раз готовить что-то серьезное было неохота, и Алексей просто пожарил ту самую банальную яичницу из четырех яиц, добавив в болтунью еще несколько кружочков докторской колбасы. Колбаса была настоящая (даром что дорогая), и не расплылась по сковороде, а загнулась тонкими аппетитными ломтиками. А когда к яичнице добавились свежие огурчики, помидоры и зеленый лук -- ужин и вовсе показался царским.
   Поужинав, он бросил сидящему в аквариуме скорпиону парочку специально купленных в зоомагазине мадагаскарских тараканов. Членистоногое тут же выбралось из песка, где коротало большую часть времени, и накинулось на добычу.
   Скорпиона привез полтора года назад из Средней Азии Пашка. Он мотался в Узбекистан по каким-то своим делам, вот и приглянулась ему местная диковинка. А дома жена Наталья, увлекающаяся эзотерикой, устроила ему разнос, с ужасом заявив, что скорпионы навлекают беду. Выбрасывать такую экзотику на помойку было жалко, вот он и притащил его Алексею, благо тот к тому времени уже вернулся к холостяцкой жизни. Новый хозяин не только приютил жителя пустынь, но и дал ему имя Курт. В честь Курта Кобейна, который свел счеты с жизнью при помощи охотничьего ружья. Скорпионы ведь тоже могут убить себя собственным жалом. Хотя такое имя больше подошло бы, наверное, каракурту.
   Клёст не стал смотреть, как Курт питается парализованными ядом тараканами. Это было зрелище не для слабонервных, хотя Клёст отнюдь не считал себя хлюпиком. Просто в каких-то экстремальных ситуациях приходится действовать, стиснув зубы, но зачем же издеваться над собственной психикой, когда есть возможность заняться более приятными вещами. Например, послушать музыку.
   Он включил комп, и на экране медленно проявилось лицо длинноволосой девушки. Прообразом для этой своего рода Ananova, которую он называл по-домашнему Клавой (в том числе и по аналогии с клавиатурой) послужила фотография молодой Шарон Стоун, в которую Алексей влюбился после "Основного инстинкта". Программку сделал знакомый программист из отдела "Р", Петя Шапиро, в прошлом хакер и автор какого-то крутого вируса. После того, как менты его взяли за жабры, ему ничего не оставалось делать, как принять предложение сотрудничать с органами правопорядка. С Петром Клёст как-то сконтачился по одному делу, и теперь в случае нужды мог запросто обращаться к нему за помощью. А Клава была просто подарком, старой его разработкой, которой только оставалось приклеить лицо на выбор.
   -- Привет! -- прожурчала девица, качнув бюстом. -- Надеюсь, у тебя все в порядке? Хочешь посмотреть письма?
   -- Сейчас посмотрим, -- пробормотал Алексей, -- только музыку включу.
   Он нажал кнопку CD-R, и бокс, помедлив секунду, учтиво выдвинул поддон, на который Клёст поставил пиратский диск с полной дискографией "Led Zeppelin". Роберт Плант запел про лестницу, ведущую в небеса, а Алексей тем временем просмотрел электронную почту. Опять накидали спамов, рекламирующие курсы хатха-йоги, дешевые загрантуры и прочую хрень. Нет, пора обзавестись программой, которая убивает спамы. Шапиро давно уже предлагал подогнать, только у Клеста все как-то руки не доходили.
   Что-то душновато. Даже несмотря на открытую форточку. Капли пота стекали за шиворот майки, и продолжали свой бег вниз по спине, тормозя где-то в районе резинок шорт. Эх, накопить бы еще и на кондиционер, подумал он, а лучше на сплит-систему. Но пришлось по старинке воспользоваться вентилятором.
   Расправившись с письмами, Клёст задумался над дилеммой -- идти принимать прохладный душ или попытаться дописать незаконченную работа под рабочим названием "Лето". Над одиноким, стоящим в поле раскидистым деревом, ветви которого украшали... черепа, парили два ангела. Вместо лиц у них были белые пятна, и Алексей давно уже мучался, так и не находя нужного образа для этих ангелов. Он знал только то, что они не должны быть похожи друг на друга.
   Может, сейчас наконец его посетит вдохновение? Он взял кисть, палитру, выдавил на нее краску, но так и застыл, слепо глядя в холст. Из головы не выходила та задушенная в лифте девочка. Ангельское личико, огромные синие глаза, тонкая, ну совсем лебединая шейка... Кто же тот сатана, что посмел надругаться и лишить жизни невинное дитя?!
   Тут же он понял, что нужно делать. Отбросив кисть, схватил карандаш, и принялся рисовать лик ангела -- лицо убитой насильником девчушки. Алексей не замечал, как летело время, потом уже накладывая на карандашный рисунок слой краски... Ангел получился настолько похожим на Таню, что ему стало не по себе.
   Пока он корпел над холстом, прошло почти полтора часа. Совершенно вымотанный, Клёст отправился в ванную, включил душ и с наслаждением подставил лицо под прохладные струи воды. Минут десять он просто стоял, чувствуя, как в его тело возвращается жизнь.
   Затем он улегся на старый, скрипящий пружинами диван, также доставшийся ему в наследство от родителей. Наверное, они и его зачали еще на этом диване. А они с Лидой -- бывшей женой -- опять же на нем пытались продолжить род Клестов. Но не судьба. Идти к врачу, выяснять, кто из них двоих не в состоянии иметь детей, Лидка отказалась наотрез. Силком не потащишь, пришлось втихую идти проверяться самому. Анализы показали, что как мужчина он вполне здоров, следовательно, все претензии к супруге. Но он ничего говорить ей не стал, жаль было травмировать психику. Ее психику. Знал бы, что она окажется змеей подколодной...
   А может, с другой-то стороны, и хорошо, что детей не сделали. А то потом как ее бросил бы, с ребенком на руках? Нет, помогать материально он стал бы, конечно, алименты бы платил, все как положено... Но все равно между ними осталось бы связующее звено в виде мальчика либо девочки. А он не хотел иметь с этой двуличной стервой ничего общего...
   Примерно через месяц для Алексея вновь нашлась работа. Резкая трель телефона подняла его на ноги в половине шестого утра. Спросонья он не сразу сообразил, кто с ним говорит на другом конце провода. Оказалось, Леонченко.
   -- Алексей, извини, что в такую рань тебя разбудил... В общем, объяснять долго, и разговор, если честно, не телефонный. Может, подъедешь в одно не очень приличное местечко? Я уже и машину за тобой послал, чтобы ты свой бензин не тратил.
   -- Без вопросов, -- с напускной бодростью ответил Алексей, хотя больше всего на свете сейчас ему хотелось послать следака куда подальше и завалиться спать.
   -- Ну и ладненько. Я ведь и прокурору области уже звонил, случай тут очень уж... непростой. Машина-то его, между прочим, шеф специально выделил.
   -- Ладно, Вить, ладно, я уже одеваюсь.
   Машина прибыла через десять минут. Снизу раздался настойчивый гудок клаксона, повторившийся через несколько секунд. Отодвинув штору, Алексей увидел белую "Волгу", из окна которой выглядывал водитель. Клёст помахал рукой, и тот чуть заметно кивнул в ответ.
   Наскоро ополоснул лицо холодной водой, Клёст оделся, уже через пару минут плюхнувшись на сиденье рядом с угрюмым водителем. Алексей ограничился коротким приветствием, всю дорогу просидев с полуопущенными веками. Спать уже не хотелось, тем более что из автомобильных динамиков доносился хриплый голос какого-то, неизвестного ему исполнителя шансона. Певец, если его можно было так назвать, пел о несчастной арестантской доле, о том, что он сел он за убийство мента, изнасиловавшего его подругу. Алексей никогда не понимал, почему блатняк в нашей стране называется шансоном. Вот Азнавур, тот другое дело. И вообще, куда смотрит начальство этого водителя? Наверняка у него какое-то звание, а слушает про "мусоров отмороженных". Или по уставу это не запрещается?
   -- Приехали.
   "Волга", перевалившись через бордюрчик, остановилась во дворе четырехэтажного дома красного кирпича, зиявшего темными глазницами окон. Дому, как отметил про себя Алексей, было лет сто, не меньше. Судя по всему, какая-то организация затеяла капитальный ремонт здания. Потолки тут наверняка высокие, комнаты просторные, и вполне вероятно, что после евроремонта стоимость квартир по сравнению с их прежней ценой возрастет в десятки раз. Да, в таких хоромах ему с его относительно скромной зарплатой жить вряд ли придется.
   -- Привет!
   Рукопожатие Леонченко было крепким, а сам он, в отличие от большинства своих разленившихся коллег, чем-то походил на борзую собаку. Такой же поджарый, готовый в любой момент сорваться в любом направлении.
   -- Извини еще раз за ранний звонок, -- сказал он на ходу, пока они поднимались по лестнице. -- Меня самого подняли из постели, а я там пребывал с такой фифой... Мы часа в три с ней только любиться закончили, а тут знакомый капитан из РОВД звонит, говорит, дело нашлось для Леши Клеста, а поскольку вы, мол, с ним в паре, то и расхлебывайте вместе.
   -- И в чем суть дела?
   -- Объясняю в двух словах. Дом, как ты успел заметить, на ремонте, но работы временно заморожены. Будет на этом месте элитный жилой дом или банк -- про то мне неведомо, да и к делу, собственно говоря, не относится. Охраняется чисто символично, сторож сидит на отшибе в своей будке и дрыхнет всю ночь. Так вот, один бомжара сюда иногда заходит переночевать. Этой ночью он и обнаружил кое-что интересное.
   Толкнув фанерную дверь, следователь вместе с Алексеем миновали прихожую, в которой курили фотограф-криминалист и Чикатило. Валентин Степанович поздоровался с Алексеем, но ничего не сказал, и они прошли дальше, оказавшись в просторной комнате. Из всей мебели в ней был только допотопный диван, на котором лежала стопка одежды. -- Ну наконец-то, -- недовольно буркнул мужчина в белом халате, лицо которого показалось Алексею смутно знакомым. -- Товарищ следователь, когда можно будет собрать органы?
   -- Потерпите еще несколько минут. Сейчас гражданин Клёст проделает свою работу, и делайте потом, что хотите.
   Алексей почти не вслушивался в разговор. Все его внимание было сосредоточено на трупе обнаженного мужчины. Над его распоротыми внутренностями кружили две мухи, которых толстый капитан из РОВД лениво отгонял папкой, при этом свободной рукой прижимая к лицу носовой платок. Запашок и впрямь стоял -- не приведи Господи. Но больше всего Алексея впечатлили внутренние органы, аккуратно разложенные рядом с покойником. Печень, селезенка, желудок, сердце, почки, и еще что-то, незнакомое Клесту.
   Алексей непроизвольно отвернулся, поблагодарив себя за то, что не успел позавтракать.
   -- Что, впечатляет?
   Виктор подошел и по-отечески похлопал его по спине.
   -- Мне тоже поначалу не по себе стало. Это не просто убийство, а убийство с особой жестокостью. Представляю, как он мучился, пока из него все это вытаскивали по частям.
   -- Так вот, -- продолжал Леонченко, -- на простые дела, как ты знаешь, мы тебя не вызываем. Ну а здесь просто нонсенс, вся прокуратура и УВД уже, наверное, на ушах стоят. Кстати, я за тобой не только поэтому послал. Видишь надпись?
   Следователь подошел к стене, и Алексей увидел то, на что поначалу даже не обратил внимания. На уцелевшем куске штукатурки неровным почерком было начертано одно только слово:
  
   Клёст
  
   От темных букв вниз шли дорожки потеков.
   -- Между прочим, написано это, если эксперт не ошибается, не чем иным, как кровушкой, -- сказал Леонченко, оборачиваясь к Алексею. -- Вряд ли писавший имел в виду безобидную птичку. Давность трупа на глаз около двух суток, но эксперты обещали определить точнее. И еще кое-что... Хотя не уверен, что это имеет к делу отношение, возможно, это и не убийца писал.
   Леонченко указал на противоположную стену, на которой тоже чем-то темно-красным были нарисованы иероглифы.
   -- Я лично ни хрена не понял в этой китайской грамоте, -- признался Виктор. -- Хотя криминалисты должны перевести. Чикатило обещал постараться. Ты случайно не учил китайский?
   -- Случайно нет, -- пробормотал Клёст, подходя ближе. Для него эта надпись значила не больше, чем для Леонченко. Ладно, по иероглифам пока непонятки, и еще не факт, что это дело рук убийцы, а вот его фамилия на стене -- это уже существенно. Не намек ли это давал убийца, чтобы его, Алексея Клеста, вызвали на место преступления? И если да, зачем он это сделал? Хотел, чтобы его быстрее нашли?
   Впрочем, догадки можно строить разные, но лучше будет просканировать покойника, и возможно, многое после этого прояснится.
   -- И еще эти органы, -- продолжал зудеть Леонченко. -- Убийца или свихнулся, или просто шутник. Хотя уж и не знаю, каким отморозком нужно быть, чтобы опускаться до таких шуток.
   -- А личность погибшего удалось выяснить?
   -- В одежде убитого мы нашли паспорт на имя некоего Рогозина Виталия Сергеевича, 28 лет от роду. Будем надеяться, этот документ действительно принадлежит погибшему. Редко кто с собой сейчас паспорт носит, а этот словно специально подготовился, -- следователь незаметно перекрестился, хотя особой набожности Клёст за ним никогда не замечал. -- В общем, по базе уже пробили. Он бизнесмен средней руки, живет -- вернее, жил -- с молодой женой, и как он здесь оказался -- все это еще предстоит выяснить. Отработаем его связи, не исключено, постарался кто-то из конкурентов. Только вот надпись меня смущает. Обычно конкурентов взрывают в машинах, стреляют из снайперских винтовок, в крайнем случае ножом пырнут -- и готово. А тут просто картинная галерея. Надеюсь, твое мастерство поможет следствию.
   Да уж, в конце концов, непросто же так он сюда прибыл ни свет, ни заря. Немало покойников он сканировал, попадались экземпляры и похлеще, вовсе полуразложившиеся трупы, так что чистоплюйство здесь просто неуместно.
   -- Только, если можно, без зрителей, -- попросил он.
   -- Так, ребята, не в обиду, -- сказал Леонченко, подталкивая коллег к выходу. -- Всего на несколько минут.
   Впрочем, эксперт все же не удержался, чтобы не пробурчать что-то обидное. Но Клесту было уже не до него. Вздохнув, Алексей собрал волю в кулак и, стараясь не наступить на узор из человеческих органов, склонился над трупом, прикоснувшись кончиками пальцев ко лбу покойника. Как обычно, сначала его пронзила легкая судорога, взорвавшаяся в мозгу ослепительной молнией, а затем в сознании возникла смутная тень, которая через несколько секунд обрела более четкие очертания...
   Спустя пятнадцать минут он поднял веки, непроизвольно хватаясь за грудь. Гримаса боли с лица Алексея не сходила еще несколько секунд.
   -- Ну, ты и стонать! -- прокомментировал куривший у окна Виктор. -- Как-будто это тебя так кромсали.
   Дым его сигареты безмятежно растворялся в свежем, еще не загаженном выхлопными газами утреннем воздухе. В такое спокойное, прохладное утро не хотелось думать ни о чем плохом. Алексей достал из пачки сигарету и тоже закурил.
   -- Ну рассказывай, не томи, -- чуть ли не умоляюще попросил следователь.
   Рассказ занял не так уж много времени. По мере продвижения сюжета лицо Виктора становилось все более удивленным. А тихо стоявший рядом Совцов наоборот, был задумчивым, словно думал о чем-то своем.
   -- Молодая девушка по имени Элеонора, -- пробормотал Леонченко. -- Ты уверен, что не ошибся?
   -- Я был бы только рад, если бы ошибался. Но я одного не пойму: эта Элеонора, похоже, знает о моих способностях, в разговоре с Рогозиным она упомянула не только мое имя, но и прозвище. А если знала, что я смогу ее описать, то зачем вообще все это затеяла?
   -- Постой-ка, она сказала, что через четыре дня нужно ждать следующей жертвы, -- спохватился следователь. -- А если трупу примерно два дня, то значит...
   Он посмотрел на Алексея. Тот тоже произвел в уме немудреный подсчет.
   -- У нас есть еще от силы пара дней в запасе, сказал Клёст. -- А дальше он прикончит кого-то еще.
   -- Только серийного маньяка нам не хватало, -- чертыхнулся Леонченко. -- Блин, ну откуда они берутся? Экология что ли у нас такая... И почему я?! Почему все мне?
   -- Ладно, утро вечера мудренее, -- сказал он, немного успокоившись. -- В общем, поехали к нашему общему другу Чикатило, размножать портрет. Хотя вряд ли он уже на работе, похоже, придется подождать.
   -- Кстати, и меня подожди, я быстро.
   Алексей достал из кармана маленький блокнотик и огрызок карандаша, с которыми никогда не расставался. Около минуты у него ушло на то, чтобы перерисовать на бумагу иероглифы.
   -- Дома попробую перевести, -- объяснил он хмурому следователю.
   Уже в коридоре Леонченко кивнул маявшимся в ожидании их появления коллегам:
   -- Господа, можете работать дальше.
   А внизу они наткнулись на съемочную бригаду одного из местных телеканалов. Репортер с микрофоном в руке и заспанный оператор пытались прорваться мимо матерящегося милиционера.
   -- Что такое? -- вмешался следователь. -- Что за шум, а драки нет?
   -- Так вот же, -- принялся объяснять разгоряченный перепалкой милиционер, -- по-русски говорю, что не имею права пускать на место преступления. Идут следственные мероприятия...
   -- Да вы поймите, нам нужен свежий материал в утренний выпуск, -- выпалил репортер. -- Сейчас еще телеканал "Прогресс" прикатит, и плакал наш эксклюзив.
   -- Постойте, какой еще эксклюзив? Вы чего мне тут детский сад устраиваете? Кто вам вообще сообщил, что здесь что-то произошло?
   -- Так у нас же рация милицейская есть, -- пожал плечами, словно говорил о чем-то само собой разумеющемся, представитель электронных СМИ. -- Она стоит в офисе, на столе у дежурной бригады, постоянно включенная. Кстати, насколько я понял, вы здесь главный, так что дайте заодно комментарий в камеру.
   -- Я вот вам сейчас устрою камеру, -- угрожающе надвинулся на телевизионщиков Леонченко. -- По пятнадцать суток вклепаю, забудете про все ваши комментарии. А ну живо отсюда, и чтобы духу тут вашего не было!
   -- Вы нарушаете свободу слова...
   -- Товарищ сержант, ну-ка оформите мне этих голубчиков.
   -- Хорошо, хорошо, -- отступил репортер. -- Мы уже уходим.
   И, отойдя вместе с оператором на безопасное расстояние, добавил:
   -- Но учтите, материал все равно пройдет в эфире, даже без ваших комментариев.
  
   Глава 4
   Вернувшись домой, Клёст первым делом принялся за расшифровку надписи, она вполне могла оказаться тем самым ребусом, решение которого могло спасти жизнь еще одному человеку. Однако даже с найденным в Интернете онлайн-переводчиком он не смог перевести фразу на русский. Правда, за несколько часов ему все же удалось немного продвинуться вперед, во всяком случае, он понял, что это не китайские, как предполагал Леонченко, а японские иероглифы. Может, криминалисты что-то нарыли?
   Он набрал телефон Леонченко.
   -- Иероглифы? -- зевнул тот в трубку. -- Слушай, ей-богу, наши ребята еще не добрались до них. Но сегодня обещали перевести. А тебе что-нибудь удалось?
   -- Единственное, что я узнал, это то, что письмена не китайские, а японские. Есть у меня один знакомый, который на досуге японским балуется, попробую его напрячь.
   -- А, ну давай, удачи!
   Этим знакомым был его сокурсник по художественному училищу Илларион Голиков. Последний раз они пересекались с полгода назад на вернисаже Иллариона в Доме художника, вот тогда старый приятель и похвастался своими восточными увлечениями. Он и картины писал в японском стиле, которые распродавались на ура прямо на выставке.
   На счастье, визитка Голикова отыскалась довольно быстро. И трубку телефона в мастерской тот взял уже через несколько секунд. После взаимных приветствий Клёст перешел к сути дела.
   -- Ларик, мне по электронке один знакомый японец прислали письмо на своем языке, а перевести я его никак не могу. Может, выручишь по старой дружбе?
   -- Говно вопрос! -- без затей ответил Илларион. -- Я в мастерской буду до вечера, а может, и ночевать останусь. Адрес там же, на визитке. Так что подъезжай, у меня, кстати, коньячок остался. Дернем за встречу.
   Через полчаса Алексей припарковал машину возле одноэтажного домика красного кирпича старой кладки, наполовину скрытого в густой зелени неконтролируемо разросшегося палисадника. Дверь оказалась открыта. Вдохнув на пороге будоражащий запах красок, он шагнул в комнату и увидел товарища, трудящимся над очередным японским пейзажем.
   -- Решил Фудзияму написать, -- пояснил тот, поправляя собранные в хвост волосы. -- Полотно так и называется -- "Фудзияма вечером". А на переднем плане будет цветущая сакура. Как тебе задумка?
   -- Да ничего, красиво. До сакуры ты, смотрю, пока еще не добрался. А я сначала рисую передний план, только потом задний.
   -- Для сакуры нужно особое вдохновение, -- вздохнул Голиков. -- Это только со стороны кажется, что все так легко... Да что я тебе говорю, ты же сам художник, все понимаешь. Вот сейчас коньячку хряпнем, может, вдохновение-то и появится.
   Илларион засуетился, нарезая лимон аккуратными кружочками, а Клёст не стал торопить его с делом, по которому он, собственно говоря, и приехал. Только когда они выпили по две рюмки настоящего армянского коньяка и закусили его лимоном, Илларион протянул руку:
   -- Ну, давай сюда свое письмо или что там у тебя...
   Алексей отдал ему блокнот. Голиков посмотрел на иероглифы, почесал переносицу, затем стал что-то выводить ручкой на чистом листе бумаге, бормоча при этом себе под нос. Клёст не вмешивался в процесс, терпеливо ожидая результатов.
   Наконец спустя несколько минут Илларион облегченно выдохнул:
   -- Итак, твой японский друг прислал тебе что-то вроде хокку.
   -- Это стихотворение, насколько я помню?
   -- Ага, память тебя не подвела. Пятистишие у японцев -- танка, а трехстишие -- хокку. В общем, слушай.
   Он отвел руку в сторону, словно выступал со сцены перед солидной аудиторией, и с выражением продекламировал:
  
   Мужчина видит себя женщиной,
   Лишившись старшего, всплакнет ли на могиле?
   Но сам не знает уготованной ему судьбы.
  
   -- И что это значит?
   -- Ну, у японцев одно слово может иметь несколько значений, а про стихи я уж и не говорю, -- пожал плечами Илларион. -- Твой знакомый, тебе и карты в руки.
   -- Ладно, спасибо, что выручил, напишу в ответ тоже что-нибудь заковыристое.
   С переводом он решил ехать к Леонченко. Тот тоже ничего не понял из написанного.
   -- "Мужчина видит себя женщиной"... Как это понимать? Стоит перед зеркалом и видит в нем отражение бабы?
   -- Может, имеется в виду, что он в душе женщина? -- предположил Алексей.
   -- Трансвестит, что ли? Или гомик? Ну, допустим, мы отгадали первую строчку. А что тогда значит следующая? Кто такой "старший" -- начальник, бригадир? И почему он должен плакать на его могиле? Тем более, не факт, что именно на могиле этого самого старшего, может, на чьей-то еще...
   -- "Но сам не знает уготованной ему судьбы", -- прочитал Клёст заключительную фразу. -- Трансвестит-голубой поплачет на могиле старшего, а сам о своей судьбе и не догадывается. И сколько, интересно, в нашем городе голубых, плачущих на могилах и не знающих своей судьбы?
   -- Короче, не фига загоняться с этими стихами, нужно искать убийцу, тем более что и портрет у нас имеется, -- вынес вердикт Леонченко. -- Это наиболее легкий путь. Впрочем, посмотрим, что наши эксперты скажут, может, они до чего додумаются. Кстати, я решил сделать ход конем. Позвонил на давешний телеканал, говорю, вы, мол, мечтали об эксклюзиве? Так вот вам эксклюзив. И предложил показать в новостях портрет предполагаемой убийцы. Правда, без подробностей преступления, пока главный прокурор велел особо не трепаться. Как тебе такой вариант?
   -- Ну что же, пусть народ включится в эту игру, -- согласился Алексей. -- Будем надеяться, фишка прокатит, очень уж хочется посмотреть в глаза этой девочке, и спросить, откуда она знает обо мне и моем даре.
   Следователь оказался прав. Благодаря портрету работы Клеста убийцу предпринимателя удалось задержать уже на следующий день. В милицию позвонила немолодая женщина и сказала, что дочь ее соседей как две капли воды похожа на девушку, которую показали по телевизору.
   Подозреваемая оказалась третьекурсницей МАИ Ольгой Раевской, дочерью известного летчика-испытателя, чьим именем даже была названа одна из улочек города. Учась в Москве, она приехала к родителям на каникулы, и редкий раз выходила из дому, разве что, наведываясь к подругам. Ольга решительно отказывалась вспоминать, где провела вторую половину того дня, вечером которого лишился жизни Виталий Рогозин. При обыске у нее дома нашли платье с небольшим бурым пятном. Анализ ДНК показал, что это кровь погибшего бизнесмена. Шприц найти не удалось.
   -- Не помню, не видела, не состояла, -- говорил Леонченко Алексею. -- Про убийство ни слухом, ни духом, в несознанку, в общем, пошла. Да и родители напряглись, в один голос утверждают, что не могла их дочь убить человека. Правда, настораживает один эпизод. В среду вечером, когда примерно и произошло убийство, у Раевской случился провал в памяти. Пришла она в себя только за полночь. Родичи тоже говорят, что дочь вернулась под утро, и была сама не своя. На обращения к ней практически не реагировала, сразу улеглась спать. Они и не стали ее допытывать, мол, пусть отдохнет, а когда отоспится, если захочет, расскажет. На девочку никогда не давили, так уж в семье повелось. Но наутро Ольга сказала, что ничего из того, что происходило с ней накануне, совершенно не помнит.
   -- На счет японского не интересовался?
   -- Спрашивал, говорит, для нее это темный лес. Может, под одеялом втихаря учила?
   -- Короче, -- закончил Леонченко, -- сейчас Раевская лежит на обследовании в психиатрической больнице. Отец уже обзвонился прокурору области, но куда деваться, если улики налицо? Кровь-то на платье принадлежит Рогозину. Мы проверили все ниточки, которые могли связывать ее с убиты, показали ей прижизненное фото покойного. Утверждает, что никогда раньше его не видела. А Виталия Сергеевича, между прочим, она парализовала каким-то необычным ядом. Наши эксперты так и не смогли полностью разложить его на составляющие. Кстати, желательно тебе приехать бы в больничку, опознать дамочку при понятых. Ради протокола, сам понимаешь.
   -- Хорошо, говори, во сколько там нужно быть?
   -- Давай часика на три пополудни договоримся. Пойдет?
   В назначенное время они встретились у входа в лечебницу. Погода больше напоминала пекло, но если Алексей явился в легкомысленной футболке и джинсах, то Виктор предпочел темный, консервативный костюм, который носил в любую погоду. Алексей подозревал, что у следователя несколько одинаковых костюмов, сам же Леонченко эту версию не отрицал, но и не подтверждал.
   Вместе со следователем пришли и понятые: мужик лет пятидесяти и женщина примерно того же возраста, прижимавшая к боку большую дамскую сумку.
   -- Ну, как, готов морально? -- спросил Клеста Виктор -- Тогда идем.
   Санитар, габаритами больше похожий на борца, уже был в курсе, что придут из прокуратуры на опознание. Он отпер решетчатую дверь ключом из большой связки, затем снова запер ее изнутри, и повел визитеров по коридору, в стенах которого серели металлические двери, напоминавшие тюремные.
   -- Выпустите его! Он хочет выйти!
   Этот душераздирающий крик, наполненный болью и страданием, раздавшийся из-за одной из дверей, заставил Алексея непроизвольно поежиться. Судя по внешнему виду Леонченко, тот испытывал нечто подобное.
   Наконец они подошли к двери, ничем не выделявшейся из общего ряда. Помещение больше походило на тюрьму, чем на больницу. Алексей про себя подивился строгости здешних нравов. Но ничего не поделаешь; здесь проходили обследование и лечение по большей части матерые преступники, причем на счету многих был не один десяток убитых и изнасилованных, в том числе и детей.
   -- Проходите, -- санитар сделал приглашающий жест, пропуская в палату посетителей. -- Я вас подожду за дверью.
   Обстановка здесь была настолько убогой, что Алексею невольно стало жалко единственную обитательницу этой маленькой комнатушки, куда скупой свет проникал из маленького, зарешеченного оконца. В углу, на разобранной постели, поджав под себя ноги, сидела худенькая девушка, которой на вид можно было дать лет 16. На изможденном лице выделялись огромные карие глаза, в которых застыло выражение детского испуга.
   -- Ну, здравствуй еще раз, Раевская, -- присаживаясь на стоявший рядом табурет, сказал Леонченко. Алексею пришлось опереться на стену, поскольку кроме кровати, тумбочки и единственной табуретки, никакой мебели в палате, больше смахивающей на одиночную камеру, не было.
   -- Здравствуйте, -- тихо, но твердо ответила Ольга. -- Если вы опять будете меня спрашивать, где я была вечером 23 июня, то ничего нового я вам не скажу. После обеда отключилась, очнулась утром следующего дня в своей постели. И Рогозина с Клестом я не знаю.
   -- Ладно, ладно, не кипятись, -- примирительно сказал следователь. -- Вот этот самый Клёст как раз приехал, чтобы на тебя посмотреть. Алексею принадлежат все лавры в раскрытии жестокого убийства бизнесмена Рогозина. Которого, как ты утверждаешь, в глаза никогда не видела.
   Девушка со смесью любопытства и иронии посмотрела на ясновидящего:
   -- Как же это вам удалось выяснить то, чего не помню даже я?
   -- Что делать, у меня такой то ли дар, то ли проклятие... Долго объяснять, и вы, думаю, не в том настроении, чтобы слушать мою исповедь.
   -- Гражданин Клёст, вы подтверждаете, что это та самая девушка, которая убила Рогозина Виталия Сергеевича?
   Алексей представил себя со стороны, и ему отчего-то стало до того тошно, что он едва сдержал желание развернуться и уйти. Вопреки здравому смыслу сердце его отказывалось верить, что эта девчонка могла совершить хладнокровное, изощренное убийство. Однако он не мог позволить сиюминутной слабости взять верх, и потому обреченно кивнул:
   -- Да, это она.
   -- Граждане понятые, подпишите вот здесь, пожалуйста.
   Пока понятые расписывались в протоколе, Алексей не знал, куда себя деть под испепеляющим взглядом Ольги. Черт, ну не могла она сознательно убить, если только и впрямь на нее что-то нашло.
   -- Вот, в принципе, и все, -- сказал Леонченко, убирая протокол в папку. -- Уходим?
   Клёст повернулся было к выходу, но в этот момент неожиданно пришедшая в голову мысль заставила его обернуться.
   -- Вить, погоди...
   -- Что такое?
   -- Я хочу просканировать девушку.
   Следователь удивленно захлопал глазами, понятые также недоуменно переглянулись.
   -- Зачем? -- спросил Виктор.
   -- Хочу узнать, правду ли она говорит. Может... может, и впрямь она невиновна. В смысле, убивала, не сознавая этого.
   -- Так, граждане понятые, вы свободны, -- поторопил их следователь. -- Санитар вас проводит к выходу.
   Когда же в палате остались только Раевская, Клёст и сотрудник прокуратуры, Леонченко покачал головой:
   -- Слушай, тебе это надо? Дело практически можно закрывать, следующего убийства не будет. А японские иероглифы... да забудь про них, как-будто и не было.
   -- Витя, я должен я это сделать!
   -- Ну что с тобой делать?! -- всплеснул руками Леонченко. -- Ладно, сканируй, надеюсь, девушка не будет против.
   -- Как это вы меня собрались сканировать? -- подала голос Ольга.
   -- Это так сразу и не объяснишь... Своего рода сеанс гипноза. Поверьте, я хочу помочь вам от чистого сердца, потому что у меня большие сомнения в вашей виновности. Виктор, будь добр, позови санитара.
   Изобразив озадаченность легким движением бровей, Леонченко направился к двери, и спустя несколько секунд в дверном проеме появился давешний громила.
   -- Что-то случилось?
   -- Да нет, все нормально, -- успокоил его Алексей. -- Я хочу провести
   небольшой эксперимент, и для этого мне нужно ввести пациентку в состояние транса. Гипнозом, увы, я не владею. А у вас, наверняка, есть такие препараты, которые отключают сознание человека. Хотя лучше будет, если все же кто-то из ваших врачей владеет гипнозом.
   -- Я не позволю!.. Не трогайте меня, не смейте меня колоть!
   Ольга уперлась спиной в стену с такой силой, словно хотела выдавить ее наружу. Алексею пришлось подойти к девушке, и по-отечески, хотя он был старше ее от силы лет на десять, положить ладонь на дрожавшее в ужасе плечо:
   -- Если мне удастся проникнуть в твою память, возможно, я смогу найти в ней ответы на некоторые вопросы. Я верю, что ты убивала не преднамеренно, хотя могу подтвердить, что орудие преступления держала твоя рука. Мне нужно выяснить мотивы, которые тобой двигали.
   "И откуда ты все-таки знаешь мое имя и прозвище?" -- мысленно добавил Алексей.
   Между тем санитар поскреб огромной пятерней щетинистый подбородок, переводя задумчивый взгляд с Клеста на Раевскую.
   -- Сейчас пойду гляну, не ушел ли домой заведующий отделением, Эдуард Валерьевич, -- наконец изрек здоровяк. -- Он у нас любитель пациентов вводить в состояние гипнотического сна. Ну а ежели его нет, придется пользоваться медикаментами. Я колоть не мастер, зато у нас тут одна сестричка есть, кольнет -- даже не почувствуешь.
   -- Это нужно для тебя, -- вновь с нажимом повторил Алексей, сверля девушку взглядом.
   Ольга посмотрела ему в глаза и, ничего не говоря, обреченно кивнула. Ее тело безвольно обмякло, и Алексей сделал знак санитару, который послушно исчез за дверью. Леонченко, наблюдавший за этой сценой с оттенком недоверия, негромко крякнул:
   -- Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
  
   Глава 5
   Он подозревал, что Раевская действительно не помнит ничего из того, что с ней произошло несколько дней назад. И его эксперимент подтвердил слова девушки. Весь взмокший, он убрал ладони с головы все еще находившейся в трансе Ольги, позволив той откинуться на подушку.
   -- Ну как вам мой гипноз, есть результат? -- спросил заведующий отделением, поглаживая свою чеховскую бородку. Сходство с писателем добавляли овальные очки в простой, металлической оправе.
   -- И да, и нет, -- ответил Клёст. -- Как говорится, отрицательный результат -- тоже результат. Но со своей частью вы справились блестяще, Эдуард Валерьевич. Можете будить девушку.
   Доктор пригласил их в свой кабинет на чашку чая. Переглянувшись, гости согласились. Проходя по коридору в обратном направлении, они снова услышали отчаянный вопль:
   -- Отпустите его, Христом Богом молю!
   -- Послушайте, что это за псих там так жутко орал? -- спросил Виктор Эдуарда Валерьевича, когда они, наконец, оказались в его кабинете.
   -- Лобов, он у нас уже второй месяц, мы просто устали его колоть, вот и сидит он в обитой матрасами палате в смирительной рубашке, -- равнодушно пояснил эскулап. -- Просверлил дрелью череп 8-летнему сыну, ему, видите ли, почудилось, будто в голове мальчика сидит черт. Ребенок скончался на месте. Мало того, Лобов уверен, что нечистый сумел пролезть в его голову, и пытался раскроить себе череп.
   Алексей и Виктор ничего не сказали, но каждый подумал, что никогда не хотел бы оказаться на месте этого несчастного. Тем временем хозяин кабинета разлил по чашкам ароматный, пахнувший мятой чай, и поставил на стол корзиночку с сушками и конфетами "Буревестник". На несколько минут все отвлеклись от дел насущных, отдавая должное церемонии чаепития.
   -- Так что, ничего не выяснил? -- спросил Виктор, отставляя в сторону чашку.
   -- Почему же, выяснил, -- вздохнул Алексей. -- Конечно, мои слова мало что решат в дальнейшей судьбе подозреваемой, но она и в самом деле ничего не помнит. Ольга отключилась примерно в половине седьмого вечера, на лавочке в сквере, когда ела мороженое. У нее было запланировано свидание на семь ровно. А пришла в себя лишь на следующее утро, проснувшись в собственной постели. Помутнение рассудка это было, или какая-то форма одержимости -- это уже дело ваше, психиатров. Но я сказал все, что узнал, покопавшись в ее голове.
   -- Может, ты мало покопался? -- с надеждой поинтересовался следователь. -- Ведь твои слова значат, что мы так и не раскололи преступника.
   -- А ты вообще-то уверен, что она преступница?! Да посмотри ты на нее, ну не верю я, что эта девчонка могла так хладнокровно расправиться с человеком!
   -- Эх, молодой человек, мало вы с душевнобольными общались, -- заметил прислушивавшийся к разговору эскулап. -- Моей пациенткой однажды было прелестное юное создание, в одночасье вырезавшее всю свою семью: отца-инвалида, мать и младшего братишку. А ведь кто бы мог подумать -- отличница в школе, дома с нее пылинки сдували, ни в чем не отказывали. Лишь однажды запретили посидеть лишний час в Интернете, с кем-то она там чатилась, или как это у них называется... И поверьте, таких с виду ангелов сюда попадает немало. Но подобного рода преступления они совершают обычно в состоянии аффекта, или, говоря проще, кратковременного помрачения рассудка. У вашей подозреваемой это состояние если и имело место быть, то тянулось оно неправдоподобно долго.
   -- Не знаю, аффект это был или не аффект, но она так или иначе ничего не помнит, -- стоял на своем Алексей.
   -- Изгоняющий дьявола, -- негромко, словно про себя, сказал Леонченко.
   -- Что? -- хором переспросили Алексей и Эдуард Валерьевич.
   -- Я говорю, книжка такая есть, "Изгоняющий дьявола" называется, -- повторил следователь. -- По ней еще фильм сняли. Так там в девчонку бес вселился, и священник спас беднягу только ценой собственной жизни.
   -- Предлагаете батюшку позвать? -- скептически улыбнулся завотделением. -- Так у нас имеется молельная комната для верующих, и отец Иоанн из Успенского храма каждое воскресенье службы проводит. Правда, не уверен, что он ценой собственной жизни из кого-нибудь дьявола выгонит. Кстати, некоторых пациентов так ломает во время службы -- аж жуть берет, когда видишь! Но, простите уж меня, старого ретрограда, а я что-то во все это мало верю. Каждому необъяснимому на первый взгляд феномену можно найти научное объяснение.
   -- Но с Раевской, кажется, ничего не получается, -- не без ехидцы вставил Леонченко.
   Доктор, показалось, немного обиделся на высказывание следователя, и тот поспешил поблагодарить его за чай и сушки. А напоследок сказал:
   -- Вы, Эдуард Валерьевич, о том, что видели и слышали, никому ни гу-гу. Это дело особой важности, сами понимаете...
   -- Батенька, как вы могли такое обо мне подумать?! -- возмутился Эдуард Валерьевич. -- Будьте покойны, когда нужно, я нем, как рыба.
   У ворот спецучреждения Алексей с Виктором распрощались.
   -- До сих пор у меня не выходит из головы этот человечек из органов, -- пожаловался Леонченко. -- На что намекала наша Раевская? Одно успокаивает: убийца под замком, и следующей смерти не будет.
   -- Дай Бог, -- вздохнул Алексей. -- Хотелось бы в это верить.
   Домой идти совсем не хотелось, и Клёст поплелся куда глаза глядят, вдыхая пропитанный выхлопными газами воздух. Он казался ему все же намного приятнее того запаха медикаментов и несвежего белья, который витал в больничных коридорах.
   Некоторое время он бездумно шагал по тротуару, стараясь ни о чем не думать, отрешившись от всего, что заставляло его напрягать мозговые извилины. Как хорошо идти вот так, зная, что ты никому ничего не должен, что никто тебя не ищет, не трезвонит на сотовый телефон... Хотя, может, кто-то и трезвонит, но он в очередной раз забыл мобильник дома, и сейчас нисколько об этом не жалел...
   Неприятный холодок между лопаток Алексей почувствовал, прошагав добрых два квартала. Обернувшись, не увидел ничего такого, что могло бы таить в себе угрозу его жизни или здоровью. Люди спешили после трудового дня кто домой, кто в магазины, чтобы на ужин затариться продуктами. Влюбленная парочка, которую он обогнал минутой раньше, медленно фланировала в том же направлении, что и он. До какого-то прохожего молодым не было никакого дела, они наслаждались обществом друг друга.
   Алексей немного позавидовал им, вспомнив себя 18-летним парнем, когда он пытался ухаживать за понравившейся ему девушкой. Ее благосклонности он так и не добился, зато приобрел печальный опыт, когда однажды увидел, как его пассия забирается в "Волгу" какого-то носатого юноши. Как он потом выяснил, то был сынок фруктового короля Тофика Байрамова. И он понял, что в этом мире многое, если не все, решают деньги.
   Алексей попытался забыть о неприятном чувстве, посетившем его минуту назад, и направился к ларьку, шаря по карманам в поисках денег. Купив бутылочку старого, доброго "Жигулевского", присел на скамейку в располагавшемся неподалеку скверике, центром которого служил бюст Дениса Давыдова, и принялся неторопливо дегустировать прохладную жидкость. Когда на дне оставалось совсем немного пива, услышал над самым ухом:
   -- Земель, ты бутылочку-то потом оставь, как допьешь...
   Некая, судя по запаху, давно не мывшаяся личность, с жадностью глядела на стеклотару. Несмотря на теплую погоду, сидевший рядом на лавке незнакомец был одет в распахнутый длиннополый плащ, а на ноги натянул демисезонные ботинки. На светлой безволосой груди виднелся небольшой, медного отлива крестик. Лица под длинными, нечесаными патлами толком было не разглядеть, но Алексей сумел заметить, как сверкнули глаза незнакомца.
   -- Да, конечно, забирай...
   Он протянул недопитую бутылку, из которой бродяга тут же жадно высосал остатки жидкости.
   -- Царский подарок! Ну, спасибо, брат, удружил.
   Алексей невольно отметил, что зубы у бомжа были на редкость хорошие, а спустя мгновение почувствовал, что его голову будто стиснуло раскаленным обручем, причем с такой силой, что в глазах на миг потемнело. А затем возникло чувство, будто нечто пытается проникнуть в его мозг. Однако длилось оно недолго.
   Когда, наконец, отпустило, мгновенно вспотевший, он откинулся на спинку лавки, приходя в себя. Что это было? Может быть, какая-нибудь мигрень? Хотя с чего бы, излишком веса он не страдает, жирного много не ест, курит и пьет более чем в меру... А может, производители в пиво что-то намешали? Попрошайке, допившему остатки, случайно тоже не стало плохо?
   Между тем тот уже уходил прочь, заметно припадая на правую ногу.
   Ладно, было и прошло. Посидев еще пару минут, Алексей решительно поднялся и направился домой.
   Сегодня обязательно нужно заняться стиркой, а то он последние чистые трусы и носки донашивает. Дома у него стояла допотопная "Сибирь". В застойные времена эта марка, снабженная центрифугой, считалась престижной. Он и сейчас не жаловался на работу машинки. Но когда, хоть и изредка, в гости к нему забредали Пашка с женой, последняя непременно начинала ворчать по поводу архаичного агрегата, "скромно" занимающего едва ли не половину совмещенного санузла. И тут же бесплатно давались советы, какую лучше машинку приобрести, и что нужно брать ни в коем случае не в кредит, поскольку банки дерут бешеные проценты. Лучше уж он занял бы у Пашки, тот ведь даст денег другу, правда? Пашка только хмыкал, непонятно было, согласен он с женой или нет, а Алексей каждый раз отвечал, что подумает над предложением. Правда, пока он так и не решился на приобретение новой техники.
  
   Глава 6
   "О, Господи! Ну кто придумал эти телефоны? В могиле только отоспишься!"
   Не открывая глаз, он наощупь дотянулся до трубки, и услышал в ней взволнованный голос Леонченко:
   -- Алексей, весьма радостное в кавычках событие. Пару часов назад еще один интересный жмурик обнаружился. И снова твоя фамилия на стене и иероглифы. Или же это чья-то идиотская шутка, или... я даже не знаю, что и думать.
   Остатки сна мгновенно испарились. Клёст подпрыгнул на постели, чувствуя, как в груди что-то скрутилось в жгут. Непроизвольно взглянул на стрелки будильник, показывавшие без пяти девять утра. Что же его так разморило.
   -- Тело уже отправили в морг, -- продолжал следователь, -- там тебя ждут. Сам приедешь, или машину за тобой отправить?
   -- Ладно, на своей доберусь. Какой морг-то, судмедэкспертизы? Жди, уже еду.
   "Покой нам только снится, -- думал он, отправляясь в ванную. -- И что все это может значить, хотелось бы знать. Опять фамилия, опять иероглифы. Наверное, снова хокку..."
   Не успел он толком одеться, как тренькнул дверной звонок. Недоумевая, кто бы это мог быть, Алексей открыл дверь. На пороге с солонкой в руках стояла соседка из квартиры напротив, Вера Борисовна. Старушка нередко захаживала к художнику занять немного соли или сахарку, причем долг никогда не отдавала. Клёст как-то прикинул, что вес вынесенного из его квартиры сахара и соли в квартиру напротив в общей сложности уже потянул бы на несколько кило, но, будучи человеком скромным, никогда соседке не отказывал.
   Вот и на этот раз он мило улыбнулся:
   -- Здравствуйте, Вера Борисовна. Что, соли одолжить?
   -- Ой, Лешенька, мне совсем немного, вот, насыпь в солоночку. А то взялась кашу варить, глянь -- а соли ни грамма. Вечером в магазин пойду, обязательно куплю, и все тебе верну...
   -- Да бросьте вы, Вера Борисовна, не стоит мелочиться!
   Пока он ходил на кухню, любопытная старушка словно невзначай заглянула в комнату.
   -- Ба, какая картина... Эт чаво ж, ангелы, штоль, летают над деревом?
   -- Полотно еще не закончено, -- мягко выдавил Алексей соседку обратно в коридор. -- Вот, возьмите вашу соль.
   -- Ну, спасибо, Лешенька, выручил.
   Свою "шестерку" Алексей забрал с охраняемой автостоянки в квартале от его дома. Путь до "разделочной", как между собой называли морг сотрудники правоохранительных органов, занял полчаса. Леонченко, дымя сигаретой, нервно прохаживался перед приземистым зданием, над которым витал сладковатый запах смерти, сдобренный жирными, зеленым мухами. Чьи-то родственники топтались у входа, ожидая выдачи тела.
   Не успел Клёст выбраться из машины, как Виктор стал посвящать его в подробности происшедшего:
   -- В общем, если в прошлый раз из бедняги все внутренности вытащили, то теперь парню засунули лом в анальное отверстие. Распяли, а потом посадили на кол, как в средневековье. Засадили конкретно, по самую трахею. Еще и крови из него вытекло немеряно, не меньше, чем у того, первого...
   -- Меня уже мутит...
   -- А меня, думаешь, не замутило? Одного распотрошили, как индейку, второго на кол насадили, словно курицу-гриль... Навалилось на меня, будто грешен! Нет, надо в отпуск сваливать. Хотя, начальство не отпустит. Заставят дела расследовать до победного конца, или до тех пор, пока в тупик не зайдем. Придется их тогда в архив сдавать, как нераскрытые...
   Леонченко провел Алексея длинным коридором, открыл одну из дверей, и они оказались в холодильной камере:
   -- Милости прошу.
   Затем уверенно прошел к одной из каталок, на которой лежало закрытое простыней тело. На большом пальце левой ноги мертвеца болталась бирка.
   Виктор подвернул простыню, до пояса открывая тело. Труп молодого человека оказался снежно-белым, словно покрытый несколькими слоями пудры. Рот был приоткрыт, виднелся ровный ряд ухоженных зубов. Следит за собой, непроизвольно подумал Алексей. И отметил про себя, что мочка правого уха у юноши оказалась проколота.
   -- Ни документов, ничего, -- прокомментировал Леонченко. -- Нашли его в заброшенной котельной детишки, когда играли в прятки. Представляешь, какой шок для них...
   -- Играть нужно, где положено, -- пробурчал Клёст. -- Хотя сейчас такие детские площадки, что там и травмироваться немудрено.
   -- Ладно, сентенции оставим на потом. Готов сканировать? Ну, тогда приступай...
   В этот момент тишину холодильной камеры разорвала бодрая трель канкана. Оба вздрогнули от неожиданности. Виктор судорожно полез в карман, выудив оттуда сотовый:
   -- Але... Привет, Лизунь! Ты что, из деревни уже вернулась?.. Понял. Ну тогда давай завтра куда-нибудь сходим, в парк или киношку... Вот и здорово! Ну все, солнышко, до завтра, а то у меня тут очень серьезная работа.
   Клесту этот жизнеутверждающий разговор отца и дочери показался здесь таким неуместным, что он даже потряс головой, разгоняя морок. Нет, нужно начинать сканировать, пока совсем не расслабился.
   Алексей прикрыл глаза, внутренне концентрируясь. Потом положил ладонь на лоб покойника и постарался полностью расслабиться...
   Это был настоящий мачо. Высокий, жгучий брюнет с вьющимися волосами до плеч, он вошел в зал походкой хозяина. Оглядевшись, направился к стойке, где заказал фирменный коктейль "Голубая лагуна". В этом клубе Гоша его еще не встречал. Значит, новенький. И, скорее всего, свободный. Из этого следовало, что Гоша, недавно расставшийся с другом, просто обязан подцепить этого красавчика, пока его не перехватил кто-то другой. Тем более что брюнет весьма недвусмысленно посмотрел на него, облизнув при этом кончиком языка верхнюю губу.
   Чувствуя приятное возбуждение внизу живота, он танцующей походкой приблизился к бару, и тоже заказал себе "Голубую лагуну". Втянув через трубочку бодрящий напиток, словно невзначай коснулся мизинцем рукава новенького. Тот, не глядя на Гошу, чуть заметно улыбнулся. Из чего тот сделал вывод, что контакт налаживается.
   -- Тебя как зовут? -- спросил Гоша, пытаясь перекричать бьющую в барабанные перепонки музыку.
   -- Вадик, -- признался мачо, жеманно поправляя вьющуюся прядь.
   -- Я тебя тут раньше не встречал, Вадик.
   -- Я вообще в этом городе второй день. Так-то я в Москве обитаю, танцую в "Метелице".
   -- А в нашу глухомань зачем пожаловал, если не секрет?
   -- К тетке приехал. Заодно и обстановку разведаю. В Москве деньжат скопил, хочу в провинции свой клуб с танцполом открыть. Для столицы еще не созрел, а в вашем городе можно попробовать.
   Гоша не знал, что еще спросить у Вадика, и в итоге ограничился высказыванием, как это круто -- иметь свой клуб.
   -- В вашем городе не так уж и круто на самом деле, -- ответил брюнет. -- Это в Москве нужно бабок немеряно, тем более что лучшие места там уже давно поделены. А здесь можно ограничиться червонцем.
   -- Червонцем чего, -- не понял Гоша.
   -- Миллионов деревянных, -- терпеливо пояснил Вадик. -- Слушай, может, пойдем потанцуем?
   Он взял Гошу за руку, и они присоединились к пестрой толпе, в которой мальчики преимущественно танцевали с мальчиками, а девочки с девочками. Музыка шла нон-стоп, но дергающиеся словно марионетки посетители клуба, казалось, не знали усталости. Только изредка то одна, то другая парочка отпочковывалась от общей толпы, чтобы в укромном уголке предаться ласкам и поцелуям.
   Имелись здесь и VIP-комнаты, в которых можно было предаться как интимным отношениям, так и расслабиться под воздействием экстази или ЛСД. А то и втянуть ноздрей через свернутую купюру крупного достоинства кокаиновую дорожку. Но у Гоши никогда не имелось столько наличности, чтобы оплатить хотя бы час пребывания в полном уединении. Лишь однажды его прежний друг пригласил в VIP-комнату, где они провели незабываемые минуты. Но вскоре тот нашел себе другого, из-за чего Гоша закатил изменнику и его новому любовнику скандал. Зато его новый друг, судя по всему, проблем с деньгами не имел.
   Примерно через пятнадцать минут Гоша созрел для того, чтобы поцеловать Вадика. Однако тот избежал французского поцелуя, ограничившись легким касанием чужих губ, чем еще больше распалил своего партнера. Гоша уже начинал сходить с ума по этому темноволосому красавцу. Его смущало только одно; он так и не понял, к пассивным принадлежит Вадик или к активным? Сам-то он всегда работал вторым номером, и если новый партнер окажется также пассивным, для них это станет проблемой. Поэтому, набравшись смелости, Гоша спросил:
   -- Вадик, а ты вообще как предпочитаешь?
   Тот недоуменно приподнял левую бровь, и Гоша, запинаясь и краснея (хорошо, что разговор проходил в полусумраке), объяснил, что он имел в виду.
   -- Ах, вон ты о чем... А тебе как больше нравится?­
   -- Я всегда был девочкой.
   -- Ну а я мальчиком, -- усмехнулся Вадик. -- Что-то жарко, может, проветримся?
   -- Почему бы и нет?
   Держась за руки, они вышли из грохота клуба в ночную тишину. Гоша закурил свой "Житан" с ментолом, предложил другу, но тот сказал, что не курит. На освещенной парковке стояло несколько машин.
   -- Вон моя "Лянча", -- кивнул брюнет в сторону приземистой иномарки.
   -- Крутая тачка.
   Гоша не поленился, обошел ярко-красную машину, заглянул в салон, и восхищенно поцокал языком.
   -- Никогда на такой не ездил.
   -- Если хочешь -- давай прокатимся.
   -- Ты серьезно? -- Гоша от возбуждения сжал кулачки. -- Конечно, хочу.
   Ну, уж в тачке он наверняка сольется с новым другом в затяжном поцелуе. Гоша считал себя настоящим профессионалом в этом деле, тем более что один из его прежних любовников обучил юношу искусству поцелуев во всех его тонкостях. А там, когда у Вадика в штанах кое-что набухнет, можно будет перейти и к более активным действиям.
   -- Куда поедем?
   -- Знаю я одно местечко, нам никто там не помешает.
   Красавчик машину вел уверенно, словно прожил в их городе не один год. Гоша молчал, предвкушая постельную сцену, и нервно теребил в мочке уха золотое колечко -- подарок одного из прежних любовников. Думал, что во время езды вряд ли удастся покрыть мальчика поцелуями. Впрочем, это не должно стать препятствием на пути к конечной цели.
   -- Ну вот, приехали, -- наконец нарушил тишину Вадик, останавливая машину во дворе какого-то дома. -- Прошу вас, мадам.
   Вышел первым, галантно подал Гоше руку. Тот осмотрелся, но местность вокруг была незнакомой. Впрочем, какое это имеет значение, если они сейчас с этим мачо сольются в любовном экстазе! Однако Вадик повел Гошу в сторону небольшого строения, стоявшего чуть в стороне.
   -- Что это?
   -- Вообще-то котельная. Но, уверяю, когда попадем внутрь, ты найдешь то, о чем мечтал.
   Странно, подумал Гоша, москвич, а успел изучить приволжские дворы.
   Между тем Вадик быстро справился с навесным замком, который висел на двери только для виду, щелкнул зажигалкой, освещая дрожащим пламенем небольшой кусочек пространства впереди, и они оказались в небольшой комнатушке. В глубине, чуть дальше, поблескивал серебряным боком холодный бойлер. До наступления холодов у него еще оставалось время отдохнуть.
   Танцор зажег заранее приготовленные толстые свечи, и мрачный сумрак сконцентрировался по углам котельной.
   У дальней стены Гоша разглядел широкий матрас, постеленный прямо на полу. Воображение рисовало ему застланную шелковыми простынями постель, здесь же его ожидало совсем другое.
   -- Мы что же, вот на этом матрасе...
   -- Ну, если тебе захочется, можно и на нем. Но я приготовил кое-что другое.
   Вадик показал на сложную систему ремней и предложил Гоше раздеваться.
   -- Это будет такая игра, да? -- спросил тот, стягивая с себя майку.
   -- Точно, среди столичных геев это сейчас последний писк...
   А он умеет завести, этот парень. Чувствуя приятное возбуждение, Гоша совсем разделся и позволил подвесить себя на ременной конструкции. Запястья и лодыжки оказались крепко схваченными кожаными лентами, а руки и ноги разведены в стороны, так что он напоминал того самца с гравюры Да Винчи под названием "Витрувианский человек". Вдобавок еще один ремешок со специальным шариком оказался у него во рту, наподобие кляпа.
   -- Как твой малыш возбудился, просто смотреть приятно.
   Член у Гоши и впрямь здорово набух, того и гляди свершится преждевременная эякуляция. Быстрее бы что ли Вадик стянул брюки и приступил к делу. Однако тот начал делать что-то непонятное. Отошел в угол и принес металлический лом. Затем обошел Гошу сзади, и тот почувствовал, как холодный металл медленно заполняет его задний проход. Юноша ощутил, что больше не может сдерживать рвущихся наружу коней. С тихим стоном он изогнулся и кончил прямо на посыпанный угольной крошкой пол. Боже, бывает же так здорово, воистину райское блаженство!..
   Однако Вадик и не собирался заканчивать свою игру. Лом все продолжал свое движение внутрь его организма. Вскоре стало больно. Кажется, такая игра ему не очень-то нравится. Юноша замычал, пытаясь сказать Вадику, что пора остановиться, и тот действительно остановился. Правда, только для того, чтобы произнести нараспев загадочную для Гоши фразу:
   -- А вот и еще одна съеденная мною пешка в нашей игре, -- сказал красавчик, не выпуская из рук вторую половину стального стержня. Другая была загнана в анальное отверстие несчастного гея. -- Может, ты гомиков и не любишь, но, наверное, не стал бы так с ними расправляться. Но для меня он всего лишь пешка, как и остальные участники нашей игры. А в тебе, признаться, я надеялся обрести достойного противника. Но пока, увы, ты не оправдываешь моих надежд. Что ж, даю тебе еще один шанс найти меня. Здесь для тебя есть послание. Оно связано... с несъедобной грушей. Однако это только первая часть ребуса, дальше ты встретишься с кое-чем уже знакомым. Разберешься с головоломкой, -- и у тебя и твоего товарища появится шанс поймать меня, возможно, на живца.
   Что Вадик хотел этим сказать, Гоша не понял, да и не нужно это ему было. Лишь бы вытащили из его задницы этот треклятый, ставший словно раскаленным лом. Однако вместо этого Вадик поднатужился и вогнал почти всю вторую половину лома в тело несчастного Гоши. Раздался мерзкий хруст, в глазах у юноши потемнело, но сознание, словно в издевку, и не думало его покидать. Гоша чувствовал, как по бедрам обильно течет теплая кровь, а вместе с ней из него утекает жизнь. Его мучитель, которому он искренне отдал свою любовь, видимо, боясь перепачкаться, придвинул ногой табурет, на который отпустил конец металлического стержня, таким образом избавившись от нужды его постоянно держать.
   -- А теперь знак признания, братец.
   Обмакнув палец в натекшую лужицу, Кукловод подошел к стене и начал писать. Затем вытер руки носовым платком, последний раз взглянул на освещаемого неверным пламенем свечей истязаемого, и вышел из котельной. Гоша проводил его взглядом, полным мучительной тоски, а затем все заволокло туманом и время перестало для него существовать.
  
