Лагно Максим : другие произведения.

Шестая сторона света

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Как выглядит жизнь в мире, где поступки и судьбы людей регулируются счётными механизмами, созданными несколько веков назад, где вся информация, от музыки до аниматин, хранится в рукотворных лабиринтах Информбюро, а планету окутывает сеть гиперзвуковых железных дорог? 18-летний путевой обходчик пытается узнать правду об исчезновении целого пассажирского состава и связанной с ним смерти друга. Парню открываются необычные стороны привычного мира. Начинает подозревать, что люди - всего лишь переменные в безумном алгоритме заклинившего счётного механизма.

Глава 1. Девочка в платьице белом

1

   Буду краток: я сосредоточил волю, чтоб пошевелить пальцами ног.
   Пальцы не шевелились.
   Года два назад у меня это получилось. С тех пор устраивал игру, "пошевели телом", коротая время ожидания выхода Судитрона.
   Парализующая инъекция действовала и на зрение. Как через замочную скважину видел: платформу на крыше Коммунального Бюро, клубящиеся у её края облака, птичьи гнёзда, свитые меж столбиков балюстрады. Солнце клонилось к закату. Древние статуи и колоны отбрасывали на каменный пол платформы длинные тени.
   Из сотни доступных ниш, не считая моей, были заняты ещё три. Жаль, что невозможно повернуть голову и посмотреть на ту, где лежит девочка в платьице белом.
   Эту девочку я не встречал раньше. До начала же Почтительного Ожидания не осмелился познакомиться. Просто пялился, как дурак, и многозначительно вздыхал.
   Стал думать о том, почему сила любви с первого взгляда зависит от двух параметров: как долго длился первый взгляд и как долог период до второго? Чем короче первый и длиннее второй, тем сильнее любовь. Сложная мысль. Надо Лебедеву рассказать. Пусть знает, что не он один такой умный.
   Потом стал думать, почему бы Судитрону не блокировать наше сознание полностью, пробуждая лишь во время своего выхода? Любой, кто хоть раз валялся в нише Соискателя, задавался этим вопросом. Считалось, что длительное паралич-ожидание это не просто часть ритуала, а остатки устаревшего способа проверять решимость и мужество Соискателей.
   Суровые времена прошли, а обычай остался.
   Вот и мариновались мы сутками, получив укол. Глядели на арку, почтительно ожидая треск и скрип, под который Судитрон выкатился бы из неё, обсыпанный известковой пылью. Будто делал у себя в пещере ремонт. Белил потолок, да вдруг, вспомнил о нас и поспешно вылез наружу.
   Судитрон повертел бы плоской головой. Отыграл ритуальные действия: томительное затягивание и медленный танец с поворотами.
   И, наконец, раздал бы просьбы.
  

2

   Я, Лех Небов, жил во Дворе Юго-Запад 254.
   Неофициально жильцы называли Двор "Абрикосовый Сад". До семидесятых годов, на том месте, где сейчас корпуса трамвайного депо и стоэтажки, были сады.
   Старшее поколение постоянно ностальгировало о "старом Дворе".
   -- "Ух, какие, абрикосы были! Вот такие" -- говорил мне отец и сжимал кулак, показывая размер.
   Впрочем, о девочке в платьице белом:
   В детстве увидел в музее аниматину Шай-Тая, знаменитого в прошлом анимастера, выходца из нашего Двора.
   Он изобразил Абрикосовый Сад в виде монументальных деревьев, закрывающих полнеба. Возле стволов притулились несколько велосипедов. Пацанчик в полосатой рубашке резал ножичком какую-то надпись на коре дерева. Второй, в коротких шортах, перетягивал велосипедную цепь, меланхолично прокручивая педаль рукой. Третий пацанчик, одетый в трико с эмблемой "Динамо", сидел на покосившийся скамейке и смотрел на девочку на первом плане.
   Вообще девочка и была героиней аниматины. Шай-Тай любовно смастерил дрожащие блики на её остреньких загорелых плечах. Спутанные пряди чёрных волос подхватывал ветер. В глазах синими точками отражалось небо.
   Шай-Тай был приверженцем тройного минимализма, поэтому анимированными были три объекта аниматины. Тело девочки: её грудь поднималась и опускалась, девочка неторопливо дышала, подставив лицо ветру. Второй объект: вращение педалей и цепи.
   Третью анимацию было трудно увидеть. Если бы не аннотация, сам бы не догадался, что анимация воспроизводилась примерно раз в месяц (каждые тридцать дней).
   Анимастера шестидесятых любили прятать в свои произведения анимации с большим промежутком воспроизведения. В прошлом это было нормально: зрители созерцали аниматины подолгу, вникали в каждый фрагмент. Не то, что в наш век Информбюро и сиюминутных анимационных штамповок.
   Аннотация содержала описание ускользающего фрагмента: пацан с ножичком поворачивался, смотрел на девочку и отворачивался. Взгляд пацана, утверждала аннотация, "полон затаённой грусти".
   Три секунды действия, но запомнились мне на всю жизнь. Что скрывать, я влюбился в девочку из аниматины.
   Я не был любителем изобразительного искусства. Музей посещал из-за своего друга Вольки. Его папа и мама -- анимастера. Дед тоже анимастер.
   Волька смеялся над моей симпатией к картине:
   -- "Шай-Тай ремесленник, который мастерил наивные анимации на потребу средней публике" -- повторял он дедовское суждение.
   Дед Вольки был убеждённым анархо-анимилистом. Его полотна вываливали на зрителя сложный рандомизированный хаос мельтешащих пятен, восьмерящихся лабиринт-проекций и иллюзионистических тетрагонов.
   Защищая реалиста Шай-Тая, я говорил, что художества Волькиного деда способны убить неосторожного зрителя.
   Мы закончили школу, я поступил в Транспортный Колледж, а Волька в Академию Искусств, для чего переехал в другой Двор. На третьем курсе, поддавшись чувству ностальгии, после выпитого портвейна, послал Вольке заявку на добавление в друзья на Информбюро, но она вернулась нераспечатанной.
   Ну и чёрт с ним. Наши пути давно разошлись.
   Та незнакомка, что покоилась в левой нише, была повзрослевшей копией девочки с аниматины Шай-Тая.
   На её нежных плечах светились блики, будто припаянные микропаяльником полузабытого анимастера.
  

3

   Паралич начал проходить, зрение обрело чёткость. Повернул голову налево, в сторону ниши с девочкой. Заприметил краешек белого платья. Оно трепетало на ветру, напоминая аниматину.
   В нише справа лежал Георгий Петрович. Ему лет пятьдесят или больше. Жил в одном подъезде со мною, электрик по профессии. У него первая встреча с Судитроном.
   Далее шли пустые ниши.
   Скосил взгляд на висящие возле арки часы. Почтенное Ожидание длилось двое суток. Самое длинное из всех. Я входил в среднестатистическое число граждан, когда-либо получивших просьбу. Теперь же выбился в процент выше среднего. Мне всего восемнадцать лет, а уже одиннадцатый раз встречаюсь с ним.
   Из тёмной арки послышался долгожданный скрежет.
   Судитрон выскочил из туннеля, слегка накренившись вперёд. Начал описывать круги по Платформе. Длинная вечерняя тень пробежала по полу.
   Я следил за ним глазами, отыскивая отличия от прошлого раза. Прибавились ли новые трещинки на деревянном теле? Облупилась ли краска? Потемнел ли пластик на лице?
   Завершив очередной круг, Судитрон с лязгом, как вагоны на Вокзале, остановился в центре.
   С фиксированным вращением "осмотрел" нас.
   Щелчок, поворот на Георгия Петровича. Щелчок, поворот -- стеклянный взгляд на меня. Щелчок, поворот к девочке в платьице белом.
   Послышалось гудение активировавшегося динамика в его корпусе:
   -- Спасибо, что дождались. Принимайте просьбы.
   Снова щелчок и механизм зафиксировался на Георгии Петровиче. Ровные интонации диктора, что озвучивал Судитрона, редко выказывали эмоции, но тут решено было использовать юмор:
   -- Ну, Петрович, думал так и помрёшь, не свидевшись со мной ни разу? Хе-хе. Хватит считать себя старым, тебе пятьдесят два. Разводись и найди новую жену, помоложе.
   Щелчок и поворот к нише с неизвестным. Юмор в голосе исчез:
   -- Двести приседаний каждое утро. Выполнять, пока не выпадет новая встреча со мной. Если не выпадет -- приседать всю жизнь.
   Резко отъехал и промчался мимо, своротив на меня голову. Остановился перед девочкой и кратко бросил:
   -- Найди работу.
   Тут же развернулся и подъехал ко мне. Секунду помедлил, включился юмор:
   -- Лех Небов, что-то ты зачастил ко мне. Ладно, счастливчик, пусть у тебя будет смежное задание.
   Тренькнула пневмопружина, от корпуса Судитрона отскочила рука и указала на нишу с девочкой:
   -- Найди ей работу на Вокзале.
  

4

   Судитрон уехал, а я почувствовал укол. Инъекционный аппарат скрылся в одном из отверстий в бортике моей ниши. Через минуту пошевелил всеми пальцами на ногах. Конец игры.
   Георгий Петрович первым выполз из ниши. Вот что значит, желание найти новую жену! Вслед за ним поднялся и я.
   Сохраняя мужественное выражение лица, мол, не впервой очухиваться после паралича, побрёл к нише с белым платьицем.
   Милое личико, быть может, слишком худое. Тонкая, почти прозрачная на фоне заката рука, свешивалась через бортик. На плече, освещённом заходящим солнцем, фирменный блик Шай-Тая.
   -- Ты как?
   Девочка в платьице белом подняла на меня усталый взгляд чёрных глаз с припухшими веками. Сухие губы шелохнулись, но не услышал ни звука.
   Чёрт, ей действительно нехорошо:
   -- Помочь?
   Девочка перегнулась через борт ниши. Её вырвало. Белое платьице трепетало на ветру. Под облаками, в оранжевых лучах солнца парил орёл.
   Я деликатно отошёл от девочки, чтоб не слышать бульканья и хрипов. Отходняк от паралича -- интимный момент для новичков.
   Но не для Георгия Петровича. Он бродил по краю платформы и радостно потирал руки. Глядел вниз, будто пытался отсюда увидеть новую жену. Запрокидывал лицо вверх, следил за орлом, прислушиваясь к его клёкоту:
   -- Благородная птица, а пищит как моя жена... хи-хи, будущая бывшая.
   Электрик достал заранее припасённую бутылку пива и открыл её о край рельсы Судитрона.
   В другой нише оказался учитель по физике. Неприятный человек. Никогда не улыбался, а мне постоянно говорил, что с таким отношением к физическому миру, мне нужно жить не в реальности, а "в фантазии бездарного анимастера".
   На первом же занятии в Транспортном Колледже он ядовито заметил, что под моим руководством поезда будут ехать куда угодно, но только не в точку назначения.
   Я успешно окончил колледж. На выпускном учитель физики сухо осведомился, когда будет моя смена, чтоб не пользоваться в этот период услугами "Глобальной Перевозки?". Я обиделся. Но сейчас, пошатываясь от усталости и глядя на его ещё более неприятное лицо, вдруг понял -- он же шутил.
   Поймав мой взгляд, физик улыбнулся:
   -- Приседания каждое утро, а? Что ж, мог бы получить просьбу и похуже.
   Он, оказывается, и раньше улыбался, просто я не замечал, поглощённый неприязнью. Чтоб доказать, что я теперь взрослый и понимаю шутки, кивнул на Георгия Петровича:
   -- Двести приседаний или новая жена? И то, и то одинаково утомительно.
   Физик потрепал меня по плечу:
   -- Что ты можешь знать о жёнах, Лех? Кстати, как тебе твоя задачка?
   -- Уже одиннадцатая просьба. Бывали и хуже.
   -- Ого, крутой, крутой. Но твоя напарница сбежала!
   Я резко обернулся -- ниша с девочкой пустовала. Неужели, она не стала ждать лифт, а ушла по лестнице? Оставила после себя лужицу рвоты.
   Бросился к двери на лестницу, распахнул и прислушался. Завывания ветра, но шагов не слышно. На десяток пролётов ниже порхали голуби. Могло быть признаком того, что их спугнула девчонка.
   Ринулся вниз по ступенькам, придерживаясь за перила и отрываясь на поворотах, как тела на уроках физики, подчиняющиеся центробежной силе. С разницей, что центр, вокруг которого я должен был крутиться, сбежал в неизвестном направлении.
   На тридцать втором этаже, где ещё порхали возмущённые голуби, разгоняя многолетнюю пыль, замедлил бег. Тут развязка: более десятка разных коридоров выходили на лестничную площадку.
   Я попробовал играть в сыщика, высматривал какие-то следы, намёки, в каком из коридоров она скрылась?
   На полу: древние окурки, скукоженные от старости объявления Информбюро, рекламатины турфирм, на которых до сих пор суетилась жизнь -- качались выцветшие деревья, а море, потерявшее синий цвет, билось о светло-жёлтые выжженные скалы.
   И никаких следов девчонки.
   У меня будто наступил новый паралич, безо всяких инъекций. Что теперь делать? Как выполню просьбу Судитрона?
  

5

   По окончанию Почтительного Ожидания, когда проходит действие восстановительной инъекции, не рекомендуется физическая нагрузка. Беготня по лестницам Коммунального Бюро сожгла последние силы.
   Когда я вышел из чёрного хода Коммунального Бюро, у парадного не было ни Георгия Петровича, ни остальных участников Почтительного Ожидания.
   Лихорадило. Одновременно казалось, что голова пылала, будто её засунули в сопло гиперзвукового двигателя, а ноги погрузили в чан с хладагентом из системы охлаждения.
   Меня раздирали и лёд, и пламя, и предчувствие беды.
   Подошёл к палатке продавца кофе. Заказал двойное эспрессо с двойным сахаром.
   -- Оттуда? -- спросил продавец, показывая пальцем вверх.
   Я качнул головой.
   -- Понимаю, сам два раза был на Почтительном Ожидании. Пять суток паралича! Да-да, не удивляйся. Именно пять. Кто-то с инъекцией перемудрил. Когда я вышел, была одна мысль: гигантская кружка кофе. Думаешь, почему открыл здесь палатку? Бизнес, вот почему.
   Я сделал глоток. Подержал напиток во рту, наслаждаясь горячей сладостью.
   Присел на пластиковый стул, оглядел пустую площадь. Вокруг фонтана бродил парень с наушниками, вероятно, железнодорожник. Дальний конец площади медленно пересекала женщина в чёрных лосинах, ведя за руль велосипед.
   Без особой надежды спросил продавца:
   -- Не выходила ли из подъезда девушка, худая, в белом платье?
   -- Девочка в платьице белом? Не, брат, прости, не видал. Может, и выходила. Я занят был. Встречающие и ожидающие соискателей требовали кофе, чай, коньяк. Всех обслужить надо.
   Расплатился за кофе и побрёл домой.
   Добравшись до двери, даже не ответил на вопросы родителей. С почти закрытыми глазами прошёл в свою комнату и рухнул на кровать.
   Вот так я и сделался отказником поневоле. Если не найду девчонке работу, Судитрон больше никогда не предложит новой просьбы.
   Тут уже не о любви разговор. Какая может быть любовь с отказницей, что пренебрегла просьбой Судитрона?
   С другой стороны, сейчас популярно вести себя не как все. Пренебречь просьбой -- лёгкий способ бросить вызов обществу.
   Тогда зачем, спрашивается, она попёрлась на платформу и отлежала все сутки Почтительного Ожидания? Чтоб демонстративно отказаться?

Глава 2. Допрос

1

   Я работал путевым обходчиком на Вокзале Юго-Запад, 254-й узел. Вокзал не самый большой, но и не маленький. Часть глобальной сети, но не ключевая. Принимал до десяти международных составов разом.
   Если мы в один день вдруг взорвёмся, диспетчеры "Глобальной Перевозки?" почешут затылок: "как сейчас помню, был здесь узел, и вот тебе на..."
   И перенаправят транспортный поток на соседние узлы.
   В служебной иерархии должность обходчика считалась стартовой. Каждый выпускник Транспортного Колледжа отрабатывал в ней минимум год, прежде чем начинал настоящую карьеру железнодорожника.
   Когда твоя работа заключалась в том, чтоб с дыроловом в руках обойти сотню километров гиперзвукового монорельса, всякое лезло в мысли: от философии и понимания истинного мироустройства, до полного мозгового отупения, когда оцепенело шагал и шагал вдоль полотна, реагируя лишь на мигание лампочки дыролова.
   Теперь другая беда: не лезло ничего, кроме воспоминаний о девочке в платьице белом. Даже кассета со сборником любимых песен в плеере не помогла отвлечься. Что же со мной будет лет в тридцать? Буду, как ошпаренный Георгий Петрович, бегать по Двору в поисках новой жены?
   На пересечении 234-ой и 55-ой линий я остановился.
   Из-за поворота туннеля вышел Лебедев, мой коллега и друг, обходчик соседнего отрезка. Он всегда представлялся, как Лебедев, по фамилии. И солидно жал руку.
   Младше меня на полгода, но обладал внушительной внешностью. Мощный живот прорывался через лямки комбеза. Толстые ноги переставлял степенно, будто нехотя. Умеют же некоторые сразу выглядеть нереально взрослыми.
   У него даже наушники солидные: настоящие полноразмерные "Сони", отделанные кожей, на толстой дужке с металлическими вставками. Наушники были просто гигантскими, но на солидном Лебедева смотрелись органично.
   Я, как любой обходчик, вынужденно став меломаном, довольствовался маленькими наушниками марки "Ноунейм", купленными на барахолке. У них был хлипкий каркас и короткий, но вечно путающийся в узелок, провод. Поролоновая обёртка динамиков быстро стиралась, превращаясь в лохмотья.
   Жил Лебедев в районе Пятой стены, тогда как я во Второй, то есть в абсолютно противоположной стороне. Поэтому мы ходили в разные школы. Познакомились и подружились на первом курсе Транспортного Колледжа.
   Вчера вечером отправил ему письмо, описав историю с отказницей в платьице белом. Лебедев пообещал, что "обмозгует" и сообщит решение.
   Так и написал "решение", будто моя судьба зависела от его слов. Да, умеют такие люди перетягивать внимание на себя.
   Лебедев позволил пожать его огромную руку, вытер платком пот на толстой шее и степенно произнёс:
   -- Короче, я тут подумал. Надо выяснить, подозреваемая живёт в нашем дворе с рождения или нет? Сузим параметры поиска. Нужно посмотреть списки переехавших.
   -- А где их взять?
   -- У Модератора Информбюро.
   -- А он даст?
   Лебедев степенно побарабанил пальцами по рукоятке своего дыролова:
   -- Нет, это же личные данные. Ломать надо.
   -- Скорее, он меня об колено сломает. В модераторы берут при условии, что они два роста метром и "кэмэсники" по карате или боксу.
   -- Тебе его не сломать, есть такое, -- согласился Лебедев. -- Нужно к профессиональным взломщикам обращаться. Но ты их не любишь.
   -- А кто, кроме тебя, их любит? У отца, тот раз, сберкнижку увели с зарплатой.
   -- Не все взломщики, мошенники, есть среди них люди с идеалами. Да и не фиг светить сберкнижкой где попало. Твой папашка и пароли от почты в блокноте держит?
   Я решительно отказался:
   -- Взломщики не вариант. С ними больше потеряю, чем найду.
   -- Не хочешь, как хочешь.
   -- Что же делать, Лебедев? Не хочу отказником стать!
   Лебедев обиделся, что я отверг идею:
   -- Отказник -- это херово. Я с тобой даже здороваться перестану, друг, сразу предупреждаю.
   Пол туннеля стал слегка подрагивать.
   С потолка отвалился кусочек штукатурки и звонко разбился об монорельсу. Лебедев прислушался к нарастающему рокоту:
   -- Состав идёт. Давай, повисим, и после продолжим обсуждение поисков.
  

2

   И я Лебедев зачехлили дыроловы, спрятали их в одном из ближайших Г-образных рукавов. Взялись за вделанные в стену поручни и прижались спинами к стене, ожидая прохождение состава.
   Земля сильно задрожала, с потолка посыпалась какая-то труха.
   Составы ходили по туннелям по многу раз в день, на протяжении трёх веков, а с потолка всё сыпалось и сыпалось. Откуда труха бралась? Если замерить количество выпавшей трухи и соотнести с массой земляного покрова над туннелем, не выяснится ли, что вся планета ссыпалась на рельсы?
   Вот парадокс будет.
   На отрезках перед вокзалами составы шли ниже гиперзвука, поэтому не было нужды прятаться в Г-образные рукава, расположенные каждые сто метров. Хотя правила безопасности строго этого требовали.
   Даже на низкой скорости, давление вымещаемого воздуха такое сильное, что могло затянуть неопытного обходчика под днище состава и размазать на десятки километров. Подобные несчастные случаи так и назывались "размазня". Одно из самых обидных ругательств у железнодорожников.
   Если тебя кто-то всерьёз обозвал размазнёй, считай, что ты профнепригоден.
   А выражение "Держись, не будь размазнёй", приобретало для обходчика буквальный смысл.
   Первый порыв ветра попытался сдёрнуть меня с поручня. Я закричал в ответ -- всё равно никто не услышал бы, звук уже унесло за километр от моего рта.
   Стал виден клубок дрожащего воздуха, пронизываемого статическим электричеством.
   В тонкой прослойке воздушной волны проявился моторный вагон. Его куполообразная лобовая часть раскалилась от нагретого газа, образовывая красное пятно, растекающееся по обшивке в форме лучей звезды. Эта стилизованная звезда изображалась на всей оснастке "Глобальной Перевозки?". От комбезов обходчиков и фуражек вокзального начальства, до брелков в сувенирном киоске на Вокзале.
   Раскинув объятия лучей, звезда летела на меня, выталкивая впереди себя ионизированный воздух.
   Вздохнул как можно глубже и закрыл рот. Задержал дыхание, чтоб не хапнуть горячего воздуха.
   Длинный моторный вагон промелькнул за долю секунды. Ослепил плазмой из двигателя, обдал жаром обшивки, ещё не остывшей после гиперзвукового перегрева. За ним потянулась тающая в пространстве вереница вагонов, разделённая светящейся полосой окон. По 55-й линии ходят местные, поэтому состав не длинный, вагонов семьдесят.
   Тяга уходящего воздуха подхватила мои ноги и потянула в сторону движения состава. Между телом поезда и стенами туннеля воздух сделался тонким, почти вакуум. Именно сейчас возможна потеря сознания, когда засасывает под дно.
   Пронеслись последние вагоны. Свет габаритных огней, казалось, оставил в воздухе тающий след.
   Состав ушёл.
   Я разжал губы и вдохнул обжигающий воздух. Отпустил скобу и пробежал несколько метров вслед за воздушным завихрением. Пробежать эти метры и не упасть -- задачка посложнее, чем просто держаться за скобу. Счёт шёл на доли секунды: отпустишь руки слишком рано, завихрение будет достаточно сильным, чтоб ты свалился на пол и покатился, как сухой лист. Не только рёбра переломаешь, но и проедешь мордой по монорельсе, лишаясь кожи.
   Лебедев с завистью посмотрел на мою лихую пробежку. Он никогда не рисковал, не отпускал поручень и не вливался в вихрь. Слишком толстый и солидный, обязательно упадёт и расшибётся.
  

