Наверное, изначально она была черно-пепельного цвета, эта силовая броня, подумал Кайер, бросив взгляд на собственные черно-пепельные ботинки, уносящие его от погони. Изначально, то есть в тот момент, когда она сошла со сборочного конвейера корпорации "Зигги-Заг". Черно-пепельная, камуфляжная, в цвет исполинских останков Адов-города, за многие годы боёв вдребезги разрушенного солдатами, упакованными в точно такую же силовую броню. У "Зигги-Заг" хватает сборочных конвейеров в этих краях. Черно-пепельные доспехи нужны многим, в первую очередь, солдатам, и корпорация "Зигги-Заг" никогда не ленится, да и, честно говоря, никогда не насыщается, сгоняя со своих конвейеров новые и новые изделия, окрашенные в цвет лежащего вокруг бескрайнего Адов-города.
- Кенвар, - однажды сказала Кайеру дочка. - Эта штука называется кенвар.
- Какая штука, милая? - спросил Кайер.
- Кенвар. Так называется этот дьявольски прочный материал, из которого "Зигги-Заг" делает для солдат броню.
Кайер постарался строго нахмуриться.
- Мы же с тобой знаем, что "дьявольски" ...
- Знаем-знаем, - воскликнула Айса и замахала на него руками. - Это непотребное слово. Но кенвар и вправду дьявольски прочный!
К тому дню, когда происходил разговор, ей ещё не обожгло глаза плазменным зарядом, и она прекрасно видела, что отец сердится понарошку.
- Он и в самом деле очень прочный, - согласился Кайер. - И очень хорошо, что прочный. Потому что броня здорово защищает нас, солдат, когда нам приходится сражаться.
- Защищает от пуль?
- От пуль. И от плазменных зарядов, которыми стреляют дроны. И от осколков, когда во все стороны разлетаются камни и стекло.
- По-моему, пули - это очень архаично, - сказала Айса и отвернулась к заливу.
"Архаично". Слово, которое и само по себе архаично.
Но пули, и в самом деле, дьявольски архаичны.
Уходить через развалины от дронов-охотников Кайер был прекрасно обучен, прежде особого труда это не составляло, даже с раненым товарищем за спиной. Но прошлая ночка выдалась хлопотная, кровавая. Болели раны. Тело бойца на загривке с каждой минутой становилось всё тяжелее и тяжелее, хотелось его бросить и ускользнуть от погони налегке. Дьявольски важный кейс, прикованный металлической цепочкой к руке раненого, время от времени стукал Кайера по голове и немало раздражал. Но кейс бросать нельзя было ни в коем случае, и оставалось терпеть.
Кайер умопомрачительными зигзагами мчался среди хаоса развалин, распределяя силы и дыхание, и гнал из своей головы первые признаки злобы и паники. Для этой цели отлично подходили воспоминания о чем-нибудь хорошем. Или тщательная инвентаризация ресурсов, которыми он на текущий момент располагал. Точнее, которые он сумел сберечь в ночном избиении. Таковых было немного, в отличие от полученных повреждений.
В ходе ночной перестрелки ему и его силовой броне здорово досталось от таких, дьявольски архаичных, пуль. Две или три бронепластины оторвало от костяка в разных местах, забрало шлема треснуло и растеряло зеленую индикацию, маска противогаза лопнула, и Кайеру приходилось дышать удушливым смрадом горевших развалин. Накрылся интерком, радиостанция, навигатор. Кроме того, два ребра точно были сломаны, кисть правой руки торчала под неправильным углом, и держать "Зигги-Заг 2020М" в одной левой руке оказалось дьявольски неудобно, несмотря на то, что Кайер с рождения был левшой. Почти перед самым рассветом на Кайера свалилась здоровенная плита из очень крепкого стекла, он отмахнул её правой рукой, кисть сломалась, как тростинка, два пальца выгнуло на тыльную сторону ладони, и судя по всему, проку от правой руки оставалось немного. Но он мог ещё нырять и уворачиваться, словно плести кружева среди развалин, и именно этим Кайер занимался последние несколько часов.
Крепко мне досталось, решил Кайер, теперь без госпиталя и ремонтных мастерских обойтись не удастся, опять расходы.
Но Кайер всё ещё оставался жив, и кое-что из снаряжения, к тому же, уцелело. Чуток боезапаса, даже одна ракета "земля-воздух"; полная фляга с водой, банка консервированного тунца, пачка галет, аптечка. Опять же здоровенный нож, больше похожий на мачете. Горел фонарь на левом плече и выключаться отказывался. В правой голени торчал колючий осколок чего-то неприятного. Это здорово мешало бежать, маневрируя в развалинах. Да ещё за спиной Кайера повисло бесчувственное тело бойца их разгромленного отряда. Боец был ещё жив, к его руке оказался прикован наручниками металлический кейс, который, собственно говоря, и являлся целью ночного рейда. Целых две причины волочь на себе товарища в отключке. Третья причина болталась на краешке сознания Кайера. Он пытался не думать о том, но надеялся, что это повисшее за спиной тело прикроет его от пуль охотящегося за ними дрона. От турелей Кайеру удалось уйти, но беспилотник противника крепко повис на хвосте, время от времени стреляя по беглецам то пулемётной очередью, то плазменным зарядом.
Это последний дрон в одиночку гнался за Кайером уже полтора часа. Остальные так или иначе отстали, либо потеряв след, либо истратив топливо. Скоро и у этого должен иссякнуть запас энергии, и тогда можно будет перевести дыхание и оглядеться.
Но пока какой-то чрезвычайно упрямый парень сидел в бункере управления дронами и, сдувая с лица струйки пота, азартно крутил джойстиком, ведя дрон за целью, и время от времени стрелял в Кайера из пулемёта или из плазменной пушки.
