Вокруг было светло, почти как солнечным днём, несмотря на то, что небо было покрыто сплошным слоем облаков. Под ногами плыла туманная дымка, затянувшая всё пространство до самого горизонта. Из тумана выглядывал небольшой пригорок, поросший густой зелёной травой. На нём сидел высокий мужчина, с правильными чертами лица и отрешённым, рассеянным взглядом. Одет он был в чёрное, а в руках держал длинный, узкий меч. Он очень старательно и аккуратно точил своё оружие, медленно водя клинком по большому белому камню, лежащему в траве. Вокруг было пустынно и тихо. Казалось, ничто не может нарушить холодное спокойствие этого места. Как вдруг, из-за сплошной завесы тумана, появились двое: девочка, лет двенадцати, и мальчик, ростом пониже её и младше годами. Девочка была одета в белое платье. На мальчике - тёмно-синяя курточка из плотной ткани. У обоих были светлые волосы и внимательные, не по-детски серьёзные карие глаза.
Сидящий на пригорке, посмотрел на них всё тем же рассеянным взглядом и, не переставая точить свой меч, тихо произнёс:
- Вам нельзя сюда входить, возвращайтесь обратно.
Девочка не ответила, только чуть повернула голову вбок, как будто оглядываясь. Но, по-видимому, возвращаться она не собиралась, потому что так и осталась стоять на месте, и снова посмотрела на человека в чёрном.
Сидящий бросил на неё свой усталый и задумчивый взгляд:
- Наверно, у тебя есть какой-то серьёзный повод, чтобы прийти сюда?
С этими словами, он осторожно вложил меч в ножны, поднялся со своего пригорка и расправил крылья, которые величаво покоились за его спиной. Они были огромными, и чёрными как уголь.
В ответ на его вопрос, девочка быстро кивнула.
- А твоему брату тоже что-то нужно?
- Да, ему тоже.
- Ладно, посмотрим... - нахмурился чернокрылый.
В эту минуту, над головами у говорящих, поднялся маленький вихрь, и прямо с неба явился ещё один обитатель этого странного места. Внешне он был очень похож на первого, только одежда и крылья были у него абсолютно белыми.
- Здравствуй, Нокрус! Я вижу, у нас гости? - обратился он к чернокрылому.
Тот холодно кивнул в ответ:
- Ты как всегда вовремя, Энспиро. Потолкуй с ними - у тебя это всегда хорошо получается.
- Разумеется, Нокрус! - Энспиро просиял такой лучезарной улыбкой, что её хватило бы на десяток культовых актёров из самых лучших кинофильмов.
- Открой людям душу, и взамен они откроют тебе свою! Если бы ты, дорогой Нокрус, в своё время усвоил эту истину, то, наверняка, мог бы гораздо выше продвинуться по службе! - Энспиро весело поглядывал, то на детей, то на Нокруса. При этом он просто сиял неземным блаженством - наверное, у него сегодня был хороший день.
- Продвижение выше, не позволило бы мне выполнять свои прямые обязанности, - угрюмо возразил Нокрус.
- Да, это верно, - в голосе Энспиро появилась грустная нотка. Но, знаешь, Нокрус, - тут он снова просиял лицом, и засветился своей улыбкой культового героя, так что дети даже заулыбались ему в ответ, - ты всё-таки мог бы попытать счастья. Не даром же есть пословица: "Чем чёрт не шутит, когда Бог спит".
Сказав эти слова, Энспиро заговорщически подмигнул чернокрылому. А тот весь помрачнел, словно океан перед бурей, надулся, как рассерженный индюк и отвернулся в сторону, не сказав ни слова в ответ.
- Ну, хватит злиться, Нокрус! Ты же прекрасно знаешь, что это всего лишь шутка, причём довольно старая.
Говоря всё это, Энспиро обернулся к детям и, указав большим пальцем правой руки в сторону Нокруса, сокрушённо покачал головой - дескать, никакого сладу нет с этим занудой. Мальчик и девочка сдержанно улыбнулись, но всё же, их глаза оставались серьёзными и немного печальными.
- Я всё вижу! - сердито пробасил Нокрус, и презрительно встряхнул крыльями.
- Хватит тебе ворчать, пора и делом заняться, - Энспиро вдруг посерьёзнел, хотя улыбка так и продолжала время от времени озарять его красивое лицо, словно солнечный луч, проглядывающий из-за кучевых облаков, быстро бегущих по небу.
- Давно пора, - Нокрус обернулся к собеседникам, при этом он казался совершенно бесстрастным и равнодушным, так что даже нельзя было понять - вправду ли он ворчал и сердился минуту назад, или только лишь изображал гнев, играя давно знакомую и порядком надоевшую ему роль.
Между тем, Энспиро внимательно поглядел на детей и обратился к ним с вопросом:
- Наверно, вы пришли к нам по важному делу?
Девочка очень серьёзно посмотрела в глаза Энспиро:
- Да, нам очень надо было попасть сюда.
- Ведь к нам не ходят просто так, - он улыбнулся в ответ на её взгляд и, на этот раз, его улыбка почему-то оказалась немного грустной.
- Для того чтобы вы могли находиться здесь, ваше дело должно быть очень важным, - добавил Энспиро, внимательно глядя в её глаза и сделав особое ударение на слове "очень".
- Оно очень важное, - в тон ему ответила девочка.
- Да, да - конечно. По-другому и быть не могло, - Энспиро вздохнул, сложил ладони домиком и печально склонил голову.
