- Ну ты прям Оскар Уайльд, - заметил Иван, прочитав созданный Ольгой текст.
- Почему?
- У тебя просто какой-то "Портрет Дориана Грея" получился.
Глава 10
Когда дети спят, они выглядят, как настоящие ангелы.
Накануне вечером, отчитав мальчишкам намеченный кусок исторического текста, я прошелся по затихшей комнате и постоял у каждой кровати.
Какие они все-таки трогательные во сне... Даже надменный Фомин... Даже не уступающий мне ростом богатырь Яковлев...
А Сережка Федоров разметался под простынкой так, словно и сейчас куда-то бежал.
Я присел у него в ногах, прислушался к дыханию.
Серега спал активно: сопел, водил носом, причмокивал... Может притворяется?
В тусклом свете уличного фонаря я присмотрелся внимательнее.
Да нет, спит поросенок.
Поправил ему подушку, отошел.
Утром за завтраком, с аппетитом заканчивая очищать тарелку от пшенно-рисовой каши, Сережка попенял мне:
- Вы, Артем Николаевич, вчера так долго около меня сидели ... А у меня нос чесался, еле вытерпел.
Вот поросенок противный!
День выдался дождливый. Небо сплошь затянуло тучами, и дождь с упорством достойным лучшего применения взялся барабанить по крыше.
Причем, судя по тому, что над всеми бескрайними заклязьменскими лесами нигде в облаках не было видно просвета, мокреть эта зарядила надолго, и из дома нам сегодня не выйти.
Со скучными физиономиями мальчишки выбрались на обширную веранду. Здесь особенно сильно слышна была дробь дождевых капель - звук давно забытый городскими жителями...
Влажные деревянные рамы с облупившейся краской были распахнуты в сад. Пахло свежестью, мокрой травой и чем-то ностальгическим - из моего далекого детства. Хотелось долго стоять возле окна, дышать полной грудью и слушать, как "дождь весенний в саду поливает нераскрывшиеся цветы".
Мальчишки, впрочем, никаких лирических восторгов не испытывали и от безделья начали баловаться. Учитывая их количество и физическую мощь - не слишком безобидно.
Единственным приятным исключением стали девочки, усевшиеся в сторонке возле спущенного с чердака ящика со старыми книгами (они их перебирали, протирали... словом, пытались привести в порядок), и Марк Стеклов, который приткнулся в уголке с компьютером на коленях. Остальные же затеяли толкаться, с грохотом гоняться друг за другом, и я всерьез обеспокоился, что они таки разрушат дом.
Ситуацию разрядил Иван. Он придумал играть в американку.
Суть игры проста до изумления. Нужно выполнять любое физическое упражнение (например, отжиматься от пола) по очереди. Сначала один раз, потом два раза, потом три... Побеждает тот, кто сумеет в полном объеме выполнить очередной подход, в то время, как соперники уже отвалились.
Идея мальчишками была принята с энтузиазмом. И вот уже все, за исключением Али, дисквалифицированного по возрасту, и худенького Марка, возятся на полу, демонстрируя силу мышц и воли.
Довольно неожиданно (для меня по крайней мере) в группе лидеров оказались внешне нескладный Яковлев и Иван.
Илья Юдин, поначалу двигавшийся без особого напряжения, вскоре упражнения прекратил. Он никому ничего не собирался доказывать - выполнил намеченное для себя и остановился.
Серега Федоров напротив долго пыхтел и извивался, стараясь ни в коем случае не отстать. Но, в конце концов, сила земного притяжения его победила.
Матвеев продержался дольше, но ему тоже пришлось нелегко - отжиманий нужно было выполнять все больше, а время на отдых с уменьшением числа участников все сокращалось. Он уже скрипел зубами, но даже его воле имелся предел.
Фомин лег на подходе под номером 22. А Иван, к моему колоссальному изумлению, победил. Выполнив за последний подход 23 отжимания, он вроде бы даже не особенно запыхался.
И вот любопытная вещь: хотя у нас многие любят повторять, что "мускулы - превосходство быка, но не человека" (и мальчишки эту фразу тоже произносили, я слышал), уважение к Ивану после его подвига заметно возросло. Настолько, что теперь, когда он начинал говорить - в его сторону поворачивали голову...
