Я знаю, что бывают такие дни, когда ты ложишься спать, но никак не можешь уснуть. Ты очень стараешься, переворачиваешься с одного бока на другой, переворачиваешь подушку прохладной стороной кверху, крутишь по кругу одеяло, иногда сбивая его в самый низ кровати, - но всё равно никак не уснёшь.
Иногда тебе может казаться, что ты что-то упускаешь, будто чувствуешь, что-то происходит прямо сейчас или вот-вот должно произойти. Ты прислушиваешься к темноте комнаты, к ночи за окном, к собственному дыханию.
Бывает и так, что это волнение или едва-едва слышимый скрежет ты списываешь на мышку, затаившуюся в какой-то щели. А если шебуршание тебе кажется громким, ты начинаешь думать, что на эту мышь уже кто-то начал охоту.
Не найдя ничего подобного вокруг, а, точнее, поняв, что даже представить себе не можешь, где бы в твоей комнате - в каком таком закоулочке или щели - могли бы разом затаиться мышка и её охотник. Ты совсем теряешься в догадках, отчего тебе ещё сложнее уснуть. А за окном самая тихая, самая ясная, самая умиротворяющая ночная пора. А ты - не спишь, не находя ответа на свои вопросы.
Но я помогу тебе - я знаю, как всё обстоит на самом деле!
А приходило ли тебе в голову искать это шуршание там - наверху. Нет, конечно же, никто не прячется у тебя под потолком, и не нужно гадать, догонит ли кошка летучая летучую мышь... Надо заглянуть ещё выше. Туда - за потолок. На чердак.
Задумывался ли ты когда-нибудь, кто там живёт и может шебуршать по ночам? Кто всё время ворочается, поскрипывая пружинками кровати, или ходит взад-вперёд, растревоживая половицы. Кто всё время что-то двигает, неритмично притопывая, и каждый раз грустно вздыхает.
Нет, не знаешь? Это полуночный Бардачник, живущий на чердаке.
Когда город покидают все тревоги и волнения, когда куда-то вдаль уходят без оглядки облака, а на небо высыпают звёзды, он просыпается.
Сколько я его знаю, он всегда жил под крышей. На тёмном чердаке, где стоит только кровать и множество каких-то ящиков, ежедневно покрываемых пылью. Каких-то мелких вещей, которые постоянно сыплются и звенят при падении. Даже что-то, что может ойкать. Хотя... наверное, ойкает как раз сам Бардачник, но кто его знает, может что-то да изменилось в его жилище.
Он просыпается оттого, что его манят звёзды, или наоборот, от этого он не может уснуть. Я знаю лишь только то, что сквозь прорехи в крыше, он смотрит на небесные светила, вдыхая их ночной аромат, и разделяет уютную темень чердака с лунным светом, который иногда к нему заглядывает.
Так вот. Он сидит на краешке своей кровати, смотрит на ночное небо и вздыхает.
Вздыхает он как-то поэтично и по-своему мелодично, и ничто не способно оторвать его взгляда от тех звёзд, что он видит. И не стоит его тревожить, иначе много кто не сможет уснуть, пока Бардачник будет чем-то взволнован.
Я слышал, один плотник был раздосадован, что в крыше его дома постоянно возникали всякие дырки, из-за которых крыша протекала во время дождя. А ещё они могли давать убежища всяким ночным тварям, что особенно его пугало. Не знаю почему, но именно ночью он выползал со своим молотком, чтобы залатать их. Конечно, он вылезал только тогда, когда на небе была яркая луна, и ни одно облачко не заслоняло её свет, так что он мог легко ориентироваться.
Но как ты уже знаешь, именно в такую ночь Бардачник смотрел с краешка своей кровати на небо.
Когда плотник заколачивал одну из щелей - ту, что была удобнее всего расположена к кровати, Бардачник начинал нервничать и стараться найти то место, откуда он сможет снова увидеть звёзды.
Тогда он вскакивал, иногда даже не попадая в тапки, и начинал двигать ящички, путаясь в полах растянутой ночной рубашки, передвигать другие предметы, только чтобы как-то устроится под очередной прорехой и снова смотреть на ночное небо. Но плотник, закончив с одной дырой в крыше, переходил к другой, вновь вынуждая Бардачника суетится и ворчать, что-то вновь передвигая.
Так могло продолжаться всю ночь, потому что крыша та была ни к чёрту, и порой просто проваливалась в неожиданных местах: то под коленом плотника, то когда тот пытался опереться на локоть, чтобы взять зажатый губами гвоздь.
А Бардачник всё продолжал суетится, успокаиваясь, лишь когда находил своё место под небом. И затихал, лишь когда ночь подходила к концу, а солнечные лучи начинали вторгаться на его чердак. Тогда он забивался под одеяло, закрываясь с головой, и не вылезал оттуда пока не оставался наедине со звёздами в тихую погожую ночь.
Нет-нет, что ты. Плотник не был таким вредным, и однажды понял, что так беспокоило чердачника. Да и если по совести сказать, он разуверился, что эту крышу когда-нибудь удастся починить: почему-то новые дыры в ней появлялись именно тогда, когда он старался залатать старые. А без этого, они просто были на своих местах, и их ничуть не становилось больше, как ни странно.
Откуда я знаю, спросишь ты?.. Я давно здесь живу и часто бывал на той крыше в тихую ночь, такую как сейчас, ...по делам.
Что тревожит Бардачника сейчас, раз плотник перестал ему мешать? Знаешь, как-нибудь я покажу тебе то место, а сейчас, можешь поверить мне на слово. Я провёл много ночей, слушая тишину, доносившуюся с чердака, когда самого Бардачника перестали тревожить. И только редкие вздохи доносились до меня.
Отчего же он беспокоен сегодня? Что тебе сказать, это очень уютное место, и, насколько я знаю, не так давно его облюбовали летучие мыши, которые виснут вниз головой как раз вокруг прорех, заслоняя тем самым Бардачнику небо. Тогда он вновь начинает волноваться, вскакивать с кровати, не попадая в тапки, и всё что-то двигать на своём чердаке, чтобы только вновь оказаться под свободной незанятой прорехой. Но ойкая и шурша, он пугает мышей, и они перелетают на другие места. Так они всю ночь и шебуршаться. Он от них, а они от него. Потому и половицы скрипят. И шороху немерено. А ты... просто смотри на звёзды, и всё поймёшь. И может быть, даже заметишь одну их тех спугнутых мышек, что взлетели с чердака и могут вот прямо сейчас проноситься по светлому лику полной луны. Высоко-высоко.