Казалось, будто он обдумывает какую-то серьёзную мысль, а может быть, молится о благополучном исходе "очень важного дела". Впрочем, по его бесстрастному выражению лица совершенно невозможно было понять, что же на самом деле происходит в его душе. Нокрус также о чём-то задумался: он неподвижно стоял рядом, и глядел в белёсую туманную дымку, расстилавшуюся под ногами. Общее молчание длилось не меньше минуты. Как раз в этот момент, на туманной поляне появились ещё двое. Выглядели они так же, как Энспиро и Нокрус: один был одет в белое, второй - в чёрное, и у каждого за спиной была пара крыльев соответствующего цвета.
Энспиро заметил их первым:
- Лэан, Азруд - мы вас ждём! - он взмахнул рукой, изображая приветственный жест - движение вышло неестественным. Зато улыбка просияла всё так же солнечно; как будто бы её обладатель считал своим лучшим другом каждого встречного, и понятия не имел о том, что на свете могут существовать вражда и ненависть.
- У нас сегодня гости.
- Эту юную леди зовут Анна, - продолжал Энспиро, жизнерадостным и слегка торжественным голосом.
Девочка изящно склонила голову и сделала шаг вперёд.
- А вот этого, очень способного и талантливого, молодого человека зовут Феликс.
Мальчик коротко кивнул, быстро окинув всех собеседников внимательным, сосредоточенным и совершенно не детским взглядом. Казалось, никто не был удивлён, что Энспиро отлично знал имена гостей, хотя сам видел их в первый раз.
Лэан, державший в правой руке какой-то непонятный блестящий предмет, улыбнулся и произнёс пару приветственных слов. Его улыбка тоже оказалась необыкновенно светлой, но всё же не такой ослепительно яркой, как у Энспиро.
Азруд, в сравнении со своими собратьями, казался очень коренастым и низкорослым. С собой он тащил какой-то довольно громоздкий ларец, укреплённый на широком ремне, перекинутом через плечо. Пробурчав вместо приветствия нечто невнятное, он сбросил с плеча ремень и поставил свой сундук на зелёный пригорок.
- Вот и опять мы собрались все вместе - прямо как в старые времена! - бодро воскликнул Энспиро, однако в его взгляде таилась какая-то давняя, глубокая печаль, понятная лишь ему одному.
- Не понимаю, чему ты радуешься! - презрительно фыркнул Азруд, - как будто бы ты не знаешь, что наша встреча вряд ли может сулить что-то хорошее хотя бы кому-то из существ, населяющих этот, прямо скажем, не слишком приятный мир.
- Уймись - сделай одолжение, - осадил своего товарища Нокрус, - нам и одного Энспиро хватит с избытком.
Азруд собрался было что-то возразить, сильно сутулясь, и как-то странно склонив голову набок, отчего выражение его лица сделалось особенно неприятным и злым. Однако Лэан перебил его:
- Нокрус прав - сейчас не время ломать комедии и вспоминать старые обиды, давайте займёмся делом и вынесем свой вердикт. А там... дело за высшим судом.
При его последних словах, Азруд и Нокрус изобразили на лицах кислые презрительные мины, однако возражать не стали.
- Да будет так, - тихо промолвил Энспиро.
Затем он подошёл к детям и присел рядом с ними, на один из поросших зелёной травой пригорков, выглядывающих из клубящейся туманной дымки.
- Итак, Анна, у тебя и твоего брата есть важное дело, и вы пришли сюда, решить этот вопрос. Наверно, ты хочешь попросить нас о чём-то? - Энспиро внимательно взглянул на девочку.
- Да, - ответила Анна, и её большие карие глаза странно блеснули, - нам с Феликсом...
- Продолжай, не бойся, - подбодрил Энспиро.
- Мы пришли, чтобы...- Анна снова прервала свою речь, словно не находя сил для того, чтобы закончить начатую фразу.
Наконец, она справилась с волнением, и произнесла уверенно:
- Мы пришли ради Воздаяния.
Четверо обитателей облачной поляны издали единодушный возглас, одновременно похожий на вздох облегчения и вскрик удивления. Затем воцарилось общее молчанье. Словно поразмышляв над чем-то некоторое время, Энспиро вновь обратился к Анне:
- Конечно, вам требуется воздаяние, но ты ведь, наверное, знаешь, что его нельзя получить просто так?
Девочка молча кивнула, а Энспиро продолжал:
- У нас здесь, разумеется, ничего не продаётся за деньги, в том числе и воздаяние. И, тем не менее, оно стоит дорого.
- Очень дорого, - скривился в недоброй усмешке Азруд.
- Я знаю, - спокойно ответила Анна.
- Да - иначе и быть не могло, - тихо произнёс Энспиро, совсем погрустнев лицом, так что даже его лучезарная улыбка мгновенно исчезла куда-то.
Четверо обитателей поляны молча переглянулись. Затем Энспиро вновь заговорил, будто высказывая общее решение:
- Ну что ж мы согласны принять ваш Дар, и если он окажется именно тем, чего мы ждём, то Воздаяние свершится в назначенный срок.
Произнеся эти слова, он как-то совсем уж загрустил. Даже его мощные крылья, как будто остались без сил и беспомощно повисли за спиной.
- Мы готовы принести Дар, - всё так же спокойно и тихо ответила девочка.
