После двух часов пополудни жизнь в офисе маленькой строительной фирмы совершенно замирала. Зима - не подходящее время для строителей и отдельщиков. И, закончив ту немногую работу, какая у них была назначена на день, сотрудникам оставалось лишь скучать, играть в морской бой да слушать музыку, доносящуюся из наушников молоденькой блондинки-секретарши, единственным примечательным качеством которой (кроме длинных ног, разумеется) было то, что она могла слушать музыку на такой ужасающей для нормального человека громкости и периодически оглушительно лопала пузыри земляничной жвачки. Работник из нее был, как можно догадаться, никудышный, но чем-то она приглянулась в свое время Зинаиде, а люди, приглянувшиеся Зинаиде - и это было достоверным фактом - всегда оставались в фирме. Впрочем, если рассудить справедливо, каждый из сотрудников был немногим лучше упомянутой уже секретарши. И как фирма все еще оставалась на плаву с такими работниками - вот это был вопрос десятилетия. Кстати, именно в ту злосчастную пятницу маленькой фирме, каких сотни и тысячи на строительном рынке, исполнилось ровно десять лет. Возможно, это и имело какое-то значение.
Поводив компьютерной мышкой по коврику, чтобы надпись "Работать, раб!" исчезла с монитора, Леська легла локтями на стол и смежила отяжелевшие от бессонниц веки.
"Когда я буду кошкой!" - повторила секретарша слова песни и снова со смаком лопнула большой розовый пузырь.
Леська посмотрела на нее из-под полуопущенных ресниц совершенно безразлично. Олька давно не раздражала ее, только удивляла немного, но раз Зинаиде она нравится...
"Если бы я продавалась, - протянула девушка сонно, посмотрев на возникшую перед своим носом стопку расчетов, - На ценнике было бы написано "женщина-кошка", - и, выждав паузу, она добавила, - Потому что всегда спать хочу!"
"Потому что всегда спишь! - снисходительно усмехнулась Зинаида, - Просыпайся, Олеся. Давай работать".
"Уже даю..." - промурлыкала девушка в ответ и, удобнее устроившись на столе, мгновенно уснула.
Женщина только головой покачала, посмотрев на нее. За Леськой такое водилось. После четырех она должна была поспать хотя бы час. И с этим все в фирме давно смирились. Растормошить такую бойкую живую девчонку, в конце концов, не составляло труда - и тогда она возвращалась к работе с еще большим рвением. Но этот час ей был просто необходим с тех пор, как она поступила в ВУЗ, и, памятуя о своем студенчестве, старшие не будили ее. Исключением был директор, Андрей Николаевич, который с самого начала относился к девушке очень строго. Но в этот день ее пожалел даже он.
"Пусть спит. Она и без вина вечно пьяная..." - улыбнулся он, приглашая подчиненных в свой кабинет - отметить юбилей. И его ореховые глаза, казалось, даже потеплели, когда он сказал так.
Сотрудники понимающе переглянулись. Уже принял, значит. Усмехнувшись в ответ на эти взгляды, Зинаида подтолкнула их к дверям директорского кабинета. Спорить с главным бухгалтером никто не стал. И Андрей Николаевич, накрыв плечи спящей девушки своей кожаной, промасленной в бесконечных переездах, истертой на бесконечных стройках, курткой, последовал за остальными.
"Когда я стану кошкой!" - донесся до Леськи голос певицы из наушников плеера, который Ольга, конечно, бросила, не выключив, и музыка стихла.
***
Наверное, с тех пор прошло много времени, потому что, когда Леська открыла глаза, сквозь оконное стекло ей в лицо светило ослепительно-яркое закатное солнце. В его сиянии небо пламенело так изумительно, так невероятно красиво, небывало - как не бывало раньше никогда, - что девушка долго еще лежала неподвижно, любуясь им.
"Небо такое сказочно красивое, да, Оль?" - произнесла она, наконец, мечтательно.
И, не услышав ответа, улыбнулась, решив, что секретарша не расслышала ее слов за музыкой. Но, наверное, прошел уже не один час, и она должна была встать, как это ни прискорбно. Оставался еще один объект на вечер, и Андрей Николаевич обещал взять ее с собой - посмотреть кое-что интересное, как он выразился. Хотя Леське сейчас было интересно абсолютно все! Потянувшись всем телом, девушка утонула в чем-то нежном и мягком, словно хлопок. Спать на спине, все-таки, правильнее, решила она и, выпрямившись, огляделась вокруг.
Но, кроме стекла, она не увидела больше ничего. Оно окружало девушку со всех сторон - покрывало ее прозрачным куполом - и до его краев она должна была бы, наверное, идти, идти и идти многие дни подряд, а своды его были так высоко, что они казались Леське выше всех многоэтажек, что она видела в жизни. Под этим стеклянным колпаком девушка почувствовала себя мухой, которую накрыли стаканом. Мухи глядят, наверное, так же безнадежно в недостижимое небо, а жестокие дети забавляются их беспомощностью.
Неуютно поежившись от неясного еще скверного чувства, девушка села и поджала ноги. Внезапно ей стало до того холодно, что даже нежнейшая ткань, устилавшая пол в ее темнице, показалась девушке холодной. Сглотнув, Леська сжала материю в кулаке, и, легко разорвавшись на сотни частиц, та осталась на ее ладони лепестками белоснежных цветов. Холодных цветов, мертвых. Отшвырнув их, Леська обняла руками колени и уткнулась в них подбородком. Она не видела вокруг ничего, кроме алого грозного неба, цветочного ковра и стеклянного купола. До самого горизонта были только они. И ни одного живого человека рядом.
Зажмурившись, девушка уткнулась в колени лицом. Слезы были холодными и, срываясь с ее ресниц, чертили по ногам ровные дорожки, оставляя на коже влажные следы. Осознав это, Леська резко выпрямилась и быстро оглядела себя. Она не заметила этого сразу, но вся ее одежда исчезла куда-то, и теперь на ней был только коротенький атласный сарафанчик, украшенный розовым пухом, вроде того, какой нашивают на эти вульгарные пеньюары, красующиеся в витринах магазинов нижнего белья. И если рассудить так, то, наверное, это был никакой не сарафанчик, а именно пеньюар! Леська зло нахмурила светлые бровки. Дожили, называется! Кроме этого безобразия и пушистых браслетов на руках и ногах, на девушке больше ничего не было. И она даже не могла прикрыться цветочной материей, которая рассыпалась множеством лепестков от малейшего прикосновения. Вырвав из волос несколько розовых цветов, девушка принялась ощупывать пол вокруг в надежде хоть чем-нибудь прикрыть ноги, и только теперь заметила маленький розовый ценник, прикрепленный к браслету на ее щиколотке. На ценнике значилась какая-то умопомрачительная сумма, которую Леська мгновенно забыла, прочтя то, что было написано в графе "товар". Там было написано "кошка"!
Даже ее саму оглушил ее полный ужаса крик, когда она прочла это. Глотая слезы, девушка рвала браслет с ноги, пыталась разорвать ценник, но ни тому, ни другому не смогла причинить даже малейшего вреда. И, захлебываясь рыданиями, она упала на усыпанный цветами пол, повторяя, словно в бреду: "Я не кошка! Не кошка! Я не продаюсь!"