Но, впрочем, не будем забегать вперед.
Итак, после ударной дозы физических упражнений, мальчишки созрели для неспешных интеллектуальных бесед. Во всяком случае никому сейчас не хотелось шевелиться, и я не без внутреннего удовольствия отправился за ноутбуком.
- Опять будете нас историей травить, - поморщился на мое возвращение Зимин.
- Что-нибудь имеешь против?
- Имею.
- Ну, говори, мы все слушаем...
Андрей сдержанно огляделся, потом вздохнул, как бы настраиваясь на длинную речь, и выдал:
- Каждому должно быть ясно, что то, как мы сейчас живем, не может продолжаться долго.
- Естественно, нас прислали сюда на месяц...
- Я не о нас лично, - нетерпеливо поморщился Андрей. - Я обо всех вообще. Вы посмотрите, как мы живем, к чему стремимся...
В группе ребят сделалось недовольное шевеление.
- Живете вы пездушно, пездуховно, - ёрнически прокартавил Илья.
- Вам не нравятся общие фразы? - вздернул голову Зимин. - Тогда подумайте о себе. Вот вы знакомитесь с девчонкой. О чем она думает? Чего от вас хочет?
- Ну,..
- Не старайтесь. Ваши личные качества не имеют значения. Важно лишь, чтобы вы прилично выглядели и были способны водить ее по престижным клубам.
То есть человека теперь выбирают, как товар в супермаркете. По упаковке. Если этикетка красивая, окружающие завидуют. Это престижно. А то, что внутри гниль, не должно волновать даже вас самих.
- Вот у меня две двоюродных сестры, - продолжил он, не давая перебить себя, и на щеках у него загорелись пятна лихорадочного румянца. - День и ночь они листают дамские журналы и обсуждают оттенки красок для волос, ногтевой дизайн и "как правильно подобрать туфли к сумочке". Думаете, они дуры? Ничего подобного. У них ясная, хорошо продуманная цель - придать себе максимально ликвидный, товарный вид и выйти замуж за богатого. Причем не за любого, а чтобы имел дачу на Багамах, а в Куршавель вывозил как минимум дважды в год ... А там, если повезет, этого мужа бросить и выйти за другого, гораздо более богатого.
Это нормально?
Вот представьте, что вы женитесь на такой - это нормально?
Андрей обвел окружающих горящим взором, и даже Илья, дернувшийся было, чтобы произнести что-то ёрническое, промолчал.
- Мы живем, - продолжил Зимин, - как фашисты в бункере перед капитуляцией. Все мечутся, пытаются побольше урвать. А в этом нет ни цели, ни смысла, потому что канонада уже гремит над головой!
Повисла пауза, в которой можно было слышать лишь тяжелое дыхание оратора. Ясно было, что Андрей говорил о сугубо личном, и произнеси сейчас кто угодно неверное слово, он бросится.
Тишину, в конце концов, решился нарушить Томми.
- Ну знаешь, - медленно сказал он. - У вас, богатых, свои причуды...
- Да не у нас! - почти крикнул Зимин. - У всех!
Опять пауза. И опять замедленный, как бы отстраненный голос Томми:
- Что ты предлагаешь?
- Я предлагаю, быть готовым, когда все это обрушится. Мы с Димоном считаем, что машины будут всегда - от этого не уйдешь. И поэтому...
- А, так вы угоняете тачки, потому что готовитесь к всемирной катастрофе...
- Дело не в угонах. Мы хотим освоить любую машину так, чтобы пользоваться ей свободно. Как собственной рукой. Вот ты, Фомин, ты же не задумываешься, как дать в рыло - просто бьешь и все. Как дышишь.
- Я сначала задумываюсь, и только потом бью.
- Погоди, - сказал Иван. - Значит ты, Андрей, считаешь, что умение водить машину - самое главное в случае грядущей катастрофы. Так?
- Не водить, а пользоваться, - буркнул мрачный Димка Новиков.