С этими словами, она расстегнула ворот своего платья: на бледной коже отчётливо выделялось алое пятнышко - небольшое отверстие, оставленное пулей, однажды пробившей сердце Анны. Энспиро взглянул, оставаясь всё таким же мрачным. Но вдруг, как бы спохватившись и вспомнив что-то важное, торопливо произнёс:
- Постой, Анна, ведь твою земную жизнь прервала не пуля... и Феликс - он же не брат тебе.
Тут молчание нарушил Азруд. Глядя куда-то себе под ноги и невесело усмехаясь, он сказал негромко:
- Ты прав - перед нами не брат и сестра, но они родные по духу. Ты и сам мог бы это заметить, если бы не волновался так сильно, - при этих словах, Азруд небрежно вскинул вверх руку, будто держа нечто, лёгкое и ажурное, и рассеянно покрутил ею в воздухе. Сей жест, очевидно, должен был намекать на излишнюю эмоциональность и ветреность Энспиро.
Тот смутился, на лице его, совершенно неожиданно вспыхнул румянец. Казалось, он собирается сказать Азруду что-то резкое и оскорбительное. Однако всё это длилось лишь долю секунды - внезапная буря его эмоций утихла так же мгновенно, как и началась. Прежняя доброжелательная бесстрастность вновь наполнила собой все черты его идеально красивого лица.
- Ты прав, Азруд - по духу, они действительно брат и сестра, - совершенно спокойно произнёс он.
- Но Анну убила не пуля - мне это точно известно, - Энспиро бросил в сторону своего чернокрылого собрата колючий взгляд.
- Ах, Энспиро, - недобрая усмешка вновь коснулась губ Азруда, - подлость, эгоизм, равнодушие, ложь и зависть убивают ничуть не хуже пуль. Уж поверь мне на слово - злу не нужен свинец, чтобы насквозь пробить человеческое сердце.
Энспиро как будто бы снова смутился, хотя, на этот раз, лицо его оставалось совершенно спокойным.
- И здесь ты прав, - ответил он довольно грустным тоном, - странно, что я сам этого не заметил.
- Ничего странного, - Азруд опять скривил губы в мрачной ухмылке, - как же ты мог заметить это сам - ведь ты же никогда не лгал, не завидовал и не совершал никаких подлостей!
Тут он снова усмехнулся презрительно, хотел было ещё что-то сказать, но только недовольно поёжился, резко встряхнув чёрными крыльями, а потом вдруг нахмурился и умолк, будто воды в рот набрал. Все остальные также молчали - каждый размышлял о чём-то своём. Наконец, Энспиро заговорил вновь:
- Мы примем Дар, - сказал он очень тихо, глядя куда-то в сторону - на зелёные пригорки, возвышающиеся среди бесконечного разлива туманных рек.
Азруд тотчас же склонился над своим ларцом, и тот распахнулся, издав странный тихий звон. Внутри сундучка находилась какая-то хитрая конструкция, похожая на маленькую серебряную этажерку. Как только ларец раскрылся, она тут же начала выдвигаться из него кверху, и остановилась лишь после того, как поравнялась своим основанием с его верхними краями. Внутри конструкции располагались небольшие позолоченные клетки, вроде тех, в которых держат певчих птиц. Однако вместо них, в клетках помещались какие-то блестящие стеклянные шары, по одному в каждой. Всего клеток было семь, но три из них оказались пусты.
Азруд пошарил рукой среди клочьев тумана, и извлёк оттуда нечто, напоминающее большой мыльный пузырь. Похоже, он был сделан из только что выплавленного стекла - текучий, и раскалённый до вишнёво-красного цвета. Анна сделала глубокий вдох, дрожа, как на сильном морозе. Азруд шагнул к ней. Из пулевого отверстия на груди девочки, тонкой струйкой, начали вырываться разноцветные блёстки, похожие на конфетти. Азруд водил стеклянным шаром по воздуху, и они оседали внутри, быстро меняя форму, и образуя какие-то замысловатые рисунки. Вскоре поток цветных блёсток иссяк; Азруд поймал последние и замер, внимательно глядя на горячий стеклянный шар, медленно остывающий в его руке. Как ни странно, но жара он, по-видимому, не ощущал, и держал раскалённый предмет так, будто тот был новогодней ёлочной игрушкой. Лицо Анны, в этот момент, было мертвенно бледным, невидящий взгляд неподвижно устремлён вдаль. Она покачнулась, и начала медленно падать, словно тонкий стебель травы, только что срезанный взмахом острой косы. Лэан быстро подхватил её, и усадил на ближайший зелёный пригорок.
- Всё хорошо, Анна. Теперь всё уже позади, с тобой всё будет в порядке, - тихо говорил он, расправив свои огромные белые крылья прямо над девочкой, словно стараясь оградить её от жестокого внешнего мира.