   Глава 7
   Выйдя из прострации, Алексей в подробностях пересказал Виктору увиденное.
   -- У меня такое чувство, что со мной разговаривал один и тот же человек, только в разных обличьях, -- подытожил Клёст. -- Вновь предсмертное обращение не к жертве, а ко мне.
   -- Это что же, выходит, и впрямь кто-то зомбирует людей, подбивает их на преступления! -- всплеснул руками следователь. -- Вольф Мессинг, мать твою... Впору в цирк топать, там как раз гастролеры среди лета появились. В программе иллюзионист сеансы гипноза проводит. Мы с Лизкой в субботу как раз ходили, я тебе скажу, физиономия у этого фокусника подозрительная...
   -- Заметь, убийца знал, что я буду сканировать, поэтому и говорил со мной. Вряд ли заезжий гастролер обо мне вообще когда-нибудь слышал. Уж лучше поискать среди наших, местных психиатров, хотя я не уверен, что это даст результат. К тому же преступник, судя по всему, большой любитель головоломок, и снова задал нам загадку. В общем, в голове пока полный сумбур. Точно знаю одно -- нужно отправляться в эту котельную и искать разгадку.
   -- Хорошо, едем, -- обреченно вздохнув, согласился Леонченко. -- Кстати, снова телевизионщики крутились на месте преступления. Я вот думаю, может, и на этот раз ты нарисуешь портретик, а мы его покажем по телеку? Давай, подсуетись...
   У котельной они оказались примерно через полчаса. Сидевшие на лавочке у одного из подъездов бабки с любопытством и подозрением поглядывали в сторону двух мужчин, топтавшихся возле строения, где произошло взбудоражившее весь город преступление.
   На двери висел уже не бутафорский, а настоящий замок, повешенный представителем местного ЖЭУ, чтобы любопытные -- в первую очередь обожающий страшные истории пацанва -- не шлялись на место убийства. Один из ключей к нему был у Леонченко, которым тот и отворил замок.
   -- Тут где-то должен быть выключатель, -- пробормотал он, шаря ладонью по стене слева от входа. -- Ага, кажется, нашел.
   Под потолком мутноватым, желтым светом вспыхнула лампочка. Алексей несколько секунд привыкал к скудному освещению, после чего принялся рассматривать внутренности котельная.
   Изнутри она выглядела точно так же, как и в тот раз, когда он глядел глазами покойного Гоши. Если не учитывать, что тогда внутреннее пространство освещали свечи, а теперь заключенная в стеклянную колбу вольфрамовая спираль.
   -- В ЖЭУ сказали, что дверь в котельную всегда находилась под замком, -- вывел его из задумчивости голос следователя. -- Но весной в связи с окончанием отопительного сезона как закрыли, так и не проверяли... Кстати, здесь была написана кровью твоя фамилия.
   Клёст посмотрел на стену, где виднелось размытое темное пятно. Внутри него ничего внутри не всколыхнулось, и Алексей этому обстоятельству был только рад. В его жизни и без этого хватало переживаний. Тем более что сюда они приехали не эмоции выплескивать, а искать разгадку очередного ребуса, предложенного Кукловодом. То место, над которым висел распятый на ремнях Гоша, было присыпано песком, и Алексей по возможности старался туда не наступать.
   -- Ну что, откуда начнем осмотр? -- спросил Виктор. -- Давай глядеть вместе, если ты что-то пропустишь, может, я тебя подстрахую.
   Клёст согласился, ему уже не терпелось приступить к поискам.
   -- Скорее всего, -- сказал он, -- знак оставлен на стене. Но нельзя исключать и другие варианты. Он ведь сказал, что послание как-то связано с несъедобной грушей. У тебя есть по этому поводу какие-то мысли?
   -- Честно говоря, в голове пока пусто, -- признался Леонченко. -- Давай для начала посмотрим, что здесь есть любопытного, а потом устроим мозговой штурм. Начнем со стен, если ничего интересного не обнаружим, будем копать дальше.
   Похабные рисунки и матерные надписи, которые сразу же бросались в глаза, вряд ли нанесла рука убийцы, который, вполне возможно, и впрямь приходился Алексею родственником. Единственное, что заинтересовало сыщика и "сканера" -- это нацарапанный гвоздем рисунок, изображающий виселицу и маленькую девочку, повисшую в петле.
   -- Есть мысли? -- спросил Клёст Виктора.
   -- Возможно, девочка в петле символизирует грушу, висящую на дереве, -- задумчиво пробормотал Леонченко. -- Как тебе такая идея?
   -- Ну и что это дает? Он и так сказал нам (вернее, мне) про грушу. Скорее уж, девочка может указывать на следующую жертву маньяка. Которой может стать не только девочка, но и девушка, а может, даже и женщина... Хотя нет, он же намекнул, что там должен быть зашифрован адрес, где его искать.
   -- Все равно ни черта непонятно. Давай еще поищем, может, попадется что поинтереснее.
   Однако последующие полчаса никаких результатов не дали. Вконец обессилевший и вспотевший, следователь махнул рукой:
   -- Слушай, ну ее на хрен, весь в пыли уже по уши! Ничего мы больше не найдем. Да и курить жуть как охота, пошли отсюда, Леш.
   Клёст вынужден был согласиться. Действительно, кроме девочки на виселице, ничего примечательного, а тем более похожего на какую-то несъедобную грушу, им не попалось. Либо противник слишком хитер для них, либо просто издевался. Но ведь в первый раз они сумели отгадать ребус, им не хватило буквально нескольких часов, чтобы встретиться убийцей лицом к лицу.
   Он последний раз с надеждой оглядел небольшое помещение, но глаз так ни за что и не зацепился. И лишь только когда Леонченко повернул выключатель, в нем что-то встрепенулось.
   -- Стой!
   Леонченко удивленно посмотрел на партнера. А тот принялся возбужденно жестикулировать:
   -- Загадку детскую помнишь? Ну, про грушу, что нельзя скушать?
   -- Ну, помню, а при чем здесь... Погоди, погоди, это ведь про лампочку!
   -- Точно, именно про нее. Ну-ка, включай.
   Вновь щелкнул выключатель, и теперь они увидели, что короткий провод, на котором висела лампочка, был обмотан изоляционной лентой, из-под которой виднелся бумажный уголок. Естественно, они и не могли видеть тайника, потому что инстинктивно отводили взгляд от лампочки, которая хоть и не отличалась яркостью, но все равно неприятно слепила глаза. Клёст в какой-то книге про шпионов читал, что агенты секретных служб так же использовали подобный трюк.
   Леонченко подвинул на середину комнатушки полупустой ящик из-под ветоши, вскарабкался на него, и аккуратно отмотал изоленту. На пол он спрыгнул, сжимая в руке сложенный в несколько раз лист бумаги.
   Это был обычный лист в клеточку, вырванный из ученической тетради по математике. Виктор принялся медленно его разворачивать, словно ожидая неприятного подвоха, а Алексей выглядывал из-за его спины, покусывая горячие губы.
   -- Ну что там?
   -- Гляди, снова то же самое, твою мать!...
   Действительно, на клочке были аккуратно выписаны японские, насколько мог судить Клёст, иероглифы.
   -- Нет, не то же самое, -- поправил он товарища. -- У меня хорошая зрительная память, и здесь не только другие иероглифы встречаются, но их и больше на два.
   -- И что, снова эта... как ее... хокку?
   -- Не знаю, может быть, -- пожал плечами Алексей. -- Теперь-то я совсем не уверен, что эта девочка Раевская виновна в смерти Рогозина. И тот парень, который насадил на кол Гошу, тоже может оказаться на самом деле подставным лицом. Да скорее всего так и есть. Мы его поймаем, а волну убийств это не остановит.
   -- Ну просто замечательная перспектива! -- хлопнул себя по ляжкам Леонченко, услышав подтверждение своим пессимистичным предположениям. -- Короче, выходит, что мы окажемся в большой и очень глубокой заднице! Дело Рогозина ведь уже можно было практически закрывать, убийца, можно сказать, на нарах парится. И этот Вадик, который педика замочил, тоже без пяти минут в наших руках, опять же благодаря твоему замечательному дару. И что же, мы его поймаем, а он и не виноват окажется?! Ну и чего теперь делать-то, экстрасенс ты наш, а?
   -- Только и остается, что расшифровывать послание, и ловить, как и предлагал сам убийца, на живца. То есть на следующую потенциальную жертву. Не знаю, как в последнем случае, но в первом Раевской кто-то очень умело манипулировал. Так и в самом деле в Сатану поверишь... Слушай, пойдем на улицу, здесь мне не по себе. Заодно и покурим.
   Они расположились на лавочке у одного из подъездов, а у соседнего все так же сидели старушки, то и дело стреляющие в их сторону любопытными взглядами. Курили они молча, да и что говорить, когда нет никаких мыслей. От никотина голова у Клеста обычно работала лучше, однако на этот раз просвета не наблюдалось.
   -- Знаешь что, -- сказал Алексей, аккуратно забычив окурок, -- поехали к моему знакомому. Помнишь, я говорил тебе об этом художнике, он увлекается Японией... Пусть сейчас снова переведет, вместе и покумекаем.
   -- Поехали, -- махнул рукой следователь. -- Все равно ничего не высидим. Кстати, хорошо бы просеять всех этих японофобов...
   -- Японофилов, -- механически поправил Клёст.
   -- Ну да, японофилов... Может, это кто-то из их среды такими вещами балуется. Твой знакомый, он вообще, не склонен?..
   -- Ну ты даешь, еще Ларика в убийцы запиши! Вот за него я могу ручаться, как за самого себя. Ладно, едем, только я еще звякну на всякий случай, о то, может, его и в мастерской сейчас нет.
   В пути Леонченко позвонили. Тот несколько секунд слушал, что ему говорил собеседник на том конце несуществующего провода, затем коротко бросил:
   -- Спасибо, Андрей, ты правильно сделал, что позвонил.
   После чего повернулся к Алексею:
   -- Ребята из РОВД выяснили, что этот Гоша не кто иной, как младший брат Виталия Рогозина.
   -- Серьезно? Так ведь это зацепка... Ну-ка, вспомни хокку: "Мужчина видит себя женщиной, лишившись старшего, всплакнет ли на могиле? Но сам не знает уготованной ему судьбы". Первая фраза понятна; мы правильно предполагали, что следующая жертва может оказаться нетрадиционной ориентации. Так оно и вышло! "Всплакнет ли на могиле старшего", тут тоже все ясно. Ну и с тем, что он не знал уготованной ему судьбы, тоже без вопросов.
   -- Отгадка-то ведь, по существу, крылась во второй фразе, -- печально вздохнул следователь. -- Догадайся мы, что "старший" -- это старший брат -- и все встало бы на свои места. Взяли бы ублюдка, как миленького.
   -- Не забывай, что тот, кого я видел глазами Гоши, тоже вряд ли настоящий убийца. Мы, возможно, и сумели бы предотвратить смерть парня, но поймать настоящего преступника... -- Ладно, пока не будем забивать голову, -- прибавляя на автомагнитоле звук, сказал Леонченко. -- Приедем к твоему художнику, и там уже будем по ситуации думать дальше.
   Илларион оказался в мастерской. За несколько дней, прошедших с момента их последней встречи, он немного продвинулся в работе над "Фудзиямой вечером", во всяком случае, сакура на его холсте уже почти расцвела.
   -- Что-то зачастил ты ко мне со своим загадочным японским другом, -- сказал Голиков, пожав прибывшим руки. Леонченко удивленно поднял брови, и Илларион с улыбкой поправился: -- Я имел в виду не вас, а его товарища по электронной переписке. Шлет ему письма на родном, а Лешка ко мне сразу бежит, мол, помоги, Христом Богом молю, переведи... Ну ладно, шучу, показывай, что там у тебя.
   Повертев в руках очередной шедевр загадочного убийцы, хозяин взял словарь, карандаш, и стал переводить. Все это время следователь то и дело бросал на художника подозрительные взгляды, похоже, он так и не избавился от идеи подвергнуть тщательной проверке всех, кто хоть немного знаком с японским.
   Минут через семь-восемь Голиков отложил карандаш и победно потер ладоши одну о другую.
   -- Снова хокку? -- скорее подтвердил, чем спросил Алексей, кинув взгляд на бумагу.
   -- Ага, -- усмехнулся Ларик. -- Угораздило тебя с поэтом связаться, причем на этот раз такая же муть...
  
   Уж двое пали жертвой мести
   Но дрозд поет, опасности не чуя
   И плаха кровью обагрится.
  
   -- Ну-ка, дайте сюда, -- протянул руку Леонченко.
   Прочитав послание, он задумчиво поскреб щетину на подбородке.
   -- Это точный перевод?
   -- Думаю, что да, -- пожал плечами Илларион. -- Попробуйте еще к кому-нибудь подойти, может, в педуниверситете кто-то знает японский, а я-то так, на любительском уровне. И вообще, господа, у меня такое чувство, что здесь не все чисто. С обычным посланием от знакомого, Лех, ты бы так не носился, да и людей, -- он покосился на Виктора, -- за собой не таскал бы.
   -- Дело очень серьезное, гражданин Голиков, -- сказал Леонченко, вынимая из кармана корочки и раскрывая их.
   Алексей обреченно вздохнул, а Илларион приблизил лицо к удостоверению. Прочитав, выпятил нижнюю губу и покачал головой:
   -- Ну надо же, следователь областной прокуратуры по особо важным делам. А что случилось, если не секрет?
   -- В городе происходят убийства с особой жестокостью, а на месте преступления предполагаемый убийца оставляет вот такие послания-головоломки, -- помахал бумажкой в воздухе Леонченко. -- В прошлый раз у наших экспертов перевод получился практически слово в слово идентичным вашему, однако мы так и не поняли, что значит стихотворение. Тем более что вскоре убийца был... была поймана. Однако теперь, когда погиб еще один человек, все снова становится с ног на голову. Придется снова искать того, кто пишет японские стишки.
   -- Выходит, я стал невольным помощником милиции, -- усмехнулся Илларион. -- А вообще интересно. Я вот тут "Код да Винчи" намедни прочитал, там тоже главным героям приходится головоломки всякие отгадывать. Но в книге масоны загадки придумывали, а тут и впрямь, кажется, серийный маньяк-убийца...
   -- Надеюсь, вы меня-то не подозреваете? -- покосился он на Виктора. -- А то подумаете, мол, раз Голиков кое-что знает по-японски, то может и преступником оказаться.
   Леонченко стал медленно наливаться краской, и Алексей поспешил перевести разговор в более спокойное русло.
   -- Никто на тебя, Ларик, бочку катить не собирался, так что выбрось глупости из головы. А если преступника все-таки поймаем (что, надеюсь, случится рано или поздно), то от лица органов внутренних дел тебе напишут благодарность за помощь следствию. Может, даже премию дадут.
   -- Так я не понял, ты-то сам с какого боку в этом деле принимаешь участие? Говорил же, что картины пишешь, тем и живешь...
   -- Ну-у... Просто Виктор мой хороший знакомый, поделился как-то проблемой, а я сказал, что у меня есть востоковед знакомый, который может перевести иероглифы.
   -- Понятно.
   Илларион кивнул, однако выражение его лица свидетельствовало о том, что объяснение сокурсника он воспринимает просто как дешевую отговорку. Гости не стали затягивать прощание, и вскоре уже сидели в машине Алексея.
   -- Ладно, не будем гнать волну, -- сказал следователь, закуривая. -- Давай лучше думать над стихами. Я так понял, теперь опасность угрожает какому-то неведомому дрозду.
   -- Хорошо, что не клесту, -- грустно скаламбурил Алексей.
   -- Кто знает, кто знает... Не исключено, что преступник именно тебя и имел в виду. Но в любом случае у нас есть уже одна ниточка в виде братьев Рогозиных. Вот ее и начнем пока отрабатывать. Если повезет, можем выйти на загадочного дрозда раньше убийцы.
  
   Глава 8
   Вадима Анфиногенова задержали сутки спустя. На этот раз отличился гаишник. Увидев красную "Лянчу", вспомнил разосланную ориентировку, на всякий случай тормознул машину и заглянул в салон. Увидев водителя, без лишних слов попросил того выйти из автомобиля, после чего сцепил запястья ничего не понимающего наручниками и по рации вызвал оперативников. Вскоре приехал "УАЗ" с мигалкой на крыше.
   Тем же вечером Леонченко заехал в гости к Клесту, на чашку кофе. Посиделки двух холостяков случались с периодичностью примерно раз в месяц, причем Виктор предпочитал гостить у Алексея. Утверждал, что картины действуют благотворно на его мозговую деятельность. Леонченко с порога выдал новости:
   -- Поймали нашего голубчика. На самом деле танцор, но не из "Метелицы", а из нашего, местного клуба "Лагуна". И зовут, кстати, Вадимом. Завтра нашего красавца должны привезти на место преступления, следственный эксперимент и все такое. Ты тоже подходи, опознавать будешь.
   -- А тебе не жаль парня? Мы-то знаем, что он не виноват...
   -- Я это уже пытался втолковать своему шефу. Он реалист до мозга костей и вообще не верит в никаких гипнотизеров. Да и раскрываемость подпортится, если окажется, что ни Раевская, ни Анфиногенов невиновны. А оно шефу надо?
   -- Если подстраиваться под твоего босса, то лучше сажать первого попавшегося, чтобы раскрываемость стопроцентной была, -- пробурчал Алексей, разливая кофе по чашкам.
   -- Не стремайся, я все равно на твоей стороне... Между прочим, сегодня днем я побеседовал с родителями братьев Рогозиных, если тебя это интересует.
   -- И что любопытного услышал? -- напрягся Клёст.
   -- Никакой связи пока между убийствами не прослеживается, -- вздохнул следователь. -- Кроме того, что они -- братья. Один нормальной ориентации, бизнесмен, второй -- гомосексуалист, у которого постоянно были проблемы с деньгами. К тому же, по словам родичей, братья давно уже не контактировали друг с другом. Я на этом допросе всю воду из графина на мать Рогозиных потратил. Отец -- Сергей Федорович -- тот хоть как-то держался, а мать то и дело ревела. Только начнет всхлипывать -- я ей стакан в руки: вот, мол, попейте, полегчает...
   -- Ясное дело, двоих детей в такой срок потерять! -- покачал головой Алексей. -- Что еще узнал?
   -- По словам Рогозина-старшего, его дети словно от разных родителей. Виталий рос пробивным, всегда имел успех у слабого пола. А Гоша (то есть Георгий) был застенчивым мальчиком. И, несмотря на пролетарские корни, утонченным. Но это еще полбеды. Отец уверен, что с пути истинного Гошу сбил школьный учитель физики. Говорит, сразу понял, что добра от него не жди. После уроков Гоша часто задерживался в кабинете физики, якобы преподаватель заметил у того способности к его предмету. Чему он там учил пацана на самом деле -- никто уже не скажет. Физик несколько лет назад уехал из нашего города, а Гоша, как ты знаешь, отдал богу душу. Может, ты и докопался бы до глубин его памяти, но думаю, это нас мало выручит. В общем, поспрошал я его насчет недоброжелателей, он покумекал, и сказал, что о таковых понятия не имеет. О круге их знакомых также ничего определенного не сказал. Тем более таких, которые смогли бы пойти на убийство по каким-либо мотивам.
   -- Одним словом, с отцом номер глухой, как я понял... Жаль, а я, честно говоря, надеялся на большее.
   Проводив гостя, Алексей наскоро ополоснул чашки в кухонной мойке и, поразмыслив над своими дальнейшими действиями, сел к компьютеру. Но не успел его включить, как заверещал телефон, настойчиво требуя хозяина.
   -- Да иду я, иду... Слушаю вас!
   -- Как жизнь, Алексей?
   -- Кто это?
   Голос говорившего показался ему знакомым, и в то же время вряд ли кто-то из тех, с кем он общался в последнее время, мог говорить с такой нагловатой, но при этом уважительной интонацией.
   -- Кто я? Действительно, вопрос не из легких. Порой я и сам затрудняюсь дать на него ответ. Иногда я спрашиваю себя, а человек ли я вообще? И, признаться, не всегда могу ответить на этот вопрос утвердительно.
   -- Постойте, что за чушь?! Кто вы, в конце концов?
   На том конце провода вздохнули с явно выраженным прискорбием:
   -- Похоже, мы сейчас пойдем по второму кругу... Алексей, да ты падаешь в моих глазах! Я столько лет мечтал увидеть тебя, поговорить, думал, найду достойного собеседника...
   -- Слушай, ты... -- в Алексее взыграла ярость. -- Я не знаю, кто ты и что, но учти; еще раз позвонишь -- я тебя из-под земли достану, урод! Ты понял?
   Незнакомец залился искренним смехом, на мгновение обескуражив Алексея.
   -- Просто замечательная фраза про урода. Как говорится, кашу маслом не испортишь, верно? -- И тут же его голос стал серьезным. -- Мне хочется поиграть с тобой в одну игру. Помнишь того дяденьку с распоротым пузом? Ты приехал, как я и хотел. Это был мой первый ход. Ответный ты так и не сделал, и мне пришлось отправить на тот свет еще одну пешку. Если ты и на этот раз не подсуетишься, то и третья смерть будет на твоей совести. Так что, прощай... Вернее, до свидания.
   В трубке раздались короткие гудки. Клёст тупо посмотрел на гудящее изделие из темной пластмассы, взъерошив на голове волосы. Черт возьми, а ведь это был тот, кто заварил всю эту кашу! Тот, кто убивал руками студентки и танцора. И он, Алексей Клёст, только что с ним общался. Если бы можно было превратиться в электромагнитный импульс и по телефонному проводу добраться до этого загадочного собеседника...
   Мечты, мечты... А нужно не мечтать, а действовать! Алексей принялся лихорадочно тыкать в кнопки своего сотового телефона, набирая номер мобильника Леонченко.
   -- Ты еще не дома? У меня для тебя новость.
   И вкратце пересказал свой диалог с незнакомцем. Виктор слушал не перебивая, изредка вставляя крепкие междометия. Наконец, когда Алексей закончил, следователь выдохнул:
   -- Так, немедленно подключаю ребят, пусть определят, откуда был сделан звонок. Правда, что-то мне подсказывает, что звонивший отнюдь не дурак, и палиться на телефоне не стал бы. Скорее всего, звонили с уличного таксофона...
   Как и предполагал Леонченко, звонили с таксофона. Причем находившегося всего-то в квартале от дома Клеста. Эксперты, прибывшие через несколько минут после звонка следователя, не обнаружили на трубке никаких отпечатков пальцев. Судя по всему, предусмотрительный незнакомец пользовался перчатками или, в крайнем случае, платком, а после него никто с этого таксофона не звонил.
   Ночью Алексей никак не мог уснуть. То и дело вставал, чтобы выкурить очередную сигарету, пока, наконец, пачка не опустела. Спускаться в круглосуточный магазин не хотелось, и он улегся в постель, надеясь все же уснуть. Но вопросы так и роились в его голове, словно пчелы в улье, не давая провалиться в объятия к Морфею. Кто он, тот человек, который знает его, но которого не знает он, Алексей Клёст? Действительно ли руководил действиями Раевской и Анфиногенова? И на кого падет его выбор в следующий раз?
   Ответ на последний вопрос крылся в стихотворном послании. Нужно было лишь его расшифровать, но как же трудно это сделать... В их руках была только одна связка -- Виталий и Георгий Рогозины. Третьего брата в семье не имелось, сестер тоже.
   Под утро ему все же удалось забыться тревожным сном. В видениях Алексею являлась то Раевская, закутанная в смирительную рубашку, то водящие под музыку Баха хоровод человеческие органы, то странная, гадко хихикающая личность без лица, сажавшая на кол вопящего от боли человека.
   Разобравшись с несчастным, незнакомец шел в сторону невольного зрителя, вплотную приближая свое, закрытое темной, больше похожей на бездонный колодец маской лицо к его лицу. Клёст пытался отстраниться, но спина упиралась в холодную, покрытую инеем стену... Несколько раз он просыпался в холодном поту, и вновь забывался, мучимый кошмарами.
   Окончательно проснулся он ближе к обеду. За окном накрапывал мелкий дождик, под который вставать совсем не хотелось. Но сон больше не шел, а через десять минут Клёст понял, что больше не сможет бесцельно лежать и пялиться в окно. Вчерашний звонок не выходил у него из головы.
   Надо вставать, что-то делать! Хоть что-то, иначе так недолго свихнуться. Алексей резким движением отбросил в сторону одеяло, прыжком вскочил с кровати, успев нанести в воздухе серию ударов руками и ногами невидимому противнику. Затем потягал 25-килограммовую гирю, отжался пятьдесят раз от пола, посидел на шпагате.
   До армии он не мог похвалиться растяжкой, и до сих пор не мог забыть сержанта, который в учебке тянул ему связки. Куда там киношным мучениям Ван Дамма до того, что пришлось Алексею испытать в реальной жизни. Несмотря ни на что, усердие выпускника художественного училища (в армии ему сразу дали прозвище Художник) вкупе с настырностью сержанта дали свои плоды, и в итоге он все же стал садиться на шпагат, как продольный, так и поперечный. Дембельнувшись, Клёст продолжал следить за своей формой, стараясь по возможности после подъема делать зарядку.
   Закончив с физическими упражнениями, он отправился в ванную, где принял контрастный душ. Из душа выскочил весь красный, словно рак. Обтираясь полотенцем, глянул на свое отражение в зеркале. Надо же, в шевелюре появился седой волос. Вот он, призрак надвигающейся старости. Хотя, казалось бы, в его возрасте глупо думать о закате жизни, но именно эти мысли почему-то давили на его сознание. А он ведь до сих пор не позаботился о продолжении рода.
   Запив пару бутербродов стаканом зеленого чая, Клёст сел к компьютеру. Поставил диск с полным собранием картин Дали -- своего любимого художника. Больше всего ему нравилась "Тайная вечеря", большая репродукция этой картины висела у него на стене. Правда, по стилю она была не характерна для творчества Дали, не исключено, что художник просто не рискнул покуситься на святое, кому охота иметь проблемы с церковью? Тем не менее даже от копии этого полотна веяло чем-то ирреальным, загадкой, ответ на которую знал если только сам Мастер.
   Алексей добрался до середины альбома, когда раздался звонок в дверь. Пришел Егоров.
   -- Привет работникам палитры!
   -- Привет торгашам! -- парировал Клёст, пожимая протянутую руку.
   Егоров, казалось, совсем не обиделся.
   -- Принес тебе бабло за "Десять негритят", десять штук деревянными, как и договаривались. Слушай, нарисуй еще что-нибудь в этом роде, а то у меня еще пара желающих имеется приобрести поедающих человечину черномазых детишек.
   -- Это уже под настроение, -- сказал Алексей, принимая пачку туго перетянутых купюр и, не считая, пряча их в ящик письменного стола. Егорову он доверял, да и какой смысл тому был обманывать Клеста? Раз нагреешь руки, зато потом потеряешь работодателя.
   Гость между тем по-хозяйски прошел на кухню, где налил себе в стакан простой фильтрованной воды из графина. Напившись, Виктор повернулся к Клесту:
   -- Кстати, ты "Лето" еще не закончил? Все еще пыхтишь над холстом?
   -- А что, покупателя нашел?
   -- Скорее, покупатель меня нашел. Вчера вечером позвонил какой-то хрен, и сказал, что хочет купить картину Алексея Клеста. Я спросил, какую именно, а он говорит, что хочет ту, над которой ты сейчас работаешь. И готов заплатить за нее хорошие бабки. Ты получишь полштуки баксов. Естественно, это останется уже после вычета моей скромной доли.
   "Ну конечно, а скромная доля не меньше того, что получит автор", -- подумал Алексей.
   -- А откуда он знает, над чем я работаю?
   -- Вот и я у него спросил то же самое. А он говорит, что неважно, над чем ты работаешь, просто он хочет, чтобы картина была завершена как можно скорее.
   -- Ну а дальше что?
   -- Да ничего, сказал, что завтра перезвонит, и положил трубку. Я даже не успел спросить, кто ему мой номер дал.
   -- А сам-то он представился?
   -- В том-то и дело, что нет. Знаешь, разговаривал он вроде со мной вежливо, но мне почему-то показалось, что перечить ему себе дороже выйдет. Наверняка нувориш, судя по тому. Как деньгами сорит, и возможно, из бывших бандитов. Причем хорошо, если еще из бывших...
   -- С каких это пор бандиты стали искусством увлекаться?
   -- Да кто их разберет, этих крутых... Так как, когда свое "Лето" добьешь?
   Алексей задумался. Мало ему загадок в последнее время, так еще объявился таинственный поклонник его творчества. Вообще-то, он не думал о том, чтобы продать "Лето", писал вроде как в стол, для души, и был уверен, что этот холст займет место в его домашней коллекции. И вдруг такое предложение... По меркам провинциального городка очень неплохие деньги.
   -- Если этот незнакомец и впрямь еще позвонит, передай ему, что я закончу работу в течение недели.
   -- Все, договорились.
   Попрощавшись с Егоровым, он снова вернулся к компьютеру. Но через несколько минут у соседей снизу заработала дрель. Натужно визжа, сверло вгрызалось в кирпичную стену, и Алексей живо представил неестественно огромную бормашину дантиста. Бормашина из страны лилипутов, сделанная специально для Гулливера.
   Ремонтом сосед занимался, находясь в отпуске. Для остальных обитателей подъезда это было напротив, плюсом, потому что работал тот днем. А вот Алексею с его ненормированным рабочим днем, доносящиеся снизу звуки доставляли дискомфорт. Он любил тишину, и когда сосед начинал сверлить или долбить стену, обычно уходил из дому.
   Выждав минут десять, Клёст мысленно плюнул и отключил компьютер. Надо бы сходить в Художественный Фонд, может, какая-нибудь халтура подвернется. Кресло директора Фонда занимал его бывший преподаватель по художественному училищу Яков Петрович Стебельков, и по старой дружбе тот, бывало, подбрасывал Клесту работенку в той или иной конторе. Да, в последнее время у Алексея пошли заказы, и он всерьез подумывал, чтобы отказаться от халтур. Но, с другой стороны, деньги никогда лишними не бывают.
   Впрочем, ему предлагали трудоустройство в милиции, однако Алексей просто не мог представить себя работником органов внутренних дел, вытягивающимся в струнку при появлении начальства и бодро рапортующем о ходе продвижения очередного расследования. К тому же пришлось бы остричь курчавую шевелюру, а к ней Клёст относился с пиететом, даже Лида не смогла заставить постричься его на свадьбу.
   Стебельков встретил своего ученика с распростертыми объятиями:
   -- Приветствую, Алексей! Сколько лет, сколько зим! Ниночка, чайку нам организуй, пожалуйста... Ну ты как, не заходишь, не звонишь, совсем старика забыл. Ведь сколько, с полгода, считай, тебя уже не видел.
   -- Да вот, решил дальних родственников навестить. Они тоже обижаются, говорят, забыл их совсем. А одни в Харькове живут, другие в Чите... Вот и приходится месяцами в поездах трястись.
   В этих городах у Алексея и впрямь жила дальняя родня, чуть ли не вода на седьмом киселе. И Клёст не был у них действительно давным-давно. Те, наверное, и забыли о его существовании. Но сейчас Алексей про них вспомнил, просто чтобы как-то оправдаться в глазах бывшего преподавателя.
   -- Ну, родственники -- дело святое. Хорошо, что и меня, старика, не забываешь.
   Отпив ароматного чаю с лимоном, Клёст перешел к сути дела. Выслушав гостя, Стебельков хитро прищурился:
   -- Есть у меня в загашнике вариант. Тут на днях из одной конторы приходили, просили помочь с художником, оформить стенды. Как назло, все сейчас с заказами, но я обещал подумать. Заказ выгодный. Я уж грешным делом подумал, может, и самому по старой памяти взяться, а то зарплата здесь не ахти... А тут ты подвернулся, как нельзя более вовремя.
   Художник требовался в ЧОП "Гюрза". Частному охранному предприятию понадобилось оформить наглядные стенды для спортивного зала. Если верить Стебелькову, деньги и впрямь предлагали неплохие, аж десять тысяч, охранники заключали договор на выполнение работ, так что все проводилось законным путем.
   -- Вот телефон, можешь звонить прямо от меня.
   Вопрос уладился быстро. В тот же день Алексей съездил в "Гюрзу", где его ждал руководитель ЧОПа -- серьезный бритоголовый мужик, больше смахивающий на криминального авторитета, чем на секьюрити. Назвавшись Семеном Викторовичем, он объяснил Клесту, что от него требуется, и тот заверил, что вполне уложится в недельный срок. Хозяин предприятия предложил авансом три тысячи, но Алексей отказался, заявив, что лучше, если он получит деньги по факту выполненных работ.
  
   Глава 9
   Вечером позвонил Пашка Яковенко:
   -- Привет! Как у тебя дела?
   -- Как тебе сказать... Потихоньку. А что это ты вдруг заинтересовался?
   -- Слушай, мы тут задумали всем семейством на дачу смотаться, отдохнуть. Не хочешь присоединиться? Кстати, ты ж у нас парень холостой, верно? А Натаха свою подружку на дачу пригласила, Оксаной зовут, фамилия Лихолетова. Они учились с ней на филологическом, в одной группе. Симпатичная дивчина, это я тебе как специалист говорю, к тому же свободная. Правда, есть одна закавыка...
   -- Что еще за закавыка?
   -- В общем, у нее сын шести лет от первого брака, и со здоровьем у него не все в порядке. Но тебя же никто жениться на ней не заставляет, верно?! Моя утверждает, что Оксана в принципе не прочь провести время с нормальным молодым человеком. Знаешь, наверное, как иногда у них, баб-то, порой чешется... Короче, завтра мы все встречаемся на нашей даче в Антоновке.
   Алексей подумал, что с какой-нибудь девушкой ему, по идее, уже пора бы познакомиться. Другое дело, а вдруг отношения с этой Оксаной перерастут в серьезные, и воспитывай тогда чужого ребенка, да еще и инвалида. Да он не настолько стар, чтобы хвататься за последнюю возможность устроить свою личную жизнь.
   -- Пашк, что-то у меня нет настроения никуда ехать...
   -- Да ладно, что ты как крот сидишь в своей норе целыми сутками! Давай, развеешься немного, шашлычка пожарим. А не понравится девчонка -- ну и Бог с ней. Чисто отдохнуть едем. Ну что, заезжать за тобой утречком?
   Пашка умел уговаривать. Ведь, с другой стороны, почему бы, и не поехать? Когда он последний раз позволял себе отдых на природе, те же шашлычки? Наверное, год назад, опять же на даче у Пашки. А хороший отдых, чтобы хоть немного привести в порядок поистрепавшиеся нервишки, ему и в самом деле необходим.
   Яковенко между тем продолжал атаку на старого друга, причем с таким упорством, что Клёст невольно подумал, будто тот как-то заинтересован в его обязательном присутствии в грядущие выходные на даче. Тем не менее в итоге пришлось сдаться.
   -- Ладно, подъезжай, только не раньше девяти. Хотелось бы все же выспаться... Слушай, а может, я прямо к тебе на дачу подъеду? Я же все-таки при колесах.
   -- Кончай, охота тебе на бензин тратиться... Мой праздник, как говорится, я и проставляюсь.
   Пашка был товарищем не из бедных. Он сумел подняться в начале 90-х, будучи студентом политеха, в котором внезапно открылись способности коммерсанта. Под залог подаренной родителями квартиры занял денег, купил партию паленой водки где-то в Осетии, удачно толкнул налево, и заработал стартовый капитал. В те времена еще можно было замутить собственное дело, не то что сейчас, когда весь рынок давно поделен. Теперь у Пашки был небольшой ресторанчик, приносящий стабильный доход, и десяток ларьков по городу, в которых можно было приобрести и бутылку пива, и упаковку презервативов. Жена сидела дома, занималась воспитанием детей, а между делом увлекалась всякого рода мистикой. То и дело раскладывала карты Таро, гадая на будущее, или глядела в стеклянный шар. Супруг на ее забавы смотрел сквозь пальцы, лишь бы это не зашло слишком далеко. Как он однажды сказал Алексею по секрету, ни одно из предсказаний его женушки не сбылось, но он делает вид, что верит всему, что она ему рассказывает о грядущем.
   Несмотря на разницу в статусе, Павел никогда не кичился перед другом тем, что сумел выбиться в люди. Одно время предлагал даже пойти к нему в компаньоны, обещая помочь потом раскрутиться. Но Алексей понял, что коммерция -- не его стезя, и с благодарностью предложение друга отклонил. Встречаться часто им не удавалось, то у одного дела, то другой на смене. Но каждое лето Яковенко неизменно вытаскивал товарища на свою дачу, где жарили шашлыки и пили пиво.
   Пашка все-таки подъехал без десяти девять, с небольшим запасом. Посигналил, выводя товарища из состояния сна. Наскоро умывшись, Алексей оделся и побежал вниз.
   Яковенко сидел за рулем вишневого джипа "Мицубиси". Рядом с ним примостилась его супруга Наталья, сзади пристроились их двое отпрысков -- 5-летний Сашка и 3-летняя Катя, которые вряд ли помнили его, но оказались детишками воспитанными.
   -- Здравствуйте, дядя Леша!
   -- Привет! Вот вам, угощайтесь.
   Сунул каждому по маленькой шоколадке, за которыми сбегал в ларек накануне вечером. Что-что, а детям обязательно нужно дарить либо сладости, либо игрушки.
   -- Ну что, трогаем?
   -- А где же эта ваша Оксана?
   -- Что, заинтересовался? -- усмехнулся Пашка. -- Мы захватим ее на выезде из города. Она живет на окраине.
   Тут к разговору присоединилась и Наталья. Из ее болтовни Алексей выяснил, что Оксана воспитывалась в детдоме, после выпуска ей выделили однокомнатную квартиру, а в прошлом году она поменяла ее на 2-комнатную в новом районе, с доплатой. Сейчас она работает в рекламном агентстве "Три семерки", на хорошем счету у начальства. Зарабатывает в принципе неплохо, даже собирается прикупить "Жигули" 10-й модели.
   Что же касается ребенка, то с ним обычно остается сиделка с медицинским образованием. Болезнь мальчика называлась страшным словом аутизм. От кого передались больные гены -- неизвестно, вроде бы и в роду матери, и в роду покинувшего семью отца никого с таким диагнозом не значилось. Несмотря на недуг, 6-летний Митя уже умел читать по складам, а его логические измышления порой ставили в тупик даже взрослых. Большую часть времени Митя собирал пазлы, или возился с конструктором "Лего". Возводимые им дома, парки, мосты восхищали тех, кто оказывался у Оксаны в гостях. Правда, таких было немного, но Наташа была в их числе. Если бы не диагноз, мальчик вполне мог бы в будущем стать архитектором.
   Оксана действительно поджидала их на выезде из города. Стройная брюнетка с немного восточным разрезом глаз, она была одета в простенький, но очень шедший ей облегающий сарафан. На шее, на изящном плетеном шнурке у нее висел небольшой сотовый телефончик-"раскладушка".
   -- Всем привет! -- звонко приветствовала она участников поездки, усаживаясь сзади рядом с Клестом.
   От нее исходил едва уловимый запах легких, щекочущих ноздри духов. Косметики на ее лице практически не было, или она была наложена столь умело, что подчерчивала все достоинства девушки, которой на вид нельзя было дать больше 20 лет. Хотя, если она была сокурсницей Натальи, ей должно было быть уже 28. В таком случае Алексей был старше ее всего на год.
   "А она и в самом деле неплоха собой", -- подумал он, когда Оксана, втиснувшись на заднее сиденье, прижалась своим бедром к его ноге и, непроизвольно устыдясь собственных мыслей, покрылся румянцем. Однако новенькая пассажирка, похоже, не заметила его смущения. Перекинувшись несколькими малозначащими фразами с Натальей и Павлом, она принялась смотреть в окно, на мелькавшие мимо поля и пригородные дачные поселки.
   До Антоновки добрались за полчаса. Пашкина дача представляла собой 2-этажный коттедж, возведенный три года назад на месте покосившейся хибары. Перед домом была разбита небольшая лужайка, для детишек были поставлены качели. Внутри было уютно, отделанные деревом стены создавали ощущение деревенской избы. Но и приметы цивилизации присутствовали. В зале стоял телевизор с плоским экраном, в кухне -- микроволновка, там же приткнулась стиральная машинка, ранее стоявшая у Пашки дома, а теперь ввиду приобретения еще более навороченной отправившаяся в ссылку на дачу. Когда хозяев не было, за домом приглядывал отставной подполковник, круглогодично живший по соседству. За это Павел ежемесячно приплачивал старику в размере его выслужной пенсии, чему тот был несказанно рад.
   Джип остановился у металлических ворот. Павел пошел их открывать, а навстречу от соседней дачи уже бежал отставной подполковник.
   -- Докладываю, Павел Григорьевич! За время вашего отсутствия никаких происшествий не произошло, за периметр дачи никто пролезть не пытался.
   -- Вольно, Кузьмич, -- с серьезной миной изрек Пашка. -- Спасибо за верную службу. Видал, Лех, какие люди на пенсии пропадают? Кузьмич мог бы десяток нынешних вояк за пояс заткнуть. Как там у Лермонтова... "Ведь были ж люди в наше время, не то, что нынешнее племя". Кстати, Кузьмич, вот тебе жалованье.
   Получив несколько купюр, довольный старикан отправился на свой участок, продолжать поливку огорода. А Павел и Алексей через несколько минут уже готовили мангал для шашлыка. Пока Клёст разжигал уголь, Яковенко нанизывал на шампуры вымоченные в уксусе куски мяса.
   -- У меня в ресторане повар-грузин работает, -- говорил Пашка, пронзая очередной кусок. -- Вот он такой шашлык готовит -- пальчики оближешь. Он мясо даже в вине умудряется вымачивать, оно такое кисловатое получается. Но я приверженец классического шашлыка. Мы студентами, помню, на практике в деревне жарили. Вот такой я и люблю, без всяких наворотов... Да ты чего такой задумчивый? Что случилось?
   -- Так, проблемы кое-какие...
   -- В связи с этим? -- Павел неопределенно покрутил пятерней в районе головы, намекая на внештатную работу Алексея.
   -- В связи с этим.
   Подумав, стоит ли посвящать друга в подробности, Клёст все же решил рассказать о странных убийствах. Может, если выговорится, и в самом деле полегчает. А Пашка, тот иногда дельные советы дает. Был бы дураком, не снимал бы сейчас навар со своего ресторана.
   Яковенко слушал внимательно, не перебивая. Когда Алексей закончил, тот задумчиво поскреб подбородок, затем покрутил шампур, переворачивая мясо прожаренной стороной вверх.
   -- Мистика просто какая-то. Даже не знаю, что можно в такой ситуации посоветовать. Если бы знать, с кем имеешь дело, тогда куда проще. Вот как у меня... Приехали в прошлом месяце распальцованные ребята с кавказскими физиономиями, мол, мы тебя крышевать теперь будем. Я Костяну позвонил, так и так, нужно разобраться. А Костик, он такой реальный, чуть что -- сразу ствол достает. Ну, собрал он своих орлов, забили они стрелку с кавказцами. Те, видно, струхнули в последний момент, на стрелку так и не приехали. И вообще больше никак не проявились. Вот это я понимаю, так дела и решаются. А с твоим неизвестным "доброжелателем" ситуация какая-то невнятная. Говорю же, мистикой попахивает.
   -- Да, только и остается, что обратиться за помощью к потусторонним силам, -- пробормотал Алексей, пробуя первый кусочек. Вроде прожарился.
   -- Слушай, а вдруг и впрямь тебе стоит обратиться к людям, которые общаются с потусторонними силами? -- неожиданно выпалил Павел после минутного молчания.
   -- Да ладно, глупости все это... -- отмахнулся было Алексей. Но друг неожиданно оказался на редкость упорным.
   -- Я ведь тебе это серьезно говорю. Я и сам до недавнего времени всех этих гадалок и целителей недолюбливал. Над Натахой постоянно подшучивал. А недавно она рассказала мне про одну ворожею, Линдой ее зовут, кажется. Мол, все может про человека сказать, только посмотрит на него. И прошлое расскажет, и будущее, и про врагов, и про друзей. А потом передала мне слова Линды, к которым я сначала отнесся с иронией. Но сейчас я переменил свое мнение.
   -- И что же заставило тебя его изменить?
   -- Я тебе рассказывал про обезьян, которые на меня не так давно наехали. Так вот, буквально за неделю до этого моя моталась к этой Линде, и та сказала Натахе, что скоро у меня будет неприятная встреча с людьми с Кавказа. А когда эти абреки накатили, я сразу вспомнил про Линду. Подумал еще, может, она с ними в сговоре... Но потом отбросил эту мысль, уж больно дикой она мне показалась. Эдак никому вообще нельзя верить, даже собственной жене. Ну, так что, дать тебе координаты этой Линды?
   -- Ладно, чиркани на всякий случай, -- пожал плечами Алексей. -- Честно говоря, не уверен, что выберусь к ней, но мало ли что...
   Пашка ушел в дом, и спустя пару минут вернулся, сжимая в ладони кусочек цветного картона.
   -- Вот, у Натки даже ее визитка была. Держи, пользуйся на здоровье.
   Клёст повертел в пальцах визитку, на которой был изображен белый единорог, а витиеватая надпись гласила: "Салон магии "Карма". Мы поможем решить ваши проблемы. Тел: 59-13-01" На обратной стороне уже ручкой было написано имя Линда. Алексей невольно про себя усмехнулся, но визитку с единорогом спрятал в карман.
   Последние палочки шашлыка еще прожаривались, а все уже собрались во дворе вокруг небольшого деревянного столика, на котором горкой громоздились шампуры с готовым мясом. Детям положили отдельно, предварительно порезав куски на более мелкие, и те с аппетитом уминали шашлык, тут же перемазавшись в жире. Павел шутливо поддел супругу, сказав, что если она буддистка, то ей как бы положена вегетарианская диета. На что Наталья показала мужу язык и, перед тем как взяться за очередной кусок, парировала:
   -- Между прочим, я не буддистка, а каббалистка. А буддизм, насколько я помню, разрешает употребление мяса.
   Алексей как бы невзначай бросал взгляды на Оксану. Та ела не торопясь, то и дело протирая пальцы салфеткой. Однажды она тоже посмотрела на него, и как ему показалось, уголок ее рта приподнялся в чуть заметной улыбке. После этого Клёст стал ощущать себя не в своей тарелке, старательно прятал глаза, когда женщина бросала взгляд в его сторону.
   Вечером, когда пламенеющий закат разлился по небосводу, отправились обратно в город. Оксана снова сидела рядом с Алексеем, а тот клял себя последними словами, что так и не решился заговорить с ней на даче. В свое время, когда знакомился с бывшей супругой, у него был настоящий словесный понос. Этим-то, наверное, и взял Лиду, слушавшую его раскрыв рот. Куда это все пропало?
   Впрочем, была возможность остаться с Оксаной наедине и познакомиться не поближе, но он малодушно ее упустил. Пашка с Натахой взяли детей и пошли на родник за водой. Алексею с Оксаной предложили дожидаться их на даче, тем самым намекая, что пора брать быка за рога. Но, даже оставшись с Оксаной наедине, Алексей не смог перебороть свое смущение. Впрочем, новая знакомая и сама не форсировала события, видимо, решив, что девушку украшает скромность.
   -- Паш, тормозни за следующим поворотом, я там выйду, -- попросила девушка, когда они неслись мимо высоток спального района.
   -- Как скажешь, -- бодро ответил Павел. -- Не боишься одна в такое время ходить? Говорят, в вашем районе столько наркошей развелось...
   Клёст понял, что это недвусмысленный намек на то, чтобы он предложил Оксане проводить ее до дома. Пересилив неожиданную робость, Алексей выдавил из себя с наигранной бодростью:
   -- А чтобы ничего с девушкой не случилось, я ее, пожалуй, провожу. Да и мне отсюда не так далеко до дома.
   Насчет того, что живет рядом, он, конечно, приврал. Впрочем, в это время ходит полно маршруток, так что домой он должен добраться без проблем.
   -- Если вы не боитесь наших наркошей, как не скажет Павел, тогда я не против, -- улыбнулась Оксана, и Алексей почувствовал, как с его плеч словно гора свалилась.
   -- Ну, удачи вам, друзья! -- лукаво прищурился Пашка перед тем, как дать по газам.
   До ее дома шли неторопясь. Оксана взяла инициативу в свои руки, спросив, кем Алексей работает.
   -- Как сказать.., -- почему-то смутился Клёст. -- вообще-то я вольный художник. Рисую на продажу, иногда халтурю. А вы, если Павел не приврал, в рекламном агентстве трудитесь?
   -- Не приврал... А что он еще про меня рассказывал?
   Алексей невольно залился краской стыда, вспомнив откровения не столько Павла, сколько Натахи о больном ребенке Оксаны. Хорошо, что вечерний сумрак скрыл его пунцовое лицо.
   -- Да так, ничего особенного. Сказал, если девушка захочет, она сама о себе все расскажет.
   Она заливисто рассмеялась, словно зазвенели колокольчики, и будто бы случайно, коснулась его руки. Сердце у Клеста замерло, а потом сорвалось с места в карьер. Черт возьми, эта Оксана просо колдунья, он уже готов лечь с ней в постель! Тут бы и обнять ее, поцеловать...
   -- Кстати, мы уже пришли, -- огорошила она кавалера, останавливаясь у подъезда 9-этажки. -- Спасибо, что проводили.
   -- Да не за что.
   -- Может, зайдете в гости, у меня есть хороший кофе...
   Клёст увидел в ее глазах одновременно и желание провести с ним время (не исключено, что просто как с самцом, понравившимся самке, как бы ни пошло это звучало), и боязнь, что он увидит ее больного сына. Выбор решения зависел от него. Но Алексей понял, что в глубине души Оксана все же предложила зайти к ней из элементарного приличия. И если он сейчас примет это предложение -- это на самом деле может ее глубоко ранить.
   -- Блин, совсем забыл...
   Он достал из подсумка сотовый, и сделал вид, что глядит на время.
   -- Через сорок минут ко мне придет заказчик, а я тут с симпатичной девушкой лясы точу.
   Оксана улыбнулась, откинув со лба челку, и Клёст увидел над ее правой бровью едва заметный шрам.
   -- Ну, бегите к своему заказчику. И, знаете что, Алексей... Наберите-ка мой номер, -- она продиктовала длинный "Билайновский", -- и позвоните. А я ваш сохраню. Мало ли что, вдруг мне хороший художник понадобится, портрет, например, нарисовать. И давай перейдем с вы на "ты", если... если ты не против.
   -- Я обеими руками за, -- сказал он, пряча телефон в подсумок. -- А на счет портрета подумай, тебя я нарисую бесплатно.
   -- Все, ловлю на слове, -- засмеялась она. -- С тебя портрет, в полный рост.
  