3

   Лебедев оттряхнул пыль с комбеза и протёр свои ботинки бумажной салфеткой:
   -- Ещё идея. Доставай блокнот и пиши.
   Приказ был такой солидный, что я тут же подчинился, Мои ноги дрожали от недавнего напряжения. Руки одеревенели, я не попадал ими в карман комбинезона. Подождал, чтоб возбуждение улеглось, продолжая прислушиваться к звуку ушедшего состава.
   -- Давай пиши, а не мечтай, -- прикрикнул Лебедев. -- Для тебя же стараюсь.
   Непослушными руками вытащил блокнот. Проверил чернила в ручке и присел на тёплый монорельс.
   Лебедев сел рядом:
   -- Записывай. "Разыскивается женщина в белом платье..."
   -- Ха, женщина. Да она девчонка. Младше меня.
   -- Хватит мыслить детской терминологией. Пиши, "Разыскивается молодая женщина, участвовавшая в Почтительном Ожидании..." Когда оно было?
   -- Позавчера. Ну, то есть позавчера закончилось.
   -- Ох, какой ты глупый, -- посетовал Лебедев, -- Писать нужно полную дату, с такого-то по такое-то. У каждого своё позавчера. Послезавтра твоё позавчера станет "четыре дня назад", не будешь же переписывать объявление.
   -- Понял, понял, -- я поспешил остановить поток солидных поучений.
   Лебедев продолжил диктовать:
   -- "...Молодая женщина в белом платье, участвовавшая в Почтительном Ожидании..." Не забудь с больших букв.
   -- Без тебя знаю, -- отмахнулся я.
   -- "...С 30 августа по 1 сентября 1899 года, проходившем на платформе Коммунального Бюро, двора Юго-Запад 254, известного под самоназванием "Абрикосовый Сад" Записал? Дай посмотреть.
   Лебедев проверил орфографические ошибки и вернул блокнот:
   -- Далее пиши... "Если вы что-либо знаете о..."
   -- "Молодой женщине?"
   -- Некрасивый повтор. Вместо "молодой женщине", пиши -- "Если вы что-либо знаете о вышеупомянутой особе", сообщите отправителю. Почтовые расходы за счёт получателя..."
   -- Ой, Лебедев, а вдруг много писем придёт?
   -- Ты хочешь найти эту сучку или нет? Готовь бабки.
   -- Отец убьёт, когда узнает.
   -- Он ещё не знает про то, что ты отказник?
   -- Сам ты отказник! Судитрон срок не ставил. Я выполню просьбу. Когда-нибудь.
   -- Всё равно придётся просить деньги у родаков. Без продвижения Модератор похоронит твоё объявление в корзине бесплатных сообщений и рекламы. Так что готовься платить, чтоб висеть на первой доске.
   Я вздохнул и закончил писать, поставив своё имя и почтовый ящик. Лебедев ещё раз проверил ошибки.
   Перед тем, как разойтись по тоннелям, мы обменялись кассетами. Я дал ему Pearl Jam, альбом Vitalogy, 1894. Взамен Лебедев дал Аквариум "Радио Африка", 1883 года.
   -- Купи уже себе компакт-диск-плеер, -- посоветовал Лебедев, -- надоело мне для тебя кассеты записывать.
  

4

   Я завершил обход своего участка.
   Отметил на путевом листе точку, где дыролов обнаружил подозрение на микротрещину в монорельсе. Лист бросил в прорезь ящика отдела обработки статистики, сдал дыролов, и пошёл в переодевалку: взять из своего шкафчика деньги на обед и новые батарейки для плеера.
   Но до столовки так и не дошёл. В коридоре меня нагнал Алибек, начальник Службы Путей. Он взрослый мужчина, то ли неженатый, то ли в разводе. В свободное от работы время, то есть с утра до вечера, Алибек переписывался в Информбюро с пользовательницами раздела "Знакомства", под псевдонимом Огненный Ангел. На личном почтовом штемпеле изобразил крылья, будто белый голубь неудачно пролетел над пожаром в стоэтажке.
   Огненный Ангел Алибек сдёрнул с меня наушники:
   -- Слышь? Ты эт-та, кончай таскать плеер в рабочее время.
   -- Профессиональная привычка.
   -- Тоже мне "профессионал", обходчик простой. Пошли со мной.
   Он завёл меня в свой кабинет. Там сидели два милиционера. Один на стуле в углу, второй в кресле Алибека. Рация на столе время от времени шуршала неразборчивыми переговорами. Милиционер на стуле был относительно моложе того, что в кресле. Хотя оба -- старпёры. Нижняя половина лица относительно молодого была синяя от щетины. Он достал блокнот и спросил:
   -- Кто?
   -- Лех Небов.
   Молодой сделал пометку. Пожилой милиционер показал мне на стул напротив стола:
   -- Падай.
   Тон его голоса не строгий, но и не ласковый. Пугающе никакой.
   Алибек вышел.
   -- Ты, пацан, не робей, -- сказал пожилой милиционер.
   -- Или есть от чего робеть, а? -- вмешался молодой. Он сидел у меня за спиной, я повернулся, чтоб ответить, но не нашёлся что. Молодой хитро щурился, почёсывая синий подбородок концом чернильной ручки.
   -- Отчего бы ему робеть, Фрунзик? -- спросил пожилой.
   -- Знает кошка, чьё мясо съела, -- хитро ответил щетинистый Фрунзик. -- Небось, стоял в туннеле во время прохождения состава?
   -- Нет, что вы. Это не по правилам.
   Фрунзик поднялся со стула, подошёл ко мне и вдруг гаркнул:
   -- Не врать! Нам нет дела, стоял ты в тоннеле или нет. Хоть колесом там ходи, пока не мешаешь движению состава. Но врать нам не смей, понял, щегол?
   Пожилой милиционер будто подобрел:
   -- Да, сынок, врать нехорошо. Посмотри на свои ботинки.
   Я опустил взгляд и покраснел от стыда. С одной стороны мои ботинки покрыты пылью, сходящей на нет справа налево. Ровно так, как дул тяговый ветер. Умный Лебедев протёр обувь салфетками.
   -- Ладно, давай к делу, -- Фрунзик положил передо мной пухлую картонную папку: -- Не ври, вмиг раскусим, понял?
   Рация на столе что-то угрожающе прошуршала, поддерживая коллег.
  

5

   -- Вот, смотри, -- Фрунзик раскрыл папку, сверху лежала тонкая карточка чёрно-белой аниматины. -- Это автоматически сгенерированные анимации с оптических установок слежения на перроне Вокзала.
   Краткая беспрерывно закольцованная аниматина демонстрировала: мужчина стоял на лестнице входа в вагон, махал рукой кому-то на перроне.
   Фрунзик пояснил:
   -- Мужчина ехал маршрутом "Ташкент-Алматы-Новосибирск-Киев-Варшава". То есть в Ташкенте сел, а в Киеве не вышел. Купе пустое, вещи на месте. Семья в печали.
   -- А в Алматы не мог исчезнуть? -- задал я вопрос.
   -- В Алматы он был ещё в купе. По опросу свидетелей мы смогли отследить его перемещения по поезду, вплоть до узла 253. После пересечения узлов 254а и 254б информации об его присутствии нет. Соседи по купе сказали, что он так и не вернулся.
   Фрунзик показал ещё три аниматины садящихся в поезда людей. Бабушка с большой клетчатой сумкой, студент с треножником для анимированных этюдов и господин в застёгнутом наглухо пальто и шляпе:
   -- Граждане сели в пункте "А", но не доехали до пункта "Б", пропав на нашем узле. Какой-то проклятый узел!
   -- Скажи нам, Лех, -- подал голос пожилой милиционер. -- Вы, обходчики, рыскаете по туннелям, знаете там все закоулки, не замечал ли ты подозрительных событий?
   -- Нет. Какие там события? Пустота и тишина, пока состав не проедет. Музыка в плеере и спасает.
   -- Быть может, какие-то посторонние предметы видел?
   -- Иногда пассажиры кидают мусор в окна, но о таких случаях мы докладываем.
   -- Что кидают? -- быстро спросил Фрунзик.
   -- Мелочи всякие. Чисто из озорства. Прокладки, презервативы использованные, газеты и прочий сор.
   Предупредительным жестом Фрунзик прервал:
   -- Я не железнодорожник, но знаю, что окна в поездах всегда заперты. Как они кидают-то?
   -- Верно, -- мотнул я головой. -- В пути тяга такая, что и руку оторвать может. При подходе к перрону, когда начинается зона торможения, блокировка щеколд на окнах автоматически отключается. Поэтому мусор во время торможения раскидывают.
   -- То есть, теоретически, можно пролезть в окно?
   -- Если хотите узнать, не выбросились ли пассажиры из окна, то точно нет. Мы бы нашли остатки размазни.
   Фрунзик быстро вернулся на свой стул:
   -- Ну и спасибо, свободен.
   Это было так неожиданно, что я подумал, не ослышался ли? Посмотрел вопросительно на рацию, она ответила мне убедительным шуршанием.
   -- Иди, иди, у нас больше нет вопросов, -- повторил Фрунзик.
   Я неуверенно поднялся. Не нравилось выражение лица пожилого милиционера: смотрел куда-то мимо меня.
   Сделал шаг к выходу, ожидая, что вот-вот остановят.
   Пожилой милиционер кашлянул:
   -- У нас-то нет вопросов, а у тебя, сынок, к нам тоже нет?
   -- Какие могут быть вопросы?
   -- Мы упомянули, что пропали пять человек, а сколько аниматин показали?
   -- Четыре.
   Фрунзик деланно хлопнул себя по лбу:
   -- Совсем забыл про сегодняшнюю!
   Вынул из середины папки карточку: девушка в белом платье, с небольшим рюкзачком в руках заходила в вагон. Оптические установки слежения производили аниматины низкого качества: рванная закольцовка, неестественно быстрые движения частей и смазанные детали, особенно на небольших карточках. Но этого оказалось достаточно, чтоб узнал девочку в платьице белом.
   Я сел -- упал -- обратно на стул.
  

6

   Я говорил быстро, с множеством подробностей. Ведь в расследовании преступлений важны детали, не так ли? Поэтому рассказывал всё, что мог вспомнить.
   -- Не части, сынок, -- попросил пожилой милиционер. -- Старайся быть кратким. Итак, говоришь, пытался шевелить пальцем?
   -- Ну, я не из неуважения к Судитрону, просто само получилось...
   Фрунзик впервые мне посочувствовал:
   -- Да уж, стать отказником по чужой вине. Теперь у тебя, пацан, и надежды нет найти её. Пропала девчонка.
   Я поник. Пожилой милиционер перечитал листы блокнота и сделал уточнение:
   -- Ты, сынок, не дрейфь. Разместить объяву в Информбюро, хорошая идея. Кроме своего индекса укажи и наш, участковый. Милицейское объявление Модератор обязан бесплатно разместить.
   -- Спасибо. Вы не могли бы сказать имя пропавшей?
   Фрунзик нахмурился:
   -- В списке пассажиров нет никого, кто походил бы под её описание. Ни имени, ни лица, ни номера.
   -- Но так не бывает.
   Впервые пожилой проявил раздражение:
   -- Сынок, я в ментовке уже двадцать лет работаю. Бывает всё.
   Я не сдавался:
   -- Значит эта девочка вовсе не та, что была со мной на Почтенном Ожидании.
   Фрунзик будто поменялся с пожилым отношением ко мне. Сказал покровительственно:
   -- Пойми, Лех, мы должны проверить все зацепки. А та это девочка или не та -- по хер. Нам важно установить, был ли факт пропажи ещё одного пассажира, то есть этой девочки, или она недокументированный дефект оптической установки слежения?
   Пожилой милиционер решительно подвёл итог:
   -- Беги в Информбюро. Капитан сейчас напишет справку твоему начальнику, чтоб освободил до конца дня.
   Пока Фрунзик писал, пожилой милиционер по-доброму спросил, убрав из голоса интонацию безразличия:
   -- Я, сынок, детективы пишу, хобби такое. В 1883 году издали роман "Клуб экспресс-убийств". Пишу под псевдонимом Юра Борос, слыхал?
   Я неопределённо пожал плечами. Не хотел обидеть милиционера.
   Тот продолжал:
   -- Хотел спросить вас, железнодорожников... Сейчас работаю над романом "Знак Звезды". Там есть момент, когда обходчики, как ты Лех, нарушают правила и висят на скобах во время прохождения состава. Вот скажи мне, если правилами запрещено, то зачем эти поручни в стенах существуют?
   -- Для экстренных случаев, когда что-то помешало обслуживающему персоналу путей добраться до Г-образного рукава.
   -- Ага, то есть вы, обходчики, намеренно висите, но всегда можете сказать, что не успели добежать до укрытия?
   Я уклончиво ответил:
   -- Всякое бывает.
   Фрунзик выдал мне справку и крикнул:
   -- Кто там следующий?
   Вошла бухгалтер Маргарита. Она старая, ей за тридцать. Но при этом всё равно, объективно, самая красивая среди всех сотрудниц нашего участка. Не считая, само собой, бортпроводниц VIP-вагонов.
   Фрунзик с умилением причмокнул:
   -- На Вокзалах мало девушек работает, одни угрюмые железнодорожники.
   Маргарита не смутилась:
   -- На перроне проститутки тусуются, найдёшь как раз для себя, дружок.
   Милиционер-писатель Юра Борос захохотал. Фрунзик тоже задвигал синей щетиной:
   -- Отлично, девушка. Тогда один вопрос: вы замужем?
   Я вышел, оставив милиционеров гарцевать перед Маргаритой, блистая шутками, затёртыми, как изношенный сегмент монорельсы.
   По дороге до трамвайной остановки, тревожно размышлял -- на милицейской аниматине была та самая девочка в платьице белом или мне померещилось?
   Впрочем, знание её имени или места жительства ничего не меняло. Девочка в платьице белом пропала ещё сильнее, если можно так выразиться.
   Сел в трамвай до Информбюро.
   Всю дорогу глядел то в окно, то на рекламную аниматину "Глобальной Перевозки?", что занимала половину оконного стекла. Бортпроводница в белой униформе, какой не бывает в действительности, приветствовала пассажиров, зацикленным взмахом руки в белой перчатке.

Глава 3. Парадокс кучи

1

   На площади Информбюро, что в центре "Абрикосового Сада", было мало людей. Правильно, время-то ещё рабочее. У стендов с поп-музыкой и подростковыми аниматинами толпились школьники. Поисковики или носились между стендами, взбираясь на лесенки и листая картотеки, отыскивая поисковый запрос, или лениво стояли, делая вид, что не слышат запросов посетителей.
   Некоторые посетители изучали рекламу книжных новинок. Издалека виднелся плакат с новой серией книги третьего сезона "Баффи -- истребительница вампиров". Значит, через два-три дня можно попросить у Лебедева почитать.
   В наушниках играл "Аквариум". Я сожалел, что поменял на Pearl Jam. "Рок-н-ролл мёртв" -- гениальная композиция, но прочие песни -- тоска. Блин, может в натуре со следующей зарплаты купить компакт-диск-плеер? На нём можно выбрать нужный трек, а не перематывать наугад ради одной песенки.
   Я сменил кассету на свой сборник. Продолжилась прерванная на середине Smells Like Teen Spirits, Нирваны.
   Будка Модератора располагалась в центре Информбюро, окружённая закруглённым лабиринтом инфостендов и цепью Поисковиков.
   В детстве, когда отец впервые привёл в Информбюро, меня поразила внешность Поисковиков. Понравились широкие брюки с множеством карманов по всей длине штанин. На карманах были пришиты кармашки поменьше, а на кармашках, что поражало детское воображение, были нашиты совсем узкие прорези с замками-молниями.
   Жилеты были под стать штанам. Вся поверхность отдана под карманы накладные, карманы прорезные, карманы на молнии или карманы сейфовые, с закрывающимся клапаном на маленьком замочке. На спинной части жилеток -- отсеки из сетчатых стенок. Из каждого кармана, прорези или футляра торчали бумажки, блокноты и карточки с индексами или картами расположения популярных инфостендов.
   Не помню, что искал отец. Я зачарованно смотрел на Поисковика, который мгновенно, не дослушав вопрос до конца, указал направление.
   Мне тогда почудилось, что Поисковики это всеведущие боги, которым известны все слова, их синонимы, и все адреса всех инфодосок. Пока не подрос и не понял, что свяжу жизнь с "Глобальной Перевозки?", мечтал стать Поисковиком, не подозревая, какая изнурительная, опасная для психики это работа. Чтоб отвечать на запросы, Поисковики вынуждены читать и перечитывать всё содержимое всех разделов Информбюро.
   Переизбыток знаний, так умножал печали Поисковиков, что в этой профессии был самый высокий процент самоубийств.
  

2

   На самом деле, главные в Информбюро -- Модераторы.
   Эти силачи-социопаты, посвящали себя физкультуре и ненависти к обществу. Любили без особой нужды менять конфигурацию стенок Информбюро так, чтоб менялся и лабиринт. Вчера ты читал доску с гороскопами, а завтра по этому адресу могла оказаться инструкция по установке световой накладки для душа. Придётся обращаться к услугам Поисковика.
   Чтоб нужная доска не пропала в лабиринтах модераторской деятельности, лучше раскошелиться на закладку. Пока платишь, тебе на почту будут приходить уведомления о смене адреса избранной инфодоски.
   Модераторы такие люди, которые терпеть не могли, когда пользователи легко и быстро находили нужное. Не знаю, где учили на Модераторов, но уверен, была в их школе спецдисциплина, где обучали правилам грубого ответа, принципам игнорирования и нормам презрения. А какой-нибудь седой профессор, заслуженный супермодератор, делился эффективными способами усложнения жизни пользователя.
   К сожалению, срочные объявления Информбюро размещал Модератор лично, решая печатать или нет.
   Отыскивая путь к будке Модератора, пару раз встречал модераторов тематических разделов. Один менял новостной бюллетень. Политика меня не интересовала, но её расклеивали так агрессивно, что кричащие заголовки попадали в голову помимо воли. Хуже, чем реклама супермаркетов.
   Свернул в тупик, где наткнулся на очередного модератора раздела. Тот стоял на стремянке под выдвинутой инфодоской, держал свиток рекламатины. Подмигнул мне, приложил палец к губам и наклеил рекламатину прямо поверх объявлений о продаже цветочной рассады.
   Потом погрозил мне кулаком, мол, только попробуй донести. Спрыгнул со стремянки и убежал.
   Торговцы порноматинами и порнолитературой давали взятки модераторам разделов, чтоб те развешивали незаконную рекламу в своих зонах ответственности. Поисковики входили в долю. Кое-кто из них специализировался исключительно на поиске по разделам с порно. Я с трудом представлял, сколько порноматин вынужден запоминать такой Поисковик, чтоб доставлять релевантную информацию пользователю. Впрочем, за это хорошо платили.
   Оглянулся: никого. Подошёл ближе к рекламатине. Анимированная красотка стояла спиной, повернув голову на зрителя. Выгнула спину, и, приподняв край неясного кружевного одеяния, показывала попку. Светлые кудряшки рассыпались по спине.
   Порнодельцы не жалели денег на производство рекламатины: вся её поверхность была анимирована. Кто знает, может, однажды именно они изобретут полностью подвижную аниматину. Вот было бы здорово. Не для порно, а вообще, для искусства.
   Модель то и дело заслоняли всплывающие из глубин плаката слоганы с призывом подписаться прямо сейчас. Скидка 80%. Для членов клуба -- бесплатно. Гигантские цифры почтового адреса заслонили попку. Красотка подмигнула, закусила нижнюю губу. Подняла край кружевной юбочки выше.
   Я ещё раз огляделся и выхватил блокнот. Записал имя актрисы и индекс. Джессика Линс. Мало ли что... Вдруг появятся лишние деньги?
  

3

   Миновав несколько круто заворачивающих стен, я вышел в центр Информбюро -- пустую площадку с будкой Модератора.
   Рядом орудовал инфодизайнер, сдирая с доски толстый слой старых объявлений. Его спецовка, ватник и кирзовые сапоги, обсыпаны обрывками бумаги и кусками засохшего клея. На верстальном столе разложены инструменты: скребки, ножи, вёдра с жидкостью для удаления клеевого раствора. Наверно, самая дурацкая работа во всём Информбюро.
   Модератор, сильно недовольный тем, что какой-то щегол пробрался через лабиринт, не обратил на меня внимания. Обложившись карандашами и лекалами, принялся накидывать на листке новую конфигурацию.
   Некоторое время я терпеливо смотрел, как он размышляет, куда переместить раздел пользовательских объявлений, не нарушая правила, чтоб свежие доски заслоняли предыдущие. При этом он явно выгораживал раздел "Знакомства". Что понятно, ведь именно там любят рекламироваться стрип-бары, сауны с проститутками и магазины порноматин и литературы, которые исправно платят.
   Терпеливо ждал, мне торопиться некуда. Модераторы же нервничают, когда рядом с будкой ошиваются посторонние. Всегда подозревают взломщиков. Вдруг я вынюхиваю схему новой конфигурации, чтоб знать кратчайший путь бегства после взлома?
   Модератор опустил оргстекло на окошке и крикнул:
   -- Ну, чего тебе?
   -- Объявление.
   -- Чё, первый раз в Информбюро, что ли? Иди в раздел "Частные объявления". Там и плати. Хотя нет, можешь мне заплатить.
   Я молча показал адрес милицейского участка на моём объявлении.
   -- И чё?
   -- По закону бесплатно должен отпечатать.
   Модератор с ненавистью посмотрел на меня и выхватил бумажку. Пробежал глазами и скривил губы:
   -- Какой дегенерат сочинял? Я не могу это пропустить в набор.
   -- Почему?
   -- Мало деталей. Не указано, зачем ты ищешь девушку в белом платье. Ты, чудик, подумай. В нашем Дворе свыше миллиона человек живут. Сколько среди них девушек в белых платья? Уйма. Завалят ответами так, что год разгребать буду.
   -- То есть, так и сказать милиционерам, что их объявление не прошло модерацию?
   -- Эй, щегол, ты меня ментами не пугай. Уточни критерии поиска.
   -- Это как?
   -- Опиши точнее. Возраст, рост, вес. На какое имя откликается.
   Тут уже я обозлился:
   -- Мы были на Почтительном Ожидании. Я не мерил её и не взвешивал.
   Вместо ответа Модератор опустил оргстекло.
  

4

   Я присел на груду досок, ожидающих очистки, и достал авторучку с блокнотом. Одел наушники и включил сборник. Перед разговором с модератором остановил плёнку на промежутке между группой Foo Fighters с песней Learn To Fly и группой Garbage -- I Think Im Paranoid.
   Под эту песню и переписал объявление заново. Закрывал глаза, вспоминал подробности внешности девочки в платьице белом и записывал.
   "Остренький подбородок. Длинные ресницы. Заострённый разрез глаз. Цвет: вроде бы, просто тёмные. Тёмные, как её непонятное двойное исчезновение. Нежные тонкие руки, хрупкие запястья с прожилочками вен..."
   Видел ли я вены на самом деле или представил позже, сочиняя по памяти наружность девчонки?
   Так. Что ещё?
   "Кажется, на одном из хрупких запястий были то ли часики на кожаном ремешке, то ли фенечка. Блестящие тёмные волосы, спутанные от ветра. Вспомнил, что видел её коленки под платьем. Когда она переворачивалась через бортик ниши, чтоб поблевать, видел, что сзади платье затянуто поясом с красивым узлом..."
   Что ещё?
   Вспомнил оптические аниматины из милицейской папки.
   Приписал, что девочка в платьице белом может иметь при себе небольшой рюкзак. Хм, а рюкзак ведь совсем не сочетается с этим платьем.
   Так, а что у неё на ногах? Кеды. С белым платьем. Эту деталь так и не смог ни вызвать в памяти, ни придумать. Стоп! А кого я описываю? Какую девочку? Та что была в нише или та, что застыла на аниматине Шай-Тая?
   Я решительно нажал кнопку плеера, вырвал лист из блокнота и постучал в окно.
   Шуршание оргстекла.
   Модератор взял лист. Быстро прочитал:
   -- Ну, пацан, ты зажигаешь, "вены-руки-колени". Чисто поэт. Эта объява точно на общую стену, а не в "Знакомства"? Ладно, жди.
   Модератор задвинул окошко. Через мутную изогнутую поверхность оргстекла я видел, как в кабинке появился печатник. Модератор передал ему листик. Оба засмеялись, поглядывая на меня. Чтоб не слышать их глухое ржание, сел обратно на доски и включил плеер погромче, не поленившись перемотать закончившуюся песню.
   Прослушал песню ещё три раза, пока не надоело перематывать. Выключил плеер и стал смотреть, как инфодизайнер халтурит: вместо того, чтоб честно отскоблить засохшие листы объявлений, он возил по доске валиком, закатывая остатки бумаги чёрной краской. Издалека инфодоска будет выглядеть как новая. Вблизи же будет видна бугристая поверхность, на которой будут криво висеть объявления.
   Модератор скрипнул оргстеклом и предъявил свежеотпечатанное объявление. Я пощупал ещё тёплый лист:
   -- Нельзя ли заголовок более жирным шрифтом? А "девочка в платье белом" подчеркнуть двойной красной линией? Текст скучно выглядит, может шрифтами поиграть...
   -- Ты на халяву размещаешься, ещё и комментируешь? Ставь печать или катись.
   Я поставил удостоверяющую печать. К окну подскочил курьер, выслушал наставление Модератора, где и насколько разместить объявление, и умчался.
   Я поблагодарил Модератора. Тот свирепо задвинул оргстекло и углубился в составление новой конфигурации инфодосок.
  

