Мальгин Сергей Романович
Кондукторша

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
Оценка: 6.54*7  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Синий синий иней сел на провода.
       Текст подвергнут первичной редакции в ходе первого тура конкурса ХиЖ
'Death has come to him. Death came to him in an ugly shape.
He looked,' said the man, 'very horrible after it.'
'After what?' said Riderhood, with a frowning stare.
'After he was killed.'
'Killed? Who killed him?'
    "Our Mutual Friend" by Charles Dickens 1
  
  
  Жил был один мужик в пригороде. Мужик обстоятельный, с частным домом, хозяйство имел приусадебное, курочки, свинка, то да сё. А работа у него в городе была,чуть ли не в самом центре - слесарем при одной конторе. Зарабатывал он там не то, чтобы гроши, ну да ведь денег много не бывает. Мы и сами не знаем, то ли любил он ту контору, то ли что, только ездил он, как заведённый, каждый рабочий день: два автобуса да троллейбус - туда, два автобуса да троллейбус - обратно. Последний троллейбус, да первый автобус.
  
  Жил тот слесарь один, хотя года уже имел не слишком молодые. За тридцать ему перевалило, а сороковник ещё не стукнул. Много это или мало - не знаем, разбирайтесь сами. Родственников он то ли не имел, то ли не любил. Выпивать к нему по выходным тоже никто не приезжал. Так и жил, непонятный, и что у него на душе было - неизвестно.
  
  Только вдруг собрался он уезжать неведомо куда. Живность распродал, мебель, да и дом вместе с участком продавать собрался. А покуда покупатели меж собой торговались, кто больше даст, мужик каждый божий день покупал литру самогона у соседской бабки и шёл на площадь, к почётной доске района да к вечному огню. Сядет в сторонке на лавочку, да выпивает себе понемногу. Пил он тихо, сам по себе, потому его поначалу и не замечали. Потом ещё пара мужиков подтянулась, алканавты наши деревенские - и понеслась. А райком наш как раз окнами на площадь и выходил. Увидал первый это безобразие, позвонил в милицию. Пришли двое милиционеров и начали внушать: мол, валите отсюда, алкоголики, а то сейчас в трезвяк откантуем. По-правильному-то надо было сразу не мешкаться, да ведь ментов тоже понять можно - кому охота руки марать?
  
  Так и закончились посиделки у вечного огня. А на следующий день продал слесарь дом, сел в троллейбус и уехал неведомо куда. А потом Васька, алканавт, всё божился и клялся, что наш слесарных дел мастер на середине литры, как раз в тот день, когда менты пришли, язык свой развязал. И когда его прижали покрепче два мужика (с двумя бутылками водки), рассказал вот такую историю:
  
  
  ***
  
  Я человек по жизни спокойный. И не пью практически, кроме как пивка после бани. А только жизнь - она такого подкидывает, что иной раз, пока не тяпнешь стопарик, не отпустит. Да что там стопарик, и литра не поможет.
  
  Да только до последнего момента всё мимо сердца шло. Что бы со мной ни случалось, спокоен я был душою, а потому и руки не дрожали, и брака на работе не допускал. Однако ж...
  
  Еду я давеча домой. Ну ты ж знаешь, последний троллейбус. Народу, кроме меня и кондукторши - одна девка молодая на переднем сиденьи с книжкой притулилась. А ехать долго, минут тридцать. Я вроде бы как и расслабился уже, прикемарил чуток. Только тут меня вдруг иголкой в левый грудак ка-ак кольнёт! Я аж взвыл. Дёрнулся весь, глаза широко распахнул, дышу осторожно, правым боком. И вижу: лампы в салоне все каким-то синим цветом гореть стали. Руки в этом свете у меня, как у покойника. Озноб пробирает нешуточный, аж коленки подпрыгивают. Только это всё ничто. Кондукторша, что вообще-то напротив меня сидела, оказалась вдруг прямо напротив девки-пассажирки. Стоит недвижно, не ворохаясь. Троллейбус трясёт безбожно, а ей хоть бы хны. Глядит кондукторша на девку тяжёлым взглядом, а в правой руке вместо сумки своей кондукторской - косу держит. На косе синий ламповый блёск колышется, прямо в глаза бьёт.
  