Анна попробовала снова начать дышать, но сразу закашлялась. Однако через минуту, силы вернулись к ней. В то же мгновение она заметила, что рана на её груди стала быстро затягиваться. Вскоре, от неё не осталось и следа. Лэан оставил девочку сидящей на траве, а сам поднялся и взглянул на шар, лежащий на ладони Азруда. Тот злобно сверкнул глазами, покривил губы в насмешливой гримасе, однако вслух ничего не сказал. Стеклянный шар в его руке, уже совсем остыл и принял правильную сферическую форму. Четверо обитателей облачной поляны склонились над ним и стали сосредоточенно глядеть внутрь. А там... было нечто необычное. Издали казалось, будто это какой-то сложный цветной узор, сделанный из стекла искусным мастером, но стоило приблизиться к шару вплотную и заглянуть внутрь - картина тут же менялась. Было видно, как внутри стеклянной сферы плывут лёгкие перистые облака, а лучи закатного солнца наполняют воздух мягким теплом и безмятежным спокойствием. Широкое поле волновалось жёлто-золотыми пшеничными колосьями: они слегка покачивались от лёгкого дуновения ветра, и склонялись вниз под тяжестью спелых зёрен. А чуть дальше, виднелись строения маленького городка. Большинство домов были одноэтажными. Светлые квадраты их тщательно оштукатуренных и чисто выбеленных стен, тут и там проглядывали сквозь зелень садов. На краю селения находилось что-то вроде небольшого парка: зелёные ясени и стройные рябины росли здесь ровными рядами, а по краям дорожек, посыпанных мелким щебнем, зеленели кусты сирени и дикой розы. Здесь же расположилось какое-то длинное, приземистое здание с широкой верандой. Там негромко играла музыка, несколько пар тихо кружились в плавном танце. Но среди них выделялась одна: высокий, широкоплечий юноша с живым пронзительным взглядом серых глаз, и стройная девушка, с тонкими чертами лица и густыми волосами цвета спелой пшеницы, золотистым водопадом рассыпавшимися по её плечам. Эти двое танцевали гораздо красивее остальных - так самозабвенно и естественно, как будто танец был их жизнью, и они вкладывали в каждое движение часть собственной души. Они словно летели куда-то, не отрывая глаз друг от друга, сливаясь в одно целое с музыкой, с зеленью деревьев, с пшеничными полями... Однако, если внимательно присмотреться, можно было заметить в этой картине какой-то изъян. Что-то было не так - все цвета постепенно бледнели, очертания теряли чёткость, звуки становились всё глуше. Вскоре, у наблюдателей не осталось сомнений в том, что этот городок был всего лишь видением - чудесным образом чьей-то детской мечты. И они уже начали замечать, как из-под этого образа медленно проступает грубый рисунок суровой реальности, так непохожий на то, что было нарисовано виртуозной кистью волшебных грёз.
Четверо пристально глядели внутрь шара, затаив дыхание: танцующие, всё так же вдохновенно парили на крыльях волшебной мелодии. Заходящее солнце бросило несколько ярких лучей на лицо девушки - оказалось, что она очень похожа на Анну.
- Что ж, думаю - всё ясно, - сухо констатировал Энспиро, поспешно отворачиваясь от стеклянной сферы и отходя в сторону.
- Зачем же уходишь? Может, досмотришь всё до конца? - осклабился Азруд, плохо маскируя презрение под доброжелательной интонацией.
- Спасибо, лучше как-нибудь в другой раз, - нарочито мягко ответил Энспиро, блеснув ему в глаза своей ослепительной улыбкой.
Азруд поморщился так, будто и впрямь оказался на мгновение ослеплён.
- Всё уже понятно - нечего тут больше смотреть, - пробасил Нокрус, и тоже отошёл от шара.
А Лэан уже давно стоял чуть поодаль: никто и не заметил, когда он прекратил своё наблюдение за стеклянной сферой.
Оставшись в одиночестве, Азруд снова скривился так, будто проглотил что-то очень кислое.
- От тебя-то я не ожидал такой чувствительности, - ехидно прошамкал он, обращаясь к Нокрусу.
Но тот лишь нервно встряхнул крыльями в ответ.
- Не хотите, так и пёс с вами! - отчего-то вдруг совсем разозлившись, проскрежетал Азруд, и положил стеклянную сферу в одну из пустующих золотых клеток.
Оказавшись внутри, стеклянный шар не коснулся её дна, а неподвижно завис посреди ограниченного ею пространства, словно удерживаемый какой-то таинственной силой.
На некоторое время, все затихли: Азруд протирал кружевным платочком детали своей "этажерки" с клетками. Энспиро неподвижно стоял, сложив руки домиком - опять размышлял, или молился, а там - кто его знает. Нокрус делал вид, что внимательно рассматривает хитрый узор на рукояти своего меча. Лэан ходил взад - вперёд, вертя в руках странный блестящий предмет, то и дело менявший форму и оттенок. Одним словом, каждый занимался каким-то делом, ничего при этом не делая.
Как вдруг, над поляной прозвучал встревоженный возглас Анны:
- А где Феликс?
Все тут же повернули головы в её сторону. Затем осмотрелись по сторонам - Феликса не было. Азруд что-то тихо проворчал, выронил платок и начал ходить вокруг своего ларца, раздражённо озираясь и шепча себе под нос самые злобные ругательства.
- Феликс, ты где-е!? - громко крикнула Анна, но ответа не последовало.
Не обращая никакого внимания на всеобщее замешательство, Энспиро взмахнул крыльями и поднялся в воздух. Над поляной клубился туман, не позволявший достаточно ясно видеть окрестности. Тем не менее, мальчик вскоре нашёлся - Энспиро заметил его сидящим на берёзовом пеньке, неподалёку от довольно высокого зелёного холма. Феликс держал в руке обломок берёзовой ветки, и что-то старательно вырезал из него маленьким складным ножичком. Вскоре все собрались возле него.
- Феликс, ну зачем ты ушёл? - девочка склонилась возле брата, и провела ладонью по его голове.
