Люблю жизнь без потрясений, без безобразных небоскрёбов из иных влияний из дурных голов. Предпочтительнее с тихой грустью на уютной кухне, с сигаретой сам на сам. Проигрывать старую, вышедшую из моды музыку, уносящую сонный разум то ли в детство, то ли к извечной реке жизни, в которой так и тянет утонуть. Присутствие хоть кого-либо рядом мигом спугнуло бы это сладкое ощущение, как спугнул бы вора звук отпираемого хозяином замка на двери и скрип от тяжёлых сапог. Насколько порядочнее было бы позволить негодяю ускользнуть без уязвлений, и пусть понарошку, но без презрительных взглядов, ведь он и не крал вовсе, ему-то всего нужна темнота. Темнота, что пугает, осуждаемая темнота. Забавно, однако: я скорее хозяин, которого пугают воры, вероломно срывающие замки и берущие ценное из немногочисленного, что есть, где присутствие моё выдаёт лишь тлеющий окурок в засорённой ресторанной пепельнице. Пожалуй, следовало бы встать из-за стола, громко и с чувством заявить, что не дам, это моя темнота! Но вместо этого я трусливо прячусь, порицая самое себя в надежде, что когда-нибудь они сами научатся выкручивать свои лампочки.
До чего же я чертовски ревнив,господа. Эти грязные, жадные прикосновения лавкрафтовских щупалец вызывают мерзотнейшее ощущение, дикое, подобное тому, когда внезапно ощутишь прикосновение чего-то скользкого, стоя в водоёме. Неужто и я позволял себе такое? Если и да, то только и стоило бы что молиться о прощении за столь беспечное отношение к такому ломкому, словно пыльца на крыльях бабочки, естеству Человека.
Вина,вина... Ещё вина! И всё залпом. Противен мне вкус этой вакхской отравы. Оставим его приближённым и заискивающим, сколь бы ни было велико число их. Моя доля - горькая, русская, прямиком из карамазовских перипетий. Увидеть бы ещё отца хоть мельком, да по-хмельному покумекать за сущее и упущенное. И такая пустота кругом, во всём белом свете, а главное - темнота