   Глава 10
   А через два дня с Алексеем произошло неприятное событие. Все это время у него из головы не шла новая знакомая. Однако набрать номер Оксаны он не решался, и за свою нерешительность клял себя последними словами.
   В тот день он повез в ЧОП "Гюрза" готовый заказ -- несколько больших картонных листов. На одном из перекрестков ехавшая перед ним "Волга" не стала ехать на мигающий зеленый, как надеялся Алексей, и следом за "баржей" ему пришлось столь же резко затормозить.
   Мгновением позже он почувствовал легкий удар в корму своего "Жигуленка". Алексей негромко выругался, а когда в зеркало заднего обзора увидел навороченный "Лексус", выругался еще витиеватее. Из джипа неторопясь вылезли трое вполне реальных пацанов. Один принялся осматривать повреждение, двое вразвалочку, с видом явного превосходства и уверенности в своей правоте двинулись в сторону вышедшего им навстречу Клеста.
   "Несоблюдение дистанции, -- лихорадочно думал он, -- то есть правила нарушили они. Только эти ребята, похоже, так не думают".
   Действительно, осмотрев водителя "Жигулей" с ног до головы, один из них вроде бы равнодушно произнес:
   -- Ну что, парень, попал ты на бабло.
   -- Штуку баксов с тебя, фраер, -- добавил подошедший водитель "Лексуса".
   -- Простите, ребята, но, во-первых, мне пришлось экстренно тормозить из-за "Волги", а во-вторых, согласно правилам дорожного движения вы сами не соблюдали должную дистанцию.
   -- Ты гляди, Петро, умник какой, а?! -- повернулся к самому здоровому из троицы один из братков. -- Бля, на твое счастье, народ собрался, а то мы тебя тут прямо и грохнули бы. Короче, гони документы, мы потом тебя найдем.
   "А не пошли бы куда подальше", -- подумал Клёст, наливаясь яростью.
   -- Документы я вам отдавать не буду. А вот гаишников вызову.
   Он вытащил сотовый, собираясь набрать номер ГИБДД, и в то же мгновение Петр с рычанием попытался вырвать у него телефон. Алексей быстро отдернул руку, а когда никак не желавший решить дело по-доброму верзила откровенно собрался заехать ему в ухо, пришлось вспомнить навыки, приобретенные за два года службы в ВДВ. Едва уловимым движением увернувшись от просвистевшего в сантиметрах от лица кулака, Клёст сделал Петру подсечку, и тот спиной плашмя грохнулся на расчерченный шинами асфальт.
   -- Да ты че, урод, бля, жить надоело?!
   Двое остальных кинулись на него, по-прежнему не выпускавшего из руки телефон. Алексей хладнокровно заехал носком кроссовки под коленную чашечку самому мелкому и гоношистому из братков. Тот со стоном запрыгал на одной ноге. С третьим пришлось повозиться. Парень решил продемонстрировать навыки владения боевыми искусствами, встав в какую-то невообразимую стойку. В армии Клеста учили действовать коротко и ясно, без излишних телодвижений, которые порой могут стоить жизни. Отбив замысловатую атаку соперника, он провел свою, состоявшую из серии коротких, но действенных ударов по болевым точкам, в том числе и локтями. Противник охнул и сполз вниз по борту "Жигулей".
   Между тем Петр наконец поднялся с асфальта. Глаза его налились кровью, и стало ясно, что он не остановится, пока не порвет неугомонного водилу на мелкие кусочки. Вдобавок его волосатая ладонь нацелилась заползти под пиджак, где, как подозревал Клёст, хранился ствол. Алексей вспомнил еще одно правило, в котором говорилось, что если в поединке ты позволишь эмоциям взять над тобой верх -- можно считать, схватку ты проиграл. Если, конечно, соперник у тебя достойный. А он считал себя вполне боеспособным. И поэтому, предупреждая роковое движение здоровяка, он ткнул собранными щепоткой пальцами ему в горло. Теперь тот еще долго не сможет выказать признаков агрессивности.
   В толпе собравшихся зевак раздались жидкие аплодисменты, какая-то бабка задорно крикнула:
   -- Так им и надо! Ишь ты, хозяева жизни выискались...
   Между тем, покидая место стычки, Алексей в уме прикидывал, во что ему обойдется этот инцидент. Задний бампер практически не пострадал, да и у "Лексуса" повреждения никак не тянули на штуку "зеленых". А вот проблемы с братвой предстоит как-то решать. Те вряд ли простят ему позорное избиение на глазах у кучи народа. К тому же и в своей среде их могут поднять на смех, что наверняка не прибавит ребятишкам авторитета. А его вычислить им не составит особого труда.
   Сдав плакаты начальнику ЧОПа, который остался доволен его работой и заплатил всю причитавшуюся сумму, Алексей задумался, что делать дальше. Наверняка эти дебилы из "Лексуса" запомнили его номер. Интересно, что они будут делать, если найдут? Отметелят его для начала, поставив затем на счетчик, или попробуют решить вопрос каким-то другим, более цивилизованным путем? Впрочем, как этот путь должен выглядеть, он себе представлял весьма смутно.
   В крайнем случае он вполне мог бы подключить к решению проблемы своих знакомых из органов. И даже звякнуть тому полковнику из ФСБ, если у того телефон не изменился. Впрочем, там будет видно.
   Тут он вспомнил, что еще неделю назад обещался заехать к знакомому художнику, Кольке Сидоркину, на именины. Тогда у Алексея просто не было денег на хороший подарок, да еще появились неожиданные дела. Сейчас в его кармане лежали десять тысяч, чем не повод, чтобы заявиться с подарком?
   Он набрал номер, и на том конце провода кто-то натужно захрипел, а затем, гулко прокашлявшись, спросил:
   -- Кто это?
   -- Привет, Николай, это Алексей...
   -- А-а, Клёст, тудыть тебя в пекло! Ты куда пропал-то?
   -- Да все дела... Я тут подумал, может, задним числом к тебе в гости нагрянуть, подарок вот думаю, какой прикупить.
   -- Срать на подарок, ты мне лучше пузырь привези. Вчера так набухались -- башка совсем не варит. Полдня лежу никакой, до магазина дойти не могу, а организм опохмелиться требует...
   В итоге Алексей купил бутылку "Волженки", а впридачу все же приобрел трубку из вишневого дерева. Товарищ курил исключительно трубки, это знали все его знакомые, и при случае всегда дарили именно курительный прибор. У Сидоркина уже скопилась неплохая коллекция, и поэтому Клёст не стал ломать голову над тем, что подарить товарищу.
   Домой он вернулся только под вечер. У Николая пришлось немного выпить ради приличия, остальное тот вылакал сам. По пути домой Алексей заехал в продовольственный, где прикупил продуктов на часть гонорара.
   Сюрприз его ждал, когда он поднялся на свой этаж. Не успел достать ключ, как вдруг словно из-под земли выросли появились пятеро горилл, среди которых были и те трое, которых он отметелил несколько часов назад. Клёст увидел нацеленные на себя черные зрачки пистолетных стволов, и понял, что повторить фокус с эффектным разбрасыванием в стороны негодяев вряд ли удастся.
   -- Ну что, поговорим? -- спокойно произнес один из новеньких.
   -- О чем мне с вами говорить?
   Алексей старался сохранять самообладание, хотя сделать это было нелегко. Все пути к отступлению были перекрыты, так что о том, чтобы ретироваться, он даже не думал.
   -- Чего встал-то? Приглашай гостей.
   -- Незваный гость -- он ведь хуже татарина, -- попробовал через силу сострить Клёст, и спустя мгновение получил удар кулаком в солнечное сплетение. Постарался тот самый верзила, которого он отключил днем ударом в горло. Пакет с продуктами выпал из разжавшихся пальцев, и яблоки наперегонки покатились вниз по лестнице.
   -- Так что, зайдем или как?
   Отдышавшись, Алексей хотел двинуть обидчику промеж глаз; хрен с ним, пусть они его потом замочат, но хотя бы моральное удовлетворение он получит. Однако в этот момент произошло то, чего не ожидал ни он, ни остальные из действующих лиц этой мизансцены. Один из братков направил ствол в голову стоявшего рядом громилы и спустил курок. Одновременно с прогрохотавшим выстрелом красная жижа из затылка несчастного выплеснулась на стену коридора, а сам он медленно принялся оседать на пол.
   -- Витек, ты че?.. -- изрек Петр, и спустя мгновение согнулся пополам, получив пулю в живот. Не дав остальным опомниться, Витек принялся палить направо и налево, и уже через несколько секунд находился в окружении агонизирующих трупов. Место стрелки превратилось в настоящую бойню. Алексей в растерянности стоял, открыв рот, не зная, что ему предпринять в столь странной ситуации.
   Между тем Витек широко ухмыльнулся, и панибратски положил Клесту руку на плечо:
   -- Ну, здравствуй, что ли... Ты не рад нашей встрече? Но, как ни крути, без меня тебе вряд ли удалось бы выпутаться из столь щекотливой ситуации. Разве я мог позволить этим отморозкам тебя обидеть, и уж тем более лишить тебя жизни? Мы же не закончили с тобой нашу игру, верно? К сожалению, у нас не остается времени на беседу, наверняка кто-нибудь из соседей уже позвонил в милицию. Но я с тобой не прощаюсь. А вот обладатель этой телесной оболочки, скорее всего, прощается не только с тобой, но с этим миром. Впрочем, туда ему и дорога, пользы от него все одно больше никакой.
   С этими словами он подмигнул Алексею, затем засунул ствол "Стечкина" себе в рот и на глазах у изумленного зрителя нажал на спусковой крючок.
  
   Глава 11
   -- Ну и дел ты натворил, -- качал головой прибывший на место бойни Леонченко. -- А кровищи-то, кровищи-то...
   -- Ага, я и натворил, -- кисло ухмыльнулся Алексей, отступая в сторону, чтобы не мешать экспертам делать свою работу. -- Я ж не виноват, что у них в банде псих завелся. Хотя, я думаю, с это был не псих...
   -- А кто же? -- напрягся Леонченко.
   -- Тот же тип, что руководил действиями Раевской и Анфиногенова, а потом звонил мне по телефону. Может, и слишком фантастическое предположение, но другого у меня пока нет.
   -- А что, я в принципе готов в это поверить. Наверное, созрел даже для таких бредовых идей. Только к делу их не пришьешь. Что прикажешь писать в докладной прокурору области? Это же такое ЧП, до Москвы дойдет...
   -- А ты ничего и не выдумывай. Пиши то, что случилось. Укажи, что один из бандитов рехнулся, перестрелял всех, а потом себя кончил. В общем, как у Шекспира, все умирают. А что касается нашего общего друга, обладающего паранормальными способностями... Нужно его искать. Причем так, чтобы не привлекать лишнего внимания. Его игры заходят слишком далеко.
   -- Хотя, признайся, он ведь спас тебе жизнь, уложив при этом пятерых подонков, включая того, в чей мозг залез. Нам бы в каждую банду внедрить по такому человечку, вот веселуха началась бы, когда они начали бы мочить друг друга.
   -- Нет в тебе жалости к людям, -- притворно вздохнул Алексей.
   -- Это кто, это они-то люди?! Да таких к стенке ставить надо еще при рождении! Ничего, когда-нибудь изобретут такой аппарат, который еще в утробе матери сможет определять, хороший человек вырастет или дерьмо...
   -- И что же, если плохой -- делать принудительный аборт?
   -- Ну почему же. Наверняка к тому времени изобретут методику психокоррекции. На Западе, да и у нас кое-где, я слышал, ее уже применяют на практике.
   -- Да, с тобой лучше в полемику не ввязываться. Пойду-ка я домой, а то время позднее, -- сказал он, засовывая ключ в замочную скважину.
   -- Погоди, а кто показания давать будет? Хотя... Точно, идем к тебе, кофейку сваришь, а между делом я буду конспектировать твой рассказ... Слушай, -- понизив голос, продолжил следователь, когда они переступили порог квартиры Клеста, -- только честно, ты их точно не мочил?
   Алексей мысленно попросил у Всевышнего терпения.
   -- Я что, похож на безжалостного супермена?! Вить, ты меня удивляешь...
   -- Ладно, ладно, это я так, для проформы спросил. Ну, где тут у тебя кофе?
   На следующий день Алексей проснулся около одиннадцати утра. Голова трещала, словно накануне по ней лупили чем-то тяжелым, или если бы он выпил "пузырь" паленой водки. Хотя водку он пил, вместе с Сидоркиным, но в качестве "Волженки" не сомневался.
   Клёст перевернулся, уткнувшись носом в подушку. Однако поваляться не дал проклятый телефон. Эх, не додумался вечером отключить. Кое-как доплелся до базы, снял трубку и прижал ее к небритой щеке:
   -- Слушаю.
   -- Привет, спишь, что ли?
   Ох уж этот Леонченко, ни днем, ни ночью покоя нет.
   -- Что, опять кого-то грохнули? Или хокку расшифровал? Даже в этом случае сегодня на меня не рассчитывай...
   -- Ни первое, к счастью, ни, увы, второе. Я тебя, наоборот, порадовать хотел. Помнишь задушенную в лифте девочку? Так вот, поймали вчера убийцу.
   В душе Алексея что-то шевельнулось. Впрочем, тут же и улеглось, снова вернулась апатия.
   -- Мужичок работает менеджером в строительной компании, квартирами в новостройках торгует. Говорит, бес попутал, сидит в "предвариловке", плачет, весь в соплях... Чего молчишь-то, или не рад?
   -- Почему, рад, -- тускло ответил Клёст, с тоской думая, что в постель уже не вернется. Даже если и ляжет, то вряд ли уснет.
   -- Ну ладно, гляжу, ты не в духе. Оно и понятно, после такого, что с тобой вчера произошло, надо месяц лечить нервишки где-нибудь на курорте или в санатории. В общем, тревожить тебя больше не буду, отдыхай, набирайся сил для будущих подвигов.
   От завтрака Алексей решил отказаться. При мысли о еде желудок тут же предательски сжался, едва не побежал в сортир. Дома сидеть без дела тоже не хотелось. Думал прогуляться. Когда одевался, из кармана джинсов выпал картонный прямоугольничек, на котором был изображен белый единорог. Только сейчас он вспомнил про совет Пашки Яковенко сходить к какой-то там Линде. Мол, она-то все про всех знает, к ней можно с любыми проблемами обращаться.
   В памяти всплыла реклама какого-то средства от импотенции, где жизнерадостный мужичок с заветной коробочкой в руках произносил: "И к гадалке не ходи!" Может, и правда не ходить, ну ее к едрене фене?
   Клёст в раздумье поскреб щетину, еще раз перечитал написанное на визитке. На 99 процентов он был уверен, что салон "Карма" -- обычная контора по обдуриванию простаков. Но что-то его словно подтолкнуло к телефону. Он взял телефонную трубку и набрал номер.
   -- Салон магии "Карма", -- произнес бархатистый, прямо-таки обволакивающий женский голос.
   -- Здравствуйте, я тут объявление прочитал...
   -- ... и хотели бы прийти к нам, чтобы решить свою проблему, -- закончила за него собеседница. -- Я правильно угадала?
   -- Н-ну, в принципе, правильно.
   -- Сегодня до девятнадцати часов у нас все занято. Если вас устроит после семи вечера -- милости просим.
   -- Отлично, давайте на семь. Только адресочек подскажите, а то в визитке он не указан.
   -- Улица Героев Октября, дом 16. Там увидите нашу вывеску. А вы подскажите вашу фамилию, чтобы я записала вас в очередь... Как, Клёст? Какая необычная фамилия... Хорошо, подъезжайте к семи вечера, Линда будет вас ждать.
   Положив трубку, Алексей почувствовал, что за время короткого разговора его щеки покрылись румянцем. В принципе, ничего постыдного в том, что он собирается посетить салон магии, не было. Сейчас все, кому не лень, пользуются услугами экстрасенсов. Но все же чувствовал он себя не в своей тарелке, и до самого вечера провалялся на диване, бездумно уставившись в потолок.
   Не успел отойти от телефона, как тот затрезвонил. На том конце провода снова была женщина, только на этот раз с более задорным голосом, говорившая быстро и напористо:
   -- Доброе утро, Алексей Викторович! Это Ольга Кочарян вас беспокоит, журналист газеты "Приволжские вести". Мы могли бы с вами встретиться?
   -- Простите, на предмет чего?
   -- Ну как же, вы обладаете паранормальными способностями, говорят, кучу дел помогли раскрыть нашим доблестным органам. А я как раз специализируюсь на экстрасенсах, целителях, всяких необычных явлениях... Мы просто обязаны про вас написать.
   -- Ольга, кто вам рассказал обо мне такую чушь?
   -- То есть вы хотите сказать, что никакими паранормальными способностями не обладаете? -- вопросом на вопрос ответила собеседница. -- Или просто не хотите это афишировать?
   Алексей уже начал терять терпение:
   -- Слушайте, что вы ко мне пристали? Я обычный художник, и этим зарабатываю на жизнь. Пожалуйста, не звоните сюда больше. Всего доброго!
   Он с размаху грохнул трубку на базу. Нет, ну у кого в конторе слишком длинный язык? Утечка информации могла произойти либо из милиции, либо из прокуратуры, больше неоткуда. ФСБ исключалось сразу, там болтунов не держат... Кстати, вот повод напрячь орлов Тришина.
   Клёст набрал номер генерала, и вкратце объяснил ситуацию. Тот в ответ покряхтел, затем буркнул:
   -- Да, нужно узнать, как произошла утечка информации, виновных наказать. А эту журналистку мы предупредим, чтобы не совала свой нос, куда не надо. Так что ни о чем не волнуйтесь.
   Ну вот и славненько. А то он уже представил свою физиономию на первой полосе "Приволжских вестей" и соответствующий заголовок:
   "Экстрасенс ищет педофилов и серийных убийц!"
   Знакомые просто засмеют.
   Дом номер 16 на улице Героев Октября он нашел без особых проблем. Это оказалось монументальное здание красного кирпича, возведенное в конце XIX или начале ХХ века. Здесь размещалось несколько контор, но вывеска салона магии "Карма" выделялась среди прочих своей неординарностью. На голубом фоне с золотыми звездами был нарисован ослепительно белый единорог. Что он символизировал -- для Алексея осталось загадкой, но внимание он привлекал.
   Посетителей приветствовал мелодичный звон висящего над дверью колокольчика и миловидное создание за конторкой в образе миниатюрной блондинки. Ее ярко-накрашенный рот при виде вошедшего расплылся в ослепительной улыбке. Алексей прикинул, сколько она денег оставила в стоматологическом кабинете, и про себя вздохнул. Если хочешь узнать о доходах человека -- посмотри ему в рот. С его доходами от продажи картин разве что на световые пломбы можно рассчитывать. Правда, если почаще будут попадаться на жизненном пути нувориши типа того, который хочет приобрести "Лето", тогда дело другое. Впрочем, ему никогда не стать не то что Дали или Кандинским, но даже Никасом Сафроновым.
   А может, тоже открыть какой-нибудь салон, типа "Последний привет с того света"? Будет пересказывать родственникам предсмертные видения покойников.
   -- Здравствуйте, вы записаны?
   Клёст вернулся в реальный мир.
   -- Да, на девятнадцать часов.
   -- Вы Клёст, Алексей Клёст, верно? Присаживайтесь, я сообщу провидице о вас.
   Она исчезла за дверью с позолоченной ручкой, а Алексей примостился на краешке кожаного кресла. Прямо напротив него стоял аквариум литров на пятьдесят, в котором плавала одинокая золотая рыбка. Она замерла, вперившись в посетителя выпученными глазами, словно собралась устроить с ним сеанс телепатической связи. Алексей показал рыбке язык, и в этот момент в дверном проеме показалась секретарша.
   -- Проходите, Линда готова вас принять.
   Неожиданно накатил легкий озноб. Он перешагнул порог, и оказался в темном помещении, наполненным шедшей словно отовсюду тихой, успокаивающей музыкой. Единственным источником света здесь был странного вида светильник в виде перекрученных канатов, установленный в центре небольшого круглого стола. Помимо светильника, на нем покоился также хрустальный шар размером с голову младенца. Остальная часть комнаты была погружена во мрак. Людей видно не было.
   -- Добрый вечер, -- на всякий случай поздоровался Алексей.
   В дальнем углу комнаты обозначилось легкое движение, и навстречу ему выплыло нечто огромное и бесформенное. При ближайшем рассмотрении это нечто оказалось женщиной неопределенного возраста, скрывавшегося за густо наложенной косметикой. В ее ушах мерно покачивались тяжелые серьги, шею обвивали несколько рядов бус, запястья и пальцы также скрывались под массивными украшениями. Наверное, это и была пресловутая провидица Линда.
   -- Вижу, над вами нависла страшная опасность, -- произнесла хозяйка салона низким, заупокойным голосом, должным, наверное, вводить посетителей в священный трепет. -- Кто-то очень сильный хочет причинить вам зло.
   -- И кто же это? -- сипло спросил Алексей. Ему захотелось прокашляться, но он почему-то не рискнул сделать этого в присутствии Линды.
   -- Образ его неясен. Я вижу туман, а в нем чье-то лицо. Оно искажено то ли улыбкой, то ли гримасой ярости.
   -- А поточнее нельзя?
   Алексей поневоле поддался чарам провидицы, вперившей в него темные, как ночь, глаза. В глубине души он понимал, что все происходящее просится на полотно, подпись под которым должна гласить "Развод лоха". Наверное, сидящая перед ужом загипнотизированная им лягушка также понимает, что ее сейчас будут есть, но не может пошевелиться.
   -- Попробуем посмотреть через магический шар, -- сказала Линда. -- Садитесь за стол, кладите на шар руки...
   Она села напротив, и тоже вцепилась в хрустальную сферу. Ее длинные ярко-красные ногти коснулись пальцев Алексея, отчего тот непроизвольно вздрогнул. Линда закрыла глаза и стала мерно раскачиваться из стороны в сторону, издавая мычащие звуки. Все это напомнило Алексею шаманские ритуалы, виденные им в какой-то научно-популярной программе. Тем не менее, ее раскачивания постепенно ввели Клеста в состояние легкого транса. Происходящее стало казаться ему частью чьего-то сна, в котором он оказался по чистой случайности...
   -- Что-то вижу... -- Линда замерла, ее дыхание стало прерывистым, а ногти судорожно царапнули сферу. -- Это человек, он приближается. Вас и его что-то связывает. Вижу тонкую красную линию, очень похоже на родственные узы. Но точнее не могу сказать, что-то не дает мне увидеть дальше. Он близко, очень близко. Он смотрит на меня, его глаза... его глаза становятся моими глазами. Нет, только не это!..
   Линда резко выпрямилась, словно в нее вогнали стальной лом. Кривая усмешка перекосила лицо, превратив его в гримасу, в которой одновременно сквозили превосходство и ненависть. Перед Алексеем теперь был совершенно другой человек, лишь отдаленно напоминающий эпатажную прорицательницу.
   -- Вот мы и снова свиделись, Клёст. Вижу, ты не очень-то и рад встрече...
   Голос Линды тоже претерпел изменения, став более грубым, мужеподобным. Алексей невольно подобрался, словно сидевшее напротив существо (другое определение не шло ему на ум) могло внезапно наброситься на него. Между тем пальцы провидицы коснулись его пальцев, по телу Клеста пробежала судорога, и он невольно отдернул руку.
   -- Что же такой нервный? Не пугайся, это всего лишь пальцы, они не причинят тебе вреда. Хотя этими коготками вполне можно не только оставить шрамы на коже, но и выколоть твои замечательные, карие глаза. Ты даже не представляешь, как долго я мечтал заглянуть в них, увидеть, что там прячется, в глубине этих глаз. Ты напряжен. Но я не причиню тебе зла. Ведь наша игра еще не окончена, правда?
   Провидица снова сделал попытку коснуться его своими пальцами, но Алексей отпрянул еще дальше. Линда, казалось, удовлетворенно кивнула.
   -- Признайся, эта напыщенная гадалка не так уж и проста, верно? Она ведь сумела увидеть что-то. Может, поделишься со мной откровениями? Не хочешь... Что ж, твое право.
   В этот момент лицо Линды неуловимым образом изменилось, глаза вспыхнули дьявольским огнем, верхняя губа приподнялась, обнажив желтоватые, но при этом крепкие зубы.
   -- Знал бы ты, Клёст, как долго я вынашивал планы мести. Хотя, признаться, многим я уже отомстил. Но не всем. Как ты догадываешься, к тебе я также неравнодушен. Но знаешь, чувства мои в отношении тебя неоднозначны. Я бы с удовольствием убил тебя, убивал бы медленно, наслаждаясь твоими муками. И в то же время я бы рыдал.
   Линда отстранилась, сверля взглядом неподвижного визави. К ней, или к тому, кто управлял ее сознанием, самообладание уже вернулось.
   -- Позже, когда я узнал, что ты обладаешь даром, то понял, что мы с тобой избранные. Жаль, меня успели отловить и упрятать в такое заведение, из которого нормальному человеку выбраться было бы не под силу. Но я-то ведь ненормальный, -- усмехнулась Линда. -- Я порвал с жизнью отшельника, и вернулся, чтобы сыграть с тобой в занимательную игру.
   -- А помнишь ту невинную девушку в психушке? -- продолжала ясновидящая. -- Я тогда тебе уже кое-что через нее сообщил. Кстати, мне тут пришлось разобраться с одной красавицей, ты ее вскоре увидишь, буквально через несколько минут. Признаться, не хотел ее трогать, но по-другому не мог к тебе подступиться достаточно близко, чтобы пообщаться с тобой, поглядеть в твои глаза...
   Монолог провидицы вдруг прервался, на несколько долгих мгновений она вдруг замерла с открытым ртом, а затем оглушительно чихнула. Алексей вздрогнул, ощутив на лице капельки влаги, и непроизвольно сказал:
   -- Будьте здоровы!
   А Линда тем временем удивленно таращилась на него, словно видела клиента впервые.
   -- Что это со мной было, а? Такое чувство, будто в меня залез глист, а потом его вынули...
   Сейчас от ее загадочного вида остались одни воспоминания. Провидица походила на самую обычную товарку с рынка в момент, когда после очередного обвеса простоватая с виду покупательница оказалась инспектором общества по защите прав потребителей.
   -- Вот именно, глист, -- поднимаясь, устало вздохнул Алексей. -- И думается мне, что извести этого паразита будет очень непросто...
   -- Куда же вы? Мы ведь только начали...
   -- Да нет, мы с вами провели достаточно времени. Думаю, вряд ли вы мне сообщите больше того, что я узнал.
   Уже в дверях его настиг окрик Линды:
   -- Триста рублей заплатите секретарше. Она вам выпишет квитанцию...
   -- Хорошо...
   Однако с оплатой сеанса возникла непредвиденная проблема. Во всяком случае, блондинка не могла принять деньги и выписать квитанцию по той простой причине, что она не подавала никаких признаков жизни. Девушка сидела в кресле, уронив белокурую головку на грудь, а руки безвольно свешивались вниз. Казалось, она спала. Однако когда Алексей потрогал ее за плечо, то понял, что она мертва.
   Прежде чем звать Линду и звонить Леонченко, он положил ладонь на ее холодный лоб и приготовился смотреть.
  
   Глава 12
   -- Говорю тебе, это он, тот самый тип, что клянчил у меня пустую бутылку, -- уверял Клёст Леонченко примерно два часа спустя, когда они закрылись у него в кабинете. -- Только на этот раз он был не в лохмотьях, а в цивильном прикиде... ну, пиджак там, брюки, даже галстук. Но волосы остались такие же длинные. И сальные. И это его прихрамывание...
   Следователь затушил в пепельнице окурок и внимательно посмотрел на расхаживающего по кабинету Алексея.
   -- Он вошел в приемную Линды примерно через десять минут после того, как я встретился с провидицей. Спросил, не заходил ли сюда молодой человек со странной фамилией Клёст. Когда девушка подтвердила этот факт, он довольно улыбнулся и, болтая какую-то чепуху, приблизился к секретарше. Потом просто свернул ей шею. У него сильные, очень сильные руки.
   -- Выходит, что именно этот человек тебя преследует, -- скорее подтвердил, чем спросил Леонченко, задумчиво рассматривая сделанный карандашом портрет загадочного убийцы. -- Тот, кто убил Рогозина, потом его брата, теперь несчастную секретаршу, а еще на очереди какой-то загадочный дрозд... Но зато у нас теперь есть его портрет и характерная примета, потому что хромые встречаются не так уж и часто. Разошлем ориентировку, опять подключим телевидение, на этот раз все три канала, и будем ждать. Авось повезет.
   -- Только я не уверен, что убийца будет ждать, -- вздохнул Алексей. -- Он наверняка предполагал, что я просканирую девушку, и с большой долей вероятности смогу его узнать. Кстати, никак не выходит из головы, зачем он подходил ко мне в сквере? К чему было так рядиться, в лохмотья бомжа? Впрочем, это второстепенный вопрос. А первостепенный -- кого он наметил в числе следующих жертв? Нужно что-то делать с этим хокку.
   -- Ясно только одно -- твоего почитателя нужно поймать, и разобраться, как в конструкторе, что это за тип. Хотя последним, скорее всего, будут заниматься психиатры. Слушай, а может, он все-таки твой какой-то дальний родственник, а? Ведь, по твоим словам, выходит, что у него тоже какие-то, -- Леонченко выразительно покрутил пятерней над головой, -- способности. Вдруг это наследственное?
   -- Нас, Клестов, не так уж и много, -- задумчиво произнес Алексей. -- Я уже размышлял над этим. На всякий случай, конечно, не мешало бы заняться своим генеалогическим древом, но вряд ли мы найдем ответы в его сучьях...
   Он и сам не ожидал, что выразится так витиевато, отчего даже слегка смутился.
   -- Хотя, если верить гадалке, между нами действительно какая-то связь вроде родственной. Увидела же она какую-то красную линию.
   -- "И к гадалке не ходи", -- непроизвольно напомнил Леонченко Алексею вчера еще помянутую им рекламную фразу. -- Я бы в жизни к этим мошенницам ходить не стал. Впрочем, это дело лично каждого, как и свобода вероисповедания. Короче, пока нам все равно ничего придумать не удается. Будем искать преступника дедовскими способами, по ориентировке. Ладно, ты ступай, наверное, нормальные люди спят уже, это мы все с тобой ребусы решаем.
   -- А ты домой не собираешься?
   -- Посижу над делами. У меня кроме твоего маньяка еще непочатый край работы. Куда нам, холостым, торопиться? -- сказал Леонченко, и с сознанием выполненного долга откинулся на спинку своего знаменитого крутящегося кресла.
   С этим самым креслом была связана одна забавная история. Когда в прокуратуре затеяли менять мебель, и завезли новые кресла, выяснилось, что на всех их не хватит. Прокурору области, само собой, досталось самое лучшее кресло. Его заместителей тоже не обделили. А вот рядовые следователи задумались, как поделить восемь кресел на двенадцать человек. В итоге решили кинуть жребий.
   Надо сказать, что Леонченко ужасно хотел заполучить новое кресло, на котором можно было крутиться вокруг своей оси. Чуть ли не во сне им бредил. Увы, Виктору не повезло. Он оказался в числе тех четырех неудачников, кому выпал жребий и дальше сидеть на потертых стульях. Казалось бы, смирись и работай дальше, жди следующего завоза. Если он, конечно, случится в ближайшее десятилетие.
   Однако Леонченко оказался на редкость упрямым. Он прекрасно знал, что один из новоиспеченных обладателей вертящегося кресла, ветеран прокуратуры Семен Моисеевич Вахштайн просто помешан на почтовых марках, посвященных Земле обетованной. В свое время у Семена Моисеевича была заветная мечта уехать в Израиль на ПМЖ, однако супруга его отговорила. Мол, здесь ты уважаемый человек, до пенсии не так уж много осталось, а там ты кем будешь? Ладно бы хоть язык знал, мог бы найти приличную работу. А без языка куда, пойдешь возделывать поля в кибуцах?
   Тогда Вахштайн нашел себе утешение в коллекционировании марок с видами Израиля. На тот момент в его кляссере было порядка полусотни марок. А Леонченко как раз недавно отправлял запрос по одному делу не куда-нибудь, а в Тель-Авив. В ответ ему пришел толстенный пакет с документами, весь обклеенный еврейскими марками. Когда Вахштайн зашел к Леонченко по какому-то вопросу и увидел на его столе пакет, щедро усыпанный цветными прямоугольничками, то чуть на колени не упал. Мол, отдай пакет, будь человеком, там такие марки, которых у меня еще нет.
   В тот раз Виктор уже убегал, и сказал, что отдаст, когда закончит дело. Но вскоре его послали в командировку, а по возвращении как раз и началась эпопея с розыгрышем кресел. Вот тогда-то предприимчивый следователь и вспомнил о заветном пакете. Подойдя к счастливому обладателю кресла, он шепнул ему на ухо:
   -- Меняю еврейский пакет на кресло.
   Семен Моисеевич буквально изменился в лице. На его носатой физиономии отразилась нешуточная борьба между желанием обладать новым креслом и жаждой вклеить в свой кляссер еще несколько марок. Виктор даже испугался, не стукнет ли старика кондратий. Слава богу, обошлось. В результате произошедшей в душе схватки Семена Моисеевича победу праздновал коллекционер, а Леонченко таким образом обзавелся новеньким креслом.
   Остаток вечера у Алексея не выходил из головы случай у провидицы Линды. Странно, но для него происшедшее не стало шоком, хотя другой человек на его месте, скорее всего, получил бы серьезный стресс. Как та же Линда, с воем носившаяся по собственной приемной. Наверное, просто привык к подобным ситуациям. Сколько он уже повидал трупов, причем не обмытых и одетых, не лежащих в аккуратных гробах, а забитых, зарезанных, задушенных, и даже одного насильно утопленного в ванной... В тот раз жена опоила муженька клофелином, смешав его с водкой, и затащила в наполненную водой ванную. Мол, полез пьяный мыться и уснул. Тогда из сознания покойника много вытащить не удалось, но в нем хотя бы сохранились последние слова супруги, запомнившиеся утопленнику, которые и стали козырной картой следствия. Причем Алексея поначалу не хотели вызывать, смерть несчастного думали списать на несчастный случай. Спасибо интуиции Леонченко, не поленился вызвонить Клеста. Сканирование происходило на глазах у "убивающейся" женушки, и та раскололась сразу, не выдержав душераздирающего зрелища.
   Но по большей части ему приходилось иметь дело с мертвецами, чей внешний вид был далеко не столь приятен, если это вообще можно сказать о умерших не своей смертью. И каждый раз ему приходилось касаться мертвой плоти, проникая в мозг усопшего от чужой руки.
   Впрочем, сейчас его больше всего волновали события сегодняшнего дня. В том числе загадочное видение Линды, которая уверяла, что между Алексеем и неким человеком, вероятно, тем самым, который сеет повсюду смерть, существует какая-то родственная связь. Как бы это выяснить?
   "А смотаюсь-ка я в деревню к тетке, -- подумал Клёст, борясь с бессонницей. -- Может, хоть она внесет хоть какую-то ясность. Как-никак должна помнить всю мою -- равно как и свою -- родню".
   Но вояж в деревню пришлось временно отложить. В половине девятого утра на сотовый позвонила Оксана:
   -- Привет, чем занимаешься? Не разбудила?
   Внутри него все сжалось от радостного возбуждения, но через мгновение он вспомнил, что за несколько дней ни разу новой знакомой не позвонил, и ему стало немного стыдно.
   -- Только что проснулся, если честно.
   -- Леш, меня подруга пригласила завтра на день рождения. Сказала, народу придет не так много, но все девчонки будут со своими парнями или мужьями. У меня одной пары нет, и тут я вспомнила про тебя. Именинница будет рада с тобой познакомиться, я уже рассказала, какой ты весь из себя замечательный. Надеюсь, не откажешься составить мне компанию?
   Ну вот, он понадобился лишь для того, чтобы заполнить место рядом с ней за праздничным столом. Хотел в сердцах отказаться, наврать, что завтра не сможет, мол, работа, однако в последний момент все же передумал. Стараясь придать голосу бодрости, сказал:
   -- В принципе, можно развеяться... А сына ты с кем оставишь?
   И тут же осекся. Елки-палки, ну кто его тянул за язык?! Со злости на самого себя он даже ткнулся лбом в стену, отчего в голове загудело колоколом.
   На том конце провода повисла неловкая тишина, затем Оксана словно как ни в чем не бывало, произнесла:
   -- Ничего страшного, я попрошу сиделку задержаться, она иногда остается с Митей, когда я в командировку езжу. Естественно, я ей за это хорошо приплачиваю, но куда деваться... К тому же женщина она одинокая, ей спешить не к кому. Так как на счет моего предложения?
   Понятное дело, что теперь Алексею отступать было некуда, и он уже с более легким сердцем принял приглашение.
   День рождения прошел весело. Народ собрался простой, Алексея встретили как старого знакомого, так что публика ему пришлась по душе. В просторной квартире именинницы можно было хоть танцы устраивать, за чем дело не стало. Алексей себя не считал не ахти каким танцором, но Оксанка буквально вытащила его в круг, и принялась выделывать такие "па", что он просто не мог не поддержать свою партнершу. Тут еще и вино сыграло свою роль, вскружив обоим голову. В итоге, выйдя на балкон подышать свежим воздухом, немного пьяные, то ли от выпитого, то ли от обуревавших их чувств, они стали покрывать друг друга поцелуями.
   -- Поедем ко мне, -- предложил он Оксане, когда гости начали понемногу расходиться.-- Если твоя сиделка, конечно, не будет против.
   -- Я ей уже позвонила, предупредила, что могу задержаться до утра. Кстати, про ребенка тебе, наверное, Наташка растрепала? Баба она хорошая, только язык у нее без костей, -- беззлобно сказала Оксана. -- А теперь давай прощаться с именинницей, время уже позднее, да и выпила я неплохо; чего доброго, отключусь еще до кровати.
   -- Кстати, -- полчаса спустя сказал Клёст, впуская Оксану в прихожую своей квартиры, -- ты скорпионов не боишься? А то у меня живет тут один, правда, в аквариуме.
   -- Скорпион?! Вот это здорово! Никогда не видела живого скорпиона...
   Пока Алексей лихорадочно перестилал на кровати свежее постельное белье, его гостья не отходила от аквариума, в котором членистоногое ужинало очередной партией тараканов. Вид закованного в лоснящийся хитин существа привел Оксану в неописуемый восторг.
   А затем она привела в восторг и Алексея. Девушка его так завела, что он через час чувствовал себя выжатым, словно лимон. Алексей высвободил всю накопившуюся в нем сексуальную неудовлетворенность, набросившись на Оксану, словно изголодавшийся самец. Клёст и впрямь изголодался за те годы, как разошелся с бывшей супругой. Впрочем, он и был сейчас самым что ни на есть самцом. К тому же с ней он никогда не испытывал такого подъема, как с Оксаной. Или ему это сейчас так казалось, когда он достиг пика блаженства... Да и черт с ней, с бывшей. Главное, что рядом с ним была она, та, ради которой он с готовностью теперь мог пожертвовать чем угодно. В том числе, как ему казалось, даже своей жизнью...
  