  Девка-студентка на кондукторшу глядит, ни жива ни мертва. Книжка по коленям от тряски всё ниже да ниже сползает. И я, как заворожённый, застыл. Руки тяжёлыё, ноги тяжёлые, а в голову, наоборот, словно бы водорода напустили.
  
  Тут книжка об пол - бряк!
  
  И как цепи с меня опали, вскинулся я и бегу к бабе-кондукторше. Рычу - Ты чего это, а? Ты чего это? А? А у студентки глаза уже закатываются, да голова о стекло затылком бьётся. Тут снаружи сверкнуло недобро - то ли молния, то ли дуга троллейбусная с проводами - и застыло всё. Насмерть застыло, словно мухи в янтаре.
  
  И вот стою, как окаменевший. А кондукторша поднимает на меня глаза, да и говорит:
  - Здравствуй, Пётр свет Васильевич. Сокол ты наш ясный.
  
  И так она это говорит, что не понять - то ли издевается, то ли и впрямь величать собралась. Мне это дюже непонятно стало. Но чую, надо как-то ответить, раз уж назвался груздем.
  
  - И вам того же. - отвечаю. Сам на девку кошусь - та так и застыла, не дышит совсем и голову набок держит. За окнами свет ровный, фиолетовый. И не трясёт уже совсем, словно стоим мы. А кондукторша мне, подбоченившись, шпыняет:
  - Ну, раз уж ты такой добрый молодец, то отвечай, зачем пришёл.
  
  - А зачем ты девку косой бить собралась? - я ей - Так ведь и срок недолго получить. Я уж озабочусь до ментовки тебя доставить, хучь ты и с холодным оружием. - и кулак ей демонстрирую. А он у меня немаленький. Поработай с моё с железом, и у тебя такие будут.
  
  Вздохнула баба, повесила косу свою на поручни верхние и села рядом с девкой. Скамейка там в аккурат на троих людей, так что свободное место ещё осталось.
  - Садись, Петр. Беседовать будем.
  Я было нацелился на сиденье, что напротив, ан нет: - Сюда садись. Рядом. Не бойся, не укушу. Твоей породы нынче мало, без нужды гноить грех. Да садись же!
  
  - тут сверкнула она глазами и из-под меня словно подпорки выдернули. Упал я рядом с ней, да близко - аж запахом духов обдало.
  
  - Догадался, кто я?
  Я сгоряча и ляпни: - Да дура ты с косой! В жёлтый дом таких садить надо.
  Баба не обидчиво мне в ответ говорит:
  
  - Может, и так. А может быть, я Смерть?
  - Смерть духи небось не употребляет.
  - Много, гляжу, ты знаешь о Смерти - баба мне в ответ. Да что уж я её бабой да бабой... бабы - это у нас в деревне. А та - женщина была. Не чета некоторым.
  
  - Вот ты, Петр. Мужик статный, на ногах крепко стоишь. Билет у тебя в троллейбусе - проездной, ты им мне издали помахал - а большего и не надо. Хочешь - сиди, хочешь - стой, троллейбус тебя всё равно довезёт, куда положено. За такую вот обстоятельность ты мне и мил. Я ж тебя каждый день в своём троллейбусе вижу...
  
  Тут вздохнула она, голову опустив.
  
  - А есть и другие. Которые в будущее так далеко не заглядывают. Заскочат в двери - и давай друг через друга мне мелочёвку передавать. Получат свой билетик, да сдачи звенящей - и рады, что за поручень дают уцепиться, до родной остановки достоять.
  
  А есть ещё и третьи. Те обычно в дальнем углу таятся, глазом тебя не зацепят, рукой не тронут. Их мне и окликать приходится, и лично подходить, с трона своего слезать. То, может быть, и хорошо - на кожзаменителе долго сидеть вредно. А с другой стороны, от граждан этих вреда ещё больше. И сутолоку создают, и ругаются матом, когда из них деньги на билет вытягиваешь. Стыда на них нет.
  
  Тут я не утерпел, вставил:
  
  - А чего ж ты к девчонке-то прицепилась, а? Видишь, у ней в ладошке и проездной зажат.
  
  А женщина та, с косой, как ждала этого вопроса.
  
  - А ты глянь на часы, друг мой ситный. Видишь ли, что уже за полночь перевалило. Кончился у неё проездной. Пять минут назад как кончился.
  
  Глянула она на меня с улыбочкой, а у меня аж дух перехватило. Сижу, за сердце хватаюсь. А она словно добить меня решила.
  