Зимин ответил более развернуто:
- Знаешь, у Пелевина есть мысль о том, что если ты оказался в темноте и видишь хотя бы самый слабый луч света, ты должен идти к нему. Идти, а не рассуждать, имеет это смысл или нет. Может, действительно нет никакого смысла. Но просто сидеть в темноте не имеет смысла в любом случае.
Мы делаем то, на что способны. А что делаешь ты?
Речь произвела эффект.
Первым из шока выбрался живчик Серега.
- А ты точно решил, что будет катастрофа?
- Спроси об этом Матвеева. У них, скинхедов, по полторы извилины, но они все же чуют что-то такое, хотя заботятся только о русской расе. На самом же деле...
- Щас дам в лоб, - мрачно перебил скинхед, - и посмотрим, сколько извилин останется у тебя.
- Стоп, стоп! - я поднял руки, потому как разговор становился слишком огнеопасным. - Будет катастрофа или нет, передраться между собой - самое глупое, что можно сделать.
Мы здесь всего несколько дней, но я уже убедился, что ребята вы незаурядные, вам многое по силам... Так давайте объединим усилия и...
- Скажи, Андрей, - неожиданно выступил Али, сидевший до сих пор так отстраненно, что я почти забыл про него. - Когда родители водили тебя к психологу, где он предлагал искать корни проблем?
- К какому еще психологу? - ощетинился Зимин.
- Наверняка водили. Не могли же они не попытаться как-то наладить отношения с тобой.
- А чё со мной налаживать?!
- Ты ощущаешь себя в полной темноте, потому что думаешь, что родители тебя не любят.
Зимин в качестве ответа презрительно фыркнул.
- А может, ты просто не умеешь распознать их любовь?
- Чё я не умею? Чё ты лезешь?!
- Я просто знаю, что любовь может быть выражена непривычным образом. И то, что ты воспринимаешь, как придирки и покушение на личную свободу, может быть как раз выражением их любви...
- Они не понимают! - почти закричал Зимин. - Самых элементарных вещей! Не понимают!
- Они хотя бы пытаются понять. А ты? Ты пробовал сделать что-нибудь еще, кроме как огрызаться?
Андрей зашипел, готовый взорваться и не имея слов. Но Али не дал ему времени и, повернувшись к остальным, резко повел разговор в другую сторону.
- Представьте, что мы заблудились в незнакомой местности. Карты и компаса нет, каких-либо ориентиров тоже... Что мы будем делать, чтобы выбраться?
- По звездам можно идти, - предложил Яковлев.
- Небо покрыто пеленой облаков. Мгла...
- Можно идти какое-то время наугад, в надежде, что набредем на что-нибудь приметное.
- Да вокруг все приметное, но мы не умеем эти данные читать. То есть не умеем привязать ориентиры к тем знаниям, которые у нас имеются. Видим, скажем, впереди гору с раздвоенной вершиной, и что? Где она находится, что расположено справа и слева? Ориентир нам ничего не говорит. Что делать?
- Составлять карту.
- Можно. Но опасно. Кто поручится, что при этом мы, условно говоря, не свалимся в пропасть или не утонем в болоте?
- Залезть на высокое дерево... Вообще на любую возвышенность и постараться увидеть что-то знакомое.
- Вот. - Али паузой обозначил важность мысли. - То есть необходимо максимально расширить обзор. И постараться найти точку, в которой мы еще не заблудились.
- И что потом?
- Вернуться. Сориентироваться. И пойти заново, теперь уже понимая куда и зачем мы движемся.
- И к чему эта притча? - насмешливо поинтересовался Илья.
- Законы природы едины. Личные взаимоотношения, так же, как и общество в целом - ты, кстати сам об этом упоминал, когда говорил о борьбе классов, - развиваются по одним и тем же законам.
Если мы зашли в тупик, нужно вернуться к истокам.
- Это куда?
- Психологи утверждают, что все проблемы личности, все комплексы, сила и слабость... все закладывается в раннем детстве. Точно также для решения проблем человечества в целом, мы должны вернуться к началам истории. А уже оттуда, с той территории, где мы еще не заблудились, попробовать заново проследить путь.
- Ага. И снова придем в это же болото.
- Возможно. Но есть вероятность, что мы увидим место, где произошел сбой. Или поймем закономерность, которая поможет нам выбраться.