5

   Весь день было пасмурно. Под вечер солнце опустилось ниже облаков, подсвечивая верха стоэтажек и облака. Стая голубей мелькала крыльями в жёлтом свете, перемещаясь от одного этажа к другому. Выше крыш иногда летали хищники. Соколы или орлы -- я не знал. Уроки локально-узлового природоведения выветрились из головы ещё на первом курсе Транспортного Колледжа.
   Восьмого сентября у меня день рождения. Девятнадцать лет -- не шутка. Пора серьёзно задуматься о будущем. Не мальчик, хотя тридцатилетние старпёры, вроде Модератора или того же Фрунзика назвали щеглом.
   Решил, что больше никому не позволю называть себя ни "щеглом", ни "пацанчиком", ни даже "сынком". Старик передо мной или не старик, по хер. Сразу бить в харю, а после объяснять поверженному старпёру, что я тебе не "щегол", старый ты дурак.
   Да, именно так!
   Смена Лебедева закончилась в шесть. Ему понадобился час на сборы и путь до "комков" на Центральной Площади где мы обычно тусовались.
   Доехал на трамвае до начала площади и соскочил на остановке. Друг уже ждал возле киоска с выпечкой. Взяли по сосиске в тесте, да один лимонад на двоих, и сели на скамейку.
   Лебедева, оказывается, тоже вызывали на допрос. Правда, другие менты. Он тоже сказал, что не видел ничего подозрительного на путях:
   -- Уверен, Лех, за пропажей людей кроется что-то особенное, мы ещё не знаем всей правды. Думаю, скоро услышим о новых преступлениях.
   -- Слушай, Лебедев, а может это просто случайность? Да, люди пропали на нашем узле, но это может быть совпадение, а не криминал.
   Лебедев солидно покачал головой:
   -- Парадокс кучи.
   -- Хватит делать вид, что знаешь, о чём говоришь. Будь проще, жирдяй.
   -- Но я знаю, что говорю, -- защищался Лебедев, -- я применяю парадокс кучи к выявлению понимания, когда случайность становится закономерностью.
   -- Что за парадокс?
   -- Древнегреческий философ, пытался ответить на вопрос: когда именно однородные объекты превращаются в кучу.
   -- То есть?
   -- Он приводил зерно в пример. Одно зерно -- не куча, так? Два зерна? Тоже нет. Три, четыре, пять? На каком зерне появляется куча зёрен?
   -- Куча дерьма от таких вопросов не появляется? При чём тут пропавшие люди?
   -- А когда случай превращается в закономерность? Сколько людей должно пропасть, чтоб в милиции прозрели: "О, это уже не случай, и происходит что-то необъяснимое".
   Раньше я признал бы доводы Лебедева самыми правильными, но теперь я боролся против всех, даже против друзей.
   Немного подумал, вспоминая умные слова из курса философии в колледже:
   -- Два, три или пять зёрен не создают кучу, но производят кучку. Куча появляется в тот момент, когда наблюдатель не может найти других слов, кроме "куча".
   -- Считово! -- согласился вдруг Лебедев.
   Потом вынул из своего плеера кассету:
   -- Послушал этот твой Пёрл Джем. Давай обратно меняться?
   -- Завтра. Я хочу переписать одну песню "Аквариума".
   -- Какую?
   -- "Рок-н-ролл мёртв".
   -- Да, ништяк песня.
  

6

   До позднего вечера я болтал с Лебедевым.
   Откровенно признался, что мне серьёзно "понравилась" девочка в платьице белом. Слово "люблю" не стал употреблять:
   -- Если б не сбежала, то пригласил бы в музей.
   -- В музей? -- фыркнул Лебедев.
   -- Хочу одну аниматину показать. Там героиня один в один на неё похожа. Потом бы в кафе сходили или ещё куда-нибудь. На велосипедах бы покатались.
   -- Ты лучше возьми отгул, да тащи к себе домой, когда родаков нет.
   Перестав думать, что окружающие умнее меня, заметил, что друг попросту завидовал:
   -- Эх, Лебедев, оказывается, ничего ты не понимаешь.
   -- Да побольше твоего.
   -- У тебя живот побольше моего.
   -- Чего ты оскорбляешь да ругаешься?
   -- Прости, дружище. Ты сам говорил, что толщина солидности придаёт. С тобой даже начальник на "Вы".
   Лебедев стукнул себя по выпирающему пузу:
   -- Просто делаю хорошую мину при плохой игре.
   -- Говори проще, без книжных фраз.
   -- Тоже мне советчик. Что толку, если я стану говорить, как хулиганы со двора?
   Мы взяли в палатке возле дома по банке пива и взобрались на ствол поваленного дерева. Поверхность отполирована поколениями жильцов. В гигантском узловатом стволе много дырок от выкорчеванных сучков -- как раз помещалась банка, как в подставке.
   -- Ладно, тоже признаюсь, -- Лебедев сделал большой глоток: -- Моя жизнь -- дерьмо.
   -- Да ладно.
   -- Ни девушки, ни работы нормальной. Интересуюсь философией, политикой, да скучной музыкой.
   -- У всех так. Ну, кроме скучной музыки. Я люблю бодрую.
   -- Ты хотя бы влюбился.
   -- В девчонку, что сбежала до знакомства.
   -- А мне даже влюбляться толку нет. Кому я такой нужен. Скучный.
   -- Скучный от того, что умный. На счёт работы: надо потерпеть. Завершим практику обходчика и быстро в карьерный рост пойдём.
   -- Я не хочу железнодорожником быть.
   -- А зачем поступил в Транспортный?
   -- Будто, когда твой двор рядом с Вокзалом, есть выбор.
   -- Выбор есть всегда, -- сказал я убеждённо.
   -- Дурацкая фраза. Сам разговариваешь, как в книгосериале.
   -- Да, банальность. Но переживи эти слова по настоящему, поймёшь их истинную цену. Я сам недавно понял. Дважды потеряв одну и ту же неизвестную любовь.
   Лебедев продолжал упорствовать в меланхолии:
   -- Мне даже вызов от Судитрона три раза приходил.
   -- Чуть ниже среднего. Всё ещё впереди. А вот у меня проблема: могу стать отказником.
   Упоминание о моей беде взбодрило Лебедева:
   -- Как ни крути, а заделался отказником, считай, вся жизнь под откос.
   -- Не преувеличивай. Сейчас демократия, никто не обязан, как при совке, строем ходить на Почтительное Ожидание. Живут же люди, отказавшиеся от просьб Судитронов.
   -- Живут, но карьеры уже не делают. В Америке демократия подольше нашей, а все, как миленькие, строем и с песней ходят.
   Лебедев смело спрыгнул со ствола. Если он будет так продолжать, то скоро сможет бегать в вихревом потоке проезжающего состава:
   -- Ладно, я домой. Заодно решу вопрос с новой музыкой для тебя. Ты Лимп Бизкит слышал?
   -- Не помню. Возле палатки звукозаписи разве что.
   -- Я тебе завтра подгоню подборку бодрых новинок.
   Лебедев скрылся в темноте. Я допил пиво и отправился домой. Пока ждал лифт, пока ехал в нём, так нестерпимо захотелось в туалет, что понял мотивы хулиганов, что ссут в кабине. Правда так и не понял, зачем они поджигают кнопки этажей. Нестерпимо хочется жечь?
   Дома ждал отец с пачкой откликов на объявление:
   -- Лех, что это такое? Что за девочка в платьице белом?
   Прежде, чем наконец-то рассказать родителям, что их сын -- потенциальный отказник, закрылся в туалете. Долго мочился, одновременно утирая слёзы.

Глава 4. Дыролов

1

   Утром следующего дня я сложил письма в оранжевую сумку обходчика и поспешил на Вокзал. Поскорее переоделся в рабочий комбез и побежал к Лебедеву, лавируя между шкафчиков.
   В переодевалке сотня рядов с тысячами шкафов. Это просто слово несерьёзное -- "переодевалка", сразу вспоминается сумрачное помещение перед спортивным залом в школе. Официально помещение называлось "Камера хранения". Было таким обширным, что нужно постараться, чтоб добежать до шкафчика Лебедева и успеть вернуться к своему до начала рабочего дня.
   На пути стояли полуголые люди, меняли повседневную одежду на комбинезоны, гремели дверками шкафчиков, курили и смеялись. Особо остроумные норовили поставить подножку бегущему. Я решил, пусть только попробует кто -- буду бить в рожу и не делать вид, что смеюсь его шутке.
   Видимо, у меня было такое выражение лица, что никто не осмелился шутить.
   -- Я кассеты принёс, -- сказал Лебедев, когда я примчался.
   -- Спасибо, но я не за музыкой. Смотри сколько откликов!
   Сунул ему пачку конвертов. Лебедев раскрыл первое письмо и прочитал:
  
   "Уважаемый Лех Небов, спешу довести до вашего сведения, что молодую женщину, которую вы разыскиваете, зовут Марина. Она моя старшая сестра, и она пропала. Милиция не может отыскать, но я знаю, что её похитили. Преступники требуют выкуп. Не хватает двадцати тысяч тенге, чтоб собрать требуемую сумму. Давайте объединим наши усилия. Номер моей сберкнижки..."
  
   Лебедев отшвырнул это письмо, переходя к следующему:
  
   "Лично знаю эту тёлку. За подробностями, кидай письмо на адрес..."
  
   "Наблюдал искомую особу на углу дома 34/56. Для подробностей пишете по адресу..."
  
   "Добрый день, Лех. Меня зовут Нонна Гаспаридзе. Девочка, что вы ищите, моя дочь. Она много о вас рассказывала. Говорила, что никогда не встречала столь умного и красивого мужчину. Доченька собиралась на свидание с вами, когда случилась трагедия. Пьяный водитель молоковоза совершил наезд. Доченька в коме. Чтобы спасти её жизнь, врач просит сто пятьдесят тысяч тенге. Я уже собрала часть суммы. Осталось совсем немного. Пишите мне, я дам номер сберкнижки..."
  
   -- "Девочки на любой выбор! Девочка в платьице белом! Девочка в белом купальнике сосёт..."
  
   Лебедев перестал читать вслух. Пролистал остальные письма и посмотрел на меня.
   Я неловко оправдался:
   -- Думал, вдруг что-то упустил.
  

2

   Лебедев со вздохом вернул мне конверты:
   -- Надеюсь, ты никому не ответил?
   -- Нет ещё, хотел совета твоего.
   -- Все письма от взломщиков. Не вздумай отвечать.
   -- Нонна Гаспаридзе точь-в-точь описывает меня: "умный и красивый мужчина".
   -- Лех, ты...
   -- Ты чего такой серьёзный? Я же шучу. Ясно, что мошенники. А ты продолжаешь верить, что среди взломщиков есть приличные люди.
   -- Есть.
   -- Да гопота они. Модератор, сволочь, даже не фильтрует почту. Ладно, гони кассеты.
   По одной Лебедев достал кассеты из сумки:
   -- Зацени, делюсь новинками. Если ты в своей жизни пропустил классику, типа Лед Цеппелин или Блэк Саббат, твои проблемы.
   -- Слышал я Лед Цеппелин. От старшего брата достались плёнки на бобинах. Есть пара песен бодрых, остальное вой какой-то.
   -- Ну ты дятел. Лед Цеппелин -- лучшее что произошло с рок-н-роллом.
   -- Рок-н-ролл мёртв, а я ещё нет.
   -- Кстати, начало этой песни стырено с "Дейзд энд конфьюзд" Лед Цеппелин.
   -- Блин, Лебедев, нет времени слушать лекции. На "пересечении" поболтаем. Мне ещё обратно бежать.
   -- Держи... Лимп Бизкит. Зацени песню "Нуки", тебе понравится. Ты же у нас ритмичная обезьяна.
   -- Сам ты обезьяна. Что ещё?
   -- Корн и Блинк 182. Не помню на какой стороне кто. Сам разберёшься.
   -- Блинк слышал, но не весь альбом. Корн тоже. Что ещё?
   -- Электронщики Кемикл Брозерс.
   -- На фиг, техно я в детстве слушал.
   -- Не техно. Крутая электроника. Ты послушай, не понравится, так не понравится.
   -- Ладно, ладно, -- я взял кассету, -- что ещё?
   -- На сегодня всё. Ещё я решил, что послушаю Пёрл Джем. Не сразу цепляет группа. Странно, что ритмичной обезьяне, типа тебя, может нравиться такая музыка.
   -- Сам ты обезьяна.
   Я рассовал кассеты по карманам комбеза и побежал обратно.
   У моего шкафчика стоял Алибек и раздражённо озирался:
   -- Опоздал?
   -- Вовсе нет, давно готов.
   Я взял прислонённый к шкафчику дыролов.
   И никогда начальник не извинялся. Если решил, что я опоздал, то не изменил бы мнения:
   -- Пошли со мной, прогульщик.
   -- Выход на линию через десять минут. Нельзя задерживаться.
   -- Тебя ждут.
   -- Кто?
   Алибек ухмыльнулся:
   -- Чудо в полосатом свитере.
  

3

   На стуле перед столом Алибека, за которым вчера меня допрашивали милиционеры, сидела девушка в полосатом жёлто-коричневом свитере. Чёрные волосы собраны в хвост.
   Повторилась сцена на платформе, когда я подходил к нише с девочкой в платьице белом, и ожидал увидеть её лицо. Девушка обернулась. Острый подбородок, розовый носик, излом губ -- она!
   Посмотрела на меня виновато снизу вверх. Отвела взгляд, опустив ресницы. Сказала мусорной корзине под столом:
   -- Привет.
   Я кашлянул и тоже зачем-то посмотрел на корзину. Как можно спокойнее ответил:
   -- Доброе утро.
   Алибек сел в кресло и уставился на нас. Перед ним лежало заявление от сотрудника "Глобальной Перевозки?", Леха Небова о выполнении просьбы Судитрона. Я написал его сразу после Почтительного Ожидания.
   Я не знал, что сказать и переминался с ноги на ногу. Потом опёрся на дыролов, как инвалид на костыль, считая эту позу непринуждённой. Рукоятка скрипнула, а тонкое древко выдвижного механизма грозилось переломиться.
   Алибек деловито хлопнул по заявлению:
   -- Лех, сразу говорю, не могу её на работу принять.
   -- Но Судитрон...
   -- Его просьба к тебе, а не ко мне. У нас и без неё штаты раздуты.
   Алибек обратился к девочке:
   -- Ты где училась?
   -- Окончила текстильный колледж в этом году. Вот диплом.
   Она потянулась к висевшему на спинке стула рюкзаку иного фасона, чем на милицейской оптической аниматине.
   -- Да на кой ляд мне диплом ткачихи? Нам нужны люди, знающие перевозочный процесс. Пускай, такие оболтусы, как выпускники Транспортного Колледжа. Угораздило же тебя учиться на ткачиху.
   -- Я переехала с другого двора.
   Лицо девушки я не видел, но по голосу слышал нарастающее раздражение.
   Алибек отмахнулся:
   -- Ничем не могу помочь, решай свой вопрос в другом департаменте. Уборщицей в буфет, думаю, возьмут.
   Тут я очнулся от созерцания красивых волос девушки. Нужно брать инициативу:
   -- Ладно, Алибек, сколько?
   Огненный Ангел ответил, ни секунды не медля:
   -- Тыщщу с твоей зарплаты и пятихатка с еёшной.
   -- Кем?
   -- Как и говорил, уборщицей.
   -- Давай, обходчицей-стажёром?
   Алибек вытащил из под заявления методичку с закладкой на странице. Раскрыл и прочитал:
   -- "Лица, поступающие на железнодорожный транспорт на работу, связанную с движением поездов, должны пройти профессиональное обучение, и профессиональный отбор с целью определения уровня пригодности к выполнению соответствующих должностных обязанностей".
   -- И что? -- я сделал вид, что не понимаю, к чему он клонит.
   -- А вдруг она неуравновешенная? Подложит бомбу под монорельсу.
   Я повернулся к девушке:
   -- Будешь бомбу подкладывать?
   -- Скорее всего, нет, не буду, -- помотала она головой.
   Алибек был неумолим:
   -- Вам бы всё шутки шутить, а дело-то серьёзное. Если каждая ткачиха начнёт управлять вагонопотоком, то зачем ты, Лех, четыре года на транспортника учился?
   -- Понимаю, -- вздохнул я. -- Сколько?
   -- Две штуки.
   Я угрюмо кивнул.
   Алибек выхватил заготовленный бланк:
   -- Жди в коридоре, пока документы заполним.
   Я вышел. Сел на корточки у стены, подперев её спиной, и нацепил наушники.
  

4

   Выпроваживая девушку из кабинета, Алибек сделал последние распоряжения:
   -- Комбез получишь завтра. Сегодня будешь ходить в чём есть. Имей в виду, на путях грязно и пыльно. Хана твоему нарядному свитеру. Будешь ходить с ним (показал на меня пальцем), наблюдай, что делает, задавай вопросы. А ты, Лех, расскажешь ей, что к чему, как работает дыролов и прочее. Ну, побежали, побежали, уже на полчаса от графика отстаёте!
   И захлопнул дверь.
   Девушка хоть и смотрела слегка виновато, но с вызовом. Мол, попробуй упрекнуть, что сбежала с Платформы. Что хочу, то и делаю. Кто ты такой, что бы мне указывать?
   Снова поймал себя на том, что погрузился в её воображаемые мысли. А даже не знаю, как её зовут.
   Повернулся, чтоб как можно непринуждённее бросить: "Как тебя зовут-то, девочка в платьице белом?", но вспомнил, что, оказывается, жутко, бесповоротно, до пустоты в животе, влюблён в незнакомку. Не могу даже идти с ней рядом без того, чтоб не следить за своими ногами, стараясь не споткнуться от волнения и не растянуться на полу коридора.
   Захотелось надеть наушники и врубить погромче что-нибудь ритмичное. Ритмичная обезьяна. Лебедев обнаглел. Если человек любит бодрую музыку, то сразу и обезьяна? Обезьянам рэп нравится.
   Девочка отставала на полшага, вертела головой по сторонам. Провожала взглядом каждого встречного железнодорожника, увешанного инструментами. Впервые видела устройство Вокзала изнутри.
   Я запаниковал. Весь день проведу в таком молчании? Мне же с ней километры тоннеля обходить. Как буду объяснять устройство дыролова, если и слова сказать не могу? Что это со мной. Нормально же общаюсь с другими девчонками, не стеснительный.
   Впрочем, так неожиданно сильно ещё никто никогда не нравился.
   Бл-и-и-ин, что же ей такой сказать, чтоб не затупить? Простой вопрос об имени казался верхом тупизны. Только спроси: "Ну, как тебя зовут?" -- она сразу подумает, что я банальный чувак, без единой оригинальной мысли в башке.
   Она что-то сказала, показывая на мой плеер.
   -- Что? -- переспросил я.
   -- Слушаешь, спрашиваю, какую музыку? Смотрю, все железнодорожники с плеерами ходят, меломаны какие-то.
   -- В туннелях делать нечего, пока шагаешь. Приходится слушать музыку.
   -- Так что ты слушаешь?
   -- "Аквариум", -- зачем-то соврал я.
   Она расстегнула рюкзак и вытащила компакт-диск-плеер:
   -- Ну, значит, удачно я подготовилась к первому рабочему дню.
   -- А ты что слушаешь?
   -- Рэп люблю. Электронику, типа, Кемикл Бразерс. Музыкальные предпочтения не отразятся на моей карьере? Или нужно слушать то, что начальство приказывает?
   Я продемонстрировал сегодняшнюю кассету Лебедева:
   -- Слушай что хочешь. Мне тоже Кемикл Бразерс нравятся.
   -- Прекрасно.
   -- Ты стажёр, тебе можно ошибаться с выбором музыки.
  

5

   Служебный поезд из пяти вагонов был готов к отбытию. Мы вышли на перрон и успели проскочить в закрывающиеся двери. Цепляясь чехлом своего дыролова за дыроловы других обходчиков, я провёл девочку к сиденьям у окна.
   Ещё один запоздавший железнодорожник появился на перроне. Без особой надежды постучал в закрытые двери. Поезд тронулся. Опоздавший махнул рукой, закурил и спрыгнул на рельсы.
   Девочка отвернулась от окна:
   -- Ну, рассказывай, что делает путевой обходчик, кроме прослушивания музыки?
   Я расстегнул чехол дыролова. Вынул инструмент и положил на колени рукояткой к себе. Регистрирующая головка со стеклянным глазком сканера и двумя направляющими колёсиками по бокам разместилась на коленях девочки:
   -- Это "Фотометрический сканер структурно чувствительных переменных ФС-1999/5".
   -- Похож на удочку, -- заметила девочка.
   -- На основании количественных измерений, в оптическом и инфракрасном диапазонах, делает замеры энергетических характеристик магнитно-резонирующего поля. Ясно?
   -- Примерно.
   -- Что примерно?
   Она наморщила носик:
   -- Ничего неясно. Расскажи без физики.
   -- Без физики в реальном мире нельзя, -- процитировал я учителя физики. -- Проще говоря, мы называем фотометрический сканер "дыроловом".
   -- Почему?
   -- Он именно это и делает: отыскивает и регистрирует в полотне гиперзвукового монорельса микротрещины. Вопрос?
   -- Да. Где регистрирует?
   -- Молодец, стажёр, вопрос по делу.
   Я постучал пальцем по стёклышку на рукоятке, прикрывающему сегмент-циферблат:
   -- Регистрирует в виде цифрового кода с координатами пройденного расстояния.
   Она подвинула мою руку, чтоб посмотреть на циферблат. Нежное прикосновение холодных пальцев. Я чуть в окно не выпрыгнул. Наверное, поэтому на окнах железные решётки. Чтоб от волнения, никто не выпрыгивал.
   -- Там одни нолики, -- разочарованно сказала она, не убирая свою руку с моей.
   -- Выйдем на участок и поставим сканер на край монорельсы и запустим счётчик. При регистрации микротрещины, срабатывает световой индикатор. Вот тут, возле глазка сканера. Важно не пропустить этот момент. Бывает, шагаешь, шагаешь и проскакиваешь отрезок с трещиной.
   -- Что делать, если пропустил?
   -- Катаешь дыролов взад-вперёд по отрезку, пока не найдёшь точное положение.
   Она убрала руку:
   -- А потом?
   -- Потом это... ты, я... Короче, вот на этот листок записываешь координаты. -- Я извлёк из нагрудного кармана комбеза пачку путевых листов: -- В конце рабочего дня сдаёшь листы вместе с дыроловом.
   Я замолчал, ожидая вопросов. Но девочка тоже молчала, ожидая продолжения. Я кашлянул.
   -- Ну и? -- встрепенулась она.
   -- Что "ну и"? Всё.
   Она засмеялась:
   -- Это и есть работа обходчика? Катаешь по рельсам структурно чувствительную фигнюшку, иногда записываешь цифры, да слушаешь музыку?
   -- Ничего смешного. Если вовремя не найти и не залатать трещины, то возможно дальнейшее разрушение полотна, а там и до катастрофы недалеко. Стандартный пассажирский состав международного класса способен за один раз перевезти до семи тысяч человек. Одно крушение на гиперзвуке и семь тысяч человек размажет на атомы.
   Она посерьёзнела:
   -- Ничего не скажешь, огромная ответственность.
  