Может, и не парень, подумал Кайер, петляя в развалинах. Наверняка не парень, а злая грудастая девка. С растрепавшимися волосами, в мокрой майке, с безумными горящими глазами. Другие операторы - уж те-то наверняка парни - давно вернули свои дроны на базу и сейчас пихают друг дружку локтями, мол, глянь-ка, наша совсем спятила, дался ей этот потрепанный солдат в потрепанной черно-пепельной броне. Хотя солдатик бежит шустро, даром что тащит чего-то на загривке; не удивительно, что Найну так возбуждает нынешняя погоня. Как бы она нас тут всех не перетрахала, если солдатику удастся уйти. Что-то мне подсказывает, что она не трахать нас будет, если он уйдёт. Валить надо из бункера от греха подальше. По рюмочке?
Кайер и вправду бежал шустро.
Черно-пепельные сервоприводы ног разгоняли черно-пепельные ботинки до головокружительной скорости; черно-пепельные сервоприводы рук тащили на плечах черно-пепельной силовой брони бесчувственное тело раненого бойца в такой же черно-пепельной броне. Ну, может быть, заметно больше потрёпанной - раненому досталось намного крепче, чем Кайеру. Но теперь он занимал пассажирское место, а Кайер работал грузовиком. И уже не мог не замечать усталости. Черно-пепельный пот стекал по лбу в глаза, потому что черно-пепельный шлем был разбит пулемётной очередью и утратил часть своих функций. И не только защиту глаз от пота. Но ещё и навигатор, и ещё целеуказатель, да и вообще все чрезвычайно полезные значки зеленого цвета, которые тактический компьютер должен был рисовать на внутренней поверхности забрала. Так что Кайер не только вспотел, но и понятия не имел, где находится.
Адов-город на многие-многие мили лежал вокруг Кайера, его ноши и его преследователей. Лежал изорванный на острые осколки стекла, бетона и металла. Груды стекла, горы бетона и мегатонны скрученного в причудливые завитушки металла. Мили и мили бесконечного лабиринта, бегущего вместе с Кайером сквозь исполинские нагромождения застывших от холода и одиночества обломков. Вслед неслась погоня, а навстречу летел снег, такой же черно-пепельный, как и всё вокруг, словно снег тоже умел гореть и оставлял после себя не растаявшую воду, но грязный черный пепел. Может, это и не такая уж бредовая мысль, подумал Кайер, резко сменил курс на девяносто градусов вправо и нырнул под здоровенную бетонную плиту толщиной в ярд и длиной в сто, сломанную пополам, будто ломтик поджаренного хлеба. Может, плазменные заряды патрульных дронов, один из которых гнался за Кайером последние полтора часа, стали настолько изощрёнными, что могут сжигать снег и превращать его в пепел?
Полгода назад один такой заряд, шальной, случайный, полыхнул неподалеку от них с дочкой, когда они сидели на берегу и глазели на залив, и с тех пор Айса совсем перестала видеть. И перестала смеяться. Теперь она только плачет. Видимо, слёзы, в отличие от снега, плазменный заряд превращать в черный пепел не умеет.
Кайер моментально затормозил, приводы экзоскелета злобно застонали, но, как и прежде, выдержали. Он прыгнул в сторону ярдов на восемь. Через разлом в плите метнулась тень. Помяни чёрта, и на тебе, подумал Кайер, и один из пресловутых плазменных зарядов ахнул в то место, откуда обострённое чутьё сдёрнуло Кайера за секунду до этого. Зашипели, сплавляясь, стекло, бетон и металл. И, наверное, снег. Кайер не оглянулся. Он был занят тем, что плёл хитроумные кружева, ныряя сквозь нагромождения обломков, словно сквозь бушующие волны; ныряя и уворачиваясь, ныряя и уворачиваясь.
Человек в черно-пепельном уходил сквозь пустошь, а враг преследовал его. Что-то подобное ему уже доводилось увидеть. Или прочесть. Или услышать. Очень давно. Всё это уже происходило, когда-то, с кем-то. Может, здесь, а, может, в других далёких местах.
- Почему мы всё время воюем, папа? Я слышала, что там, по другую сторону этого моря...
- Это не море, дочка. Это океан.
Они с Айсой сидели на выщербленной бетонной плите, которая когда-то могла быть крышей огромного здания, и смотрели на залив, стараясь не замечать выпученный глаз утонувшей каменной бабы. Смотрели оба, потому что дочка ещё умела видеть.
- Угу. Пускай океан. Я слышала, что там, по другую сторону этого океана, живут люди, которые ни с кем не воюют.
- Я тоже об этом слышал.
- Почему мы воюем, а они нет?
Кайеру не нужно было даже задумываться.
- Потому что у них ничего нет. Им не за что сражаться.
- Так ведь и у нас ничего нет.
- У нас есть надежда. Надежда на то, что, когда мы победим врагов и отберём у них всё, это всё станет нашим. И будет нашим навсегда.
- Всего лишь надежда?
- Поверь, девочка, надежда - это самое главное в жизни. Ради надежды стоит жить и стоит погибать.
- Папа, у меня тоже есть одна надежда.
Ветер с залива взвыл в закоулках развалин. Может, поэтому Кайер и не расслышал гул двигателей приближающегося дрона. А может, ему важнее всего было слышать дочь.
- Какая, милая?
- Я надеюсь, что когда-нибудь, когда мы победим, у меня появится что-то лёгкое, красивое и яркое. Что-то, чем можно любоваться. Что-то в кружевах.
- В кружевах, - повторил Кайер.
- А ещё надеюсь, что кружева не будут такого серого и грязного цвета, как вся наша жизнь.
Айса называла окружающий цвет грязно-серым, а не черно-пепельным. Абсолютно непринципиальная разница. В этом грязно-сером и чёрно-пепельном мире ей хотелось чего-то яркого, она просила чего-то яркого, просила у отца. Но прилетел случайный дрон-охотник и предложил дочке настолько нестерпимо яркое, что её глаза вспыхнули, а потом сразу потухли. И видеть мир, и залив, и каменную бабу в воде она теперь не могла.
Так далеко от своей базы вражеские дроны прежде не залетали никогда. Наверное, какой-то особенно злобный оператор завёл его на такое расстояние, чтобы выстрелить из плазменной пушки в девочку-подростка, смотрящую на залив.