"Конечно, продаешься, - раздался над ней тихий насмешливый голос, - Ты сама признала возможность этого, так почему бы нет?"
Размашистым движением вытерев слезы, девушка перевернулась на спину и снизу вверх затравленно посмотрела на незнакомца, возникшего вдруг среди всей этой пустоты, преодолев и огромное расстояние, и преграду стеклянного щита так легко, словно для него они вовсе ничего не значили.
***
Он был похож на колдуна из фентези, причем, на злого колдуна - на какого-нибудь исключительно отрицательного темного мага. Во всяком случае, Леська лучшего сравнения найти не смогла. Темные волосы незнакомца, едва посеребренные сединой на висках, красиво блестели в свете заката, и огненно-красное небо отражалось в его темных жестоких глазах. Последние лучи воспаленного солнца скользили по бледному бескровному лицу мужчины, по атласной мантии, ниспадавшей широкими складками с его могучих плеч, играли светом в гранях темно-красного камня массивного кольца на его руке, сжимавшей огромную старинную книгу - из тех, должно быть, которые обычным людям лучше даже не открывать. Все это за одно только мгновение пронеслось у Леськи в голове.
И, поднявшись на ноги, она прямо посмотрела в безжалостное лицо незнакомца и повторила твердо и решительно: "Я не продаюсь!"
Тот едва заметно усмехнулся краем губ. И девушка всем своим нутром почувствовала, как бесцеремонно он ощупал ее взглядом с головы до ног. Но она не отступила назад.
Ей хотелось узнать поскорее, куда она попала в своем сне (а это, несомненно, был сон, навеянный непомерно большим количеством прочитанной фантастической литературы), но в первую очередь она хотела покончить с этой дурацкой ситуацией. Она не продается! Она живой человек и не продается даже во сне! Даже в шутку так говорить нельзя!
"Я не шучу, Кассандра, - улыбнулся незнакомец едва-едва, одними глазами, - Ты, действительно, воплотила свое желание".
И, жестом прервав возражения девушки, он продолжил невозмутимо: "Пусть на одно мгновение, и пусть неосознанно, но ты пожелала этого. И это было очень подходящее мгновение для исполнения желаний. Вот почему ты здесь".
Глаза мужчины хищно сверкнули, и девушка невольно отпрянула от него. Но это было лишь мгновение, и, вот, перед ней снова стоял невозмутимый маг, или кто он там...
Леська поежилась под холодным взглядом закатных глаз.
"Всего лишь первый покупатель, - откликнулся незнакомец на ее мысли и продолжил, не обратив никакого внимания на изумление и ужас девушки, - После придут другие, и, поверь мне, Кассандра, они будут хуже меня. И если кто-нибудь купит тебя в любом случае, так не лучше ли, если это буду я?"
Лишь на мгновение губы незнакомца тронула улыбка превосходства.
"И с чего это - лучше? - воскликнула Леська неожиданно, - Первые же всегда - самые злостные злодеи! А ты пришел первым!"
Она так уверенно заявила это, что мужчина даже растерялся, и прошло некоторое время, прежде чем к нему вернулась прежняя уверенность.
"Неужели?" - улыбнулся он.
"Да вот неужели! - убежденно подтвердила Леська, - Так всегда в фентези, и не только в фентези!"
"Где это?" - поинтересовался незнакомец скучно.
Видно было, что он ожидал от девушки другой реакции и теперь разочарован ее поведением. Леська еще раз внимательно осмотрела его с головы до ног, стараясь зафиксировать в сознании любую мелочь. А с другой стороны, нелепый злодей какой-то, решила она, на темного мага, ну, вот, никак не тянет!
"Почему? - удивленно поинтересовался мужчина, - Чем я плох для темного мага?"
Громко взвизгнув, девушка отскочила от него, и он довольно улыбнулся.
"Не знаю, где это твое Фентези-королевство, и как обстоят дела с магией там. Возможно, ваши маги и сильнее нас, - произнес он медленно, - Но здесь я - сильнейший маг, и до тебя в этом никто еще не сомневался. Что же касается других покупателей, то, поверь мне, они понравятся тебе еще меньше меня. Да и разве ты не хочешь поскорее покинуть это место? Здесь так, - он задумался на мгновение, словно подбирая подходящее слово, и повторил вдруг мысль девушки, - Холодно и одиноко, - усмехнувшись при виде изумления Леськи, маг добавил жестко, - Кроме того, тебя может пожелать приобрести правитель, а из его дворца людям выхода нет".
Леська поежилась от холода и отвернулась от мужчины.
"Разве в рабстве у тебя я буду не в таком же положении? - произнесла она тихо и отчаянно, - Так какая разница?"
Струящаяся темная материя легла на ее плечи, и в то же мгновение холод отступил.
"Это совсем не одно и то же, Кассандра, - прошептал незнакомец ей на ухо, - К правителю попадают на всю жизнь. Подумай только: всю жизнь ты будешь чьей-то кошкой! А я дам тебе шанс отыграться".
"Вернуться назад, домой, - прошептал маг еще тише и проникновеннее, - Снова стать свободным человеком".
"Да. Я человек..." - пробормотала девушка едва слышно и упала ему на руки.
Маг усмехнулся и, прижав девушку к груди, крикнул в пустоту: "Прими плату, купец! Ты слышал сам, она сказала "Да"! Она согласилась на сделку!"
***
Открыв глаза, Леська увидела над собой все то же грозное закатное небо. Казалось, что со времени ее разговора с таинственным незнакомцем не прошло и мгновения. А может быть, и не было никакого разговора? Обнадеженная этой мыслью, девушка быстро выпрямилась и огляделась. И из ее горла вырвался страдальческий стон.
Нет, это не было то место, которое она помнила, это было уже другое место. Купол был не так уж далеко, хотя комната, заключенная в нем, и казалась девушке огромной. Вся она была устлана блестящей черной материей, пышные складки которой в свете заката казались то бордовыми, то бежевыми, то синими и зелеными, то алыми, словно кровь.
Упав на пол, Леська зарылась лицом в эту ткань, чтобы не видеть больше ничего вокруг. Но от ее прикосновения атласная материя рассыпалась тысячами черных цветов, чей дурманящий запах заставил девушку вспомнить в деталях весь разговор с незнакомцем и его обман. Итак, получается, что теперь она чья-то кошка. Она даже не кошка, гуляющая сама по себе. Она принадлежит этому скользкому типу.
Жалобно хныкнув, девушка поджала ноги, с которых исчезли, наконец, розовые браслеты и ценник, и уткнулась лицом в колени, тихонько всхлипывая и глотая слезы. На ней было теперь длинное жемчужное платье, украшенное тончайшей вышивкой, со смущающим декольте и разрезом до бедра и, по мнению Леськи, вообще больше похожее на ночную сорочку. Впрочем, теперь то, во что она одета, мало волновало девушку. Она поняла уже вполне четко: в этом странном месте меняются, разве что, одежда да цветы; все остальное - бесконечный закат, стеклянный купол и ее плен - остается неизменным.
"Ну, вот, за что?" - простонала девушка, чувствуя себя несчастнейшим существом на всем свете.
