| Николай Максимов |
 |
"ПРИШЁЛ НА УЖИН К АГРАФЕНЕ..." Пришёл на ужин к Аграфене - той в доме нет. Смотрю за тын - а на задворках в отдаленье хозяйка рвёт цветущий тмин. Сначала мнёт в руке соцветье, а выступит сок - мажет им места свои то те, то эти. Мой взгляд не рад им - кой-каким. А всё ж крадусь - не любоваться умащиваньями вдовы - шутнуть: "Не скрасишь ты товарца, старушка, соками травы. Готовь-ка ужин!" Загрустила: "Невзвидел ты меня, пастух: И с фронта я плоха, и с тыла, не впрок мне, вишь, и тминный дух..." - "Да что ты, тётя Аграфена! - смеюсь, чуть приподняв подол. - Плохая ль? Во! - твоё колено: точёное, что острый кол. И бюст не плох твой, - платья вырез слегка развёл. - Какая гладь! Платочек только выпал-вылез, а титькам век не выпадать! А стан! - скольжу рукой по платью. - Напрасно херишь ты себя: ведь словно жердь, суха ты статью!" А Аграфена мне - сопя: "Красивых любишь вдов. В меня же лишь подковырки швырь и швырь. Хоть платье надевай монашье и отправляйся в монастырь". Морщиниста, глаза косые, любить такую - нет причин. Но плачет: "Без мужчин Россия: война поизвела мужчин. Вдовьё в селе да вековухи, замужних только двадцать две..." А я - я вру ей: "Граша, мухи на талии и рукаве. Как на заезженную клячу насели. Можно их прогнать?" - "Заезжена ли? Я ведь плачу с того, что не с кем лечь в кровать..." Вдруг обхватила ствол берёзы и медленно сползает в тмин. Ловлю, смотрю в глаза, а слёзы - как по весне капель - с морщин... Подковырнул, а ей бы ласки. И молодая, а седа. "Прости. Дай поцелую в глазки. Не плачь. К земле не оседай..." О, как цвели глаза косые, когда я стал их целовать! "Мужчины, Граша, есть в России", - шептал я ей, неся в кровать". А утром - смех ей, Аграфене: "Всё ж пожалел меня, пострел: гнул в крендель, жал к плечам колени, хоть схожи с остриями стрел". С той ноченьки потоком длинным промчались тыщи дней, ночей. Но коли где запахнет тмином, то вспоминается о ней - об Аграфене... 1959. |
|