   Глава 13
   Оксана тихо ушла, когда Алексей еще спал. Проснувшись в половине девятого, он обнаружил на подушке пару длинных волос (тут же вспомнилась песня "Чижа") и записку:
   "Спасибо, было просто здорово! Извини, что убегаю, дела. Завтрак на столе в кухне. Чтобы никто не мешал тебе видеть сладкие утренние сны, я на всякий случай отключила телефон".
   Как же так! Неужели он так крепко спал, что не услышал, как Оксана уходила?! Если бы не эта записка, можно было бы подумать, что все, произошедшее накануне вечером -- всего лишь прекрасный сон.
   Он потянулся, затем встал и раздвинул занавески на окнах. На улице вовсю светило солнце, день обещал быть жарким. Эх, проваляться бы весь день на пляже, ни о чем не думая...
   На кухне его ждала яичница и бутерброды с сыром и ветчиной.
   "Надеюсь, она сама-то позавтракала", -- подумал Клёст, поддев вилкой кусочек яичницы. После бурной ночи есть хотелось неимоверно, и он сметелил все, что приготовила вчерашняя любовница.
   Только утолив голод, Алексей включил сотовый, а затем и радиотелефон. И вспомнил про данное себе обещание съездить в Кочетовку. Так почему бы не сделать этого сейчас?
   На то, чтобы забрать со стоянки машину, много времени не понадобилось. Отправляясь накануне на день рождения, он предусмотрительно воспользовался услугами радиотакси. Залив на АЗС тридцать литров бензина, Алексей быстро проехался по магазинам, накупив подарков родне, после чего выехал на трассу Челябинск-Москва.
   Кочетовка встретила Алексея еще пустынными после недавнего легкого дождика улочками. Когда-то деревеньку основали староверы, сбежавшие в глубинку от реформ Никона. Среди них были и предки Клеста по материнской линии. Со временем староверов практически вытеснили трехперстники, но с оставшимися приверженцами крещения двумя перстами жили в мире и согласии. Сам же Алексей, будучи человеком своего времени, к вопросам религии относился без предубеждений. Деревня осталась только в воспоминаниях детства, когда он наведывался на летние каникулы к родне. Мать еще совсем юной уехала отсюда учиться в областной центр, а ее старшая сестра Клава осталась. Родила двух девочек. Даша так и жила с матерью, а ее сестра -- Анна -- уехала учиться в Саратовский мединститут, там нашла жениха, родила дочку (наверное, с теткиной стороны это наследственное, что в роду сплошь девочки), и осталась жить на берегах Волги.
   Последний раз он гостил у тетки в сентябре позапрошлого года. Помог выкопать картошку, и два мешка увез с собой. На зиму ему вполне этого хватило. Мужиков в доме тетки не было. С супругом-пьяницей Клавдия давно развелась, тот в конце концов попался на краже в вино-водочном магазине и загремел на зону. Как говаривала по этому поводу Клавдия Петровна -- невелика потеря.
   Вот и знакомый дом с покосившимся забором. Кстати, не мешало бы его поправить. "Жигули" аккуратно заехали во двор, и уже вовсю заливается лаем Динка, пытаясь запрыгнуть чуть ли не на капот. Не успел выбраться из машины -- подлетела, пытается лизнуть старого знакомого в лицо, только уворачивайся. Как еще помнит его, ведь играл с Динкой, когда она еще была чуть ли не щенком.
   А вон и Дашка бежит, раскинула свои длиннющие (впору баскетболом заниматься) руки в стороны, словно крылья:
   -- Лешка, привет!
   Повисла на нем, визжит, целует в двухдневную щетину. Двоюродная сестрица всегда отличалась заводным характером. Да, с такой женой кто-то не соскучится, вот только засиделась она в девках-то. На год младше Алексея, в таком возрасте деревенские уже по двое, а то и трое детей имеют.
   -- Принимай пакет, Дашка.
   Протянул ей извлеченную с заднего сиденья сумку, в которой лежали нехитрые гостинцы и бутылка дорогой водки. Тетка вроде бы гнала неплохой самогон, но все равно качественную водку тот никогда не заменит. А вот и сама хозяйка. Вышла встречать гостя на крылечко, вытирает руки полотенцем, не иначе, как его любимые блины готовит. Судя по запаху, доносящемуся из дома, так оно и сеть.
   -- Ну, здравствуй, племяш. Как добрался?
   -- Да ничего, нормально, -- ответил Клёст, чмокая тетку в щеку. -- Если не считать, что на ваших колдобинах чуть всю подвеску не оставил. Умыться можно с дороги, а то весь пылью пропитался?
   -- Дашка, ну-ка, полей Алексею. И полотенце чистое принеси.
   Пока, обнаженный по пояс, он споласкивался во дворе над корытом, Клавдия Петровна успела накрыть стол. Свежие, усыпанные пупырышками июльские огурчики, лоснящиеся помидоры, перья зеленого лука, дымящаяся картошка, нарезанное щедрыми ломтями домашнее сало с розовыми прожилками... У Алексея слюнки потекли при виде вроде бы простой, но чертовски аппетитной деревенской еды. Почетное место в центре заняла привезенная племянником бутылка. Чокнулись, закусили, потек неторопливый разговор.
   -- Ты рассказывай, как в городе жизнь? А то по телефону много-то и не наговоришь, каждая минута в копеечку влетает.
   -- Да что в городе... Все так же картины рисую, когда халтурю. Пока не женился...
   -- Эх, говорила же, зря ты змее этой квартиру подарил, -- вздохнула тетка. -- Жил бы в трехкомнатной -- и невесты к тебе потянулись бы. А то твоей халупой разве кого приманишь? Это ж ведь дети пойдут, им свою комнату надо, а вырастут -- и вовсе отдельную квартиру. Тогда бы и разменял.
   -- Ну что вы, в самом деле, опять за старое... Я отдохнуть приехал, а тут та же песня, что и в прошлый раз. Я уж и по телефону упреков наслушался.
   -- Ну ладно, не серчай. Просто не могу успокоиться, как вспомню, что матерью нажитое разбазарил... Все, прекращаю! -- замахала руками в ответ на Лешкин взгляд. -- Лучше давай-ка еще по одной.
   -- Вы пейте, а мне хватит. У меня норма -- рюмка.
   -- Тьфу ты, даже выпить по-человечески не можешь. А с чего гастрит заработал? Все от жизни своей, неразмеренной.
   На самом деле никакого гастрита у Клеста не было. Он придумал эту легенду после того, как его закодировал фээсбешный психотерапевт. Подумывал, не сослаться ли на язву, но решил беду не накликать. И так, мол, сойдет.
   Ближе к вечеру, когда Дашка ушла встречать корову с пастбища, Алексей наконец решился задать мучивший вопрос:
   -- Клавдия Петровна, скажите честно, у меня нет случайно... брата? Может быть, троюродного или сводного, в общем, такого, кого я мог бы назвать братом?
   Реакция тетки оказалась неожиданной. Она некоторое время глядела перед собой невидящим взглядом, а затем вдруг устало ткнулась лицом в ладони. Так, в полном молчании, скрыв глаза и половину лица, она сидела с минуту, и Алексей уже начал испытывать легкое волнение. Но вот наконец она тяжело вздохнула, отняла ладони от лица и посмотрела племяннику в глаза:
   -- Ох, уж и не знаю, Лешка, от кого ты это услышал, кто тебя надоумил... но чуяло мое сердце, что правда когда-нибудь, да всплывет.
   -- И что это за правда? -- спросил Алексей, чувствуя, как в груди появилось странное теснение, мешающее дышать.
   Клавдия Петровна тяжело поглядела в сторону комода, на котором стоял портрет ее еще относительно молодой сестры, затем снова вздохнула:
   -- История эта случилась тридцать с небольшим лет тому назад, когда Таня училась в текстильном техникуме. Дело было вечером, из кино она поздно возвращалась в общежитие. Идти оставалось совсем немного, когда в темном проулке к ней пристали четверо парней. Вроде бы как нетрезвых, но твоя мать точно этого сказать не могла. Просто тогда от страха она потеряла способность соображать... Короче говоря, Танюшку изнасиловали. Прямо тут же, в придорожных кусточках. Зажимали рот ладонью, чтобы не кричала, и насиловали. Не знаю, может, и убили бы ее, да на счастье рядом проходили дружинники. Те услышали подозрительный шум, и решили посмотреть. Насильники как увидели дружинников -- так врассыпную. У одного из ДНД-шников при себе рация была, вызвали подмогу. Кончилось тем, что всех четверых все же выловили.
   Как понял из дальнейшего рассказа Алексей, подонки оказались в СИЗО. Трое учились в техникуме на радиомонтажников, четвертый на автослесаря в училище. Богатых и влиятельных родственников у них не было, и казалось, что судья влепит им по полной. А там, на зоне, они попомнят содеянное, поскольку севших за изнасилование обычно самих опускали.
   Но что-то там в следственной машине забуксовало, да и мать толком не смогла опознать, эти люди ее насиловали или нет. Призналась, что было темно, а кроме того, она находилась в шоковом состоянии. Естественно, что и негодяи, один из которых уже успел отмотать срок на малолетке, пошли в отказ. В итоге пришлось их отпустить за недостаточностью улик.
   Татьяна некоторое время провела в больнице. Слава Богу, никаких отклонений в связи с изнасилованием врачи не обнаружили. За исключением того, что мать забеременела. Причем когда это обнаружилось -- делать аборт было уже поздно. Бабушка Алексея и мать Татьяны Любовь Корнеевна решила: дочка будет рожать в другом городе. Например, в Слободске. А ребенка отдать в Дом малютки. Город хоть и считался районным центром, но по числу жителей (порядка 100 тысяч) мог дать фору многим областным. А потом уж как Бог даст... Подумывали даже о том, чтобы Татьяна совсем сменила место жительства.
   Правда, дед Анатолий Степанович, тоже, как и бабка, ныне покойный, был против того, чтобы Таня отказывалась от ребенка. Но в семье верховодила Любовь Корнеевна, и ее мнение было решающим.
   Одним словом, мальчик появился на свет в положенный срок. Роженица хоть и знала, что младенца придется оставить -- заявление написала заранее -- но не смогла сдержать слез при виде новорожденного. Так уж ей было жалко отдавать его в чужие руки. Даже несмотря на то, что одна ножка у мальчика была немного короче другой.
   При этих словах в памяти Алексея что-то шевельнулось, причем не очень приятное, но он решил пока не отвлекаться от сюжетной линии, оставив все догадки на потом.
   Татьяна решила оставить ребенка себе, да и Анатолий Степанович поддерживал ее. Но мать сумела все же настоять на своем.
   -- Да ты вспомни, от кого он, -- увещевала Любовь Корнеевна. -- Это же пьяные подонки, и даже неизвестно, кто именно его отец! Смотри, оставишь ребенка -- и ты мне не дочь. Потом станешь локти кусать, да поздно будет.
   В итоге родительница сумела убедить дочку. Когда мальчика забирали от ее груди, Таня рыдала навзрыд, но решение свое изменить не решилась. Перед тем, как попрощаться с дитем, повесила ему на шею свой медный крестик, хотя церковь и запрещает отдавать такие вещи другим, пусть даже и близким людям. Каждый должен нести свой крест сам.
   А затем этот неприятный инцидент как-то забылся. Угрызения совести поутихли, в жизни девушки произошли другие важные события. Через два года Татьяна повстречала Михаила, вышла замуж и родила Алешу. Мужу о том страшном случае и его последствиях она не рассказывала, равно как и не интересовалась судьбой отданного в Дом малютки ребенка.
   Зато интересовалась ее сестра. Клава, имея свою дочку, несколько раз наведывалась к мальчику, которого назвали Зиновием, в честь заведующей учреждением Зины Васильевны. И фамилия ему досталась от нее -- Хорьков. Не фонтан, конечно, но хоть что-то. Причем эту фамилию носила едва ли не половина ребятишек Дома малютки.
   От хромоты никак нельзя было избавиться. Может быть, с помощью аппарата Иллизарова, но идти на такую сложную операцию руководство Дома малютки не собиралось. Хромает мальчонка, и пусть себе хромает. Мало того, у Зиновия обнаружился еще один недостаток, который докторам представлялся намного серьезнее хромоты. Время от времени с мальчиком случались странные, словно бы эпилептические припадки. При этом его старались уложить на бок, чтобы язык не запал ему в глотку, от чего Зиновий вполне мог задохнуться.
   -- Наверное, оно и к лучшему, что Таня отказалась от ребеночка, -- закончила свой рассказ Клавдия Петровна. -- А то ведь намучалась бы... Помню, когда последний раз была у него, Зиновий с такой жадностью ел принесенные мной фрукты. А потом я узнала, что его перевели в слободский детский дом. Больше я к нему не ездила, так что о дальнейшей судьбе мальчишки ничего сказать не смогу.
   -- Понятно...
   Алексей посмотрел в окно, на пламенеющий закат. Вон и Дашка корову ведет, похлестывая ее по крупу прутиком. По двору бегают куры, поросята похрюкивают в сарае... Сельская идиллия, а на душе почему-то совсем неспокойно. Впрочем, после только что услышанного любой на его месте чувствовал бы себя не в своей тарелке.
   -- Еще одно хочу спросить. Как-то я уже интересовался, Клавдия Петровна, не случалось ли с моей матерью чего- то... необычного, что ли. Вы тогда сумели меня убедить, что жизнь ее протекала обычно, без всяких, если говорить по-умному, эксцессов. Но вот теперь выясняется, что не все так просто. Взять хотя бы это изнасилование. Может, все-таки еще что-то было?
   -- Ох, Леша, Леша... Всю душу ты из меня сегодня вынул, -- покачала головой тетка. -- Так уж и быть, выложу последнюю Танькину тайну. Хотя ничего в этом криминального и нет, не знаю, почему при жизни она запрещала мне это тебе рассказывать. В общем, когда сестренке было 14 лет, стала она себя плохо чувствовать. Сделали обследование в больнице, оказалось -- лейкемия. Причем уже далеко не в первой стадии. Ну и давай ее облучать, химиотерапию делать. Все волосы у нее, бедненькой, повылазили. А потом врач и говорит, мол, плохо дело, нужна пересадка костного мозга от родственника. И чем моложе донор -- тем больше шансов на успех.
   Клавдия Петровна замолчала, теребя в пальцах носовой платок. Взгляд ее устремился куда-то в стену, мимо замершего в напряжении слушателя.
   -- И что дальше? -- спросил Алексей погрузившуюся в воспоминания тетушку.
   -- Да, так вот... Мать хотела сама стать донором, однако врач сказал, что лучше будет, если костный мозг возьмут у меня. Страшно мне было на стол операционный ложиться, аж жуть! И в тот самый день, когда должны были брать у меня пункцию спинномозговой жидкости, вдруг объявился еще один родственник, Васька Котельников. Приходился он нам с Татьяной двоюродным братом, жил в Красноярске, но дома почитай что и не жил, потому как занимался он археологией. Причем сделавшим несколько интересных открытий. Правда, я в археологии ничего не смыслю, и что это за открытия, сказать не могу. Одним словом, в свои 32 года он объездил чуть ли не полмира, а у нас в Приволжске появился, кажется, всего-то второй раз. Сказал, что узнал о беде, приключившейся с двоюродной сестренкой, и приехал узнать, может, чем помочь можно. Или уж хотя бы поддержать, морально или материально...
   Хлопнула дверь, и в хату ввалилась румяная Дашка.
   -- Чаевничаете? Мамуль, мне тоже наведи.
   Разговор поневоле пришлось прервать. Возобновился он, только когда Дарья отправилась в клуб на дискотеку, предварительно нацепив лучшее платье и ярко намазав губы, за что в шутку схлопотала от матери по заднице полотенцем.
   -- Иди, иди, прохиндейка, но чтобы в двенадцать была дома! И женихайся там поменьше, если уж выходить, то за городского. Правильно я говорю, Лешк?
   Проводив дочку, Клавдия Петровна села за стол, и Алексей приготовился слушать продолжение.
   -- На чем я остановилась-то? А, вспомнила... Ну так вот, Васька и предложил, чтобы Танюшке пересадили его костный мозг. Быстро сдали анализы, оказалось, что у них и группа крови с двоюродным совпадает. В общем, обошлось без моего участия. Операция прошла успешно, Таня быстро пошла на поправку. А Васька перед отъездом подарил сестре маленькую, вырезанную из кости фигурку какого-то шумерского божества, вернее, богини, звали ее, если память мне не изменяет, Гала... вру -- Гула. Точно, Гула! Сказал, что у шумеров это богиня магии и врачевания, а откопал он статуэточку на месте... Нет, сейчас уже и не вспомню, что за город он назвал, в общем, привез он ее из Ирана. Короче, Танька с этой фигуркой не расставалась ни днем, ни ночью, во время сна прятала ее под подушку. Верила, что благодаря Гуле и поправилась так быстро.
   -- А где сейчас эта статуэтка? -- поинтересовался Алексей.
   -- Так вот ты и слушай дальше, -- зачем-то обернувшись на иконостас и понизив голос, продолжила Клавдия Петровна. -- Через какое-то время, уже когда Таньку выписали домой, стало с ней твориться неладное. Заговариваться она начала, ночью во сне бормотала что-то на неизвестном языке, а когда просыпалась -- ничего вспомнить не могла. Я-то с ней в одной комнате спала, представляешь, жуть какая? А однажды... до сих пор как вспомню, не по себе... Однажды, не знаю отчего, просыпаюсь я среди ночи и вижу над собой Танькино лицо. А глаза... нет, это надо видеть, так не скажешь. Не ее глаза, черные какие-то, бездонные. Ну чисто зомби, что в фильмах ужасов по телевизору иногда показывают. Я ту намедни за компанию с Дашкой один села глядеть, уже чуть ли не за полночь... Минут через двадцать спать пошла, залезла под одеяло, так до утра и проворочалась, пока корову выгонять не встала. В общем, смотрит на меня Танюха и говорит, да не свои голосом, а будто бы утробным каким-то. А смысл такой, мол, избрана она, и дети ее станут полулюдьми-полубогами.
   -- Как, полулюдьми-полубогами?!
   -- Так и сказала, вот те крест! -- Клавдия Петровна размашисто перекрестилась. -- Ну, думаю, плохо дело, сестрица во сне не только бредит, но и ходит, словно лунатик. А она сказала, и снова в постель. А я к матери бегом, все тут же рассказала. Кончилось тем, что она отвела Татьяну к психиатру, тот ее загипнотизировал, ну и давай наводящие вопросы задавать. Она и при нем давай лопотать на этом самом языке непонятном. А врач-то, не будь дураком, записывал все это на магнитофон. Говорил, для научной работы нужно. А потом он отдал запись послушать линг... линг...
   -- Лингвистам, -- подсказал Клёст.
   -- Ага, точно, этим самым... А они уже сказали психиатру, что это похоже на какое-то древнее шумерское наречие, но и они смысла сказанного Татьяной разобрать не сумели. Врач посредством все того же гипноза пытался вылечить сестру -- ничего не получилось. А разрешилось все просто. Маманя, когда услышала, что Танюшка говорит на шумерском, решила, что корень всех несчастий в этой самой статуэтке, которую Васька припер. Да и выбросила ее от греха подальше на помойку. И, представляешь, перестала Танька после этого заговариваться. На всякий случай еще в церкву сходили, перед батюшкой покаялись, все и прошло. Вот такая, Леша, история.
   Клавдия Петровна замолчала, молчал и Алексей, переваривая услышанное. То, что он узнал за сегодняшний день, стало для него больше чем откровением. Это был не просто скелет из шкафа, покрытый пылью и паутиной. Это перевернуло все его сознание, хотя в глубине души он и ожидал, что может узнать нечто, таящее разгадку к тому, что происходит с ним и вокруг него.
   -- А что Василий, все так же ездит по раскопкам?
   -- Да он уж почитай лет семнадцать как пропал, -- печально вздохнула тетка и снова перекрестилась. -- Уехал на очередной объект то ли в Индию, то ли в Китай, то ли в Таиланд... короче, те места -- и с концами. Может, бандиты какие зарезали, народ-то там дикий в джунглях живет. В общем, сгинул Вася.
   -- Вот оно что...
   -- Ну да мы с матерью и папкой особо и не переживали, если уж на то пошло. Это Танька поплакала, все ж он ей как-никак жизнь спас. А нам-то что?
   Всю ночь Алексей не мог уснуть. Ворочался с боку на бок, вслушиваясь в ленивую собачью брехню, и прокручивая в памяти рассказанное теткой. Все, что он услышал, походило на сюжет заштатного голливудского ужастика, хоть сейчас сценарий пиши.
   Как можно расценивать слова матери -- или того, кто владел в тот момент ее телом -- о детях, которые станут полулюдьми-полубогами? То, что у него, Алексея Клеста, появился дар сканировать спящих и покойников -- это что, и есть полубожественное начало? А то, что некто, могущий оказаться его сводным братом, способен и вовсе руководить людьми, как марионетками... Можно ли с уверенностью сказать, что все это -- подарок (или проклятие) древнего божества? Да-да, это вполне можно назвать и проклятием, потому что счастливым от обладания даром Алексей почему-то себя не ощущал.
   И все чаще его мысли возвращались к Зиновию. Предположим, мальчишка вырос, получил путевку в жизнь, как принято было раньше, при светлом социализме... Почему он стал убивать, что послужило причиной, толчком? Не исключено, что у Зиновия просто-напросто психическое заболевание. Причем это наиболее вероятное предположение, вытекающее из того, что он натворил в последнее время. Нормальный человек не станет так издеваться над людьми. Да и вообще кто в здравом уме и трезвой памяти будет убивать? Обидели тебя -- дай в морду, в крайнем случае -- иди в ментовку. Но убивать-то зачем?! Да еще оставляя после себя загадочные иероглифы. В детдоме он, что ли, изучал их?
   Другой вопрос, как бороться с этим злом? Не Зиновию, хотя, не исключено, тот и сам, подобно сводному брату, не рад такому "счастью". Сможет ли он, Алексей Клёст, противостоять его злой воле? Нет, как ни крути, а пока что стало еще больше вопросов, и ответить на них лучше всего сможет лишь сам Зиновий Хорьков. Если, конечно же, именно он и есть этот убийца, что еще нужно, между прочим, доказать.
   Утром он встал совершенно разбитый. Наскоро ополоснулся под рукомойником во дворе. Тетка к тому времени успела выгнать корову в стадо, теперь хлопотала по хозяйству. О вчерашнем даже словом не обмолвилась, ставя на стол нехитрую деревенскую снедь. Дашка заранее попрощалась с Алексеем и ушла на почту, где работала кассиром.
   Только перед самым отъездом Клавдия Петровна вопросительно на него посмотрела. Поняв, что нужно что-то сказать, Алексей бросил:
   -- Наверное, съезжу в Слободск. Попозже.
   -- Может, оно и не надо тебе, Леш?
   -- Надо, Клавдия Петровна, надо. Тут ведь не только обо мне речь идет... К сожалению, я пока не могу вам всего рассказать, но поверьте -- дело серьезное. Очень серьезное.
   -- Я тебе верю, Леша. Мне и самой все хотелось узнать, как судьба Зиновия сложилась, да все как-то недосуг было. Да и как бы я потом в глаза ему поглядела? Нет уж, у него своя жизнь, и дай-то Бог, если все у него сложилось.
  
   Глава 14
   Вернувшись домой, он первым делом позвонил Виктору и договорился о встрече. Очень уж не терпелось поделиться услышанным. Тот согласился сразу, почувствовав, что дело наконец может наконец сдвинуться с мертвой точки. Обстоятельства заставляли торопиться, оба -- и Клёст и Леонченко -- интуитивно ощущали, что вот-вот убийца подкинет им новую жертву.
   -- Весь город только и говорит, что о серийном убийце, -- сказал Виктор, пожав руку Алексею. -- Мне соседка все уши прожужжала о маньяке, эдаком Джеке-потрошителе... Ну давай, выкладывай, чего накопал.
   Выслушав подробный рассказ товарища и коллеги, Леонченко взволнованно принялся мерить шагами кабинет, потирая при этом ладони.
   -- Какой неожиданный поворот! А ведь и правда может оказаться, что этот больной псих -- твой сводный брат... Прости, Бога ради прости, если что-то обидное для тебя сказал...
   -- Да ладно, не переживай.
   -- Короче говоря, сегодня утром по телевидению в новостях показали портрет потенциального убийцы, обещали показать еще и в вечерних. А нам теперь нужно распутывать биографию твоего брата, и для этого, как ты верно заметил, придется сначала отправиться в Слободск.
   -- Вить, не в обиду, давай я один смотаюсь. Все-таки это мой сводный брат, и мне так и так все про него расскажут, обязаны по закону рассказать. А если впутывать в это дело следственные органы, то кто знает, как оно еще обернется. Вдруг информация достигнет ушей брата, и тогда ищи-свищи его. А вот если у меня случится полный облом... Тогда что же, я готов уступить место более квалифицированному специалисту.
   -- Логично, -- кивнул Леонченко. -- Но, может, все же лучше, если я или хотя бы мой человек будут где-то поблизости?
   -- Не знаю, но мне кажется, что лучше будет, если я один съезжу в Слободск.
   Виктор хотел что-то сказать, но в этот момент в дверь постучали, и он вынужден был переключить свое внимание на гостя.
   -- Сергей Федорович, проходите, садитесь... Алексей, это отец Рогозиных, про которого я тебе говорил. Честно говоря, я подзабыл, что у нас с вами назначено очередная встреча.
   Отец убиенных братьев оказался человеком весьма субтильного телосложения. Не исключено, что события последнего времени изрядно его состарили, но и до этого он, скорее всего, отнюдь не выглядел цветущим. Леонченко предупредил Алексея, что Сергей Федорович иногда уходит в запои, а в последнее время подобное с ним происходит все чаще и чаще. Немудрено, что от 55-летнего мужчины так разило перегаром, и Клёст невольно поморщился, оказавшись в зоне досягаемости винных паров. Поэтому он предпочел за благо отодвинуться подальше.
   -- У меня к вам еще несколько вопросов возникло, Сергей Федорович, -- начал Леонченко, приглашая посетителя присесть по ту сторону стола на видавший виды стул. Рогозин вопросительно покосился на расположившегося поодаль Клеста, но ничего не сказал.
   -- Вот вы говорили, что врагов ни у Виталия, ни у Георгия не было...
   -- Говорил, -- механически подтвердил Рогозин каким-то неживым, скрипучим голосом.
   -- Хорошо, недоброжелателей не имелось, -- повторил Леонченко. -- Тогда, может быть, у вас они имеются? Или были в прошлом?
   -- У меня?
   Рогозин наморщил лоб, словно пытаясь что-то вспомнить. Покачал головой:
   -- Да нет, не припомню, чтобы с кем-то ссорился в последнее время.
   -- Не обязательно в последнее, может, год или два назад, а то и того раньше.
   -- Нет-нет, ничего такого не было, из-за чего можно было бы отыграться не неповинных детях. Как Сталин говорил: "Сын за отца не в ответе". Да вы наверняка изучили мою биографию, и про грехи молодости в курсе... Но следствие ничего не доказало, так что это тут совершенно не при чем...
   -- Ну-ка, ну-ка, -- оживился до этого тихо сидевший в уголке Клёст, опередив вопрос Леонченко. -- Что это за грехи молодости?
   -- Так вы не знаете?..
   Сергей Федорович смешался, полез в карман, выудил оттуда носовой платок и принялся громко сморкаться. Следователь и "Сканер" терпеливо ждали, пока Рогозин не закончит процедуру очищения носовых пазух. Наконец тот убрал платок обратно в карман и, откашлявшись, негромко, процеживая каждое слово, заговорил:
   -- Дело-то старое, уже почти лет тридцать прошло. Меня тогда с друзьями в следственный изолятор даже посадили. Было подозрение, что мы...в общем, что мы девушку изнасиловали. Но свидетелей не оказалось, так что я чист перед законом, -- поспешно добавил Рогозин, пытаясь перевести взгляд с Леонченко на Клеста, что было делом нелегким, поскольку ему пришлось крутить головой под углом чуть ли не 90 градусов.
   -- А как звали ту женщину, которую вы насиловали, не помните? -- спросил Алексей, чувствуя внутри нарастающее беспокойство.
   -- Нет, не помню, давно уже дело было. И лица в темноте толком не разглядеть... Ой! -- испуганно заморгал Рогозин. -- Я не то хотел сказать...
   -- Ладно уж, все одно дело за давностью пересматривать никто не будет, так что можете во всем чистосердечно признаться, -- успокоил посетителя следователь, при этом многозначительно покосившись на Алексея. Похоже, он тоже что-то почувствовал, его ноздри затрепетали, и он был похож на взявшую след ищейку. -- Ну, так как все обстояло, Сергей Федорович?
   Рогозин закрыл глаза, и просидел так в неподвижности довольно долго, так что и Леонченко, и Клёст стали недвусмысленно переглядываться. Но вот он наконец встряхнулся, и медленно, словно пропуская через виртуальную мясорубку каждое слово, начал говорить:
   -- Нас было четверо: я, Витька Дроздов, Мишка Фокин и Олег. Фамилию его точно не помню, кажется, Вербицкий или Варицкий. С первыми двумя я учился в техникуме на радиомонтажника, а Олег был Мишкиным знакомым. Он и принес тогда две бутылки водки. Сказал, нужно отметить его день рождения. С предками он уже посидел дома, а теперь хочет выпить с друзьями. Ну, мы и выпили. Сидели в беседке во дворе Витькиного дома. А потом нас зачем-то понесло мотаться по улицам. В одном из переулков встретили девчонку, Олег и предложил ее... В общем, все приложились, и я в том числе не без греха. Хотя, если честно, без особого желания. Просто не хотелось перед друзьями трусом показаться. А больше всех Олег лютовал. Он словно в зверя превратился, ему все было мало. Еще хотел задушить ее, кричал, что она нас заложит. Еле оттащили его от девчонки.
   Рогозин замолчал, заново пропуская через себя события, происходившие почти тридцать лет назад.
   -- Но свидетелей вашего преступления не было, поэтому доказать ничего не удалось, так, Сергей Федорович? -- закончил за него Леонченко.
   Тот кивнул, понуро глядя в пол. На его счастье, он не видел искаженного яростью, и одновременно болью лица сидевшего в углу человека, который из последних сил сдерживался, чтобы не вскочить и не вцепиться в глотку допрашиваемому.
   "Это он, один из тех подонков, что изнасиловали мою мать! -- билось в голове Алексея. -- Я убью его, я порву его на части..."
   Он даже сделал шаг в направлении Рогозина, когда Леонченко, заметив, что с его товарищем творится что-то неладное, сказал.
   -- Леш, ты выйди в коридор, перекури, а мы тут пока с Сергеем Федоровичем еще потолкуем.
   Словно робот, Клёст на негнущихся ногах подошел к двери. Хотел оглянуться, но в последний момент пересилил себя и вышел в коридор. Дрожащими пальцами извлек из пачки сигарету, кое-как прикурил, и жадно затянувшись, уставился в открытое окно. Во дворе прокуратуры буйствовала зелень, нестриженые кусты захватили изрядную территорию, а в самой их гуще стояла старая, грубо сколоченная лавчонка. На ней сидели двое прокурорских работников -- молодая женщина и мужчина с седоватыми висками. Они курили, изредка перебрасываясь фразами, слов Алексей разобрать не мог. Судя по всему, обсуждали одно из дел, потому что в какой-то момент мужчина решительно рубанул ребром ладони воздух, и до Клеста долетел конец фразы: "... и сидеть ему как минимум десять лет!" Впрочем, невольному свидетелю диалога было сейчас все равно, кто там кого собирается сажать на десять лет. В голове набатом билась одна и та же мысль: "Рядом, в двух шагах от меня, сидит человек, который насиловал мою мать! "
   Алексей искурил всю пачку, когда наконец дверь кабинета Леонченко открылась, и оттуда вышел Рогозин. Бросив настороженный взгляд в сторону Клеста, он побрел к лестнице, шаркая по полу стоптанными подошвами видавших виды ботинок. Алексей невольно подумал, что старший сын, будучи человеком довольно-таки состоятельным, мог бы позаботиться о гардеробе отца.
   Проводив посетителя взглядом, он толкнул дверь в кабинет.
   -- Ну так как, есть вероятность, что это он твою мать?.. -- спросил Леонченко.
   -- Девяносто девять процентов, -- мрачно пробурчал Клёст. -- Особенно когда он сказал, что они втроем учились в техникуме на радиомонтажников. То же самое мне и тетка говорила.
   Следователь забарабанил по столу пальцами, потом потянулся к пачке и выудил из нее сигарету. Сунул в рот, но затем передумал и принялся катать белый цилиндрик по столешнице, оставляя на ее поверхности махорочный след. На несколько секунд в комнате повисла звенящая тишина. Слышно было, как неизвестно как попавшая сюда оса бьется в окно, никак не желая понять, что ей не пробиться через невидимую преграду. Вот и мы так, подумал Алексей, бьемся все, бьемся, а в итоге только разбиваем себе лоб.
   -- Если убийца братьев Рогозиных -- твой сводный брат, то почему он замочил не того, кто насиловал его и твою мать, а детей насильника? -- пробормотал Леонченко. -- И как он вообще раскопал все это дело, ведь даже ты ничего не знал. Впору предположить, что это работник органов, который имеет доступ к архивам.
   -- То японофилов ты подозревал, теперь на своих же коллег переключился, -- криво усмехнулся немного пришедший в себя Клёст. -- Не дают покоя разоблачительные процессы про оборотней в погонах? Тоже хочешь внести свою лепту?
   -- Не, а чего ты подкалываешь? А вдруг это и правда оборотень? Мы ведь пока ничего не знаем о личности преступника...
   -- Ой, Вить, почему-то я сильно сомневаюсь, что твой коллега станет прикидываться бомжем, только чтобы выклянчить у меня бутылку. И много ли милиционеров знают японский язык, а? И умеют управлять людьми? Наверное, о такой личности в своем кругу давно стало бы известно.
   -- Ну, не знаю, -- поднял ладони, словно сдаваясь, Леонченко. -- В общем, я пока займусь фотороботом, а параллельно постараюсь добыть то дело, и взять под наблюдение всех, кто в нем был замешан. Очень может быть, что именно им и угрожает опасность. Искать придется с чистого листа, потому как Сергей Федорович давным-давно никого из своих подельников не встречал. А ты, Алексей, гони в свой Слободск. И давай пошустрее, не затягивай, что-то я опасаюсь за этого загадочного дрозда.
   -- Завтра и съезжу, -- успокоил друга Клёст и, немного помявшись, добавил. -- Вить, прокуратура, может, подкинет деньжат на бензин? А то все за свои, да за свои... С одной стороны, деньги-то, вроде, как и есть, а с другой...
   -- Хм... Вопрос, конечно, интересный. Понятно, на свои не наездишься... Леш, ты собери талоны с АЗС, а я уж постараюсь добиться, чтобы тебе их оплатили.
  
   Глава 15
   Однако в Слободск пришлось ехать на рейсовом автобусе, поскольку у "Жигуленка", когда Алексей заводил его утром, подозрительно застучал движок. Машину Клёст тут же сплавил на станцию техобслуживания, и сразу помчался на автовокзал, чтобы успеть на восьмичасовой рейс.
   До райцентра было часа полтора езды. Как назло, в автобусе ехали сплошь бабки, которые, несмотря на 30-градусную жару, были закутаны в платки и шали. При малейшей попытке открыть фрамугу тут же начинали ворчать, так что на конечной остановке в Слободске из расплавленного салона потный Клёст вывалился в насквозь пропитанной потом рубахе. Немного придя в себя, спросил у какого-то прохожего, как добраться до местного детского дома. Тот в ответ почесал темя, почему-то посмотрел на часы и пожал плечами. Только с пятой или шестой попытки Клесту удалось выяснить, как добраться до цели.
   Слободский детский дом представлял собой мрачное трехэтажное здание красного кирпича. Невольно подумалось, что здесь скорее место душевнобольным, а не детишкам.
   Сбоку от входа, над которым нависал ажурный козырек, серела мемориальная дощечка с отбитым нижним правым углом. Судя по надписи, в сентябре 1920 года в этом здании располагался штаб Второй конной армии под командованием Филиппа Миронова. Из командармов гражданской Алексей помнил только Буденного, Блюхера и Чапаева. Впрочем, на счет последних двух он сомневался. Вполне вероятно, что те командовали не армией, а корпусом, либо еще каким-нибудь подразделением.
   Тяжеленную, обитую железом дверь едва удалось открыть. Успел удивиться, как дети с ней управляются, и тут же оказался в огромном сумрачном холле. Где-то вдалеке, куда уходила старинная лестница с чугунными периллами, слышались детские голоса. Здесь же за столом мирно посапывала толстая вахтерша. Видавший виды стул под ней жалобно поскрипывал в такт сопению, и казалось, что с минуты на минуту просто развалится на части. Алексей постоял перед вахтершей с полминуты, затем, поняв, что будить ее все равно придется, негромко кашлянул, и только после этого тетка встрепенулась.
   -- Кто такой? Чего надобно?
   -- Здравствуйте, я могу увидеть вашего директора?
   -- Эта каково?
   -- У вас что их, несколько?
   -- Дык новый, Герман Трифоныч, токмо второй месяц как дирехторствует. Может, у вас дело к прежнему, Юдифь Львовне?
   -- Как вы сказали? -- ему показалось, что он ослышался.
   -- Козенко Юдифь Львовна. Директрису бывшую так зовут. Имя и правда чудное, а почему назвали так -- мне то неведомо.
   -- А она долго работала?
   -- Лет тридцать, поди, оттрубила. Детишки ее любили и уважали, да и воспитатели тоже. Хоть и строгая была, а справедливая. А когда провожали Львовну на пенсию -- все аж чуть ли ревмя ревели. Она-то сама уж крепилась, да и то под конец не сдержалась, слезу пустила.
   -- Та-а-ак, -- протянул Клёст, соображая, как лучше поступить. С прежним директором встретиться надо бы в любом случае. Наверняка она вспомнит воспитанника с необычным именем Зиновий.
   -- Тогда подскажите, пожалуйста, как эту Юдифь Львовну найти?
   -- А у тебя какое к ней дело-то, можеть, и я сгожусь?
   -- Хм, не думаю, тут конфиденциальность соблюсти требуется.
   -- Понятно, секреты, значитца, имеются, -- хитро прищурилась бабка и погрозила пальцем, словно нашкодившему мальчишке. -- Выходит, дитя не собираешься сюда определять, а то к новому пошел бы... Ну тогда слушай...
   Получив подробную инструкцию, как добраться до дома прежней директрисы, Алексей вышел на свежий воздух и с облегчением перевел дух. Уже после нескольких минут пребывания в этом учреждении он чувствовал себя не в своей тарелке, а ведь дети здесь годами живут. И какому умнику пришла в голову идея устроить в этой Бастилии Детский дом?
   Пешком к дому Юдифь Львовны было всего три квартала по прямой. Слегка проголодавшийся Клёст зашел в первый попавшийся магазин, древним фасадом напомнивший о его социалистической юности, где купил посыпанную маком булку и пластиковый, в поллитра, стакан кефира. Кстати подвернулась и лавочка в тенистом уголке, на которой Алексей без спешки расправился с нехитрой снедью, с интересом поглядывая на расположившихся неподалеку молоденьких мамаш, чьи отпрыски ковырялись в песочнице. Спешить особо было некуда, последний автобус отходил в пять вечера, до него еще оставалось больше четырех часов.
   Покончив с трапезой, совершил решительный марш-бросок к дому директрисы. Вот и ее неказистая хата. Хоть и невелика, но симпатичная, с резными наличниками. За ажурной оградкой виднелся небольшой сад и аккуратный огородик.
   Хозяйка появилась минуты через две после того, как Алексей надавил на черную кнопку звонка, приделанного к деревянной дощечке справа от калитки. Юдифь Львовна оказалась довольно крупной женщиной с развитым бюстом. На носу посверкивали лекторские очечки, прибавлявшие их обладательнице солидности.
   Алексей поздоровался, на что бывшая директриса учтиво кивнула, поинтересовавшись, чем она может быть полезна.
   -- Может, откроете калитку, а то как-то неудобно вот так разговаривать, через забор...
   Та внимательно поглядела на незнакомого молодого человека:
   -- Похоже, у вас ко мне серьезный разговор. Что ж, милости прошу.
   Внутри хата выглядела так же опрятно, как и снаружи. Хозяйка включила было электрический самовар, но Клёст замахал руками, объяснив, что по пути перекусил.
   -- Я ж вас не есть заставляю, а чай -- дело святое, -- настояла на своем женщина. -- С сушками вприкуску да с конфетками -- в самый раз.
   Пока самовар нагревался, гость излагал причину, по которой приехал в Слободск из областного центра. Мол, ищу родственника, звали так-то и так-то, пребывал в вашем детдоме примерно тогда-то и тогда-то... Юдифь Львовна рассказчика не перебивала, только изредка кивала, словно с чем-то соглашаясь. Когда Алексей закончил, неторопясь разлила по чашкам ароматный чай, придвинула приезжему вазу со сладостями, и только после этого заговорила:
   -- Как же, помню я этого Зиновия. Интересный был мальчик. Читал много, всю нашу библиотеку перелопатил. Особенно детективы любил. Однажды как-то воспитательница заходит ко мне в кабинет, и протягивает сборник романов Артура Конан Дойля о приключениях Шерлока Холмса и доктора Ватсона. Вот, мол, Хорьков украл из библиотеки, и ночью под одеялом с фонариком читал. Я уж и не знаю, как реагировать. С одной стороны, тяга к чтению всегда у нас одобрялась, с другой -- воровать вроде бы нехорошо, да и ночью, если уж на то пошло, нужно не тогда, когда спать положено. Вызвала я Зиновия к себе, давай отчитывать. А он молчит, только ногти грызет. Дурная у него привычка была. Ну, что с него взять? Пожурила я его для проформы, и отпустила с Богом... А книгу ту, знаете, сама взяла домой почитать, и забыла вернуть в библиотеку. Так она до сих пор у меня хранится, если хотите, могу показать.
   Юдифь Львовна подошла к книжной полке, и вернулась с толстой книгой в темном переплете. Молча протянула гостю. Алексей не без внутренней дрожи взял в руки то, что некогда читал его сводный брат. Полистал местами пожелтевшие страницы, представляя, как почти два десятилетия назад вот так же, под одеялом, листал их Зиновий. Странное чувство сейчас он испытывал, ему показалось, что его сознание тянется через время в прошлое, и вот-вот он соприкоснется с чем-то, насколько притягательным, настолько и ужасным...
   Заметив, что Юдифь Львовна не без любопытства за ним наблюдает, одновременно с облегчение и сожалением вернулся в настоящее и поставил книгу на место, после чего поинтересовался:
   -- А японским языком он случайно не интересовался?
   -- Я как раз хотела продолжить свой рассказ, но вы сами меня опередили, -- сказала женщина. -- Дело в том, что когда Зиновию было тринадцать лет, в детский дом приехала немолодая чета японцев, муж и жена Сатори. У них недавно перед этим погиб единственный сын, и они очень хотели усыновить какого-нибудь мальчика из детского дома. В Японии, да и вообще на Западе, дело с этим обстоит, мягко говоря, не лучшим образом. В том смысле, что процесс усыновления или удочерения отнимает очень много времени и сил. А у нас в Советском Союзе началась перестройка, открыли железный занавес, и воспитанники Домов ребенка и детдомов сначала ручейками, а затем чуть ли не рекой хлынули за границу. Вот и Зиновий попал в эту струю. Первое время мы с его приемными родителями изредка переписывались, а затем как-то и письма перестали приходить. До меня доходили сведения, будто старики погибли, но насколько это правда -- судить не берусь. А судьба Зиновия мне неизвестна. Все, что осталось у меня на память о них -- это фотография, которую Сатори вложили в конверт. Кстати, кажется, она хранилась у меня в альбоме...
   Юдифь Львовна вытащила из стенки пухлый фотоальбом, на пыльной обложке которого красовался полустертый рисунок какого-то маяка, с вершины которого в морские волны бил тонкий луч.
   -- Это мой первый выпуск, -- сказала хозяйка, показав гостю пожелтевшую фотокарточку. -- Вот это я, совсем еще молоденькая воспитательница, двадцать три года мне здесь... А это Сережа Петухов, мой любимец. Хоть я и сама не приветствую, когда у воспитателей и тем более директоров имеются любимчики среди воспитанников, а все же на Сережу не могла нарадоваться. Уж как он пел... Да вы наверняка слышали его фамилию, он сейчас все больше по заграницам гастролирует, в лучших оперных театрах мира поет.
   -- Вы обещали мне фото Зиновия с приемными родителями показать, -- мягко, стараясь не обидеть Юдифь Львовну, напомнил Алексей.
   -- Ах, да... Сейчас, сейчас, это где-то вот здесь...
   Пальцы ее заработали резвее, и вскоре она протянула гостю цветную фотографию 9Х15. Качество было довольно приличным, и, судя по циферкам в нижнем уголке кадра, фото было сделано в 89-м году. На нем были изображены улыбающиеся, немолодые мужчина и женщина азиатской наружности, одетые в легкомысленные блузки и шорты, а в середине, между ними, стоял паренек лет пятнадцати, на Алексея глядевший хмуро и немного исподлобья. Вся группа стояла на фоне какого-то буддистского храма, к которому вела длинная, уходящая вверх лестница.
   -- Это Зиновий в середине, -- подсказала очевидное бывшая директриса.
   Клёст еще немного покрутил фотографию в руках, перевернул, но сзади бумага была девственно чистой. Наверное, все, что было нужно, отправители сказали в письме, к которому, похоже, и прилагалось фото.
   Да, теперь для него многое становилось ясным. Во всяком случае, отпали последние сомнения относительно того, кто руководил невольными убийцами и писал стихи на японском. С одной стороны, он испытывал облегчение от осознания этого факта, ведь задача поисков того, кто заварил всю эту кашу, несколько упрощалась. А с другой... С другой стороны, его угнетало то, что этим самым убийцей был его брат. Пусть и сводный, но тем не менее...
   -- Кстати, я слышал, у Зиновия не все в порядке со здоровьем было, -- как бы между прочим заметил гость, возвращая карточку хозяйке. -- Я не говорю про его хромоту...
   Женщина насторожилась, искоса глянув на Алексея.
   -- А что вы имеете в виду?
   В этот момент Клёст, далеко не будучи знатоком человеческих душ, понял, что она что-то знает. Нужно было только сломать лед недоверия, который еще между ними оставался, и она расскажет все, а возможно, даже больше, чем он ожидает от нее услышать. И для того, что бы разбить лед недоверия между ними, он первым должен сделать шаг.
   -- Буду честен с вами. Зиновий действительно приходится мне родственником. Он мой сводный брат. Мать... мать родила его после того, как ее изнасиловали четверо подонков. И по настоянию своей матери -- моей бабушки -- вынуждена была оставить новорожденного в Доме ребенка, где младенец получил имя Зиновий, а фамилию Хорьков. Теперь же, судя по всему, Зиновий вернулся на родину. Но его возвращение обернулось смертью двух ни в чем не повинных людей, и жизнь еще одного под угрозой. Причем убийства он выполнял отнюдь не собственноручно, контролируя чужое сознание. Невольно я вынужден помогать в расследовании этих убийств, и теперь прошу вас мне помочь
   Алесей замолчал, выжидающе глядя на свою собеседницу. Та нервно комкала пальцами носовой платок, стараясь не смотреть гостю в глаза. Наконец, тяжело вздохнув, подняла взгляд:
   -- Я никому об этом не рассказывала... Но, видно, дело и впрямь зашло слишком далеко, если одной смерти ему показалось мало...
   -- Что, было еще убийство? -- напрягся Клёст.
   -- Да вы слушайте, вопросы задавать потом будете, -- махнула рукой Юдифь Львовна.
   Казалось, женщине не очень приятно было это вспоминать. Однако, собравшись с духом, она начала свой рассказ, который все более и более захватывал Алексея.
   Вскоре после того, как Хорьков поступил в детский дом, за ним стали замечать некоторые странности. Ни с того, ни с сего он вдруг начинал вести себя так, словно в него влили изрядную порцию алкоголя. Сознание мальчика затуманивалось, его охватывала непонятная слабость, он не мог контролировать свое поведение... Приступы длились обычно несколько минут, после чего Зиновий приходил в себя, как ни в чем не бывало.
   Поначалу его пытались как-то лечить, водили к психиатру, но тот никаких отклонений в мальчишеском организме не обнаружил. А вот воспитатели со временем заметили одну странность...
   Тут Юдифь Львовна сделала паузу, и молча подлила ему кипятку в чашку, сдобрив его порцией заварки. Алексей кивнул, как бы предлагая собеседнице не стесняться, и отхлебнул из чашки.
   -- А странность была такая...
   Дальше выяснились вещи поразительные. Когда мальчик впадал в это состояние, не раз замечали, что кто-нибудь из других воспитанников детского дома вдруг начинал вести себя как-то странно. Проще говоря, перенимал повадки Зиновия, и даже начинал прихрамывать на правую ногу, причем будучи совершенно здоровым.
   Однажды некий мальчик был свидетелем, как его друг, с которым они втихую курили в туалете, вдруг мгновенно как-то неуловимо переменился, а затем закашлялся и, с отвращением посмотрев на папиросу, отбросил ее в сторону.
   -- И как ты эту дрянь куришь?
   Сказав это, он посмотрел на своего якобы друга так, что тому стало не себе. Тут мальчик задал невинный, казалось бы, вопрос:
   -- Ты что, Валер, заболел?
   -- Какой я тебе Валера, балбес?!
   После этого, словно чего-то испугавшись, и подволакивая правую ногу, он мигом выскочил из туалета. И практически тут же из туалетной кабинки вышел Хорьков. Вид у него было совершенно не от мира сего, он чуть ли не слюни пускал. Кое-как, по стенке, на глазах опешившего свидетеля, он добрался до умывальника, и здесь постепенно пришел в себя. Ополоснув лицо, Зиновий повернулся к малолетнему курильщику и ухмыльнулся:
   -- Что, Валерка-то тю-тю?
   До ушей воспитателя эта история дошла через мальчишку, который выполнял в группе функции стукача, за что при весьма среднем умственном развитии получал у преподавателей только четверки и пятерки. Сказать, что от такой информации директриса была в восторге - значило бы погрешить против истины. В то время как раз замучили с разного рода проверками из управления образования, так что лишняя шумиха была Козенко ни к чему.
   Но затем произошел случай, заставивший директрису взглянуть на проблему по-другому. Дело в том, что другие воспитанники детдома Зиновия особо не обижали, жалели его за хромоту и нелады с психикой. Хотя, конечно же, без насмешек не обходилось. Да и что взять с детей, которые порой более жестоки, чем взрослые. Тем более с сирот, многие из которых озлоблены на весь белый свет.
   Но был среди них один экземпляр, доставлявший головную боль не только многим детдомовцам, но и, прежде всего педагогическому составу учреждения. Звали его Антоном. Сам он был из деревенских, а в детдоме оказался после того, как его спившуюся мать лишили родительских прав. Будучи от природы щедро одаренным физической силой, Антон использовал свои данные по полной. Нередко то у одного, то у другого мальчика, не угодившего чем-либо Антону, под глазом вдруг появлялся фингал. Жаловаться на недоросля, к тому же из рук вон плохо учившегося, мало кто пытался: тот мог подкараулить доносчика и так его отметелить, что бедняга рисковал оказаться на больничной койке. На хулигана даже заводили дело в инспекции по делам несовершеннолетних, но дальше этого дело не пошло, хотя воспитатели во главе с директрисой с удовольствием избавились бы от малолетнего бандита. Тем не менее Антону пока все сходило с рук. Вплоть до того случая, о котором пойдет речь ниже.
   В тот поздний сентябрьский день едва ли не все воспитанники были заняты на уборке опавших листьев в скверике возле детдома. Вышеупомянутый Антон благополучно притворился больным, пожаловавшись на резь в животе, и теперь, втихую потягивая сигаретку, вместе с парой приятелей наблюдал за копошащимися на территории детьми из-за угла детского дома. В какой-то момент его внимание привлек прихрамывающий Зиновий, который был на три года его младше.
   -- Слышь, хромоногий, иди-ка сюда.
   Зиновий обернулся, отставив грабли (таскать носилки ему не позволяли из-за той же хромоты).
   -- Ты меня?
   -- Тебя, тебя...
   Зиновий подошел, чувствуя странное беспокойство. Да и чего хорошего можно было ожидать от этих ребят во главе с Антоном, известным своей жестокостью...
   -- Ты, говорят, припадошный?
   Антон выпустил в Зиновия струйку дыма и отбросил окурок в сторону. Хорьков молчал, не зная, как реагировать на вопрос. Антон смотрел на него без улыбки, вроде бы равнодушно, но Зиновий чувствовал себя весьма неуютно, даже более неуютно, чем под насмешливыми взглядами дружков местного Аль Капоне.
   -- Ну, так что, Зина, покажешь, как это у тебя получается?
   -- Что получается?
   -- Что-что... Под вмазанного косить!
   С этими словами Антон скривил физиономию, закатил глаза, и под гогот товарищей принялся изображать пьяного, при этом весьма правдоподобно прихрамывая на правую ногу.
   Зиновий молча смотрел на всю эту клоунаду. А затем неожиданно сказал:
   -- Идиот!
   Опешивший от подобной наглости Антон тут же прекратил кривляться.
   -- Ты это кого идиотом назвал? Это я, что ли, идиот?!
   С этими словами он ловко сделал подсечку, и Зиновий неуклюже шмякнулся в осенний чернозем. Да так неудачно, что угодил носом прямо в небольшую лужицу. Мало того, отмороженный недоросль в буквальном смысле слова вытер об него ноги, напоследок презрительно пнул и, кивнув дружкам, направился прочь. Те, посмеиваясь, последовали за своим предводителем.
   У этой безобразной сцены был лишь один свидетель - затаившийся в кустах тот самый вездесущий мальчик, стучавший на товарищей воспитателю. Решив, что спектакль окончен, он выбрался из своего наблюдательного пункта, и собрался было идти прочь, обдумывая, какие дивиденды принесет ему очередной доклад воспитателю. Когда вдруг Зиновий, пошатываясь, встал на колени и протянул руку в сторону уходивших обидчиков.
   Мгновение спустя один из двоих друзей Антона остановился, покачнулся, словно ему стало дурно, а затем схватил грабли, прислоненные к стене сарая, мимо которого они как раз проходили и, коротко размахнувшись, всадил садово-огородный инвентарь прямо в голову своего вожака. И так крепко, что грабли так и остались торчать у несчастного в макушке, свешиваясь черенком вниз, будто некая диковинная антенна. Несколько секунд Антон стоял неподвижно, а затем прозрачную осеннюю тишину разорвал дикий, протяжный вопль:
   -- А-а-а... Сука!..
   После этого Антон умудрился еще выдернуть стальные стержни из своего черепа, но на большее сил у него не хватило. Покачнувшись, он кулем свалился на землю, судорожно загребая ее скрюченными пальцами. Второй его дружок попятился, и мгновение спустя с не менее громким воплем кинулся прочь. Через минуту у тела Антона собралась толпа. Воспитатели безуспешно пытались разогнать своих подопечных, но мало продвинулись на этом поприще. Кто-то побежал звонить в "скорую", кто-то пробовал остановить сильное кровотечение. У несчастного, судя по всему, явно была повреждена какая-то крупная артерия. Прибежала медсестра, но и ей не удалось остановить кровотечение. Антон умер еще до приезда "скорой".
   Что касается Зиновия, то, ввиду экстраординарности ситуации, он оказался обойден всеобщим вниманием, и незаметно, не привлекая излишнего внимания, пришел в себя. Более того, даже присоединился к толпе любопытных. Очевидцы утверждают, что, увидев умирающего, Зиновий произнес загадочную фразу:
   -- Теперь ты узнал, как это у меня получается.
   Ну а малолетний убийца никак не мог понять, за что его заперли в кладовке и сдали затем на руки милиционерам. На допросе он твердил одно и то же: мол, неожиданный провал в памяти, а когда очнулся, увидел лежавшего перед ним в луже крови своего лучшего друга Антона Безбородова.
   Впоследствии, сопоставив полученные сведения, Козенко пришла к выводу, что весьма своевременный припадок Зиновия и провал в памяти у Гриши (так звали убийцу) более чем взаимосвязаны. К тому же невольно вспоминались и более ранние случаи, связанные со странными приступами Зиновия. В итоге, не обладая какими-то особыми познаниями в психологии, директриса пришла к выводу, что мальчик неким образом умел овладевать чужим разумом, при этом впадая в своего рода транс. Последний раз это привело к трагедии.
   Юдифь Львовна вызвала Зиновия к себе, и сначала окольными путями, а затем напрямую попыталась выяснить, что значат на самом деле припадки мальчика.
   -- Признайся, Зеня, ты управляешь чужим сознанием?
   Тот посмотрел на нее исподлобья, по-прежнему не открывая рта. А затем он начал грызть ногти. Директриса знала, что за Хорьковым водилась такая глупая привычка, и обычно просто делала ему замечание.
   Но на сей раз Юдифь Львовну этот своеобразный маникюр буквально взбесил:
   -- А ну прекрати немедленно! Что еще за идиотская привычка -- ногти грызть?! Мало того, что ребенка убил, теперь еще и меня решил довести...
   Слова негодующей женщины вызвали у подростка весьма бурную реакцию. Он вскочил, опрокинув стул, и брызжа слюной, выкрикнул в лицо опешившей директрисе:
   -- Не лезь не в свое дело!.. А то я и тебя...
   После этого Зиновий опрометью выскочил из кабинета, даже не удосужившись прикрыть дверь. Ошарашенная директриса осталась в одиночестве обдумывать произошедшее. Что он имел в виду под "а то я и тебя", можно было только догадываться. Козенко, впрочем, довольно ясно представила себя на месте Безбородова, и ей стало не по себе.
   Скандала, связанного с гибелью подростка, избежать не удалось, два дня специальная комиссия проводила расследование инцидента. Юдифь Львовна отделалась строгим выговором, и только бывшие заслуги и отличная характеристика (в том числе и из парткома) позволили ей не вылететь из директорского кресла.
   Не успела комиссия отбыть восвояси, как Козенко позвонили из управления образования и сказали, что к ним едут японцы с переводчиком. Это и были те самые супруги Сатори. И когда уроженцы страны Восходящего солнца признались, что хотели бы усыновить мальчика, возможно даже с каким-нибудь физическим недостатком, у директрисы сразу возник план, как сплавить из детского дома Зиновия. Мальчик японцам приглянулся, и после выполнения всех необходимых формальностей Хорьков отправился на свою новую родину, в Иокогаму.
   -- Вот такая история, -- закончила свое повествование Юдифь Львовна, и выразительно посмотрела на Алексея, как бы предлагая ему задать вопросы.
   -- А вы говорили Зиновию, кто его мать?
   -- Он даже не задавал мне подобного вопроса, - ничуть не смутившись, ответила Козенко. -- Его личное дело лежало у меня в сейфе, и я прекрасно знала, что Зиновий отказник. Еще с роддома. Но уже в Доме малютки придерживались версии, будто его родители погибли в автокатастрофе, а бабушек и дедушек у него нет. И мальчик пришел сюда, сознавая, что он круглый сирота. Правда, Сатори я рассказала всю подноготную, я просто по закону не могла это умолчать, а уж посвятили ли Хорькова приемные родители в некоторые факты из его биографии или нет -- этого я, увы, не знаю. Впрочем, судя по принятым в цивилизованных странах понятиям, наверное, все же посвятили.
   -- Вот оно как... Понятно.
   Алексей принялся задумчиво барабанить пальцами по поверхности стола, прикидывая, что предпринять дальше, как выйти на след сводного братца. Все это время бывшая директриса не сводила с него пристального взгляда, словно пытаясь угадать, о чем думает ее немногословный собеседник.
   -- Ну что же, большое спасибо, Юдифь Львовна за рассказ и за чай. Очень вкусный, кстати. Не смею больше отнимать у вас время...
   Уже у калитки Козенко, строго взглянув в глаза Алексея, тихо сказала:
   -- Что ж, я хоть и атеистка, но все же дай Бог вам удачи. Надеюсь, вы найдете его. А Грише, кстати, влепили по полной программе. Сначала в колонии для малолетних три года отсидел, а потом еще и во взрослой два. Представьте, каким он оттуда вышел. Одним словом, покорежили судьбу мальчишке ни за что, ни про что...
   Прежде чем окончательно распрощаться с хозяйкой, он не выдержал и спросил:
   -- Простите, Бога ради, за бестактность... Почему у вас такое странное имя?
   -- А я все ждала, когда вы спросите, -- впервые улыбнулась Козенко. -- Едва ли не все, кто со мной знакомится, удивляются, с чего это родители назвали меня в честь мифологической жительницы города Ветилуе, которая, согласно библейским преданиям, спасла израильтян, отрубив голову Олоферну. На самом деле мой папа был страстным поклонником актрисы Юдифь Глизер. Уж не знаю, чем она так его привлекла, но факт остается фактом. Так что, если можно так выразиться, я пала жертвой театральных пристрастий своего отца.
  