6

   Девочка опустила голову и стала теребить лямку рюкзака.
   Я не знал, что это на неё нашло.
   На всякий случай нахмурено отвернулся. На скамейках впереди сидела компания обходчиков с магнитофоном. Играло техно: E-Type, песня Until The End.
   Я обратил внимание, что все железнодорожники вагона своротили бошки в нашу сторону. Обходчики большей частью мои сверстники, кто после Транспортного Колледжа, кто после Инженерно-технического. Девушек среди нас мало. Моя симпатичная стажёрка -- центр внимания.
   Девочка тронула меня за плечо:
   -- Прости, я не должна была убегать. Сильно боялся, что отказником станешь?
   -- Достаточно, -- криво усмехнулся я. -- А что сбежала?
   -- Считай, что испугалась.
   -- Как меня нашла?
   -- По объявлению. Ты же давал?
   -- В милицию ходила?
   Она удивилась:
   -- Зачем?
   Рассказал о пропавших на узле людях. Что её аниматина была среди остальных.
   -- Никуда я не пропадала, -- решительно отмела она предположение: -- И на поезде не ехала. Я с платформы сразу домой убежала. Сначала спала сутки, а потом плакала перед папой, признавшись, что подвела незнакомого парня. Папа, кстати, и увидел твоё объявление, когда выходил в Информбюро.
   Как всё прозаично оказалось. Я даже немного расстроился. Никакая она не загадка. Обычная девочка, недавно переехала в наш двор. Впервые была на Почтительном Ожидании. Переволновалась да сбежала. Бывает такое со всеми.
   Вместо вопроса об её имени я задал самый тупой и неожиданный вопрос в своей жизни. Нет, ну надо же превратиться в такого кретина? И всё из-за любви:
   -- Почему ты не в белом платье?
   Девушка замерла, будто не верила, что нормальный, вроде, парень, а спрашивает чёрте что. Помедлила и осторожно, как при разговоре с психбольным, ответила:
   -- Лето закончилось. Холодно же. Да и зачем каждый день носить нарядное платье?
   Чтоб скрыть досаду на самого себя, я нарочито бережно зачехлил дыролов. Странно, что именно я чувствовал десятки взглядов, обращённых на мою спутницу. Она же ни капли не смущалась, будто мы ехали одни.
   Движением дыролова я дал ей знать, что пора выходить. Поднялся. Грубо раздвинул ряды железнодорожников, обступивших нашу скамейку:
   -- Что столпились?
   Обходчики ухмылялись, теребили продолговатые чехлы своих дыроловов, не сводя с девочки взоров.
   Пробираясь к двери, она немного обиженно произнесла:
   -- Почему ты про платье спросил, а про имя нет? Как тебя зовут я знаю, Лех. Или ты так и будешь меня называть -- "стажёр"?
   -- Как тебя зовут?
   -- Алтынай.
   Я вышел первым, подал ей руку:
   -- Пошли, Алтынай, у нас впереди сто километров беседы.

Глава 5. Вектор скорости

1

   Алтынай выглядела как неженка. Хрупкое тело, воздушная походка. На лице часто такое выражение, будто вспомнила что-то очень грустное и вот-вот поделится с тобой сокровенным. Ты ждал, ждал, а она, оказывается, открыла ротик не для того, чтоб говорить, а чтоб зевнуть. На первый взгляд она куколка и ангелочек. Чем дольше с ней общался, тем больше понимал, что ангелочек -- это я.
   Её обманчивая внешность...
   Блин, все эти словосочетания я будто взял из книгосериала или аннотации к аниматине. Культура, -- музыка, книги и аниматины, -- существовали для того, чтоб обеспечивать готовыми объяснениями моментов бытия.
   На любого реального человека имелся прототип из книги. Любое неясное движение души было описано строчкой из песни. Любой образ, сопровождающий это движение, запечатлён в известной аниматине и её аннотации.
   Чтоб рассказать, как выглядела Алтынай, я пользовался словесными конструкциями анимастеров или писателей.
   Но что думал я, Лех Небов?
   Иногда казалось, что ничего не думал.
   Всё придумали за меня. Я же, как дрессированный, (ритмичная, блин, обезьяна!) рылся в памяти и доставал из чёрного пакета приготовленный для меня культурно-психологический бутерброд. Даже вот эти мысли, я думал для того, чтоб не думать об Алтынай и её обманчивой внешности.
   Сделав ошибку, Алтынай, ругалась, как опытный железнодорожник. Выслушав моё пояснение, исправлялась и никогда эту ошибку не повторяла.
   Как всякий новичок Алтынай считала, что дыролов нужно держать строго по центру кромки монорельсы. Вовсе нет. Из-за смещённого центра тяжести, колёсики соскальзывали и вносили некорректные цифры в данные счётчика.
   Я встал позади Алтынай и взялся за рукоятку:
   -- Когда ведёшь дыролов, нужно слегка забирать вправо, даже если кажется, что нужно наоборот влево.
   Её собранные в хвост волосы будто гладили меня по подбородку.
   Алтынай не убирала свои руки из-под моих. Но это не выглядело будто ждала чего-то иного, кроме демонстрации профессионализма. Я секунду постоял, как дурак, и отошёл. Она послушно повела дыролов. С этого момента, он ни разу не соскользнул.
   Я сдержанно похвалил.
   Потренировавшись на запасном туннеле, где поезда не ходили, мы перешли в основной.
   Обнулили счётчик и двинулись в путь.
  

2

   Алтынай вела дыролов, не отрываясь, глядела на лампочку. Я усмехнулся:
   -- Микротрещины попадаются, не так уж часто. В среднем за смену две-три. Иногда вовсе не бывает.
   -- Кто их заделывает?
   -- Ремонтная бригада. Путевые листы обрабатывают в статистическом отделе, фиксируют, не увеличилось ли количество микротрещин на участке.
   -- А если увеличилось?
   -- Тогда полностью меняют полотно на отрезке, а не латают трещины. И быстрее и выгоднее по бюджету.
   -- Это же сколько времени уходит на то, чтоб собрать, обработать и передать листы ремонтникам? Пока они там статистику рассчитывают, крушение может произойти.
   -- Сами микротрещины не представляют опасности. Макротрещины тоже. Они сигнал, что происходит эрозия полотна. Если не обратить внимание, то через год-другой произойдёт разрыв. Да и то не обязательно. Запас прочности монорельсы о-го-го какой. Не дураки проектировали.
   Алтынай снова сосредоточилась на лампочке. Я усиленно изобретал тему для разговора.
   Ничего, кроме аниматины из детства не приходило на память.
   Но не хотел пугать Алтынай признанием, что влюбился в её версию, смастерённую Шай-Таем. Я не малолетка, прекрасно знаю, что излишняя напористость отпугнёт девушку. Нужно соблюдать дистанцию.
   -- Кстати, у нас, обходчиков, вырабатывается одна особенность, -- сказал я. -- Чувство расстояния. Могу, не глядя на счётчик, сказать сколько мы прошли.
   -- И сколько? -- Алтынай загородила собой дыролов, чтоб я не подглядывал.
   Я надменно хохотнул:
   -- Три километра, сорок четыре метра. Сорок пять, сорок шесть...
   -- Офигеть! -- Алтынай удостоверилась, что именно эти цифры отображает счётчик. -- Я тоже так смогу? Ненужное в жизни умение.
   Я засмеялся громче и показал на Г-образный рукав:
   -- Уже можешь. Эти выемки стоят каждые сто метров. Между ними висят пронумерованные указатели. Весь путь делится на пятидесятиметровые сегменты. Даже напрягаться не надо, чтоб считать.
   -- Ловко. А я поверила, что у тебя внутренний дальномер вырос.
   Алтынай громко засмеялась и тут же притихла, нервно оглядевшись:
   -- Бли-и-и-н, я представила, как одной здесь ходить. Страшно.
   Хотел обнять её и сказать: "Ничего не бойся, пока я рядом". Но лишь успокоил:
   -- Тут страшно скучно, вот и всё. От скуки есть спецсредство -- музыка.
   Алтынай немного подумала:
   -- Не понимаю, если я буду идти одна, ещё и в наушниках, то как узнаю о приближении поезда?
   -- О, поверь мне, узнаешь.
  

3

   До пересечения 234-ой и 55-ой линий мы дошли позже обычного. Лебедев сидел на монорельсе и, закрыв глаза, слушал музыку.
   -- Что так долго? -- спросил он недовольно.
   Поднялся, оглядел Алтынай и одобрительно сунул ей ладонь:
   -- Лебедев.
   -- Алтынай. А почему по фамилии?
   Лебедев недовольно засопел. Считал, что и так ясно почему. Солидно же.
   Лебедев выслушал мой рассказ, что объявление о поиске увидел папа Алтынай:
   -- Я же говорил, что решу вопрос?
   Мы пообедали бутербродами. Так как у Алтынай ничего с собой не было, я поделился своим. Было приятно ухаживать за ней. Лебедев тоже сделал вид, что хотел поделиться, но Алтынай сказала:
   -- Мне достаточно еды от начальства.
   Он с облегчением согласился:
   -- Правильно, не надо толстеть. Это неудобно.
   Лебедев поднялся. Оттряхнул крошки с комбеза и взглянул на меня:
   -- Ладно, я пошёл. После работы по пиву?
   -- Э-э-э, не знаю, -- я беспомощно посмотрел на Алтынай. Она жевала колбасу и смотрела в конец туннеля, делая вид, что не слышала.
   -- Понял, -- вздохнул Лебедев.
   Поднял свой дыролов:
   -- Кстати, сегодня не будет поездов.
   -- Почему? -- Я расстроился. Хотел продемонстрировать Алтынай свою храбрость и умение бегать в вихревом потоке.
   -- На 55-ой линии Чепэ какое-то. Движение временно перекинули на 56-ю. Говорят, менты перекрыли. Наверное, опять пропал кто-то.
   -- Ты уверен?
   -- Я же предсказывал, что исчезновения людей -- это начало чего-то нехорошего.
   Лебедев ушёл.
   Алтынай явно устала и не хотела идти дальше. Но ничего не поделаешь. Работа есть работа. Я взял дыролов и установил на монорельсу:
   -- Пора, -- и подал девушке руку. -- Держись, не будь размазнёй.
   Стряхнув крошки, она поднялась. Горестно осмотрела грязные джинсы и пятна на свитере. Ещё бы, из дыролова масло сочилось, как из пробитого маслопровода. А к нему уже липла пыль и грязь. Алтынай достала платочек и попробовала оттереть, но я остановил:
   -- Поверь мне, нет смысла, сильнее запачкаешься.
  

4

   Освободившись от дыролова, Алтынай повеселела. Шагая рядом со мной, рассказала, что она и её папа, коммунальный архитектор, переехали в Юго-Запад 254 в середине лета.
   -- Не Юго-Запад 254, а "Абрикосовый Сад", -- сердито поправил её. -- Мы уже давно имеем право на название, почти полтора миллиона человек!
   -- Вот-вот, поэтому папу сюда направили по работе. Ваш двор достиг пика населённости, поэтому власти решают, делать ли пристройки к существующим домам или строить рядом тайл-спутник.
   -- Что такое "тайл"?
   -- Так называются Дворы на языке строителей.
   -- Ясно, а тайл-спутник -- это Малый Двор?
   -- Ага.
   Я перехватил ручку дыролова другой рукой:
   -- Дворовые власти говорят о перенаселённости, но на верхних этажах много пустых квартир. Когда мне исполнится двадцать один год, я переселюсь в свою квартиру наверху.
   Алтынай покачала головой:
   -- Да ну ты, брось, никто не хочет наверху селиться. Слишком далеко от коммуникаций. Чтоб за хлебом сходить, нужно десять минут на лифте ехать. Вот и посчитай. Десять туда, десять до магазина, десять обратно. Полчаса убито на булку хлеба.
   -- Я буду закупаться сразу в супермаркете, главное холодильник побольше.
   -- А перебои с энергией? Наверху они постоянные.
   -- Это потому что некоторые архитекторы плохо проектируют.
   -- Это потому что если жильём не пользоваться, оно быстро хиреет.
   -- Согласен, с путями так же. Раз в год мы проводим диагностический обход запасных туннелей, так там трещина на трещине. Лампочка на дыролове не гаснет. А откуда трещины? Ведь никто не ездит десятилетиями. Иногда пустят поезд в обход, как сейчас из-за ЧэПэ.
   -- Вот-вот.
   -- Всё равно, я хочу один жить.
   -- На верхних этажах? Среди алкашей да наркоманов? Хорошая жизнь!
   -- Да, это проблема. Встану в очередь на квартиру в средних этажах или на нижних.
   -- Я от папы много знаю про строительство. Поверь, такие как ты или я, никогда не получат квартиру на нижних этажах. Там богатенькие живут.
   -- Когда построят тайл-спутник, богатенькие туда переедут. Будут жить в коттеджах.
   -- Не все хотят переезжать. Кроме того, многие оставляют за собой дворовые квартиры.
   -- Зачем ты разрушаешь мою мечту.
   Я шутливо толкнул Алтынай. Она засмеялась, толкнула в ответ. Но спохватилась:
   -- Ой! Фотометрический дыролов не сбился с пути?
   -- Не пугайся, меня так легко не столкнуть. В Транспортном Колледже весь первый курс изучают работу с дыроловом.
   Общение с девушкой оказалось таким лёгким, что мои чувства рвались наружу:
   -- Эх, хорошо вдвоём ходить! А с тобой вдвойне хорошо.
   Алтынай лукаво подмигнула:
   -- Почему вдвойне?
   -- Ты красивая.
   Весёлое общение располагало к тому, чтоб перевести разговор на то, чтоб назначить свидание. Но Алтынай вдруг вскрикнула:
   -- Ой, кто там?
   Не останавливая дыролова, я замедлил шаг. Впереди смутно виднелась фигура человека. Он приближался к нам, издавая странное шуршание.
   -- Лех Небов, привет, -- крикнул издалека незнакомец.
  

5

   Я узнал Фрунзика. Того молодого милиционера с синей щетиной, что напару с пожилым Юрой Боросом вели расследование о пропаже людей. На поясе у него висела рация. Это она издавала треск, усиленный эхом туннеля.
   Синяя рубашка милиционера тоже была в пятнах масла и саже. На галстуке разрез, словно кто-то полоснул ножом. Лицо в размазках той особенной едкой грязи, что существовала исключительно на железнодорожных путях. Видать, Фрунзик совал свой длинный любопытный нос в каждую выемку.
   Фрунзик сел на монорельс прямо на пути моего дыролова. Я вынужденно поставил счётчик на паузу.
   Милиционер снял фуражку, пригладил мокрые волосы:
   -- Зря вы тут бродите. Мы перекрыли весь узел.
   -- Работа, -- ответил я.
   Милиционер достал из полевой сумки фонарик, потряс его, заглядывая в линзу, будто пытался выбить остатки электричества:
   -- У всех работа.
   Тут он пригляделся к Алтынай:
   -- Эй, а ты кто? Имя, фамилия, адрес проживания?
   В отличие от меня Алтынай при виде ментовской формы не испытывала ни робости, ни законопослушности:
   -- А вы кто такой? На каком основании задаёте вопросы личного характера?
   Фрунзик восхищённо погрозил пальцем:
   -- Бо-о-о-рзая. Вот, парень, учись. Девка с понятиями. Сначала представитель органов должен предъявить удостоверение, назвав имя и должность. После этого имеет полное право задавать любые вопросы.
   Я повернулся к Алтынай:
   -- Будут спрашивать про твоё появление в поезде.
   -- Это была не я, а кто-то похожая.
   Фрунзик поднялся с монорельсы:
   -- Можешь подтвердить алиби?
   -- Да.
   -- Ладно. Записал бы твои паспортные данные, но не до вас сейчас. Надеюсь на твою гражданскую сознательность. Жду в участке, чтоб подписать показания.
   Я двинул дыролов по монорельсе. Фрунзик грубо остановил его ногой:
   -- Куда? Идите обратно.
   -- Но мы должны дойти до выхода из туннеля. Обратный путь долгий!
   -- Ничем не могу помочь, парень. Там всё перекрыто. Приказ, возвращать всех сотрудников железной дороги. Вагонопоток на обоих узлах прекращён на неопределённое время. Так что у вас в ближайшие дни будут выходные.
   -- Да что случилось-то? -- воскликнула Алтынай.
   -- Хватит болтать. Идите.
   Я законопослушно развернулся. Но Алтынай и не думала сдаваться:
   -- Пишите справку.
   -- Какую? -- изумился Фрунзик.
   -- Такую, где сказано, что я и Лех не смогли выполнить свои должностные обязанности из-за милицейской операции на нашем рабочем месте.
   -- Моё начальство уже выдала такой документ вашему начальству, -- отозвался Фрунзик.
   Меня объяснение устраивало. Но Алтынай упорствовала:
   -- Или пишите или мы никуда не пойдём. Тут микротрещины. Если мы их не зафиксируем, то сто тысяч человек размажет на атомы!
   Продолжая восхищённо улыбаться, Фрунзик достал блокнот:
   -- Бо-о-о-орзая! Учись, парень. А тебе, красотуля, надо на юридический было поступать, да к нам в контору работать.
   Милиционер быстро написал что-то в блокнот. Вырвал лист, поднялся и передал его Алтынай. Она перечитала, сложила пополам и протиснула в задний карман джинс. Для этого ей пришлось приподнять свитер, обнажив узкую полоску тела, там где спина плавно изгибается, переходя в... Короче, я засмотрелся, хотя как можно "засмотреться" на что-то длящееся долю секунды?
   -- Но что всё-таки произошло? -- спросил я.
   -- Помнишь, люди пропадали?
   -- Ну.
   -- Теперь пропал весь состав Ташкент-Алматы-Новосибирск-Киев-Варшава. Все сто восемнадцать вагонов. Четыре тысячи шестьсот тридцать шесть человек.
   Алтынай восприняла новость с непониманием непосвящённого. Я же оторопело уставился на Фрунзика:
   -- Поезд? Целый поезд? Куда он мог пропасть?
   -- Это и пытаемся выяснить, -- Фрунзик сел обратно на полотно. -- Весь мир в шоке. Ладно, авария, сход с монорельсы или поломка в пути и крушение. Всякое бывает. Но вот чтоб пропал бесследно...
   -- Может ошибка в расписании? Диспетчера, бывает, так напутают, что не то что поезда, узловые станции пропадают из списка.
   -- Парень, тут люди поумнее тебя всё проверили. Четыре тысячи шестьсот тридцать шесть человек не вернулись домой. Все на одном поезде. И все пропали где-то в вашем районе.
   Намекая, что разговор окончен, Фрунзик снял с пояса рацию и покрутил ручку, пытаясь нащупать милицейскую волну.
   -- В туннелях радио не ловит, -- заверил я.
   -- Без тебя понял, умник.
  

6

   Несмотря на усталость, обратно мы шагали быстро. Обсуждали таинственное исчезновение. Я говорил, что такое невозможно.
   -- Может его тормознули в пути и увели в дублирующий туннель? Ты упоминал про такой, -- выдвинула гипотезу Алтынай.
   -- Сразу видно, ткачиха. Идущий на гиперзвуке состав невозможно затормозить. Торможение осуществляется на подходе к станции при помощи специальных резонансных подушек. Видела, когда ездила на поезде, что первый признак прибытия на Вокзал, это появление вдоль путей ячеистых локаторов?
   -- Видела. Возле них ещё мусор валяется часто.
   -- Подушки работают как... э-э-э... -- я запутался в попытках говорить научными терминами.
   -- Подушки работают как подушки? -- подсказала Алтынай.
   -- Да. Как бы толкают состав в сторону обратную его движению, обнуляя вектор скорости. Без них поезд самостоятельно не затормозит, а будет нестись, пока не выгорит топливо.
   -- А мог кто-то поставить резонансные подушки на середине пути и затормозить поезд, и после этого увести на дублирующий путь?
   -- Хорошая версия, -- кивнул я. -- Теоретически возможно. Но практически... Кто построит несколько километров резонансных подушек незаметно от обходчиков?
   -- Ну, мало ли.
   -- Хорошо, допустим, что построили, хотя это нереально, но куда деть километр вагонов? Дублирующие пути сразу же проверили бы. Их много и они запутаны, но не до такой степени, чтоб спрятать поезд.
   Перемазанное грязью личико Алтынай нахмурилось, решая задачу:
   -- Зачем похищать поезд? Его можно продать? Или выкуп за пассажиров потребовать.
   -- Пойми, украсть поезд это как украсть, украсть э-э-э...
   -- Как украсть поезд?
   -- Ну да. Это настолько нелепое и невозможное событие, что больше похоже на ошибку. Это как Луну украсть или угнать Судитрона с рельс. Как облака слямзить. Не-ре-аль-но.
   Из-за того, что мы дважды проделали путь по туннелю, пришли на станцию позже большинства обходчиков. Служебный поезд ждал на перроне. Много было запоздавших, кого менты заставили идти обратно.
   Все обсуждали исчезновение, выдвигая те же гипотезы, что и мы. Все спорили, доказывали невозможность произошедшего. Два обходчика чуть не подрались, потому что один назвал другого размазнёй, и сделал это не шутливо, а серьёзно.
   Кто-то отметил, что Алтынай одета в повседневную, но грязную одежду, подозрительно спросил:
   -- Эй, а ты, случаем, не выпала с пропавшего поезда?
  

7

   Я и Алтынай так устали, что уже не разговаривали друг с другом.
   Еле-еле дошли до пункта сдачи дыролова и путевых листов. Пока я был в переодевалке, Алтынай стояла перед зеркалом в фойе и пыталась привести себя в порядок, отмывая лицо и руки из питьевого фонтанчика.
   Мне было стыдно перед ней, что переоделся в чистое. Предложил было свою куртку, но та оказалась настолько велика, что, в сочетании с грязными джинсами и не отмываемой сажей на личике, Алтынай выглядела настоящей бродяжкой.
   -- Ужас, -- заплакала Алтынай. -- Как я домой поеду? Меня в трамвай не пустят.
   Я отчаянно перебирал варианты помощи. Съездить за её вещами? Представил -- папа открыл дверь, а на пороге незнакомец:
   -- "Можно взять одежду вашей дочурки? Девочка, знаете ли, испачкалась. Надо переодеться".
   На помощь пришла Маргарита. Она и раньше уходила с работы позже всех. Из-за ЧэПэ, видать, задержалась ещё дольше. Поглядела на расстроенную Алтынай и её одежду. Сразу всё поняла:
   -- Пошли, поищем, что есть в моём шкафчике.
   Алтынай сдала мне свой рюкзак и отправилась с Маргаритой в кабинет.
   Сидел, обнимаясь с её рюкзаком, и фантазировал, как мы будем гулять вдвоём с Алтынай. Целоваться в парке. Или поедем на велосипедах на Шестую Стену. С неё открывается лучший вид на Абрикосовый Сад. На Шестой Стене романтика такая, что ничего не остаётся, как целоваться.
   Алтынай и Маргарита вернулись. Моя стажёрка и любовь пахла мылом. Пряди немного мокрых волос обрамляли чистое лицо. Переоделась она в белое платье, в каком видел когда-то Маргариту. Платье было не по размеру Алтынай, слишком просторное на груди, слишком широкое в плечах.
   -- Спасибо за платье, -- сказала Алтынай. -- Я завтра же верну.
   -- Когда удобно, тогда и возвращай, -- улыбнулась Маргарита и ушла.
   Странно, зачем бухгалтерша хранила красивые платья на рабочем месте?
   Алтынай сложила в рюкзак грязную одежду.
   -- Проще выбросить. Не отстираешь, -- предупредил я.
   -- Попробую, -- закусила губу Алтынай. -- Свитер от Кельвин Кляйн.
   Я стянул с себя куртку:
   -- Всё же прохладно на улице.
   Алтынай согласилась и накинула куртку на плечи. Так дошли до остановки. Трамвай медленно подходил, постукивая колёсами,
   -- Ну, пока, -- сказал я.
   Алтынай неуверенно сняла мою куртку:
   -- Ну... пока.
   Взял куртку за петельку:
   -- Может, завтра вернёшь? Холодно.
   -- Нет, спасибо. Не хочу, чтоб папа видел на мне мужскую куртку. Он строгий.
   Я неловко оделся:
   -- До дома проводить?
   -- Нет, нет, -- поспешно ответила Алтынай. -- Не переживай, у меня остановка рядом с домом. Кроме того папа...
   -- Он строгий.
   -- Да.
   Застегнул замок-молнию и пошёл. Я отходил, а трамвай подъезжал ближе.
   -- До завтра, -- бросил я через плечо.
   -- Ага.
   Нельзя, нельзя настаивать, даже если казалось, что Алтынай не хотела расставаться. Торопливостью напугал бы девушку. Я хочу с ней не просто переспать, но и дружить. Чтоб на всю жизнь.
   -- Лех, стой!
   Я побежал к ней навстречу, по-дурацки улыбаясь.
   Почему-то думал, что мы должны с разбегу обняться и начать целоваться. Но Алтынай думала со всем не об этом. Она дождалась, пока уляжется моя улыбочка. Расстегнула рюкзак и достала свой компакт-диск-плеер:
   -- Я виновата, что ты должен деньги Алибеку. И с просьбой Судитрона неудобно вышло. Прими в подарок.
   Я возмущённо отодвинул её руку:
   -- Ты что. У меня и дисков нет. На кассетах слушаю.
   -- Но я должна отблагодарить.
   -- Потом поблагодаришь. А дарить такие вещи и не вздумай. Дорого слишком.
   Она расстроилась и затолкнула плеер обратно.
   Я спешно сообразил, как смягчить отказ:
   -- Давай поменяемся на время? Я тебе свой плеер с моими кассетами, а ты мне свой заодно с дисками? Узнаем, кто что слушает.
   -- Давай! -- Алтынай радостно произвела обмен.
   Теперь мы прощались весело. Не прятали невысказанных чувств, хотя я не уверен, что у неё они были, или что она их прятала.
   Видимо, от любви фантазировал и за себя и за неё.