  - И у тебя, сокол ясный, он кончился. А другого-то в карманах и нет. Что делать будем?
  
  
  
  ***
  
  
  Васька, когда выбалтывал чужое, не запинался. Врал складно, в чём-то даже весело. А чего бы и не разойтись языком от моря и до моря - ведь наливают не скупясь, да и слесаря того в посёлке уже месяц как не было.
  
  - А когда про проездные рассказывать начал, так и позеленел. Весь. Как вот этот огурчик стал. - Василий смачно закусил огурчиком. - но ещё держался мужик, и стакан у него в руке не дрожал.
  
  
  ***
  
  
  Я от этих слов какой-то дохлый сделался, полумёртвый. Встать не могу, в подбрюшье слабость, того и гляди днище вышибет. Язык во рту сухой. Тут вдруг тени по потолку опять побежали - тронулся троллейбус. Глянул я на сиденье водительское - а там уж нет никого.
  - А зачем нам водитель, коли мы в Парк едем? Сам знаешь, из этой колеи никуда уж не деться.
  Встала Смерть, потянулась сладко и неторопливо.
  - Ну ладно, Пётр. Не хочешь сам решать, будет всё, как обычно. Билет в один конец, тихо и мирно, без лишних хлопот.
  Взяла она косу в руки, примерилась половчее, да замахнулась на девчонку. Я, хоть и отупелый, но такого никак допустить не мог. Дёрнулся, вскочил, руки выставил, чтоб лезвие перехватить. А оно летит мне навстречу, голубым светом горит, мёртвым. Воздух перед ним волнами расходится, медленно-медленно. Я руками острие ловлю, словно муху из киселя вылавливаю. Только воздух-кисель уж больно тугой стал, и никак мне этот замах не остановить...
  
  
  Ткнуло меня железо в грудь. Мягко так, ненавязчиво. Как раз в сердце. Вошло до середины... и словно в кирпичную стену уткнулось. Звон раздался, словно бы колокольный - и обломилась у Смерти её коса. Торчит осколок из моей груди, до малинового света раскалившийся, а я от него глаз отвести не могу.
  
  Вздохнула Смерть, бросила косу себе под ноги, как мусор ненужный. Хлопнула меня по плечу панибратски.
  
  - Ну брат, ты у нас герой! Для таких как ты, закон не писан, буквы в Книге не придуманы. Раз ты на такие меры пошёл, то и я тебе поблажку сделаю, последнюю остановку перед поездкой в Парк.
  
  Встал троллейбус, и распахнулись все двери его. Чую, сзади меня что-то шевелится. Обернулся, вижу - проснулась девочка, вещи свои быстро собрала, да к выходу торопится. Встала с сиденья, да в аккурат насквозь меня и пробежала.
  Я ей в спину посмотреть успел - а там от моего осколка у неё на блузке дыра прожжена, да кожа загорелая видна. С родинкой. Вышла она, двери закрылись, и поехали мы в Парк.
  
  
  ***
  
  
   - Слышь, Василий. Васька, не спи! Ты ж самое главное не досказал! - затеребили парня собеседники. - Вот жеж шельма, успел нажраться. Не уследили.
  Мужики разлили по стаканам остаток второй бутылки и задумались. Наконец первый безнадёжно махнул рукой:
  - Да что тут голову ломать. Ты же знаешь Ваську - наврёт, недорого возьмёт.
  - И то верно. Ну, за правду!
  Закусив небрежно наломанным хлебом, они помолчали, глядя на деловито шипящий газовой горелкой Вечный Огонь в бетонном исполнении местного скульптора.
  - А племянница моя блузку себе на спине прожгла. - тихо сказал первый.
  - Ага, утюгом. Мне моя дочка все уши прожужжала, что дескать лучшая блузка в посёлке накрылась.
   Оставив спящего Василия на скамейке, мужики неторопливо разошлись по своим делам. В чаше Вечного Огня, в окружении набросанной мелочи и пары окурков малиновым жаром пылал осколок.
  
  
  
  
  
  
  
  
  Примечания автора:
  1.
 - Смерть к нему пришла, смерть с уродливым ликом. Страхолюдно же он выглядел после этого. - сказал мужчина.
 - 'После чего?' - морщась, переспросил Райдерхуд.
 - 'После того, как его убили.'
 - 'Убили? Кто его убил?'
Назад
Оценка: 6.54*7  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"