- Со мной всё в порядке, ничего страшного, - сказал он, добродушно улыбаясь. Вид у него при этом был такой, будто он и не думал, что о нём кто-то может беспокоиться, а напротив, сам беспокоился о жителях облачной поляны.
- Но всё-таки не делай так больше, хорошо? - девочка взглянула ему в глаза.
- Хорошо. Я никуда не уйду, можешь больше не волноваться, - ответил он. При этом слова, интонация и даже выражение лица этого мальчишки, были какими-то слишком серьёзными и совсем не детскими.
Анна обняла Феликса, на мгновенье прижавшись щекой к его виску, затем отошла на пару шагов в сторону. По всей видимости, мальчишка вытерпел это проявление сестринской нежности, как неприятную необходимость, а затем снова продолжил что-то вырезать из дерева своим крохотным ножичком. Но, видно, судьбе неугодно было дать ему шанс на спокойное завершение своего труда, потому что теперь к нему подошёл Энспиро.
- Что это ты мастеришь, Феликс? - осведомился он.
- Парастатический волчок.
- Парастатический волчок, - задумчиво повторил Энспиро, и вдруг просиял почти такой же ослепительной улыбкой, какая была у него при первом появлении на облачной поляне.
- Занятная вещица, - добродушно продолжал он, - помню, мы с братьями очень любили их делать...
Но тут его мысль оборвалась, словно наткнувшись на какое-то не слишком приятное воспоминание.
- Феликс, ты можешь отложить, на время, свой волчок и ответить на пару вопросов?
Мальчик собрал кусочки дерева, над которыми трудился, и быстро спрятал их в карманах своей курточки. Затем серьёзно взглянул на Энспиро:
- Всё зависит от того, какие вопросы.
Энспиро присел на траву около пенька, на котором сидел мальчик. Казалось, что он даже немного смущён той серьёзностью, которая чувствовалась в голосе и взгляде Феликса.
- Воросы о нашем... общем деле. Но прежде, я хотел узнать - почему ты попал сюда? Ведь ты мог бы принести много пользы... там, - Энспиро указал рукой куда-то в даль.
- Там я не нужен, - возразил мальчик.
- Но ведь ты был очень талантливым. Наверно, ты даже мог бы создать новую теорию пространства и времени. Разве не в этом была твоя главная цель?
- К чему вспоминать? Теперь это не важно, - Феликс посмотрел на Энспиро, и в глазах его мелькнула лёгкая грусть, щедро сдобренная изрядной долей снисходительности.
- Но время обратимо, хотя... ты ведь и сам это давно заметил. Я вполне мог бы попытаться кое-что сделать для тебя, и ты начал бы всё заново, - на этот раз, у тебя всё могло бы получиться.
- Оставь, Энспиро, - мальчик широко улыбнулся, - тебе ли не знать законов вечности? Упавшую звезду можно зажечь снова, но нельзя вернуть на прежнее место в небе.
- Да, ты прав, Феликс, с вечностью не поспоришь, - Энспиро слегка нахмурился и ненадолго умолк.
Над поляной поднялся лёгкий ветерок, разогнал туман над зелёными холмами, однако синеватая дымка, стелющаяся возле их подножия, никуда не исчезла. Она продолжала медленно плыть и клубиться, словно пар над чашкой горячего молока. Лэан тоже сел на траву. Предмет, который он держал в руке, сейчас выглядел как блестящий металлический жезл. Лэан принялся водить им по тихо колеблющейся дымке, быстро выписывая очертания каких-то странных букв: получившиеся фигуры, несколько мгновений парили в воздухе, а затем теряли свои очертания, растворяясь в волнах тумана. Анна с интересом наблюдала за его действиями. Азруд и Нокрус стояли чуть поодаль - угрюмые и неподвижные, словно каменные статуи.
- Значит, ты тоже требуешь воздаяния? - Энспиро вздохнул, и потёр ладонью свой правый висок.
- Пожалуй, что так, - ответил Феликс, поднимаясь со своего пенька.
- Что ж, мы примем твой дар, - с обречённостью в голосе произнёс Энспиро, и отвернулся в сторону.
В этот момент к ним приблизился Азруд. В руках он держал стеклянную колбу и воронку, какие обычно бывают в химических лабораториях. Поставив всё это на пенёк, он отошёл на пару шагов в сторону. Феликс, склонился над колбой и часто заморгал. Из его глаз в воронку начали падать крупные алые капли. Они медленно стекали вниз, оседая на дне колбы тонким слоем красной жидкости. Это продолжалось пару минут, затем Феликс закрыл глаза, и в изнеможении лёг на зелёный склон холма. Азруд взял колбу в руки: она прямо на глазах изменила форму - стала мягкой и текучей, края её оплавились, - через пару мгновений, она превратилась в стеклянную сферу, внутри которой плескалось немного красной жидкости. Четверо жителей облачной поляны снова встали в круг, и начали глядеть внутрь стеклянного шара.
Сначала был только красноватый туман, но потом начали возникать образы: шумный город, зимний вечер, плохо освещённые дворы какого-то бедного квартала. Старый дом, и кирпичные стены с обвалившейся штукатуркой. Тесные комнаты. В одной из них, какие-то люди за столом - двое мужчин и женщина. На столе тарелки, в них солёные огурцы, селёдошный хвост, кость с остатками мяса. Рядом стоят две бутылки - одна пуста, в другой ещё есть немного прозрачной зеленоватой жидкости. Люди о чём-то спорят, нелепо смеются и грязно ругаются.