Глава 6. Подростки в Абрикосовом Саду

1

   За завтраком, отец отложил газету в сторону и протянул мне стопку конвертов:
   -- Тебе стали часто письма приходить.
   На первом конверте штемпель "Глобальной Перевозки?". Я зачитал вслух сообщение для работников: в связи с ЧеПэ сотрудников обслуживающего отдела просили воздержаться от выхода на работу. Это большая часть вокзального персонала: обходчики, ремонтники, уборщики. О дате выхода на работу обещали сообщить по почте.
   -- Само собой, -- согласился отец. -- Тебе лучше дома сидеть, раз целые поезда пропадают.
   Отец главный менеджер в компании, которая торговала комплектующими для вагонов: оббивка сидений, панели, постельное бельё, занавески, посуда и прочее. Вплоть до узорчатых решёток на окна.
   -- Но и тебе в магазин не надо идти, -- ответил я.
   -- Мне сообщение не приходило.
   Я просмотрел остальные письма. Все были ответами взломщиков на моё объявление. Надо сегодня сходить в Информбюро, снять объявление с доски, не то почтовый ящик замусорится.
   Глядя на письма от взломщиков, отец хотел спросить про девочку в платьице белом, но передумал. В последнее время он не знал, как со мной говорить. Как с ребёнком поздно, а как со взрослым, видимо, не привык. Я понимал его затруднение, но не знал, чем помочь. В конце концов, он самый взрослый, а не я. Отец вернулся к чтению газеты.
   На первой странице газеты заголовок: "Пропажа века". Я уже читал эту статью ранее утром, в туалете. Огромное сочинение, на три разворота.
   Газетчики профессионально обрабатывали происшествие: ни одно слово статьи не давало намёка на объяснение.
   Журналисты расписывали подробный путь следования поезда, со всеми остановками и переходами. Детализировали суть мелкого ремонта, которому подвергался каждый состав на станции. Просили неких экспертов из инженерного департамента "Глобальной Перевозки?" прокомментировать, могли бы эти поломки стать причиной фантастического исчезновения поезда?
   Самой интересной частью материала были интервью тех, кто спаслись, потеряв билет или опоздав на поезд.
   Отец развернул газету ко мне:
   -- Ты, Лех, как железнодорожник скажи, нужен ли данный рисунок или нет?
   В середине текста размещалась схема под заголовком "Тормозной путь состава, реконструированный специалистами Глобальной Перевозки?"
   Я засмеялся:
   -- Пап, это херня. Ну какой тормозной путь может быть у поезда? Это же не электромобиль, и не мотоцикл. Если сойдёт с монорельсы, то дальше туннеля не укатится.
   -- Значит, журналисты больше запутали, чем объяснили. Напихали домыслов, создали видимость расследования. -- Папа строго посмотрел и добавил: -- Что за слово в лексиконе? Давай, дома без "херни" разговаривать.
   Отец вернулся к чтению, но тут же воскликнул:
   -- Ироничненько.
   -- Что?
   Отец опять развернул ко мне газету, показывая статью "Список известных людей на рейсе":
   -- Среди пассажиров был философ Цсисек.
   Я поперхнулся от смеха:
   -- Чего-чего философ?
   Отец тоже не сдержал улыбку:
   -- Ирония в том, что он прославился отрицанием нашей реальности и критикой Глобальной Перевозки.
   -- Это как?
   Отец процитировал из статьи:
   -- "В своих статья Вячеслав Цсисек призывал человечество критически переосмыслить реальность. По его словам, мы должны посмотреть на мироустройство под таким углом, откуда видно, что нет никакой Глобальной Перевозки и просьб Судитронов. Мы должны стремиться к тому, чтоб смоделировать Вселенную, непохожую на нашу, и приложить все усилия для воплощения модели в очищенную от домыслов реальность"
   -- Пап, я не понял, он отрицал Глобальную Перевозку, а сам катался на её поездах?
   -- Такие вот они, философы.
   Отец отложил газету и пошёл обуваться.
   Я начал планировать день. Пойти к Лебедеву? Попрошу заодно новую серию Баффи почитать.
   Стоп, какой Лебедев?
   Алтынай!
   Она же стажёр, её в штат не зачислили. Значит, извещение не пришло. Алтынай пойдёт на Вокзал для того, чтоб платье Маргарите вернуть. Милая, ответственная девочка.
   Захотел немедленно обнять её за худенькие плечи.
  

2

   Дождался ухода отца и выскользнул из квартиры, не предупредив маму. Ей тоже пришло вокзальное оповещение. Отправилась к соседке-подруге, обсуждать событие, выбившее весь Двор из колеи.
   Ехал в трамвае и слушал диск, что был в плеере Алтынай. На паузе стояла песня, какое-то скучное R'n'B. Всегда плевался от этого дерьма, но сейчас голоса поющих девочек напоминали мне, непонятно как, Алтынай.
   Сила любви, чёрт побери. Всякую муть заставила слушать.
   Кстати, компакт-диск-плеер удобнее кассетного. На небольшом табло отображалось название группы и трека -- TLC "Waterfalls".
   Вышел на вокзальной площади. Было непривычно пусто. Даже фонтан у памятника каким-то героям не работал. Соперничая с увядающими листьями, желтела милицейская лента, запечатывающая двери Вокзала. Остальные проходы блокировали железные перегородки с кусочками жёлтой ленты.
   Редкие работники проникали через укрепления, предъявляли милиционерам пропуска и исчезали в погрустневшем, как перед смертельной операцией, здании Вокзала.
   Алтынай я увидел издалека, сидела на скамейке у входа.
   Для меня она на всю жизнь -- девочка в платьице белом. Поэтому с недоверием разглядывал её наряды, не подходящие под это описание. Сегодня на ней была кофта с капюшоном, другие джинсы, более тёмные и обтягивающие, чем вчера. Волосы распущены по плечам, но прикрыты вязаной шапочкой. В руке мой плеер. На плече -- сумка.
   -- Привет, что слушаешь? -- спросил я.
   -- Привет, -- повертела коробочку от кассеты, -- Э-э-э, Лимп... Биз-скит. Прикольно. Бодрый рэпачок.
   -- Отдала платье Маргарите?
   -- Час назад ещё.
   -- Ого, а чего ты ждала целый час?
   Алтынай стянула наушники:
   -- Тебя ждала. Я в этом дворе никого не знаю. Куда мне ещё идти? Не дома же торчать.
   -- А я ради тебя пришёл.
   -- Твой толстый друг тоже приходил. Забавный он. При тебе вчера солидный был, а как меня сегодня увидел, то притворился, что не узнал. Пришлось окликнуть. Причём я перепутала, назвала его Снегирёвым. Он чуть не заплакал от обиды. Теперь не забуду, что Лебедев. Я через него Маргариту и вызвала. У меня же нет пропуска. Ну, так что будем делать?
   Взял её за руку:
   -- Пошли в музей. Хочу показать одну аниматину.
  

3

   Утро буднего дня, а улицы Абрикосового Сада переполнены.
   В трамваях была давка. На остановках толпились очереди. На перекрёстках образовались заторы из велосипедов, электромобилей, мопедов и растерянных милиционеров, которые не знали, как разруливать утроившийся траффик. На тротуарах тесно от пешеходов. Из-за закрытия Вокзала выходной получили все сотрудники сопутствующих служб, а это половина населения Двора.
   Люди не знали, куда девать незапланированную свободу. Сбиваясь в очереди возле палаток с кофе, они по сотому разу обсуждали закрытие Вокзала. Пересказывали друг другу содержание статьи из газеты. Один мужчина, одетый ещё по летнему, в тонкие белые брюки и соломенную шляпу, рисовал мелом на асфальте схему тормозного пути. Другие уверенно вносили правки или рисовали свои варианты.
   Даже железнодорожники все разом поглупели и поверили, что тормозной путь поезда -- величина непостоянная и скрывающая в себе сюрпризы.
   Нам навстречу шли трое возбуждённых железнодорожников. Они использовали внезапный выходной, чтоб набухаться. Все трое перекрикивали друг друга, озвучивая свою версию пропажи поезда.
   Я подхватил Алтынай за локоть, чтоб уберечь от столкновения с пьяными.
   -- Сегодня не протолкнуться, как праздничный выходной, блин, -- пробормотал я.
   Алтынай засмеялась:
   -- Я в Киеве жила, там и в будний день такая давка. Но спасибо, что заботишься. Мне приятно.
   -- Мне тоже.
   Если бы я шёл один, то обязательно одел бы наушники. Глядел бы на суету людишек под музыку Nirvana. Но Алтынай была реальностью, которую не хотелось заслонять надуманным позёрством.
   Я задумался, а не исчезнет ли очарование новизны? Ведь Алтынай не то воздушное создание в платьице белом, что чудилось мне в тумане Почтительного Ожидания. Она совсем другая. Но люблю я её за то, что она была фантазией. Ох, опять я уношусь мыслями, хер знает куда.
   После первого порыва, когда взял её за руку, наши пальцы расцепились. Было неясно, зачем держаться за руки? Даже неловко. Всё-таки без высказывания нужного набора слов, некоторые жесты как бы нелегитимны.
   Алтынай рассказала, что её строгий папа ходил с комиссией по строениям Двора, оценивая состояние жилого фонда и архитектурные особенности планировки. Власти решили, что строить тайл-спутник слишком дорого, бюджет не потянет. Будут искать способ уплотнить существующую застройку. А так же улучшать привлекательность пустующих верхних этажей.
   -- Так что, через пару лет верхние этажи, может быть, перестанут быть притоном наркоманов, и ты получишь там приличную маленькую квартирку, -- подмигнула Алтынай.
   -- Поскорее бы. Почему у нас совершеннолетие в двадцать один год? В других странах можно с восемнадцати получать.
   -- В некоторых государствах совершеннолетие в двадцать пять.
   -- Ужас, блин. Хорошо, что мы не там.
  

4

   Возле здания музея бродили скучающие жители. Обычно никто не посещал музей. От безделья же, все ломанулись.
   Выставочные залы мне помнились своей торжественной пустотой. Я и мой друг детства, анимастер Волька, шли вдоль картин, будто весь музей для нас.
   Впрочем, когда я с Алтынай, я будто с ней одной.
   В зале современных анимастеров зрители всегда собиралась у пятиметровой аниматины, изображающей крушение поезда. Само собой, что сегодня возле пророческой аниматины зрителей ещё больше.
   Чтоб не потеряться в толпе, я снова взял Алтынай за руку, одновременно рассказывал:
   -- "Крушение сто пятого" гордость музея. Но художественной ценности -- ноль. Просто потрясающая техника исполнения. Вся анимация выполнена в "перманентной технике".
   Алтынай зачаровано смотрела на "Крушение".
   -- Синхронизация живых элементов просчитана так, что нет разрывов. То есть, в каждый момент времени, одна из частей аниматины движется, чем создаётся эффект неустанного движения всей поверхности. Чисто технический трюк, но действует.
   Действительно, вся поверхность "Крушения" постоянно шевелилась. Тебя затягивало в нарисованные обломки поезда, разрывало вихревым потоком, а осколки стекла впивались в лицо.
   -- Жутко, -- сказала Алтынай.
   -- Этим и притягательны аниматины-катастрофы. Вроде всё происходит на твоих глазах, но не с тобой.
   Я настойчиво потянул Алтынай ближе к залу современной классики, к которой относился Шай-Тай.
   -- Моя любимая аниматина, -- сказал я, подводя Алтынай к полотну с девочкой в платьице белом.
   -- Р. Шай-Тай, "Подростки в Абрикосовом Саду", анимастеринг, реалистичная механика, 1866 год, -- прочитала Алтынай название.
   У меня так билось сердце, будто я был автором, а Алтынай -- председатель выставочной комиссии.
   Зря я показал "Подростков" Алтынай. Сам давно не видел эту аниматину. Оказалась скучнее, чем в воспоминаниях. Краски тусклее, анимация беднее, особенно после роскошного "Крушения сто пятого". Фигуры персонажей страдали нарушенными пропорциями. Аннотация слишком длинная и написана корявым языком.
   Алтынай отпустила мою руку и внимательно прочла аннотацию. Поглядела несколько раз ремастеринг фрагмента ежемесячной анимации, когда мальчик с ножичком, поворачивался и смотрел на девочку в платьице белом.
   -- На меня похожа, -- сказала Алтынай.
   -- Есть немного.
   -- Или на моё описание в объявлении, -- она лукаво посмотрела на меня. -- Папа даже не сразу показал мне объявление.
   -- Почему?
   -- Думал, маньяк какой-то сочинил, жертву ищет. Хотел в милицию пойти, да заметил милицейский штамп.
   Я попробовал улыбнуться.
   -- Но мне понравилось описание меня. -- Алтынай отвела взгляд. -- Даже сохранила копию. Никто ещё так так красиво не писал обо мне.
   Мы снова взялись за руки. Непременно поцеловались бы, но сзади кто-то ударил меня и заорал над ухом, обдавая перегаром:
   -- Небов? Лех? Ну ё-маё!
  

5

   Парень в новом, но мятом джинсовом костюме и белоснежных кроссовках лыбился, убирая со лба прядь длинных светлых, как у Курта Кобейна, волос:
   -- Не узнал, что ль?
   И больно хлопнул по плечу, будто хотел взболтать мою память.
   -- Волька?
   -- Ну! Ё-маё! -- И кинулся меня обнимать. Во внутреннем кармане куртки у него была бутылка, которая больно давила мне на рёбра. Её он извлёк, откупорил крышку и протянул мне:
   -- За встречу.
   Я сделал глоток. Алтынай скривилась и отказалась пить. Волька обратил внимание на неё:
   -- Кто это тут у нас? Я -- Волька, анимастер-физикалист, многообещающий талант, -- и протянул ей руку.
   Алтынай нехотя пожала.
   Волька выхватил у меня бутылку, сделал глоток портвейна и вернул, будто я нанялся к нему в бутылконосцы. Прищурился, всматриваясь в Алтынай, перевёл взгляд на аниматину:
   -- Сила искусства: мальчику нравилось изображение девочки, поэтому нашёл себе девочку-картинку.
   -- А ты точно анимастер? -- холодно спросила Алтынай.
   -- Ё-маё, не похож? Слишком трезвый? -- Он взял у меня портвейн и ещё выпил.
   -- А что мастеришь?
   -- Приходи, покажу. -- Волька спохватился, вспомнив обо мне: -- Пойдёмте все ко мне? Посидим, поболтаем.
   Мои мысли были заняты прерванным началом возможного поцелуя:
   -- Давай позже. Три года назад ты не ответил на мой запрос на добавление в доску друзей.
   Волька ухмыльнулся:
   -- Прости, брателло, не припоминаю такого. Что за доска?
   -- На Информбюро открылась доска, где списывались одноклассники.
   Вмешалась Алтынай:
   -- Анимастер живёт в своём мире, и не знает о делах простых людей.
   -- Девочка-картинка права. Я избегаю бюро, объявления, инфодоски -- все эти бездушные коммуникативные технологии. По работе хватает. Ну, пойдёмте. Или вы хотите смотреть пыльные аниматины в музее, вместо того, чтоб восхищаться смелой свежестью моего творчества?
   Я настаивал:
   -- Давай в другой раз.
   Но Алтынай вдруг заявила:
   -- Я бы пошла. В Музее как-то многолюдно сегодня.
   Волька подхватил:
   -- Действительно, что произошло? Отчего все стали вдруг такими культурными?
   Мы пошли к выходу. Рассказал Вольке о пропаже поезда и закрытии Вокзала.
   Он восхищённо кричал:
   -- Во дела, ёпты. Хорошо, что я не читаю новости.
   -- Но в музей-то пришёл, как все? -- спросила Алтынай. -- Тебе тоже делать нечего?
   -- Я анимастер. Музей посещаю для вдохновения, по работе, в отличие от бездельников, вроде тебя, Картинка.
   Оказалось, что Волька жил недалеко от Музея, то есть в элитном районе, опоясывающем центр Двора. Квартира на нижних этажах. Мы даже пешком поднялись по лестнице, а не на лифте. Лестница подъезда застелена ковром, а в углах цветы в кадках. Элитное жильё, как-никак.
   -- И давно ты вернулся? -- спросил я.
   -- Пару месяцев назад. Хорошую работу в родном Дворе предложили. Чесслово, Лех, всё собирался тебя отыскать, свидеться.
   -- А что искать? Я всё там же живу, -- сухо ответил я.
   Прежде чем войти в квартиру, Волька попросил подождать у двери:
   -- Хочу видимость порядка создать, -- и скрылся.
   Алтынай уловила моё недовольство тем, что согласилась идти к Вольке. Тогда она приняла такое выражение лица, с каким встретила меня в кабинете Алибека: виноватый вызов. Мол, попробуй мне что-то предъявить. Не имеешь права.
   Да, я читал её мысли.
   Придумывал и тут же читал.
  

6

   Не понятно, о какой видимости порядка говорил Волька. Не то, чтоб там было свинство, нет. Первое впечатление было восторгом -- какой простор. Перегородки трёхкомнатной квартиры были убраны, образуя гигантскую студию. Даже кухня и ванна не огорожены.
   В одной части, где у других людей спальня, стояли штабелями аниматины, наспех прикрытые большим куском холста. Что странно, так как Волька зазывал нас смотреть именно на его творчество. Впрочем, другие аниматины развешаны или стояли, прислонёнными к стенам. Одни обращены к нам лицевой частью, другие отвёрнуты. Задние панели сняты, можно было видеть анимационный механизм.
   В центре квартиры -- станок для анимастеринга. Подсветка прозрачной поверхности была включена, по ней разбросаны шестерёнки, обрывки плёнки и куски фигур. Напротив станка раскинулся большой, когда-то белый кожаный диван. На всех столах, стульях и креслах, лежали, висели или готовились упасть листы бумаги с эскизами аниматин.
   Волька смахнул со столика стопку эскизов и передвинул его к дивану. Там тоже очистил место и посадил Алтынай:
   -- Айн момент, Девочка-Картинка, сейчас организую закуски. Чай или кофе?
   -- Ничего, спасибо.
   Я хотел сесть рядом с Алтынай, но Волька крикнул с кухни:
   -- Эй, друг детства, ё-маё, помоги.
   Пришлось перетаскивать из огромного холодильника коробки с пиццей и пирожными. Холодильник у анимастера был полон каких-то заморских яств. Сам Волька открыл шкаф и стал перебирать бутылки. Там был огромный выбор всего. От дешёвого портвейна, которым он поил меня в музее, до явно дорогих виски и рома.
   Волька преподнёс одну бутылку Алтынай:
   -- Не желает ли Картинная Девочка бокал аргентинского красного? Сорт Мальбек, урожай 1866 года, когда наши родители были молоды, а самоучка Шай-Тай закончил мастерить халтурку под названием "Подростки в Абрикосовом Саду".
   Я ожидал, что Алтынай снова скривится, но она легко уступила:
   -- Вино люблю. А это, судя по году, коллекционное.
   Волька снял джинсовую куртку, закатал рукава рубашки и вонзил в коллекционное штопор:
   -- У меня ящик такого, девать некуда, а пить особо не с кем, ё-маё.
   Под курткой не заметно было, что у Вольки фигура атлета. В детстве, в шутливых стычках, я забарывал его одной левой. Сейчас, пожалуй, не сунулся бы с ним в борьбу. Я не мог не отметить, как Алтынай скользнула взглядом, по его накаченным мышцам.
   Волька поставил перед Алтынай бокал с вином. Налил мне и себе портвейн в стаканы. Подошёл к шкафу и раскрыл створки -- внутри оказались большие колонки стереосистемы. Вставил диск и комнату обволокло звучание ненавистного мне джаза.
   -- Выпендрёжник, -- не вытерпел я. -- Джаз это для старпёров, не делай вид, что любишь.
   Волька деланно удивился:
   -- Но мне нравится.
   -- И мне, -- тихо добавила Алтынай.
   Хотел обвинить её в лицемерии, уж я-то знал, какую ар-эн-би-шную ерунду она на самом деле слушала. Ладно, пускай корчат из себя утончённых интеллектуалов, я же останусь самим собой.
  

7

   -- А родаки где? -- спросил я, когда Волька обновил портвейн в стаканах.
   -- Остались Киеве, куда мы переехали, чтоб я поступил в Академию Искусств на анимастеринг.
   -- Ты живёшь один? -- удивилась Алтынай. -- Сколько тебе лет?
   Волька показал на меня стаканом:
   -- Мы ровесники.
   -- Как же ты обошёл закон? -- осведомился я.
   -- Ё-маё, закон-шмакон. Плати и делай что хочешь.
   Я помотал головой:
   -- Не верю, чтоб коммунальщики прописали девятнадцатилетнего на хате без родаков.
   -- Да ну тебя, Лех, ё-маё. Скучно рассказывать. Есть люди, которые предоставляют документы, типа, это они живут в квартире. А на деле живу я. Квартплату отдаю им, и всё чики-пуки. Участковый мент тоже в доле.
   -- То есть ты богач? -- прямо спросил я.
   -- Не богач, но зарабатываю. Да и тратить особо не на что. И не на кого.
   Алтынай с готовностью восхищаться посмотрела на холсты:
   -- Продаёшь аниматины?
   Волька замялся:
   -- И да, и нет. Я в рекламе работаю. Мои, так сказать, творческие аниматины ещё не достигли популярности, поэтому разрабатываю рекламатины.
   С бокалами в руках, как на богемной выставке, мы рассматривали работы, которые Волька вытаскивал по одной:
   -- Анархо-анимализм, абстрактная статика, непроектная механика, физикализм, и остальные нефигуративные направления анимастеринга, вплоть до сюрреалистического морфинга -- это то, чем я сейчас живу.
   Аниматины иллюстрировали эти термины сочетаниями бесформенных пятен, дёрганных анимаций и нервно мультиплицирующихся слоёв краски. Из некоторых объектов вырастали щупальца, трансформирующиеся в параллелепипеды, разбивающиеся на треугольники или символические иероглифы.
   -- Экспериментирую со смещением световых спектров и немеханическими способами анимации объектов, -- пояснил он. -- Работаю с новыми текстурами и материалами. В отличие от пыльных реалистов, вроде твоего Шай-Тая, Лех, мы, нефигуративисты, работаем на стыке науки и искусства.
   Благодаря Вольке я ещё в детстве научился если не понимать смысла абстрактных аниматин, то хотя бы отличать некоторые стили.
   Я думал, что Алтынай будет удивлена Волькиными аниматинами. Думал, она ждала пейзажей, с качающимися от ветра деревьями или живыми блёстками на водной глади. Но она с пониманием кивала и отмечала особо удачные, по её мнению, композиционные решения или оригинальные находки в анимации и морфинге объектов.
   Волька впервые убрал свой насмешливый тон:
   -- А вы, девушка, разбираетесь в искусстве.
   -- Я тоже немного мастерю. В Колледже нас обучали.
   -- Ты же на ткачиху училась? -- вставил я.
   Алтынай твёрдо поправила:
   -- Текстильный Колледж, отделение "Дизайн Одежды".
   Волька с уважением добавил:
   -- Другими словами, мастер по костюму. Коллега! Интересно взглянуть на твои работы.
   Алтынай немного застенчиво ответила:
   -- Есть пара вопросов к такому профессионалу, как ты. По анимации и морфингу.
   -- В любое время, Картинка.
   -- Меня Алтынай зовут.
  