Этим оператором и тогда, полгода назад, вполне могла быть Найна, подумал Кайер и едва не споткнулся от внезапной ярости. Та самая девица в мокрой от пота майке. Она жадно глядит в монитор и азартно накручивает джойстик, будто в руках у неё не джойстик, а пенис мазохиста. Сквозь мокрую майку пытаются прорваться соски её здоровенных грудей. Соски закаменели и напряглись. Потому что Найна дьявольски возбуждается, когда охотится на людей. Особенно на девочек-подростков. Та самая девица, которая именно сейчас преследовала Кайера в развалинах. Именно сейчас и именно она.
Я не похож на мазохиста, подумал Кайер и тренированным усилием воли унял ярость. Ярость мешала ему действовать точно и продуктивно.
Он за полсекунды максимально тщательно изучил возможные на ближайшие шесть-восемь шагов маневры, сделал умопомрачительный разворот на бегу, нырнул в замеченную краем глаза щель среди бетонных плит, свернул ещё раз и затормозил. Скинул с подвеса автомат в левую руку.
Стрелковый пехотный комплекс "Зигги-Заг 2020М" представляет собой совершенное ручное оружие, основанное на модульной конструкции. Есть пулемётный модуль (хотя пули, конечно, архаичны); гранатомёт калибра три дюйма (очень недурная штука, когда надо обрушить на солдат противника изрядный кусок бетона); система наведения и захвата цели (интегрирована с тактическим компьютером, но бесполезна при разбитом забрале с экраном); инфракрасный дальномер, ультразвуковой локатор и простой фонарь (тоже архаичный, но дьявольски яркий). И, самое главное в сложившихся обстоятельствах, есть модуль ракетомёта "земля-воздух". И, что ещё более важно, к нему остался заряд. Противовоздушная ракета "ZZ-14М". Очень опасная для дронов. Кайер сбил двух такими ракетами в ночной части погони. Но для этого ему пришлось выстрелить пять раз, и тогда у него ещё работала система наведения и захвата целей.
Теперь дрон был один. Шлем Кайера был разбит (кстати сказать, сквозь расколотую маску невыносимо противно несло горелой тухлятиной). И ракета в стволе была одна. Последняя.
Если бы дроном управляла не Найна, а любой другой парень, пускай даже любая другая женщина, Кайер не стал бы ввязываться в столь не выгодную для себя дуэль. Сбить одной-единственной ракетой на лету свободно маневрирующий в трёх измерениях летательный аппарат, да вдобавок целясь просто по стволу, такое может оказаться не под силу даже такому опытному солдату, как Кайер.
Майор Здэм так и сказал вчера вечером, когда наткнулся на Кайера в коридоре их тактической базы. Ты нужен нам, Кайер, сказал майор, потому что ты один стоишь целого отделения, а то и взвода.
Честно говоря, Кайер и сам искал, где подгрести деньжат. Иначе он бы и не стал болтаться по базе, а сидел бы возле кровати дочки в больнице. На этой неделе он хватался за любую халтуру, за любой рейд, за любую вылазку. Потому что доктор Зеефелия, врач, присматривающая за обожженными глазами Айса, в прошлую пятницу сказала, что, пожалуй, возьмётся сделать девочке операцию, которая, пожалуй, имеет высокие шансы на успех. Если, конечно, динамика выздоровления не снизится. И, конечно, если Кайер сможет заплатить девять двадцать две. Это совсем по минимуму, сказала доктор Зеефелия, для всех других такая операция стоила бы не меньше десяти сорока. Просто Айса такая милашка, негоже таким милашкам быть слепенькими. Собственно говоря, выбор у вас невелик, что уж тут думать.
Сбережения Кайера, надёжно хранимые в их отделении "Зигги-Заг-Банк", составляли на тот день четыре семнадцать. За недостающие пять ноль пять ему нужно было сходить в тридцать семь рейдов. Или поучаствовать в девяти полноценных ночных операциях.
То есть выполнить солдатскую работу, которую он прежде выполнял за полгода. Причем выполнить без ранений, требующих госпитализации, а значит, расходов. И без повреждений амуниции, требующих квалифицированного ремонта, а значит, расходов.
В прошлую пятницу Кайер кивнул, сжал доктору Зеефелии локоть и отправился искать подработку. До вчерашнего предложения майора Здэма он увеличил свой счёт до семи тридцати пяти.
Ты нам нужен, Кайер, сказал вчера майор и изложил условия вылазки.
Группа уже собрана, упакована и ждёт вылета. К сожалению, один боец неожиданно умудрился надраться в кантине до поросячьего свиста, хер знает, то ли день рождения у него оказался, то ли девчонка изменила с гражданским. Так или иначе, группа должна идти в полном составе, вдевятером, поскольку операция позарез наиважнейшая, план продуман и срепетирован до мелочей, пробраться предстоит в самое важное вражеское логовище, любая неточность чревата просто дьявольскими последствиями и в плане ответного массированного обстрела, и в плане острого недовольства со стороны корпорации "Зигги-Заг". Так что, пожалуй, только ты, солдат Кайер, и сможешь спасти ситуацию. Сколько платят? По один пятьдесят каждому и, мало того, деньги погибших, буде таковые появятся, идут в общий котёл. То есть джек-пот за чемоданчик объявлен в тринадцать пятьдесят. Победитель получает всё. Остальным не нужно об этом говорить, иначе бы они тебя не взяли, да и сами бы разругались бы в пух и прах. А нам такое перед важной операцией не нужно, так ведь? Что у тебя с бронёй? Я слышал, ты всю неделю из неё не вылезал.
Кайер снова кивнул, но майора Здэма трогать за локоть не стал. С бронёй у него было всё в порядке, с оружием тоже, боеприпасы для заданий разрешалось набирать бесплатно и сколько душе угодно. На любом попутном складе "Зигги-Заг", раз плюнуть, проще пареной репы. Корпорация никогда не ленилась.
Диверсионная группа имела возможность ждать Кайера ещё тридцать семь минут, и Кайер, конечно же, успел.
Едва он запрыгнул в коптер, машина взлетела, и пристегиваться к внутренней сбруе, крепящей десантников к стенкам аппарата, ему пришлось уже на лету.