И чей-то нежный голос откликнулся едва слышно: "За неблагодарность!" - но Леська не услышала этих слов.
Она проплакала много времени, наверное, но здесь, где время остановилось, это не имело значения. Когда девушка успокоилась, наконец, воспаленное солнце все так же безуспешно пыталось зайти за недостижимый горизонт, небо алело, цветы благоухали, опьяняя ее своим ароматом, и стеклянная тишина сводила ее с ума.
Здесь, наверное, нет даже эхо, подумала она и, поднявшись на ноги, громко крикнула в пустоту. Ее крик короткой вспышкой погас под сводами стеклянного купола.
"Его здесь нет, - в ответ на грустный вздох девушки произнес знакомый холодный голос, - Как нет отражений. Посмотри мне в лицо, Кассандра, ты не увидишь себя даже в моих глазах. Здесь нет никаких дубликатов, подделок и копий".
С трудом, но Леська сумела сохранить спокойствие. Она намеревалась выбраться из этого жуткого места, а значит, силы нужно было расходовать с умом. На мгновение глаза мужчины удивленно и немного испуганно округлились. У девушки в эту секунду промелькнул в голове неплохой план, как бы с умом израсходовать силы, и он не мог не шокировать даже самого темного мага. Если вы не молоденькая девушка, живущая в большом опасном городе, вам не понять! Но Леська решила, все-таки, отложить этот план на потом и, обернувшись, прямо посмотрела в жестокие глаза мага.
"Я бы не назвала ни отражение, ни эхо дубликатом, повтором и, тем более, подделкой!" - произнесла она твердо и тихо вздохнула.
Его глаза, действительно, не отражали ничего, кроме заката.
"Кто ты? - спросила она, - Зачем тебе я?"
***
Едва заметно усмехнувшись, незнакомец шагнул к девушке и бережно коснулся ее подбородка, заставив поднять голову.
"Я уже сказал тебе, Кассандра, что я - сильнейший маг этого королевства, - произнес он напевно, любуясь ею, и добавил жестко, - И не только этого, но подробности такого рода не должны волновать тебя!"
Девушка не отвела взгляда, услышав в голосе мужчины, нежном еще мгновение назад, металл. К его удивлению, она только внимательнее всмотрелась в его лицо. Теперь, посуровевший, с потемневшими глазами, в которых потухли алые блики заката, он показался ей удивительно похожим на директора. Тот разговаривал с ней так же жестко и даже грубо иногда. Но и по нему она скучала в этом холодном неживом месте.
Усмехнувшись, незнакомец прошел к стене стеклянного купола за спиной девушки. Леська не обернулась. И теперь она только слушала ставший вновь тихим и вкрадчивым голос мага, дурманящий ее, как аромат черных цветов у ее ног.
"Я купил тебя, Кассандра, - произнес он так, словно покупать людей для него было в порядке вещей, и добавил в ответ на возмущение в мыслях девушки, - Потому что ты продавалась. Теперь ты моя кошка".
Леська подпрыгнула на месте и, неловко оступившись, подвернула лодыжку.
"Я не кошка! - взвизгнула она, - Я человек! И я не продаюсь!"
"Ты продавалась как кошка, - повторил мужчина, словно и не услышав ее слов, - И я тебя купил. Продавать людей в этом королевстве запрещено..."
Не договорив, он обернулся на оглушительный крик девушки.
"Ты слушаешь меня, вообще? - воскликнула она отчаянно, - Ты, что, не можешь кошку от человека отличить?"
"...к сожалению..." - прочистив уши, закончил маг свою речь.
И словно ветер прошелестел по атласным цветам у ног девушки: "Людям свойственна благодарность!" - но Леська снова ничего не услышала.
Страх и отчаяние оглушили ее. Сев на пол, девушка крепко обняла колени руками, прижимая их к груди, словно прячась от холодного взгляда мага.
"Что же теперь со мной будет?" - прошептала она сквозь слезы.
Мужчина насмешливо улыбнулся одними глазами.
"Ничего ужасного, поверь мне, - произнес он и в ответ на безнадежный стон девушки добавил задумчиво, - Да и чем тебе не нравится твое теперешнее положение? Не пойму. Оно весьма удобно..."
"Тем, что я попала к психопату, который считает меня кошкой?!" - прервала его девушка, снова вскочив на ноги, и тут же согнулась, ощутив резкую боль в лодыжке.
Незнакомец лишь рассмеялся в ответ на ее слова.
"Но ты и есть кошка, Кассандра!"
"И я не Кассандра! - выкрикнула Леська озлобленно, подняв на него полные слез глаза, - Она плохо кончила, чтоб ты знал!"
Маг окинул ее холодным насмешливым взглядом.
"У тебя тоже есть все шансы закончить плохо, - произнес он, - Поэтому будь хорошей кошкой, Кассандра!"
И он исчез из стеклянной комнаты, словно его там и не было. Только черный атласный плащ остался лежать на полу, почти неразличимый среди черных атласных цветов.
Накинув его на плечи в надежде согреться от все усиливающегося холода, Леська легла на пол и закрыла глаза. Она хотела уснуть и проснуться опять в офисе, среди знакомых лиц, вещей и звуков - слушать глупые песенки секретарши Ольги и ругань директора, и советы такой милой теперь Зинаиды Николаевны; быть на побегушках в офисе, на подхвате на объектах, на заметке в институте, где она почти не появлялась. Гулять с Димкой редкими свободными вечерами. И чтобы вечером солнце не висло так безнадежно на горизонте. Вечер должен заканчиваться ночью!
Ощутив знакомый запах железа, Леська беспомощно потянулась. Было так холодно!
"Глупенькая, ну, кто же спит на снегу в такой мороз? - раздался над ней знакомый и незнакомый одновременно голос, и со всех сторон девушку окутало теплом, а в нос сильно пахнуло алкоголем, когда тот же голос произнес насмешливо и печально, - Такая хорошенькая и такая глупая! Поразительное сходство просто! Пойдешь со мной?"
Леська зябко поежилась. Она, действительно, очень замерзла. Но жаркое дыхание незнакомца, в котором смешались запахи спирта и фисташек, и запах его прорезиненных, пробензиненных рук, от которого щекотало в носу и хотелось чихнуть, пробуждали ее ото сна. Да, это все - запахи реального мира. Так пахнут руки у водителей, привозящих строительные материалы на объекты, и руки Андрея Николаевича пахнут так же, спустя годы, проведенные за рулем. Она вернулась. Но почему же тогда ей сейчас так пьяно и легко, словно она плывет над землей? Она же пропустила застолье. И даже будь она там, она бы не сумела упиться до такой степени.
Жалобно мяукнув, Леська открыла, наконец, глаза и уткнулась взглядом в лицо мужчины напротив. Судя по его лицу, он изрядно выпил.
"Ну, вот, Леська, почти пришли, - произнес он ласково, одной рукой прижимая кошку к груди, а другой пытаясь попасть ключом в замочную скважину, - Сей...час..."