8

   Алтынай взглянула на свои часики
   -- Пора домой.
   Я с готовностью проследовал с нею до двери.
   -- Ну, ё-моё, Девочка-Картинка, нельзя же бросать меня на первом свидании, -- смеялся Волька.
   Я посылал на него грозные взгляды, мол, не лезь на мою территорию. Но он не понимал. Пьяно ухмылялся, подмигивал мне, и делал вид, что жаль расставаться.
   В дверях затеял последнюю попытку задержать нас:
   -- Приглашаю вас на вечеринку в дом моего работодателя, владельца анимастеринг-студии. Возле дома бассейн. Музыка, фейерверк, шампанское по триста баксов за бутылку. Реально, высшее общество соберётся. Тебе, Картинка Девочки, полезно пообщаться с известными модельерами. Надо же о карьере думать.
   -- Папа ждёт к ужину. Он строгий. Если опоздаю, он тебя найдёт и убьёт, не задавая вопросов.
   -- Строгий, так строгий, -- вздохнул Волька.
   Крепко обнял меня:
   -- Брателло, ты не пропадай! Заходи в любое время. Одному жить не так уж весело, как ты думаешь.
   Прощался я с Волькой с большей радостью, чем встретил. Волька стиснул крепче:
   -- Кстати, не думай, что я забыл. У тебя восьмого сентября днюха. Что планируешь?
   Я высвободился из пьяных объятий:
   -- Негде справлять.
   -- Ё-маё, брателло, у меня будем справлять. Заткнись, не хочу слышать отказа. Восьмого все у меня. Зови друзей и подруг. Должен же кто-то выпить ящик коллекционного вина. Картинка, предупреди своего строгого папу-убийцу. Ну, всё, валите, пока я не расплакался.
   Я и Алтынай спустились по лестнице, Волька крикнул:
   -- Осторожнее на Вокзале. Не пропадите, как поезд!
   Мы вышли из подъезда и молча пошли к остановке трамвая.
   Я больше не мог прочесть настроение Алтынай. То есть никак не мог придумать её мыслей. Показалось, что чем-то обидел её:
   -- Может, в кафе сходим?
   -- Нет.
   -- А давай, на велосипедах покатаемся? Я знаю въезд на рампу на Шестую Стену. Там такой вид! Ух! Да и по самой рампе когда поднимаешься видно, что Абрикосовый Сад уже не тот маленький дворик, что раньше.
   -- Слушай, Лех, у меня после вчерашней работы ноги болят. Не хочу крутить педали.
   -- На лавочке посидим.
   -- Мне, правда, пора. Пока.
   Алтынай махнула ручкой и запрыгнула в раскрывшиеся двери трамвая.

Глава 7. Больше чем правда

1

   Моя ненаглядная любовь уехала к строгому папе, а я, злобно пиная камушки, отправился на Центральную Площадь, размышляя, что же сделал не так?
   Своим появлением Волька спугнул то чувство, с каким я и Алтынай держались за руки в музее, собираясь поцеловаться.
   Или вопрос был слишком сложен или портвейн крепок, но путь проделал как во сне. На нашем обычном месте, на постаменте у "комка" с музыкой, сидел Лебедев и слушал плеер.
   Обходчика всегда узнаешь по привычке носить плеер. Мы так к нему привыкли, что без наушников чувствовали себя как после ампутации.
   Поэтому в качестве приветствия обходчики говорили:
   -- Что слушаешь?
   -- Чёрный Обелиск "Я остаюсь", -- ответил Лебедев.
   Я сел рядом. Лебедев принюхался:
   -- Бухал?
   -- Немного.
   Лебедев достал кассету с моим Pearl Jam:
   -- Всё, я их фанат. Купил все альбомы.
   -- Мне кассеты не на чем слушать. -- Я показал компакт-диск-плеер: -- С Алтынай поменялись на время.
   -- Видел её утром на вокзальной площади. Платье Маргарите передавала. Где подруга сейчас?
   -- Домой уехала.
   Ответил таким убитым тоном, что Лебедев не расспрашивал дальше. Оглянулся и пониженным голосом сообщил:
   -- На Вокзале листовку нашёл. От взломщиков.
   Протянул сложенный вдвое лист. Я развернул и прочитал:
  
   ШОКИРУЮЩАЯ ПРАВДА ОБ ИСЧЕЗНОВЕНИИ!
   Что скрывают власти? Правду или что-то большее?
  
   Узнай по адресу
   Информбюро://Объявления/Частные объявления/Хобби, отдых и спорт/Шахматы/Стенд_00285/Доска%015
  
   Мы, взлом-группа, "Армида" объявляем, что любая правительственная ложь и манипуляция будут разоблачены.
   Вы можете врать, искажать правду, но нас не остановить.
   "Армида" -- больше, чем правда.
  
   Я вернул бумажку:
   -- И чем это отличается от других незаконных объявлений? Выбрось лучше, пока менты не замели.
   Лебедев послушно скомкал лист и отправил в урну:
   -- Я переписал адрес в блокнот. Пошли?
   -- Эх, Лебедев, в жизни дела поважнее есть, чем искать придуманную взломщиками правду.
   -- Эти взломщики не врут.
   -- Да ладно, не эти ли мошенники шлют мне фальшивые письма о девочке в платьице белом?
   -- "Армида" настоящие взломщики, а не вымогатели. Настоящие взломщики, творцы, а не разрушители. Они взламывают ложь, чтоб люди знали правду. "Армида" за свободу доступа к информации. Если для этого нужно взламывать секретные правительственные инфосейфы в Информбюро, они взламывают. Не ради себя, а ради человечества.
   -- Ладно, ладно, пошли. Мне всё равно надо в Информбюро выйти, чтоб снять объявление о поиске Алтынай, а то задолбали те мошенники, что не прониклись идеями "Армиды".
   -- Ты, Лех, многое не знаешь. Хочешь, дам прочитать "Манифест взломщика"?
   -- На хер не надо. Лучше новую "Баффи" дай.
   Лебедев странным образом огорчился, будто не ждал отказа:
   -- Эх, Лех. В мире такое намечается, а ты отсиживаешься в утробе массовой культуры, не желая выйти наружу.
  

2

   Стенды Информбюро давно не подвергались такой нагрузке. Десятки тысяч освобождённых от работы железнодорожников ринулись на самую доступную из потех -- чтение инфодосок.
   Большая давка образовалась возле "Книгосериалов", "Новостей" и "Музыки". Люди стояли в очереди, чтоб получить свою порцию развлечений.
   Вспотевшие модераторы разделов бегали от стенда к стенду. Срочно сколачивали и ставили на колёса новые доски, чтоб оттянуть на них часть слишком большой толпы. Отовсюду доносился стук молотков и брань нетерпеливых посетителей.
   Поисковики выглядели ещё хуже: карманы были доверху забиты справками, извещениями и поисковыми квитанциями. Посетители хватали их за руки, тянули к себе, орали запросы, требуя непременно найти, то рецепт домашнего кваса, то способ отремонтировать велосипедную педаль, не снимая с корпуса, то какие-то несуразные запросы, типа "пеликозавр оранжевый в горшке!"
   Поисковики кивали и извинялись:
   -- У нас ещё сотня вопросов в очереди! -- трясли они бумажками, вываливающимися изо всех карманов. -- Ждите или покупайте подписку на индивидуальное обслуживание.
   При таком наплыве посетителей активизировались рекламные агенты и социомаркетологи. Выкупили каждый свободный участок на инфостендах и заклеили подвижной рекламой. Было уже не разобрать, где новость о пропавшем поезде, а где призыв к действию: попробовать новый шампунь или подписаться на бюллетень эротической выставки анимастеров-передвижников.
   Продавцы толкали свои тележки, добавляя в общий хор:
   -- Холодный пиво-лимонад берём! Самса, чебуреки горячие, берём!
   Пожалел, что не притронулся к пицце у Вольки в гостях. Пришлось потратиться на сосиску в тесте и лимонад. Хмель портвейна испарился, оставив после себя жажду.
   Сверяясь с блокнотом, Лебедев вёл меня между досок.
   Пиковая нагрузка заставила Модератор сильно изменить конфигурацию. Менее посещаемые отделы задвинул подальше.
   Обычно главная доска инфостенда "Частные объявление" стояла на виду, рядом с "Новостями" и "Культурой", теперь же её переместили, судя по указателям, ближе к доскам любителей математики, и пыльным полупустым пространствам фанатов бейсбола.
   Многие доски в этом районе Информбюро были заброшены. На них слоилась реклама с порноматинами или препаратами улучшающими потенцию.
  

3

   Наконец, вышли на "Шахматы". Несколько старичков, переписывали ходы оппонентов в блокноты. Кто-то кряхтел, взбираясь на лесенку, чтоб прилепить на стенд объявление с вызовом противнику.
   Модератор шахматного раздела был таким же подслеповатым старичком, судя по развратной рекламатине с Джессикой Линс, которая была наклеена посреди большой шахматной доски с анимацией матча Каспарова против электромеханической счётной машины Дип Блю.
   Белый конь шёл bd2 и пропадал где-то между ног Джессики. Противник тоже отвечал ходом коня. Каспаров перемещал пешку на е3, присоединяя её к исчезнувшему коню. Красавица подмигивала и приподнимала край юбки, как бы приглашая остальные фигуры.
   Джессика Линс -- та самая порнозвезда, что я уже видел в другом разделе несколько дней назад. Белые кудряшки, знакомые округлости.
   -- Популярная тёлка, -- бросил Лебедев, проходя мимо.
   -- Ты Лебедев, уму непостижимо, какой эрудит. Даже рейтинги порнозвёзд знаешь.
   -- Это входит в сферу моих наблюдений за Информбюро.
   -- Ну-ну.
   -- Не тот "ну-ну", о котором ты подумал. Чтоб отвлечь внимание граждан от социальных проблем, правящие элиты наполнили Информбюро новостями спорта, гороскопами, слухами, бессмысленными книгосериалами про вампиров или настоящих детективов. И порнографией. Именно она включает реликтовые человеческие инстинкты.
   -- Ну, началась конспирология.
   Лебедев постучал пальцем по движущейся попке Джессики:
   -- Глядя на это, скажи мне, гражданин Лех, что ты думаешь о попытках элит уничтожить и Глобальную Перевозку и отключить Судитронов?
   Я отвёл глаза от порноматины:
   -- Их кто-то хочет уничтожить и отключить?
   -- Что и следовало ожидать...
   -- Лебедев, ты чокнулся на теории заговора, -- возмутился я: -- Порнуху мастерят в правительстве, чтоб я не думал о социальных проблемах? Сам себя послушай, бред же.
   -- Лех, не искажай мои слова. Порнухе попросту не мешают. Она один из инструментов, заглушающих голос разума. Против инстинкта не попрёшь.
   -- Ой, всё, -- отмахнулся я.
  

4

   Доска номер 15, была втиснута между архивными досками прошлогодних шахматных состязаний. Видны следы того, что кто-то уже вытаскивал её, читал и клал на место.
   Было грустно и хотелось спать.
   Я предоставил Лебедеву читать вслух секретную статью взломщиков из "Армиды". Сел на скамью и попробовал думать об Алтынай. Ничего хорошего, кроме ревности к Вольке не думалось.
   Лебедев читал и постоянно тормошил вопросами: "Ты слушаешь?", "Разве тебе не интересно?" и всё в таком духе. Пришлось включить вялые мозги и принять участие в чтении:
  
   БОЛЬШЕ ЧЕМ ПРАВДА
  
   В наши руки попал массив секретных документов. Мы не будем их здесь приводить, а передадим краткую суть...
  
   Естественно, всё, что начиналось обещанием "краткая суть", всегда заканчивалось многими метрами текста.
   Действительно краткая суть была такова: поезд угнали не какие-то террористы, о которых нам скоро начнут писать во всех новостных бюллетенях, а тайные силы в самом правительстве, группа заговорщиков, в которую входили несколько богатых промышленников.
   Их якобы не устраивала веками сложившаяся экономическая модель на планете. Они решили, что сеть гиперзвуковых железнодорожных путей сообщений, которую мы все знаем под названием "Глобальная Перевозка?", не ускорила, а наоборот затормозила развитие общества. В особенности научно-технический прогресс. Во всём винили Судитронов.
   -- "Похищение поезда, -- читал вслух Лебедев, -- это начало серии актов устрашения. Цель заговорщиков: настроить население против пользования поездами. Согласно долгосрочному плану негодяев, дискредитация "Глобальной Перевозки?" приведёт сначала к коллапсу экономики, а потом к осознанию необходимости восстановления и перевода её на другие рельсы".
   Фраза про рельсы развеселила. Понял, что листовку писали какие-то энтузиасты, не умнее меня:
   -- Эй, Лебедев, почему я должен верить этой "Армиде", когда знаю, что группы взломщиков обычно состоят из школьников, которые научились бегать быстрее Модератора?
   -- Ты оцениваешь деятельность "Армиды", используя иронию в которую тебя вложили через Информбюро, -- сказал Лебедев. -- Раз над "Армидой" можно смеяться, значит, она и есть шутка. Ты даже не хочешь подумать, что всё в мире устроено гораздо сложнее. Цель заговорщиков не столько Глобальная Перевозка, сколько Судитрон. Ведь именно эта система является основой современной цивилизации.
   -- Как-то тухло выглядят твои утверждения. Получается, что на страже общества стоят мошенники?
   -- "Армида" защищает правду, -- разгорячился Лебедев. -- Поэтому лжецы называют их преступниками.
   -- Мне, вон, взломщики, пишут письмо за письмом, ни слова правды там нет.
   -- Взлом-группа "Армида" совсем не такие, -- убеждённо сказал Лебедев. -- Сам скоро убедишься. Они обещали выложить в Информбюро продолжение статьи, где укажут местоположение пропавшего поезда. Это будет удар по заговорщикам.
   -- Когда?
   -- Дня через три, четыре.
   -- Через четыре дня моя днюха. Кстати, буду справлять на хате у друга, адрес скину по почте.
   -- Там и встретимся, расскажу тебе о том, что будет в новой статье.
   Я хотел сказать Лебедеву, что он занимался ерундой, вместо того, чтоб думать о реальной жизни.
   Меня пронзила острая жалость к нему: кто знает, вдруг вся эта конспирология -- единственная радость в его существовании?

Глава 8. Мечты

1

   Первый день из оставшихся четырёх до моего девятнадцатилетия я валялся в кровати, слушал компакт-диск-плеер Алтынай. Лебедев был прав. Кемикл Бразерс -- офигенные. Композиция Hey boy hey girl служила подложкой размышлений об Алтынай.
   Вот сказал "размышлений", и рассмеялся. Какие размышления? Всё те же фантазии, как в пятнадцать. Представлял, как мы где-то встретились, я что-то сказал, она тоже что-то проговорила. Мы поцеловались. Позже -- неизбежно сексом занялись.
   Тут мне вспомнились сразу две мало схожие друг с другом вещи: полоска голого тела Алтынай, когда она прятала в задний карман джинс справку от Фрунзика. Следом за полоской -- образ Джессики Линс. Как-то отложилась она в памяти, не выгнать теперь.
   Четыре дня до девятнадцатилетия.
   Будто только сейчас осознал величину цифры. Девятнадцать -- это почти двадцать! Целая жизнь позади, а ощущал себя, честно признаюсь, как... как... да как в пятнадцать. Не всегда уверенный в себе и постоянно уверенный в окружающих. Фигня какая-то -- я не повзрослел. Тело выросло, мышцы появились, особенно на ногах (из-за ходьбы по туннелям). А в остальном я тот же Лех, каким помнил себя с того момента, как начался внутренний монолог с неизвестным слушателем.
   Или это у меня кризис среднего возраста раньше времени начался?
   Нет, реально, я малолетний дурак. Какого фига так и не спросил адрес Алтынай? Написал бы письмо. Эх... надо что-то делать со своей жизнью, пока не поздно.
   Поднялся с кровати, вынул из платяного шкафа тёмные джинсы, белую майку и кожаную куртку. Это моя любимая комбинация: выглядел круто.
   Постоял перед зеркалом, оценивая. Нормально. Жаль, что у меня волосы русые и мягкие. Было бы круче, если бы стоял жёсткий ёршик, заострил бы кверху, типа небольшого ирокеза.
   Я вышел из своей комнаты. Проходя мимо кухни, бросил:
   -- Пап, я в Информбюро. Хочу снять объявление о поиске. Тебе что-то надо?
   -- Да, подожди секунду.
   Отец отложил в сторону газету с новой гигантской статьёй о поезде "Ташкент-Алматы-Новосибирск-Киев-Варшава", и принялся писать в блокнот.
   Новую статью я тоже читал в туалете. После конспирологических откровений Лебедева, стал замечать скрытые смыслы подобных "материалов". Журналюги подводили читателей к мысли, что с "Глобальной Перевозкой?" проблемы и надо реорганизовать систему.
   При этом обильно цитировали радикального философа Цсисека, который предлагал уничтожить и её, и Судитронов, и "посмотреть, что получится", уверяя, что будет лучше.
   Я взял у отца листок с запросами и поехал в Информбюро.
  

2

   Продолжение первого дня из оставшихся четырёх
   до моего девятнадцатилетия
  
   Прежде, чем подойти к свободному Поисковику, подсчитал деньги, что дал отец на поисковый депозит. Повёл плечами, зная, что кожанка увеличивает их ширину. Поманил пальцем Поисковика:
   -- Мне надо, первое, "Реставрация поролоновой основы сидений частных вагонов"...
   Поисковик секунду подумал, роясь в памяти, но запрос был слишком специфический. Он достал бланк:
   -- С депозитом или без?
   -- Конечно, с депозитом.
   Поисковик мгновенно записал:
   -- Могу ли предложить дополнительную информацию? -- И не дождавшись ответа, скороговоркой перечислил: -- "Устранение прожога сиденья или спинки поролонового шезлонга вагонов класса "люкс", компания "Интерьер-вагон", "Изготовление дополнительного элемента задних спинок плацкартного..."
   -- Не надо. Ищи по моему запросу.
   Поисковик жестом пригласил следовать за собой.
   Мы углубились в лабиринты Информбюро. Когда Поисковик работал за деньги, то был предупредительным и вежливым человеком. Он никогда не бежал, как бесплатный, который мог сквозануть за поворот, оставив недоумевающего пользователя в разветвлении незнакомых инфодосок.
   -- Каков контекст вашего запроса?
   Я усмехнулся:
   -- Ага, а потом будете слать мне контекстную рекламу?
   -- Ни в коем случае, условия соглашения платного депозита запрещают использовать почтовый адрес пользователя для рассылки рекламных уведомлений.
   -- Отец работает с комплектующими для вагонов. В одном частном вагоне, во время вечеринки, прожгли сигаретами сиденья.
   -- О, тогда вас заинтересует огнестойкое полотнище "Файрфлай", доставку в наш Двор осуществляет...
   -- Меня интересует ровно то, что в запросе.
   -- Тогда мы пришли.
   Поисковик подкатил стремянку, проворно взбежал по ней, что впечатляло, учитывая, как топорщилась его одежда от обилия блокнотов, рулонов и карт Информбюро. Начал подавать сверху книги и брошюры:
   -- "Материалы мебельной мастерской", "200 решений для вагонного интерьера", "Каталог тканей и материалов, сезон зима-осень 1899-1900", "Лучшие узоры Парижской выставки Мода и интерьер будущего века"...
   -- Стоп, мне нужна именно технология, конкретное описания и методика, на фига мне узоры?
   -- Секундочку.
   Поисковик оттолкнулся ногой от инфодоски и промчался к противоположной стене. На меня посыпались листы:
   -- "Перетяжка салона своими руками", "Общая информация по перетяжке салона вагонов личного пользования"...
   -- О, это то, что надо. Давай в таком же духе.
   Поисковик выдал ещё стопку "релевантной информации". Когда он повторно стал пропихивать каталоги и прайс-листы с узорами, я остановил:
   -- Я нашёл что надо. Сколько с меня?
   Поисковик лихо спрыгнул на землю:
   -- Наличными или почтовым переводом?
   -- Наличными.
   Я сложил пособия в рюкзак:
   -- Следующий запрос.
  

3

   Первый день из оставшихся четырёх
   до моего девятнадцатилетия всё ещё длится
  
   Поисковик подвёл меня к богато украшенному инфостенду, вход в который перегораживала бархатная лента. Пространство входа оклеено рекламатинами. На одной -- японский писатель Мураками сидел за столом в скромном кабинете, его руки плавно летали над клавишами печатной машинки "Оливетти".
   Напротив этой аниматины -- гигантский плакат с изображением плоского устройства, из которого выдвигался не простой лист, как у машинки Мураками, а лента перфорированной бумаги. Над устройством нависала красивая девушка в короткой юбке. Она нажимала клавиши, пропечатывая, буква за буквой, надпись: "Электронная записная книжка Casio".
   Девушка улыбалась, над её ртом появлялось облачко с меняющимся текстом:
  
   -- Двоичный и текстовый режим программирования стилей
   -- Набор магнитных перезаписываемых перфокарт для сохранения до сотни страниц текста
   -- Возможность настроить автоподстановку более тридцати наиболее используемых слов
   -- Режим "Отмена". Специальные чернила сохраняют возможность правки текста в течение 24-х часов, при этом сохраняют прочность и не размазываются от прикосновения
  
   Поисковик проследил за моим взглядом:
   -- Новое слово техники. Пожизненная гарантия. Возможность приобретения в кредит.
   Я закрыл рот и покачал головой:
   -- Мне такую не потянуть. Покажи обычные машинки.
   -- Мобильные? Стационарные? С кейсом для переноски? С пневмонагнетанием кнопок? Двух-трёх и пятицветная лента. Печать на металлических поверхностях...
   -- Самые простые, одноцветные, компактные, без всяких кейсов.
   -- Как сортировать ценовую категорию?
   -- От самой дешёвой.
   Поисковик прошёл за бархатную ленту и выдвинул доску, снял с неё рекламатину с изображением пишущей машинки и передал мне:
   -- Три тысячи тенге.
   -- Но на ней буквы украинские.
   -- Белорусские. А вам какой алфавит?
   -- Русский.
   -- Вот, пишущая машинка "Ятрань", ЙЦУКЕН-раскладка, пять с половиной тысяч.
   Симпатичная машинка. Я приложил пальцы к нарисованной клавиатуре.
   -- Клавиши маловаты.
   -- Стандартный размер для мобильных.
   Представил, что смогу взять машинку на природу или в кафе. Смогу, наконец, начать писать свой первый роман в обстановке, когда меня никто не потревожит.
   Размышления прервал ходячий рекламист. На его промо-панели стоял призыв брать кредит в банке "Алмаз-Инвест". Не замечая Поисковика, скрытого за инфостендом, ходячий рекламист сблизился со мной и резко отогнул верхнюю панель, показывая голую девушку.
   -- Новая звезда порно! -- заорал рекламист. -- Джессика Линс! Блондинка, рост сто шестьдесят девять, третий размер. Подписывайся сейчас и получи бесплатный комплект...
   Мой Поисковик выскочил из прохода:
   -- А ну, стоять! Стой, я сказал! Я тебя всё равно запомнил, тварь!
   Рекламист-оборотень опустил панель и удрал за поворот. Поисковик записал адрес инфостенда, где бродил нарушитель. Посмотрел на меня и негромко сказал:
   -- Кстати, интересует? Есть места, где много бесплатных аниматин с порнушкой, и ящик почтовый не запалишь. Можно и эксклюзив с Джессикой этой.
   -- Нет, спасибо. Отведи меня на выход, я закончил поиск.
  

4

   На второй день из оставшихся четырёх
   до моего девятнадцатилетия
  
   читал письма мошенников.
   Я так и не сходил до Модератора и не снял объявление. Мошенники быстро ориентировались в ситуации. Теперь мне писал дядя девочки в платьице белом, утверждая, что она пропала "на том самом несчастном рейсе "Ташкент-Алматы-Новосибирск-Киев-Варшава". Дядя собирал деньги на венок и просил выслать незначительную сумму "почтить память племянницы".
   В другом письме обращалась сама "девочка в платьице белом". Она предлагала услуги с выездом на дом: классика, минет, золотой дождь, анал (за доплату). Так же есть возможность переодевания в платья любого цвета.
   Это письмо возбудило фантазию, которой и без того не требовалась стимуляция.
   Вечером не удержался и спросил отца:
   -- Пап, отчего так бывает, года бегут, а мысли одни и те же, будто я не взрослею?
   -- Я примерно понял о чём ты. Однородность помыслов на протяжении жизни, не омрачённой резкими переменами, -- это и есть твоя личность.
   -- Но если я не хочу быть этой личностью?
   -- Нужно самосовершенствованием заниматься. Работай над собой. Найди любимое дело. А для начала пойми, почему ты не хочешь быть тем, кто ты есть сейчас?
   И отец вернулся к чтению свежей статьи о поезде.
   Как и предсказывали взломщики из "Армиды", милиция якобы вышла на след террористической группировки. Газетчики обещали держать читателей в курсе дела и рисовали уточнённую версию тормозного пути. Будто это важно. Якобы это "проливало новый свет" на "тёмные события в туннеле".
   Журналюги, даже не удосужились сходить в гиперзвуковой тоннель и убедиться, что там светлее, чем в их дурных головах.