Прочие бойцы были уже в масках и с опущенными забралами шлемов, так что Кайер так и не узнал, кто есть кто в этой команде. Сосед по сбруе справа, наверное, радист, подцепил тактический компьютер Кайера к закрытой сети группы. На экране зажглись зеленые метки с позывными боевых товарищей. Командир - самый крупный в команде - громоздился в подвеске напротив Кайера. Позывной командира выглядел как "Шюр", и Кайер предположил, что это знаменитый Шюриус, удачливый и отважный лейтенант, о котором на базе ходили легенды. Говорили, что он отчаянно смел и до занудства осмотрителен. Говорили, что ему нет равных в бою, может, один только Кайер до него почти дотягивает. Говорили, что он умеет ориентироваться в Адов-городе без навигатора и прочей электроники, просто посмотрев на каменную башку, торчавшую одним глазом из залива. Кайер работал солдатом без малого девять лет, вылазкам в Адов-город давно и счёт потерял, но ни у него, ни у любого из тех, кого он знал и видел в деле, никогда не получалось сориентироваться в этих колоссальных руинах, не обратившись к помощи навигатора. Говорили, что так умеют считанные единицы. Называли даже имена этих считанных единиц: картограф Шиикус, сотрудник Оони и некто Такксс. И вот ещё Шюриус. Почему нет? Если всё так и есть, то команда располагает большим козырем для успешного выполнения операции.
Телефонная гарнитура на время полёта была отключена, и они шли над руинами в полнейшем радиомолчании. Кайер поднял руку, приветствуя Шюра, и скорее догадался, чем увидел ответный кивок.
Высадились удачно, по плану, по расписанию и в нужном месте. Коптер сразу же ушёл обратно; держать огромную машину на территории противника было бы контрпродуктивно.
Над Адов-городом лежала черно-пепельная ночь. Или это город лежал под черно-пепельной ночью.
Командир диверсионной группы с позывным Шюр разметил на своем планшете маршруты движения и цели для каждого бойца. Зеленые маркеры требовательно замигали перед глазами Кайера.
Пошли.
Поначалу всё получилось без сучка, без задоринки. Они отключили охранные системы; вскрыли обе двери, ведущие в нужный бункер; проникли внутрь, выставив боевое охранение снаружи (и Кайера в том числе). Какой-то хитрой электронной штукой хакнули робота-охранника, вскрыли всё, что нужно было вскрыть внутри, обнаружили требуемое - блестящий черно-пепельный кейс. Один из бойцов, самый компактный в размерах, вполовину меньше Шюра, прицепил кейс металлической цепочкой к левому запястью. Диверсионная команда вышла из бункера, развернулась боевым порядком - передовое охранение, основная группа, командир, дублирующая группа, арьергард - и стартовала по маршруту отхода.
Навигатор показал Кайеру, что точка эвакуации находится примерно в полутора милях к северо-западу и примерно в двенадцати минутах осторожного хода. Кайер двигался в основной группе вместе с тем самым мелким бойцом, к запястью которого была прикована главная и единственная цель их ночной спецоперации.
Примерно на девятой минуте этого самого осторожного хода по ним ударили сразу со всех сторон и сразу из всех видов оружия. Ударили крепко, насмерть. Командир с позывным Шюр успел дать сигнал "к бою!", но, собственно говоря, боя не получилось. Командира и двух спецов дублирующей группы нашинковали в капусту огнём четырёх турелей и гранатами из пяти или шести подствольников. Броня "Зигги-Заг" со всем своим кенваром - штука, конечно, крепкая, но против огня такой плотности выстоять не смогла. Двух бойцов авангарда расшвыряло в стороны ракетным залпом, они, раненые и оглушенные, попытались вступить в бой и даже успели ухлопать одну из турелей и пару вражеских солдат, но вторым и третьим залпами были убиты. Двое бойцов из замыкающего боевого охранения канули в развалины и открыли заградительный огонь, прикрывая отход командира, основной группы и товарища с кейсом. Противник перенёс огонь на них, и Кайер получил необходимую передышку. К этому моменту, стремительно маневрируя, он уничтожил две турели, убил или вывел из строя трёх вражеских солдат и двумя ракетами сбил первый дрон, который так и норовил подсыпать им плазменных шариков на макушки. Сделал круг, чтобы вернуться к месту, где полегла основная группа. Два бойца арьергарда перед тем, как погибнуть под градом разнообразной смертоносной материи, дали ему десять секунд. Для Кайера этого времени было вполне достаточно. Десять секунд - это долго, когда умираешь.
Доктор Зеефелия абсолютно права, подумал Кайер. Выбор у меня невелик. Прямо перед ним, в остатках силовой брони, в черно-пепельном месиве стекла, крови и бетона, лежали двое: командир с позывным Шюр и мелкий боец, чьего позывного Кайер так и не запомнил, с прикованным к руке кейсом. Оба были совершенно точно живы, только Шюр смотрел на него понимающими глазами из-под разбитого шлема, а другой был явно в отключке. Кейс на цепочке лежал ровно между всеми троими, но прикован был только к одному из них.
Над ними бушевал ураган перестрелки, но, судя по плотности огня, один из прикрывавших их товарищей был уже выведен из строя, а второй почти перестал передвигаться, очевидно, поймав серьёзное ранение. Десять секунд подходили к концу.
Так оно и есть, черт возьми, доктор! Выбор оказался невелик. Кайер машинально, на инстинктах, немного увеличил количество вариантов выбора и вытянул из разгрузки командира огромный черно-пепельный нож, больше похожий на мачете. Он взвесил нож в руке, прикидывая, в какой месте нужно рубить руку, чтобы не угодить лезвием ни в броню, ни в цепь.
Но не смог этого сделать. Не смог, и всё тут.
В глубине своего разбитого шлема Шюр устало закрыл глаза.
Кайер сунул нож в клапан своей разгрузки, прощально хлопнул командира по разбитой кирасе, затем взвалил того, что помельче, на плечи и рванул в темноту. И надеялся, что уйдёт. Он очень хорошо умел это делать. В чёрно-пепельных развалинах он чувствовал себя почти как дома.
