Аннотация: Мельница Любви мелет неровно, но верно... До тех самых пор, пока в нее не встроится мельчайший камешек - мелкий твердый предмет, почти песчинка... Но иногда алмазная твердость ничтожной частицы может нарушить тяжелый, размеренный ход жерновов.
Хамка.. Отребье... Наглая, невоспитанная хамка она была - и ничего больше! И вообще, какая сволочь набирает их , этих охранников - "быков", сметающих своим весом даже магов, "прислугу", что умеет услужить кому угодно и как угодно, "недотеп", вызывающих не опасение, а всеобщую симпатию, "фавориток" - красавиц, вырывающих зависть даже у высокородных, "светских шлюх" - вульгарных, зато способных любые мужские штаны сделать тесными в области паха... И прочие типажи - напоказ сильные или столь же напоказ слабые - но не менее (а то и более) ценные.
Она была как раз из "светских шлюх". И, как все шлюхи, она была хамкой, грубиянкой, отребьем и сорвиголовой. Плебейкой, способной прилюдно схватить за член даже цвет аристократии. Но при этом она, как кошка котенка, стерегла его жизнь и ставила превыше своей... Совсем-совсем как блудливая кошка - спала в чужих постелях, гадила где хотела, постоянно просила жрать - и исчезала, словно... кошка, чтобы снова появиться во всем блеске намытой где ни попадя шерстки.
Он, как воспитанный дог, сначала высокомерно игнорировал ее, но уже спустя полгода стал позволять себе обнажать в ее адрес клыки... Приятели (друзей у наследника не было) посмеивались над ним, неизменно находя его коко...шку в своих постелях.
Потом он стал налагать царственную лапу на ее хрупкую кошачью шейку - хрупкую, но такую сильную и гибкую...
И она снова ускользала - и снова появлялась. И никогда, никогда не здоровалась. Даже исчезая на месяц, она появлялась на высочайшем завтраке так, словно они расстались час назад...
Царственный дог зверел...
Нет, он понимал, что в чужих, обильных и частых соитиях его (его?!) кошка ищет - и находит инакомыслие, крамолу, прямое сопротивление...
Знал, что, прежде чем появиться на высочайшей трапезе свежей майской розой, она с помощью магов вспоминает каждое услышанное в постелях слово - раз за разом, раз за разом, и так до тех пор, пока ее разум и тело не откажут....
По сути, кто она была?
Всего лишь одна из... Поднявшаяся из немыслимых глубин, запятнавшая себя баррелями грязи, возложившая на алтарь свою душу - до дна, до последней капли...
Но это не мешало ему каждый раз после бесстыдного возвращения брать ее в постель, на время переставая замечать призывные взоры родовитых любовниц, прекрасных фавориток и свеженьких служанок - только потому, что в ее присутствии даже встать из-за стола, не эпатировав двор своим непристойным видом, было совершенно невозможно.
Нельзя сказать, что он, столь сильно желающий ее, интересовался ее альковными пристрастиями.
Напротив, чаще всего бывал он груб, излишне тороплив, жаден, а иногда и откровенно жесток... Но в те нечастые часы, когда он был нежен и благодушен, два тела сливались в одно... Но не в одно тело - в одну душу...
О, да, он не мог ей этого простить... Девка, грязная девка грезилась ему и в постелях родовитых леди, и в альковах прекраснейших фавориток...
Это было выше его разумения... Он, совершенно не в своей манере, долго думал и долго решал. Долго решал потому, что ему все казалось, что он решает... пардон... не тем местом, коим положено решать высочайшему. Чистокровному беспримесному догу.
Но он решил... Тонкая похрустывающая бумага даже прибавила ему уверенности - отослать, отогнать это мерзкое кошачье отродье, пусть скачет по постелям на благо страны в ином, сопредельном, алчном государстве.
Документ сей, переписавший ее судьбу, меж тем по-прежнему дожидался чести быть врученным лично наследником - и так около трех недель, трех невыносимо долгих недель, ровно до самого Срединного бала, что делит год на темные и светлые дни.
Бал был традиционный - маскарад, и потому он, обреченный на одну и ту же роль, разыгрывал некую собаку (предположительно дога), если судить по бесценному, но довольно унылому костюму.
К нему, как обычно, почти не подходили - кому охота разменивать полуофициальное, полу-скандальное мероприятие на скучные расшаркивания, когда таковых вполне достает и в официальные часы приемов...
И тут в зал ввинтилась, вкралась, вползла роскошная кошка - в эпатажных мужских штанах в обтяжку, в пушистой маске с ушками, в полупрозрачной и глубоко расстегнутой рубахе - и с хвостом! Да, да, с вульгарным, меховым, волочащимся следом хвостом!