В соседней комнате стоит старый письменный стол, у него кривая ножка и сильно исцарапанная столешница. За столом сидит мальчик. Кажется, он очень похож на Феликса, однако его лицо не удаётся рассмотреть. Он что-то старательно пишет на листке бумаги - похоже, это какие-то простейшие математические уравнения. Время помчалось быстрее - события проносятся одно за другим. Но темнота грязных подворотен остаётся всё такой же пустой и неприглядной. Всё так же под вечер бредут по кривым, Богом забытым, переулкам ватаги пьяных мастеровых, а по утрам сизый дым фабричных труб стелется по небу. Но кое-что всё же меняется в этой унылой картине: ребёнок, сидящий за письменным столом, взрослеет. Вот он становится юношей. Формулы, выходящие из под его пера, становятся всё сложнее, их с каждым днём всё больше. Наконец, все эти множества цифр и символов начинают выстраиваться в какую-то сложную систему, приобретают свою особенную красоту, непонятную рядовому обывателю, но отчётливо видимую тому, кто посвятил ей свою жизнь.
И тут мир начинает потихоньку меняться. Нет - трущобы и грязные переулки пока ещё никуда не исчезли, но над ними вдруг начинают явственно проступать контуры каких-то совершенно новых, невиданно красивых зданий и сооружений. Фантастический город-призрак сияет яркими огнями. В нём есть цветущие бульвары и парки, прекрасные фонтаны, какие-то, невиданные доселе, транспортные средства, передвигающиеся бесшумно и не оставляющие ни дыма, ни копоти. Но всё это великолепие пока ещё только колеблется дрожащим неверным маревом. Как будто бы чего-то ждёт, не решаясь проявиться в полную силу и занять своё законное место в этом мире. Но если присмотреться, можно заметить, что между призрачным городом и столбцами уравнений, старательно записываемых юным математиком, есть какая-то связь. С каждой новой формулой, всё явственнее проступают очертания зданий, всё ярче светят фонари на улицах и всё выше поднимаются фундаменты каких-то новых, совсем ещё неизвестных машин, которые строятся, чтобы питать неиссякаемой энергией океаны городских огней, ещё только начинающие разгораться над широкими проспектами. Но вдруг, что-то неуловимо изменилось во всей этой картине. Наверно, это произошло оттого, что на листе бумаги возник какой-то странный новый символ. На первый взгляд, в нём не было ничего особенного - какая-то змейка, обвившаяся вокруг тонкого прутика. Этот знак, как будто бы даже не означал ничего существенного: он не отмечал собой ни логарифм, ни квадратный корень; не указывал на предел или множество. И всё-таки он сумел занять прочное место среди стройных математических формул и уже не покидал его. Напротив, всё чаще мелькал он среди цифр, постепенно становясь неотъемлемой частью любой мало-мальски важной записи. Но как это ему удалось, если он не нёс в себе ни красоты, ни гармонии, ни точности? Ответ был прост: этот символ сулил власть, богатство и наслаждение. А люди ценят всё это куда выше гармонии, даже если речь идёт о самой Гармонии Бытия.
И вот юный математик уже сделался преуспевающим дельцом одной очень крупной финансовой корпорации. Он больше не вычислял значения каких-то теоретических множеств - теперь его интересовали только практические. Именно они - реальные значения реальных денежных сумм, имели настоящий смысл и вес в этом мире. Всё остальное - глупая фантазия, за которую не дадут и цента. Но вечерами, его порой одолевала непонятная грусть, и хотя всего у него теперь было вдоволь, но чего-то как будто не хватало. Тоска по неведомой вселенской гармонии, время от времени, ещё оживала в его сердце. В такие минуты он начинал искать острых ощущений, чтобы заглушить её, а таинственный символ, обвившийся вокруг вертикального штриха, словно танцовщица вокруг шеста, давал ему всё, что только можно получить в этом мире за деньги. Однажды, он попробовал какой-то порошок. Точнее, он пробовал его и раньше, но на этот раз всё вышло по-другому. В голове его, что-то звонко щёлкнуло, зрачки быстро сузились, закатившись под веки, и...
Призрачное видение небывало красивого, фантастического города задрожало, и навсегда исчезло, оставив миру только неказистую реальность, так и не преображённую смелым замыслом гения в чудесную симфонию мечты. Вместо сверкающего проспекта - убогая улица, доверху нашпигованная галантерейными лавками, нотариальными конторами и дешёвыми питейными заведениями. Вместо цветущего парка - район красных фонарей. Вместо идеально спроектированного промышленного сектора - кучка грязных фабрик, заполненных нищими, опустившимися людьми.
Лужица кровавых слёз тихо волновалась и подрагивала внутри стеклянного шара.
- Да, да - иначе и быть не могло, - почти шёпотом проговорил Энспиро, и на лице его отразилось выражение сильной горечи и разочарования.
- Случилось то, что должно было случиться, равнодушно произнёс Нокрус, отходя прочь от стеклянной сферы.
Лэан ничего не сказал, только лишь повертел в пальцах свой блестящий жезл, который вдруг превратился в золотой кубок, похожий на те, которыми награждают победителей крупных спортивных состязаний. Азруд отнёс шар к ларцу и положил его в очередную пустующую клетку. Затем он взглянул на свой ларец и тихо пробормотал:
- Уже шесть. Не хватает лишь одного.