Кайер не раз пытался представить, что было на месте Адов-города до того, как люди начали стрелять друг в друга. Какие сооружения, разрушившись, превратились в эти исполинские руины? Сколько требовалось народу, чтобы если не заполнить, то хотя бы не позволить запустению завоевать колоссальные здания? Что за огромная уродливая каменная женская голова, увенчанная то ли взъерошенными рогами, то ли короной, криво и обречённо торчит посреди черно-пепельной воды залива? Она почти целиком находится под водой, и над поверхностью видно только эти самые уродские рога или корону, выпуклую шишку на лбу и один-единственный выпученный глаз. Голова всегда была повёрнута к наблюдателю этим своим глазом, в какой бы части Адов-города наблюдатель не находился. Словно она постоянно следит за нами, за всеми нами, за каждым из нас, эта старая холодная сучка, подумал Кайер.
Башка дьявольски уродлива, но Айса однажды заметила, что было бы гораздо уродливее, если бы из-под воды, кроме башки, торчала бы, к примеру, рука. С зажатой в ней, к примеру, ракетой класса "земля-воздух".
Кайер правой - сломанной - рукой двинул затвор автомата, отправив "ZZ-14М" в ствол.
Судя по визгу двигателя, работающего на последних каплях энергии, дрон ушёл восточнее и выше, и теперь будет атаковать со стороны залива и, скорее всего, из крутого пике. Визуально отслеживать среди развалин его движение Кайер не мог. Точно слышать звук двигателя мешало навалившееся сверху тело, сбросить которое времени уже не оставалось.
Здоровенные у тебя сиськи, Найна, подумал Кайер и повёл стволом автомата в ту единственную точку открытого неба, где - абсолютно точно, куда ему деваться, непременно, иначе и быть не может - в следующий миг появится дрон. Выбор-то невелик. Либо он появится в том месте, куда со ствола уже уходила ракета, либо Кайеру всё остальное станет навсегда безразлично.
Дрон начал стрелять из пулемёта, ещё даже не успев заглянуть под плиту, скрывающую Кайера. Пули архаично и бессильно крошили бетон и с воем уносились по траекториям своих рикошетов.
"ZZ-14М" шла в пустую пока точку над Адов-городом, но уже, чуя встречу, радостно расплывалась в своей яростной усмешке.
Одноглазая каменная башка в заливе любовалась представлением.
Дрон и ракета встретились именно там, где Кайер назначил им свидание.
Адов-город в миллионный раз вздрогнул, приподнялся и вновь бессильно повалился в снежный пепел.
Кайер зашипел от боли в сломанной руке, теперь ещё и обожжённой реактивной струёй.
Он кое-как сбросил раненого на чёрно-пепельный снег и полез за аптечкой.
Первая помощь - мне, бубнил Кайер, ловко смазывая и бинтуя. Вторая помощь - тоже мне. Он вколол себе не раз проверенный спецсостав в сломанную руку, прислушался к ощущениям и остался доволен. В целом. Учитывая обстоятельства.
За грудой молотого бетона в сбитом дроне что-то окончательно взорвалось, и стало тихо. Почти беззвучно стонал раненый. Кайер одной рукой перевернул его на спину. Видимо, один из плазменных зарядов угодил тому прямым попаданием в грудь, потому что кираса до сих пор плавилась и пузырилась оранжевым, удивительно похожая в месте удара на апельсиновый джем, который ежедневно подавали к завтраку в солдатской кантине. Довольно недурной на вкус, надо заметить. Кайер пару раз позволял себе стянуть баночку для дочери, потому что солдат кормили бесплатно, вкусно и сытно, а вот подросткам в школьных столовках приходилось довольствоваться более скромным и однообразным питанием.
Кто не воюет, тот не ест. Солдаты надежды на просторах черно-пепельного мира.
Или грязно-серого. Это уж кого на что учили.
Кайер выудил раненого из скорлупы силовой брони. И увидел, что это женщина.
Он медленно вдохнул и выдохнул. Посмотрел на залив. Каменная башка с вызовом взглянула в ответ. Кайер вновь повернулся к раненому бойцу. Ничего не попишешь, обыкновенная женщина, может, кожа чуть светлее, чем он привык видеть у женщин в казармах и жилом городке. Молодая, лет двадцати трёх; рыжие, коротко подстриженные, мягкие на ощупь волосы с запёкшейся кровью на левом виске. Контузия, зрачки закатились под верхние веки. Но рана несерьёзная, никакой опасности не представляет. Губы разбиты, большой кровоподтёк на левой скуле. Наверное, пары-тройки зубов можно не досчитаться. Руки-ноги целы. Серьёзная гематома во весь левый бок. Пулевое ранение слева по рёбрам по касательной. Ткань комбинезона и нижней рубашки вспороты и заляпаны алыми пятнами крови. Обильно, но не смертельно.
Стандартный солдатский комбинезон. Высокие толстые носки. Подштанники до колен. Хлопковая серая майка с рукавами.
Лифчик. Ярко-алый. Кружевной. Невиданной красоты.
Словно яркая кружевная надежда дочери, которая плачет сейчас в тесной больничной палате грязно-серого цвета.
Кайер тщательным образом смазал, перевязал и вколол всё, что было необходимо смазать, перевязать и вколоть. Соорудил из остатков снаряжения и двух комплектов брони незамысловатое укрытие, где раненую коллегу можно было спрятать от холодного ветра и взгляда одноглазой каменной головы. Спрятал, закутав и прикрыв. Уселся на бетонный ломоть, чтобы перекусить и составить план дальнейших действий. Сжевал галету со вкусом бекона, запил водой из фляги. План не составлялся. Кайер как мог поудобнее разместил в бетонном крошеве прикованный к руке женщины кейс. Ещё разок посмотрел на залив, на каменную башку, на противоположный берег, на небо в обычных облаках грязно-серого цвета.
Как всегда, ветер дул сразу со всех сторон. Облака сталкивались, перемешивались, цеплялись за торчащие рога каменной бабы. У них, очевидно, тоже шла война.