***
Когда она вновь открыла глаза, все произошедшее ранее показалось Леське дурным сном, который был и сгинул. Она лежала в кровати, уткнувшись носом в подушку, и запах стирального порошка так успокаивал, что очень долго она просто лежала, не шевелясь, и только принюхивалась. Это запах реальности. И даже мысль о том, что она, должно быть, позорно напилась на юбилее, не слишком волновала девушку в это мгновение. Ее не заботило даже полнейшее отсутствие каких-либо воспоминаний об этом. Оно и к лучшему. Меньше придется краснеть. Ведь стыдиться того, о чем не помнишь, мало у кого получается? Леська улыбнулась этой мысли. Но вот странность: от нее не пахло спиртным, но спиртным пахло рядом с ней.
Потянув носом теплый, налитой хмелем, воздух, Леська открыла глаза. И истошно заорала, увидев на подушке напротив себя лицо директора.
Пил Андрей Николаевич очень редко, но, как говорили в фирме, "хорошо", хотя Леська не понимала, что в этом такого хорошего. Сев на подушке, кошка удрученно посмотрела на человека, беспечно посапывающего красным от алкоголя и мороза носом, которого ее вопль даже не потревожил. Пешком пришел, значит, права на дороге отобрали. Возвращать теперь. Как он их вообще возвращает? Его же даже в вытрезвитель ни разу не забрали. Но, главное, как он еще не убился или не убил кого-нибудь? Садиться за руль в таком состоянии! Сто раз говорила! Кошка фыркнула и выплюнула клок рыжей шерсти. За всеми этими мыслями она даже не заметила, как начала вылизываться, а начав, уже не смогла остановиться. Кошки такие... растворимые!
Сонно зажмурившись, так, что коротких ресниц стало почти не видно, мужчина протяжно зевнул и, вслепую накрыв Леську ладонью, сгреб ее ближе к себе.
"Доброе утро, Леська! - спиртом выдохнул он в нос отчаянно вырывающейся кошке и улыбнулся, открыв заплывшие глаза, - Отогрелась? Ну, пойдем поедим, что ли. А то тебя вчера, прямо, вырубило с голодухи".
"Да знал бы ты, с чего меня вырубило, алкаш!" - фыркнула Леська и, изловчившись, соскочила с кровати.
"Блин! Чё как высоко-то?" - донеслось до мужчины ее жалобное мяуканье.
И, свесившись с кровати, тот протянул удивленно, посмотрев на распластавшуюся на полу кошку: "Как в первый раз!"
Обижено муркнув, Леська вскочила на лапки и побежала на запах кухни, стараясь не обращать внимания на восторг директора, наблюдающего за ней с поистине детским любопытством. Раньше она видела его совсем другим.
Андрей Николаевич обычно был серьезным, даже суровым. С подчиненными он обходился строго и, если уж злился на кого-то, не принимал никаких отговорок и оправданий и, что называется, "лаял", пока не устанет. Это Леська за год с лишним работы усвоила четко - на нее директор злился и "лаял" чаще всего. Но люди поговаривали, что человек он (где-то очень глубоко в душе) неплохой и дело свое знает хорошо или даже отлично (оценка зависела от того, насколько эти люди сами разбирались в строительстве), а в его поистине не соответствующей духу времени честности не сомневался вообще никто. Ну, а Зинаида (которая, впрочем, ни про кого еще дурного слова не сказала за все время, что Леська знала ее) всегда хвалила директора за его серьезность и профессионализм "в его молодые годы". Что она подразумевала под этой фразой, Леська не очень понимала. Андрею Николаевичу было за тридцать! А для девятнадцатилетней (а тогда еще семнадцатилетней) Леськи "за тридцать" звучало как "столько не живут". Когда еще в начале ее работы в фирме мужчина предложил ей перейти на "ты", она примерно так и аргументировала свой отказ. До сих пор было стыдно. Но его предложение было таким неожиданным. Он застал ее врасплох! Вспомнив лицо директора в ту минуту, Леська фыркнула молоком. Не стоило кивать в ответ на вопрос: "Я, что, такой старый?" - но это как-то само собой получилось.
Допив молоко, кошка уселась на столе и принялась старательно умывать лапкой мордочку, из-под рыжих ресничек с любопытством наблюдая за мужчиной, доедающим свой завтрак. Завтрак у Андрея Николаевича был а-ля "добей печень" - сплошной холестерин и жиры. И как это все можно было впихнуть в желудок одного, пусть даже очень большого, но человека, Леська решительно не понимала. А у него, ничего, убиралось!
"Странный Вы, Андрей Николаевич! - промурлыкала кошка задумчиво, - Как на тот свет торопитесь. И все не успеваете, - муркнула она в усы, - Ведь упились же - не дай Боже! А сейчас - как ничего и не было. Вы хоть знаете, что больше двух яиц в день есть вредно? - поинтересовалась она, глядя на то, как мужчина второпях заглатывает яичницу из шести яиц с колбасой и оставшимися с позавчерашнего ужина макаронами, - Хоть бы прожевывали!"
"Как будто разговариваешь! - улыбнулся тот, закончив с едой и, встав из-за стола, убрал в мойку грязную посуду, - Ругаешься, да? Ладно, Леська, я на работу, а ты сиди дома! Еды я тебе положил. Поработаю немного и вернусь!"
"Знаю я Ваше "немного", - проурчала кошка, недовольно покосившись на миску с каким-то кормом, и принялась лакать кофе из чашки хозяина, - И не лень было в магазин с утра бегать? Мр-р. Лучше бы чего съедобного оставили... Все, сажусь на диету!"
Оглянувшись на нее уже от порога, мужчина поставил свой портфель на обувницу и, крадучись, вернулся в кухню. Нет, ему не показалось: кошка пьет кофе. Черный.
"Ты, и правда, как Леська! Она тоже любит крепкий кофе, - улыбнулся он, осторожно проведя пальцем по голове кошки между ушами, и тихо вздохнул, - Вообще, она дура! Вредно же..."
Дверь за ним давно закрылась, а кошка все не отрывала глаз от своего отражения в кофейной чашке. Вот тебе и первое откровение! Интересно, сколько раз он успеет назвать ее дурой, пока она такая? Наверное, припомнит ей все ошибки. Перед сном их, наверное, пересчитывает, когда трезвый! Презрительно фыркнув, кошка вернулась к своему кофе.
***
С работы Андрей Николаевич вернулся поздно и, судя по тому, с каким ускорением портфель полетел в стену, очень злой. Вспомнив о том, что она теперь маленькая и легко ранимая (в прямом смысле слова), Леська спряталась сначала от него за кресло. Но любопытство оказалось сильнее страха, и вскоре она покинула свое убежище.
Мужчина сидел на полу, прислонившись к стене затылком и закрыв глаза. Он даже не включил свет. Но это было и не нужно. Леська не видела, она чувствовала всем своим кошачьим существом: человеку плохо. И дело не в работе. Не в работе - это точно. Рабочие неурядицы никогда не делали Андрея Николаевича несчастным. Он злился - да, да - он мог наорать, но он никогда не был несчастен из-за этого. Для него работа оставалась только работой, а деньги - только деньгами. Но сейчас ему было плохо. По-настоящему плохо. Преодолев свой страх, Леська неслышно подкралась к человеку и ткнулась мордочкой в его пропахшую резиной ладонь. Мужчина неосознанно погладил ее по спинке.
