Все еще стояла нестерпимая жара, хотя уже сентябрь вовсю правил бал. Шторм на море при великолепной солнечной погоде выглядел каким-то диссонансом между покоем и стихией! Мелкая пыль морской воды, нарастающий грохот перемещаемой дикими волнами пляжной гальки уже не позволял расслабиться, и многие отдыхающие, несмотря на завораживающее зрелище беснующейся стихии, стали покидать пляж.
Я же захотел подняться у пивнушки "ТИНЬКОФФ" на террасу и полюбоваться штормом "свысока". Три скамьи на террасе были свободны. Я сел на ту, где напротив никого не было. У другой свободной скамьи сидела старенькая бомжиха, сверлящая взглядом всех проходящих, понуждая их доставать денежки. Сидеть возле нее не захотелось...
С высоты шторм на море был уже не таким устрашающим, зато закат ставил ни во что все морские пейзажи Айвазовского и других маринистов. Самые смелые впечатления художников могли быть низвергнуты реалиями живого пейзажа. Так и хотелось воскликнуть: "Нет! Такое не возможно"!
Такая буйная фантазия природы поражала и одновременно завораживала, но это были - реалии жизни! Насыщенный йодом морской воздух придавал особый "вкус" ощущениям. Хотелось все забыть, отвлечься, подумать о величии природы и бренности бытия. Но моим желаниям не суждено было осуществиться...
Увлеченный непередаваемым закатом и садящимся "за море" диском солнца, я даже не заметил, что рядом, по-соседству, появились два паренька... Отвлек меня лишь разговор одного из парней со старой, но довольно опрятной, если такой пассаж допустим, бомжихой, в зеленых зеленстроевских штанах, в кепке из той же фирмы, и бежевой куртке.
- Отдыхаете, бабуля? - спросил худощавый, энергичный, как сжатая пружина, парнишка. Сидел он в одних шортах, и хорошо был виден на его груди слегка волосатый "треугольничек", достаточно заметные кубики мышц на животе. Лицо его было худым, но приятным, с ровной, недельной давности,щетиной.
- А что делать? Отдыхаю! - ответила спокойно старушка.
Мне не хотелось отвлекаться от созерцания красот природы, но любопытство перебороло. Я почувствовал каким-то седьмым чувством, что разговор будет интересным, неоднозначным.
- А живете далеко? - не унимался сосед.
- Да здесь и живу! Дома-то у меня нет!
- Здесь? Прямо на скамейке?! - хохотнул он.
- А что? Сейчас и здесь хорошо! Тепло! И на скамейке спать можно!
- А не боитесь, бабуля? - снова спросил паренек. Про себя я уже окрестил его: "Шустряк".
- А чего бояться? - спокойно ответила старуха. Раньше и били, и обворовывали! А теперь никто не трогает! Даже милиция! Они знают, что у меня нет документов! Возьмут, а потом не знают, что со мной делать. Один раз заставили меня паспорт сделать, полторы тысячи заплатила за него! Так украли его! А где я снова возьму такие деньги?
Сидевший рядом с "Шустряком" парнишка, как мне показалось, был несколько выше и существенно плотнее своего друга. Все его правое плечо и руку украшало несколько сюжетно разрозненных, безвкусных и грубо сделанных татуировок. Он в разговор не вмешивался, но с интересом поглядывал то на бабку, то на своего друга.
Меня рассмешило, что в один из моментов "Шустряк" пристально посмотрел на своего друга, неожиданно схватил двумя пальцами за щеку и достаточно бесцеремонно потрепал её. Правда, реакция последнего была абсолютно пофигистской: он не отреагировал на "ласки" друга никак! Сидел и улыбался! Видимо такие проявления "нежностей" для него были не в новинку.
Потом "Шустряк" достал сигареты, закурил, предложил сигарету другу и бомжихе. Друг взял, а бомжиха отказалась:
- Я не курю! И не курила никогда! Даже в заключении. А вот выпить люблю! Но я не пьяница, не алкашка! Но сейчас уже мало пью, старая уже, если только угостят, - делилась старушка.
- А вы что, в тюрьме сидели? - удивился худой.
- Сидела, - подумав сказала и, как бы в подтверждение, кивнула бомжиха, но продолжать тему не стала.
- А за что?
- За убийство! - увесисто отрезала старушка и внимательно посмотрела на парней, а потом и на меня. Видимо, ей хотелось увидеть, какое впечатление произвели её слова на окружающих.
- Вы убили кого-то? - спросил, а потом не к месту захохотал "Шустряк". Реакция его была явно неадекватной: чего это вдруг ответ бабки вызвал у него безудержный смех?
- Убивать-то я не убивала! А сидела за это... За убийство! Цыган сожгли в доме! Это еще когда я жила в Казахстане. А обвинили меня. Все и знали, кто поджег. Но следователь сказал, что если не возьмешь вину на себя, - и тебя убьют, те, кто поджег. Выбирай сама!