Кайер понятия не имел, в какую сторону ему нужно волочь раненого товарища, чтобы максимально скоро попасть к своим. Раненого товарища со всеми её ярко-алыми кружевами.
Ни малейшего понятия.
Точнее сказать, куда и для кого притащить ярко-алые кружева, Кайер представлял очень точно, но в каком направлении нужно двигаться, определить не мог.
Кайер порылся в скромных запасах провизии. Вытащил банку консервированного тунца. Углеводы, витамины, разные жиры. То, что нужно, чтобы подстегнуть застывший от холода и усталости мозг.
Кайер покрутил банку и выяснил, что колечко, за которое нужно потянуть, чтобы банка открылась, отсутствует. То ли оторвано в спешке сборов, то ли изначальный заводской брак.
Он потянулся за мачете, точным движением вскрыл консервы, положил нож возле себя и сразу же услышал музыку. Тонкую, тихую, очень красивую музыку. Точнее сказать, он услышал, как несколько голосов, чарующих умелых голосов, поют что-то тонкое, тихое, очень красивое. Дикость какая, подумал Кайер и поискал глазами автомат.
В Адов-городе днём не ходят. Днём Адов-город затихает, затаивается, присыпает черно-пепельным снежком нанесенные ночью раны. Лишь самые отчаянные дроны шныряют над развалинами, пока начальство не видит. Из залива время от времени на сушу выползают кейманы - двенадцатифутовые шестилапые тупые зверюги. Они медленны и неуклюжи, но требуется определённая смекалка, чтобы избежать стычки с ними, не отрываясь от выполнения основного боевого задания.
Кайер располагал подобным опытом. Он вообще много чего видел и знал о внутренней жизни Адов-города. Но никогда прежде ему не доводилось слышать здесь поющие голоса.
Кайер отставил банку с тунцом, приподнялся, подхватил здоровой рукой автомат и выглянул из-под их укрытия, стараясь не шуметь и не делать резких движений. И сразу же увидел шесть человек, которые двигались в руинах, явно направляясь к нему. Шесть тонких спокойных человек в белых струящихся одеждах. Они плавно, но стремительно перемещались среди развалин, огибая острые углы и осколки стекла. Они пели что-то очень красивое, но слов было не разобрать. Они улыбались при этом и держали руки так, чтобы Кайеру были видны их пустые ладони.
Четыре мужчины и две женщины, зафиксировал Кайер. Странные, белые, доселе не виданные. Совсем не опасные. Он не испытывал ни тревоги, ни даже малейшего беспокойства.
А должен бы, отметил про себя Кайер и вернулся к тому куску бетона, на котором собирался слопать тунца. Отложил "Зигги-Заг 2020М". Уселся поудобнее, прикинул, чем станет угощать гостей, и стоит ли вообще их угощать.
Пение приблизилось. Голоса устремились вверх, сплелись в необычайно красивое созвучие, набрали силу. Последний куплет, догадался Кайер. Люди в белом остановились в паре шагов от укрытия, пропели финальную фразу и замерли, явно намекая на то, что сами они вторгнуться себе не позволят, но от приглашения не откажутся.
Кайер помедлил пару секунд, сунул открытую банку тунца за спину и сказал:
- Прошу, заходите.
Те зашли.
Ветер, который, оказывается, затих на то время, пока звучало пение, спохватился и вновь засвистал сразу со всех направлений.
Стоять в полный рост под бетонными плитами было утомительно и неправильно. Белые быстро, но без угрозы, рассредоточились в тесном пространстве и грациозно уселись на бетонные обломки. Самый крупный из них, очевидно, командир, устроился почти вплотную к Кайеру. Он мельком взглянул туда, где лежала раненая, быстрым движением поправил белые полы своей одежды и посмотрел Кайеру прямо в глаза.
- Нас не нужно бояться, - произнёс он и улыбнулся.
Кайер улыбнулся в ответ.
- Тебе не нужно думать, будто мы боимся, - сказал он. - Немного неловко, что нечем вас угостить. Мы не ждали сегодня визитов.
Одна из белых, та, что с золотыми волосами, засмеялась. Улыбнулись и остальные.
- Мы ценим твоё гостеприимство, - ответил Белый Командир. - Но нас угощать не нужно. Мы не голодны и не испытываем жажды. Мы пришли, чтобы помочь тебе.
- Отличная у тебя рубашка, - заметил Кайер.
Белый Командир, не переставая улыбаться, удивлённо поднял брови, пожал плечами и придирчиво рассмотрел собственные руки.
- В самом деле? - спросил он. - Никогда не обращал внимания.
- Белая, - пояснил Кайер и правой, забинтованной рукой вытащил из-за спины банку с тунцом. - Наверное, её дьявольски трудно отстирывать от всего этого чёрного пепла.
- Не думаю, - начал Командир.
- Ещё как дьявольски! - воскликнула Златовласка. - Уходит дьявольски много времени и стараний, чтобы поддерживать такую белизну в этой помойке. Но, согласись, оно того стоит.
Белый Командир повернулся к ней и всё так же придирчиво рассмотрел и её.
- Ещё как стоит, - сказал белый невысокого роста, который сидел справа. - В такой одежде легко поётся. Идётся и поётся.
- Да и вообще, это красиво, - подхватил белый повыше ростом, с прищуренными зелёными глазами.
Командир повернулся к Кайеру и, улыбаясь, виновато развёл руками, мол, видишь, ты абсолютно прав.
- Угощайся, - сказал Кайер и протянул ему тунца.
Командир застыл в замешательстве.
- А вот это ты зря, - заметил невысокий белый.
- Нам такое кушать не нужно, - пояснила Златовласка. - Тебе самому нужно такое покушать. Восстановить силы. Подкрепиться, так сказать.
Командир согласно кивнул.
- Ничего личного, - сказал Кайер. - Элементарная вежливость.
Он оторвал от банки крышку, одной рукой свернул из куска жести подобие ложки, зачерпнул из банки тунца и отправил его в рот. По ощущениям, тунец пришёлся как нельзя более кстати.