"А, ты ведь голодная, наверное, - вздохнул он, поднимаясь на ноги, - Сейчас. Покормлю".
Кошка зло сощурила зеленые глаза. Где это он витает, что даже не замечает ее искреннего участия?
Но Андрей Николаевич, действительно, не замечал ее. Только увидев миску с нетронутым кошачьим кормом и поняв что-то, должно быть, он поделился с кошкой вареной колбасой, и Леська смогла, наконец, поесть. Она думала, что за колбасой последует какой-нибудь мега-ужин, но Андрей Николаевич ничего не стал готовить. Молча переоделся и снова ушел, оставив ее в полном одиночестве с ощущением непонятной, неизведанной еще тоски. И, устав мучиться догадками, кошка свернулась на его подушке, глядя в темноту, ждать возвращения человека.
***
Не то, чтоб из ряда вон. Такое случается везде, куда ни глянь. Но, должно быть, потому, что сам он не был похож на своих знакомых, с которыми произошло нечто похожее, у него это вышло не так, как у всех. Да и что, собственно, случилось такого особенного? Год и три месяца назад к нему в фирму обратилась семнадцатилетняя девчонка, похожая на сотни других выпускниц того года, завалившая экзамены в ВУЗ. Позорно завалившая! Она едва не плакала, говоря об этом. И почему-то Зинаида не указала ей на выход, как многим другим до и после нее, а указала на дверь директорского кабинета. Он и в офисе-то в тот день оказался случайно - мотался по объектам, - но Зина, с присущей ей непосредственностью, заявила, что он один может проводить собеседование. Она всегда так делала!
На собеседование это мало походило. Андрей Николаевич устал и был зол на весь свет, а у соискательницы даже резюме не было. И он бы с легкостью отказал ей, наверное, но она так упрашивала его, так по-детски наивно уговаривала дать ей "хоть один шанс", взять ее "ну, хоть на какую-нибудь зарплату". Она казалась такой несчастной, а в ее взгляде было столько надежды и отчаяния одновременно, что мужчина не выдержал и сдался этому напору. Он принял девушку на испытательный срок в три месяца, и он был уверен, что даже месяца она не продержится. "Сама уйдет!" - успокаивал он себя, подписывая трудовой договор. А она взяла и осталась.
Ей понравилось. Хотя чему, казалось бы, нравиться в такой непривлекательной и утомительной (и, определенно, выбешивающей) области, как строительство? Никто не понимал. И только Зинаида, хитро улыбаясь, мурлыкала иногда себе под нос: "Тебе тоже сразу понравилось, Андрюша!" - заставляя директора бледнеть от злости. Но никогда он не возражал. Действительно, так.
И глядя на Леську, как мысленно он прозвал новую сотрудницу, Андрей Николаевич вспоминал себя многие, как ему казалось, годы назад. Было, правда, между ними одно существенное различие: у него все с самого начала получалось, а Леська умудрялась наделать кучу ошибок даже в самом простейшем задании. Если бы за ней не присматривала недремлющая Зинаида, она, должно быть, даже на своей должности "девочки на побегушках" умудрилась разорить фирму еще в первый месяц работы. Умом и сообразительностью эта девчонка никогда не отличалась.
Но она так старалась, так азартно стремилась к поставленной цели и так профессионально прошибала лбом стены на своем пути, что невольно верилось: у такой все обязательно сложится. На следующий год она все же поступила в "архитектурку", как мечтала, но работы не бросила - не смогла. Вот с тех пор она и засыпала после четырех. Андрей Николаевич помнил даже день, когда она уснула впервые.
К тому моменту Леська не была уже в его глазах одной из сотен. Еще летом, сам не заметив этого, он начал обучать ее. Так вышло. Просто он брал ее на объекты несколько раз, со скуки рассказывал кое-что в машине, пока они добирались до места, обсуждал при ней работу с заказчиками. Он не воспринимал эту девчонку как человека, способного хоть что-нибудь понять из его слов. И он никогда не подумал бы, что однажды она встрянет в разговор с недовольным клиентом и выдаст такую длиннющую тираду - и каждое ее слово будет осознанно! - что заказчик признает свою неправоту. После этого игнорировать ее желание учиться было уже невозможно, и так Андрей Николаевич получил своего первого и единственного - бесконечно назойливого - почемучку-ученика. Леська была туповата, на его взгляд, но иногда в самый неожиданный момент у нее вспыхивали необъяснимые какие-то озарения. Привыкнуть к этому было невозможно, и это казалось невозможным объяснить до тех пор, пока Зинаида не объяснила ему, задумчиво потягивая кофе и щуря добрые близорукие глаза: "Другое восприятие, Андрюша. Ты читаешь инструкцию перед тем, как настроить ресивер, а Леся сразу пробует кнопки, иначе она не понимает - только на опыте". Вспомнив о ресивере, на котором Леська накануне сбила все настройки, "просто нажав на красную кнопочку", Андрей Николаевич приглушенно рассмеялся в чашку. Она, действительно, была ходячей проблемой. Однако успехи девушки не могли его не радовать. В какой-то степени это был и его успех тоже. И даже жаль было иногда, что ее нельзя похвалить.
Похвала, даже самая незначительная, была для нее губительна, и это Андрей Николаевич понял скоро. Зазнавалась Леська мгновенно.
К великой печали Зинаиды, эта, несомненно, талантливая идиотка относилась к числу людей, которые понимали исключительно язык кнута. Метод пряника был с ней абсолютно бесполезен, как решил Андрей Николаевич, и он не прибегнул к нему ни разу за все это время. Леську, по его мнению, нужно было только ругать, ругать и ругать - ради ее же блага. И ради ее блага он именно так и поступал. Наверное, она ненавидела его за это, но метод кнута действовал безотказно, а остальное мужчину не волновало до некоторых пор. Да и тогда тоже... Проблема ведь была в другом.
Несколько месяцев назад Андрей Николаевич осознал вдруг, что думает об этой девушке значительно больше положенного, и не как о подчиненной. Это был жестокий удар. Во-первых, у Леськи уже был парень, о котором знали все в фирме, - исключительно положительный и серьезный молодой человек, какой ей при ее бесшабашности и нужен был рядом. Андрей Николаевич о нем даже ничего плохого подумать не мог, и это бесило, конечно. Но даже если бы не этот положительный Димка, то, во-вторых, своего деспота-директора Леська в упор не замечала, если только у нее не было вопросов по работе, или она провинилась и ожидала наказания. Уважать она его, конечно, уважала, и бояться боялась, и, наверное, он подбешивал ее немного своим высокомерием. Но это было и все. А самым ужасным в положении директора была его абсолютная безысходность. Он сам вырастил из этой девчонки хорошего работника и мысленно сам практически благословил ее союз с другим просто потому, что не нашел ни единой причины, чтобы этим двоим не быть вместе. Он совершенно ни на что не надеялся. Но, Господи-Боже, почему он должен на все это смотреть?! А ведь не уволишь ты хорошего сотрудника, вписав в приказ в качестве причины увольнения "Мне больно тебя видеть"?