И чинный бал наконец-то взорвался - возмущением, похвалой, завистью, восхищенным свистом, проклятиями, смешками... Но она - она проскользнула, словно пушистая тезка, мимо всех протянутых рук, ловушек и подножек - на шею, ему на шею, смяв ногами выглаженные полы одеяния, измазав крашеными губами высокий воротничок, взбив руками тщательно прилизанные волосы...
И все это - ровно на полминуты, как раз до тех пор, пока, наконец, ее глаза не встретились с его - и не раскрыли свою запретную, бесценную, ничтожную, великую тайну - тайну порочной, невозможной любви. Затем непристойно-гибкое тело изогнулось так, словно старалось позволить ему проникнуть глубже, глубже, еще глубже - и поникло...
С непривычной мягкостью он опустил ее тело на пол - и после этого много часов подряд звучали приказы, сводки, отчеты и доклады. Летели головы.
И только она все так же безмятежно улыбалась на узорчатом мраморном полу, храня в спине улику - ядовитую тонкую стрелку.
Злоумышленник был найден, ее тело, как никому не нужное, было сожжено, а пепел развеян. Где? Возможно, кто-то об этом знает...
Ему, царственному догу, происшествие, пожалуй, пошло на пользу - он стал жестким, почти жестоким, и никогда более не уступал ни крупицы того, что считал своим.
Спустя более, чем полгода, ему был доставлено некое письмо. Несмотря на то, что на конверте не было ни единой печати Контроля, а присутствовал всего лишь грубо намалеванный кошачий силуэт, он, запретив вскрывать, принял бумаги лично - и до самого вечера заперся в кабинете. Кто знает, зачем? Однако это не помешало ему присутствовать на ужине вместе с родными и приближенными, уделяя своей юной супруге особенно нежное внимание.
Документ же, присланный неизвестно кем (происхождение так и не выяснили), повествовал о следующем:
"Любый мой Полуночник, меж нами не то, что наш многоводный Амур текет, а настоящее провалье Безмирное лежит. И потому я дам тебе малость часу, чтоб мажонки душу твою окутали, повязали да к миру привязали. Все-то чудится мне что я, отбывая в Нижние потоки, можу и тебя со мною невзначай утащить. Да тогда пропадет не только ничтожный отдарок мой за ласку твою, но и жизня твоя, для меня бесценная, скатится следом, как по ниточке. Оттого и просила передать письмо тебе попозднее.
Конечно, писать-то и вовсе не стоило. Но мнится мне, что так и не унесут душеньку мою потоки Нижние, ежели не простится она с тобою на веки вечные. Лучше уж отпустишь ты мое сердце да отправится душа моя в Неблагое перерождение. А то еще станет душа моя скитаться по земле беспамятной нежитью. Потому прости, прости меня, глупую, а письмо сожги поскорее, после как прочтешь.
Я знаю, Ини, ты сильный, потому смогешь меня отпустить и позабыть. Обещай, что уйдешь в Верхние потоки вместе с жонкою, коя народит тебе деток - наследников, то ись. Буду там, в Безмирье, слезно просить за вас с нею Богов - так же само, как при жизни все-то за тебя просила.
И еще прости ты за неловкие эти мои слова - не сильно-то нас грамоте учили, все больше ремеслу, так что и хотела бы сказать красно, словно твои сиятельные дамочки, да не выходит. Ну, зато каждое слово от мое сердца идет.
Человечка, что с письмом был, не ищи. Старенький он совсем, пристроит документ - да и помрет, ни другов своих, ни родню не навещаючи. Без надобности он тебе, поверь.
Сим остаюсь завсегда я, навеки любящая твоя Лин Ко Капля, какую звал ты Кошкой".
"Однако в память о документе осталось лишь описание конверта, а текст из архивов был изъят, что крайне нехарактерно для архивариусов рода ян Ураган Полуночи, славящихся своей скрупулезностью.
Но стоит рассмотреть генеалогическое древо тогдашнего правящего дома и сопоставить даты. В год получения сомнительного письма герб рода ян Ураган Полуночи претерпел изменения. С 1354 года его украшало лишь тонко выписанное тушью изображение лежащего дога с настороженно поднятой головой. Однако в 1550 году, во время смены династии ян Сила Океана на династию ян Ураган Полуночи, новый император Дотонг Сиен Мао Иннао ян Ураган Полуночи, позже получивший прозвище Кот, дополнил свой родовой герб. Примерно посередине спины настороженного дога появилось изображение свернутой "в кулич" спящей кошки. Таковым герб и остался вплоть до 2006 года, когда единственная прямая наследница рода заняла подобающее место в усыпальнице предков, умерев бездетной.
Нужно отметить, что династия, правившая более 450 лет, не только оставила яркий след в истории, но и немало способствовала преодолению сословных различий, что в результате привело к возникновению развитого, прогрессивного и устремленного в будущее общества".
Цитата из курсовой работы Яо Ино Ветра, студента III курса Социально-руководящего высшего общеобразовательного заведения, 2015 год, г. Хабаровск, Державный союз РуссоКит.