- Итак, - энергично жуя, сказал Кайер, - кто вы, ребята, такие? Нам прежде встречаться не доводилось. Или как?
Командир с удовольствием рассматривал жующего Кайера.
- Думаю, нам с тобой уже приходилось видеться. Да вот только до знакомства дело так и не дошло. Обстоятельства, видишь ли, оказались против нас.
- Печально, - ответил Кайер и зачерпнул следующую порцию. - У меня сложилось впечатление, что мы могли бы подружиться. Но всё же - кто вы такие, ребята?
Командир немного придвинулся, не переставая улыбаться.
- Мы здесь, чтобы помочь вам.
Он коротким плавным жестом указал в тот угол, где лежала раненая женщина.
- Мы не ждали вашей помощи, - сказал Кайер.
- Но она вам нужна, - возразил Командир. - Мы излечим ваши раны и укажем тебе короткий путь домой. Тебе же нужно узнать путь домой, не так ли?
Кайер выскреб из банки остатки тунца, сунул в рот, внимательно прожевал. Отставил банку в сторонку.
- Пожалуй, я не стану отказываться от подобной помощи, - медленно ответил он. - Но хотелось бы заранее знать, что вы попросите взамен? Полагаю, что в Адов-городе никто ничего безвозмездно не делает.
Белые за спиной Командира переглянулись, не отпуская с лиц улыбок. Командир покачал головой, словно с легкой укоризной.
- Нам не нужна плата. Мы делимся добром, не требуя взамен ничего чужого.
- Нам достаточно того, что и так принадлежит нам, - подсказала Златовласка и даже покраснела от смущения, кокетка.
Командир поощрительно кивнул, впрочем, даже не повернувшись к ней.
- Мы сделаем это быстро и бесплатно, - сказал он. - И очень скоро вы сможете добраться до своих. Здесь совсем недалеко.
- В Адов-городе днём не ходят, - заметил Кайер.
- Это, в основном, так, - ответил Командир. - Но, уверяю тебя, расстояние невелико и, поверь, на пути вас не будут подстерегать никакие опасности. Соглашайся, и мы сможем приступить.
- Выбор у меня невелик, - сказал Кайер. - Не так ли?
- Думаю, именно так, - сказал Командир.
Кайер развёл руками и кивнул.
Белые разом поднялись, подхватили полы своих одежд и приступили. И через час всё было закончено.
Конечно, насчёт "излечим" Командир прихвастнул. Но кости оказались вправлены, переломы забинтованы, раны зашиты, воспаления сняты, болевые симптомы купированы. Кайер с удовольствием ощущал, как из сломанной руки уходит болезнь, а в голове заметно проясняется. Раненая женщина утратила восковую бледность, на её лице появился лёгкий румянец, отёки и кровоподтёки заметно уменьшились, дыхание стало глубже и отчётливей.
- Да вы, ребята, волшебники! - сказал Кайер от чистого сердца.
Белые вновь расселись по свои местам и синхронно, все разом, кивнули ему в ответ.
- Теперь насчёт дальнейшего маршрута, - сказал Командир и поманил Кайера за собой.
Они подошли к проходу среди завалов и выглянули наружу. Чёрно-пепельный Адов-город будто даже немного изменился с появлением людей в белых одеждах.
- Взгляни, и взгляни внимательно, - сказал Командир. - Тебе нужно будет двигаться в направлении вон того приметного куска чёрного стекла, видишь? Держи курс прямо на него, и сразу за этим осколком начинается тропа, по которой ты наверняка уже не раз ходил. Ты легко её найдёшь. Тропа, которая выходит сразу к западному КПП ваших позиций.
Кайер кивнул. Он знал, о какой тропе идёт речь. Надо же, в результате ночной сумасшедшей погони ноги сами принесли его почти к самому дому.
- Отличные новости, - сказал он. - Не знаю, как вас благодарить.
Командир покачал головой, повернулся и отправился в глубь укрытия, туда, где сидел во время разговора с Кайером. Где валялась пустая консервная банка и лежал огромный нож, больше напоминающий мачете.
- Как я уже говорил, - произнёс он на ходу, - нам не нужно ничего чужого. Мы были рады помочь.
Он остановился, огляделся и повернул голову в сторону раненой женщины.
Я идиот, потому что я слишком устал, подумал Кайер, просчитывая траекторию движения.
- Так что оставь всё своё себе, а мы просто заберём наше. Наше. То, что принадлежит нам, извини. Не обессудь.
Он ещё что-то говорил, но это было не важно, потому что Кайер, дьявольски ругая себя за безалаберность, начал двигаться, но видел, что опоздал, что не успеет остановить Командира. Тот уже поднял с бетонного крошева огромный нож, сделал стремительное движение в тот угол, где лежала раненая женщина, одним ударом отсёк ей кисть руки, к которой был прикован кейс, и этот самый кейс схватил. Остальные белые тоже начали двигаться, пытаясь нейтрализовать Кайера, но здесь уже начиналась его стихия.
Можно ли вас убить, ребята? подумал Кайер на бегу. И попробовал. Оказалось, можно. Златовласка порскнула в сторону со сломанной шеей. Невысокий белый налетел на локоть в лицо, охнул, пропустил тычок в основание черепа и повалился как подкошенный. Командир, вожделенно разглядывающий кейс, промедлил всего долю секунды, и этого оказалось достаточно, чтобы лишиться ножа, затем сразу руки, а через мгновение - и головы. С ножом дела у Кайера пошли гораздо быстрее, и через несколько секунд живых белых не осталось ни одного.
Кайер выронил нож, кинулся к раненой, сдёрнув на ходу с приклада автомата намотанный жгут. Крови, понятное дело, выплеснулось много. Кайер затянул жгут почти у локтя, останавливая кровотечение. Замотал культю бинтом, как мог туго. Нужно было поторопиться. Если белый Командир не соврал, ходу до своих минут на тридцать, не больше. Можно успеть пришить даме руку, наверняка ей это будет кстати.