Поэтому Андрей Николаевич продолжал молчать и терпеть, и учить Леську, как прежде. Как бы то ни было, но она радовала его своей влюбленностью в профессию. И приятно было сознавать, что в своего Димку она даже на сотую долю так не влюблена. В эти моменты он был ей ближе Димки, как она давно уже была ему ближе всех. И то время, что они проводили вдвоем, было, пусть даже украденным, но его счастьем. А вот сегодня он узнал, что вчера она пропала.
Не вернулась домой - и все. С концами. И ни один человек не мог вспомнить, куда она собиралась или что делала перед исчезновением. Помнили только, что она уснула и пропустила празднование юбилея. А потом уже никого и не удивило, что за полночь, когда они закончили, ее на месте не было. Но не мог же человек просто раствориться в воздухе? Что бы с ней не случилось, но где-нибудь должны были остаться следы. И если они есть хоть где-нибудь - хоть самая крохотная зацепочка! - он найдет ее по ним!
***
Ощутив прикосновение холода, девушка обижено простонала и закрыла лицо руками.
"Ты ничего не почувствовала, - усмехнулся человек в мантии горько и сел на пол рядом с ней, - Удивительно".
Леська открыла глаза. Черные цветы устилали все пространство вокруг, и всполохи заката отражались на их атласных лепестках, переливавшихся от этого всеми цветами и оттенками, каждый раз возвращаясь опять к черному, как и было задумано.
Медленно выпрямившись, девушка отбросила с глаз рваные пряди русых волос - они отливали медью в закатном свете - и совершенно спокойно посмотрела в лицо мага. Почему-то она не боялась его больше.
"Ты вернул меня?" - спросила она.
Мужчина рассмеялся.
"Ты всегда была здесь, Кассандра! Не забывай, ты моя кошка! - насмешливо произнес он, - Но там тебя ищут и о тебе беспокоятся множество людей, а ты даже не вспомнила..."
"Ни разу не вспомнила о них! - безнадежно вздохнул едва слышный голос, - Ты так неблагодарна!"
"Кошка! Что с нее взять! - вновь рассмеялся колдун, будто в ответ на чьи-то слова, - Она даже не слышит тебя! Зачем ты вообще пришла, Эмис? Ты бессильна изменить хоть что-нибудь!"
"Чтобы все было честно! - гневно откликнулся тихий голос, - Всегда должно быть две стороны!"
"Ей безразлично!" - отмахнулся маг скучно.
Леська наблюдала за ним уже достаточно долго, чтобы устать от этого моноспектакля.
"Может, и меня познакомишь со своим невидимым другом? - поинтересовалась она скептически, посмтрев на мужчину. Он казался таким довольным в эту минуту, что девушку так и подмывало уколоть его побольнее, - А? Сильнейший маг? - усмехнулась она язвительно, - Кто это? Эльф, гном, или глюки ловишь?"
"Вот видишь! Она ничего не слышит, не видит и не помнит!" - воскликнул тот радостно, обращаясь к пустоте.
Леська задумчиво нахмурила рыжеватые брови.
"Что курил?"
***
Поднявшись на ноги, маг протянул девушке руку, и та бесстрашно вложила свои пальцы в его ладонь.
Да, она не боялась больше этого человека. И даже если он не был человеком - кем бы он ни был - она не боялась его. И она знала: маг видит это в ее взгляде.
"Кошка! Наглая глупая неблагодарная кошка!" - пробормотал мужчина, помогая своей пленнице встать с пола.
Та лишь едва заметно усмехнулась. Вот заладил!
Черные цветы осыпались с ее атласного черного платья, и в зареве заката повсюду вокруг девушка увидела вдруг свое бледное отражение. Купол не мог ничего отражать - она знала это, - и даже если бы мог, не он создал эту иллюзию. А Леська знала - хоровод прекрасных девушек, кружащийся вокруг нее, все больше и больше сужаясь, - не что иное, как иллюзия, обман и наваждение. Хорошо, что купол стеклянный - пронеслось у нее в голове - ведь зеркальные отражения этих девушек могли бы ослепить ее своей красотой. Конечно, эти роскошные красавицы - не она. Высвободив руку, Леська решительно шагнула навстречу одной из них, пристально глядя в ее сияющие, словно звезды, огромные зеленые глаза. Чарующий взгляд. Чарующий смех. И это очарование, таящееся в каждом завитке золотисто-медных волос, в каждом изгибе тела. Все это не могла быть она настоящая. Лишь наваждение, насланное скучающим от безделья магом. Маги ведь любят шутки подобного рода? Но с ней этот фокус не пройдет!
"Нет?" - усмехнулся колдун за ее спиной.
И хоровод красавиц закружился еще быстрее вокруг Леськи, грозя поглотить ее. Смех сотен голосов наполнил стеклянную комнату. Изумрудные глаза сияли холодно и хищно. Равнодушно. Это были кошачьи глаза!
Вздрогнув, Леська отпрянула назад, но от двойников было не сбежать. Они тянули к ней руки, смеялись и звали: "Стань, как мы! Ты уже, как мы! - и шелесту невидимого голоса было не прорваться сквозь этот хор, - Приди к нам!"
Леська сильно зажмурилась, чтобы не видеть их. Это не она, не она, не она! Она не такая!
"Я не такая!" - выкрикнула она отчаянно.
Но ответом ей стал лишь насмешливый чарующий смех: "Ты такая, как мы!"
"Ах! Ты даже не смеешь взглянуть им в глаза! - обреченно прошептала невидимка, - Что ты можешь тогда против них? Смирись..."
Зажмурившись еще сильнее, Леська глубоко вдохнула существующий только для нее - единственный сейчас - запах своих воспоминаний. Запах дома, где ее всегда ждут, и запах детства - такой невероятный, что его не описать словами. Запах резины, бензина и гари; строительных смесей и рабочего пота; чернил, спирта и невероятно крепкого кофе по утрам. Запах дома, душа и холодного ужина, который не пахнет, и свежего постельного белья - этот запах блаженства, возникающий лишь на миг, прежде чем сон без сновидений поглощает ее. Запах крепкого утреннего кофе. Снова. Это ее жизнь! И она наполнена запахами - от аромата роз, подаренных Димкой на последний День рождения, до той вони, когда какие-то гады подожгли их гараж, и там сгорела зимняя резина. А эти идеальные девушки не пахнут. Совсем. Они пустые, пустые, как матрешки!
Сверкнув янтарем, зеленые глаза девушки широко распахнулись. И хоровод замер на мгновение. Изумленно ахнув, красавицы-близнецы попятились от нее, и их еще мгновение назад сиявшие звездами глаза осыпались в пустоту крошкой мертвого камня. Изумруд - это ведь камень, и только.
Наваждение растаяло, и теперь с глади стекла на Леську вместо сотен неживых красавиц смотрела она одна, и это, действительно, была она. Не в том было дело, что эта девушка с растрепанными русыми волосами и не проходящими кругами под глазами была одета в ее вытянутый свитер и вытертые джинсы, в которых Леська где только не лазила за последний год. Дело было в другом. В глазах - живых, человеческих, словно наполненных изнутри зелеными и рыжими искрами, чей свет мог согреть и мог обжечь. Только холодными, как у тех миражей, они не бывали.
"Она разрушила твое колдовство, маг!" - прошелестел по цветам и каменной пыли женский смех.