   Глава 16
   По возвращении домой Клёст первым делом позвонил Леонченко.
   -- Алексей, это не телефонный разговор, -- сразу предупредил следователь. -- Давай, я прямо утречком к тебе подъеду, тогда и выложишь все новости.
   Виктор действительно приехал ровно в девять утра. К его приезду Алексей приготовил так любимый следователем кофе. Пока пили обжигающий, крепкий напиток, хозяин рассказывал, а гость молча внимал, прихлебывая из объемистой, далеко не классической кофейной чашки.
   -- Да, теперь у нас все -- или почти все -- разложилось по полочкам, -- хлопнул себя по колену следователь, когда рассказ был окончен. -- Мы точно знаем, что настоящий преступник Зиновий Хорьков. И после того, как его физиономию показало телевидение, у нас появился шанс отловить негодяя. Да и сотрудники органов получили ориентировку, у каждого патрульного милиционера в кармане экземпляр размноженного портрета убийцы.
   -- На счет подельников Рогозина ничего не узнал?
   -- Кое-что нарыл, -- с довольным видом улыбнулся следователь. -- Виктор Дроздов трудится на заводе "Гигант" рядовым токарем-фрезеровщиком, а его сын где-то в Подмосковье коттеджи строит. Михаил Фомин вместе с женой погиб в автокатастрофе. Единственная дочь осталась сиротой, она тоже была в машине, но ей удалось выжить. Правда, мы на ее след пока нет вышли. А вот Олег Варицкий выбился, если можно так выразиться, в люди. В начале 90-х открыл станцию техобслуживания автомобилей, а через несколько лет у него была целая сеть СТО. Сейчас, понятно, сам под машинами не корячится. Живет за городом, в коттедже, вместе с бультерьером и молодой женой. С прежней развелся несколько лет назад, оставив ей квартиру, а себе нашел в каком-то модельном агентстве длинноногую красавицу. От первого брака есть сын, учится в Лондоне. Ну вот, в принципе, вкратце сведения, которые мне удалось нарыть. За Рогозиным-старшим, Дроздовым и Варицким установили негласное наблюдение, не знаю, стоит ли пасти их детишек, тем более что один сейчас за границей... Слушай, а это что такое? Что-то я раньше эту вещицу у тебя не видел.
   Леонченко ткнул пальцем в сторону стоявшего на столе никелированного прибора, представлявшего собой перекладину, к которой на прочных ниточках были подвешены пять металлических шариков.
   -- Недавно купил, нервы успокаивает, -- объяснил Алексей.
   Для наглядности он отвел в сторону один из шариков, затем отпустил его, и тот стукнулся о следующий. Ударная волна прошла сквозь всю вереницу блестящих сфер, заставив последний шарик отскочить. После чего все прошло в обратном порядке, и крайние шарики поочередно принялись стучаться о три средних шара.
   -- А мне, наоборот, на нервы действует, -- поморщился Виктор, и посмотрел на часы. -- У меня через сорок минут встреча в СИЗО с подследственным, так что я тебя покидаю. Ты, кстати, на счет дрозда ничего не придумал? И у меня та же история. Ну, трупов пока нет, и то хорошо. Ладно, я поскакал, а ты вчера ударно поработал, справился со своей частью работы на сто процентов, так что денек можешь отдохнуть с чистой совестью.
   -- Ну, спасибо, что разрешил, может, мне еще заявление на отгулы написать? -- пошутил Клёст. -- Хотя предложение дельное, надо над ним подумать.
   Проводив гостя, Алексей думал отлежаться на диване, или, в крайнем случае, поработать над "Летом". Но из головы все не выходила вчерашняя поездка в Слободск. Итак, теперь уже на все сто процентов было ясно, что серийный убийца, наводящий на Приволжск ужас своими кровавыми убийствами, не кто иной, как его сводный брат Зиновий Хорьков. Причем без зазрения совести подставляющий людей, совершенно не имеющих к этому никакого отношения. Интересно, чьими руками он совершит следующее убийство, если, конечно, они с Леонченко не смогут этому помешать? Дрозд, дрозд, интересно, что за птичку имел в виду Зиновий (господи, ну и имечко!), упомянув ее в очередном хокку?
   Вскоре он понял, что мозги постепенно начинают съезжать набекрень. Нужно было срочно переключиться на что-нибудь другое. Конечно, как же он мог забыть ту, которая стала его отрадой в последнее время?! Нужно немедленно встретиться с Оксаной. Пригласить ее, что ли, куда-нибудь? В кафе или бар? Неплохая идея, хотя себя завсегдатаем подобных заведений он не считал. А может, в кино? Точно, самый оптимальный вариант. А уж потом можно будет и посидеть где-нибудь, кофейку попить, мороженого поесть. Совсем как в бесшабашной молодости. Хотя была ли она у него, эта бесшабашная молодость, у юноши, еще ребенком научившимся проникать в память мертвецов?
   К черту! Развлекаться, и еще раз развлекаться. Он полистал телегазету, где кинотеатр "Вертикаль" размещал информацию о сеансах, после чего, мысленно пожелав себе удачи, набрал номер Оксаны.
   -- Привет, Леш, -- услышал он в трубке сотового любимый голос. -- Давно не звонил, я уж подумала, что ты забыл меня. Как у тебя, все нормально?
   -- Как тебе сказать... Живем потихоньку, портим воздух. А тебя я никогда не забуду, особенно после той волшебной ночи... Слушай, у меня свободный вечерок выдался, не хочешь в кино сходить?
   -- В кино? В кино я бы с удовольствием сходила.
   -- Ну, тогда подходи к кинотеатру "Вертикаль" к семи часам. Там комедию показывают, говорят, смешная, а я все-таки давно уже в кино не ходил. А с тобой и вовсе ни разу.
   -- Это уважительная причина, -- рассмеялась она, словно колокольчики зазвенели. И тут же в ее голосе прорезалась грусть, -- Я не против, только моя сиделка приболела, и пришлось брать отгулы, сижу сама с мальчишкой. Оставить его одного, сам понимаешь, не могу.
   -- А ты возьми его с собой.
   Такое предложение, похоже, Оксану немного шокировало.
   -- Ты это серьезно? На семичасовой сеанс?! Он у меня в девять спать ложится.
   -- Да? Жаль...
   Но тут его взгляд упал на газетную страницу, и Алексей встрепенулся:
   -- Пойдем тогда на пятичасовой. Думаю, "Шрек-2" мальчишке придется по душе. А если не захочет смотреть -- пойдем в какое-нибудь кафе, мороженым пацана накормим. Уж мороженое, я думаю, он съест без проблем.
   В итоге Оксана дала себя уговорить и подъехала к кинотеатру на такси с сынишкой. Алексей, уже минут тридцать прохаживавшийся неподалеку, с улыбкой пошел им навстречу, при этом исподволь разглядывая Митю. Мальчик казался немного младше своих шести лет, но в его глазах не было того безразличия, которым отличаются многие больные аутизмом.
   -- Привет, меня Алексеем зовут.
   Митя посмотрел на протянутую руку и автоматически ее пожал. Рукопожатие мальчика было слабым и замедленным, словно съемка в "рапиде". Оксана с тревогой наблюдала за сыном, но когда он пожал руку взрослого человека -- немного расслабилась, и даже позволила себе улыбнуться.
   -- Я постаралась настроить Митеньку, что сейчас будет много людей, но они ничего плохого ему не сделают. Будем надеяться, что он перенесет это испытание.
   Митю они усадили между собой. Алексей не столько следил за развитием событий на экране, сколько косился на маленького соседа. Тот сначала механически жевал поп-корн и, кажется, даже не заметил, когда жареная кукуруза кончилась. Похоже, фильм Митю увлек, а во время особенно смешных эпизодов его губы слегка растягивались в подобии улыбки, и это настраивало Клеста на оптимистический лад.
   В Интернете он просмотрел медицинскую энциклопедию, и узнал, что аутизм неизлечим. Так что иллюзий по поводу того, что сын Оксаны со временем станет нормальным, он не питал. Но реакция со стороны больного означала, хорошо ему или плохо. Сейчас, судя по всему, Мите было весело.
   "Может, во мне пробуждается отцовский инстинкт? -- думал Алексей. -- Жаль, что у Оксаны ребенок инвалид, иначе можно было бы строить какие-то планы относительно совместного будущего..."
   Но он тут же устыдился подобных мыслей. Митя же не виноват, что таким появился на свет. Неужели он, Алексей Клёст, настолько эгоистичен?
   Тем не менее вечер, по мнению Алексея, прошел замечательно. Не испортил его даже дождь, зарядивший, едва они вышли из кинотеатра. От ливня спрятались в большом, недавно открывшемся гипермаркете. Чтобы потянуть время, принялись неторопливо прогуливаться по торговым залам. Редко покидающий квартиру Митя с интересом крутил головой, время от времени издавая невнятные звуки.
   -- Гляди, вон наша реклама! Как раз мой дизайн...
   Оксана показала на большой светящийся щит, укрепленный над входом в павильон фирмы "Zepter". Замысловатая картинка изображала довольную домохозяйку, кружащую в вальсе с кастрюлями, сковородками, тарелками, ножами и вилками. Причем посуда и столовые приборы имели конечности, благодаря которым собственно и могли якобы вальсировать.
   -- Хм, оригинально, -- хмыкнул Алексей, как следует рассмотрев картинку. -- Я бы до такого не додумался.
   -- Да ладно, это ерунда, -- отмахнулась Оксана. -- Я вот над рекламой магазина электроники сейчас работаю, у меня вообще грандиозная задумка. Боюсь, хозяин магазина не согласится раскошелиться ради такого проекта.
   -- И что это за грандиозный проект?
   -- Нельзя говорить, пока он не утвержден -- примета плохая, -- с самым серьезным видом сказала девушка. И тут же в ее глазах засверкали искорки: -- О, кафе-бар! Я тут была как-то с подругой. Здесь такое классное мороженое готовят...
   Потом они сидели в этом самом, оказавшимся весьма уютном кафе, расположенном почти под самой крышей универсама, и с аппетитом уплетали клубничное мороженое. Митя вполне сносно управлялся с десертной ложечкой, старался есть аккуратно. Алексей и Оксана тем временем болтали о всякой ерунде: погоде, только что просмотренном фильме, девушка вспоминала разные прикольные случаи, связанные со своей работой...
   -- Представляешь, недавно приходит в агентство странный тип. Одет вроде прилично, волосы на затылке собраны в хвост. Мужичок так из себя ничего, хоть и не мачо. Но я сразу поняла, что у него есть харизма. (Тут Алексей почувствовал слабый укол ревности). И он так целенаправленно двинулся к моему столу... Садится напротив, представляется Иваном Романовым и говорит, что хочет заказать рекламу, а знакомые бизнесмены посоветовали ему обратиться ко мне.
   -- И что же это за реклама?
   -- Похоронного бюро!.. Представляешь? Говорит, задумал открыть частное похоронное бюро под названием "Харон". Помнишь, в мифологии был такой лодочник, перевозивший души в царство мертвых? Короче, для раскрутки, само собой, нужно запустить рекламу на телевидении. И я вроде как одному из его знакомых рекламу делала. Он назвал фамилию, действительно, был такой в моей биографии. Ну, отвечаю, давайте посмотрим, чем вы располагаете, и прикинем, во сколько это обойдется. А он предложил мне побывать в его конторе, ознакомиться с предприятием, так сказать, на месте.
   -- И ты пошла к нему в похоронное бюро?
   -- Еще не пошла, только собираюсь. У меня накопились срочные заказы, но он сказал, что подождет. Как только освобожусь -- позвоню ему на сотовый.
   -- М-да, ну и работенка у тебя...
   -- А куда деваться, нужно на кусок хлеба с маслом зарабатывать. Опять же, Митька на мне...
   Услышав свое имя, мальчик поднял глаза, и Клесту показалось, что он увидел в его глазах проблеск мысли. Но затем Митя снова уткнулся в свое мороженое, потеряв к беседе взрослых всяческий интерес.
   -- Главное, что работа мне нравится, -- заключила Оксана. -- А что еще нужно для счастья, когда ты делаешь любимое дело, а тебе за это еще и платят? Причем не так уж и мало, если судить по нашим, провинциальным меркам.
   Алексей слушал Оксану вполуха, мысли его непроизвольно приняли другой оборот. Он думал о своем то ли даре, то ли проклятии, и о том, чем закончится его противостояние с Зиновием. Впрочем, и противостояния пока никакого не было, братец словно играючи убивал одного человека за другим, при этом, будто в насмешку, оставляя для него, Алексея Клеста, маленькие зацепки. А он ничего не мог поделать, он даже не в силах спасти тех невиновных людей, которые стал орудием в руках маньяка. Именно маньяка, потому что нормальный человек на такие изощренные, хладнокровные убийства не способен.
   -- У тебя такой вид, словно ты думаешь о чем-то своем, -- вывела его из задумчивости Оксана. -- На тебя что-то давит?
   -- Да ничего такого, груз одиночества, -- улыбнулся Клёст, мягко сжимая в ладони ее пальцы. -- Ты как на счет того, чтобы заглянуть как-нибудь ко мне на огонек?
   -- Ну, это надо обдумать, -- улыбнулась она. -- Ладно, не буду строить из себя недотрогу, тем более что ты меня уже как бы и потрогал... однажды. Завтра устроит?
   На следующий вечер он в меру своей фантазии приготовил ужин. Овощной салат с бужениной, ломтики копченой семги, собственноручно сделанные отбивные котлеты из нежной, парной телятины, фрукты, а венчала все бутылка настоящего красного "Шардоне", привезенная Пашкой в прошлом году из Франции и подаренная другу на день рождения.
   Увидев все это, Оксана ахнула:
   -- Какая прелесть! Неужели ты сам это все сделал? Леша, бросай свои художества и иди работать в самый престижный приволжский ресторан шеф-поваром.
   А после ужина, когда на город уже опустилась ночь, он на руках отнес ее в постель. Там Оксана была неподражаема. Несколько раз она с мастерством настоящей гейши едва не доводила Алексея до состояния оргазма, в последний момент отпуская узду. А когда все же настал пик блаженства, Алексей почувствовал себя на седьмом небе. Судя по реакции Оксаны, она тоже испытывала нечто подобное.
   "Господи, где она только этому научилась?!" -- думал он, обессилено откидываясь на подушку.
   Потом они молча лежали с закрытыми глазами, наслаждаясь близостью друг друга. И в какой-то момент он понял, что эта девушка, чьи иссиня-черные волосы он нежно поглаживал -- самое близкое ему существо на земле. Долгие годы у него не было никого ближе, чем сейчас, даже с Лидой он никогда не чувствовал себя так здорово. Ну, может быть, только в самом начале их отношений. Но здесь все равно что-то другое, что нельзя ни с чем сравнить.
   Засыпая, Алексей чувствовал себя самым счастливым на свете человеком. Он держал в своей ладони хрупкие пальцы той, которая стала путеводной звездой в его серой жизни, и знал, что готов ради этого нежного существа на все что угодно.
  
   Глава 17
   Через два дня Алексею позвонил Леонченко:
   -- Клёст, давай собирайся!
   -- Что случилось?
   -- Объявился наш дрозд...
   -- Серьезно?!
   -- Серьезнее некуда, -- судя по голосу в трубке, Виктор был не на шутку раздосадован. -- Знаешь, кто этот самый дрозд? Помнишь фамилию одного из подельников Рогозина, совершивших изнасилование?
   -- Ешкин кот! -- хлопнул себя по лбу Алексей, и едва не прокусил от досады нижнюю губу. Как же они могли не догадаться, ведь разгадка лежала на поверхности! Дроздов, он же и есть тот самый дрозд... Похоже, они с Леонченко совсем отупели. Что же, выходит, Зиновий исполнил-таки свой кровавый замысел, и еще далеко не факт, что это его последняя жертва.
   -- Сильно он поизгалялся над несчастным фрезеровщиком?
   -- Да не над фрезеровщиком, а над сынком его, который в Подмосковье коттеджи возводит. Два дня назад Валентин Викторович был обнаружен на пилораме в весьма непрезентабельном виде, без головы. Вообще без головы, представляешь? То есть даже если ты решишь сканировать, то сканировать, по существу, и нечего.
   -- Думаешь, он специально спрятал голову, чтобы я не смог прочитать мысли покойника?
   -- А у тебя есть другие варианты?
   -- Хм... Если бы он хотел запутать следы, то мог бы отпилить головы и первым двум. Да и зачем пилить, просто не говорил бы со мной через них, и не оставлял бы посланий. Не в укор тебе будь сказано, но в лучшем случае следствие остановилось бы на тех, чьими руками Зиновий убивал.
   -- Ладно, если бы, да кабы, -- вздохнул Виктор. -- В общем, я сегодня вечером отправляюсь в Пушкино, и подумал, что на всякий случай хорошо бы и тебя прихватить. Мало ли что, вдруг голова объявится?
   -- В принципе, я не против, можно и прокатиться.
   В дорогу он много вещей брать не стал, только самое необходимое: зубную пасту, щетку, мыло в мыльнице, полотенце, чистые трусы и носки, да томик Коэльо. Не сказать, чтобы Алексей числился в числе фанатов бразильского писателя, однако время от времени почитывал его экзерсисы. Из дома он вышел около восьми, покормив напоследок Курта. А на выходе из подъезда столкнулся с чернявенькой девицей в легкомысленной маечке с улыбающимся Микки Маусом на груди и черной сумкой через плечо. Незнакомка тут же навела на него объектив небольшого цифрового фотоаппарата.
   -- Эй, вы кто? -- спросил Клёст, пытаясь заслониться от объектива.
   -- Я та самая Ольга Кочарян из "Приволжских вестей", -- как ни в чем не бывало, ответила девушка, убирая камеру. -- Надо думать, что это вы пожаловались чекистам, которые посоветовали мне вас не трогать. Однако я девочка настырная, и вот я здесь...
   -- Послушайте, настырная девочка, -- едва сдерживая рвущееся наружу негодование, процедил Алексей. -- Я вам камеру-то сейчас разобью, а вас сдам в милицию. А потом еще иск впарю и вам, и вашей газетенке. Вы что, этого хотите?
   -- Безусловно, вы вправе это сделать, но я собрала немало информации о вас, и она документально подтверждена...
   -- Кем?
   Ольга закусила губу, кажется, впервые за время разговора почувствовав себя неловко. Наконец выдавила:
   -- Я не имею права разглашать свой источник информации. Но если мы ее опубликуем -- это будет настоящая бомба. Просто мне хотелось услышать все из первых уст. А, кроме того, мы могли бы договориться, что можно публиковать, а от чего лучше воздержаться. В крайнем случае, поставили бы во главу угла ваши творческие способности как художника, а паранормальные стали как бы побочным эффектом. Ну, так как?
   -- Никак!
   Он отвернулся и быстро пошел прочь. Журналистка даже не попыталась его догнать. Проводив несостоявшегося героя публикации грустным взглядом, девушка достал из пачки сигарету и жадно затянулась. Задумавшись, она не обратила внимания на появившуюся из того же подъезда прихрамывающую фигуру...
   Ровно в половине девятого Клёст был на вокзале. Леонченко припозднился на десять минут, сослался на плотный рабочий график. Домой успел заскочить всего на пару минут.
   За несколько минут до отъезда пошел дождь. Виктор заметил, что согласно примете дождь в дорогу к удаче. Когда за окном проплывал перрон, Алексею показалось, что он увидел на нем две одинаково одетые фигуры, стоящие под одинаковыми черными зонтами. Но в следующее мгновение те растворились в толпе провожающих.
   -- Черт, надо же, -- пробормотал он, -- теперь эти близнецы еще и мерещатся.
   Их соседями по купе оказались весьма упитанный священнослужитель и молоденький служка лет пятнадцати, резво запрыгнувший на верхнюю полку. Немного помедлив, Алексей тоже забрался наверх, благородно уступив Леонченко нижнюю полку.
   Спать не торопились. Отец Серафим -- как представился батюшка -- оказался весьма словоохотливым. К тому же, чтобы разговор тек веселее, извлек из своего баула большую бутыль кагора, жареную курицу, вареные яйца, огурчики с помидорами и каравай хлеба.
   -- Знакомство нужно отметить, -- басовито изрек отец Серафим. -- Прошу всех к столу.
   -- Так сейчас же вроде пост идет, -- немного смущенно заметил следователь.
   -- Пост не пост, а пища в рост, -- замысловато ответил священник и шлепнул по руке своего служку, потянувшегося было за стаканом:
   -- Мал еще вино алкать, отрок. Видишь, три стакана, значит, на тебя не разливали. Для тебя чай закажу у проводницы, а пока можешь перекусить со всеми. Ну, дай Бог удачной дороги!
   Батюшка одним глотком опрокинул в себя содержимое стакана, занюхал кусочком хлеба и принялся отщипывать от курицы крылышко. Немного помедлив, Алексей и Леонченко тоже влили в себя приятную на вкус жидкость, после чего с аппетитом набросились на закуску.
   -- Если не секрет, по какой нужде в Москву? -- через несколько минут поинтересовался раскрасневшийся следователь у отца Серафима.
   -- На архиерейский собор едем, пред светлые очи Патриарха. Должен был архиепископ ехать, но занемог Владыка, пришлось мне в путь собираться. Иннокентий просветил меня, сказал, что говорить, ежели ответ держать придется перед Патриархом. Ну, чай, и сам не дурак, соображу, что молвить, прости Господи мя грешного.
   Батюшка истово перекрестился, затем хитро посмотрел на соседей:
   -- А у вас что за дело, коль не секрет?
   Леонченко замялся, не зная, стоит ли рассказывать посторонним людям об истинной цели поездки. На выручку пришел Клёст:
   -- Да товарищ у нас в Подмосковье коттеджи строит, вот едем его навестить. Денек погостим -- и обратно.
   За разговорами время пролетело незаметно. Спать легли около полуночи. Тем не менее Алексей долго лежал на животе, упершись подбородком в казенную подушку, и смотрел на мелькавшие за окном огоньки станций и деревень. Однажды на какой-то станции (кажется, называлась она Выселки) поезд остановился, и он услышал, как по коридору кто-то прошел. Затем состав, постояв минут пять, снова покатил в сторону столицы.
   Под размеренный стук колес особенно хорошо думалось. Мысли возвращались то к делу, которым они с Леонченко занимались, то к Оксане, и во втором случае сердце наполнялось сладкой, щемящей тоской. Он вспоминал ее нежные прикосновения, шепот горячего признания в любви, щекотавшую обнаженную кожу его груди прядь темных волос...
   Так, под приятные воспоминания, он и отключился. Ему снилась мать. Такая, какой он ее помнил, уходя в армию. Босая, в белой сорочке, она стояла посреди поля, над которым клубился легкий туман, и улыбалась Алексею немного грустной, доброй улыбкой.
   -- Мам, я так по тебе соскучился, -- сказал он, подходя и глядя ей в глаза.
   Мать молча провела холодной ладонью по его щеке, и он заметил, как в уголке ее глаз набухают слезы. Он хотел сказать маме, чтобы она не плакала, с ним все хорошо, у него замечательная девушка... Но тут слезинки покатились вниз по ее щекам, из прозрачных становясь темно-красными.
   Алексей испуганно отшатнулся, и образ матери растаял вместе с туманной дымкой, еще мгновение назад покрывавшей поле. Теперь он стоял на огромном плато, вокруг которого в багровом пламени заката вздымались темные пики гор. Именно темные, а не снежно-белые, и уже от этого внутри Клеста затаилось тревожное предчувствие.
   -- Ну что, поговорим, брат?
   Он обернулся на голос, и увидел ЕГО. Сводный чем-то напоминал библейского Иисуса. Правда, в отличие от сына Господа он был одет в иссиня-черное рубище. Из-под низкого подола выглядывали босые ступни, а длинные, спутанные волосы ниспадали на плечи. В правой руке Зиновий держал посох, навершие которого было украшено черным камнем правильной, овальной формы. Их взгляды встретились, и Алексей невольно отпрянул, словно получив толчок в грудь.
   Он шагнул вперед, ломая сопротивление ставшего тягучим, будто кисель, воздуха, и сказал, выдавив из себя усмешку:
   -- Не слишком пафосный прикид, а, Зиновий? Для полного комплекта не хватает разве что двенадцати апостолов.
   -- Я рад, что ты еще находишь в себе силы шутить, брат мой, -- снисходительно глядя на него, ответил Хорьков. -- Но я чувствую в тебе ненависть, и это меня огорчает. Ведь мы же с тобой братья...
   -- Братья?! -- выдохнул Алексей, наливаясь яростью. -- Что же ты, брат, прячешься от меня, почему не подойдешь, не обнимешь? Вместо этого я должен сидеть над изувеченными трупами, чтобы слушать твой больной бред, и отгадывать идиотские загадки... На твоей совести уже три загубленные жизни! Неужели ты думаешь, что справедливо мстишь насильникам, убивая их ни в чем не повинных детей?
   -- А, так ты уже все знаешь... Что ж, меня радует, что не нужно ходить, как говорится, вокруг да около. Я буду убивать тех, кто сделал меня таким, после того, как расправлюсь с их ублюдками, я буду убивать твоих друзей, которые тебя окружают, а затем, может быть -- повторяюсь, может быть -- я что-нибудь сделаю и с тобой. Посмотрим, насколько далеко простирается моя к тебе братская любовь. И если ты думаешь, что сможешь мне помешать... Что ж, попробуй.
   Он усмехнулся и погладил большим пальцем черный камень в навершии посоха.
   -- Да, ты можешь противостоять моему дару овладевать чужим сознанием. Это редко встречается, но ты ведь тоже не такой, как все. Но это наяву. А здесь, в мире твоих снов, я полновластный хозяин твоих мыслей. Что, не веришь? Ну, тогда попробуй что-нибудь со мной сделать: заморозь, испепели меня огнем своих глаз, разорви на части, в конце концов... Сделай мне эффектные похороны! Ну, смелее, смелее, ведь это всего лишь сон... Что, даже попытаться боишься? Кишка тонка? А я не боюсь. Нет, я не буду тебя убивать, твое время еще не настало. Но ты испытаешь такую боль, что смерть покажется тебе самым желанным, что может быть в этом мире.
   Зиновий сделал чуть заметное движение посохом, и голову Клеста будто сжало железным обручем. Он схватился за невидимую полоску металла, пытаясь ее разогнуть, но обруч сжимался все туже... Алексей почувствовал, как из носа и ушей течет кровь, но это казалось ему сущей ерундой по сравнению с тем, какие адские муки он испытывал. Казалось, голова сейчас просто лопнет, словно спелый арбуз...
  
   Глава 18
   -- Ай-я-яй, вот беда-то...
   Клёст открыл глаза, еще не соображая толком, где он и почему вокруг так темно. Увидел на уровне своего живота чью-то голову в обрамлении густой бороды. Батюшка тревожно хмурился:
   -- А мне вот не спится, у меня всегда в поезде бессонница. Слышу, кто-то стонет, поднялся, гляжу, ты, да еще и юшка из носа и ушей течет. Давление, поди, угадал? Хотя молодой еще вроде... На-ка, возьми платок, утрись. А еще лучше, сходи в туалет, умойся.
   Алексей кое-как спустился вниз. Леонченко и юноша-служка мирно посапывали под стук колес. Да, если бы не бессонница отца Серафима, глядишь, так и помер бы во сне.
   Когда вернулся из туалета, попал под пристальный взгляд батюшки:
   -- И часто это с тобой?
   -- Что?
   -- Ну, припадки ночные с кровоизлияниями?
   -- Первый раз. Нет, честно, никогда такого еще не было. На давление никогда не жаловался. Какая-то ерунда приснилась, уже и не помню, какая. Надо будет по возвращении врачу показаться.
   На самом деле Алексей все помнил, но не стал признаваться в этом священнику. Чем тот мог помочь? Молитву разве что прочитать, да святой водой окропить. Только не верил он во все эти чудеса. Так зачем еще вмешивать сюда посторонних?
   Рассудив так, он снова забрался на верхнюю полку. От испачканной кровью наволочки пришлось избавиться. Но теперь он боялся уснуть. Ему было по-настоящему страшно. Алексей лежал на животе, вслушивался в мерный перестук колес, глядел на мелькавшую между облаков луну, тускло освещавшую бескрайние поля, и думал о том, что ввязался в игру, победитель в которой может быть лишь один. Либо он, либо Зиновий. Третьего не дано.
   И все же его сморило. Когда Клёст проснулся -- за окном светило солнце. Состав подъезжал к столице.
   О ночном происшествии больше ни Клёст, ни отец Серафим не обмолвились ни словом. Хотя Алексей, конечно же, не мог забыть того, что пришлось пережить ему этой ночью. Он постоянно чувствовал присутствие Зиновия. Не исключено, что тот находится сейчас в толпе снующих по перрону пассажиров и следит за ним. В какой-то момент он вздрогнул, увидев среди разношерстной массы длинноволосого субъекта. Однако это оказался обычный хиппи, прижимавший к себе футляр из-под гитары.
   На площади трех вокзалов с батюшкой и его юным спутником душевно попрощались, после чего Клёст и Леонченко отправились на Ярославский, где пересели на электричку до Пушкино. Уже во второй половине дня они, наконец, переступили порог местной прокуратуры.
   -- Это вы по поводу Дроздова?
   Навстречу им из кресла поднялся непомерно упитанный помощник прокурора. Протянул пухлую, потную ладонь и представился:
   -- Завальнюк, Лев Эдуардович. Я это делу веду. Присаживайтесь, сейчас все материалы по Дроздову дам.
   Леонченко добросовестно пролистал не очень пухлое дело, прихлебывая предложенный хозяином кофе. Алексей выбрал чай. На закуску Лев Эдуардович предложил хворост, выпеченный из слоеного теста, не без гордости сообщив, что это произведение рук его супруги, Таисии Васильевны. Неудивительно, что у такой хлебосольной жены был столь упитанный муж.
   -- Если не секрет, чем вас все же это дело так заинтересовало? -- спросил Завальнюк, когда следователь закончил читать.
   -- Да проходит этот Дроздов у нас по одному делу, -- выдал заготовленную версию Леонченко. -- Вернее, проходил. И то косвенно, скорее как свидетель. А тут странное убийство, да еще и голова, если верить написанному, так и не нашлась. Знаете что, расскажите-ка своими словами, что успели выяснить.
   Помощник прокурора почесал мизинцем густую бровь, при этом в воздухе зависло некоторое количество мелкой перхоти. Затем обреченно вздохнул:
   -- Работал погибший плотником в бригаде, возводившей коттеджи. Не элитные, но по цене достаточно приличные. Ну и получал соответственно. По словам товарищей, выпивал не больше, чем остальные, в основном по воскресеньям. В других бригадах вообще сухие законы, а у них еще ничего, не перегибали палку. В общем, той ночью они засиделись в теплой компании допоздна, перебрасывались в картишки. Потом Дроздов вышел то ли по нужде, то ли покурить, да так и не вернулся. Никто не обратил внимания на его долгое отсутствие, так и легли спать около двух ночи. А утром обезглавленное тело Дроздова обнаружили на передвижной пилораме. Причем голову, странное дело, так и не нашли. Допросили всех, кто с ним играл в ту ночь, всех его коллег, но у каждого алиби. Вот, в принципе, и вся история, если вкратце. Если есть желание, можете еще раз пообщаться с народом.
   -- Обязательно пообщаемся, -- кивнул гость. -- Кстати, никто не видел в районе гибели Дроздова подозрительного человека, с длинными волосами, прихрамывающего на правую ногу.
   Помощник прокурора задумался, на его лбу собрались складки, свидетельствовавшие об усиленной работе мозга. Через минуту с извиняющимся видом развел руками:
   -- Что-то не припомню, чтобы кто-нибудь о таком упоминал. Но если это так важно, можно будет еще разочек народ опросить.
   -- Если не трудно, сделайте милость, -- вклинился Леонченко. -- А посмотреть на тело можно?
   -- Отчего же, покойник находится в морге судебно-медицинской экспертизы. Время только пять, кто-то там еще обязательно должен быть, помимо сторожа. К тому же я на колесах.
   "Колесами" Завальнюка оказался... джип "Тойота". Алексей с Леонченко переглянулись, но ничего не сказали, покорно усевшись на заднее сиденье. Похоже, служба в прокурорских органах Подмосковья была довольно прибыльным занятием.
   На месте оказались через пятнадцать минут. Вокруг приземистого здания с облупленной штукатуркой на стенах витал сладковатый запах и, словно бомбардировщики, неторопясь барражировали жирные зеленые мухи. Когда одна из них по-хозяйски уселась Клесту на щеку, тот с отвращением согнал падальщицу прочь. Все это напомнило Алексею эпизод, когда они опять же с Леонченко приехали поглядеть на труп посаженного на кол гомосексуалиста. Такой же запах, те же мухи, да и морг был чем-то похож.
   С помощью Завальнюка они проследовали к главврачу, который, по счастью, оказался на месте, и тот дал команду проводить посетителей к телу. Санитар без всяких эмоций на небритом, опухшем лице, откинул простыню, и их глазам предстал человеческий обрубок, если так можно был сказать о безголовом теле.
   -- Вот ваш всадник без головы, -- то ли с усмешкой, то с сочувствием сказал Лев Эдуардович.
   -- Замечательно, -- так же двусмысленно отозвался Леонченко. -- А теперь, если можно, давайте съездим на место преступления.
   Время близилось к семи, и рабочий день у строителей близился к концу. Пилорама представляла собой сарай с одной дверью и маленьким окошком. Даже днем здесь было сумрачно, и сейчас помещение внутри совещалось парой стоваттных лампочек. Коренастый распиловщик с банданой на голове сосредоточенно, размеренными движениями распиливал доски вдоль. Увидев гостей, тот выключил станок, отер рукавом пот со лба, и исподлобья взглянул на Завальнюка:
   -- Еще не все выяснили, гражданин следователь? Уж извиняйте, добавить ничего не могу.
   -- Тут товарищи из Приволжска приехали, хотят осмотреть место преступления, -- стряхивая осевшие на лацкан пиджака опилки, сказал помощник прокурора. -- Ты, Широков, главное, под ногами не путайся, а если будут что спрашивать -- отвечай по существу.
   -- Так у меня план на сегодня не выполнен, ребята доски ждут...
   -- Ничего, подождут.
   Пока Леонченко осматривал место, где испустил дух при сколь загадочных, столь и ужасных обстоятельствах Валентин Дроздов, Алексей тоже не стоял без дела. Напарнику он старался не мешать, тот все же профессионал, хотя эксперт со стажем им сейчас не помешал бы.
   -- А собаки не пробовали след взять? -- негромко спросил он Завальнюка.
   -- Обижаете, это мы первым делом, -- прогудел Лев Эдуардович. -- Тело им дали понюхать и пустили. Метров сто уверенно шли, а потом кружить начали, скулить... в общем, дальше ни в какую. Черт его знает, может, преступник там что-то насыпал, чтобы собак со следа сбить.
   Клёст кивнул, он особо и не надеялся на этот вариант. Даже если бы местные сыщики не додумались пустить собак, то время уже было безвозвратно потеряно. Между тем Виктор закончил осмотр пилорамы, и, судя по недовольному выражению лица, приятных известий у него не было.
   -- Да, похоже, никакого хокку мы на этот раз не найдем.
   -- Чего не найдете? -- переспросил Завальнюк.
   -- Да нет, это я так, мысли вслух, -- криво усмехнулся Леонченко. -- Ну что, двинули обратно?
   Лев Эдуардович с готовностью помахал в воздухе ключами от джипа. Но Алексею что-то не давало покоя. Он чувствовал, что отгадка где-то рядом, но не мог понять, в какую сторону нужно идти, чтобы ухватиться за конец ниточки.
   -- Алексей, ты идешь? -- позвал его Виктор.
   -- Да, да, пошли.
   Они вышли на свежий воздух, и в этот момент оставшийся внутри Широков громко выругался.
   -- Чего орешь? -- грозно спросил помощник прокурора, сунув голову обратно в дверь. -- Руку, что ли, оттяпал пилой?
   -- Хрен теперь пилой чего оттяпаешь, коли электричество отрубили, -- мрачно буркнул распиловщик, появляясь в дверном проеме. -- Ежели только ножовкой. Говорил же, некогда мне с вами лясы точить, у меня работа, план...
   -- А почему света нет?
   -- Опять, поди, авария на подстанции. Теперь до утра провозятся, как пить дать.
   Широков полез в карман за ключами от навесного замка.
   -- В ту ночь, как Вальке башку оттяпали, железную скобу с замком вместе монтировкой или чем-то похожим отодрали, -- пояснил он. -- Пришлось заново ставить, теперь прибил так, что ни одна сволочь не отдерет...
   -- Ну-ка, постойте.
   Алексей отодвинул рабочего в сторону, и движимый все тем же необъяснимым предчувствием, шагнул в темноту пилорамы. Глаза не сразу привыкли к сумраку, а когда зрачки расширились до необходимого размера, он увидел то, что вроде бы ожидал, и в то же время не ожидал увидеть. Обернулся к Леонченко:
   -- Витя, иди-ка сюда.
   Тот шагнул следом, непонимающе хмурясь. Но спустя секунду, когда Клёст указал на дальнюю стену, выражение его лица мгновенно претерпело метаморфозу: рот удивленно приоткрылся, брови поползли вверх, а глаза едва ли не окончательно вылезли из орбит.
   -- А ты говорил, в этот раз без хокку, -- сказал Алексей.
   Да, это действительно оказались так хорошо им знакомые, ставшие уже почти родными японские иероглифы. Написаны они были на дощатой стене какой-то фосфоресцирующей краской, и неудивительно, что при включенном свете никто ничего не заметил.
   -- Вот это фокус, -- забубнил втиснувшийся следом Завальнюк. -- Мужики, может, объясните, что все это значит?
   -- Для нас -- очень многое, -- негромко ответил Леонченко.
   Клёст не стал терять времени даром. Попросив коллегу посветить зажигалкой, быстро перерисовал значки в блокнот. До самих иероглифов свет зажигалки не дотягивался, и они переливались в темноте призрачным, бледноватым светом. Все это время Лев Эдуардович так и пыхтел за спиной, казалось, даже было слышно, как его мозги перемалывают новую, малодоступную для понимания хоть и подмосковного, но все же провинциального сотрудника органов информацию.
   -- Все, готово, -- сказал Алексей, пряча блокнот.
   Они вышли из сарая, и, пока ничему не удивляющийся Широков запирал дверь, Клёст невольно залюбовался закатом. Небесный горизонт, земля, крыши домов -- все окрасилось в багровые тона, навевая странную, загадочную тоску. А может, это была просто ностальгия по давно ушедшим, казавшимся теперь такими нереальными детским годам, когда он еще не знал о своем даре, когда были живы отец и мать.
   -- Так что это все-таки было? -- напомнил о своем присутствии Завальнюк. -- Вы что-то от меня скрываете, а я ведь веду это дело...
   -- Дорогой Лев Эдуардович, -- успокоил его Леонченко, дружески взяв под локоток. -- Не беспокойтесь, как только мы разберемся с этим делом, обязательно вас проинформируем. Считайте это независимым расследованием.
  
   Глава 19
   Виктор хотел тут же возвращаться в Приволжск, чтобы вновь воспользоваться услугами Голикова, но по-прежнему находившийся во власти предчувствий Алексей уговорил его повременить. Он созвонился с Илларионом и рассказал о новой головоломке. Тот предложил отправить ему текст по электронной почте и тут же продиктовал адрес.
   -- Через час я тебе верну вариант с переводом, -- закончил Ларик.
   -- А как я наберу иероглифы? -- поинтересовался Клёст. -- На клавиатуре ведь только русские буквы и латиница.
   -- А сканер на что? Никогда с ним не работал? Эх, темнота... В общем, найдите грамотного компьютерщика, и пусть он вам все сделает. Объяснить-то сумеете ему? Давайте, действуйте, я сейчас постоянно дома, в работе.
   Завальнюк, который от сознания собственной полезности буквально расцвел, помог с компьютерщиком. Лохматый парень лет двадцати пяти, похоже, прямо тут и ночевал, за компьютером в своей комнатушке в прокуратуре. Тут же, на столе, стояла большая чашка, в которой заваривалась лапша быстрого приготовления. Помещение было наполнено аппетитным ароматом, и Алексей вспомнил, что последний раз они с Виктором ели еще в поезде, если не считать чаепития у помощника прокурора. И если обычно к подобным продуктам быстрого приготовления он относился с предубеждением, то сейчас готов был умять две такие чашки за один присест.
   -- Чего у вас? -- вместо приветствия спросил хозяин, оторвавшись от монитора.
   Алексей вкратце объяснил ситуацию, и компьютерщик, ничего не говоря, взял блокнот, положив его открытой страницей на стекло сканера. Световая полоса из-под крышки проделала путь сначала в одном направлении, затем в обратном, и после чего блокнот был возращен владельцу, а на мониторе появилась отксеренная страничка с иероглифами.
   -- Говорите адрес, сейчас отправлю.
   Через минуту им только и оставалось, что ждать ответного письма от Голикова. Все это время они втроем, расположившись на стульях, молча наблюдали за работой парня, которого, как объяснял Завальнюк, звали Матвеем. Тот трудился над какой-то программой, его пальцы так и летали над клавиатурой, изредка приводя в движению оптическую мышь. Целиком погрузившись в свой виртуальный мир, он, казалось, совершенно забыл о том, что в его кабинете находятся посторонние люди.
   Из виртуальности его вывел звук древнего клаксона, который сигнализировал о прибытии электронного письма. Матвей произвел еще несколько операций на компьютере, после чего из принтера выполз лист бумаги.
   -- Вот и перевод, -- сказал Леонченко, принимая лист.
   -- И что мы имеем на этот раз?
   -- Как и обычно, хокку от старого, доброго друга.
   Алексей пробежал послание взглядом:
  
   "Прекрасна плодоносящая слива
   Налившись силой, плод падет на землю
   В которой птица ум свой закопала"
  
   -- Ну и что ты думаешь? -- поинтересовался Леонченко.
   -- Думаю, нужно искать сливовое дерево, и копать под ним, -- пожал плечами Алексей. -- Лев Эдуардович, много ли в районе пилорамы сливовых деревьев?
   Тот почесал макушку, затем развел руки в стороны:
   -- А бес его знает, я как-то этим вопросом не интересовался. Если нужно, поедем, да поищем. Только темно уже...
   -- Логично, -- опередил Виктор товарища, пытавшегося в порыве энтузиазма сорваться с места в карьер. -- Думаю, поиски лучше начать с утра. Утро вечера мудренее, правильно?
   Завальнюк сразу повеселел, видно, очень уж ему хотелось провести остаток вечера и ночь в обществе своей хозяйственной супруги. Вот только вопрос с размещением коллег возник очень уж неожиданно, Завальнюк не ожидал, что те задержатся еще на день. Но разрешилось все неожиданно легко -- хватило одного звонка в местный санаторий для инвалидов с нарушениями опорно-двигательного аппарата. Видно, помощник прокурора имел здесь наработанные связи.
   До санатория он их и подбросил на своей машине.
   -- Ну, отдыхайте до утра, в девять я за вами заеду, -- передав дежурной гостей, сказал на прощание Завальнюк, и крылся в ночи, помигивая стоп-сигналами.
   Приветливо улыбающаяся дежурная сначала проводила Леонченко и Клеста в столовую, где на скорую руку соорудила ужин, который через пять минут оказался в желудках постояльцев. Затем выдала по комплекту чистого постельного белья и проводила их в двухместный номер, пожелав спокойной ночи.
   -- Замечательно! -- сладко позевывая под одеялом, сказал Виктор. -- Хорошая едва и постель -- что еще нужно для счастья?
   -- Примитивно мыслишь, -- ответил Алексей, поворачиваясь к стенке.
   Набегавшись за день, оба буквально вырубились, и под пение цикад проспали до самого приезда Завальнюка. Тот появился на пороге ровно в девять, сияя дружелюбной улыбкой:
   -- А вот и я! Как спалось?
   -- Спасибо, вашими молитвами, -- ответил Леонченко, натягивая брюки.
   Умывшись, они снова прошли в столовую. К тому времени пациенты санатория уже позавтракали, правда, далеко не все могли добраться до столовой, кому-то носили еду и в палату. Повариха накрыла на три персоны, и Лев Эдуардович, словно так и было задумано, принялся уминать аппетитные оладушки, политые сверху сметаной.
   -- Конечно, это не совсем то, что моя жена готовит, но есть можно, -- оценил стряпню помощник прокурора, вытерев полные губы салфеткой, и нацеливаясь на чай с лимоном.
   -- Судя по вчерашнему хворосту, ваша супруга действительно неплохо готовит, -- поддакнул следователь. -- Как-нибудь обязательно набьемся к вам в гости.
   -- Ну, будет ли у вас на это время, еще неизвестно. А вот в дорогу вам моя Таечка пирожков напекла: с мясом, яйцом и повидлом, и мои любимые, с сушеными абрикосами. В машине узелок вас дожидается.
   Завальнюк был так горд за свою вторую половину, что Алексей с Виктором просто вынуждены были произнести очередной панегирик кулинарному мастерству Таисии Васильевны.
   На пилораме они оказались в начале одиннадцатого. Широков все так же, словно и не уходил, распиливал доски. На гостей зыркнул исподлобья, но от работы не оторвался, видно, наверстывал вчерашнее.
   -- Ты останови агрегат-то, -- крикнул ему на ухо Завальнюк. И, когда тот выключил машину, уже тише спросил:
   -- Слива тут где-нибудь растет в окрестностях?
   Широков посмотрел на помощника прокурора, как на идиота, но свои мысли вслух выражать не стал.
   -- Нам тут ни сливы, ни яблоки с вишнями искать некогда, -- буркнул распиловщик. -- Так что если сливы захотелось -- идите ищите, я вам тут не помощник.
   -- Ну, ну, -- прищурился Завальнюк. -- Ладно, без тебя обойдемся как-нибудь.
   Искать решили порознь, и в итоге побрели от сарая в разные стороны, расходясь все дальше и дальше, как лучи на звезде "Мерседеса". Алексей двигался в сторону небольшой деревеньки, состоявшей преимущественно из покосившихся бревенчатых изб. До селения было километра два, и он дал себе слово искать сливовое дерево только до первой избы.
   Метров через пятьсот он встретил девчушку лет тринадцати, ехавшую по тропинке на велосипеде. Повешенное на руль ведро весело раскачивалось из стороны в сторону, не иначе, где-то поблизости бил родник.
   -- Здравствуйте! -- вежливо поздоровалась незнакомка.
   -- Привет! Ну-ка, погоди, -- окликнул он ее, и когда та остановилась, спросил. -- Скажи на милость, я могу где-нибудь поблизости нарвать слив?
   -- Слив, -- протянула девочка, задумавшись. -- Знаю точно, в заброшенном барском саду сливы растут. Там раньше, еще до революции, усадьба барина стояла, а сейчас одни развалины. И сад после того, как колхоз развалился, зарастать стал.
   -- А где он находится?
   -- Так вон же, за тем полем, -- ткнула она пальцем.
   Поблагодарив юную пейзанку, Клёст направился в указанном направлении. Брести через картофельное поле оказалось делом весьма нелегким, вскоре нижняя часть джинсов приобрела зеленоватый оттенок. Да еще неистребимые представители племени колорадского жука так и норовили набиться в легкие кожаные сандалии. Так что к заросшему бурьяном барскому саду Алексей подходил не в лучшем настроении.
   Несмотря на запущенность, похоже, сад все же иногда подвергался набегам местных, поскольку вскоре он наткнулся на тропинку. Она петляла между яблоневых деревьев, коими преимущественно был засажен сад, изредка сворачивая к редким грушам. Яблони ранних сортов уже были порядком ободраны, но Алексей все же сумел сорвать более-менее приличный плод, и по ходу поисков быстро с ним расправился, запустив огрызок в глубину сада.
   Между тем сливовое дерево ему так и не попадалось. Может, они вообще здесь не растут, подумалось ему, может, девчонка ошиблась? И тут же чуть ли не носом уткнулся в ствол тонкого, усеянного еще только начавшими синеть сливами дерева. Несколькими шагами далее росли еще два сливовых дерева, и этим, кажется, все сливовое богатство сада исчерпывалось.
   "Под каким-то из них закопана голова Дроздова, -- уверенно подумал он. -- Вопрос: чем копать? Не руками же, в самом деле... Почему мы не додумались взять лопаты?"
   Он обошел все три дерева, надеясь отыскать следы захоронения, однако даже трава под ними была не примята. Поковырял землю носком сандалии под одной сливой, затем нашел более-менее крепкий сучок, и, чувствуя себя кладоискателем, принялся раскидывать им землю. Через несколько минут он понял, что под этим деревом вряд ли что найдет, даже дождевых червей не попадалось, наверное, из-за засушливой погоды они ушли на глубину.
   Утерев со лба пот, он с тоской посмотрел на соседние сливы. Затем с обреченностью приговоренного принялся ковырять чернозем под ними. Результат вновь оказался нулевым, и Алексей почувствовал себя загнанным в угол. Где же тогда искать голову несчастного Дроздова?
   И в этот момент зазвонил сотовый. Приложив трубку к уху, он услышал взволнованный голос Леонченко:
   -- Леха, ты где? Давай, быстро дуй к коттеджному поселку, увидишь, двухэтажный дом красного кирпича с башенками наверху, мы тебя со Львом Эдуардовичем тут ждем. Голова с нами.
   Значит, все-таки нашли... Клёст даже не огорчился, осознав, что лавры достались не ему. Бог с ними, лаврами, главное, что голова нашлась.
   Коттеджный поселок Алексей увидел, взобравшись на ближайший холм. Припустив бегом, он оказался возле дома с башенками минут через десять. Здесь уже помимо Виктора и Завальнюка толпилось несколько людей, а один из них что-то громко говорил, отчаянно жестикулируя.
   Увидев Алексея, Леонченко кивнул в сторону забора:
   -- Видал, слива-то какая оказалась?
   Вот уж чего он никак не ожидал увидеть, так это нарисованного на заборе сливового дерева. Впрочем, хозяин забора, судя по всему, был большим любителем не только живописи, но и природы, так что помимо сливы он изобразил целый сад, словно ему было мало того, который рос на его приусадебном участке. Под нарисованной сливой земля была раскопана примерно на полметра в глубину, а чуть в сторонке лежало нечто, напоминающее человеческую голову. При взгляде на нее Алексея едва не вывернуло, и он повернулся к следователю:
   -- Витя, как хочешь, но ЭТО я сканировать не буду.
   -- Да уж, тут я тебя вполне понимаю, -- покосился на голову Леонченко. -- Ладно, мы пока заберем ее с собой, чтобы не пугать местное население.
   Местное население в виде давешнего говорливого мужика, женщины в простом ситцевом платье и стайки державшихся поодаль ребятишек внимательно наблюдало за тем, как Завальнюк и Леонченко совместными усилиями закатали голову в объемистый пакет из-под продуктов, засунули ее в багажник джипа.
  
   Глава 20
   Как рассказал следователь Алексею позже, когда они уже ехали в джипе Завальнюка, а сзади, в багажнике, с гулким стуком перекатывалась завернутая в пакет голова Дроздова, благодарить за страшную находку нужно собаку хозяина соседнего коттеджа. Именно она откопала голову, успев обглодать левую половину лица. Произошло это перед самым появлением Завальнюка, которому посчастливилось набрести на поселок в ходе своих поисков. Льва Эдуардовича, казалось, переполняло чувство собственной значимости, он то и дело многозначительно косился на пассажиров, и раздувал щеки от гордости.
   В морг судмедэкспертизы, где хранилось тело Дроздова, они приехали около полудня. Обглоданной головой занялись патологоанатомы, а Завальнюк, Клёст и Леонченко вышли на улицу. Последние двое тут же закурили, пытаясь перебить разносившееся по округе трупное амбре. Помощник прокурора посмотрел на них с тоской:
   -- А я вот бросил два года назад -- сердечко начало шалить. И сразу поправился на пятнадцать кило. А сейчас вот чувствую дым, и так хочется снова закурить...
   -- Нет уж, если бросил -- так держись, -- заметил Виктор. -- Я вот тоже пару раз пытался отказаться от вредной привычки, но больше чем на месяц меня не хватало. А два года... Это срок!
   -- Лев Эдуардович, можно вас?
   Обращение исходило от очкастого патологоанатома, которому передали на изучение отрезанную голову. Тот стоял на крыльце, щурясь от яркого солнца.
   -- Да, что случилось? -- спросил Завальнюк.
   -- Там у меня по вашей находке новости есть, -- он покосился на Клеста и Леонченко.
   -- Ну так это здорово! -- воскликнул помощник прокурора, которого, казалось, в этот момент от важности расперло еще больше. -- Друзья, пойдемте посмотрим, что там наш эксперт интересного обнаружил.
   Когда они, непроизвольно сморщив носы и скривив лица, собрались возле лежавшей на столе головы, патологоанатом аккуратно, и в то же время крепко ухватил пинцетом кончик разбухшего языка Дроздова. Вытащить его удалось примерно наполовину, но этого хватило, чтобы все увидели вырезанное на нем чуть ли не микроскопические иероглифы.
   -- Ну и ну, -- протянул Леонченко. -- Вот ведь паразит, чего придумал, а! Неужели знал, что найдем не только голову, но и послание? И как же он умудрился написать в полевых условиях? Да тут нужны ювелирные инструменты.
   -- Не факт, что в полевых, -- покачал головой Алексей. -- Возможно, наш язычник добрался до укромного местечка, и там занялся творчеством. Ну да это не суть важно, интересно, что за новое хокку он нам приготовил?
   Патологоанатому пришлось несколько минут держать язык покойника высунутым, пока Клёст переписывал значки на бумагу. Когда обливавшемуся потом Алексею оставалось скопировать всего три иероглифа, он заметил во рту у покойника что-то маленькое и белое. Приглядевшись внимательнее, он сделал судорожных вдох и едва не выронил из пальцев ручку: это была личинка, которая с завидным упорством ползла к свету из недр гортани. Ничего не говоря, Клёст быстро переписал оставшиеся иероглифы. Патологоанатом, получив добро, наконец-то отпустил язык, и тот медленно, словно нехотя, втянулся обратно.
   -- А ротик мы прикроем, зубки у нас нечищенные и пахнет нехорошо, -- мрачно пошутил эксперт, поднимая нижнюю челюсть.
   Алексей со скрытым злорадством подумал, что теперь личинке выбраться наружу будет куда как сложнее.
   В течение последующего часа им снова, как и накануне, пришлось наведаться к Матвею, предварительно позвонив Иллариону, и отправить японофилу электронное письмо. Еще через час пришел ответ:
  
   Прощай, туманный край, навеки,
   Сюда уже он не вернется,
   Роман окончится, едва начавшись.
   P. S. Не исключено, что вместо романа автор имел в виду рассказ, повесть или другой жанр. Просто роман мне показался наиболее романтичным (прошу прощения за игру слов) сравнением в этой ситуации.
   С уважением, Илларион.
  