Кайер сгреб кейс, отрубленную кисть; броню решил бросить здесь, в развалинах. Застыл в задумчивости. Решился. Быстро, но стараясь действовать дьявольски аккуратно, снял с раненой серую майку, нащупал застёжку лифчика, сразу догадался, как она устроена, расстегнул. Стащил с женщины лифчик - теперь, без кейса и цепочки, сделать это было довольно легко. Бережно спрятал вещицу себе за пазуху, поближе к горячему, уставшему телу. Намотал остатки майки на женщину, подхватил и её, и кейс, и кисть её руки. С сожалением понял, что автомат взять уже не получится, надо как-то запомнить местечко, вернуться, как стемнеет, подобрать снаряжение.
Кайер уже мчался с максимально возможной для себя скоростью к приметной скале из чёрного стекла. Совсем чёрного, гораздо темнее привычного грязного пепла Адов-города.
Через двадцать три минуты Кайер увидел знакомую тропу и выяснил, что Командир белых не солгал.
Ещё через тридцать два часа его разбудила доктор Зеефелия.
- Кайер, солдат, просыпайся. Нельзя тебе больше здесь находиться. Не могу я тебя держать в отдельной палате, коли ты практически годен. Не обессудь.
- "Не обессудь", - повторил вслух Кайер и сел на топчане. - Именно так он и сказал. "Не обессудь".
Доктор Зеефелия отпустила его плечо.
- Кто он?
Кайер потёр глаза обеими руками, немного удивлённо взглянул на пальцы правой руки - те оказались на своих местах - и устало поднялся на ноги.
- Командир белых, - пояснил он. - Тот, что отрубил руку той девушке. Кстати, доктор, что ты делаешь в военном госпитале? И уж коли ты здесь, как прошла операция?
Зеефелия вздохнула, и сама уселась на покинутый Кайером топчан.
- С Айсой всё в порядке, операция прошла успешно. Думаю, что утром мы снимем повязки, и малышка сможет видеть. Может, чуть хуже, чем прежде, но, уверена, в пределах нормы. Я же утром тебе рассказывала. Забыл?
Кайер помотал головой.
- Нет, не забыл. Об операции дочери я помню. Я спросил о той девушке, военной девушке, которую я приволок сюда, которая потеряла руку. Знаешь про неё что-нибудь?
Доктор Зеефелия кивнула.
- Конечно. Я подрабатываю здесь, в госпитале, пару дней в неделю. Знаешь, военный паёк и всё такое. Ты молодец, притащил её быстро. Оказалось, ещё можно было пришить отрубленную кисть.
Она вдруг замолчала.
- Пришили? - спросил Кайер, подождав пару секунд.
- Пришили, да. Доктор Врейрд, он прекрасный нейрохирург, он как раз дежурил. С рукой всё в порядке. Через год-полтора она, наверное, даже сможет сама себе штопать чулки. Если...
Доктор вновь замолчала. Кайер не шевелился.
- Если, конечно, выживет. Потеряла много крови, две пули в лёгком, пробита голова. Ты и сам всё это видел. Так что никто гарантий дать не может. Надо отметить, что она - девушка физически крепкая, молодая, полная сил. Так что я бы посоветовала осторожно надеяться на лучшее.
Кайер сунул правую руку под комбинезон - чистый, подменный, ещё вчера он сам сходил за ним в раздевалку - и нащупал там ярко-алые тонкие кружева. Выбор у нас небольшой, подумал он.
Доктор Зеефелия поднялась с топчана и легонько толкнула Кайера в бок.
- Ступай домой, солдат, - сказала она. - А завтра утром встретимся в палате Айсы. Уверена, что ты не хотел бы пропустить момент, когда твоя дочка тебя снова увидит. Нет?
Она улыбнулась и вышла из палаты. Дверь за ней закрылась, и стало совсем тихо.
Кайер достал кружева из-за пазухи, приложил к лицу и вдохнул их запах. Сквозь его собственный запах, сквозь запахи крови и чёрного пепла, сквозь озоновый запах плазменных взрывов еле заметно, но от этого ещё более значимо, пробивался аромат женских духов, чистого женского тела, цветов, любви и согласия. Аромат совсем другого мира - яркого, радостного, кружевного.
Кайер спрятал лифчик поглубже за пазуху и стал неторопливо собирать нехитрые пожитки в вещмешок. А я ведь даже не узнал твоего имени, подумал он. Дьявольский я идиот. Мы с Айсой навестим тебя завтра, договорились? Выздоравливай, конечно, но эту вещицу я унесу с собой. Как там говорил белый командир? Я заберу только то, что принадлежит мне.
Странные они ребята. Интересно, все убитые получают в награду белые одежды? И, выходит, один всё-таки выжил. Выбор и впрямь невелик. Пойду домой, выпью пива и лягу спать. Надо бы сходить забрать броню и оружие. Или не надо? Или вообще бросить всё это? Может, хватит быть солдатом?
- Салют, солдат! - сказал майор Здэм, появляясь в дверях палаты в сопровождении незнакомой внимательной женщины.
- Салют, майор! - ответил Кайер.
Время ждать чего угодно.
Здэм ободряюще похлопал Кайера по левому плечу.
- Знакомься, солдат, это майор Ладога из контрразведки.
- Как самочувствие? - спросила майор Ладога из контрразведки.
Кайер щёлкнул каблуками и кивнул:
- Спасибо, майор! Иду на поправку. Наши доктора умеют делать чудеса. Говорят, годен.
Кайер позволил себе слегка улыбнуться.
Майор Ладога, бесспорно, была красива и умна.
- Не обессудь, - сказала она, улыбнувшись в ответ, - я отниму у тебя ещё буквально пару минут, и ты сможешь пойти к дочери.
- Думаю, я годен больше, чем на пару минут, - ответил Кайер.
Ладога удовлетворённо опустила ресницы.
- Майор Здэм утверждает, что ты самый лучший наш солдат. Что ты один стоишь целого отделения, а то и взвода.
Кайер открыл было рот, чтобы ответить, но решил промолчать и даже не кивнул. Майор Ладога выдержала паузу, вдруг подмигнула и спросила:
- Ты никогда не думал, может, хватит быть солдатом?