Глава 9. Джессика Линс

1

   На третий день из оставшихся четырёх до моего девятнадцатилетия я оторвал задницу от кровати.
   Выключил плеер и без музыки в ушах пошёл на остановку трамвая. Решил наведаться в Инофрмбюро, чтобы наконец-то снять объявление о поиске Алтынай.
   В дороге смотрел в окно: капли дождя ползли по стеклу, велосипедисты кутались в полиэтиленовые дождевики, водители редких в нашем Дворе электромобилей с презрением смотрели на остальных участников дорожного движения.
   Дождь.
   Завтра тоже будет дождь. Всю мою жизнь будет дождь. Мой постаревший труп с облезлыми наушниками на черепе смоет в канализацию, где он истлеет, превратившись в труху, которая будет сыпаться с потолка туннеля при прохождении состава. А какой-нибудь молодой обходчик будет смотреть на неё и думать, откуда берётся труха?
   Держись, не держись, а размазнёй станешь вовсе не от вихревого потока гиперзвукового поезда. С горечью думал: толку-то, что я нашёл Алтынай? Лучше бы продолжал искать.
   С этой мыслью пересел на другой трамвай, плюнув на Информбюро. В другой раз разберусь с объявлением. Вышел на остановке у Волькиного дома, поднялся на его этаж и позвонил в дверь.
   Волька так долго не открывал, что я решил вернуться.
   Дверь открылась. В подъезд ворвались громкие звуки какого-то хеви-метала.
   Волька был одет в спецкомбинезон анимастера: на лямках и груди с десяток маленьких кармашков и петелек для инструментов создания анимации. В руке держал помповую кисть, заряженную красной смесью. Во рту дымилась сигарета. Специальные бинокулярные очки с лазерным прицелом закрывали половину лица. Я еле успел прикрыться ладонями, чтоб шальная точка лазера не выжгла глаз.
   -- Прости, брателло, -- заорал Волька, срывая бинокуляры, -- я не ждал никого так рано.
   -- Если помешал, то уйду.
   -- Ё-маё, стоять, -- прокричал Волька сквозь хеви-метал.
   Схватил меня за руку и втащил в квартиру. Пока я снимал и цеплял на вешалку мокрую куртку, он отстегнул бинокуляры, уложил в специальный футляр. Дорогая вещь.
   Я подошёл к станку для анимастеринга и остолбенел. На полотне дёргалась незавершённая анимация: блондинка с кудряшками выгибала спину и подмигивала мне.
   -- Волька, это же Джессика Линс?
   Волька уже наполнил стаканы портвейном:
   -- Клёвая тёлка. Нравится?
   -- Так вот, какую рекламу ты мастеришь.
   -- Ё-маё, а ты думал, что для шампуней? Мастеря промо-акции для какого-нибудь "Клира", я бы и на сигареты не заработал.
   -- Неужели так прибыльно?
   -- Все лёгкие бабки крутятся в порно, брателло. Ну, и в торговле наркотиками. Но я в неё не лезу. Опасно это.
   Мы чокнулись стаканами.
   Волька отпил:
   -- И лёгкие бабы тоже, гы-гы, в порноиндустрии.
  

2

   Первая бутылка портвейна закончилась необычайно быстро. Волька достал ещё, а на закуску вытащил из холодильника пакет крупных маслин. Закусили сладкий до тошноты портвейн солоновато-терпкими маслинами. Глаза анимастеринговой Джессики на станке осветились изнутри синим огнём.
   Я подошёл к станку:
   -- Хорошо ты её смастерил, как настоящая.
   -- Сначала был сделан проектный оттиск с оптической установки автоанимирования. Остальное, да, я подретушировал, округлил, убрал лишнее, добавил нужное. В основном дефекты оптики, а не тёлочки, она и в жизни такая же, как на аниматине. Идеальная.
   -- А разве оптические автоаниматоры доступны гражданским специалистам? Они же только у ментов и спецслужб.
   -- Ё-маё, брателло, за бабки можно хоть плазменный двигатель с гиперпоезда снять.
   Волька вынул из шкафа плоскую коробку. На обложке Джессика Линс и надпись "Premium Pack". Внутри была стопка различных аниматин с нею. Во всяких позах и ракурсах. Мускулистые мужчины, просовывали ей всюду члены, заламывали руки. Словом, обычные порноматины, необычно то, что они были чьей-то работой.
   Я завистливо сказал:
   -- А я целый день дыролов по монорельсе катаю. Как Вокзал закрыли, вообще ничего не делаю.
   Волька досадливо закрыл коробку:
   -- Не думай, что я только и делаю, что трахаюсь или маслины жру. Анимацию для этой рекламатины с утра сделать не могу, всё как-то неестественно выглядит. То морфинг дерьмовый, то плоскости тела сгибаются не по анатомии.
   -- А по мне, так очень красиво.
   Волька наполнил стаканы, посмотрел на меня сквозь сигаретный дым и прищурился:
   -- Нравится? Хочешь познакомлю?
   -- А можно?
   -- Можно и кое-что большее.
   -- Больше, чем правда, -- глупо повторил я.
   -- Чего?
   -- Не важно, -- я сделал большой глоток.
   -- Тогда вперёд, на почту.
   Волька переоделся в джинсовый костюм и обул белые кроссовки. На улице слякоть, а ему не жалко обуви. Во внутренний карман куртки сунул бутылку с остатками портвейна.
   Впрочем, бутылку мы допили по пути. На почтамте Волька отправил телеграмму:
   -- Джессика девочка быстрая. Минут через десять ответит.
   Я стоял рядом и глупо хихикал, сам не зная чему.
   -- Джессика -- это сценический псевдоним. Реально её зовут Ольга, но не проболтайся!
   -- А мне как её звать?
   -- Как она тебе представится, так и называй. Не вздумай намекнуть, что знаешь настоящее имя.
   Джессика прислала ответ: "Буду через два часа".
   -- Считай, это подарок на твою днюху, -- помахал Волька телеграфной полоской.
   Мы поскорее отправились домой, чтоб продолжить бухать, а то от свежего воздуха хмель стал проходить.
   -- То есть, ты можешь запросто вызвать любую порномодель и она приедет? -- спросил я, перестав стыдиться наивности своих вопросов.
   -- Не любую, конечно, а из тех, с кем сейчас работаю. Например, Джессике сказал, что нужно позировать для анимации.
   -- Так она просто позировать придёт?
   Волька засмеялся:
   -- Ё-маё, ты чё расстроился, как ребёнок. Джессика не дура, правила бизнеса знает. Ты главное не обращайся с ней, как с порноматинами, когда закрываешься в своей комнате. Ха-ха, засмущался, именинник. Это же нормально. У меня столько этих порноматин, что дрочил бы круглые сутки, но онанизм для творчества вреден. Поэтому воздерживаюсь.
  

3

   Мы выпили ещё по стакану портвейна и произвели быструю уборку. Как бы невзначай Волька отдёрнул тяжёлую занавеску, закрывающую угол комнаты:
   -- Моя кровать, если что.
   -- Не очень интимно.
   -- Я же один живу.
   Задёрнул занавеску и мы вернулись к бутылке.
   Отчего-то я волновался от предстоящей встречи, даже портвейн не действовал. Тут Волька сразил неожиданным вопросом:
   -- А как там твоя Девочка-Картинка? Вы уже того, а?
   -- Нет, мы просто друзья.
   -- Друзья, а? Думал, у тебя на неё планы.
   Я пожал плечами. Волька не унимался:
   -- Она же придёт завтра на твою днюху?
   -- Говорила, что придёт. Я её не видел с того дня, как тебя встретил.
   -- Значит, придёт, -- удовлетворённо обронил Волька.
   Я, пьяный дурак, решил, что он за меня переживает:
   -- Я всем разослал твой адрес. Но народу немного будет. Лебедев, пара людей с работы, да одноклассники.
   Было трудно говорить про Алтынай. Впервые за эти дни не хотелось даже думать про неё. Вот и прошла любовь?
   Я отошёл к стереосистеме и убавил громкость хеви-метала, который до сих пор орал на повторе. Вспомнил, кто это: группа Manowar, альбом Fighting The World, 1887 года.
   Помню, помню, Волька был любителем такого треш, хэви, спид и дэт метала. Он меня на тяжёлый рок и подсадил. Сначала Metallica и Pantera. Позже я сам добрался до любимой на всю жизнь Nirvana.
   До Вольки я слушал техно и прочую мерзость.
   А недавно Волька притворялся, что джаз слушает и понимает.
   Все позёры и вруны.
   А самый большой врун и позёр -- это я. Зачем убеждал себя, что больше не люблю Алтынай, если от одного её имени в груди надувался воздушный шарик, подбрасывая меня к потолку?
   -- Эй, именинник, чего приуныл-то? Наливай и пей. Я вижу Джесси в окно.
   Волька погнал меня открывать дверь и встречать гостью, а сам заменил Manowar на джаз:
   -- Не поверишь, но под джазовую лабуду, тёлочки лучше позируют.
  

4

   Джессика была ниже ростом, чем казалась на плакате, и гораздо моложе. Я почему-то ожидал увидеть её в каком-то секси прикиде, но на ней было простое тёмное платье целомудренной длины -- до пяток. Поверх платья болоньевая куртка. На плече висела огромная спортивная сумка.
   Порнозвезда больше напоминала студентку, вселяющуюся в комнату общежития.
   А вот глаза, глаза были "лядские", как говорил отец на нашу кошку, когда она стягивала со стола еду и притворялась невиновной. Джессика тоже была будто невиновной, во что не верилось, зная её профессию. В глазах не было того холодного синего свечения, что на аниматинах. Скорее спокойная зеленоватая глубина.
   Она улыбнулась мне и прошла мимо. Бросила сумку на диван, стянула мокрую куртку и бросила рядом. Подошла к станку анимастеринга.
   Я смотрел на её фигуру, обтянутую платьем.
   -- И какая проблема с анимацией? -- спросила Джессика, повернувшись ко мне.
   -- Волька сказал, что мало жизни.
   -- По мне так шикарно. Волька делает самые лучшие аниматины. Я и звездой стала из-за его умения выставить меня настоящей богиней.
   -- Ты и так богиня, -- ляпнул я.
   Джессика вдруг плаксиво закричала:
   -- Волька, не говори, что притащил фаната. Как они меня задолбали: подстерегают под дверью или как-то находят адрес и шлют типографские оттиски своих членов! Будто я нормальных членов не видела. Приходится постоянно менять почтовый ящик из-за километров телеграфных лент, что эти извращенцы присылают среди ночи.
   Волька выбежал из кухни с бутылкой какого-то алкоголя в руках. Строго посмотрел на меня:
   -- Что ты ей сказал?
   -- Ничего такого.
   -- Ага, а богиней кто обзывался? -- пожаловалась Джессика.
   -- Это же комплимент. Ты сама сказала "богиня".
   -- Комплимент, -- передразнила она. -- Тебе не понять, как сложно жить, когда "богиня" или "царица сердца моего" сопровождаются оттиском эрегированной кочерыжки.
   -- Прости, я не хотел.
   Волька строго шепнул мне:
   -- Я же просил относиться к ней, по-человечески. Знакомясь с Алтынай, стал бы называть её богиней?
   Тут Джессика захохотала, подбежала ко мне и обняла. Почувствовал прикосновение её грудей к моему телу:
   -- Да мы же шутим, именинник. Поздравляю! -- И поцеловала в губы.
   Сделал вид, что оценил шутку. Сел на диван и погрузил лицо в стакан с портвейном, буркнув:
   -- Я не стал бы слать оттиск своего члена.
   Джессика присела рядом и прочитала этикетку на бутылке.
   -- Очень вкусный портвейн, -- сказал я. -- Особенно если маслинами заедать. Налить?
   -- Ненавижу сладкий алкоголь.
   Волька поставил на стол квадратную бутылку:
   -- Джессика у нас по хардкору пьёт. Я кстати тоже не могу больше сладость хлебать. Давай, Лех, вискаря?
   Я смело подставил стакан.
  

5

   Подкрепившись, Джессика и Волька принялись за работу. Я застыл на диване, делая вид, что происходящее для меня не в новинку.
   Модель разделась, натянула чулочки и подвязки, похожие на те, что на аниматине. Хотела поправить макияж, но Волька сказал, что это не обязательно:
   -- Мне важно уловить внешнее проявление внутренней сущности, проявляемой через движение.
   Джессика взобралась на задрапированный постамент, приняла нужную позу и промурлыкала:
   -- Поэтому ты, Волька, лучший. Даже к анимации для дрочки подходишь как к произведению искусства.
   Встав за станок, Волька мгновенно протрезвел. Его движения приобрели точность и уверенность. Он не стал переодеваться в комбинезон, а положил его рядом, вынимая из карманов необходимые инструменты и детали.
   Время от времени давал Джессике короткие команды:
   -- Жопу выше. Спину прогибай. Ещё прогибай. Так. Двигайся. Не распрямляя спину, двигайся, говорю! Держи изгиб. Именно при виде изгиба твоей спины фанаты бегут тискать свои кочерыжки.
   Джессика не могла сдержать смех. Падала на живот и крутила попкой в такт хохоту:
   -- Перестань, я не могу.
   Но именно эти непосредственные, не позёрские движения Волька и улавливал. Он точно тыкал паяльником, приваривая нужную шестерёнку в правильном месте.
   Талант.
   Анимастеринговая Джессика оживала с каждым прикосновением штифта или отвёртки. Я цедил горький виски и боялся шевельнуться, чтоб никто не заметил бугорка в моих брюках.
   Отложив микропаяльник, Волька отошёл на шаг от станка, прищурился.
   Джессика на постаменте замерла, ожидая команды.
   Джессика на аниматине -- дышала и подмигивала зрителю.
   Волька убрал откровенное свечение в глазах. С помощью лака и ещё каких-то вонючих смесей, добился идеальной сине-зелёной глубины зрачков.
   Не знаю, из-за алкоголя или взаправду, но я видел как грудь девушки незримо поднималась от дыхания. Казалось, одно неосторожное движение и анимированная Джессика вывалится за край холста.
   Уметь показать возможность неосторожного движения -- высшее проявление таланта.
   -- Офигенно, -- сказал я, потрясённый волшебством искусства анимации.
   Волька посмотрел на меня, будто впервые видел. Взялся за помповую кисть и сделал несколько мазков по губам анимированной Джессики.
   Потом швырнул кисть в стену и проорал:
   -- Я гений, ё-маё! Давайте бухать!
   Расплёскивая виски, Волька наполнил наши стаканы. Джессика сползла с постамента, накинула на себя драпировку, как мантию.
   -- Теперь ты точно богиня, -- заявил я.
   Она взяла стакан и уселась ко мне на колени, прямо на бугорок. От её тела, вискаря и музыки Manowar, которую Волька врубил по новой, у меня закружилась голова.
   Джессика ёрзала на моём бугорке, превратившимся в гору. Что-то кричала о самом гениальном анимастере мира. Волька тоже кричал о гениальном анимастере и прыгал под песню Black Wind, Fire And Steel, подвывая слова:
  
   Born of black wind, fire and steel
  
   Ещё бутылка, песни и крики.
   Потом Волька закричал, что хочет отправить срочную телеграмму. Я пробовал отговорить, мол, ночь на дворе. Но он был пьян и не хотел ничего слушать. Быстро оделся и сбежал из собственной квартиры.
   Я потащил весёлую и пьяную Джессику к занавескам кровати.

Глава 10. Чужой секс

1

   Проснулся один в постели. Занавеска полностью отодвинута.
   На диване сидела Алтынай и смотрела коробку Premium Pack с аниматинами Джессики. Изучив одну открытку, аккуратно складывала в стопку и брала следующую.
   Я подскочил и сел в кровати. Хотел выпрыгнуть из-под одеяла и зачем-то встать перед Алтынай на колени, но понял, что без трусов:
   -- А... ал... кхнай... -- спросонья у меня был хриплый голос.
   -- Проснулся? -- Алтынай закрыла коробку: -- Эта Джессика красивая.
   -- Ал...
   -- Но я не понимаю, зачем выставлять всё напоказ. Теряется тайна. Тайна ведёт к правде, а не наоборот.
   Из кухни появился Волька. Свежий и бодрый, будто после бассейна. Одет в шорты и чёрную майку с изображением гитариста AC/DC:
   -- Нет, Картина Девушки, ты напрасно думаешь, что Джессика правду какую-то выставляет. В порнобизнесе как раз тайну и продают.
   -- Какую тайну? -- спросила Алтынай.
   -- Спроси у любого пацана какую, -- рассмеялся Волька. -- Не всякий расскажет. Тайна же.
   Алтынай тоже рассмеялась. Когда это они успели так подружиться? Я перегнулся через кровать, отыскивая трусы. Алтынай деликатно ушла на кухню.
   Волька присел на кровать, будто я в больнице, а он меня проведать пришёл. Поднёс стакан портвейна:
   -- С праздником.
   -- Блин, Волька, что теперь Алтынай подумает?
   -- Что, что, -- бодро ответил он, -- что ты предпочёл Джессику, а не её.
   -- Я кретин.
   -- Некоторых девушек это заводит.
   -- Кретины?
   -- Нет, когда тот, кто ей нравится, трахается с кем-то ещё.
   Я выхватил стакан и сделал парочку глотков. Подавил рвотный позыв и отпил ещё:
   -- Ты думаешь?
   -- Брателло, я в порнобизнесе работаю. Я знаю о девушках такое, что тебе не приснится в самой страшной поллюции.
   -- Я спрашиваю, ты думаешь, я нравлюсь Алтынай?
   -- Это вы сами разбирайтесь. Но на её месте, я тебя в окно поезда выкинул бы. Кретин.
   Волька говорил зло, без обычной подделки под интонации хулигана:
   -- Иногда я думаю, что по сравнению с тёлками, даже самый похотливый подросток -- образец чистоты помыслов.
   -- Не все же в порно идут. Алтынай не такая.
   -- Откуда ты знаешь, какая? Придумал себе ангелочка и любишь его.
   Только сейчас я отметил, что, не смотря на кажущуюся бодрость, Волька был пьян. То ли со вчерашнего, то ли уже утром вмазал. Мне ревниво захотелось достичь такого же пьяного состояния.
   Выпил портвейн до дна:
   -- Думаешь, Алтынай пошла бы в порно?
   -- Любая пошла бы. Знаю людей, кто способен уломать и святую.
   Не отдавая отчёта, какую чушь мы несём, я помотал головой:
   -- Алтынай не такая. Я в физическом смысле.
   -- Кретин, она что, не красивая?
   -- Красивая, но...
   -- Ё-маё, именинник, ты бы отказался посмотреть порноматину с её участием?
   Так как Волька сопровождал вопрос новым стаканом портвейна, я пробулькал:
   -- Нет, не отказался бы.
   Волька отошёл от кровати:
   -- Ё-моё, как там говорится у вас, железнодорожников: виси и не размазывайся?
   -- Держись, не будь размазнёй, -- поправил я.
  

2

   Волька и Алтынай работали слажено. Очистили середину комнаты, отодвинули диван, принесли с кухни стол побольше. Я хотел приткнуться со своей помощью, но не успевал.
   Или -- мне не было места.
   Алтынай не выдержала:
   -- Именинник, может тебе просто посидеть спокойно, не болтаясь под ногами?
   Волька согласился:
   -- В натуре, брателло, иди, не знаю... музыкой займись? Составь плейлист. У меня на мафоне можно сразу пять дисков поставить и задать очередь воспроизведения треков.
   Я угрюмо отошёл и поставил Nirvana. Музыка на все времена. Никогда мне не надоест. Не нужны никакие пять долбаных дисков.
   Алтынай и Волька проворно накрыли на стол. Перекидывались шутками, подкалывали друг друга, как старые знакомые. А ведь Алтынай Волька сначала не понравился. Или... Или женщины всегда так себя ведут? Противоположно направленно?
   В дверь позвонили. Волька погнал меня открывать:
   -- Это твои гости, встречай.
   Лебедев. Облачённый в невиданный ранее деловой костюм, даже галстук. Ботинки начищенные. Вместо рюкзака -- блестящий портфель. Кажись, всё отцовское. Если раньше он выглядел лет на тридцать, то теперь был как сорокалетний старик.
   Степенно пожал мне руку:
   -- С юбилеем.
   -- Мне девятнадцать.
   -- Тем не менее.
   Вынул из портфеля подарок: набор из пены для бритья и одеколона.
   Алтынай указала Лебедеву на стол:
   -- Проходите, пожалуйста, занимайте места.
   -- Можем перейти на "ты", -- солидно разрешил Лебедев.
   Он и Алтынай прошли к столу. Я вернулся к стереосистеме.
   Смотрел на Алтынай и хотел срочно что-то ей сказать. В чём-то извиниться, объяснить, что всё на самом деле не так как она думала. Никто ни в чём не виноват. Кроме Вольки, разве что. Если бы не его вмешательство, то мы бы поцеловались напротив "Подростков в Абрикосовом Саду" Шай-Тая и жили бы долго и счастливо.
   -- "А Джессика?" -- спросила бы Алтынай.
   -- "Что Джессика? -- ответил бы я, признавая вину. -- Это Волька подсунул мне её. Сам бы я ни за что"
   Алтынай стояла передо мной и смеялась:
   -- Ты оглох или не протрезвел со вчерашнего?
   -- Алтынай, прости меня, я не должен... -- встрепенулся я.
   Алтынай резко оборвала меня, ткнув в живот коробку обвязанную ленточкой с бантиком:
   -- Твой подарок.
   Волька наполнил бокалы. Лебедев со старческими интонациями сказал, что "воздержится от приёма алкоголя", и налил себе лимонад.
   -- С праздником, брателло! -- закричал Волька, передавая мне бокал с портвейном.
   -- И вас, -- вздохнул я. Отпил и сел на диван, распечатывать подарок от Алтынай.
   Кассета. Нарисованная от руки обложка: два силуэта шли по гиперзвуковому тоннелю. Можно узнать рукоятку дыролова и далёкий свет приближающегося поезда. Алтынай верно изобразила головной обтекатель гиперпоезда в виде раскалённой звезды, как оно и есть в реальности.
   Оправдывающимся тоном Алтынай пояснила:
   -- Это я нарисовала до того, как ты с Джессикой познакомился.
   -- Алтынай, я дурак.
   Не обращая внимания на мои слова, она продолжила:
   -- Составила сборник из песен с твоих кассет, что мне понравились. Ещё своих половину добавила.
   Договорила и отошла к Вольке, который ввязался в спор с Лебедевым о роли андерграундного анимационного искусства в развале советской тоталитарной системы.
   Волька отстаивал мнение, что искусство само нашло дорогу, пробив "асфальтный панцирь диктатуры". Лебедев же отрицал самостоятельность андерграунда, приводя доказательства того, что работа с советскими внесистемными анимастерами, писателями и музыкантами была "тщательно спланированной операцией ЦРУ".
   Я повернулся к стереосистеме и поставил кассету. Заиграла незнакомая, но с первых же секунд офигенная композиция. Ритмичная. Прочитал список песен, начертанный Алтынай: Limp Bizkit, Nookie.
   Всё же я ритмичная обезьяна. Прав Лебедев.
   Что ж, продолжу быть самим собой, это уже достаточное наказание.
  

3

   Сел ровно между колонок, чтоб музыка заслонила меня от всего вокруг. Скоро пришли остальные гости: несколько одноклассников, которых Волька не помнил, но радостно обнял и хлопнул по плечу. Совсем как меня при встрече в музее. Одноклассники подарили мне ещё один набор пены для бритья.
   Ненадолго заглянула Маргарита. Её пригласила Алтынай. Маргарита подарила мне новые наушники "Ноунейм" с набором поролоновых оболочек. Появился один парень с работы, тоже обходчик. Я не знал его имени, и понятия не имел, чего он припёрся.
   Он подарил мне брелок. Причём даже не купленный, а сувенирный, с гербом нашего Вокзала, которые даром раздавали всем прибывающим, чтоб те пристёгивали ключи от почтовых ящиков.
   Пришли две девочки, с которыми зависал в Колледже. Одна, кажется, до сих пор была в меня влюблена. Она сразу послала на меня многозначительный взгляд из-под полуприкрытых век. Откинула волосы со лба и оттянула вырез блузки:
   -- Жарко, проветриться бы.
   Думала, что я вызову её в подъезд, чтоб мы могли "объясниться". Скоро она приметила, что я посылал такие же многозначительные взгляды на Алтынай. Горько улыбнулась и больше не поворачивалась в мою сторону.
   Как же неприятно, когда тебя любит кто-то ненужный.
   Гости постоянно тянули меня к столу, наполняли стакан, который и без того не пересыхал. Говорили тосты. Волька припомнил что-то из прошлого. Лебедев рассказал, что всегда ценил мою настойчивость в выборе музыки:
   -- Это признак зрелости, когда человек точно знает, что он хочет услышать.
   Я постоянно искал взглядом Алтынай. Она старательно отводила глаза. Смеялась чужим шуткам, слушала чужие комплименты, и выскальзывала от чужих предложений потанцевать.
   -- Ай, как глупо, брателло, быть таким кайфоломом на собственной днюхе, -- прокричал Волька в одно ухо.
   Во второе зашептал Лебедев:
   -- Я узнал от взломщиков кое-что секретное о пропавшем поезде, позже расскажу!
   Когда кассета со сборником Алтынай заканчивалась я переворачивал на сторону "Б", потом обратно. И ещё раз. Не помню, сколько.
   Прищуриваясь, я глотал и глотал то, что было в стакане. Не знаю с чьей помощью, но содержимое там всё время менялось, то водка, то виски, то портвейн, то чистый лимонад, которым я чуть не подавился от неожиданности.
   Щуриться становилось тяжелее и тяжелее. Я закрыл веки.
  