Мужчина самодовольно усмехнулся.
"Так ты услышала? - произнес он задумчиво, - Но, как бы то ни было, ты останешься только кошкой!"
"Достал!" - вздохнула Леська, отвернувшись от него и своего отражения.
Она все так же была одета в шикарное черное платье, и закат красил ее волосы алым. А девушка за ее спиной смеялась так счастливо, обнимая высокого парня, и так оглушительно визжала, когда он поднимал ее над землей. "Я люблю тебя!" - без труда читалось по их губам.
"Это было нечестно! - возмущенно воскликнула невидимка, - Ты нарочно отвлек ее".
"Это не имеет значения, - откликнулся колдун равнодушно, - Если бы все это значило для нее хоть что-нибудь, она бы вспомнила сама. Но это ничего не значит для кошки!"
"А можно поинтересоваться, что я должна вспомнить?" - мрачно произнесла Леська, обернувшись к нему.
Горестно вздохнув, невидимка подняла в пустоту цветы у ее ног.
"Ох, Олеся, ну как же так!" - промолвила она.
"Обыкновенно, - ухмыльнулся маг довольно, - Кошки не знают человеческой любви!"
"Я не кошка!" - возмущенно выкрикнула Леська.
"Тогда сделай хоть что-нибудь, как человек!" - донесся до нее отчаянный и горький шепот.
***
Эти слова преследовали Леську во сне. Она убегала от них по длинному коридору, похожему на лабиринт, попадая то в одну комнату, то в другую, и не могла убежать.
И голос мага, такой холодный и жестокий, звучал за ее спиной: "Она всего лишь кошка!"
Толкнув очередную дверь, девушка увидела выход на крышу и, не задумываясь, шагнула туда. Вокруг было лишь алое небо, и, наверное, она могла бы упасть, но девушка подошла к самому краю. Она почти ничего не видела из-за слез.
"Как же это так? Как поступают люди? - билась в ее голове сводящая с ума мысль, - Неужели же я всю свою жизнь все делала не так?"
И, остановившись на самой грани, носками касаясь розовых облаков, она выкрикнула отчаянно, давясь слезами: "Неужели я всю, всю жизнь была кошкой?"
Кошки очень жестокие. Леська знала это и поэтому не любила этих животных, сколь бы прекрасны они ни были. Кошки любят только себя. Даже если они очень, очень ласковы к вам, они не любят, ни капли не любят вас, им просто что-то от вас нужно, а кошки всегда получают то, что хотят. Они не знают ни любви, ни верности, ни жалости. Ни-че-го. И она никогда не любила этих лживых неблагодарных животных. Но неужели же она так сильно не любила их потому, что в их холодных глазах, словно в зеркале, видела свое холодное сердце?
Она ведь не такая! Упав на колени, девушка закрыла лицо руками и громко разрыдалась. Она точно знает, что любит маму, папу, что ей нравится - очень нравится - Димка. Она не лгала в этом никогда! Но сейчас может ли она верить себе? Если бы кто-нибудь, хоть кто-нибудь сказал ей, что она не кошка, что все это неправда, и она не жестокая, не неблагодарная и может любить! Но никого не было рядом.
***
Закрыв за собой дверь, Андрей Николаевич медленно разулся и бросил на крючок заиндевевшую куртку, а потом медленно, словно ему с трудом давался каждый шаг, прошел в комнату.
Он провел на улице почти сутки. Он и все сотрудники маленькой строительной фирмы во главе с неутомимой Зинаидой и Ольгой, от которой пользы оказалось больше, чем от многих мужчин. Девчонка она была неплохая, не смотря на свой характер, отзывчивая. А еще отец и дядя Леськи, Димка с его друзьями. И еще какие-то люди, о существовании которых Андрей Николаевич даже не подозревал, а Леськины родители - не помнили. Они побывали всюду, где могла объявиться эта девчонка, и закончили тем, что искали ее уже везде, где придется, наудачу спрашивая прохожих и все меньше надеясь на свою удачу.
Девушка словно сквозь землю провалилась. Сильно зажмурившись, мужчина надавил пальцами себе на веки. Хватит! Хватит сполна и той истерики, которую на двоих закатили мать Леськи и Зинаида, когда первые часы поисков не дали в итоге ничего. Они отыстерили тогда за всех.
Прислонившись спиной к стене, Андрей Николаевич надолго замер, глядя в темноту воспаленными глазами. Эта идиотка двое суток неизвестно где, а ментам, тьфу, полицаям обязательно нужно дождаться третьих, чтобы просто объявить ее в розыск! Мужчина провел ладонью по лицу, и из его горла вырвался хриплый стон. Что еще он может? Снова выйти в город, бродить по улицам и спрашивать всех прохожих о ней? Идиотизм. Но оставаться дома было просто невыносимо. И, решив так, он поднялся на ноги и снова шагнул к выходу.
***
Он уже снял куртку с крючка, когда его внимание привлекли странные звуки, доносившиеся из спальни. Они были больше всего похожи на плач. Выпустив куртку из рук, мужчина бросился на звук.
Но, едва переступив порог спальни, он замер в оцепенении, огромными глазами глядя на обнаженную девушку в своей кровати. Она зябко куталась в одеяло, зарываясь в складки лицом. И лунный свет скользил по ее округлым плечам и женственной линии спины, золотистыми бликами ложился на пряди русых волос.
"Я не кошка! Я не неблагодарная! - всхлипывала она, глубже зарываясь в одеяло, - Я тоже могу! Я могу!"
"Нельзя перенервничать до такого дикого бреда!" - решил Андрей Николаевич и, тихо ступая, подошел к кровати.
Девушка на ней была такой прекрасной и трогательной, что искушение прикоснуться к ней было просто непреодолимо. Опустившись на кровать рядом с ней, Андрей Николаевич осторожно отвернул край одеяла и бережно коснулся влажных щек девушки, вытирая с них слезы. Он впервые видел, чтобы Леська так безутешно рыдала. И ее детские мягкие губы так беззащитно вздрагивали, а отяжелевшие от слез реснички казались золотыми в свете луны. И пусть это был бред, и пусть он понимал это, но она была такой живой, теплой, трепетной и желанной!
Мужчина осторожно коснулся большим пальцем мягких пухлых губ девушки, и та, всхлипнув, открыла вдруг глаза. Они были переполнены слезами и сияли так ярко, что больше уже Андрей Николаевич не мог отвести от них взгляда.
"Скажи, что я не кошка!" - с мольбой в голосе прошептала она.
И в это мгновение она была такой беспомощной перед ним, что сначала мужчина даже не смог ответить, только отрицательно покачал головой. А Леська продолжала смотреть на него так моляще! Настоящая живая Леська - не мираж и не бред.
Как она попала в его квартиру, в его кровать, где была все это время - это все были вопросы на потом. Сейчас ничто не имело значения. Ведь она была с ним, и с ней все было хорошо!
"Нет, конечно, нет! - прошептал он внезапно охрипшим голосом, - Леська! Ты в порядке, дурочка, - на руку девушке упала горячая капля, и Андрей Николаевич зажмурился, все еще прижимая ее ладонь к своим обветренным губам, - Дурочка, - повторил он, - Я чуть с ума не сошел..."