- Мы должны понимать? - хмыкнул Илья, выделяя слово "мы". - Вон есть ученые, специалисты... Пусть занимаются.
- Я отвечу так: во-первых, мы, каждый для себя, строим свою собственную жизнь. Неужели в таком важном деле ты понадеешься на посторонних?
Али выдержал паузу.
- И главное. Как известно, "Титаник" строили специалисты. Ковчег спасения был создан любителем.
Никто не возразил. Но никто и не откликнулся с энтузиазмом. Я лихорадочно соображал, что бы еще сказать умного, и тут неожиданно вступила Оля Лукина.
- А почему бы и не попробовать? Получится - хорошо, не получится... - что мы теряем? Ну-ка, Илья, напомни цитату: "Пролетариату нечего терять, кроме своих цепей. Приобретет же он весь мир!"
Вот так получилось, что Ольга отрезала нам пути к отступлению. А далее Иван твердой рукой взял управление на себя.
- В наших ночных чтениях, - сказал он, - мы остановились на моменте зарождения городов. Для тех, кто быстро засыпает, предлагаю бегло повторить основные моменты.
- Итак, с того времени, как человек выделился из мира животных и стал не вожаком, а хозяином стада, его питание сделалось стабильным. Дети перестали умирать в раннем возрасте от недоедания, следовательно, начался устойчивый прирост населения.
Примем условно, что теперь у каждой семьи выживало не два, а четыре ребенка, что дает удвоение численности каждые двадцать лет.
- А чё "двадцать"? - буркнул не по годам физически развитый Матвеев. - Может, они в 15 лет женились.
- Может. Но у кого-то детей больше умирало... Я же говорю - в среднем.
- Удвоение - это круто, - высказался из своего угла Марк Стеклов. Все так привыкли к его обычному молчанию, что невольно обернулись в его сторону.
- Я вспомнил притчу про рисовое зерно, - смущенный общим вниманием пояснил Марк.
- Притчу?
- Ну да. Там какой-то крестьянин за услугу, оказанную царю, попросил у него зернышки риса, которые нужно было положить на клеточки шахматной доски. На первую клетку - одно зерно, на второе - два, на третье - четыре... и так далее, все время удваивая. Где-то на половине шахматной доски, которая, как известно, содержит 64 клеточки, запас зерна в государственном хранилище закончился. А надо было еще удваивать и удваивать. Это геометрическая прогрессия. Поэтому я и сказал, что это круто.
- Совершенно верно, - одобрил притчу Иван. - Так что степь - то есть та зона, где первоначально обитали первые люди со своими стадами, начала быстро заселяться.
- Ты сказал - степь? - поднял брови Зимин. - А разве первые цивилизации возникли не в Египте и не в Месопотамии всякой там? Нет?
- Да, верно. В традиционной истории считается, что первые люди для поселения выбирали исключительно пустыни. И пусть вокруг благодатные места, полные корма для животных и роскошной, наполненной родниками земли... Нет, считается, что наши предки тысячелетиями надрывались, орошая пустыню, а сочные плодородные земли оставались пустыми и неустроенными.
- Это можно понять, - авторитетно заметил Матвеев. - Прогресс возникает там, где есть трудности. Вот в Африке ничего делать не надо - бананы сами в рот сыплются. Поэтому негры до сих пор дикие.
- То есть ты считаешь, что прогресс - это вкалывать до посинения там, где результат будет минимальным, и ни за что не соглашаться перейти в лучшие условия. Я правильно понял?
- А что, - усмехнулся Илья. - Вон во время перестройки людям на заводах годами зарплату не платили, а они изо дня в день упорно продолжали ходить на работу.
- Ага, так это по-твоему и есть прогресс?
- Мне кажется, - вступил Али, - стоит обратить внимание на временной фактор. Действительно, людям свойственно держаться за старое и привычное. Но одно дело год или два бесполезно ходить на завод, который раньше десятилетиями кормил и поил, и совсем другое - тысячелетиями пытаться выращивать пшеницу на песке. Тысячелетие - это пятьсот поколений, верно?
- И что?
- А то, что первые люди со своими стадами, скорее всего, первоначально жили в степи. Где много корма для животных и нет крупных хищников.