4

   Когда я всплыл из алкогольного обморока, то музыка (самый близкий друг) закончилась. Комната погрузилась в полусумрак, который Волька создал, направив луч софита на одну из абстрактных аниматин, части которой состояли из зеркальных тетрагональных объектов. Анимация крутилась, проецируя на стены хаос разноцветных рефлексов.
   Количество гостей убавилось. Одноклассник целовался с подругой той девчонки, что была в меня влюблена в колледже.
   Лебедев сидел на кресле напротив другого одноклассника и ожесточённо спорил:
   -- Нет сомнения в эффективности Глобальной Перевозки! Гении прошлого, направляемые просьбами Судитрона, построили её для нас, обеспечив экономическое развитие на столетия вперёд. А сейчас расплодились анархисты, которые хотят всё сломать.
   Одноклассник был пьян, но, как и все пьяные, разбирался в политических вопросах не хуже Лебедева:
   -- О каком развитии можно говорить, когда планета расчерчена на шестиугольники, соединённые гиперзвуковыми поездами? Знаешь что это напоминает? Это клетка, братуха, настоящая клетка. Сеть, наброшенная на свободолюбивый человеческий дух.
   Лебедев не сдавался:
   -- Клетка для наследственных богачей, которые не контролируют Глобальную Перевозку. Им не нравится, что мы, простые люди, имеем возможность быстро и дёшево перемещаться в любую точку планеты. Хоть в Антарктику езжай, если туда поезда пустят, и увидишь там такие же шестиугольники Дворов с законсервированными станциями и домами, ожидающими жильцов.
   -- Тюрьмы для будущих узников системы.
   -- Пойми, анархист, то, что ты называешь "клеткой", на самом деле гарантия достойной жизни для всех, независимо от богатства и происхождения. Это план развития на тысячелетия вперёд!
   -- Тю-ю, -- плевался анархически настроенный собеседник. -- Монополия на принятие решений не должна принадлежать консерваторам, поклоняющимся деревянной кукле.
   Оба помолчали. Лебедев, видать, подбирал аргументы.
   Анархист же выпил водки. Лучший аргумент в споре:
   -- А ещё эти инъекции дебильные. Ну зачем они? Двадцатый век почти наступил, а нас всё ширяют, как в древности. Потом два дня ходишь, как деревянный, сам в куклу превращаешься. А я, может, уколов боюсь? На Западе давно никто не колется.
   -- Если хочешь знать, то вопрос с инъекциями почти решён, с 1901 года их полностью отменят, -- пылко возразил Лебедев. -- Их делали для нормализации графика выхода Судитронов. Но скоро внедрят новую линейку кукол. Они будут быстрее, так что надобность в Почтительном Ожидании отпадёт.
   Анархист не унимался:
   -- А на хрена кукла? Что мы, дети какие-то?
   -- Люди прошлого любили переносить на неодушевлённые предметы человеческие образы. Вот и придали механизму вид человека. В наши дни разрабатывается проект изменения внешности Судитрона. Есть предложение абстрагироваться, переделав куклы в геометрические объекты.
   Анархист пьяно пробормотал:
   -- Ваще отстой будет. Так хоть кукла, а то прикатится параллелепипед какой-нибудь, хули его слушать?
   -- Об этом и идёт общественная дискуссия. В которой наше поражённое нигилизмом поколение никак не представлено. Нужно бороться не за то, чтоб нас услышали, а против глухоты в целом.
   Анархист хлопнул ещё водки:
   -- А идёт ли общественная дискуссия, чтоб всю эту гнилую систему к херам собачьим разломать и выкинуть за борт истории? Вот это было бы дело.
   Лебедев поднялся и навис над Анархистом:
   -- Смелые, речи! Признайся, ты бы отказался от просьбы Судитрона?
   Анархист притих, протрезвел даже:
   -- Э-э-э, братуха, что-то меня не туда занесло.
   -- То-то же. Кроме того, ты повторяешь ложь несогласных, о том, что Судитрон работает в чьих-то личных интересах. Идея Судитрона, как верховного механизма организации, -- это автоматическая саморегуляция общества, согласно парадигме разумного управления, а не пожеланиям промышленников и родовой аристократии.
   -- Но и ты согласись, что есть нечто противоестественное в том, что мы живём на всём готовеньком. Ладно, триста или сколько там лет назад, великие люди построили эту сеть. Но что построили мы? Неужели мы какие-то неспособные ни к чему инвалиды, которые живут на всём готовом?
   Лебедев почесал затылок:
   -- Согласен. Недоработка. Но это и есть пространство для общественной дискуссии, а не для террористических методов изменения глобального порядка. Может, это и есть наш участок работы для общечеловеческого процветания? Предки оставили нам Судитронов и Глобальную Перевозку, а мы не должны дать им исчезнуть.
  

5

   Я поднялся и побрёл к столу, чтоб обновить содержимое стакана.
   Умеют же некоторые складно говорить. Почему я не такой?
   Почему меня не волновала судьба глобальной сети? Не тревожила система международной торговли? Не задевали проблемы общего управления сетью в условиях существования государственных границ? Не заботило будущее мировой социально-экономической системы, сложившейся в условиях глобальной транспортной сети?
   Ни одна из этих умных тем, которые постоянно поднимали и обсуждали на политических инфостендах, не вызывала у меня желания поспорить, внести предложение.
   Я как не взрослый.
   Меня волновала Алтынай, музыка, желательно бодрая и ритмичная, ну и, немного, Джессика.
   Стоп.
   А где Алтынай? И Волька?
   -- Где они? -- заорал я так, что оба спорщика замолчали, а целующиеся замерли.
   -- Кто? -- спросил Лебедев.
   -- Эти... эти... двое, -- меня так трясло от злобы, что не мог выговаривать слова, даже имена забыл.
   Занавески кровати в углу колыхнулись. Обострившееся ревностью зрение уловило движение. Я швырнул стакан на пол. Перепрыгнув через диван с целующейся парочкой, достиг кровати.
   Рывком сорвал занавеску. Так и есть -- Волька ворочался поверх девушки. Её тёмные волосы разметались по белым простыням, как краска из разбитой помповой кисти анимастера.
   Обеими руками схватил Вольку за ногу и стащил на пол. Рассчитывал со всей силы стукнуть в лицо, но удар пришёлся куда-то в темечко. Я больше себе руку ушиб.
   -- Ты чего? -- крикнул Волька.
   Сделал мне подсечку, повалил на пол и пару раз хлестнул ладонями по щекам. Я брыкался, старался скинуть с себя Вольку. Он прижал меня локтем к полу и занёс кулак.
   Девушка на кровати сначала завизжала. Потом укуталась в одеяло и спустилась ко мне на пол:
   -- Я тоже тебя люблю, Лех! -- она пьяно попробовала поцеловаться. -- Думала ты забыл меня! Я тебя всегда помнила.
   Это была не Алтынай, а девушка, влюблённая в меня в Колледже.
   Она пахла чужим сексом.
  

6

   Голый Волька слез с меня. С содроганием ощутил, как его яйца и ещё стоячий член скользнули по моим ногам.
   Влюблённая из Колледжа, что-то продолжала бормотать и покрывала меня липкими поцелуями. Волька натянул джинсы и вышел в подъезд, хлопнув дверью.
   Лебедев помог мне оттащить Влюблённую из Колледжа обратно на кровать. Я взял со стола бутылку чего-то и два стакана. Вышел вслед за Волькой. Тот курил в приоткрытую форточку, в которую задувал холод и капли дождя.
   Некоторое время мы молча стояли. Волька расправил плечи, подставляя мускулистое тело дождю и холодному ветру. Я наоборот -- скукожился от перепоя и осознания вины.
   -- Ё-маё, ты решил, что я с Алтынай?
   -- Да.
   -- Значит, ты считаешь, что она способна с первым встречным?
   Я виновато наполнил стаканы:
   -- Извянки, по пьяни напутал.
   -- Больше не путай. Могу и убить ненароком.
   -- Я подумал, Алтынай и ты, за моей спиной... Не разобравшись ринулся.
   -- Какая твоя спина? Разве Алтынай тебе чем-то обязана?
   -- Ты прав, мы даже не целовались.
   -- Брателло, я сразу понял, что ты её любишь. Но за кого ты меня принимаешь? Разве я способен старому дружбану подлянки кидать?
   -- Просто ты... такой.
   Волька нахмурился:
   -- Договаривай.
   -- Ты парень-мечта. Своя хата есть, денег полно. Артист. Анимастер.
   -- Ты дурак, Лех. Да, я парень-мечта. Но не для девочек, они-то не дуры, а для таких сопляков, как ты. Вы хотели бы быть мной, да вам ссыкотно делать усилия в этом направлении. Мир жесток, брателло, так что не бойся бить первым. Хотя, ты молоток, ты ударил. Но слабо.
   -- Ты о чём сейчас?
   Волька почесал темечко, куда пришёлся мой бестолковый удар:
   -- Да ё-маё, хер знает. Третий день бухаем как-никак.
   -- В твоих словах есть правда. Чувствую себя, как говно.
   Волька докурил, выбросил окурок в окно. Поёжился, растёр тело руками. На мокрой коже выступили пупырышки. Он прикурил вторую сигарету. Я стоял рядом, продолжая держать бутылку и стаканы.
   Волька нервно выпустил дым, принял из моих рук стакан:
   -- Вот ты говоришь, что я успешный и всякое такое, но ты даже не знаешь, как далеко я от настоящего успеха. Я по работе дельцов видел, которые на одном порно для онанистов вроде тебя такие бабки поднимают, что и не снилось.
   -- Сам ты онанист.
   -- Не дави кисляк, я к слову.
   -- Разве успех деньгами меряется?
   -- А чем? Тем, что мой талант признают старые мудаки из выставочных комиссий? Да я хоть завтра отнесу свои абстрактные аниматины в галерею и стану "молодым, подающим надежду талантом". Но я не хочу. Пусть старые гомики сосут друг у друга в своих сранных галереях.
   -- А чего хочешь?
   -- Ясности, Лех. Мне не хватает ясности.
   -- Мне тоже. Не догоняю о чём ты.
   Волька взмахнул стаканом:
   -- Представь, что чувствуют люди, которые добились успеха не в том деле, каким любили заниматься. Понимаешь? Вот, взять тебя, Лех. Ты же пишешь какие-то рассказы?
   Не люблю, когда кто-то говорил о моих литературных потугах. Не то, что бы стеснялся, я-то знаю, что талантлив. Но всё равно было ощущение, что лезли не в своё дело:
   -- Ну, пишу, немного. Редко.
   -- Ты не смущайся. Помнишь, мы вместе ходили в кружок по мастерингу аниматин? Представь, всем понравились твои детские аниматины. Весь мир закричал: -- "Кто автор? Он гений! Подайте его сюда". Ну, нашли тебя, старенького железнодорожника. Спросили: -- "О, великий творец, есть ли у тебя ещё аниматины?" А ты им: -- "У меня тут книжечки новенькие. Я рассказы пишу". Люди плюнули и ушли, сказав: -- "Дебил какой-то. Кому нужны его книжечки, когда у него были гениальные аниматины?"
   -- Грустно.
   -- Вот я и про себя так думаю. Может, я зря бросил самбо заниматься? Всю жизнь буду собирать дурацкие аниматины, да сдохну в холодном подвале на груде шестерёнок и потрескавшихся порноматин Джессики Линс -- моего единственного шедевра. А где-то в параллельной вселенной мой двойник -- олимпийский чемпион по самбо.
   -- Да, я понял, о чём ты. Я трачу время, работаю железнодорожником, а сам хочу...
   Волька прервал меня нетерпеливым жестом. Такая у него черта характера была: не обращал внимания, когда кто-то говорил о себе, а не о нём.
   Он поднял стакан:
   -- За любовь!
   -- За любовь, -- вяло повторил я и опрокинул в себя всё содержимое. Лимонад.
   -- Тьфу, что это? -- Волька выплюнул лимонад. -- Опять напутал? Ё-маё, именинник, иди проспись уже.
   -- Где Алтынай?
   -- Домой уехала. Сразу, как ты вырубился. Сказала, что дольше не может оставаться, у неё...
   -- Да, у неё строгий папа.
   Волька подставил обнажённый торс ближе к форточке, дождь быстро покрыл его тело водяными капельками.
   -- Дай закурить.
   Волька повернулся к дождю спиной, освежая и эту часть:
   -- Ты же не куришь?
   -- Иногда курю.
   Получив сигарету, я неуклюже потыкал её в пламя спички, задуваемое ветром. Сделал затяжку, другую и выбросил в форточку. Вернулся в квартиру и упал на диван.
   Было приятно засыпать, помня, что Алтынай ушла домой, а не спуталась с Волькой назло мне, на что она намекала своим поведением весь вечер. И даже бухтение политических спорщиков, продолжавшееся до утра, не мешало увидеть во сне Алтынай.
   Она была в платьице белом. У нас всё было хорошо.

Глава 11. Насущные проблемы реальности

1

   Вечером следующего дня я вернулся домой. С родителями был разговор. Не ругань или скандал, а попытка серьёзной беседы. Что неприятнее всего. Со мной обращались, как с полноценным взрослым, но я-то знал, что всё ещё ношу в голове мозг подростка. Лучше бы об этом родители подумали: вдруг я недоразвитый какой-то?
   -- Трудно было телеграмму послать? -- сказал отец.
   -- Собирались в милицию пойти, -- добавила мама.
   Я невразумительно ответил, что в следующий раз не забуду про телеграмму.
   Закрылся в своей комнате. Нацепил наушники от компакт-диск-плеера Алтынай. Плеер отыграл одну композицию Кемикл Бразерс. На середине второй сели батарейки.
   Отец постучал в дверь:
   -- Почта за эти дни.
   Пачка писем и бандероль, запакованная в плотный лист коричневой бумаги без надписей.
   На письме штемпель "Глобальной Перевозки?", внутри извещение, что с 14-го сентября 1899 года возобновляется обычная работа на всех узлах Вокзала Юго-Запад. Сотрудников просили выйти на рабочие места 13 сентября для профилактических работ.
   В бандероли оказался плотный конверт Premium Pack Lite с набором аниматин с Джессикой. Так же вложена нотификация о пробной бесплатной подписке на три недели. Оплатить её продление можно в любом почтовом отделении.
   Вот засада. Теперь эта бандероль каждый день приходить будет.
   Остальные письма -- от взломщиков.
   Писал младший сын девочки в платьице белом. Утверждал, что я его отец. И чтоб избавиться от алиментов, просил единоразово выслать миллион тенге.
   Блин, надо не забыть снять это объявление!
   Рассматривал открытки с Джессикой, вспоминая, что недавно это шикарное тело мял, гладил и переворачивал, как хотел.
   Всё-таки я крутой!
   Просунул руку в штаны. Снова в дверь постучал отец, еле успел выдернуть руку:
   -- К тебе друг пришёл.
  

2

   Я и Лебедев сидели на нашем дереве. Ничего не пили. У Лебедева не было денег, у меня -- желания прикасаться к алкоголю. Лебедев горячо рассказывал новости от взломщиков:
   -- Есть данные, что поезд "Ташкент-Алматы-Новосибирск-Киев-Варшава" был похищен и выведен в архаичный тоннель, который проходит под основной гиперзвуковой трассой.
   -- Какой ещё архаичный туннель? Почему взломщики сразу не сказали правду, что поезд похитили зомби-вампиры из иного измерения?
   Лебедев не обращал внимания на сарказм:
   -- Архаичный туннель, как ты помнишь, был эскизом всей сети. Сначала построили его, а потом уже поверх наращивали основные гиперзвуковые трассы. В архаичном туннеле даже не монорельс, а двухрядная рельсовая колея.
   -- Лебедев, зачем тебе сказки от взломщиков?
   -- "Армида" говорят правду.
   -- Откуда ты знаешь?
   Лебедев очень уверенно и серьёзно ответил:
   -- Поверь, знаю точно.
   -- Допустим, увели поезд в этот фантастический архаичный туннель. Но мы вместе учились в транспортном. Оба знаем, что невозможно тормознуть гиперзвуковой поезд.
   Лебедев победоносно вскинул руки:
   -- Я учился лучше тебя. Вспомни один из принципов работы резонансных подушек: хоть они и расположены вдоль монорельсы, но действуют-то на триста шестьдесят градусов.
   Я уклончиво кивнул. Таких деталей не помнил.
   -- А значит, -- продолжал Лебедев, -- тормозные резонаторы можно построить и внизу и вверху, не обязательно вдоль монорельсы.
   -- То есть, злоумышленники как-то пробрались в несуществующий архаичный туннель и построили тормозную полосу под основным туннелем?
   -- Именно.
   -- Остановили поезд, перехватили управление и увели в архаичный туннель.
   -- Да.
   -- А зачем? Что стало с людьми?
   -- Это нам и предстоит выяснить.
   -- Почему нам?
   -- Мы обходчики, у нас есть опыт работы и доступ ко всем туннелям.
   Я не согласился:
   -- Ни разу не видел входа или ответвления в архаичный туннель.
   -- Потому что никто не хочет, чтоб ты его видел.
   -- Потому что его не существует. Его засыпали сразу, как стал не нужен. В него перевозили грунт, при прокладке трассы. Про версию с туннелем я читал в газете. Хочешь сказать, что взломщики-правдолюбы открыли тайну, которую давно придумал пьяница-репортёр?
   -- Лучший способ скрыть правду, это смешать её с кучей вымыслов. Мы с тобой должны помочь "Армиде". Должны найти поезд и доказать, что существует заговор против Судитронов и Глобальной Перевозки. Надо торопиться, скоро пустят регулярные рейсы. Доступ к туннелям будет затруднён. В "Армиде" считают, что Вокзал специально закрыли, чтоб без помех уничтожить пропавший поезд и людей. Значит, скоро они окончательно уберут все улики.
   -- Обычно взломщики воруют пароли от сберкнижек, почтовые ящики, чтоб рассылать незаконную рекламу, или вымогают деньги за доступ к ворованным ящикам. "Армида" почему-то занимается тем, чем должна заниматься милиция -- находить преступников.
   -- Потому что "Армида" больше чем правда. Мы должны им помочь.
   Увлечённость Лебедева расследованием меня не тронула:
   -- Сразу видно, что у тебя нет никаких дел в жизни, кроме как играть в сыщика, помогающего благородным взломщикам.
   Лебедев словно не слышал моих слов:
   -- Начнём сегодня же. Я знаю, как проникнуть в туннели, в обход ментовских заслонов. Правда идти будем пешком, служебный поезд не ходит.
   Я спрыгнул со ствола дерева:
   -- Нет, Лебедев, я ничего не должен неизвестным людям, но многое должен тем, кого люблю. Хочешь искать поезд -- ищи. У меня есть дела посерьёзней.
   Лебедев спрыгнул вслед за мной:
   -- Что может быть серьёзнее, спасения жизни тысячи людей?
   -- Насущные проблемы реальности. Я должен добиться прощения от Алтынай. Вместо этого ты предлагаешь ползать по туннелям, отыскивая проход в невесть куда.
   -- Не ожидал от тебя такой скудности мысли. Ещё писателем собираешься стать.
   -- У меня мелкие устремления, но они -- настоящие. А у тебя, Лебедев, конспирологические фантазии парня, у которого давно не было девушки. Не уверен, была ли она у тебя вообще?
   Лебедев резко погрустнел. Потом поджал губы:
   -- Вот какой ты друг, значит?
   -- Лебедев, если у тебя случится что-то в жизни, какие-то проблемы, я всегда готов помочь. Но детство закончилось давно. Мне некогда играть в приключения с придуманными злодеями.
   -- Да всё реально, Лех! Я один не справлюсь.
   -- Прости, Лебедев, но мне не до игр.
   Развернулся и направился в сторону дома. Лебедев прокричал вслед:
   -- Подумаешь, взрослый! Среди нас ты самый ребёнок, который не понимает очевидного. Ты даже не знаешь, кто я такой на самом деле.
   Я обернулся:
   -- Измученный отсутствием секса парень. Найди себе бабу, Лебедев, сразу забудешь про поезда, входящие в тёмные неизведанные туннели. Поймёшь, что иногда поезд -- это просто поезд.
   -- Да пошёл ты, -- крикнул Лебедев, -- без тебя разберусь. Тоже мне друг.
  

3

   Я вернулся домой. Сел за письменный стол в своей комнате и достал из стола рекламатину печатной машинки "Ятрань".
   Так и этак прикладывал пальцы, привыкая к размеру. По-сути, именно данного инструмента мне не хватало, чтоб начать карьеру писателя. Не желал писать свой первый роман на домашней машинке, чтоб родители заглядывали через плечо, любопытствуя, чего я так много печатаю? Такое уже было, когда перепечатывал рассказ для литературного конкурса.
   Из-за боязни провала неохота было посвящать в свои планы родителей и друзей. Вдруг оказалось бы, что я бездарь, а родители и друзья поддерживали бы, обнадёживали. Нет, не надо этого.
   Поднялся из-за стола, прихватив рекламу "Ятрани", и вышел в подъезд.
   У дверей лифта стоял Георгий Петрович, одетый в комбинезон электрика. В поясной сумке среди, отвёрток с индикаторами напряжения и плоскогубцев торчала бутылка пива:
   -- Привет, Лех. Как дела на Вокзале, не нашли поезд?
   -- Здравствуйте. Не нашли. А вы нашли новую жену?
   Георгий Петрович сокрушённо развёл руками:
   -- Нет. Вдруг она была на пропавшем поезде, ха-ха! Это трагедия. Не смейся над такими вещами, парень.
   -- Я не смеюсь.
   На почте я просунул в окошко рекламу с адресом компании, торгующей печатными машинками:
   -- Заказ, доставка, несрочная.
   Расписался, приложил личную печать. Перешёл к окошку кассы и выложил почти все свои деньги. Пусть это будет подарок на прошедший день рождения, что закончился так грустно, будто вторично потерял Алтынай.
   Вернулся домой, лёг на диван. В дверь постучал отец. Он был слегка смущён:
   -- Тут это, Лех, случайно как-то...
   Он держал бандероль Premium Pack Lite с порноматинами Джессики.
   -- Хотел выкинуть эту рекламу. Как она к нам попала? По пути к мусорке случайно раскрыл, а внутри странное письмо.
   -- Это же реклама порнографии, пап. Она состоит из странных писем.
   -- Но оно тебе адресовано.

Глава 12. Шестая стена

1

   Я стоял на мосту через реку "Весновка". Облокотившись на перила, смотрел на быстрые воды.
   Слева от моста был фастфуд и ряд магазинов. Из витрин на меня глядели манекены. За их спинам крутилась реклама драгоценностей "Картье". Мигали анимированные звёздочки на бриллиантах. После моста шла заправка электромобилей, прокат велосипедов и ряд частных коттеджей за высокими заборами.
   Достал вчерашнее письмо и ещё раз прочитал:
  
   Не знаю, смотрел ли ты мою рассылку. Если да, то зря. Зачем тебе анимастеринг, когда есть я настоящая? У меня неделя отпуска, продюсер сказал, что на пике популярности актрисе не стоит перенасыщать рынок своим присутствием. Короче, отправь мне телеграмму, встретимся. Придумай что-нибудь интересное. Только не пытайся удивить. Не надо ресторанов, ночных клубов или гонок на электрокарах. Для меня эти места трудовые будни. Для тебя -- незнакомая жизнь. Придумай что-то простое. И личная просьба: не делись ни с кем этим адресом, от фанатов отбою нет.
   Джессика Л.
  
  

Продолжение романа можно прочитать на

https://author.today/reader/8168/38043

  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"