- Хватит любоваться, пора закончить работу, - окликнул его Нокрус.
Четверо подошли к детям, которые стояли неподалёку, взявшись за руки и глядя в туманное небо.
- Мы приняли ваши дары. Воздаяние произойдёт в назначенный час, - Энспиро печально вздохнул.
Феликс вернулся к берёзовому пеньку, и снова принялся мастерить из щепок свой хитрый волчок. Лэан крутанул в пальцах свою золотую чашу, будто та была игрушечной, и вдруг она исчезла, а вместо неё в его руке блеснула молния. Слепяще-белый разряд протянулся от поляны к небу, потом исчез. Затем появился снова, уже в нескольких десятках метров от того места, где стоял Лэан. Всё повторилось ещё несколько раз - молния обошла поляну по кругу и вернулась обратно. Лэан ловко поймал её - в его пальцах, она снова сделалась золотой чашей. Он поставил её на верхушку одного из пригорков и подошёл к остальным.
Все четверо встали в круг, и протянули руки к небу. В пространстве между ними, вдруг сильно заколебался воздух - там возникло какое-то белое марево, и в нём появился земной шар. Точнее, его отражение, которое было объёмным и живым. Там плыли облака, текли реки, плескались океаны, а если вглядеться в какое-нибудь место на материке, то оно начинало увеличиваться, так что вскоре можно было различить дороги, постройки, людей. Там был и тот самый зелёный городок с танцующими парами, и большой город хитрости и обмана, которому так и не суждено было превратиться в город света. И были люди: их лица быстро мелькали перед глазами Четырёх, и почти каждое, несло на себе отпечаток алчности, равнодушия, зависти или лжи. Все они были заняты не прекращающейся ни на секунду борьбой за место под солнцем, и никто не жалел сил и средств, для достижения сиюминутных выгод и недолговечного коммерческого успеха. И почти каждый из них предавал, льстил, осуждал, медленно, но верно, разрушая то будущее, которое должно было стать добрым и прекрасным. Но они никогда не задумывались над этим и, видимо, ни один из них не подозревал, что он навсегда остаётся в памяти Четырёх, чтобы, однажды, получить своё Воздаяние.
Изображение земного шара исчезло. Возле пригорка, рядом с которым стояли Анна и Феликс, заколебалась туманная дымка. Она быстро разошлась в стороны, открыв взгляду тропинку, по краям которой, росли высокие стебли зелёной травы. Тропинка тянулась далеко вперёд, теряясь в облаках тумана. Энспиро подошёл к детям, обнял их на прощанье. Анна и Феликс, взявшись за руки, медленно уходили по дорожке, протянувшейся к туманному горизонту. Четверо, молча, глядели им вслед. На пеньке вертелся парастатический волчок, оставленный Феликсом. Детские фигурки то появлялись, то исчезали, скрываясь за туманной пеленой. Наконец, их стало едва заметно, а потом они и вовсе пропали из вида, словно растворившись в безбрежном белом потоке. Только волчок продолжал вращаться, почти совсем не замедляя своего движения.
Над поляной пошёл дождь: крупные тёплые капли сыпались вниз, разгоняя туман и прибивая к земле траву, растущую на холмах.
- Вот и всё, - сказал Лэан, глядя на свой золотой кубок, стоящий на пригорке.
- Пока ещё не всё, - возразил Энспиро, - у них ещё есть шанс.
Тяжёлые капли быстро наполняли чашу водой. Но дождь прекратился так же быстро, как и начался. Однако облака не рассеялись, продолжая висеть над поляной сплошным белым пологом.
- Может, ты и прав, - сказал Лэан, поднимая с пригорка свой кубок.
- Чаша не полная, - удовлетворённо добавил он.
Нокрус развёл небольшой костёр. Чаша Лэана вдруг превратилась в медный котелок. Они с Нокрусом ловко приладили его над огнём и стали подбрасывать в костёр берёзовые ветки. Энспиро отошёл на десяток шагов: к тому месту, где на кочках росла зелёная осока, а белая дымка была особенно густой и плотной. Он закатал широкий рукав своего одеяния почти до плеча, а затем резко опустил руку куда-то вниз, в глубину, прямо сквозь слой тумана. Послышался всплеск, будто камень в воду упал. Через мгновение, он поднял руку кверху - в ней билась крупная серебристо-серая рыба. Он проделал этот фокус ещё два или три раза. Не прошло и четверти часа, как над поляной потянулся аппетитный аромат свежей ухи. Через некоторое время, все четверо приступили к незамысловатой трапезе.
Справившись со своей порцией деликатеса, Азруд задумчиво произнёс:
- Нету у них шансов. Никаких! - с этими словами, он принялся вынимать из своего ларца клетки, поочерёдно рассматривая их содержимое.
- Вот, - довольным голосом воскликнул он, - кровь, вопиющая о мщении!
Внутри клетки, которую Азруд держал в руках, действительно был шар, наполненный чем-то красным. И если кто-то находился достаточно близко от него, то ощущал странный звук, неслышимый ухом, но вызывающий в голове болезненную тяжесть, от которой челюсти сводила судорога, и темнело в глазах.
- Цена, уплаченная, за предательство истины, - Азруд продемонстрировал стеклянный шар, на дне которого покоилась горсть серебряных монет.
- Триумф лжи над правдой, - на этот раз, внутри шара полыхал большой костёр, целиком состоящий из книг и рукописей.