- И вы согласились?
- А что было делать? Обещали, что через год выпустят! А дали семь лет, и отпустили только через пять с половиной!
- А здесь, в Сочи, давно?
- Да уже более сорока пяти лет! Меня подруга сразу звала сюда перед выходом из заключения! А я отказалась! Боялась, как мы тут деньги заработаем? На работу-то не возьмут! Мы судимые! Зинка же, мы с ней и сейчас дружим, я к ней мыться и стираться хожу, говорила: мы молодые, в Сочи мужиков отдыхает много, проживем! Я отказалась. Домой! Только домой!
А дома отец и мать спились, умерли... Ничего не осталось, ни дома, ни вещей! Я тоже стала пить, - без особого сожаления продолжала рассказ старушка. Но потом решила ехать к подруге... Хорошо, хоть деньги на дорогу остались... С тех пор я тут...
- И что? Все годы на улице?
- Не все! Вначале жила у подруги! Потом она замуж вышла, а её мужик, как напьется, ко мне приставал. Зинка сказала, лучше уходи! А то я его и тебя разом... Вот!
Наступила неловкая пауза, но "Шустряк" решил её сгладить:
- Бабушка, а пиво вы пьете? Денег у нас мало! Денег мы не дадим. А пивом угостим!
- Выпью, если угостишь, - спокойно ответила старушка.
"Шустряк" тут же рванул на набережную и буквально через пару минут вернулся с двумя бутылками "Балтики-семерки". Обе бутылки он дал держать другу, который за все время его отсутствия не проронил ни слова, и видимо, по уже заведенной традиции, одновременно, с ухарским щелчком, сорвал с обеих бутылок крышки. Тут же подошел к бабуле и сразу из двух бутылок налил ей полный стакан пива. Бабуля кивнула в знак благодарности и спросила:
- А сколько же вам лет?
Надо отдать должное бомжихе: все это время она проницательно изучала парней, но ни о чём их не спрашивала.
"Шустряк" тут же заржал заразительных смехом, а друг его улыбнулся... Видимо, этот вопрос задавался не впервые, и всегда озадачивал окружающих!
- Вы не поверите! Ему 29 лет, а мне 22! Посмотрите на него! А все думают наоборот!
Действительно, выглядели по возрасту они с точностью до наоборот. Худощавый казался старше, а плотненький паренек - моложе. Бабуля тоже усомнилась, но её тут же перебил "Шустряк":
- Все нам не верят! Но не сомневайтесь, - убеждал он старушку. Это так! А вам, бабуля, сколько лет?
- Восемьдесят четвертый пошел!
- Ого! Я столько никогда не проживу, - парировал он. Мне бы до двадцать пяти хоть дожить! Вот этот, - он вновь фамильярно потрепал друга за щеку, - проживет столько же, как вы! Ему, как деду Щукарю, хоть в ухо дрочи! Он ни на что не реагирует!
Во время своего общения "Шустряк" обильно украшал свою речь матом, бабуля же, к моему удивлению, не произнесла ни одного. Лицо её было спокойным и непроницаемым, лишь яркие восточные глаза внимательно, как под рентгеном, смотрели то на худого, то на его инфантильного, по-прежнему молчавшего, друга. Иногда она искоса посматривала и на меня, желая убедиться, что я наблюдаю и тоже слушаю их разговор.
- А у меня дедушка прожил сто десять лет, и бабушка сто лет! - продолжала старушка. Да и отец, и мать крепкие были, если бы не пили! А раньше и я тоже любила выпить! Теперь нет! Старая уже! Если только угостят немного...
- Бабуля, а если честно, сколько вы зарабатываете?
- Ну, я-то прошу всего рубчик! Гадаю иногда: на картах, по руке... Я ведь очень проницательная! Людей хорошо вижу, понимаю их. Летом хорошо зарабатываю, и пятьсот рублей в день бывает. И десятку дают, и сотню иногда. А вот как-то мужчина сразу две сотни дал. А зимой плохо, отдыхающих мало, подавать некому...
- А мы тоже без денег почти! - парировал худой. Едва собрали деньги на отпуск! А вот этот, - он снова похлопал друга по щеке, потом по спине, - у него знаете какая фамилия? Колодяжный!!! Слышали такую? И он снова разразился смехом.
- Представляете, его дядька был здесь мэром, потом в Олимпстрое, а он без работы.... Уууу, сука!!!!!!!!! - произнес он, и угрожающе посмотрел на друга. При этом совсем было непонятно, кому он угрожал: другу или его дядьке!
Но тут его перебила бомжиха:
- А мне Колодяжный раза три по десятке давал... В последний раз я сидела на лавочке перед ихней конторой, он вышел, подошел, достал десятку и спрашивает:
- Что? Все бомжуешь?