   -- Поэт хренов, -- процедил сквозь зубы Леонченко. -- Что ты про это думаешь?
   -- "Роман окончится, едва начавшись"... -- процитировал Алексей. -- Это, надо думать, символизирует чью-то смерть?
   -- Каждое его послание символизирует смерть, -- мрачно подтвердил Виктор. -- А роман, должно быть, любовь между кем-то, которую эта самая смерть и прервет.
   Завальнюк с интересом вслушивался в их разговор, пытаясь хоть что-то понять. Уловив его взгляд, Клёст почувствовал себя несколько неудобно. Человек столько для них сделал, а они до сих пор держат его в неведении. Не по-человечески как-то...
   Именно это он и шепнул на ухо земляку, когда они покидали морг. Тот согласился, но предупредил, что берет объяснение на себя.
   Объяснение произошло в салоне джипа. Они ехали за вещами Алексея и Леонченко в прокуратуру, чтобы затем отправиться на электричку до Москвы, и времени, проведенного в пути, Виктору вполне хватило, чтобы вкратце пересказать события последнего месяца. Правда, при этом он кое-какие факты опустил. Например, умолчал об экстрасенсорных способностях Клеста и о том, что Зиновий приходился ему сводным, объяснив, будто убийца мстит за свою изнасилованную когда-то мать.
   -- Ничего себе! -- выдохнул впечатленный услышанным Лев Эдуардович. -- Ну и дела у вас творятся... Это что же, выходит, прямо какой-то Джек-потрошитель объявился!
   -- Джек не Джек, а нервов он нам попортил немало. И каждый раз умудряется от нас ускользать, оставляя только головоломки в виде таких вот стихов. Обычно они указывают на следующую жертву.
   -- И кто же, по-вашему, будет следующим?
   -- Вот это пока и неясно, -- вздохнул Виктор. -- За теми, кто проходил по делу об изнасиловании матери преступника, установлено наблюдение. Похоже, теперь еще придется и их детей пасти.
   -- Конечно, ведь если сопоставить факты, получается, что ваш Зиновий расправляется с детьми насильников, -- выдал Завальнюк. -- Следуя логике, нужно ждать нападения на следующего ребенка...
   -- Ага, ребенка, -- криво усмехнулся Виктор. -- Там каждому дитяти под тридцать лет. Но в принципе мыслите вы верно. Вот только, насколько мне известно, помимо погибших остались двое потомков насильников. Но один за границей, в Англии, а вторую мы пока не вычислили.
   -- Если маньяк что-то вобьет себе в голову -- это серьезно, -- с видом знатока заключил помощник прокурора. -- Тут и расстояние, и граница не помеха. Вот в моей практике был эпизод...
   После этого последовала пространная история о серийном маньяке, который убивал женщин, имевших родинку на левой щеке. Мотивом служило то, что в 12-летнем возрасте его затащила в постель взрослая женщина, у которой на левой щеке была родинка. Бедолага получил психологическую травму, вот его и переклинило. Одна из таких намеченных преступником жертв улетела в длительную командировку во Владивосток, так он за ней отправился. Там же, через несколько часов после убийства, его и задержали.
   -- Я бы с удовольствием слетал в Лондон, -- размечтался Виктор. -- Только кто же мне столько командировочных выдаст... А пока возвращаемся в Приволжск, и параллельно думаем над расшифровкой нового стихотворения.
   Через час они оказались на перроне местной станции, куда скоро должна была подъехать электричка до Москвы. Чтобы как-то убить время, решили заглянуть в небольшую кафешку, приютившуюся неподалеку. Выпили кофе с весьма гадким привкусом и закусили пончиками, оказавшимися, на удивление, свежими и вкусными. Леонченко предлагал выпить по соточке, но Клёст отказался. В итоге его товарищ после недолгих колебаний опрокинул рюмку в одиночестве. Радости ему это не доставило, поскольку водка оказалась не лучшего качества.
   -- Вот и будет страна в дерьме до тех пор, пока такую водку на прилавки ставят, -- морщась, возмущался Виктор. -- Сами себя травим, а после удивляемся, почему нация вырождается. Если так и дальше дело пойдет, то через пятьдесят лет больше половины населения России будут составлять китайцы. Вот те молодцы, вот у кого нам учиться нужно...
   -- Что это тебя на философию пробило?
   -- Да ну их... Зла иногда не хватает. Кстати, через десять минут наша электричка, пойдем-ка на перрон.
  
   Глава 21
   И в электричке, и в фирменном поезде Москва-Приволжск они то и дело возвращались к хокку, пытаясь понять, что имел в виду Зиновий. Какой туманный край? Почему он с ним прощается? Что за роман? Да уж, слишком серьезная загадка, чтобы расколоть ее вот так, простым мозговым штурмом.
   В Приволжск они прибыли на рассвете следующего дня. Родной город встретил хмурым небом, с которого того и гляди что-нибудь да прольется. Однако, пока Алексей добирался до дома, утреннее солнце разогнало тучки, и вместе с ними ушло плохое настроение, сопровождавшее его в последнее время.
   В родных пенатах он первым делом принял контрастный душ, и уже окончательно пришел в норму. Сварил два десятка пельменей, и, полив их сметаной, с аппетитом принялся уплетать. Правда, стоило ему вспомнить про ползавшую во рту Дроздова личинку, как аппетит тут же испарился. Стало до того противно, что он спустил недоеденные пельмени в унитаз. Запив скомканный завтрак персиковым соком из коробки, просмотрел электронную почту, и мысли снова непроизвольно вернулись к загадочному хокку. Но телефонный звонок от Леонченко прервал его размышления.
   -- Похоже, мы с тобой влипли в серьезную историю, -- выдал тот, стараясь придать своему голосу уверенность. -- Перед нашим с тобой отъездом в Пушкино я попросил шефа помочь с получением информации, а тот передал мою просьбу Тришину. А сейчас мне звонит главный чекист, и сообщает, что по нашу душу из Москвы генерал фээсбешный приехал, хочет нас с тобой видеть. Через час мы должны быть в кабинете Тришина. От таких предложений, сам понимаешь, не отказываются, так что оденься поприличнее -- и газу.
   -- Это как-то связано с Зиновием?
   -- Слушай, какой ты догадливый! -- съязвил следователь. -- В общем, встречаемся у Тришина, надеюсь, ты помнишь, где сидят наши чекисты.
   Леонченко отключился, оставив Алексея переваривать обрушившуюся на него новость. Гляди-каЈ генерал из самой Москвы. Что ж, не исключено, что он сможет как-то приоткрыть завесу тайны над делом Зиновия Хорькова.
   Генерал Степан Акимович Близнюк на вид казался настоящим барином. Массивный, как медведь, в дорогом костюме, он развалился в кресле самого Тришина, а хозяин кабинета скромно сидел в уголке. Там же рядом с ним молча восседали два белесых типчика в строгих костюмах, похожие, словно близнецы. Только у одного на щеке темнела неприятного вида бородавка, а у второго возле левого глаза белел небольшой шрам.
   Для приглашенных стояли два стула с ажурными металлическими спинками. Клёст почему-то подумал, что к таким спинкам удобно привязывать подследственных, чтобы выбивать из них показания. Но сегодня, он надеялся, они с Виктором избегут сей неблагодарной участи.
   -- Так вот ты какой, Алексей Клёст, -- прогудел из кресла Близнюк, толстыми пальцами хватая из стоявшего перед ним пакета фундук. -- Как же, слышал о тебе, говорят, ты трупы читаешь, как раскрытую книгу...
   Ну и сравнение, поморщился про себя Алексей. Хотя в общем-то этот толстяк был прав.
   -- Наверное, вы догадываетесь, по какой причине здесь оказались, -- продолжил генерал. -- И по какой причине я оказался в вашем провинциальном городишке. Вижу по глазам, все вы понимаете. Знаете, что я хотел бы от вас сейчас услышать? Расскажите мне все, что успели накопать про Зиновия Хорькова, и что он успел здесь натворить. А уж потом и я раскрою свои карты.
   Алексей с Виктором переглянулись. Генерал-то берет быка за рога. А с другой стороны, чего кота за хвост тянуть? Как говорится, ты мне, я тебе. Оставалось надеяться, что Близнюк свое слово сдержит и действительно расскажет что-нибудь стоящее.
   Говорил Леонченко, Клёст все больше поддакивал, или поправлял, когда следователь путался в деталях. Тришин в своем углу молчал, напоминая застывшее изваяние. Степана Акимовича, в свою очередь, их рассказ словно и не очень интересовал. Он изредка кивал головой, словно с чем-то соглашаясь, а глядел преимущественно на пакет с фундуком, время от времени закидывая орешек в свою казавшуюся бездонной глотку. Когда же Леонченко закончил, Близнюк прочистил горло и посмотрел на собеседников немигающим взглядом:
   -- Ну что же, примерно такой расклад я себе и представлял. А теперь, как и обещал, расскажу предысторию. Начну с того, что я курировал проект под названием "Кукловод", как мы окрестили Зиновия. Под наше наблюдение он попал, еще только отправившись в Японию. Информацию о его необычных способностях нам слила Юдифь Львовна, -- он кинул быстрый взгляд в сторону Клеста. -- Вы, Алексей, насколько я знаю, уже успели с ней познакомиться. Она вам про нас ничего не говорила, это по нашей просьбе, а вот о вашем визите проинформировала. Молодец женщина, железный характер... Так вот, все я вам рассказать не могу, кое-какие сведения засекречены, но в общих чертах представление о происходящем и о личности Хорькова вы получите.
   По мере того, как время шло, история Зиновия все больше и больше захватывала слушателей. Генерал говорил неторопясь, даже будто с ленцой, и тем не менее его голос завораживал, концентрируя на себе внимание присутствующих, включая подобравшегося Тришина. Лишь только близнецы так и сидели в прежних позах, прямые, словно каждый проглотил кол. Больше всего сейчас они напоминали невозмутимых древнеегипетских сфинксов.
   После того, как Хорькова забрали Акира и Йосико Сатори, через японскую агентурную сеть за ним установили скрытое наблюдение. В первое время за мальчишкой ничего необычного не наблюдалось. Он сидел дома, изучая язык, и только через год, научившись с помощью закончившей когда-то МГУ репетиторши более-менее сносно читать и писать по-японски, пошел в местную школу. Там-то и случился ставший достоянием разведчиков первый случай проявления его необычных способностей, когда Зиновий, скорее всего хохмы ради, заставил одноклассника разговаривать на русском и плясать гопака прямо в школьном дворе. Судя по тому, с каким удивлением несчастный иокогамский мальчуган слушал рассказ о своих выкрутасах, его и впрямь использовал Кукловод.
   Когда Зиновий вступил в пору совершеннолетия, престарелые родители рассказали ему его биографию. Всю, без утайки. Это стало для Хорькова настоящим шоком. Он впал в депрессию, и даже пытался покончить с собой, запершись в ванной и перерезав вены на руках. Парня откачали, после чего он прошел курс лечения в психиатрической клинике.
   Вернувшись к старикам, он начал твердить о том, что должен вернуться на родину и отомстить подонкам, изнасиловавшим его мать. Сатори как могли отговаривали приемного сына от столь недальновидного поступка, упирая на то, что это не средневековье, когда самураи одного клана резали воинов другого.
   Зиновий вроде бы успокоился, а затем, спустя какое-то время, в квартире Сатори неожиданно вспыхнул пожар. Акира и Йосико задохнулись в дыму, не сумев выбраться из охваченного огнем помещения. Причем дверь квартиры была заперта изнутри, что натолкнуло следствие на кое-какие мысли. Но поскольку прямых доказательств вины приемного сына не было, он остался на свободе.
   А еще через полгода Зиновий отправился в Россию. В паспорте у него было записано двойное гражданство, поэтому он мог без лишних вопросов путешествовать из Японии в Россию и обратно. Здесь-то, едва он только вышел за пределы аэропорта "Шереметьево-2", и принялся озираться в поисках такси, его и взяли сотрудники спецслужб.
   Особо не церемонясь, Кукловода отправили в секретную лабораторию в Подмосковье, где вплотную взялись за изучение его способностей. Оказалось, что Хорьков и впрямь может управлять сознанием людей. Для того, чтобы активировать свои способности, ему достаточно было несколько секунд поглядеть в глаза человеку. После этого он получал власть над его сознанием. А людьми, обладающими более тонкой психофизикой, он мог овладевать даже без визуального контакта.
   -- А с его телом, родным, что в это время происходило? -- прервал повествование генерала Алексей.
   -- Его сознание словно бы раздваивалось, -- выразительно развел руки в стороны Близнюк. -- Но большая часть в этот момент присутствовала, если можно так выразиться, в чужом теле, а собственная физическая оболочка управлялась почти на автопилоте. По манере поведения сам Зиновий в процессе управления чужой плотью становился похож на крепко поддатого. У нас, во время опытов, он предпочитал все это время просто лежать неподвижно на кровати.
   -- Мы успели выяснить, что Зиновий сутки точно может находиться в чужом теле, -- продолжил генерал. -- А не исключено, что и больше, возможно, подопытный сам не захотел полностью раскрывать своих способностей. Он так и остался молодым человеком себе на уме.
   -- Постойте, -- снова прервал его Клёст, и вкратце рассказал историю про Линду и бандита, который замочил своих подельников. -- Там же не было прямого контакта.
   -- Ну, во-первых, ваша гадалка весьма сильный медиум, мы ей уже занимались, и не исключено, что в дальнейшем станем использовать ее в своих целях, -- ответил Близнюк. -- Она нащупала Кукловода, а он не стал прерывать контакт, и заставил ее тело подчиняться. А в глаза бандюгану он мог поглядеть, например, у входа в подъезд, появившись там пораньше, в одно время с братвой.
   -- Верно... Когда я входил в подъезд, заметил какого-то пьяного в стельку бомжару...
   -- Ну, вот видите, теперь вам и самому все ясно.
   Да уж, если бы он тогда знал, что Зиновий находится буквально в двух шагах от него... Можно было брать голыми руками.
   Из дальнейшего повествования генерала Алексей и Леонченко догадались, что Кукловода, скорее всего, хотели использовать в политических целях. Приезжает, например, в нашу страну с дружественным визитом Президент какой-нибудь африканской страны. Зиновий завладевает его сознанием, и дальше этот Лумумба подписывает те бумаги, которые выгодны нашему Правительству. Вслух всего этого Близнюк не говорил, но намеки его были столь прозрачны, что догадаться не составило ни малейшего труда.
   А затем, по словам генерала, Зиновий сделал ноги. Чтобы покинуть пределы засекреченной лаборатории, нужно было миновать двери, оборудованные специальными приборами, сканирующими сетчатку глаза. Так вот, Хорьков, словно в дешевом голливудском боевике, вырезал глаз у одного из охранников, и с помощью страшного "трофея" миновал все посты, снабженные сканерами. ФСБ стоит на ушах, и теперь, после полученной из Приволжска информации, сюда прибыла спецгруппа, чтобы вплотную заняться поисками Хорькова. В состав спецгруппы помимо генерала вошли присутствующие здесь уроженцы Латвии Янис и Петерс, лучшие сотрудники в своем амплуа. Они на самом деле оказались близнецами, тот, что со шрамом -- Янисом, а с бородавкой -- Петерсом. К тому же, как намекнул Близнюк, эти двое обладают какими-то необычными способностями, во всяком случае, Зиновию не так-то легко будет сделать их своими марионетками. Что это за такие суперспособности, можно было только догадываться. Но Алексей подумал, не многовато ли для небольшого провинциального городка суперменов. С ним, Зиновием, и этими двумя уже четверо получается. И что любопытно, две пары братьев, правда, в одном случае родные, а в другом сводные, но тем не менее.
   -- На этом, собственно говоря, вся информация исчерпывается, а вернее та, которую я праве разгласить, -- закончил генерал. -- Мы на всякий случай проверили, не мог ли он как-нибудь связаться с родственниками, в том числе и с вами, ведь вы ему сводным братом как-никак приходитесь. Попросили местных фээсбешников помочь, не вводя особо в курс дела, но ничего полезного они нам не сообщили.
   При этих словах сидевший словно мышка Тришин заметно побледнел, но ничего не сказал. А генерал снова потянулся за очередным орехом с таким видом, словно его больше ничего на свете не интересовало.
   В кабинете повисла гнетущая тишина, нарушаемая только скрипом генеральских челюстей и легким шумом кондиционера. Молчание длилось около минуты, и все это время генерал невозмутимо извлекал фундук из пакета, напоминающего тот сказочный кошелек, в котором никогда не кончаются деньги.
   Наконец Клёст кашлянул в кулак, тем самым привлекая к себе внимание.
   -- Вы не против, если я закурю?
   -- Игорь Семенович, вы разрешаете? -- повернулся Близнюк к Тришину.
   Тот быстро-быстро закивал:
   -- Ну что вы, Бога ради...
   -- Вот и отлично, --отправляя в рот очередной орех, удовлетворенно прищурился генерал. -- Кстати, господа сыщики, мне хотелось бы услышать ваши предложения по поводу всего происходящего.
   Алексей щелкнул зажигалкой, прикуривая сигарету. После чего, выпустив струйку дыма, сказал:
   -- Насчет предложений не знаю, но в первую очередь хотелось бы, чтобы невиновные люди, которых гнусно использовал Зиновий, отпустили на свободу. Также меня тревожит мысль относительно дальнейших планов братца. Расправившись со своей (и моей) матерью, то есть выполнив первую часть своего плана, он взялся за вторую. Кто следующий на очереди? Дети тех четверых, кто участвовал в ее изнасиловании? А потом уже я, его сводный брат? Кстати, откуда у Зиновия про меня столько информации?
   -- Это для меня тоже вопрос, -- буркнул генерал. -- Возможно, кто-то и проболтался из наших, во всяком случае, вся информация по вам у нас была. Сейчас мы прорабатываем версии ее утечки. Как бы там ни было, мы должны просчитывать действия Кукловода на шаг вперед. Слышали, орлы?
   Близнецы одновременно кивнули, словно китайские болванчики, и снова замерли в прежних позах. У Алексея закралось подозрение, что Янис с Петерсом с рождения немые. А может, им специально вырвали языки, чтобы они не могли проболтаться о каком-нибудь секрете? Эдакий спецотряд "Вырванные языки"... Ну и чушь же лезет в голову, одернул себя Клёст.
   -- Я так думаю, что за всеми вышеперечисленными персонами придется установить скрытое наблюдение, -- резюмировал следователь. -- Включая и Алексея. Да, да, он вполне может стать мишенью этого маньяка. Единственная проблема, где нам взять столько людей?
   -- Ну, этот вопрос мы решим, -- подал наконец-то голос оживший Тришин, и покосился на генерала.
   -- В общем, так, -- обращаясь одновременно к Леонченко и Алексею, сказал Близнюк. -- Вы как работали, так и работайте. А мои ребята будут поблизости. Мешать они вам не станут, но и вы от них ничего не скрывайте. Договорились? Что же касается невиновности тех, кого якобы Зиновий использовал... Думаю, до той поры, как мы поймаем Хорькова (заметьте, он нам нужен живым) им придется все же побыть там, где они находятся в данный момент. Прокурор области в курсе, и возражения не принимаются.
  
   Глава 22
   Выйдя от Тришина, они с Виктором обменялись многозначительными взглядами. Леонченко, похоже, был не в восторге от того, что к нему приставили близнецов, которые задержались у шефа.
   -- А с другой стороны, -- почесал нос следователь, -- может, они и правда сумеют чем-то помочь? Пусть побьются над хокку, чего нам одним головы ломать, верно, Лех?
   -- Сомневаюсь я что-то, что они помогут, -- сказал Клёст. -- Не знаю почему, но есть такое чувство.
   По пути домой он отправил Оксане SMS: "Привет! Какие планы на вечер?"
   Та не отделалась посланием, а позвонила на сотовый:
   -- Привет! Ты что, хочешь меня куда-то пригласить?
   -- Если ты не против. Можно Митьку взять...
   -- Ой, Лешенька, любимый, у меня сегодня весь день под завязку забит... Слушай, я правда по тебе ужасно соскучилась, но никак не могу.
   -- Ну тогда, может, завтра?
   -- И завтра не могу, на вечер запланирована встреча с клиентом. Помнишь, я тебя говорила про чудака, который хочет заказать рекламу своему похоронному бюро? Он назначил мне встречу, будет показывать свое хозяйство... Чего хихикаешь, это не то хозяйство, про которое ты подумал. В общем, придется на Ново-Восточное кладбище ехать к семи вечера, он там меня ждать будет. Я бы и рада отказаться, но для нашего агентства он очень уж солидный клиент. Да и мне, само собой, перепадет.
   -- Жаль, -- вздохнул Клёст. -- Придется провести два вечера в тоскливом одиночестве. С надеждой на светлое будущее.
   -- Будет светлое будущее у нас еще, Лешка, точно говорю, будет. Вот разгребусь с этим заказом, и возьму отпуск. Два года не отдыхала, деньги зарабатывала, все в семью, как говорится. А у тебя, вольного художника, бывают отпуска?
   Действительно, когда он последний раз позволял себе расслабиться? Если, конечно, не считать поездку на дачу к Пашке, где он и познакомился с Оксаной, да визит в деревню к тетке.
   -- Честно говоря, даже затрудняюсь припомнить, -- с легким стыдом признался Клёст. -- Слушай, давай уж проведем этот отпуск вместе. Возьмем твоего Митьку, да и рванем куда-нибудь подальше.
   -- А что, я бы с удовольствием. Только, честно, не очень хочется банальщины типа Черного моря. Уж лучше тихий санаторий в средней полосе, затерянный где-нибудь в сосновом бору. Пусть даже нашими соседями будут ворчливые старики.
   -- Между прочим, неплохая идея. С этого дня начинаю обзванивать турагентства. Надеюсь, у них есть варианты поинтереснее, чем поездка в страны средиземноморья, или отдых на курортах России. К слову, когда мы все-таки с тобой увидимся? Как на счет понедельника?
   -- В понедельник можно. Я даже смогу Митьку оставить с сиделкой на всю ночь.
   -- Тогда в понедельник вечером посидим в каком-нибудь тихом местечке. А потом... потом можно и ко мне, на чашечку кофе. Добро?
   -- Посмотрим, посмотрим, -- с игривой интонацией ответила Оксана. -- Это уж как будешь себя вести.
   Зайдя в подъезд, он по привычке бросил взгляд в сторону длинного ряда почтовых ящиков.
   Примерно в этих числах почтальон раскидывает по ним квитанции на оплату счетов за жилье, газ и т. д. Газет в последние годы почти никто в их подъезде не выписывал, к тому же шпана повадилась поджигать корреспонденцию, и он сам не раз надирал уши мелюзге, но толку от этого было мало.
   Сейчас Алексей увидел сквозь дырочки, что в его почтовом ящике что-то белеет. Открыв ящик, он достал из него вскрытый конверт без адреса. Заинтригованный, достал из него прямоугольный кусок плотной бумаги. Сначала подумал, что это открытка, хотя до дня рождения вроде бы еще далеко, а больше его ни с чем никто из дальних родственников не поздравляет. Но, перевернув послание другой стороной, понял, что ошибался. Это оказалась фотокарточка, и то, что было на ней изображено, ему сильно не понравилось...
   Он узнал ее по темным волосам и этой дурацкой майке с Микки Маусом. Рот несчастной журналистки был распорот почти до ушей, обнажая казавшиеся неестественно белыми зубы. Глаза были на месте, однако веки отсутствовали, и от этого создавалось впечатление, будто девушка взирает на мир с нескрываемым удивлением...
   Он прислонился спиной к холодной стене, закрыв глаза. В душе образовалась какая-то странная, звенящая пустота. Он не испытывал никаких чувств, и это было защитной реакцией его организма на только что увиденное. Так он стоял несколько минут, пока не услышал, как внизу хлопнула дверь. Кто-то кряхтя поднимался по лестнице, что-то бормоча себе под нос. Открыв глаза, он увидел старушку из двадцать первой квартиры, Эмму Самуиловну, которая с несгибаемым упорством тащила два набитых продуктами пакета, Увидев ее, Алексей не преминул предложить свою помощь.
   -- Ой, спасибо, Леша, -- отдуваясь, благодарно проворковала Эмма Самуиловна. -- У меня одышка, до дома кое-как дошла, а уж как на свой этаж подниматься -- думала, не дойду.
   -- Так вы не покупали бы столько, -- резонно заметил Клёст.
   -- Да как же не покупать! -- изумилась старушка. -- Сейчас время такое, все нужно про запас брать. Мне во дворе умные люди сказали, что очередной дефолт на носу, вот я и побежала на рынок, все самое необходимое покупать.
   -- Слушайте больше, что вам во дворе говорят, -- беззлобно отреагировал Алексей. -- Все, пришли.
   -- Спасибо, Лешенька, может, зайдешь, я тебя чайком напою...
   -- Благодарствую, Эмма Самуиловна, но у меня дела, тороплюсь. Как-нибудь в другой раз обязательно зайду.
   Войдя в свою квартиру, он первым делом набрал номер Леонченко. Тот был на работе, и трубку поднял сразу. В двух словах Алексей рассказал ему о фотографии.
   -- А наш герой разошелся, -- прокомментировал Виктор. -- Думаешь, он специально уничтожает всех, кто с тобой контактирует? Если это так, то у нас просто не хватит людей, чтобы обеспечить безопасность всех твоих родных и знакомых. Куда же нам их девать-то, а...
   -- Кукловода нужно ловить, а не ждать, пока он еще кого-нибудь на тот свет отправит, -- резко сказал Клёст.
   -- А мы, по-твоему, чем занимаемся? Только ни хрена у нас не выходит его поймать... Ладно, давай займемся твоей журналисткой. Тащи фотки, а я пока позвоню в редакцию "Приволжских вестей". Если там не знают, где она может быть, обзвоню морги. Хотя, не исключено, что она до сих пор лежит где-нибудь в кустах, а то и вовсе в мешке на дне реки.
   Алексей сбросил фото на дискету, и через полчаса был уже у Леонченко. По словам следователя, в редакции ничего не знали о том, что случилось с их корреспондентом. Ольга пропала два дня назад. Но поскольку, будучи вольным художником, она нередко исчезала на несколько дней и даже недель, никто не стал бить тревогу.
   В морги тоже ничего похожего не поступало. Оставалась надеяться, что просмотр фотографии даст хоть какой-то результат. Леонченко тут же пригласил Чикатило, который на счастье оказался трезв, как стеклышко.
   Совцов распечатал снимок на цветном фотопринтере, после чего вооружился мощной лупой.
   -- Фото было сделано без вспышки в светлое время суток, скорее всего вечером или утром, если судить по тени, отбрасываемой покойной, -- не отрываясь от своего занятия, бормотал Чикатило. -- Журналистка лежит на земле, рядом травка, но уже сухая, какой-то мусор... Ну-ка, посмотрим повнимательнее, что это за мусор такой. Та-а-к, обрывок газеты, текст хрен прочитаешь, обертка от "Сникерса"... А вот это уже интересно.
   -- Что там? -- одновременно выдохнули Клёст и Леонченко, заглядывая через плечо эксперта.
   -- Видите, рядом с головой трупа осколок зеркала или стекла? А в нем, если присмотреться, угадывается отражение купола какого-то храма. Я прав, господа?
   -- И точно, Чика... пардон, Степаныч, -- тут же поправился следователь, заслышав глухое рычание эксперта. -- Вон, маковка, на ней крест, только непонятно, позолоченный или вообще деревянный.
   -- Так что, други мои, придется вам объехать городские храмы и часовни, и не исключено, что и пригород тоже, -- сказал Совцов, откладывая в сторону лупу. -- Не думаю, что беднягу уволокли очень уж далеко. Впрочем, не факт, что преступник оставил тело там, где его сфотографировал. Вдруг он настолько хитрый, что специально положил рядом с покойницей зеркало, и под таким углом, чтобы в нем отражался купол храма...
   -- Ну ты уж загнул, Степаныч, -- недоверчиво ухмыльнулся Леонченко. -- Это ж какими мозгами нужно обладать, чтобы так все продумать!
   -- Э-э, брат, на моей памяти такие фрукты попадались, не чета твоему. Вот, помню, году в 77-м...
   -- Степаныч, давай воспоминания оставим как-нибудь на следующий раз. Соберемся, посидим за бутылочкой... А пока спасибо за помощь, нам нужно работать.
   Первым делом Леонченко подал запрос на выделение нарядов и прочесывание местностей вокруг всех городских "объектов религиозного культа", уточнив, что его интересуют только христианские храмы. Однако необходимость в этом отпала сама собой. Тело журналистки нашлось и без участия органов правопорядка. Причем возле находящего недалеко от дома Алексея Успенского храма. Автором страшной находки стал местный бомж, который в перерыве между сбором милостыни на паперти отошел в кусты справить малую нужду. Кочарян лежала буквально в двух шагах от ведущей к храму дороги. Просто удивительно, что на нее раньше никто не наткнулся.
   -- Сканировать будешь? -- спросил Виктор, когда они приехали в морг судмедэкспертизы на опознание, и стояли над телом несчастной.
   -- А надо? -- ответил вопросом Клёст. -- По-моему, здесь и так все ясно. А удовольствия от сканирования, честно скажу, никакого, последние нервы оставишь.
   -- Ну и Бог с ним, -- махнул рукой Леонченко и зевнул. -- Тем более время уже позднее, а я на ногах ни свет ни заря. Поехали отсюда к едрене фене.
   Уже на выходе из морга он добавил:
   -- Кстати, жалко журналистку-то. Мне в редакции сказали, что у нее девочка растет, ей всего три года. Теперь бабушке придется внучку в одиночку на себе тащить.
   А Клёст запоздало подумал, что если бы он согласился пообщаться с Ольгой, то все могло бы быть по-другому. Хотя, одернул он себя, Зиновия это не остановило бы, он все равно нашел бы способ расправиться с несчастной.
  
  
  
  
   Любовь распустится подобно розе
   И птица будет ею наслаждаться
   Но все окончится внезапно, словно сон.
  
   Если птичка -- это Дроздов, то с ним уже кончено. Может быть, отец Дроздова? А может, все же Клёст? Или у той, ненайденной пока дочери одного из насильников, тоже птичья
   фамилия? Или вообще кто-то другой, и вовсе не с птичьей фамилией?
  
  
  
  
   Глава 24
   Ночь превратилась для него в один длинный видеоряд кошмарных сновидений. Несколько раз во сне всплывала журналистка Кочарян с изуродованным лицом. Она с укором смотрела на него и ничего не говорила. Наверное, оттого, что рот ее был крепко заштопан суровыми нитками.
   Проснувшись под утро в холодном поту, Алексей первым делом забрался под холодный душ, прогоняя бесплотных призраков. Ледяная вода сделала свое дело. Из ванной он вышел совершенно другим человеком; посвежевшим, и даже немного голодным. Отжавшись пятьдесят раз на кулаках, с удовольствием позавтракал яичницей-глазуньей, легким салатом из свежих огурцов и помидоров, запив все это стаканом холодного молока.
   До обеда Алексей валял дурака. Прошел несколько уровней игры "Half Life-2", про которую, казалось, забыл давно и надолго. Затем валялся на диване с новой книгой Пелевина, до которой также все не доходили руки.
   А затем случайно брошенный на отрывной календарь взгляд заставил его вздрогнуть. 9 августа... День смерти матери. По иронии судьбы она похоронена на Ново-Восточном кладбище, как раз там, куда этим вечером направляется Оксана. Каждый год в этот день он навещал могилу матери, а по весне ездил на могилу отца, который тоже лежал на Ново-Восточном, только на более старом участке. В этом году на могилу отца он цветы возложил, а про мать едва не забыл.
   Стал одеваться, прикидывая в уме, где можно поблизости купить цветы. Сообразив, что ближе Центрального рынка цветов не найти, решил купить прямо на кладбище. Недалеко от входа, насколько он помнил, всегда стояли бабульки с живыми и искусственными букетами. Искусственные, конечно же, он брать не собирался, матери он всегда приносил только живые.
   Через час Алексей был на кладбище. Не торгуясь, купил букет лилий за 120 рублей, и побрел по тихим, тенистым аллеям. Мать лежала на новом участке, под простеньким памятником. Давно уже хотел поставить другой, более приличный, но все что-то не удавалось подкопить деньжат. Даже в мастерскую ходил, узнавал расценки, приценивался, и решил, что тысяч в десять можно уложиться. Но так и не выкроил времени, в чем даже перед собой стыдно было признаться. Нет, нужно все же взяться за памятник всерьез. Сейчас навестит мать, и пойдет оформлять заказ.
   Кстати, через несколько часов Оксанка тоже сюда придет. Где-то здесь должна находиться та самая фирма, чей руководитель заказал рекламу в ее агентстве. Может, дождаться ее, а потом проводить домой? Правда, что он столько времени будет делать на кладбище или в его окрестностях... К тому же, Оксана приедет сюда по делам, и вполне может статься, что он своим присутствием, пусть даже и ненавязчивым, ей помешает. Нет уж, лучше лишний раз глаза Оксане не мозолить. Договорились на понедельник -- значит, в понедельник.
   Щурясь от яркого солнца, он прошел по аллее, свернул направо... Могила матери находилась чуть в глубине, за последние годы вокруг выросло немало новых памятников. Впрочем, ориентир имелся приметный -- шикарное надгробие какого-то то ли бизнесмена, то ли криминального авторитета, погибшего от руки бандитов. Надпись на плите так и гласила:
   "Бандитская пуля сразила тебя,
   Отважное сердце пробила,
   Но мы все равно отомстим за тебя,
   Мы правы, за нами и сила!"
   Да уж, автор этого четверостишия явно не Пушкин, и даже не Роберт Рождественский. Так он думал каждый год в этот день, проходя мимо мраморного исполина. Хотя, если бы эту эпитафию мог прочитать покойный авторитет, наверное, ему бы понравилось.
   А вот и могила матери... Во всяком случае, она здесь была раньше. Теперь же на месте простенького памятника возвышалось настоящее гранитное надгробие, обнесенное ажурной кованой оградой.
   Чувствуя, как кровь бухает в висках, Алексей приблизился к могиле с такой осторожностью, словно та была заминирована. На плите был выгравирован портрет матери, указаны ее фамилия, имя, отчество, дата жизни и смерти. А также еще кое-что, чего хватило, чтобы повергнуть Алексея в состояние шока.
   Он подошел вплотную и, словно не веря своим глазам, провел пальцем по выгравированной надписи:
   "Ты дала мне жизнь, но породила зло, которое будет мстить".
   Для постороннего эта фраза представлялась бы полной загадкой, а вот ему, Алексею Клесту, она говорила о многом.
   Он присел на резную скамеечку, не в состоянии прийти в себя. В том, что это дело рук Зиновия, он почему-то не сомневался. Памятник наверняка обошелся тысяч в пятнадцать, а то и двадцать... Впрочем, для Хорькова с его талантом достать деньги, наверное, не проблема.
   Кстати, надгробие наверняка делали в какой-нибудь ритуальной конторе. При желании найти эти фирмы будет не так уж и трудно. Хотя, в общем-то, нужно ли ему теперь это? Нет, он все же должен увериться в своих подозрениях. А начать можно прямо с этого кладбища, ведь в местной мастерской по изготовлению памятников из гранита и мрамора он и узнавал про расценки.
  
   Глава 25
   На удивление ему повезло практически сразу. В огромном помещении мастерской, напоминающем заводской цех, делали и гробы, так что в воздухе висела вязкая смесь запахов сосны и каменной пыли. И это, не считая жуткого шума, производимого деревообрабатывающими станками и пилами для резки и шлифовки камня. Мастерская работала до шести вечера, так что у Алексея в запасе оставался еще целый час.
   На Клеста никто не обратил внимания. Поразмыслив, он направился к пожилому мастеру, курившему на лавочке в дальнем углу цеха.
   -- Памятник заказывать? -- хрипло спросил тот, смерив незнакомца оценивающим взглядом.
   Наверное, прикидывал, на сколько тот способен раскошелиться.
   -- За меня это уже кто-то сделал, -- громко, чтобы мастер его услышал, ответил Алексей. -- Вот я и хочу узнать, не ваших ли это рук дело?
   Когда до камнереза дошло, чего от него хочет посетитель, он жестом пригласил того следовать за собой. Подвел к столу, на котором в беспорядке были разбросаны костяшки домино, бесцеремонно отодвинул их в сторону, а на освободившееся место водрузил потрепанный журнал.
   -- Как, говоришь, фамилия матери? Клёст? Интересная фамилия. А время, когда примерно был сделан заказ? В течение последних месяцев? Сейчас глянем в наших архивах.
   Пока мастер листал страницы скорбного фолианта, Алексей прикидывал, сколько же таких контор по городу? Десятка два, поди, не меньше. А если памятник был сделан в другом городе?
   -- Вот, нашел!
   Его размышления прервал бодрый голос мастера, ткнувшего пальцем в корявую надпись. Наверное, он только и разбирал эти каракули.
   -- Клёст, Татьяна Леонидовна. Она? Заказ был сделан всего месяц назад. Заказчик -- Иванов Петр Андреевич. Родственник твой?
   Никого с такой фамилией Алексей не помнил, но на всякий случай кивнул:
   -- Ага, точно, это же ее двоюродный брат! А кто выполнял заказ?
   -- И это можно посмотреть... Вовка Карташев делал, вон он, как раз какому-то профессору памятник работает. А что, что-нибудь не так?
   -- Да нет, отличный памятник, не волнуйтесь. Просто хочу задать пару вопросов.
   Пришлось похлопать Карташева по плечу, поскольку в специальных наушниках он обращения к себе не услышал.
   -- Как же, помню я этот заказ, -- признался он. -- Я почему запомнил -- фамилия, во-первых, чудная, а во-вторых, заказчик мне показался каким-то не от мира сего. Так смотрел - что мне хотелось поскорее от него отделаться.
   -- А как он выглядел?
   -- Волосы у него длинные, в хвост собраны, и прихрамывал он, кажется, на одну ногу. А так вроде больше ничего необычного. А что случилось-то? -- повторил тот вопрос мастера.
   -- Нет, все нормально. Спасибо...
   Теперь у Алексея не оставалось никаких сомнений по поводу того, кто же на самом деле был заказчиком памятника его матери. Выходит, не только его... Интересно, что двигало Зиновием? Запоздалое раскаяние? Неожиданно проснувшаяся сыновья любовь? Или же он знал, что Алексей придет на кладбище в этот день, и решил приготовить сюрприз? Смотри, мол, кто из нас больше мать чтит, ты -- воспитывавшийся в любви как родной сын, или я -- отверженный еще до рождения. Хотя, с другой стороны, что Зиновий хотел сказать этой надписью:
   "Ты дала мне жизнь, но породила зло, которое отомстит за тебя"?
   Как бы там ни было, сделанного уже не вернешь. Конечно, в будущем он сделает матери шикарное надгробие, именно ОН, а не Зиновий Хорьков. А пока пусть памятник стоит, камень ни в чем не виноват. Все-таки обошелся он даже не в пятнадцать, а восемнадцать тысяч, не считая ограды. Должно быть, Зиновий не испытывает материальных проблем. Да и откуда им взяться, с его-то способностями? Если он, к примеру, запросто может завладеть сознанием любого человека, вплоть до директора банка, и перевести на свой счет любую сумму. В этом преимущество Зиновия перед ним, Алексеем Клестом, который может всего лишь сканировать покойников. Впрочем, он далеко не был уверен, что смог бы использовать свой дар в корыстных целях. С другой стороны, не исключено, что и его сводный братец обходится минимумом. При желании он, наверное, давно уже мог бы стать одним из богатейших людей не только страны, но и мира. Только движет им совсем другое чувство.
   Размышляя подобным образом, он по пути заскочил в новый супермаркет, недавно открывшийся неподалеку от его дома. От всего пережитого вдруг разыгрался аппетит, хотя раньше Клёст не замечал за собой, чтобы в экстремальных ситуациях его пробивало на хавчик, как говорит Пашка. Купил спагетти, замороженных котлет по-киевски и бутылочку кетчупа, решив сегодня устроить себе итальяно-украинский ужин.
   На выходе из супермаркета затрезвонил мобильник. Звонил Егоров:
   -- Здоров, Алексей! Как дела с "Летом"? Уже все сроки прошли.
   Действительно, когда еще обещал сдать работу. Оправдываться, тем не менее, не хотелось.
   -- Виктор, последний срок -- неделя. Раньше не могу, у меня тут других дел навалилось.
   -- Эх, беда с вами, людьми искусства. Безответственный вы народ! Клиент уже трижды звонил, последний раз голос у него был такой нехороший, по моей спине аж мурашки побежали табуном. Ты что, думаешь, так легко тебя отмазывать? Ладно, не буду на тебя давить, знаю, бесполезно. Надеюсь, свое слово ты держишь. Все, отбой...
   Поднявшись домой, Алексей сразу потопал на кухню. Однако, не успев бросить котлеты на сковороду, он был вынужден снова взяться за трубку. На этот раз радиотелефона.
   -- Что делаешь? -- поинтересовался на том конце провода Леонченко.
   -- Да так, котлеты на ужин жарю.
   -- Класс, котлетки я люблю. Может, в гости к тебе заскочить? Угостишь?
   -- Давай, если есть желание, на твою душу хватит.
   -- Да нет уж, наверное, в другой раз, у меня свидание через час с дамой... Нет, ты ее не знаешь, мы недавно с ней познакомились. Между прочим, консультант по продажам в крупной фирме. В какой -- не скажу... Я чего звоню-то... Не знаю, интересно это тебе или нет, но нашлась наша пропавшая Фокина. Помнишь, которая в автокатастрофу попала? Зовут ее Оксана, правда, фамилия у нее после неудачного замужества другая, Лихолетова, кажется, если я правильно запомнил...
   -- Что?! Как ты сказал?
   -- Лихолетова... А что, ты ее знаешь?
   Нет, этого просто не может быть! Такие совпадения случайными не бывают. И тем не менее, получалось, что это именно его Оксана. Ну кто мог предположить, что ее девичья фамилия -- Фокина.
   -- А где она работает? -- спросил он в последней надежде, что это все же невероятное совпадение.
   -- Слушай, в каком-то рекламном агентстве, кажется... А что ты так напрягся-то?
   В голове Алексея тут же выстроилась цепочка: Оксана, длинноволосый заказчик из похоронной конторы, рандеву, назначенное в семь часов на кладбище... Твою мать, мог бы и раньше догадаться, что под личиной клиента прячется Зиновий.
   Бросил взгляд на часы. Время было уже пятнадцать минут восьмого!
   -- Виктор, срочно хватай людей и дуй на Ново-Восточное. У Лихолетовой там должно было состояться деловое свидание с клиентом в семь вечера на кладбище. Он представился ей владельцем похоронной фирмы, пригласил ознакомиться со своим бизнесом... Неважно, откуда я ее знаю, долго объяснять. Она мне его описала в двух словах, и до меня только теперь дошло, что этот заказчик и есть не кто иной, как Зиновий. Все, Витька, некогда объясняться с тобой, я помчался на кладбище.
   Уже в дверях вспомнил про жарившиеся котлеты, бегом вернулся, выключил газ, и помчался на улицу. Спускаясь по лестнице, принялся набирать на своем "Nokia" номер мобильного Оксаны, но она упорно не брала трубку. В полном отчаянии он выскочил во двор, и чертыхнулся, только сейчас вспомнив, что свою "шестерку" сплавил на стоянку, а это в квартале от дома. Пока добежишь...
   Делать нечего, придется ловить первую подвернувшуюся тачку. Клёст в хорошем спринтерском стиле пересек двор и выскочил на проезжую часть, едва не угодив под колеса видавшей виды "копейки".
   -- Тебе что, жить надоело?! -- закричал через приспущенное стекло водитель -- вислоусый старичок в очках.
   -- Отец, выручай, беда у меня. Машину на стоянку загнал, а нужно срочно на Ново-Восточное. Плачу сотку.
   -- Эк ты, какой шустрый... А может, у меня тоже дела?
   -- Я тебя умоляю, отец, дело очень серьезное!
   -- Эх, молодежь, -- вздохнул дед. -- Ну, ладно, садись. Повезло тебе, что я попался, а то торчал бы здесь еще незнамо сколько. Нынче боятся подсаживать, то и дело в лесу трупы водителей находят. Говорят, целая банда действует.
   Уже на ходу пенсионер продолжал бурчать:
   -- Вроде молодой еще, а вон как на кладбище торопишься, под колеса летишь. Это мне туда в самый раз, восьмой десяток пошел. Кому мы нужны, старики? Пенсия -- тьфу, название одно. Фантики, а не пенсия...
   -- Отец, а быстрее нельзя? Вопрос о жизни и смерти!
   -- На кладбище вопрос смерти в самый раз, -- принялся за старое водитель.
   Но газу все-таки прибавил, и "жигуленок", дребезжа всеми внутренностями, достиг небывалой для его возраста скорости под 70 километров в час.
   -- Вот здесь останови...
   Машина притормозила перед воротами кладбища. Леонченко еще не было, значит, пока придется действовать одному. Интересно, где эта контора, которой якобы понадобилась реклама? Хотя, скорее всего, что никакой конторы и нет. Тогда зачем Зиновию нужно было назначать свидание Оксане именно здесь?
   Алексей почувствовал приступ отчаяния. Что делать, куда бежать? Может, попробовать снова позвонить?
   Набрав знакомый номер, он вновь принялся вслушиваться в длинные, тянущие из него душу гудки.
   "Бессмысленно, она уже мертва", -- твердил Клёст-пессимист.
   "Заткнись, ее еще можно спасти", -- возражал Клёст-оптимист.
   -- Ну же, пожалуйста, возьми трубку,-- молил он, поднимая глаза к небу. -- Господи, клянусь, я отдам свою жизнь, только не позволь ему забрать ее у тебя...
   -- Але, Лешка, где я?! Тут сплошная темнота, и дышать нечем...
   От неожиданности он едва не выронил телефон. Голос Оксаны доносился глухо, с перебоями, словно между ними была толстая бетонная стена. Но он ее слышал, и в этот момент не было на свете человека счастливее его.
   -- Оксанка... -- крикнул он, с облегчением вытирая тыльной стороной ладони потный лоб. -- Любимая, ты жива! Где ты? Где тот человек, с которым ты должна была встретиться?
   -- Я и сама не пойму, где я. Такое ощущение, что в гробу. Хотелось бы надеяться, что это не так, но почему-то именно в этом я и уверена.
   -- В каком гробу?! Как ты могла там оказаться?
   -- А я откуда знаю!.. Господи, Лешка, вытащи меня отсюда, я тебя умоляю! У меня аккумулятор садится.
   Казалось, она вот-вот расплачется.
   -- Оксана, я тебя прошу, сохраняй спокойствие (какое уж тут спокойствие, тут у кого хочешь от страха крышу снесет). Если ты и правда в замкнутом пространстве, старайся реже дышать и меньше двигаться. Самое главное -- не паниковать... Але, але...
   В трубке забили гудки отбоя. Алексей попробовал еще раз набрать номер Оксаны, но милый женский голос сообщил, что аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети.
   -- Твою мать! Где ж мне искать-то ее?! И Витька, сволочь, все не едет.
   Так, не мешало бы и самому, кстати, успокоиться. И попробовать мыслить логически. Выходит, Зиновий решил умертвить Оксану (слово-то какое -- умертвить, подумал он) изощренным способом, закопав ее живьем. Заманил девушку на кладбище и каким-то образом уложил ее в гроб. Наверное, усыпил или еще как-то отключил сознание несчастной, он же мастер в этом деле, дьявол его дери. После чего гроб, скорее всего, закопал. В надежде, что на кладбище среди тысяч могил ее найдут еще нескоро. Вопрос, где он закопал Оксану?
   Вряд ли на старом участке, где и без того мертвец на мертвеце, а свежий холмик будет выделяться на фоне ухоженных могил. Гораздо удобнее это сделать на новом участке. Хотя, подумал он, Зиновий, наверное, и не ставил перед собой задачи скрыть следы преступления навсегда. До этого -- исключая разве что последний случай с Дроздовым -- он, напротив, афишировал свои злодеяния.
   Как бы там ни было, пока вариант с новым участком остается единственным, который еще выдерживает хоть какую-то критику. Собственно говоря, других вариантов и не было. Может, Леонченко что-то предложит, все ж таки следователь... Да где ж его носит, в конце-то концов!
  