Этого было довольно. Может быть, Леська и была жестокой кошкой, но дурочкой она не была никогда. И красных от бессонницы глаз Андрея Николаевича, его осунувшегося от усталости лица и этих слез - слез человека, который, казалось, не умел плакать, - пролитых из-за нее, было достаточно для того, чтобы разбитые пазлы сложились в картину, которой раньше она не умела увидеть.
Он никогда, ни словом, себя не выдал. Но ведь, получается, он... любит ее?
Так поступают люди. Ради любимых они становятся бескорыстными. Ради любимых они становятся отзывчивыми, даже если были черствы; нежными, даже если были грубы; и честными, даже если всю свою жизнь они лгали... У этого списка, наверное, нет, конца. Но, засыпая, убаюканная ласковым шепотом Андрея Николаевича, Леська знала точно, что нужно ей: честность и благодарность. Вот и все.
***
Едва открыв глаза, Леська уже знала, что должна делать. Во-первых, нужно было успокоить родителей, Димку и всех остальных. Они себе, наверное, места не находят, если только Андрей Николаевич уже не успокоил их. Девушка нахмурилась. Непросто будет всем объяснить, как она оказалась у директора дома. Но, как бы то ни было, разобравшись с этим, она, во-вторых, должна честно поговорить с Димкой. Он ей нравится, очень нравится, и он такой хороший! Но, должно быть, он нравится ей, все-таки, не настолько, чтобы продолжать эти отношения дальше. Этой ночью она ведь даже не вспомнила о нем, а он, правда, очень хороший. Он не заслуживает такого обмана.
Тяжело вздохнув, девушка перевернулась на бок и уткнулась взглядом в свой будильник. Сев в кровати, Леська быстро огляделась. Она была в своей спальне, в своей кровати, и ее будильник молчал. Он молчал только один день в неделе.
Запутавшись в одеяле, девушка свалилась на пол и, не обращая внимания на саднящую боль в коленях, вскочила на ноги и бросилась на кухню. Это было то место в доме, где время словно остановилось. Мать всегда одинаково усердно хлопотала у плиты, готовя то завтраки, то обеды, то ужины, а то какие-то вкусности для семьи и родных. Леська никогда не ценила этой ее заботы. Она, наверное, ни разу не сказала ей "спасибо" за это.
"Какой сегодня день?" - налетела Леська на мать.
Женщина окинула ее насмешливым взглядом.
"Выспалась? - поинтересовалась она, - Садись завтракать. Суббота сегодня. Тебе Андрей Николаевич отгул дал в связи, - она весело рассмеялась, выкладывая на тарелку новую порцию оладушков, - С невозможностью ходить!"
Взяв с тарелки оладушек, Леська откусила от него половину и тщательно прожевала. Она только сейчас почувствовала головокружение и тошноту. Напилась, значит. Но сон- то был верный!
"Извини, ма, - тихо произнесла она, - Вы сильно волновались?"
Мать удивленно посмотрела на нее. С каких это пор Леську волнуют ее и отца чувства?
"Хорошо же ты приняла! - улыбнулась она снисходительно, - Садись за стол. Отец не успел поволноваться. Если не помнишь, он - в ночь был. А мне Андрей Николаевич позвонил заранее, предупредить, так сказать, - она усмехнулась, словно вспомнив что-то, и добавила серьезно, - Хороший человек! Мало, что не ругался, так сам до дома довез, до кровати донес, да еще и весь твой бред про кошек выслушивал. Ему бы своих уже нянчить с таким ангельским характером!"
"Это ж как я упилась!" - простонала Леська тихо.
Но мать расслышала ее.
"Ну, ты все так делаешь! - подколола она дочь, - Чтобы на полную катушку, или как ты там говоришь..."
"Ма..."
"Ладно, ладно, кушай, - рассмеялась женщина, - Димка уже несколько раз звонил - на сотовый прозвониться не может. Ну, ему я, понятно, про твой позор ничего не сказала. Но ты, пойдешь гулять, замажь чем-нибудь это безобразие. Смотреть же страшно!"
"Ладно, мам, - вздохнула Леська, выходя из кухни, - Спасибо".
Мать задумчиво посмотрела ей вслед. У Леськи не было привычки благодарить за еду. Она вообще редко говорила "спасибо".
"Странная какая-то, - пробормотала женщина, снова повернувшись к плите, - Не протрезвела, что ли?"
***
Разговор с Димкой получился тяжелым, как Леська и предполагала. Парень был просто оглушен новостью о разрыве и казался таким несчастным, что девушка не переставала корить себя за жестокость. Но обманывать его было бы еще более жестоко с ее стороны. Возможно ведь такое, что среди их однокурсниц есть девушка, которая полюбит его по-настоящему - всем сердцем, - а не как она - за общительность и юмор. Ну, и со скуки немного. Это нехорошо. Это совсем не любовь.
Размышляя таким образом, Леська сама не заметила, как вплотную подошла к оцинкованному забору одного из последних объектов их фирмы. И, лукаво улыбнувшись, нырнула в щель. Должно быть, она, действительно, любила стройку больше всего. Даже не строительство, как таковое, а именно стройку - со всеми ее неповторимыми звуками и запахами, с этим рукотворным волшебством, возникающим из грязи и шума на ее глазах.
Погруженная в свои мысли, девушка перестала замечать что-либо вокруг, и из задумчивости ее вывел знакомый голос, а если точнее - знакомый крик: "В сторону, идиотка!"
И, выдернув девушку из-под стрелы строительного крана, проносящего груз пеноблоков где-то на уровне ее головы - голову бы срезало ровно, подумалось Леське, - мужчина добавил тихо и угрожающе, прямо посмотрев в ее всегда такие невинные глаза: "Ты совсем дура?"
Его голос звучал хрипло и прерывисто, и ореховые глаза яростно сверкали, но Леська только улыбнулась в ответ.
"Здравствуйте, Андрей Николаевич. Мне не нужен отгул..."
Безнадежно вздохнув, директор выпустил ее руку и отвернулся.
"Ладно, все равно, пришла, - произнес он, - Идем, посмотришь одну штуку".
На мгновение Леське показалось, что он вздохнул, но она не стала задумываться об этом. Ей с самого утра казались странными самые обыкновенные вещи, и еще тот сон, который она забыла...
"Андрей Николаевич, а Андрей Николаевич! - перепрыгивая через груды мусора, закричала она, - А вот у меня вопрос..."
И, не договорив, девушка, взвизгнув, покатилась по ледяной дорожке прямой наводкой в стену строящегося магазина.
Эта наледь! И почему о ней вспоминаешь только тогда, когда поскользнешься?
Уткнувшись лицом в пропахшую бензином куртку и ощутив на своих ребрах сильные руки директора, Леська замерла на мгновение, словно такой знакомый запах их ГАЗельки и это тепло, пробивавшееся даже сквозь холодную кожу, напомнили ей о чем-то важном, но вскоре отстранилась и потерла ладонью ушибленный нос. Определенно, она с утра какая-то странная.
"Пасиб..." - прогундела она.
"Под ноги смотри!" - усмехнулся Андрей Николаевич через плечо.
И снова Леське послышался вздох. Двое странных - это уже тенденция. Разве нет?