- А что мне делать? - отвечаю. Ты же мне, когда был мэром, квартиру не дал!
А он мне:
- Тебе уже о другой квартире думать надо!
А я ему так и сказала:
- Не тебе решать это! Может тебе раньше эту квартиру дадут! Он заругался на меня:
- Смотри, старая, не каркай! А через неделю его взяли и сняли, а осетина какого-то поставили...
- Так это вы ему наворожили, чтобы его сняли? - удивился худой!
- Нет! Я зла никому не желаю, спокойно ответила старуха! Не делай зла и тебе не сделают! Я прошу рубчик. Дали - говорю спасибо, не дали - говорю: идите с миром, другие дадут!
- А он, вот, - худой перебил бомжиху, и повернувшись к другу, хлопнул его журналом между ног, - вот этого: своего племянника, на работу не взял... Вот и сидим без денег!!!
При этом он сжался, как мощная пружина арбалета, готовая смертельно и незамедлительно выстрелить. В отличие от своего друга, в нем чувствовалась какая-то невероятная сила, жажда жизни и стойкое стремление вкусить все её прелести.
Впрочем, он тут же стремительно изменил тему разговора:
- Бабуля, а кто вы по национальности? По-русски говорите хорошо, а лицо...
- Так я смесь! Казака и казашки! Мой отец - казак, с Кубани, остался на целине в Казахстане, там и женился... А мать - казашка! А я вот такая и уродилась! Но в молодости я была красивая... Мужики сильно меня любили, только вот замуж никто не взял... А теперь уже страшная, я и в зеркало не смотрю, знаю и так, что страшная...
Она горько вздохнула и замолчала. Потом с хитрецой и очень неожиданно спросила:
- А что же вы без девушек отдыхаете?
Ни секунды не задумываясь, "Шустряк" ответил:
- На девушек денег много надо! А у нас их нет! Самим не хватает!
Видимо ответ этот бабуля ожидала, да и, как оказалось, вопрос её тоже не был случайным:
- А вы не обидитесь, если я скажу... про вас!
- Что скажете? Да, говорите, конечно! - перебил её худой!
- Так вам девушки и не нужны! Вы вдвоем живете... И любите... Я сразу это увидела... Вам и без девушек хорошо! Это так!
Она вновь пронаблюдала за произведенным эффектом. Худощавый парень был искренне удивлен, а друг его смутился и даже слегка покраснел!
- Сейчас много стало таких! Вместе приезжают! И живут вместе! Это неплохо! - постаралась сгладить очевидную неловкость старушка. Лишь бы вам нравилось! Но я вижу, он сильно тебя любит, - сказала бабка и посмотрела все ещё жгучим взглядом на друга "Шустряка".
Последний смутился еще больше, и не столько от слов бабки и от неё самой, сколько от меня, сидевшего рядом, и вероятно, все слышавшего...
Для "Шустряка" услышать такое тоже было неожиданным, но он отреагировал обычным способом: снова заржал заразительным смехом, и произнес:
- Ну, вы бабуля даете, вычислили... Как на детекторе! Во бабка! Нагадала!
- Нет! Я не гадала! Я и так вижу людей насквозь, от меня не спрячешь ничего! - спокойно ответила старушка...
Пауза стала еще более неловкой, продолжать разговор никому уже не хотелось... Вдруг "Шустряк" нашелся:
- А бутылки вы берете? - он показал на две пустые пивные бутылки... Старушка отрицательно кивнула:
- Никто у нас их не принимает!
"Шустряк" тут же бросил их в урну и, обратившись к бабуле, сказал:
- Ну ладно, мы пойдем...
Заметно было, что ему еще что-то хотелось сказать, но он не нашелся...
Они удалились немного и стали что-то бурно обсуждать. Худощавый размахивал руками и хохотал. Наверное, проницательность бабули и её "откровения" удивили и повеселили парней. Я проводил взглядом уходящую парочку, совсем не предполагая, что через три-четыре дня снова их встречу.
На море всё ещё был мощный шторм, почти никто не купался, зато хорошая погода позволяла гулять. Многие отдыхающие приходили на набережную, где заворожено следили за буйством волн. Я тоже следил за морем, фотографировал, пытаясь поймать момент, когда очередная волна мощным фонтаном разбивается о буну.
Случайно взглянув в другую сторону, я увидел знакомую парочку. Они сидели в шезлонге-качели. Шустряк был раздет по пояс и увлеченно демонстрировал другу на своей груди и животе квадратики мышц, сжимал в локтях руки, демонстрирую бицепсы, причем эта демонстрация носила и явный подтекст: такой вот у меня...
Я, не привлекая их внимания, сделал несколько снимков... Однако, они заметили, что я фотографирую не только шторм... Не знаю, вспомнили они своего соседа по лавочке в тот день, или нет, но переговорив между собой, они решили удалиться...
Вот, подумал я, помешал их уединению в шумной толпе...