   Глава 26
   Лопату он взял так у ничего и не понявшего сторожа. В это время на кладбище оставались только этот древний старик, запиравший ворота после семи вечера, и один охранник. Но тот как раз отправился проверять территорию.
   -- Отец, лопату верну, не беспокойся, -- крикнул он открывшему рот ветерану, наверное, не только Второй, но и Первой мировой войн.
   Где примерно находился новый участок, он знал. Туда и помчался, не чуя под собой ног.
   Новый участок разрастался буквально глазах. Это сколько же народу помирает в городе ежедневно? Настоящий некрополь, город мертвых. Как-то он услышал выступление губернатора, так этот потомок аграриев хоть и косноязычно, но все-таки выразил озабоченность демографической проблемой региона. Призвал женщин рожать больше, а мужиков поспособствовать им в этом деле. Кстати, у самого-то была всего одна дочь, а у его заместителя -- крупной, дородной тетки, также ратующей за "плодите и размножайтесь", и вовсе детей не было.
   Впрочем, в данный момент для Алексея этот вопрос мало интересовал. Он остановился посреди нового участка, переводя дыхание и оглядываясь. Холмики свежих могил высились, насколько хватало глаз. Какие-то уже обзавелись памятниками, а некоторые были увенчаны простенькими крестами. Под каким же из них лежит Оксана? Если вообще ее захоронение отмечено хоть чем-то.
   Господи, да он просто не переживет, если с ней что-то случится... Нет, сначала он разберется с Зиновием, порвет его собственноручно, на мелкие кусочки, а потом уже только станет оплакивать любимую.
   Подумал, что будет делать, если сейчас увидит братца? Побежит за ним, размахивая лопатой?
   Клёст достал сотовый, попробовал снова набрать номер Оксаны. Если она и впрямь где-то рядом, может быть, он сумеет к ней пробиться? Кто знает, вдруг ее севший аккумулятор немного подзарядился...
   Длинные гудки, один за другим... Он собрался уже было отключаться, как вдруг гудки уступили место каким-то другим звукам. Это было что-то, больше похожее на шуршание фольги, чем на человеческий голос, но Алексею показалось, что он различает в этих звуках интонации своей любимой.
   -- Але, Оксана! Это я, Алексей, ответь, я тебя умоляю!..
   В этот момент в трубке послышались гудки отбоя. В ярости Клёст швырнул телефон на землю, и тот зарылся в вязкий глинозем. Обхватив голову руками, он уселся на ствол поваленного дерева. Что делать?! С каждой минутой у Оксаны все меньше воздуха. Господи, каково же ей там... Тут и нормальный человек рехнется, попав в такую западню. Если бы он мог поменяться с ней местами... Да, тогда-то уж у него точно не было бы шансов на спасение. Хотя... кто знает, на что была бы способна Оксана ради него! Он был уверен, что она по-настоящему любит, а любовь, как ни крути, способна творить чудеса. Но он в любом случае согласился бы отдать свою жизни ради нее.
   То, что она дочь человека, изнасиловавшего его мать, если и засело в голове Алексея, то лишь в самом дальнем уголке сознания. В первую секунду, конечно же, это известие обрушилось на него словно удар дубины. Но, если пользоваться сталинской терминологией, разве сын за отца в ответе? Да и, если честно, плевать он хотел на все эти условности. Он любит Оксану, а она любит его, и все остальное уже неважно.
   Терзая себя подобного рода мыслями, он не заметил, как чья-то длинная на фоне почти уже зашедшего солнца тень приблизилась к нему сзади. Лишь только когда ладонь тихо коснулась его плеча, Клёст вздрогнул от неожиданности. Он моментально вскочил, выставив перед собой лопату.
   -- Не пугайся, сынок, зла от меня ты не увидишь.
   Перед ним стояла сгорбленная старушка, одетая в какие-то лохмотья. Она опиралась на отполированную временем суковатую палку. Несмотря на преклонный возраст, глаза ее вполне могли принадлежать женщине не старше сорока. Она смотрела на Алексея задумчиво и, как ему показалось, с тенью легкой грусти.
   -- Кто вы?
   -- Местные зовут меня Ефросиньей, но разве имеет мое имя сейчас значение? Во всяком случае, для тебя... Алексей.
   -- Откуда вы знаете, как меня зовут?
   -- А тебе это важно? -- вновь тихо ответила она вопросом на вопрос. -- Мне кажется, тебя сейчас должно волновать совсем другое.
   Она посмотрела в глаза собеседнику, и Алексею показалось, будто она своим взглядом вывернула его насквозь. До этого обычно он сканировал людей, правда, умерших, а на этот раз словно сканировали его. От напряжения спина покрылась холодной испариной, капли неприятного пота текли вниз, под ремень сляпанных где-то в Китае или Вьетнаме джинсов.
   -- Она там. Иди прямо, и увидишь.
   Старуха указала корявым пальцем в сторону березовой рощицы, на которую год за годом наступало кладбище. Ничего не говоря, едва не перепрыгивая через свежие могилы, Алексей все так же с лопатой наперевес кинулся в ту сторону. Путь до рощицы занял от силы пару минут. Лишь добравшись до первых деревьев, он вспомнил о загадочной старухе и оглянулся. Однако той уже не было на том месте, где они, хотя за этот отрезок времени, даже обладая резвостью двадцатилетней, она вряд ли успела бы скрыться из поля его зрения.
   Ну да ладно, бог с ней, с бабкой. Наверное, она просто обратила внимание, как Зиновий закапывал Оксану, и приметила это место. А потом увидела его, бегающего по кладбищу, и поняла, что (а вернее кого) он ищет. Почему же она тогда не обратилась сразу в милицию, не пошла к сторожу, во всяком случае? Кто знает, возможно, у нее не самые лучшие отношения с органами правопорядка. А он мог бы хотя бы как-то отблагодарить бабку, купюру ей сунуть, что ли...
   Господи, о чем же он думает! Искать, искать нужно свежеуложенный холмик, под которым лежит (хотелось бы верить, что еще живая) его Оксанка.
   Он окинул взглядом окрестности. Нужно было старуху с собой взять, она бы точно показала место. И в это момент он увидел... Огромная, иссиня-черная ворона топталась на едва заметном пригорке всего в нескольких метрах от него, что-то выковыривая из аккуратно уложенного пласта дерна.
   -- А ну пошла...
   Он замахнулся на птицу, та с недовольным карканьем расправила казавшиеся огромными крылья и взлетела на сук стоявшей неподалеку березы, откуда принялась с любопытством наблюдать за незваным гостем, потревожившим ее покой. Между тем Алексей уже расшвыривал в стороны комья земли. Глинозем еще не успел слежаться, и дело продвигалось довольно споро.
   -- Сейчас, моя хорошая, сейчас, потерпи еще чуть-чуть, - хрипел он, выворачивая очередной ком земли.
   Полметра, метр, полтора... Дьявол, на какой же глубине она лежит? А что, если он ошибся, и Оксана совсем не здесь...
   Вскоре от черенка лопаты на ладонях появились мозоли. К тому же, работая в таком бешеном темпе, он уже начинал уставать. Сколько же еще копать, в самом деле?!
   В этот момент лопата ударилась обо что-то твердое. Боясь поверить в удачу, он ударил снова, еще сильнее. И тут же ему показалось, что он услышал чей-то крик.
   -- Оксанка, я здесь. Мне еще немного осталось!
   Алексей принялся бешено орудовать инструментом, сам себе удивляясь, откуда у него берутся силы. Через несколько минут он уже смог полностью откопать крышку гроба. Теперь он был уверен, что крик ему не послышался. Он даже вроде бы расслышал свое имя.
   На его счастье, Зиновий не удосужился крепко заколотить гроб, воспользовавшись всего четырьмя гвоздями, вбитыми по углам. Те выходили из пазов легко, и отодрать крышку удалось без усилий.
   -- Лешка!
   Оксана, всхлипывая, протянула к нему руки с ободранными в кровь ногтями. Он прижал ее к себе, гладя по волосам и успокаивая:
   -- Ну-ну, родная, все уже позади. Неужели я позволил бы какому-то ублюдку так поступить с тобой?!
   -- Лешка, ты не представляешь, что я пережила, пока лежала в этом проклятом гробу.
   Они наконец-то выбрались из ямы наверх, и теперь она с ужасом глядела на сосновый ящик, который мог стать ее последним пристанищем.
   -- Ты знаешь, -- немного успокоившись, продолжила она, -- я не столько за себя переживала, сколько за Митьку. Думала, кто ему заменит мать, если со мной что-нибудь случится...
   -- Леш, погоди, -- немного отстранилась Оксана, -- я хочу знать, что это за человек, который решил похоронить меня живьем. Что я ему сделала? И могу ли я быть уверена, что он не повторит свою попытку.
   Он немного отстранился и внимательно посмотрел в глаза:
   -- Поверь, я не хотел впутывать тебя в эту историю...
   -- Господи, что еще за история?
   -- Погоди, не перебивай... В общем, это разговор не на одну минуту. Едем сейчас ко мне, и я все тебе расскажу. А там решим, как нам быть дальше.
   По пути к выходу с кладбища они увидели спешащих навстречу им людей. Впереди бежал Леонченко, размахивая стволом "Макарова", чуть позади держались близнецы.
   -- Фу ты, слава богу, вроде все живы, -- выдохнул он, подлетев к Алексею и Оксане. -- Рассказывай, что здесь было.
   -- Да, Вить, вашей оперативности можно только позавидовать, - усмехнулся Клёст, косясь заодно на Яниса с Петерсом. -- А на счет того, что было... Давай утречком я приеду к тебе, и там все обсудим. Да и товарищей из ФСБ заодно пригласим. Я не хочу оставлять Оксану одну, а она, сам видишь, в каком состоянии.
   -- Значит, Зиновий опять ушел... Ну, ничего, я сейчас вызову ребят из РОВД, на всякий случай мигом прочешут округу. Описание Зиновия у них есть. А вас тогда я подвезу до дома, что ли... До твоего дома, или до хаты твоей... девушки? А то, может, сразу в больничку, на всякий случай?
   -- Вы мне лопату-то верните. Имущество ведь казенное.
   Подоспевший сторож с самым решительным видом подступил к Алексею:
   -- Ежели каждый будет брать у меня струмент, а потом не возвращать, то чего я начальству скажу? У меня и так зарплата меньше пенсии, а с нее еще и удерживать будут за лопаты...
   -- Не беспокойся, отец, вон твоя лопата, возле березки. Кстати, не знаешь бабушку с чудным именем Ефросинья?
   -- А что, повстречали никак? Бродит тут юродивая, с могилок покушать собирает, да и даст кто еды иногда-- не откажется. Только денег не берет почему-то. Кто такая, откуда -- никому не ведомо. Сам-то я ее пару раз только и встречал... Ну, я это, за лопатой побегу, а то сопрут еще, бомжей-то в округе немало шастает...
   Проводив взглядом удаляющуюся спину резво затрусившего в сторону леса старичка, Алексей повернулся к Леонченко:
   -- Спасибо, что предложил подвезти... Оксану я не смогу сегодня оставить без присмотра, а у нее есть дома кое-какие дела. Так что мы отправимся к ней.
   Оксана согласно закивала, по-прежнему не в силах отойти от Клеста больше чем на один шаг.
   -- Я хотел тебя еще о кое о чем попросить, Виктор. Установи дежурство за ее квартирой, ладно? Хочется провести эту ночь спокойно.
  
   Глава 27
   -- После такого тебе по большому счету месяц как минимум нужно провести в санатории. Надеюсь, что нам все-таки удастся отдохнуть всем вместе: мне, тебе и Митьке. А сейчас тебе нужно отлежаться пару деньков, прийти в себя. На работу позвонишь, скажешь, что приболела, как-нибудь без тебя пару дней перебьются. А от врача отправимся к Леонченко, писать заявление, где изложишь все, что с тобой произошло. Надо же ему как-то оправдаться в глазах начальства за то, что оперативников на кладбище таскал.
   За стеной, в соседней комнате, уже с час как тихо посапывал Митя. Оксана, долго скоблившая под струями душа себя с ног до головы, теперь, одетая в короткий цветастый халатик, лежала на кровати и молча смотрела в потолок, на котором высвечивался проецируемый светом уличного фонаря косой квадрат окна. Алексей сидел на краешке постели и слушал тихое дыхание. На лице любимой не отражались никакие эмоции, хотя он подозревал, что сейчас на самом деле творится в ее душе. Оксана узнала всю правду, включая рассказ об участии ее отца в изнасиловании его матери. На этом месте повествования девушка чуть отстранилась от него, словно не веря в то, что он рассказал, но вновь не издала даже звука.
   Немного оживилась она при упоминании подаренной его матери Василием шумерской богини, и таинственной истории с вещими снами Татьяны. В глазах любимой появилось некое подобие любопытства, но не более того.
   Когда он закончил, и вопросительно посмотрел на Оксану, словно ожидая от нее ответа, та по-прежнему молчала. Тогда он, пытаясь немного разрядить ситуацию, завел разговор о планах на завтра. Вновь никакой реакции.
   -- Зря я, наверное, это тебе рассказал, -- пробормотал он, глядя в темный провал окна. -- Представляю, каково тебе сейчас.
   И в этот момент она разрыдалась. Сначала это было слабое сопение, словно у Оксаны заложило нос, которое потом переросло в настоящие всхлипывания с подвыванием.
   -- Милая, ну не надо.., -- он склонился и погладил ее по голове. -- Все будет хорошо, я не дам тебя в обиду...
   -- Да я... да я не поэтому плачу, -- сквозь слезы простонала девушка. -- Как он мог!
   -- Кто? Что мог?
   -- Да отец мой! Как он мог... твою мать...
   -- О, господи!
   Он прижал ее к себе, с нежностью гладя по волосам.
   -- Ну ты-то, ты-то здесь при чем? Чего ты себя накручиваешь? Блин, я уже жалею, что рассказал тебе все это...
   Оксана продолжала реветь, но слова Алексея все же возымели свое действие. Через пару минут завывания переросли в слабые всхлипывания, а вскоре и вовсе прекратились.
   "Ну, слава тебе Господи, -- с облегчением подумал Клёст. -- А то прямо детский сад какой-то".
   -- Я люблю тебя.
   Ее рука скользнула вверх, гладя его по голове. Вот те раз, все закончилось признанием в любви. Уже после, перед тем, как провалиться в объятия Морфея, ему пришло в голову, что Оксана вполне может оказаться сестрой Зиновия. Если, конечно, сперматозоиды ее отца породили это чудовище. Уже засыпая, он подумал, что когда Хорькова поймают, не мешало бы провести анализ ДНК. Хотя, если результат окажется положительным, это может очень сильно расстроить его любимую женщину...
   Утром они отправились в прокуратуру. Ради них заранее предупрежденный по телефону Виктор отложил все дела, и когда Алексей с Оксаной появились на пороге, тут же поставил греться электрочайник. Пока тот закипал, девушка писала заявление. После чаепития, в котором приняли участие и молчаливые близнецы, Леонченко стал записывать ее показания, которые поместил в уже довольно пухлую папку. На ее обложке шариковой ручкой был написан порядковый номер 1021 и два слова: "Зиновий Хорьков".
   Допрос, если дружескую беседу под протокол можно было так назвать, длился около полутора часов. Янис тоже что-то строчил в свой блокнот, Петерс просто слушал, не сводя с рассказчицы немигающего взгляда, отчего той было слегка не по себе. Оксана попыталась вспомнить все, что с ней произошло после того, как она приехала вчера к семи вечера на Ново-Восточное кладбище. Она стояла, оглядываясь по сторонам, и все же не заметила, как в начале восьмого откуда-то из-за ее спины вынырнул этот самый Иван Романов... Господи, и почему она сразу не насторожилась, когда он представился ей в первый раз?! Иван Федорович Романов... Псевдоним далеко не из лучших, может быть, из-за этой простоты она и поверила, что его именно так и зовут. Да и с какой стати ей было подозревать этого человека в чем-то нехорошем?
   Как бы там ни было, Романов (он же Хорьков), почему-то в этот раз ей не понравился. Вроде бы был таким же обходительным, как и во время последней их встречи, но внутренне она чувствовала какую-то напряженность. Однако, будучи девушкой воспитанной, свои ощущения она оставила при себе.
   Хорьков же, сказав, что его офис находится в районе нового участка кладбища, взял Оксану под руку и повел в сторону свежих захоронений. По мере того, как они все дальше удалялись от дороги в сторону леса, Оксана чувствовала все более нарастающее беспокойство.
   -- Что-то не видно вашего офиса, -- сказала она, стараясь придать голосу доброжелательную окраску. Клиент как-никак, а с клиентами их научили обращаться вежливо.
   -- Да, мой офис не так-то легко найти, -- усмехнулся Романов-Хорьков. -- Но я и строил его с таким расчетом, чтобы лишние люди нас не тревожили.
   Странно, подумала она, зачем тогда тебе реклама, если ты не хочешь, чтобы народ к тебе шел? Какая-то нестыковочка. Но опять... опять она промолчала.
   Наконец они добрались до лесной опушки, и здесь Иван-Зиновий остановился.
   -- Вот мы и пришли.
   Оксана недоуменно осмотрелась, пытаясь отыскать взглядом хоть какое-нибудь сооружение, однако не углядела даже самого захудалого сарая. Только почему-то упорно лезла в глаза свежевыкопанная, судя по всему, яма, недалеко от которой они остановились. Да еще в кустах, заваленный ветками, темнел некий продолговатый предмет, похожий на ящик.
   -- Простите, Иван Федорович, я что-то не...
   В этот момент в руке Зиновия она увидела кусок материи. Оксана не успела ничего произнести, как Хорьков в мгновение ока прижал ладонь с тряпкой к ее лицу. Совершенно не ожидая нападения, девушка дернулась, пытаясь вырваться, но тут ее легкие наполнились эфирной субстанцией, а спустя несколько секунд сознание заволокла туманная дымка...
   Пришла в себя Оксана уже в гробу. Правда, тогда она еще не знала, что это гроб, но, обследовав наощупь окружающее ее пространство, почти что уверилась в своих предположениях. Попыталась поднять крышку, упершись в нее ладонями и коленями, но из этого ничего не вышло. Тут же напомнила о себе клаустрофобия, Оксана в мгновение ока покрылась холодной испариной с головы до ног. Но, несмотря на свои страхи, больше всего она переживала за своего еще не родившегося ребенка.
   А потом зазвонил телефон, про который она в панике совершенно забыла...
   На этом месте Оксана не выдержала, захлюпала носом, и Алексею пришлось ее успокаивать. Выпив стакан воды, она собралась с духом и довела свой рассказ до конца. В принципе, рассказывать там уже было нечего, дальше показания давал Клёст.
   -- Ну вот, протокол составлен, теперь просьба расписаться.
   Леонченко дал свою ручку Оксане, потом под своим экземпляром расписался Алексей.
   -- Как я понимаю, Оксана в курсе того, что происходит? -- спросил Виктор.
   Она кивнула, а Клёст только прокашлялся, прочищая горло.
   -- Я вот думаю, каким будет следующий шаг Хорькова? Он наверняка знает, что его попытка убить Оксану провалилась. Теперь он либо попробует снова ее убрать, либо плюнет и пойдет дальше. Ты сам-то как думаешь? И вы, господа чекисты, как на это дело смотрите?
   Алексей хмуро покосился в сторону окна. Осень уже давала о себе знать, кое-где листья уже начали желтеть, падая под ноги прохожим. Листья, как человеческие жизни. Только одни сами падают от старости, от того, что срок пришел, а другие срывает чья-то шаловливая рука.
   -- У нас есть мысли, -- между тем сказал Янис, переглянувшись с напарником. -- Но мы пока предпочитаем оставить их при себе.
   -- Понятно... Ладно, обойдемся своими силами. Я так думаю, что Оксане нужно до поры, до времени затаиться, лечь на дно. В идеале -- отправиться на Черное море, или лучше в Турцию на пару недель, пока мы тут ловим Хорькова. Все согласны с этим?
   Близнецы снова переглянулись, и одновременно кивнули. Мысли они, что ли друг друга читают, подумал Алексей. Но с предложением следователя вынужден был согласиться. Действительно, ей нужно уехать подальше, чтобы Зиновий до нее не добрался.
   Однако сама Оксана неожиданно проявила твердость:
   -- Почему это вы решаете за меня? Может, я никуда не хочу ехать? Может, у меня просто денег нет по Турциям разъезжать?
   -- Тогда могу предложить ведомственный санаторий, -- развел руками Леонченко. -- А что, по-моему, неплохой вариант. Природа замечательная, а вокруг охрана, как на зоне, хрен кто выйдет, и хрен кто войдет...
   -- Знаешь, у меня еще один вариант есть.
   Он оглянулся на Оксану, которая, как и Леонченко, вопросительно посмотрела на него.
   -- Ты же помнишь дачу Пашки Яковенко? Вот там тебя действительно вряд ли кто отыщет. Да и сам Пашка, наверное, не будет против, если ты поживешь на его даче пару недель. Заодно и приглядишь за домом. Как ты на это смотришь?
   -- Мне нравится твое предложение. Только я соглашусь на него при двух условиях.
   -- ...?
   -- Первое: со мной едет Митя.
   -- Нет вопросов, -- облегченно вздохнул Клёст. -- Естественно, я имел в виду и его тоже, когда говорил про дачу.
   -- А второе -- ты тоже едешь с нами. Хотя бы на несколько дней, потому что я просто боюсь.
   В этот момент она показалась Алексею такой беззащитной, что у него просто язык не повернулся ответить ей отказом. Клест посмотрел на Виктора, и тот согласно кивнул. Мол, езжай, чего уж там.
   -- Ну, раз не хотите ведомственный санаторий -- дело ваше, -- сказал Леонченко, когда они уже покидали кабинет. -- Только я бы на вашем месте дачам не доверял, охрана есть охрана. А, кстати, где эта дача? Ну, чисто на всякий случай.
  
   Глава 28
   Пашка на звонок Клеста отреагировал одобрительно:
   -- Ну, брат, неужели я откажу тебе в такой маленькой просьбе? Вижу, отношения у вас с Оксаной на мази, вот и устройте себе маленький отпуск на природе... Берите, берите Митьку, ему свежий воздух только на пользу. Сами мы на даче появляемся нечасто, так что можете чувствовать себя спокойно. За ключами можешь заехать хоть сегодня, а Кузьмичу я позвоню, -- чай, не просто так телефон сотовый ему оставил, -- чтобы препятствий вам не чинил. И вообще, предупрежу старика, чтобы поменьше любопытствовал, чем вы занимаетесь на даче... Ладно, ладно, не прикидывайся матерью Терезой, чай, не философские беседы вести там будете с такой симпатичной девицей.
   Яковенко расхохотался, а Алексей в ответ только хмыкнул. Может быть, они и правда едут туда не философские беседы вести, но об истинной цели их вынужденного затворничества на даче он предпочел умолчать. Но при этом все же попросил Пашку никому ни гу-гу.
   Оксана взяла на работе две недели отпуска за свой счет. Начальство было в курсе, что девушке пришлось пережить какое-то неприятное событие, но в подробности она руководителей не посвящала.
   Выехали они на рассвете. Занятый своими мыслями, Алексей едва не забыл про Курта. Пришлось второпях скорпиона вместе с аквариумом грузить в багажник "Жигулей", для надежности прикрыв сверху картонкой.
   По пути раздался звонок от Егорова. Тот, узнав, что "Лето" еще не закончено, а художник к тому же уезжает из города на неопределенный срок, разразился истеричными криками, из которых Клёст понял, что работать с ним -- значит, себя не уважать. А ему, между прочим, уже угрожают. После чего Егоров отключился.
   -- Ну и хрен с тобой, -- с облегчением сказал Алексей вполголоса, чтобы сидевшая сзади Оксана не услышала.
   Кузьмич сначала напрягся, увидев незнакомые лица, затем вспомнил пашкиных гостей и про его вчерашний звонок. Даже козырнул, когда Клёст передал ему несколько купюр от работодателя.
   -- Премного благодарны... Значит, вы поживете на дачке у Павла Евгеньевича? Если что -- сразу меня кричите. Я тут все знаю, каждое утро в магазин за продуктами хожу, могу и вам приносить.
   Поблагодарив отставного подполковника за заботу, Алексей с Оксаной принялись обживаться на даче. Спальня находилась на втором этаже, белье было постелено чистое. В холодильнике нашли промерзшую пачку пельменей, в погребе -- картошку и оставшуюся с прошлого года банку маринованных огурчиков. Кроме того, с собой у них были макароны, сахар, пара булок хлеба, чай, сыр, масло и колбаса. На несколько дней вроде бы должно хватить.
   Оксана сразу взялась за стряпню, Митя стал возиться со специально захваченным из дому конструктором, а Алексей решил прогуляться к роднику.
   Соседи у Пашки по большей части были люди солидные. Некоторые особняки больше походили на замки, чем на дачи в обычном понимании совкового человека, и даже были оборудованы бассейнами. Понятно, что обремененные тугими кошельками люди приезжали сюда не копать картошку, а отдыхать.
   Впрочем, кое-где еще оставались скромные домики любителей повозиться в земле, но поскольку район уже как бы считался элитным -- таких дач становилось все меньше и меньше. Нувориши готовы были платить хорошие деньги за участки, и понятно, что для многих из потенциальных продавцов сумма в несколько тысяч долларов была не лишней.
   Алексей прогулялся до родника, набрал 5-литровую бутыль воды. К даче Яковенко, как и ко многим был подведен водопровод, но вода из крана шла хлорированная. С водой неторопясь побрел обратно. Август выдался не очень жарким, но без дождей, так что гулять было одно удовольствие. Где-то в листве посвистывала какая-то птаха, стрекотали кузнечики, и поневоле не хотелось думать о чем-то плохом. Хорошо бы взять мольберт, который он прихватил на всякий случай, найти местечко посимпатичнее, и провести пару часов на пленере. А Оксана и Митька пусть будут рядом.
   Когда вернулся в дом, на столе уже был готов обед.
   -- У меня стряпней обычно сиделка занимается, -- призналась улыбающаяся Оксана, -- но сегодня я решила тряхнуть стариной. По-моему, получилось съедобно.
   Алексей не удержался, и зачерпнул ложкой салат, тут же отправив его себе в рот.
   -- Не то слово! Это просто божественно!
   -- Так, ну-ка мыть руки, и не забудь Митьку привести. Пусть тоже руки помоет.
   Она сказала это настолько обыденным тоном, словно Алексей проделывал это регулярно. Не в смысле мыл руки, а приводил больного аутизмом ребенка к обеденному столу.
   Он понял, что это в каком-то смысле небольшой экзамен. Сможет он поладить с мальчишкой или нет, именно от этого зависело, как дальше будут развиваться их отношения с Оксаной. Ну что же, подумал он, уж с 6-летним пацаном я как-нибудь управлюсь. Пусть даже больным аутизмом. И решительно направился наверх, прихватив по пути большую коробку купленных еще накануне пазлов. Хотел вручить мальчонке вечером, но подумалось, что именно сейчас настал подходящий момент.
   Однако Алексея ждал сюрприз, от которого он едва не потерял дар речи. Митя лежал на ковре, на животе, подперев кулачками румяные щечки, а перед ним, воинственно воздев вверх увенчанный жалом хвост, ползал скорпион.
   -- Ми... Митя, бога ради, не шевелись, -- прохрипел Клёст, недоумевая, как Курт смог выбраться из аквариума. -- Не бойся, я сейчас уберу скорпиона.
   Вот только чем его убрать? Не голыми же руками, в самом деле... Пока Алексей осматривал комнату в поисках подходящей коробки, мальчик протянул руку и спокойно взял Курта на ладонь. После чего так же невозмутимо, да еще при этом и улыбаясь, протянул ядовитую тварь ее онемевшему от ужаса хозяину. Действуя скорее в прострации, нежели руководствуясь голосом разума, Клёст подставил свою ладонь, и скорпион важно перебрался на нее с маленькой детской ладошки. После чего был аккуратно помещен обратно в аквариум.
   Только после этого Алексей позволил себе обессилено опуститься на пол, чувствуя, как бешено колотится сердце.
   -- Митя, ты так больше не делай, ладно? Это очень опасное существо, оно может ужалить...
   -- Нет, он хороший, -- сказал мальчуган, окончательно добивая Алексея. -- Мы с ним играли.
   Клёст хотел сказать, что не со всякими животными можно играть, есть среди них и опасные. Но, поглядев мальчонке в глаза, понял; у него свое осознание мира, не всегда совпадающее с общепринятым. И можно ли назвать случайностью то, что скорпион не ужалил ребенка, свято уверенного в безобидной природе членистоногого?
   Впрочем, все эти экзерсисы сейчас были не к месту. Так же как не к месту показалась Алексею и коробка с пазлами, слишком уж детским подарком она выглядела на фоне того, что он сейчас видел.
   -- Мить, мама уже накрыла на стол. Нам нужно сейчас вымыть руки и идти обедать. Наверное, ты уже проголодался?
   -- Нет, я не голоден, -- после небольшой паузы ответил мальчик. -- Но мама хочет, чтобы я был сытый, мне нужно идти.
   Он послушно взял за руку взрослого мужчину, и они спустились вниз.
   -- А у меня уже все готово, -- весело защебетала Оксана, накладывая по тарелкам наваристый борщ. -- Марш мыть руки, и за стол.
   -- А запах-то какой, а вкус.., -- закатывал через минуту глаза Алексей, демонстрируя тем самым, что не в силах передать своих чувств.
   Борщ и впрямь был замечательным. Даже Митька, который, по словам своей матери, едок был не ахти какой, и тот съел почти все, что было у него в тарелке.
   На второе Оксана состряпала картошку с тушенкой, запивали все это чаем с домашним пирогом, который испекла еще накануне дома Митина сиделка.
   А вечером, когда мальчонка сладко сопел в своей комнате, Клёст зажег по углам спальни свечи, потушил свет, и они отдались друг другу без остатка.
   Чуть позже, когда, окончательно обессиленные, Алексей и Оксана лежали рядом, он тихо произнес:
   -- Оксан, я хочу тебе кое-что сказать.
   Она повернулась к Алексею, оперлась на локоть и принялась ерошить волосы на его голове.
   -- Говори, я готова выслушать любую гадость.
   -- Ты обо мне плохого мнения. На самом деле у меня к тебе серьезное предложение.
   Он запнулся, собираясь с духом, а затем выпалил:
   -- В общем... выходи за меня замуж!
   Оксана молча откинулась на подушку, и по ее реакции Алексей так и не понял, как она восприняла его заявление. Сердце учащенно билось в ожидании ответа, в такт частым каплям дождя, стучавшим о жестяной подоконник. Где-то громыхнуло, однако никакой вспышки перед этим Клёст не увидел, а может, настолько был занят Оксаной, что просто не обратил внимания.
   Может, зря он все же это сказал? Не поторопился? Кто знает, не выглядит ли он сейчас в ее глазах пылким мальчишкой, потерявшим голову от близости красивой женщины...
   -- А как же Митя? -- тихо произнесла Оксана.
   -- А что Митя?! Он будет для меня таким же сыном, как и для тебя.
   -- Ты хорошо подумал? Ведь это значит...
   -- Оксаночка, солнце мое, поверь, я очень долго над этим думал, едва ли не с того самого дня, как тебя увидел. Примерял ситуацию на себя и так, и этак, и в итоге понял, что ты для меня сейчас самое главное, что есть на свете. И надеюсь, таковой и останешься. Если, конечно, ты примешь мое предложение.
   Она молча обдумывала сказанное им, кусая край простыни. В глазах Оксаны стояли слезы, но она сдержалась, не дала им воли. Все это время Алексей не знал, что делать. Начать ее утешать? А вдруг выйдет еще хуже?
   Наконец повернула к нему бледное лицо:
   -- Леш, я не могу пока сказать ни "да", ни "нет". Мне еще нужно время, чтобы осмыслить свое... наше с Митей будущее, если я все же решусь принять твое предложение. К тому же, как ты знаешь, есть одна проблема, не решив которую, мы не можем думать о личной жизни.
   -- Ты о Зиновии... Черт, как он мне надоел! Быстрее бы его поймали, что ли...
   Не успел он договорить, как заверещал сотовый.
   -- О Боже! Кому еще неймется в это время?!
   Он протянул руку к тумбочке, глянул на высветившийся номер, но ряд цифр ни о чем ему не сказал.
   -- Я слушаю!
   -- Добрый вечер, Алексей Викторович, хотя не думаю, что он и в самом деле добрый...
   -- Кто это? -- едва не крикнул в трубку Клёст, ощущая, как нехорошее предчувствие тугими ремнями стягивает грудь. -- В чем, собственно говоря, дело?
   -- Извините, сразу не представился. Оперуполномоченный Титов, Андрей Валентинович, -- голос говорившего был сух, но в нем проскальзывали нотки сожаления. -- Я вам звоню по поводу хорошо знакомого вам следователя прокуратуры Виктора Леонченко.
   -- Что с ним?!
   -- А что, с ним должно было что-то случиться?
   -- Не делайте из меня идиота, как вас там... Андрей Валентинович. Бросьте свои ментовские штучки. Что с Виктором?
   В трубке на несколько секунд воцарилась тишина, и в течение этих секунд Алексей все понял. Зиновий! Этот подонок сдержал обещание, сделал что-то с его другом. Глядя на Алексея, Оксана тоже догадалась, что стряслось нечто ужасное, и потому испуганно сжалась в комочек, обхватив ноги руками.
   -- Старший следователь областной прокуратуры Виктор Леонченко погиб при невыясненных обстоятельствах, -- сказали в трубке. -- Тело было обнаружено около часа назад в его же квартире. Большего я вам сказать не могу, это не телефонный разговор. Я позвонил вам, поскольку вы работали в паре. К тому же, я наслышан о ваших способностях, и думаю, что вы могли бы оказать помощь следствию...
   Сначала внутри него всколыхнулся страх, но это было всего лишь мимолетное чувство, которое сменилось всепоглощающей яростью. Если бы его ненависть могла материализоваться, то в ту же секунду Хорьков оказался бы испепелен на месте. А затем его наполнила пустота, как бы парадоксально это ни звучало. Она вытеснила все остальные чувства, а может, и поглотила их, подобно тому, как черная дыра поглощает свет.
   -- Алло, вы меня слышите?..
   -- Откуда у вас мой телефон? -- устало спросил Клёст.
   -- Я нашел его в записной книжке Леонченко. Она лежала на столе в зале, и была открыта как раз на этой странице. Где вы сейчас находитесь? Я могу выслать за вами машину...
   -- Не надо, я на колесах.
   -- Я никуда тебя не отпущу, -- вскинулась Оксана, но Алексей мрачно покачал головой, и она обреченно осела обратно на постель.
   -- Хорошо, ждем вас на месте. Вы знаете, где живет... где жил Леонченко?
   -- Да, знаю, бывал у него как-то. Буду примерно через час. Раньше не могу, я сейчас за городом.
   -- Ну хорошо, тогда мы ждем вас, и ничего не трогаем.
  
   Глава 29
   "Жигули" он вел на автопилоте, находясь в состоянии прострации. Почему-то в уголке сознания всплыл давний фильм "Интердевочка". Главная героиня в финале картины так же ехала, ничего не видя впереди, а стекло заливали струи дождя. И сейчас тоже шел дождь. Странно, как он еще умудрился не слететь в кювет, или не врезаться во встречную машину, пусть и редкую на этой трассе в столь поздний ночной час.
   Проезд Чернышевского, где жил следователь, отыскал быстро. Припарковал машину во дворе, где уже стояли милицейская "десятка" и видавший виды "УАЗик". Проходя мимо сине-белой легковушки с мигалкой на крыше, увидел прилипшее к мокрому стеклу детское личико с большими глазами, которые были то ли заплаканными, то ли казались такими из-за дождя.
   На лестничной площадке у приоткрытой двери квартиры Леонченко курил старший лейтенант. Увидев Клеста, тот напрягся, но когда Алексей представился, кивнул и пригласил его пройти в квартиру:
   -- Капитан Титов вас ждет.
   Человек, сообщивший ему трагическую новость, сидел в зале у круглого стола, и что-то записывал себе в блокнот. При появлении Алексея поднялся, протянул сухую ладонь:
   -- Жаль, что раньше не доводилось встречаться, много о вас наслышан.
   -- Где... он?
   Клесту было не до сантиментов, теперь, когда уже ничего нельзя было исправить, он обязан просто выполнить свою работу. Капитан кивнул в сторону спальни:
   -- Виктор там. Вижу, вам не по себе, оно и понятно, вы ведь с ним работали не один год, можно сказать, сдружились... Может, налить стопочку, для успокоения?
   Титов сделал движение в сторону серванта, где стоял почти полный графин с водкой, но Клёст замотал головой. В тот единственный раз, когда он наведался к Леонченко, Виктор налил ему как раз из этого графина, хотя Алексей сопротивлялся как мог, оправдываясь, что он в завязке.
   -- В милицию позвонила дочка Виктора, Елизавета. Набрать "02" ей посоветовал убийца отца, что кажется весьма странным. Когда мы приехали, она сидела на корточках возле покойного, гладила его по голове, а рядом лежала трубка радиотелефона. А когда мы хотели ее увести, сорвалась в истерику. Наш судмедэксперт Владимир Палыч сделал бедняжке укол, ей стало вроде полегче. Даже вспомнила домашний адрес, сейчас ее отвезут к матери.
   -- Как он умер? -- перебил капитана Алексей.
   -- Палыч сказал, что быстро, практически сразу. Удар колющим предметом в сердце. Когда эксперт извлек из груди шило, крови почти не было, так, самая малость. Более всего удивительно то, что следователь даже не предпринял попытки сопротивления. И вообще непонятно, как убийца попал сюда, потому что следов взлома нет. Не исключено, что Виктор знал преступника, и сам его впустил. Это будем выяснять...
   -- Я сейчас все сам выясню.
   -- А, ну да, конечно. Вы, наверное, привыкли работать без посторонних, я позову Палыча.
   Титов приоткрыл дверь спальни, негромко позвал судмедэксперта, и тот вышел, недовольно стягивая с рук тонкие резиновые перчатки. Ну что ж, он и правда предпочитает работать без посторонних глаз. Клёст глубоко вздохнул, успокаивая бешено стучащее сердце, и перешагнул порог спальни...
   Виктор сидел на стуле, руки его были стянуты за спинкой скотчем, а голова свесилась на грудь. Лицо следователя выглядело серьезным, на лбу пролегли складки, словно он хмурился. Повыше левой скулы синел кровоподтек, а на левой стороне майки, там, где находится главный человеческий орган, темнело небольшое пятно. У его ног лежал раскрытый чемоданчик судмедэксперта. Странно, но сейчас Клёст чувствовал себя спокойно, автоматически отмечая каждую мелкую деталь. Муха, настойчиво кружащая вокруг дающей рассеянный свет люстры, лежащий на одеяле детектив Донцовой в мягком переплете (Виктор никогда не признавался, что читает бульварную литературу, да и в зале, где гостил когда-то Клёст, в стенке стоят произведения классиков), фото дочери на прикроватной тумбочке (в рамочке было то самое лицо, которое глядело на него из машины несколько минут назад, только здесь оно улыбалось), лежавшие рядом очки в тонкой оправе (еще одна тайна Виктора, в очках Алексей его никогда не видел)...
   Впрочем, все это сейчас было несущественно. Мало ли какие секреты имеются у людей при жизни, которые становятся известными только после их смерти...
   Нужно было начинать сканирование. Однако Клёст не спешил. Его снова тянуло к тумбочке, словно кто-то нашептывал ему в ухо, что там может быть нечто важное. Помедлив секунду, он выдвинул ящик... Там лежал, поблескивая вороной сталью, пистолет. Странно, подумал Алексей, почему его не изъяли до сих пор. Может быть, просто не успели все осмотреть?
   Чувствуя себя государственным преступником, он медленно протянул руку и взял "Макаров". Чувствовать холодное прикосновение смерти было и страшно, и заманчиво одновременно. Раньше ему доводилось пару раз стрелять из "Макарова", было это в ментовском тире. Не сказать, что положил все в "десятку", но и в молоко ничего не улетело.
   Он взвесил пистолет на ладони, а затем положил его во внутренний карман куртки. Нет, слишком заметно. Лучше заткнуть за пояс, сзади. Вот так лучше, и незаметно, и не мешает. А теперь можно заняться и трупом.
   Он сел на колени возле мертвого тела, сконцентрировался, и опустил ладонь на холодный лоб...
   ...Черт, ведь зарекся покупать чтиво подобного рода, а все равно купил. Больно уж интересно писала Донцова, хотя фантазерка она еще та. Однако в последних романах у нее слишком уж неприкрытая реклама прет. Поди, башляют ей хорошо заказчики, если не стесняется то и дело нахваливать продукцию то одной фирмы, то другой. От этого и сюжет казался скучнее.
   Может, телевизор поглядеть? Что там, интересно, по "Спорту" показывают... Он отложил книгу, стянул с носа очки, и в этот момент в дверь позвонили. Кого это несет, интересно? На часах уже почти десять.
   Натянув треники, Виктор двинулся в прихожую. Поглядел в глазок, и обомлел. На лестничной площадке стояла Лизка, и так жалобно смотрела, что защемило сердце.
   -- Господи, Лизок, -- забормотал он, распахивая дверь, -- что ты здесь делаешь одна...
   Договорить он не успел, потому что в следующий миг что-то очень быстрое промелькнуло перед глазами, и страшный удар, пришедшийся чуть выше скулы, отбросил его в глубь прихожей. Чья-то темная тень заслонила дверной проем. Не успев опомниться от первого удара, он получил второй, на это раз носком ботинка в подбородок, и на этот раз провалился в глубокий нокаут.
   Когда Виктор очнулся, то не сразу вспомнил, что с ним произошло. Но когда он увидел сидевшую рядом Лизу, а чуть в стороне смутно знакомого, одетого во все черное длинноволосого незнакомца, поигрывающего длинным шилом, то память услужливо напомнила ему все подробности произошедшего. Саднящая скула и пара выбитых нижних зубов также свидетельствовали, что его лицу пришлось испытать несколько неприятных мгновений. Виктор попытался вскочить со стула, однако тут же понял, что это ему вряд ли удастся -- руки за спинкой были чем-то стянуты так туго и надежно, что не стоило и пытаться.
   -- А-а, очухался... Наконец-то, а то мы с Лизонькой уже заскучали, все гадаем, когда это наш папочка соизволит прийти в себя.
   Незнакомец улыбнулся одними губами, подошел к его дочери и погладил ее по голове затянутой в черную перчатку рукой. Лиза сидела бледная, и на прикосновение волосатого никак не отреагировала.
   -- Гад, не трогай мою дочь!
   Он снова дернулся, и вновь никакого эффекта. А затем вспомнил, где мог видеть этого человека. На портрете, который нарисовал Клёст, изображая убийцу секретарши гадалки Линды. От этого ему стало совсем тошно, но он тут же вспомнил о дочери, которая так же находилась во власти безумца, и прорычал:
   -- Хорьков, тварь, если хоть один волос упадет...
   -- Замечательно, что ты понял, кто я такой, -- улыбнулся Зиновий. -- А твоей дочурке я не собираюсь пока делать ничего плохого. Заметь -- пока... Потому что если ты не ответишь на мой вопрос, то несчастное дитя умрет у тебя на глазах. Так, солнышко?
   Он прикоснулся к бледной щеке Лизы кончиком шила, и на этот раз она чуть заметно вздрогнула. А Леонченко вновь испытал прилив жгучей ненависти к этому... нет, не человеку, скорее, к зверю в человеческом обличье.
   -- Чего ты хочешь? -- спросил он, с трудом подавляя желание рвануться что есть сил, разрывая жилы на запястьях, и впиться зубами в горло ублюдку. Знал, что все равно ничего он ему сейчас сделать не сможет.
   -- Мне нужно знать, где сейчас мой ненаглядный братец и его подружка, с которой у меня осталось незаконченное дело. Хочу преподнести им небольшой сюрприз.
   -- А больше ты ничего не хочешь?
   -- Восхитись моей скромностью, но это единственное желание, от выполнения которого зависит, останется ли жива твоя дочь. О тебе, -- добавил Зиновий, -- речь не идет. Хотя, если ты будешь упорствовать, смерть твоя будет еще ужаснее, нежели кончина Лизоньки.
   -- А жаль будет ее убивать, -- продолжал Хорьков, бросая взгляд в сторону девочки. -- Такая красавица растет, лет через десять удачно выйдет замуж, нарожает детишек... Но это, опять же, зависит от тебя, следователь. Всей этой радужной перспективы может ведь и не быть.
   Виктор до крови закусил губу, сдерживая стон. Вот уж никогда не думал, что окажется перед подобной дилеммой -- предать друга, или спасти дочь. Хотя кто знает, можно ли верить этому отморозку на слово. Вполне вероятно, что он в любом случае расправится с Лизой. Но стать еще при этом и Иудой... Нет, он не сможет так поступить!
   -- Я тебе ничего не скажу, -- прохрипел он, и сделал последнюю попытку спасти ситуацию. -- Хорьков, тебя все равно поймают, за тобой идет настоящая охота, и гулять на свободе тебе осталось всего ничего. Неужели из-за каких-то идиотских принципов ты готов принести в жертву ни в чем не повинных людей, даже ребенка?
   -- А вот это уже не тебе решать, прокурор хренов! -- с неожиданной злостью выкрикнул Зиновий. -- Мои принципы тебя не касаются, это мое личное дело. Не суй свой нос в чужие дела. И если ты не понял, что я достигну своей цели во что бы то ни стало... Посмотрим, как ты запоешь через минуту.
   Он повернулся к Лизе, резким движением срывая с нее розовое платьишко. Девочка с полузадушенным всхлипом попыталась прикрыть несформировавшуюся грудь своими худыми ручками, и эта ее беззащитность рванула сердце Леонченко железными когтями. Он крепко, до слез зажмурился, однако оглохнуть не мог при всем желании. А дочка кричала, вернее, тоненько визжала в одной тональности, и с каждой секундой решимость Виктора таяла на глазах.
   -- Хватит!
   Крик тут же прекратился. Он заставил себя открыть глаза, но в сторону дочери старался не глядеть, пугаясь увидеть нечто, чего его униженный разум просто не выдержит.
   -- Что, созрел?
   В поле зрения Леонченко появился поигрывающий шилом Зиновий. Он приблизил свое лицо к лицу пленника, и у того на мгновение мелькнула надежда, что удастся впиться зубами в сонную артерию врага. Но, словно уловив мысли Виктора, Хорьков тут же отстранился.
   -- Я скажу, где Клёст... Но взамен ты должен гарантировать, что моя дочь останется живой.
   -- Можешь быть уверен, я и пальцем ее не трону, если, конечно, ты меня не обманешь. Тогда, ручаюсь, Лизоньке придется очень, очень плохо. Итак...
   Боже, он никогда еще так себя не ненавидел. Даже тогда, когда в 10 классе на самом первом в жизни свидании он обпился пива, после чего его замутило, и он сблевал под ноги своей пассии, первой красавицы школы, Ленки Кузьмичевой. И зачем он только спросил у Лешки, где находится эта треклятая дача какого-то Яковенко! Не знал бы -- и выбор перед ним не стоял бы...
  
   Глава 30
   -- О, черт! -- выдохнул Клёст, выходя из транса. -- Он отправился на дачу, ну, туда, откуда я приехал. А там Оксанка, Митя...
   Вспомнив, что Оксана специально перед его отъездом включила свой телефон, он принялся тыкать в кнопки сотового. Успеть ее предупредить, пусть бегут сломя голову куда угодно, только бы подальше оттуда... Однако она почему-то не спешила брать телефон. А может, просто не могла взять трубку?!
   -- Что вы увидели? -- встревожено заглянул ему в глаза капитан. -- Толком можете объяснить?
   -- Объясню в машине, по дороге. У вас есть при себе оружие? Тогда садитесь со мной, дорога каждая секунда.
   Титов покорно уселся на пассажирское сиденье "Жигулей", в ответ на вопросы помощников только обреченно отмахнувшись. Было видно, что ему совсем не улыбается нестись куда-то среди ночи, да еще неизвестно, что там ждет. Но сейчас он целиком полагался на знаменитого "Сканера".
   -- Может, все же посвятите меня в подробности происходящего? -- спросил капитан, когда они уже выехали на трассу.
   -- Что?
   Клёст настолько был в своих мыслях, что не сразу расслышал вопрос пассажира.
   -- Что такого вы увидели, если сорвались, ничего не объяснив, да еще и меня с собой потащили? Может, стоило еще парочку сотрудников прихватить?
   -- Его нужно брать не количеством. Сейчас для нас главное -- вопрос времени. Нужно успеть во что бы то ни стало, до того, как он что-нибудь сделает с ними... Он ведь специально заставил Лизу звонить в милицию. Словно знал, что вы обратите внимание на раскрытый блокнот, и на запись в нем, касающуюся меня... Кстати, где этот блокнот?
   -- Он у меня. Однако это вещдок, и...
   -- Раскройте его на месте записи. Пожалуйста.
   Капитан, видимо, не ожидавший подобного тона от гражданского лица, обиженно засопел, но все же достал из кармана блокнот и раскрыл его на указанной странице.
   -- "Если со мной что-то случится -- позвонить Алексею Клесту", -- процитировал Алексей, немного сбавив скорость. -- Еще и телефон мой сотовый указан. А почерк не Витькин, это я точно говорю.
   -- Вы точно в этом уверены? Что же, выходит, преступник знал, что мы вас вызовем... Послушайте, я ничего не понимаю, -- пробурчал Титов. -- Или вы сейчас же мне все расскажете, или остановите машину, и я вас покину. А завтра явитесь на допрос в управление, и там вам придется ответить на все вопросы.
   Неожиданный ультиматум немного привел Алексея в чувство. Действительно, нужно же посвятить милиционера хотя бы в часть истории с Зиновием, чтобы он получил какое-то представление об этом ужасном человеке.
   На рассказ ушло минут десять. Закончил Клёст описанием опасности, грозящей его девушке и ее ребенку. Про Митину болезнь он промолчал, ни к чему посторонним людям знать лишние подробности. К тому времени они уже въезжали на территорию дачного поселка, и Алексей вглядывался в ночную темноту, сам толком не понимая, что он ожидал увидеть в рассеянном свете фар.
   Дверь коттеджа была не заперта. Едва не сорвав ее с петель, Клёст ворвался в ярко освещенную гостиную.
   -- Оксана, Митя!
   Ответом ему было молчание. Только за спиной раздавалось сопение капитана, на всякий случай державшего наготове пистолет.
   В течение последующих пяти минут Алексей осмотрел все закоулки дома. Вернувшись в гостиную, обессилено опустился на стул:
   -- Нет, пусто... Он их забрал.
   -- Что ж, нужно поднимать все посты, вызывать...
   -- Что толку?! Поймите, это необычный человек, и ловить его нужно не обычными методами.
   В этот момент взгляд Алексея привлек коричневый шнурок, торчавший из-под дивана, и показавшийся ему смутно знакомым. Ведомый шестым чувством, он наклонился и потянул за обмахрившийся конец шнурка, а через мгновение в его руках был маленький медный крестик. Ну вот и подтверждение тому, что здесь был Зиновий.
   -- Что это, улика? -- спросил капитан.
   -- Нет, это крестик Оксаны, -- сам не зная зачем соврал Алексей и сунул находку в карман.
   Когда братец обнаружит пропажу (а он ее должен обнаружить), то резонно предположит, что обронил крестик на даче. Кто знает, вдруг этот крест настолько ему дорог, что он все бросит и примчится на место преступления?
   А ведь эта вещь когда-то принадлежала моей матери, подумал Клёст. Но она не донесла свой крест до конца пути, переложив его тяжесть на плечи рожденного неизвестно от кого сына. Может, эта ноша и оказалась непосильной для Зиновия, в результате чего тот и выбрал дорогу, которую сам же стал усеивать трупами...
   Ладно, остановись, одернул сам себя Алексей. Сейчас не время отвлекаться на философские рассуждения. Нужно думать, как вызволить Оксану и Митю.
   Однако в течение ближайшего часа, выкурив с десяток сигарет, он так ничего и не придумал. Воображение упорно рисовало жуткие картины, в которых сумасшедший родственник мучил мать и сына, и Клёст не находил себе места, мечась из угла в угол. Голыми руками он порвал бы подонка на части, но как... как его поймать?!
   То и дело поглядывавший на часы Титов время от времени покашливал и сочувственно следил за его переживаниями. Пока он ограничился лишь тем, что передал по рации команду ввести в действие план "Перехват", с указанием примет преступника. Но сам на это почему-то надеялся мало. Во-первых, до города отсюда не так уж и далеко, Зиновий вполне мог за это время
   Наконец капитан не выдержал:
   -- Похоже, вам трудно сейчас мыслить логически, у меня тоже толком ничего не выстраивается. Давайте-ка действовать согласно заведенному порядку. Сейчас я вызываю наряд, здесь все осмотрят, может, найдется какая-то зацепка. А вы пока дадите мне приметы этого... как его...
   -- Зиновия Хорькова, -- вяло подсказал Алексей. -- Вам могут дать даже его фотографию.
   -- Кто?!
   -- Да есть тут люди, которые специально из-за Зиновия приехали из Москвы. Только толку от них ни хрена.
   -- А, это вы про близнецов, про которых мне в машине рассказывали? Так давайте их координаты, пусть хоть чем-то помогут...
   Через час у дачной калитки остановился милицейский "УАЗ", из которого высыпали пятеро человек. Они принялись деловито исследовать как внутренности дома, так и подъезд к нему, особенно усердно изучая порядком размытые дождем следы шин.
   А еще минут через пятнадцать порог дачи переступили две невзрачные фигуры в плащах и накинутых на головы капюшонах. Когда гости их откинули, Клёст увидел, что это не кто иные, как Янис и Петерс. Как всегда, свежие и подтянутые, словно на часах был не третий час ночи, а разгар дня.
   Они молча кивнули Алексею, затем Петерс извлек из внутреннего кармана бумажный прямоугольничек и так же молча протянул его Титову.
   -- Благодарю, -- буркнул тот, немного подозрительно косясь на вновь прибывших. -- Фото мы немедленно размножим. Может, у вас есть что сказать следствию?
   Братья молча покачали головами. Вот уроды, зло подумал Клёст, что они здесь вообще делают?! Словно прочитав мысли Алексея, прибалты дружно посмотрели на него ничего не выражающими взглядами. Тот непроизвольно поежился, почувствовав себя крайне неуютно. Впрочем, прощупав его взглядом, братья так же молча развернулись и растворились в ночном сумраке.
   -- Действительно, странные они какие-то, -- вполголоса сказал Титов, когда за близнецами закрылась дверь. -- Словно не от мира сего.
   Между тем вскоре эксперты закончили свои дела, о чем и доложили оперуполномоченному. Тот повернулся к Клесту и развел руками:
   -- Ну что ж, Алексей Викторович, я, пожалуй, поеду с ребятами. Больше ничем пока помочь не могу. Будем ждать результатов экспертизы. Кстати, запишите номер моего сотового, если что -- сразу звоните.
   Проводив капитана с его подручными, он сел на диван, обхватив голову руками. Затем, не в силах сидеть без дела, подошел к окну. Снаружи уже начинало светлеть, звезды таяли в голубеющем небе, и только Венера по-прежнему сияла ярко и беззаботно.
   Богиня любви, что же ты сделала со мной, думал он, за что мне такое наказание? Не встретил бы я тебя, Оксанка, и не мучился бы сейчас, не изводился.
   Снова прошелся по комнате, остановился перед зеркалом. На него глядело незнакомое лицо, обросшее щетиной, с мешками под глазами и взглядом загнанного волка. А на висках появились серебряные нити. Пережив смерть друга и похищение любимых людей, за одну ночь он изменился неузнаваемо. И, возможно, навсегда.
   О том, что с ним будет, если не удастся спасти Оксану и Митю, он даже не хотел думать. Ведь эти люди за короткий срок стали для него родными, и он уже не мыслил себе без них своего будущего.
   Его страдания прервала резкая трель сотового телефона. Алексей посмотрел на панель, и в его душе что-то оборвалось: там высвечивался номер телефона Оксаны. Неужели... Нет, этого не может быть, они же точно в лапах Зиновия... С замиранием сердца он нажал зеленую кнопку и поднес трубку к уху.
   -- Алло...
   -- Здорово, Лешка! Как я рад снова слышать твой голос. Переживаешь, наверное, из-за бабы с пацаном, места себе не находишь...
   -- Что ты хочешь?
   У Клеста уже не было сил кричать, угрожать, молить о пощаде... Да и знал он, что все это бессмысленно. Его волновало только одно: живы Оксана с Митей, здоровы, или...
   -- Пока с ними все нормально, -- словно прочитав его мысли, сказал Зиновий. -- Я знаю, ты готов пойти на все ради их спасения. И я предлагаю тебе встретиться, чтобы обсудить кое-какие детали.
   -- Где и когда?
   -- Через час. Подъезжай к строящемуся гипермаркету на улице Баумана, недалеко от технологического института. Сиди в машине, и жди, пока я не подам тебе сигнал. Какой -- сразу поймешь. И помни, никакой самодеятельности. Как только замечу что-то подозрительное -- можешь со своими любимыми попрощаться.
   В трубке зазвучали гудки отбоя. Алексей механически сунул телефон в подсумок, несколько секунд молча смотрел перед собой, а затем с криком: "Су-у-ука!!!" впечатал кулак в стену.
   Порыв ярости угас так же быстро, как и возник. Он взглянул на окровавленные костяшки пальцев, удивившись, что совсем не чувствует боли, и пошел во двор, к машине.
  
