У одной бабки (с дедом) родилась внучка. Нарекли ее старики Василискою. Ну такая вреднючая чета девка получилася у них, слов нет. Не, девка-то хорошая была, это старики просто от нее че хотели - не понятно. Тут, видимо, сказывалось разногласие поколений. Как все мы знаем, существует проблема "отцов и детей", и вот, как теперь мы узнаем (увидим) существует также проблема "дедов и внуков". Ну че... девчонка росла, хорошела-здоровела, старикам помогала как могла только. А им, старым, всё не так, все не то. Дед на нее ворчал, бабка, бывало, и коромыслом иной раз могла угостить по хрупкой девичьей спиночке.
Если в других хуторах Василиски рождалися, то их родители (и бабы с дедами) любовно называли Василисами - прекрасными, или премудрыми (смотря, чем те выделялись, аль какие надежды на них возлагали). О таких Василисках предания помнят, а вот о таких, как наша, предания умалчивают. Дедка лаял на нее при любом удобном случае, что она змеюка подлокотная и имя ей от древнего змия досталося*. А бабка кликала внучечку Василиской ужасною, Василиской нахальной и Василиской противной.
И была то Василиска Опасная вовсе не ровней другим Василисам. Кто думал, что она ему не ровня, жестоко ошибался, - это ей не было равных. В то время как Василисы прекрасные думали о том, как бы покрасившее одеться (нарядиться), да яку косметику выбрать; тогда, как Василисы премудрые сидели за книжками, да заступались за (защищали) всякие там дипломные и диссертации; наша - тем временем думала о том, как бы поменьше огрести от любимых родных, а еще о том, яку бы пакость сотворити добрым соседям-приятелям бабушки с дедушкою, которые с легким сердцем отдавали в рабство свою внучечку. Говорили ей обыкновенно: поди, внучечка золотая, пособи добрым людям (добро творить полезно, оно к тебе вернется и всё такое...). А те (люди добрые) и рады стараться! Василиска, мол - бабища здоровенная, она и воды наносит, и дров наколет, и всю самую мужыццкую работу (ну, там, пашню вспахать, или колодец выкопать) - в пять сек выполнит. Легко.
А Василиске это все и впрямь легко было очень. Здоровенная дюже и впрямь была. Это ей Господь дал здоровья и силищи - справляться со всеми делами и напастями, которые готовили ей старики. Но нашлись злые языки и они объяснили девушке, что она вовсе и не обязана никому и ничего.
Бабка с дедом жили хоть и долго, но счастливо. Настолько счастливо, что и умерли-то даже аккурат в один день. А было это как. С вечеру натопили печь, да все дубовыми дровами, а трубу-то дедка до сроку закрыл. Да еще и внучку дедка, как подобало ему откостерил вслух, что вот она, де, стерва, курва - убёгла из дому, трубу не закрыла и всё такое. Закрыл трубу дед, а в печке не пошвырялся и не посмотрел, вот старые и угорели насмерть. И вот приспела-таки пора Василиске отдати последние долги и освободиться от их гнета. Всю жизнь была должна она (как ей казалось) чего-то. Разбила она свою копилку, вынула четыре медяка - положить на глаза усопшим родственникам. А тут и соседушки прибежали, припомнили, что деда занимал, было, у них семнадцать, нет(!) - двадцать целковых (рублёв). А бабка к тому же еще и мешок муки, и два мешка овсу, а еще комбикормов, отрубей, дров и всего прочего. Выходило так, что старые жили все в долг, и только по ихней (соседской) милости. Заступиться за сиротку некому было, делать нечего стало, пришлось ей по всем счетам раздать все свое наследство дорогим соседям. А и чтобы похороны по-человечьи справить - дом продала и скот зарезала, чтобы на поминках угощать было чем.
Осталась ей самой лошадка одна, непонятной масти - один бок вроде сивый, как дым(?), а другой - бурый, как у коровы. Так лошадку ту и звали: Сивка-Бурка.
Ну и что могло из такой Василиски то вырастить? Когда она получала пачпарт, ей туда на первую страницу написали: Василиска Опасная. Потому как к совершенному лету сваему она успела понаделать всяких разных штук и из дому убегала не раз, и со стариками скандалила (и не только своими), и среди пацанвы, шпаны окрестной прослыла атаманшей. Всякий из братии, кто осмеливался не видеть в ней Василису - Опасную - Атаманшу, а видеть в ней Василису - Прекрасную - Девушку, мог запросто (тоисть, не дожидаясь для этого особого праздника) получить по яйцам.
И так вот она бесчинствовала и лютовала, возглавляя веселую ватагу юных голово-резов. И было это до той поры, пока не увидела она приезжего на коне (на всё лето в деревню к бабушке) пацаненка - Салавата Юлаева. Увидев его, Василиске подумалось: "Вау!" и в тот же вечер вся её банда пересела с велосипедов на коней. Коней тут же натырили на конном дворе ближайшего колхоза (для этого со спины подкравшись к ночному сторожу и свалив его с ног, (для этого влив в него почти три бутылки "пшеничной"))**.
И когда вечером (следующего дня?) собралися все на дискотеке, территория сельского ДК стала напоминать парковку подле лагеря Чингисхана.
Когда Салаватка подкатил к Василиске и пригласив ее на танец, взял ее за жопу, он не получил по яйцам, но, за подобную ((в сам деле) бесподобную) дерзость был жестко отправлен на сеновал, где ему пришлось всё, что только ни взбрело в шальную головку Василиске.
Салават, уезжая звал её с собой, говорил, что его там ждут великие дела. Но она сказала, что её рука здесь нужна, а сердце пусть он возьмёт с собой, что оно ей не надо. Как говорится, где родилась, там и сгодилась (там и окотилась (опоросилась)). Красные комиссары предложили ей возглавить колхоз. Только её мужики местные и слушались, только она могла их заставить выйти из лесов, переехать из хуторов в один большой и дружный аул-муравейник. Так вот начиналась коллективизация. Ну, все знают, что наши победили. А Салават вроде бы как плохо кончил: надо было ему с Василиской оставаться - она баба с яйцами!...