- Но достаточно быстро, - подхватил Иван, - степь заполнилась. Новым семьям отделяли часть стада, но пастбища им приходилось искать уже где-то в лесостепи. Или вообще на опушках и полянах большого леса.
То есть люди начали осваивать соседние со степью природно-ландшафтные зоны. И к чему это привело?
- К чему? - лениво почесался Матвеев.
- В разных ландшафтах можно найти разные продукты питания. Скажем те, кто оказался возле реки, могли добывать рыбу; семьи, вытесненные в лес, могли охотиться на лесных птиц и зайцев, собирали орехи, грибы ...
Словом, возникают условия для обмена. Или, говоря по-современному, торга.
Надоело есть одну баранину - сходи к соседям, поменяй барана на ягоды. Или выделанную шкуру сменяй у других соседей на осетрину...
Лев Гумилев в свое время верно заметил, что города возникают на границе ландшафтных зон. И теперь мы понимаем почему: там, на границе, удобнее всего производить обмен.
- А как они узнавали, когда именно соседи тоже придут торговать? - поинтересовался Яковлев. - Или они предварительно созванивались?
- Вот! - обрадовался Иван. - Очень верное замечание. Мы пришли к мысли о необходимости посредника. То есть какой-то группы людей, которая постоянно живет в месте торга.
Представь, пришли поляне - то есть люди с поля, пригнали скот. Но им стоять долго на месте нельзя - они кочевники. Отдали часть стада, предназначенную на обмен, забрали другой товар и ушли на свежие пастбища.
Через какое-то время на торг являются древляне - жители дремучего леса. Они принесли изделия из коры, лесную добычу и прочие дары леса. Поменяли ненужное на нужное, ушли. Все довольны.
- Погоди, - поднял ладонь Илья. - Ты хочешь сказать, что те, кто пришел на торг первым, просто оставлял свой товар незнакомым людям... Денег в те времена еще не существовало, значит...
- Ты совершенно прав, - подтвердил Иван, - люди друг другу доверяли. И отчасти потому, что все происходили из одной семьи, то есть приходились друг другу дальними или близкими родственниками. А названия "кривичи", "древляне", "поляне" и тому подобное, это не нации, а просто указание на место проживания. Загляни в любую энциклопедию, и ты в этом убедишься.
Энциклопедия Кирилла и Мефодия:
ДРЕВЛЯНЕ, восточнославянский племенной союз в 6-10 веках, занимавшее территории Полесья и Правобережной Украины
ПОЛЯНЕ, восточнославянское племенное объединение, занимавшее лесостепные черноземные земли по обоим берегам Днепра
КРИВИЧИ, союз восточно-славянских племен в 6-10 вв. в верховьях Зап. Двины, Днепра, Волги. Занимались земледелием, скотоводством, ремеслом.
- Допустим, все так, - несогласно помотал головой Яковлев. - Но у тебя тут логическая ошибка.
- Какая?
- Ты утверждаешь, что кочевники не могли долго ждать на месте торга. Скот объест всю траву, и им поневоле придется перейти на новые пастбища. А посредники-горожане, получив этот же скот для продажи, могли значит постоянно жить на месте и не кочевать. Это как?
- Умгу, - удовлетворенно хмыкнул Иван. - Все верно. Но ответ можно найти в любом учебнике истории. Вот скажите: кто составлял основное население средневековых городов? Скотоводы или ремесленники?
- Ремесленники, ясен пень.
- Следовательно, мы приходим к мысли, что города изначально, с самого момента зарождения, были местом торга, вокруг которого селились ремесленники.
- И что?
- А то, что скот, полученный для обмена, вовсе не обязательно держать в первозданном виде. Его можно было забить, мясо сушить и вялить, шкуры выделывать...
- Хм... - сказал Илья. - Прибавочная стоимость.
- Совершенно верно. При обработке, в полном соответствии с теорией Маркса, стоимость товара увеличится. А значит ремесленник может при следующем акте обмена получить плату (дополнительную порцию товара) за свой труд.
Всем выгодно.