   Глава 31
   У новостройки он был на двадцать минут раньше оговоренного срока. Алексей сидел в машине, докуривал последние три сигареты, и смотрел на строящееся здание, поднимавшееся из-за глухого забора, пытаясь обнаружить следы присутствия Зиновия. Через несколько месяцев здесь будет сверкающий стеклом и сталью гипермаркет, раскинувшийся на нескольких сотнях гектаров, пока же о будущей красоте ничего не напоминало. Мрачное строение пялилось наружу черными провалами окон, и где-то там сейчас находился человек, от которого зависела жизнь самых на этот момент близких ему людей.
   Не раз и не два за это время Алексей порывался позвонить Титову, однако в последний момент сдерживался, веско предполагая, что Хорьков не так прост, и наверняка подстраховался на этот случай.
   Когда часовая стрелка подбиралась к половине пятого, и Клёст уже нервно барабанил пальцами по рулевому колесу, ему показалось, что в одном из окон новостройки на мгновение вспыхнул свет. Он присмотрелся повнимательнее, и спустя несколько секунд вспышка повторилась. Кто-то явно сигнализировал ему при помощи фонарика.
   Алексей выбрался из машины, от волнения даже забыв запереть дверцу. Мимо темного вагончика сторожа он шел крадучись, опасаясь из-за одного неосторожного движения провалить все дело. Первый этаж гипермаркета представлял собой огромную, залитую бетоном площадку размером в два футбольных поля.
   На второй этаж вела широкая лестница в два пролета. Еще раз проверив, на месте ли пистолет Леонченко, Клёст решительно двинулся наверх.
   Второй этаж представлял собой такого же размера территорию, правда, разбитую на три минифутбольных поля. Каждое было отделено одно от другого кирпичной, даже еще не оштукатуренной стеной.
   Алексей миновал первый отсек, второй, дошел до дальней стены, заканчивавшейся огромным оконным прогалом. Наклонившись, посмотрел вниз. Из кучи строительного мусора, словно иглы гигантского дикобраза, торчали штыри арматуры. Кинув взгляд дальше, Клёст увидел свою "шестерку". Сигнал ему посылали из окна, находящегося где-то в этом отсеке. Так где же Зиновий?
   -- Я рад, что ты не стал предпринимать неосторожных поступков. Теперь мы наконец-то сможем поговорить тет-а-тет, в спокойной, почти домашней обстановке.
   Алексей резко обернулся, только в последний момент удержавшись от того, чтобы не выхватить спрятанный сзади под курткой "Макаров". Зиновий стоял от него в каких-то трех шагах, одетый в тот же длиннополый плащ, который был на нем, когда он под видом бомжа клянчил у сводного бутылку. Руки Хорьков спрятал в карманы, и глядел он на Алексея с оттенком легкого любопытства, слегка наклонив голову влево.
   Странно, но в этот момент Клёст почему-то не испытывал к нему никаких чувств, кроме как ответного любопытства. Второй раз он видел этого человека, если его можно было так назвать, и только теперь он мог его разглядеть как следует, зная, кто перед ним. Собственно говоря, во внешности Кукловода ничего не изменилось, разве что добавилась длинная красная царапина на щеке. Те же темные, равнодушные глаза, тонкие губы, трехдневная щетина, длинные волосы...
   Так, рассматривая друг друга, они стояли с минуту или две, время для Алексея, казалось, перестало существовать. Из легкого транса его вывел клаксон проезжавшего неподалеку от новостройки автомобиля.
   -- Где они?
   Зиновий криво улыбнулся, обнажив хорошие, ровные зубы. Наверное, пользуется услугами квалифицированного дантиста, совсем не в тему подумал Клёст. Ну, да с его паранормальными способностями можно не только дантиста напрячь, но и людей покруче. Банкиров, например. Господи, неужели он не мог направить свой дар в другое русло, скажем, заняться собственным благосостоянием?! Купить виллу на Карибских островах, и проводить время в обществе красавиц с голливудской внешностью... До чего же нужно было озвереть, чтобы стать не человеком, а... Даже не волком, волки и то пускают кровь только по необходимости, когда жрать охота, или им угрожает опасность. А этот отморозок готов положить на алтарь своей мести души ни в чем не повинных людей. И сколько уже положил...
   -- Пока с ними все в порядке, -- пожал плечами Хорьков. -- правда, тебе предстоит нелегкий выбор... Однако, прежде чем мы начнем торг, я хочу показать тебе один свой шедевр.
   Зиновий повернулся и, немного прихрамывая, прошел немного назад, а затем повернул направо, за одну из кирпичных перегородок. Алексей, чувствуя, как сердце начинает ускорять свой бег, двинулся следом, с трудом сдерживаясь, чтобы не воспользоваться тем, что противник повернулся к нему спиной, и не достать пистолет.
   Между тем они оказались в нешироком, но длинном закутке. Хорьков включил карманный фонарик и направил луч желтоватого света на дальнюю стену. Алексей увидел чью-то обнаженную фигуру, как будто бы пришпиленную к кирпичной кладке. Руки человека были раскинуты в стороны, голова свешивалась на грудь, а ноги даже не доставали до пола. Ладони и ступни бедняги были прибиты к стене, а из-под поблескивающих шляпок гвоздей пролегли темные дорожки засохшей крови. Грудь мертвеца также покрывала сеть кровавых дорожек.
   Почему-то еще попахивало фекалиями, но для новостроек это обычное дело. Наверняка здесь вечерами собирается молодежь, пивка попить да девок потискать. Вот и гадят, не отходя от кассы.
   -- Не узнаешь? -- спросил убийца, приближаясь к распятому и направляя луч фонаря тому прямо в лицо.
   Клёст сглотнул застрявший в горле комок с чувством одновременно и облегчения, и боли. С облегчением, потому что распятый не был ни Оксаной, ни Митей. Хотя для Мити, запоздало определил Алексей, он был явно великоват. А с болью, потому что узнал в несчастном Егорова.
   -- Его-то за что?
   -- Знаешь, мне очень хотелось заполучить твою картину, -- с почти что натуральным вздохом сожаления произнес Зиновий. -- Вернее, мне хотелось сделать еще одну попытку проникнуть в твой мозг при помощи разрисованного холста, установить психофизический контакт.
   -- То есть?..
   -- Ты наверняка не раз слышал образное выражение, будто настоящие писатели, поэты и художники вкладывают в свои произведения часть своей души. Но ведь это происходит на самом деле, мой любимый братец! Рисуя полотно, ты через кисть и краски отдаешь холсту часть своего энергопотенциала... Умными словечками оперирую, удивил? В одном не очень замечательном месте, где я пребывал несколько лет, мне разрешали читать литературу, и не только об этом, так что не удивляйся моим познаниям. За эти годы я перечитал столько, сколько ты не прочел за всю свою жизнь... Так вот, попытки простого ментального контакта с тобой у меня не выходили. Помнишь нашу первую встречу в скверике, а затем еще и ночь в поезде? Правда, во втором случае я пользовался
   -- А мне очень, очень хотелось покопаться в твоих мозгах, понять, почему ты такой же, как я, и не такой, как все, -- развел руки в стороны Зиновий. -- Один я представляю большую силу, но вдвоем мы завладели бы всем миром. Однако ни мне, ни тем более тебе этого не достичь. Я вынужден скрываться от спецслужб, вся моя жизнь -- это прятки, которая может закончиться точным выстрелом снайпера. А ты слишком хорошо воспитан, чтобы использовать свой дар себе на пользу. С другой стороны, возможности моего дара гораздо выше, я могу управлять людьми, подчинять их своей воле, а ты -- только читать воспоминания покойников.
   -- Я тебя понял, -- сказал Алексей. -- Но ты не объяснил, за что отдал жизнь мой товарищ.
   -- Такая уж у него судьба, -- совершенно искренне вздохнул Хорьков, однако уже спустя мгновение на его губах появилась злорадная ухмылка. --Я рассчитывал честно купить картину при посредничестве этого человека, с деньгами у меня проблем нет. Но он плохо справился со своей работой, не смог заставить тебя дописать ее. А я устал ждать, и решил твоего продавца наказать. Впрочем, даже если бы мне и не удалось через картину узнать твой внутренний мир, я бы повесил ее на стену, смотрел бы на нее и думал о том, какие еще муки выдумать для тебя?
   Зиновий неожиданно выключил фонарик, и они моментально оказались в полной темноте. Лишь только где-то сзади светлел дверной проем, но этого света было недостаточно, чтобы Клёст мог разглядеть своего недруга.
   -- Я привез его сюда вчера вечером, перед тем, как отправиться к следователю... Леонченко, кажется, если не ошибаюсь, -- раздался из темноты голос. -- Твой Егоров визжал, как свинья, так что пришлось накачать его тем же препаратом, что и того бизнесмена, которому я отрезал гениталии. Правда, когда я заколачивал гвозди, у твоего друга опорожнился кишечник, и он едва не испортил мне туфли (так вот откуда этот запах). Но я на него в обиде -- все же такое важное событие в жизни человека случается не каждый день. Потом я стал рисовать на его коже ножом. Мне кажется, во мне пропадает художник. Хочешь оценить мое мастерство? Подходи ближе, а я посвечу.
   Снова вспыхнул фонарик, освещая ужасную картину. Теперь, приглядевшись, Клёст сумел получше рассмотреть то, о чем говорил Хорьков. Грудь Егорова представляла собой кошмарное полотно, на котором можно было разглядеть силуэт храма с тремя куполами, и витающих над ним двух карикатурных ангелов. Алексей непроизвольно вздрогнул, вспомнив свое "Лето", где был похожий сюжет, только вместо храма на его картине изображено дерево.
   На лицо Клеста свет не падал, но Зиновий, наверное, уловил исходившие от него флюиды ненависти.
   -- Давай-ка, братец, выйдем отсюда, а то, я гляжу, на тебя не лучшим образом действует вид твоего товарища.
   Алексей молча развернулся, двинувшись к дверному проему. Преодолевая эти несколько метров, он ожидал чего угодно, вплоть до коварного удара ножом промеж лопаток, а может, и выстрела в затылок. Кто знает, что у этого ублюдка в кармане плаща...
   Однако если Хорьков и собирался расправиться с братом, то явно не сейчас. Он с беспечным видом уселся на низкий подоконник, закинул ногу на ногу, обхватив ладонями колено и, довольно прищурившись, поглядел на Клеста:
   -- Видишь, какой я подонок? Сам понимаешь -- убить человека для меня все равно, что муху прихлопнуть. А мог получиться полноценный член общества, не подбрось меня любимая мамочка в Дом малютки.
   -- Поэтому ты нее и убил?
   Лицо Зиновия неожиданно перекосила гримаса страдания, но и она не могла скрыть исходящей от него ненависти. Он вскакивая на ноги и вплотную подошел к Алексею, глядя ему в глаза:
   -- Да, ПОЭТОМУ я ее и убил! Ты, который был ее единственной отрадой, ты познал на себе радость материнской любви. А я был всего этого лишен! Думал, у меня нет матери, и воспринимал этот как должное. Но если бы в ней оставалась хоть капля совести, она пусть через какое-то время, но забрала меня из детдома. Однако она этого не сделала, предпочтя забыть обо мне, заживо похоронить. Нетрудно представить, что я испытывал, когда узнал, что мать-то жива-здорова, и воспитывает моего сводного братца в любви и достатке...
   Неожиданно Зиновий остановился, словно прислушиваясь к каким-то своим внутренним ощущениям. Алексей сейчас мог спокойно достать пистолет и нажать на спусковой крючок, но понимал, что в этом случае он не узнает, как можно спасти Оксану и Митю. Да, он избавит мир от жестокого маньяка, который, еще неизвестно, удовлетворится ли полученными жертвами. Но мог ли он ради спокойствия этого самого мира пожертвовать жизнями тех, кто были ему дороже всего на свете?
   -- А почему ты не расправился с теми, кто насиловал нашу мать? -- задал он мучивший его вопрос. -- Почему решил отыграться на их детях?
   -- О-о, братец, ты не знаешь, что значит для родителей потерять своих детей, -- усмехнулся Хорьков. -- Таких мук никому не пожелаешь. Я мог бы отправить на тот свет этих подонков, но это было бы слишком просто. Лично мне куда приятнее представлять, что они переживают, потеряв своих детей.
   -- Понятно, именно так я и думал, -- негромко сказал Клёст. -- И Витька тоже. Объясни заодно, зачем нужно было так изгаляться над Рогозиным, над его братом Гошей, зачем нужно было отрезать голову Дроздову? Или тоже тяга к искусству, как в случае с Егоровым?
   -- Слишком много вопросов... Да Бог с ними, с уродами, которые ее изнасиловали, -- отмахнулся Зиновий, -- я бы даже это простил, если бы она признала меня своим сыном. Но она отреклась от меня! Я, ее плоть от плоти, кровь от крови ее, я стал изгоем. Ты не знаешь, что мне довелось испытать в детдоме, через какие унижения пришлось пройти...
   -- Почему же, знаю, -- попытался перевести разговор в более спокойное русло Алексей. -- Я ездил в Слободск, разговаривал с директором детского дома. Может быть, она была не в курсе всего, однако и услышанного оказалось достаточно, чтобы понять, как несладко тебе пришлось. Здесь я могу только посочувствовать.
   Зиновий усмехнулся:
   -- Посочувствовать? Это все, что ты мне можешь сказать? Увы, сводный, ты опоздал со своими сочувствиями, это мне впору тебе сочувствовать. Потому что время работает не на тебя, мой милый родственничек. С каждой минутой у твоей девки и ее отпрыска остается все меньше времени. Так что я предлагаю тебе выбор: он или она.
   -- Что?!
   -- Выбирай, он или она. Сейчас они находятся в разных местах, и в ближайшие два часа их жизни ничего не угрожает. Однако, если не принять меры, то через эти самые два часа с хвостиком твоя любовница сгорит, а ее больной сынок захлебнется... Нет, лично против них я ничего не имею, -- махнул рукой Зиновий, заметив, как непроизвольно сжались кулаки Алексея. -- Однако я дал себе слово, что сделаю все возможное, чтобы превратить твою жизнь в ад...
   -- Ублюдок!
   -- Тоже мне, открытие! Может быть, в глубоком детстве я и пытался воспитать в себе лучшие человеческие качества. Я читал книги, и представлял себя на месте благородных героев. Капитан Немо, граф Монте-Кристо, Д' Артаньян... Однако со временем я понял, что реальная жизнь весьма далека от надуманных сюжетов и лубочных персонажей. Я пытался найти ответ в Библии, но и там меня ждало разочарование. Хотя, вероятно, что если бы я с самого детства воспитывался в церковном приюте, то вырос бы эдаким хромоногим добрячком, иисусиком, проповедующим любовь. Ударьте меня по левой щеке, а я подставлю правую!
   -- Однако жизнь не оставила мне выбора, -- продолжал Зиновий, немного успокоившись. -- Она меня била, и я понял, что выжить в наше время имеет шансы только человек, не знающий жалости. И стал воспитывать в себе жестокость... Впрочем, не думаю, что тебе будет интересно узнать, как я это делал. Наверное, тебя больше интересует, как спасти Оксану. Или Митю? Ты пришел к выводу, кто тебе дороже?
   -- Они оба мне дороги, если тебя это интересует. Я не собираюсь выбирать кого-то одного...
   -- Однако тебе придется сделать выбор. Именно в этом и заключается, если можно так выразиться, фишка. И учти, времени остается все меньше.
   -- Тварь!..
   -- Ой, сводный, я тебя умоляю... Давай не будем сейчас прибегать к подобного рода эпитетам! На словах ты можешь смешать меня с дерьмом, втоптать в пыль, скормить свиньям... -- но это ничего не изменит. Я же только что исповедовался перед тобой, раскрыл, как говорится, душу... Хотя, что это я, ты же уверен, что души у меня нет. Но я до сих пор ношу крестик, который надела на меня наша мать перед тем, как отречься от собственного ребенка. И знаешь, этот символ христианства, к которому с некоторых пор я в общем-то отношусь равнодушно, он дороже мне всех людских жизней, которые я отобрал. Наверное, в этом есть какая-то детская непосредственность, алогизм, что ли, но, тем не менее, я несу свой крест по жизни, и он очень, очень тяжелый.
   Алексей запустил руку в карман и вытащил оттуда крестик.
   -- Не этот, случайно?
   -- Как он у тебя оказался? -- глухо спросил Хорьков. Он сунул руку за пазуху и удостоверился, что интересующей его вещи там нет. -- А-а, догадываюсь, я обронил его, когда вязал твою сучку. Уж больно она резвой оказалась, еще и щеку мне расцарапала. Надо было ее сразу грохнуть, но правила игры для меня важнее, чем личные мотивы...
   -- Правила игры? Для тебя это, значит, всего-навсего игра?! Десяток человеческих жизней...
   -- Давай без сентенций, сводный. Договорились? -- скривился Зиновий. -- А теперь твое слово: пацан или баба? Даю на размышления десять секунд, иначе не получишь никого. Один, два, три...
   Алексей готов был в этот момент порвать Кукловоду зубами горло. Как он может выбрать?! Конечно, Оксана для него значит куда больше, чем Митька. Но сама она никогда не простит ему, если он выберет ее, а не мальчика. Она же свою жизнь за сына отдаст не раздумывая, несмотря на то, что тот умственноотсталый никогда не станет здоровым. Она просто проклянет Алексея, и их отношения на этом будут окончены. Что же делать?
   В этот момент ему в голову пришла мысль, как легко можно спасти своих любимых, и Клёст едва не схватился за голову. Господи, как же он сразу до этого не додумался?! Нужно всего-навсего направить ствол пистолета в лоб... -- нет, лучше в грудь брата, пуля может повредить мозг -- нажать на спусковой крючок, и проблема будет решена. Покопавшись в памяти Зиновия, он узнает, где томятся Оксана и Митя, и как их модно вызволить. А там уже остается надеяться только на свою скорость.
   Наверное, на лице Алексея что-то отразилось, потому что Зиновий остановил свой счет на девяти, пристально вглядываясь в глаза сводного. А тот спокойно достал "Макаров", снял его с предохранителя и медленно направил ствол точно в сердце Хорькова.
   -- О, это что-то новенькое, -- усмехнулся тот. -- Неужели ты это сделаешь, Каин? Ты готов стать братоубийцей? А как же Оксана, Дмитрий, как ты намереваешься их спасти? Или ты согласен избавить мир от такого чудовища, как я, в обмен на их жизни...
   -- Все очень просто, брат, -- сказал Алексей, делая ударение на последнем слове. -- После смерти ты сам мне расскажешь, где моя женщина и ее сын. Или забыл, что и у меня имеются кое-какие необычные способности?
   Похоже, только сейчас до Зиновия дошло, что он просчитал далеко не все варианты. Кривая улыбка медленно сползала с его губ, а в глазах сводного Клёст не без удовольствия заметил растущую растерянность. И когда в следующее мгновение Хорьков перевел взгляд за спину Клеста, Алексей подумал, что он просто хочет обдурить его.
   "Как же, ему нужно, чтобы я отвлекся, купился на его движение. Только он этого не дождется, не на того напал".
   А спустя миг сильный удар по кисти выбил из его руки пистолет. От неожиданности Алексей на несколько секунд впал в ступор, и этого времени хватило, чтобы оружие перекочевало в руки Петерса.
   -- Не нужно его убивать, -- сказал прибалт с легким акцентом. -- Вы же знаете, что он нужен нам живым.
   Держась за ушибленную кисть, Алексей обернулся и увидел чуть позади второго близнеца. У того в руке был пистолет какой-то необычной модификации, с длинным стволом, и выпирающим назад казенником.
   -- Как... откуда вы здесь?
   -- Вы сами привели нас сюда, -- пожал плечами Петерс. -- Вернее, маячок, прикрепленный к днищу вашего автомобиля.
   Вот оно что... От этих чекистов вполне можно было ждать чего-то подобного. Использовали его, как подсадную утку. Провели, как младенца. Ах ты, до чего обидно-то.
   Но это не должно его остановить, жизнь Оксаны и Митьки на волоске, и если он сейчас не отсканирует Зиновия, то вряд ли это удастся сделать позже. К тому же и время идет, от первоначальных двух часов осталось уже чуть больше часа. Но что он может сделать против двух подготовленных фээсбэшников? Да и Кукловод не станет сидеть сложа руки. Пока он будет выяснять отношения с близнецами, Зиновий элементарно попытается смыться, и ищи его потом.
   -- Послушайте, -- сказал он. -- Вам нужен этот выродок, а мне нужны девушка и мальчик, которых он держит неизвестно где. Если ничего не предпринять, через час с небольшим они погибнут. У меня был единственный шанс узнать, где они -- пристрелить Зиновия и тут же его просканировать.
   -- Мы понимаем, -- негромко ответил Янис, подходя ближе. -- Но у нас нет вариантов. Мы должны обездвижить клиента с помощью парализующих нервную систему пуль и в специальном контейнере, обитым изоляционным материалом, доставить его в лабораторию. И если вы будете нам мешать -- придется вас ликвидировать. Так что отойдите лучше в сторону и не путайтесь под ногами. Генерал ждет Кукловода, и мы спеленаем его, как младенца.
   Ну уж нет! Никак нельзя допустить, чтобы эти два урода распорядились жизнями Оксаны и Мити по своему усмотрению. Пусть генерал и его близнецы-мутанты твердят о выгоде, которую могла бы получить страна от использования дара Зиновия. А он, Алексей Клёст, обязан очистить землю от этого больного маньяка и спасти жизнь любимых людей. Достаточно было смертей, теперь должен умереть еще только один...
   Он напрягся, прикидывая, как лучше отключить Яниса, поскольку тот со своим необычным пистолетом выглядел более опасным соперником. Но в этот момент раздался голос Зиновия, чья фигура темнела на фоне большого оконного проема:
   -- Как вы здорово все за меня решили. Слушать вас было просто одно удовольствие. Однако и у меня есть свое мнение. Маленькое, казалось бы, ничего не решающее, но все же мнение. А оно таково, что я вашей поганой лаборатории предпочту смерть. Вряд ли у меня еще выпадет шанс вырваться оттуда, на этот раз вы мне его не дадите. Я часто мысленно делал выбор между клеткой и смертью, и всегда выбирал последнее. Сейчас мне остается только сделать последний шаг.
   С этими словами Зиновий стал медленно заваливаться назад. Петерс ринулся вперед, пытаясь остановить падение Хорькова, но его пальцы схватили лишь воздух. В воздухе мелькнули ботинки Кукловода, а спустя секунду послышался глухой удар и вскрик. Все трое кинулись к окну.
   Зиновий лежал лицом вверх, уставившись невидящими глазами в светлеющее небо. Из приоткрытого рта стекала струйка густой крови. А из груди самоубийцы торчали прутья арматуры, окрашенные в темное.
   -- Нужно было сразу стрелять, -- сказал Петерс Янису.
   -- Кто же знал...
   Они развернулись и молча пошли прочь. А Алексей несколько секунд стоял неподвижно, от безысходности готовый кинуться следом на острые прутья. Но внезапно его лицо прояснилось, и он кинулся к лестнице. Через минуту Клёст был возле пронзенного насквозь тела сводного.
   -- Сейчас, только собери волю в кулак, -- бормотал он, глядя на умирающего. -- От этого зависит очень, очень многое.
   Близнецы приближались неторопясь, не обращая внимания на его манипуляции. А Алексей закрыл глаза и медленно поднес руку ко лбу Зиновия. Он не заметил, как в этот момент дрогнули веки Кукловода, и легкая улыбка скользнула по тонким, синеющим губам...
  
   Глава 32
   ...В его голове мельтешили неясные образы, несколько раз он даже мимолетно видел свое лицо. Оно было то белее мела, то багровое от едва сдерживаемой ярости.
   Затем Клёст усилием воли заставил обрывки памяти сводного сложиться в более-менее четкую картину. Пленка воспоминаний быстро перематывалась в обратную сторону. Одновременно он помнил, что там, в реальном мире, за его спиной стоят близнецы. Только бы они не помешали ему довести начатое дело до конца. Ага, вот оно, то, что надо...
   Через минуту он вышел из транса. Его слегка покачивало, в глазах плавали разноцветные круги, но теперь Алексей четко знал, что нужно делать. Оттолкнув плечом одного из близнецов (кажется, это был Петерс), он бегом кинулся к своей "шестерке", рядом с которой припарковалась "Волга" прибалтов.
   Как назло, мотор долго не хотел заводиться.
   -- Ну давай, мать твою, родненькая, заводись!
   Двигатель машины заурчал с седьмой или восьмой попытки, когда Алексей уже опасался, что посадит аккумулятор. Отъезжая, он краем глаза успел заметить Яниса с Петерсом, тащивших к "Волге" тело Зиновия. Но сейчас ему было не до того.
   Он до последнего выбирал между Оксаной и Митей. И только добравшись до развилки, сделал выбор и свернул направо. Только чудом гонка по рассветному Приволжску обошлась без происшествий, хотя на одном из участков дороги гаишник и попытался его тормознуть, взмахнув жезлом.
   До западной окраины города Алексей добрался через двадцать минут. Завизжав тормозными колодками, "Жигуль" замер перед двухэтажным, зияющим выбитыми окнами бараком. Жильцов дома давно уже расселили, и он был предназначен на слом, однако равнять его с землей пока не спешили.
   Клёст рванул в сторону подвального пристроя, крыша которого косо спускалась до самой земли. С помощью предусмотрительно захваченной монтировки он сорвал замок. Пощелкал выключателем, однако дом был либо обесточен, что скорее всего, либо в подвале не осталось ни одной целой лампочки. Как бы там ни было, пришлось воспользоваться карманным фонариком.
   Ступеньки уходили вниз метра на три, после чего начинался ровный земляной пол. Стены подвала были обложены древним, красноватого оттенка кирпичом, и метра через три чередовались не менее древними дверями. Судя по всему, погреба были просторными, вмещавшими всякую ненужную утварь и десятки банок с консервированными овощами. Сверху свисали нити паутины, и чтобы не собрать их макушкой, приходилось идти, вобрав голову в плечи.
   Скудный луч фонарика метался впереди. Алексей молился про себя, чтобы батареек хватило хотя бы минут на пятнадцать, хотя и помнил, что покупал их не так уж и давно, а пользовался фонариком после покупки элементов питания всего-то, кажется, один-единственный раз.
   Когда же кончится этот чертов коридор?! Он то и дело порывался крикнуть, позвать Оксану, однако, покопавшись в памяти Зиновия, помнил, что рот у нее заклеен скотчем, и ответить она ему не сможет.
   Тем неожиданнее был для него раздавшийся из темноты слабый, хрипловатый окрик:
   -- Кто там?
   Господи, Оксана! Это, несомненно, был ее голос, он не мог ошибиться.
   -- Это я, Алексей! Сейчас, милая, я уже рядом...
   Он бросился вперед чуть ли не бегом, и через несколько секунд уперся в конец коридора. Оксана была привязана к столбу... цепями, а ее ноги по колено тонули в ветоши, пропитанной каким-то горючим составом. Здесь же стояла пластиковая канистра с легковоспламеняющимся веществом, к которой был примотан скотчем некий загадочного вида прибор с циферблатом. Этот ублюдок, оказывается, еще что-то соображал и во взрывном деле.
   -- Алеша, Алешенька!.. -- всхлипнула Оксана. -- Любимый, я знала, что ты обязательно придешь... А где Митя, что с ним? Он увел Митеньку куда-то, что он с ним сделал?..
   -- Оксана, успокойся, с Митей все нормально, -- стараясь сохранять хладнокровие, сказал Клёст. -- Сейчас я освобожу тебя, и мы отправимся за Митей.
   Он не хотел рисковать, пытаясь обезвредить устройство с часовым механизмом. Из воспоминаний Хорькова он помнил, как ставилось устройство, но вот как его обезвреживать... Поэтому он вновь прибегнул к помощи монтировки, и через несколько минут Оксана оказалась на свободе. Первое, что она сделала, это кинулась к нему на шею и разрыдалась:
   -- Боже мой, ты даже не представляешь, что мне пришлось пережить! Он избил меня, связал, и затолкал в машину. А Митю посадил впереди, рядом с собой. Еще сказал ему, что мы поехали кататься, а с мамой он просто играет... Господи, что же мы стоим? Ты сказал, что с Митей все в порядке...
   -- Да, успокойся, милая, с ним все в порядке. И мы сейчас поедем за ним. Правда, твой внешний вид... Впрочем, ерунда, не думай об этом.
   Выглядела Оксана и впрямь не самым лучшим образом. Платье в нескольких местах разорвано, под глазом красовался огромный синяк... Да еще домашние тапочки на ногах. И тем не менее сейчас она была для него прекрасней всех красавиц в мире. Которой, кстати, пришлось пережить столько, что не приведи бог никому. Сначала в гробу побывала, затем едва не сгорела, а тут еще неизвестно что с сыном...
   -- Что же мы стоим, Митю спасать надо! -- крикнула она, словно прочитав мысли Алексея, и побежала по коридору к выходу.
   Клёст кинулся следом, забыв о канистре с легковоспламеняющейся жидкостью и часовом механизме. В конце концов, дом готовится под снос, и если он и сгорит, то ничего страшного в этом не будет.
   На этот раз двигатель "Жигуленка" не стал демонстрировать свой характер, заурчав после первого поворота ключа.
   -- Куда мы едем? -- спросила Оксана, нетерпеливо ерзая рядом с ним на переднем сиденье.
   -- На улицу Фрунзе, отсюда минут пятнадцать ходу, -- бросая взгляд на часы, сказал Клёст. -- У нас в запасе еще почти час.
   Глаза Оксаны расширились, она вцепилась в рукав Алексея, отчего руль дернулся, и машина едва не влетела в фонарный столб.
   -- Ты что?!
   -- Что значит почти час? Что ты имел в виду?
   -- Да все будет нормально... Оксан, я сейчас не буду тебе ничего объяснять, просто доверься мне. Хорошо?
   Оксана молча кивнула, хотя чувствовалось, что сдерживает она рвущиеся наружу с огромным трудом.
   На этот раз им повезло куда меньше.
   -- Водитель автомашины "Жигули" номер 28-31, немедленно остановитесь! -- раздалось откуда-то сзади.
   Несколько секунд Алексей мысленно пережевывал фразу, и только потом до него дошло, что это именно его транспортное средство имел в виду представитель ГИБДД, огласивший округу усиленным через динамик голосом.
   Похоже, давешний гаишник запомнил-таки номера машины Алексея, и доложил куда следует, и теперь на непокорный "Жигуленок" объявлена настоящая облава. И что теперь делать? Тормозить, тратя драгоценные секунды на объяснения, если его вообще станут слушать... А то, чего доброго, заломят руки за спину, да еще и по физиономии настучат.
   Как назло, с собой у него не было никакого удостоверения личности. Пока докажешь, кто ты и что ты, пока проверят через базу данных... одним словом, пройдет столько времени, что про спасение ребенка можно будет и забыть.
   Ну уж нет, врете, господа гаишники! В расточенном движке моей машины вполне хватит мощности посоревноваться с вами в скорости. Посмотрим, на что годится ваша "десятка" против моей "шестерки".
   Клёст утопил педаль газа до упора, одновременно перекидывая рычаг коробки скоростей с третьей в четвертую позицию. Мотор взревел, словно раненый зверь, и скромное изделие волжского автозавода понеслось по трехрядной полосе, заставив опешившего водителя ехавшей параллельно "Мазды" испуганно притормозить. Висевшая в зеркале заднего обзора белая "десятка" с синей полосой на боку стала резко уменьшаться в размерах. Впрочем, продолжалось это недолго, вскоре преследователи стали хоть и медленно, но все же приближаться.
   -- Вот уроды!
   Клёст резко вывернул руль, сворачивая на второстепенную дорогу. "Десятка" едва не пролетела поворот, вписавшись в него лишь в последний момент.
   -- Водитель "Жигулей", немедленно остановитесь! Это приказ. Иначе мы будем вынуждены открыть огонь.
   А ведь и правда откроют, подумал Алексей. Впрочем, сначала наверняка начнут стрелять по колесам, и вполне возможно, даже попадут. В любом случае, это грозит серьезной задержкой, теперь-то, после такой погони, обозленные менты не станут миндальничать, повяжут, как пить дать, а заодно, глядишь, и пару ребер сломают. Да-а, веселая перспектива.
   Он покосился на Оксану. Та, казалось, впала в ступор, глядела остекленевшим взглядом прямо перед собой, лишь изредка помаргивая, когда машину подкидывало на кочках или заносило на особо крутых виражах.
   Неожиданно пришедшая в голову мысль показалась ему на первый взгляд дикой. Однако еще через пару кварталов, когда раздался предупредительный выстрел в воздух, он понял, что это едва ли не единственно возможный в данной ситуации выход.
   -- Оксана, -- громко сказал он, вписываясь в очередной поворот, -- слушай меня внимательно. Оторваться от ментов нам, скорее всего, не удастся. Поэтому я сейчас остановлю машину, и разыграю небольшой спектакль. Твоя задача -- мне подыгрывать. Другого выхода нет, иначе мы просто не успеем спасти Митю. Ты меня поняла?
   Она кивнула, и в ее взгляде при упоминании сына промелькнуло что-то, отдаленно похожее на грусть.
   "Ох, не нравится мне твое состояние, -- подумал Алексей. -- Но придется тебе помочь мне, иначе..."
   Что будет тогда с мальчиком, он даже не хотел думать.
   Между тем раздался еще один выстрел, и составлявший как-будто одно целое с машиной Клёст почувствовал, как пуля пробила заднее правое крыло. Колесо, кажется, пока не задето, но надеяться на то, что стрелявший сдал зачет по стрельбе только с десятого раза, было слишком самонадеянно. Поэтому Алексей резко принял к обочине и дал по тормозам, заставив разрисованный рекламой автобус обиженно просигналить. Не теряя ни секунды, он опустил на дверце кнопку блокиратора, затем сунул руку за пояс, и вытащил принадлежавший когда-то его другу пистолет, а ствол приставил к затылку Оксаны.
   -- Любимая, помни, что этот спектакль спасет жизнь Митьке, -- еще раз напомнил. -- Сделай испуганные глаза, большего я от тебя пока не прошу.
   Через несколько секунд он увидел в зеркале заднего вида притормозивших метрах в десяти от него преследователей. Причем теперь к давешней "десятке" присоединился еще и "УАЗ", из которого выскочили двое ментов с автоматами. Вместе с вооруженным пистолетом человеком в форме, который появился из "Жигулей" десятой модели, они побежали к машине Клеста, причем через заблаговременно приспущенное стекло он слышал, как стрелявший по его автомобилю довольно упитанный представитель закона в погонах капитана отборно матерится.
   Но когда тот попытался рвануть запертую изнутри дверцу "шестерки", Алексей, по-прежнему державший спокойно сказал:
   -- Отойдите от машины, или я сейчас прострелю ей черепушку.
   -- А... о.., -- проблеял капитан, и его лицо из пунцового тут же стало серовато-землистым.
   Он обернулся в сторону державших наизготовку автоматы коллег, и взмахом руки приказал опустить оружие. Затем снова повернулся к Алексею:
   -- Хорошо, мы не будем вам мешать, только не делайте глупостей. Давайте поговорим...
   -- Некогда мне с тобой говорить, капитан, -- с немного извиняющейся интонацией ответил Клёст. -- Я требую прекратить преследование... Хотя все равно ведь не прекратите, знаю я вас. В общем, держитесь от моей машины подальше, и понятное дело, не нужно по ней стрелять, а то нервы у меня на пределе.
   С этими словами он ткнул ствол пистолета в затылок Оксане, и в этот момент она совершенно для Алексея неожиданно начала рыдать. Вдобавок еще и слезы ручьем потекли по ее лицу, что Клеста добило окончательно. Вряд ли так можно сыграть, она же ведь не профессиональная актриса. Но и для капитана этого оказалось более чем достаточно.
   -- Я все понял, -- часто закивал тот. -- Гарантирую, что стрельбы не будет. Но...
   -- Никаких "но", капитан! Все, отвали.
   С этими словами Алексей дал по газам, оставив позади опешивших милиционеров. Впрочем, их растерянность длилась недолго, уже спустя несколько секунд они кинулись к своим машинам.
   "Да, представляю, какой теперь переполох поднимется, -- подумал Алексей. -- Не каждый день в нашем городе берут заложников".
   -- Солнышко, милая, успокойся, все будет нормально, -- он положил ладонь на бедро еще всхлипывающей Оксаны. -- Извини, что пришлось с тобой так обращаться, но у нас не было другого выхода...
   Как ни странно, слезы на глазах девушки тут же высохли, и она даже нашла в себе силы улыбнуться:
   -- Ты все правильно сделал, Леша. Нам сейчас в первую очередь нужно спасти Митю. И если понадобилось бы для этого стать настоящей заложницей, я и на это согласилась бы. А слезы... Мне на самом деле нужно было выплакаться, чтобы выйти из ступора.
   -- Ты же у меня молодец! -- сказал он, одновременно поглядывая в зеркало заднего вида на милицейские машины, которые так и держались метрах в пятидесяти позади. -- Ничего, осталось совсем немного, скоро будем на месте. У нас еще есть минут тридцать, успеем... Главное, верь мне.
   На этот раз Оксана ничего не ответила, но ее молчание было красноречивее всяких слов.
   Они миновали пригород, и через несколько минут машина подъехала к закрытым воротам садоводческого товарищества "Вишенка". Забрехала собака, из приземистого деревянного домика появился, судя по всему, сторож -- небритый мужчина лет пятидесяти. Выйдя через калитку, подошел к автомобилю и склонился к водительскому окну. На странно одетую Оксану глянул с интересом.
   -- У вас какой участок? -- хрипло спросил он, обдавая Клеста перегаром.
   Вместо ответа Алексей сунул ему под нос ствол пистолета.
   -- Видал? При исполнении мы, на территорию нам надо. А теперь посмотри назад. Видишь ментовские тачки?
   Сторож, прищурившись на солнце, посмотрел в ту сторону, откуда появились "Жигули". К приближавшимся "десятке" и "УАЗу" присоединился бортовой грузовик, в котором сидел, наверное, целый взвод спецназовцев. Выражение на лице мужичка не изменилось, но интонация стала другой.
   -- Да мне что, езжайте, коли надо. Сейчас только ворота открою... А что случилось-то?
   Алексей не стал отвечать, окутав сторожа облаком выхлопных газов. Зиновий ехал здесь ночью, днем все выглядело совсем по-другому. Оксана, должно быть, заметила тень растерянности на его лице, но по-прежнему молчала, лишь только ободряюще сжала его локоть.
   Впереди показался дачный домик с флюгером на крыше в виде жестяного петуха. И он тут же выудил из воспоминаний Хорькова, ставшими теперь его, эту мелькнувшую ночью в неверном свете фар птицу. Именно здесь нужно повернуть направо, а затем налево, и через два проезда остановиться у недостроенной дачи.
   Предчувствие его не обмануло. Вскоре показался дом без крыши, окруженный яблонями и кустами малины и смородины. Собирать все это плодово-ягодное богатство, похоже, было некому, ягоды, налившиеся соком в июне-июле, сейчас висели скукоженными, потерявшими истинный цвет комочками. А вот яблоки, напротив, только вошли в силу, и первым неосознанным желанием Алексея было сорвать ярко-красный плод и надкусить, так, чтобы сок брызнул во все стороны...
   Он потряс головой, прогоняя совсем неуместное сейчас желание. Сейчас нужно думать о том, как спасти Митю, если, конечно, Зиновий правильно рассчитал время, и мальчик еще не захлебнулся.
   Он бросил Оксане: "Идем" и, открыв закрытую на щеколду калитку, бегом рванул в сторону большого прямоугольного бака. Тот возвышался на четырех штырях, и походил на неведомое, безголовое существо, покрытое ржаво-рыжей шерстью. Из крана в емкость лилась тонкая струйка воды. Зиновий все правильно рассчитал; в это время на соседних участках еще никого не было, так что можно было не опасаться, что кто-то перекроет кран, и тем более, заглянет в бак.
   -- Где Митя? -- крикнула Оксана, бежавшая где-то сзади.
   -- Я надеюсь, что он здесь, и что с ним все нормально, -- не оборачиваясь, ответил Клёст.
   Он сразу закрутил кран, и только после этого заглянул в емкость. Несчастный мальчик, связанный по рукам и ногам, с залепленным скотчем ртом, сидел на дне бака, испуганно глядя наверх. Вода ему доходила уже до подбородка, и опоздай Алексей еще на пять-десять минут -- все было бы кончено.
   -- Ну что там?! -- отвлек его от предполагаемого развития событий взволнованный голос Оксаны.
   -- Жив, жив Митька! -- не скрывая облегчения, ответил Алексей и, больше рассчитывая на интонацию, чем на смысл сказанного, сказал мальчишке. -- Все уже позади, не бойся. Ты молодец, вел себя, как настоящий мужчина.
   На то, чтобы извлечь Митю из бака и освободить от пут, ушло пять минут. Все это время Оксана крутилась рядом, чисто по-бабьи причитая и пытаясь хоть как-то помочь, а в итоге только мешая. Когда же мальчик был свободен, то произошло нечто, чего Клёст никак не мог ожидать; Митя обвил Алексея руками за шею и произнес только одно, но перевернувшее все внутри него слово:
   -- Папа...
   Алексей и Оксана так и застыли с раскрытыми от удивления ртами. Затем, когда до Клеста дошел смысл сказанного мальчиком, он, прочистив осипшее горло, пролепетал:
   -- Митя, ну-ка повтори, что ты сейчас сказал...
   Однако, если тот и был в состоянии что-то повторить, то просто не успел этого сделать. Неведомая сила опрокинула Алексея навзничь, а последовавший затем удар в челюсть на какое-то мгновение едва не лишил его чувств. В следующий миг Клёст все же успел откатиться в сторону, иначе тяжелый ботинок с высокой шнуровкой расплющил бы его лицо.
   Похоже, их преследователи зря время не теряли. Приусадебный участок кишмя кишел представителями органов правопорядка, а самый рьяный из них едва не отправил Клеста в нокаут. Судя по всему, операция по освобождению заложников вступила в решающую фазу.
   -- А ну отставить, мать вашу! Всем покинуть территорию!
   Зычный командный голос принадлежал не кому иному, как невесть откуда явившемуся генералу Близнюку. Хотя, скорее всего, нашли его все по тому же маячку, прикрепленному к днищу его машины. Генерал, в отличие от их первой встречи теперь одетый в форму, расталкивал совсем не хилых спецназовцев в стороны, словно атомоход мелкие льдины. Чуть позади плелись давешние близнецы, Янис и Петерс. Надо же, впервые Алексей увидел на их лицах хоть какие-то эмоции. Судя по понурым физиономиям, после того, как они не сумели взять живым Зиновия, у них случился серьезный разговор с генералом.
   Между тем, подойдя к троице, из-за которой все и заварилось, Степан Акимович пробормотал:
   -- Ну и видок у вас, ребята...
   Наверное, следовало ответить генералу что-то в тон, однако Клёст был настолько измотан событиями последних часов, что у него просто не осталось на это сил. Между тем Близнюк совсем уж по-отечески погладил мокрого Митю по голове, достал из кармана начатый пакетик с орешками и сунул мальчику:
   -- На-ка, малец, пожуй, а то, поди, изголодался.
   Алексей сам не знал, чего сейчас ждать. Вдруг Митька возьмет, да и скажет: "Спасибо", тем самым разбивая в пух прах теорию о том, что аутизм неизлечим. Однако на лицо мальчугана вернулось обычное для него, отсутствующее выражение, с которым он и взял протянутый ему пакетик.
   -- Да-а, ну и кашу вы заварили, -- протянул генерал. -- Вся приволжская милиция на ушах стоит. Зачем террористом-то прикинулся?
   Алексей вкратце пересказал события последних часов, начиная с того момента, как Зиновий покончил с собой, бросившись на штыри арматуры. Близнюк только покрякивал, слушая невероятную историю. Когда же Клёст закончил рассказ, положил ему на плечо свою широкую ладонь, и вполголоса произнес:
   -- Это ты правильно скумекал, что Хорькова нужно просканировать. И версия с захватом заложников была единственно верной, иначе пацан мог захлебнуться... Алексей, да с твоими способностями прямая дорога к нам в службу безопасности. Так что, пойдешь? Оклад станешь получать не в пример тому, что имеешь в милиции.
   -- Спасибо за предложение, но я пока все же не готов сразу так круто менять свою жизнь. В себя хоть дайте прийти.
   -- Ну, никто тебя и не торопит. Отдохни, подумай, а если что и надумаешь -- звякни Тришину, он мне доложит. Договорились? Ну и отлично! Кстати, медицинская помощь нужна? А то спецбригаду вызовем, если что...
   -- Да не нужно, вроде все живы-здоровы, -- ответил Алексей, оглядывая Оксану и Митю, вяло отправляющего в рот орешки. Да уж, физически мальчонка-то здоров, а вот психически... Впрочем, это к сегодняшней истории отношения не имеет.
   Генерал откланялся и вместе с близнецами, отколупнувшими с днища "Жигулей" маячок, уселся в "Волгу". Следом за Близнюком и милиция со спецназом покинули место, где разыгрывалась финальная сцена то ли трагедии, то ли мелодрамы. Для непосвященных все это так и останется загадкой. Ведь никто из них не знал в лицо знаменитого "Сканера", хотя большинство наверняка про него слышали.
   Проводив машины взглядом, Алексей повернулся к Оксане, которая все никак не могла оторваться от сына, тихо причитая и ощупывая того на предмет ран или ушибов. Подошел, присел рядом на корточки.
   -- Может, поедем домой? Есть что-то очень хочется.
   Оксана улыбнулась, напоминая сейчас саму себя прежнюю, ту, которую он привык видеть.
   -- Знаешь, я тоже после всех этих переживаний голодная как волк. Вернее, волчица. Теленка съела бы. -- Тут же в ее голос вернулись материнские нотки. -- А Митьке, кстати, нужно одежду поменять, а то как бы не простыл.
   На пути к машине Алексей не удержался, сорвал-таки с ветки большое, красное яблоко, и с наслаждением впился зубами в сочную мякоть.
  
   Эпилог
   Мужчина, молодая женщина и мальчик лет шести стояли перед розовой мраморной плитой, держась за руки. На лицах взрослых была легкая грусть, мальчик же равнодушно наблюдал за большой черной птицей, сидевшей на соседнем памятнике. Ворона косилась на пришельцев таким же темным глазом, прикидывая, оставят ли они ей что-нибудь поживиться. И немного опешила, когда ребенок неожиданно ей подмигнул.
   Пронзительно каркнув, птица сорвалась с насиженного места, и взмыла в воздух. Мужчина посмотрел ей вслед, наморщив лоб. В этот момент его посетило чувство дежа-вю. Он был здесь два месяца назад, спасая женщину, которая сейчас стояла рядом с ним. И так же каркала ворона, только в тот раз она, кажется, взлетела с могильного холмика, а не с надгробия. Всего месяц, а событий на целый год...
   Дело о Зиновии Хорькове разбиралось на самом высоком уровне. Из-за своей специфичности широкой огласке оно не подлежало. Главное, чего, на взгляд Клеста, удалось добиться -- это реабилитация Ольги Раевской и Вадима Анфиногенова. При освобождении про настоящего убийцу им ничего не сказали, объяснили недостаточностью улик.
   Алексей и Оксана решили оформить свои отношения и жить вместе. Естественно, включая и Митю. Свои квартиры они продали месяц назад и купили двухэтажный коттедж в пригороде, рассудив, что ребенку будет полезен свежий воздух. Сейчас на втором этаже дома, в спальне и детской, они заканчивали ремонт, поэтому всем троим временно приходилось жить в гостиной. Впрочем, это их ничуть не обременяло. Недаром в пословице говорится, что с милым и в шалаше рай.
   А вот от Курта Алексей все же предпочел избавиться. Почему-то скорпион навевал на него мрачные воспоминания, и Клёст счел за лучшее подарить членистоногое естественно-географическому факультету местного университета.
   О предложении стать штатным сотрудником столичного ФСБ Алексей думал не раз. Но в итоге решил, что не стоит связывать свою жизнь с этим ведомством.
   Виктора Леонченко со всеми почестями похоронили на Ново-Восточном, на новом участке, где не так давно Клёст метался в поисках заживо закопанной Оксаны. Что же касается могилы матери, то Алексей решил установленный Зиновием памятник не трогать. Вот только надпись: "Ты дала мне жизнь, но породила зло, которое будет мстить" по его просьбе гравер сбил и на этом месте отшлифовал камень до зеркального блеска.
   Картину "Лето" он все же закончил. На это хватило всего одного дня. И забросил ее на антресоли, решив никому не показывать. Как в случае со скорпионом, картина навевала неприятные воспоминания.
   Недавно его попросили помочь в очередном деле, грозившем попасть в число "висяков". Алексей не отказал, помог, и преступник (вернее, преступница, отравившая любовника мышьяком) оказался за решеткой СИЗО.
   После окончания дела Хорькова Клёст всерьез задумался, стоит ли ему вообще иметь дело с милицией. Однако Оксана в откровенном разговоре сумела-таки убедить его, что зло нужно искоренять, а он, наделенный даром свыше, должен этому способствовать. Хотя, как где-то Клёст давно прочитал, зло неискоренимо...
   -- Хороший он все-таки человек был. Хоть и знала я его всего ничего.
   Голос спутницы заставил его вернуться его из мира воспоминаний. Алексей вздохнул, посмотрел на букет ярко-алых роз в своей руке, и положил его на могилу.
   -- Ты уж прости меня, Витька, что не сберег тебя, пусть земля тебе будет пухом, -- сказал он, и обернулся к спутнице. -- Ну что, пойдем потихоньку?
   Та кивнула, они взяли мальчика за руки с двух сторон и медленно побрели к выходу с кладбища. Машина была припаркована недалеко от выхода, на охраняемой автостоянке. Усадив Оксану и Митю на заднее сиденье, Алексей, прежде чем сесть за руль, обернулся в сторону Ново-Восточного.
   Сердце отчего-то сжало словно тисками, в горле подозрительно запершило. Захотелось взвыть волком, броситься на землю и царапать ее ногтями, превращаясь в первобытное существо...
   Он потряс головой, прогоняя морок, и поспешил забраться в салон. Поворачивая ключ зажигания, кинул взгляд в салонное зеркальце. Оксана копалась в сумочке, что-то выискивая в ее недрах, а Митя грыз ногти...
   Ногти, ногти... А ведь раньше за ним такой привычки не водилось.
   Алексей почувствовал, как холодок пополз по спине, и в этот момент он встретился с Митей глазами. Этот взгляд не мог принадлежать больному аутизмом ребенку, скорее, взрослому человеку, душа которого представляет собой бездонный черный колодец.
   И вот тогда ему стало по-настоящему страшно.
  
  
  
   Виктор вскочил и в сердцах принялся мерять шагами свой кабинет.
   -- Ладно, -- пошел на мировую Алексей, -- не суетись. Давай вернемся к нашим баранам...
   И сам же поморщился от такого сравнения. Не хотел, а все равно получилось нехорошо.
   -- Кстати, что там с чекистами?
   -- А что? Янис с Петерсом в курсе всего, что я тебе сказал. Но свои делишки держат в секрете. Они копают параллельно, пропадают где-то целыми днями, однако делиться результатами не торопятся. Да я и не настаиваю, пусть их... Как говорится, меньше знаешь -- лучше спишь.
   Но на следующий день Леонченко пришлось отложить все дела. Позвонили из Пушкино и сообщили, что буквально за несколько часов до установления наблюдения Валентин Дроздов найден обезглавленным на пилораме строящегося коттеджа. Тело пока находится в местном морге, ждут, когда за ним приедут родственники.
   -- Я больше чем уверен, что это дело рук Зиновия, -- заявил Клёст, когда Леонченко вызвонил его дома, стоящим в задумчивости у холста.
   -- Я тоже этого не исключаю, хотя тамошний патологоанатом уверен, что Дроздов просто напился и в таком виде свалился прямо на пилораму, где ему отрезало голову...
   Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Теперь еще и обезглавленный. Да этот Хорьков просто любитель изощренных убийств. Впрочем, его причастность к смерти Дроздова еще нужно доказать. Мало ли что...
   -- В общем, есть предложение нам смотаться на место, тем более что с момента смерти прошло не так много времени, тебе должно хватить. На командировку у прокурора я выклянчил, сумел убедить его, что это звено одной цепи. Мол, человек находился в разработке, и тут вдруг почему-то решил свалиться под лезвие пилы. Ну, так ты как, готов к поездке? Медлить нельзя, а то и правда родственники заберут тело, приедем на пустое место.
   -- За сколько управимся? А то у меня заказчик...
   -- Я думаю, дня за два. Отправляемся сегодня вечером на девятичасовом, я уже и о билетах позаботился. Встречаемся на перроне в половине девятого.
   -- Хорошо, буду. Янис с Петерсом едут?
   -- Я предложил им, но они отмазались, мол, дела у них. Ну и хрен с ними, без них обойдемся.
   Из-за внеплановой поездки Алексею пришлось отложить свидание с Оксаной. Позвонил, извинился и, краснея (хорошо, что она этого не видела), соврал, мол, в Москве родственница чуть ли не при смерти, нужно срочно ехать. Оксана если и уловила в его голосе ложь, то виду не подала.
   -- Езжай, конечно же... Я бы на твоем месте даже не извинялась.
  
  
   1
  
  
   128
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"