- Безумие мудреца, - в стеклянной сфере огненно клубился фантом термоядерного взрыва.
- Мечта безгрешной души, убитая человеческим равнодушием, - в шаре были видны пшеничные поля и маленький городок Анны.
- Надежда мира, ставшая его проклятием, - Азруд снова продемонстрировал сферу, с кровавыми слезами Феликса.
Закончив обозревать свои сокровища, Азруд бросил недовольный взор на последнюю клетку, остававшуюся пустой.
- Осталось совсем немного, всего один дар, - мечтательно прищурился он.
- Долго ждать придётся, - возразил Лэан.
- Теперь уж не долго! В прошлый раз, Энспиро всё твердил - где, да когда ещё найдёшь. Откуда, мол, возьмётся на Земле безгрешная душа, да ещё и с мечтами? - А вот оно! И мёртвая мечта, и кровавые слёзы - всё здесь! - Азруд провёл по ларцу ладонью.
- Всё здесь! Скоро будет и последнее. А всего-то и нужно - добыть гнев праведника. Уж такой пустяк найдётся быстро!
- Ошибаешься, Азруд. Тебе и вправду придётся долго ждать, - прервал его восторги Энспиро, - гнев праведника, не такой уж пустяк.
- Да кто ж это тебе сказал? - осклабился Азруд, по своему обыкновению пригнув голову, и злобно глядя на Энспиро снизу вверх.
- Миллионы людей каждый день дают волю гневу, неужто среди них ни одного праведника не найдётся?
- Ты угадал - гневаются грешники, а если кто-то из них и становится праведником, то он сразу забывает свой прежний гнев.
- Складно говоришь, Энспиро, - Азруд презрительно фыркнул, - кто гневается, тот не праведник, а кто праведник, в том нет гнева - хитро!
Азруд противно засмеялся, потом закрыл свой ларец и закинул его себе на плечо.
- Говорю, как есть - не видать тебе гнева праведника.
- Говори что хочешь, а будет ли гнев, это мы ещё посмотрим.
- Обязательно посмотрим, Азруд. А теперь, прощай!
Все четверо взмахнули крыльями, взволновав туманные облака, и быстро полетели в разные стороны. Азруд летел чуть ниже остальных - видно, потяжелевший ларец тянул его к земле. А над поляной, тут же заклубился густой туман, и всё окружающее пространство скрылось за непроницаемо-белой завесой. Всё стихло и замерло, исчезло на никому не известный срок - до тех пор, пока не придёт Час Воздаяния.
***
Сутулясь и тяжело опираясь на деревянную трость, по улице шёл старик. Свободной рукой он держал полиэтиленовый пакет, внутри которого тихо ворочался только что купленный живой лещ. Ощущая тяжесть увесистой рыбины, старик думал: "И зачем я купил такого здорового? Вот и тащи его теперь до дома. Да и денег отдал... а до пенсии - ещё неделя."
Небо угрюмо хмурилось, тяжёлыми тучами нависало над городом, обещая ненастье. Старик остановился у "зебры", ожидая, когда сменится сигнал светофора. Вот загорелся жёлтый. Потом - зелёный. В этот самый момент, ловко подрезав "десятку", на пятачок перед самым перекрёстком выскочил чёрный фольксваген. Его колёса пролетели по крупной выбоине в асфальте, доверху наполненной дождевой водой, и машина остановилась. Содержимое ямы хлынуло на тротуар, с ног до головы окатив старика фонтаном грязных брызг. От неожиданности, он неловко шагнул в сторону от дороги. Пакет в его руке дёрнулся - ручка оборвалась, и лещ, ударив хвостом, вырвался на свободу, глухо шмякнувшись о грязный асфальт.
- Чё ж ты делаешь, паразит! - вскрикнул старик, обращаясь к коротко стриженому парню в кожаной куртке, сидящему за рулём фольксвагена.
- А ты поаккуратней, дед - не ходи на красный, и от дороги подальше, - равнодушно бросил тот.
Небо нахмурилось ещё сильнее. Подул резкий ветер. Где-то вдали, за силуэтами высотных домов, серые облака странно заклубились, быстро скручиваясь в чёрную воронку смерча.
Старик вдруг весь затрясся от гнева. Он уже собирался как следует ответить этому наглому молодому лихачу, и даже хотел замахнуться тростью, как вдруг почувствовал, что кто-то осторожно взял его за руку. Обернувшись, старик увидел высокого человека, одетого в белое. На нём были тёмные солнечные очки, и он радостно улыбался, как будто лучшего друга встретил.
- Не надо, Иван, не стоят они того, - сказал он, затем протянул старику полиэтиленовый пакет и снова улыбнулся радостно.
И тут старику показалось, что он знает этого человека: ведь он же так похож на Кольку, которого они схоронили тогда, в сорок четвёртом - осколком его убило. Только у него одного была такая жизнерадостная улыбка - любил парень жить! Но откуда он взялся - не с неба же!? Иван моргнул, провёл ладонью по лицу, стирая с него капли воды. Он хотел спросить у Кольки - как тот оказался здесь, но рядом уже никого не было. Фольксваген тоже уехал, ветер стих, и даже смерч, появившийся над окраиной города, куда-то пропал. Старик посмотрел на свой пакет - тот был совершенно целым. Заглянув внутрь, он удивился ещё больше: поблёскивая серебристым боком, в пакете шевелилась живая стерлядь.