- Как-то странно, - сказал Серега Федоров, поднимая голову от очередной, спущенной с чердака книги, которую он бережно очищал от пыли влажной тряпкой. - Получается, что мы из первобытного строя сразу переходим в средневековье.
- Ты этим недоволен?
- А как же всякие там войны, страдания, подвиги, рождения и гибель великих цивилизаций?
- Тебе не нравится без страданий?
- Нет, но просто все всегда уверяют, что человечество тысячелетиями вело жесточайшие войны, проливало реки крови и потому, чтобы отвыкнуть, нам нужно еще пару-тройку тысячелетий работать над собой. По капле, так сказать, выдавливать из себя зверя...
- Боюсь, что огорчу тебя, но теорию о кровожадной природе человечества придумали те, кто зарабатывает на войне. В качестве оправдания. Дескать, не мы такие, а сам человек по своей сути был и остается волком.
- Погодите, - сказал Илья. - Если верить, что первобытные люди сразу шагнули в средневековье, то история получается что-то совсем короткая.
Глядите, вот появились первые люди. Положим лет двести им нужно на заселение степи. Далее прирост население идет все стремительнее (геометрическая прогрессия это очень быстрое нарастание). Возникают первые города... Ну, пусть так живут еще лет двести. И что получается? 400 лет от Адама, и мы уже в Средневековье?
Далее: от Средних веков до нас - примерно 600-700 лет. И это вся история?
- А прикольно, - заметил Яковлев. - Выходит, что от появления первого человека до выхода в космос и изобретения Интернета прошло чуть больше 1000 лет.
- Ага, - хмыкнул Зимин. - Христос жил 2000 лет назад, то есть, по-вашему, за 1000 лет до Адама. Кому же он там проповедовал? Запутались вы, ребятки.
Повисла тишина, нарушаемая только неумолчной дробью дождевых капель по крыше.
- А знаете, - задумчиво произнес Фомин, - я бы сказал, есть большая правда в том, что человек по своей природе вовсе не убийца.
Вот скажем, поступает в милицию сообщение, что домашний пес покусал хозяина. Казалось бы, человек и физически крупнее-мощнее, и орудий всяких под рукой полно... Тресни собаку палкой или хоть табуреткой по башке - подчинится, признает вожаком. Не могут! Потому что собака - зверь, а человек - нет.
На войне такая же фигня: будь ты хоть сто раз тренированный-перетренированный, но когда в первый раз придется стрелять не в мишень, а в живого человека, все пасуют.
И только потом, когда солдат в бою кровью умоется, когда озвереет... Вот тогда образуется так называемый "человек-война", который уже способен убивать и не думать. Отец называл это: "включить в себе зверя".
- Значит, зверь внутри все-таки есть? - уточнил Илья.
- Есть. Но это противно нашей природе. Первый труп, даже если не сам убил, а только посмотрел,.. В общем, рвота, сердцебиение, руки трясутся... Настоящий шок. Многие даже плачут.
Парни переглянулись. "Плачут?" Наши бойцы, которые так сурово смотрятся в кино и на военкоматовских плакатах? Что-то трудно поверить.
Но выразить сомнение вслух никто не решился. У Фомина, особенно когда он говорит об отце, "зверь" сидит где-то совсем близко, и получить в пятачину можно на раз.
- Давайте пока не будем зацикливаться на возрасте цивилизации, - предложил Иван, нарушая несколько затянувшееся молчание. - Мы пока пробуем чисто аналитически проследить как могло бы идти развитие человечества. Рассуждаем как бы с чистого листа.
- А зачем? - пожала плечами Ольга, расправляя истерзанные временем листы старой книги. - Есть учебники. Взять, прочитать, и не нужно изобретать велосипед. Или вон Марка попросить: пусть придумает компьютерную игру, которая все за нас сделает. В автоматическом режиме. Ты как, Марк? Осилишь?
- Чтобы придумать игру, нужно точно определить ее параметры. Когда будет готово, в машинные коды я переведу.
- Во как, - с уважением отметил Фомин. - Вроде мелкий парнишка, а как излагает...
В это время у меня зазвонил телефон. Я поднес его к уху, послушал, и затем объявил:
- Звонили из здешнего музея. Через час они готовы принять нас на экскурсию. Собирайтесь.