- Что ты ребенка мучаешь, что ты ее мучаешь? Просит прокатиться, дай, а дразнить нечего. Все только под настроение свое подлаживаешься: хорошее - даешь ребенку прокатиться, а как шлея под хвост попадет, не знаешь, какой угол от тебя искать надо, выпендриваться начинаешь!
- Много ты понимаешь. И настроение мое не трогай. Завелась! Это ты не с той ноги сегодня встала: это тебе не так, другое не эдак...Ты только посмотри на нее, на добренькую: дай, говорит, ребенку мотоцикл прокатиться, а не вчера ли ты сама чуть скалкой меня не огрела, когда я ей этот самый мотоцикл дал?
- Так ты ж ее по песку на берегу реки заставил ездить, ты видел, как она трубой ногу обожгла?
- Но ведь обожгла при мне, и я сказал, что надо сделать. Помощь ей оказал, научил, как в таких случаях поступать надо. Ты глупая баба и не лезь в наши мужские дела. По хорошей дороге, и дурак прокатится, пусть научится по плохой, и - при мне! Вот сейчас если проедет по мокрому песку, будет 'гонять' хоть до ночи.
Дверь на веранду была открыта и Настенька слышала весь этот родительский спор. Сначала она сердилась, что отец не дает ей мотоцикл, а они-то с подружкой собирались на озеро за кувшинками. Скажет теперь Вероника, что она натрепалась, а сделать ничего не сделал.
- Да не ворчи ты, не ворчи, надоела, - снова она услышала голос отца, - вот закончу корчажки заправлять, и поедем с ней на реку, вечно ты, мать, встреваешь не в свое дело.
- Знаю я твою речку, - не унималась мать, - если вчера по песку ездила, теперь ей палки мокрые под колеса совать будешь, тоже мне, учитель нашелся...
Видимо, чтобы дальше не продолжать этот разговор, отец замолчал. И сколько мать не вызывала его на 'словесную дуэль', стойко хранил молчание. И Настя уже не переживала, что не удастся поехать за цветами. Если отец заговорил о рыбалке, то мотоцикл он, конечно, даст. Только нужно будет пройти какое-нибудь испытание: проехать по песку, правильно упасть. Она взглянула на часы: по времени она успевала и испытания пройти, и за подругой заехать. Она вытерла слезы (переживала все-таки) и побежала к отцу, стала ему помогать. Несмотря на свою суровость отец четырнадцатилетней Насти был человеком добрым и покладистым. Он посмотрел на дочь, подмигнул ей, чего, мол, расстроилась, все в порядке. Она подошла сзади, обняла за шею:
- Спасибо, папка!
Он посмотрел на ее ручонки, перевел взгляд на свои:
- Думаешь, 'ИЖ' мне жалко? Тяжелый он для тебя. И потом, я хочу, чтобы тебе никогда не было страшно. По крайней мере, ты всегда должна быть готова к трудностям, чтобы в случае опасности не растерялась. Да и подрасти тебе надо, лет хотя бы до семнадцати.
Кувшинки они привезли и на день рождение успели. И долго не расходились из-за дождя. С неба буквально, лило ведрами. Домой она бежала по темноте, но у ворот к своему дому, столкнулась с акушеркой их села Натальей Константиновной.
- Здрасте, тетя Наташа! Чего в такой дождь и к нам не заходите?
- Да только что от вас. Просила вот отца твоего отвезти меня в деревню, горой, где тропинка конная. Роды там. Река из-за дождя поднялась на 'скорой' не проехать, пока грузовик из райцентра придет, мне уже там быть надо, с роженицей, вдруг что серьезное, а отца дома нет, самого куда-то из-за дождя отправили, льет - то как!
Настя похлопала себя по карманам брюк - ее ключи от гаража и от мотоцикла были на месте.
- Выходите на дорогу! - крикнула она Наталье Константиновне. Открыла гараж, вывела мотоцикл. Дождь то затихал, то припускал с новой силой. Ехать становилось все труднее - грязь налипала на колеса.
Когда закончился поселок, начались сплошные мытарства: глинистая дорога 'тащила' заднее колесо в сторону, юзило. Настя выставила ноги, стараясь держать равновесие. Но раз так 'занесло' на кочку, что едва ногу не сломала. И тут же вспомнила наказ отца: не держи ноги постоянно на весу, легче держись за руль, не напрягайся, чувствуй себя свободно - ты хозяйка машины, машина это понимает, бояться не ее надо, а мокрой травы, переезда влажных бревен. А если все вокруг влажное и с неба сыплет не по-детски? Как вести себя в таких ситуациях, в какую попали с акушеркой, они, инструкции не было. 'Надеюсь, завтра расскажет о ней подробно', ухмыльнулась про себя Настя. Но это будет завтра. А сегодня где-то там, за этим перевалом ждут врача. По спидометру они проехали половину пути, а ей казалось, что они едут уже целую вечность. Наталья Константиновна за ее спиной сокрушалась все больше и больше, что втянула ее в такой переплет, лучше бы сидела и ждала грузовик из райцентра: 'Отец твой с меня три шкуры сдерет, если что с тобой случится. И как я согласилась с тобой ехать? Как ты меня уговорила? Видно из-за роженицы этой я уже ничего не соображала, раз с тобой в такую авантюру пустилась?'
Но Насте холодно не было, напротив, жарко. Все ее внимание на маленький желтый лучик фары: он-то прыгал, как заяц, высвечивая рваную от луж тропу, то упирался в мокрые кустарники смородины. Глаза давно привыкли к темноте, да и дождь незаметно утих. Теперь и акушерка, и лихая наездница думали только об одном - добраться до деревни, поспеть к роженице вовремя.
Но вот наконец-то показались огни этого отдаленного хуторочка. Во всех домах, что есть здесь, горит свет. И в каком из них живет та, к кому они едут, не враз и разберешься. Залаяли собаки. А вот и нужный дом. На дороге тени. Кричат, размахивают руками. Наталья Константиновна спешит к ним. Настина помощь ей уже не нужна. А все-таки, интересно, успели или нет? Юный шумахеровец заглушат мотор, идет следом, садится на крыльцо, приваливается к косяку. Дождь закончился. Светало... Кто-то протягивает ей сигареты 'Кэмел'. Она молча отстраняет руку: 'Не курю'.
- Жаль, что не пацан родился у меня, а девка, а то бы именем твоим назвал, - радостно сообщает молодой папаша-шорец.
Насте смешно. Она снимает шлем с головы. На мокрый и грязный пол выпадает из ее волос маленькая желтая кувшинка. Шорец смотрит на нее с плохо скрываемым удивлением:
- И это ты, через гору, через эту Чертову падь? Да мы то место на лошадях в такую погоду объезжаем...
- Так я же этого не знала. Да и инструкцию по этому поводу еще не получила, - смеется Настя.
И все-таки жаль, что родился не пацан! Уж Настя непременно настояла, чтобы первенца назвали именем ее отца.