Аннотация: Да что тут говорить? Рассказики преимущественно на постапокалиптическую тематику. Некоторые - фанфики вселенной Дмитрия Глуховского.
Зомби ПАркур
Шаг - еще один, прыжок, подтянуться, вскарабкаться, снова подтянуться и вот... Я будто на вершине мира, бегу не останавливаясь, бегу к высотам человеческой жизни, хватаюсь за каждый удар собственного сердца как за спасительную соломинку. Бег... Неровное дыхание клубами пара вырывается из моего рта, легкие размеренно вздымаются под черной кенгурушкой, а ноги в бешеном темпе меняют друг друга. Кажется, что вот-вот и я взлечу, подобно птице буду рассекать небесно-голубое зарево, но я всего лишь человек. Человек, что пытается опровергнуть ложное заблуждение "кто рожден ползать - летать не будет".
Когда пришли они, мы занимались тем, что умели лучше всех, мы убегали. Никто не умеет так убегать как мы, никому не под силу вскарабкаться на вершину мира и плюнуть этим гадам прямо в лицо. Тупоголовые образины, они не люди, они не способны осознать как это прекрасно - смотреть на мир сверху вниз. Только мы не боялись быть свидетелями падения этой чертовой вселенной, только мы с высоты карнизов наблюдали за апокалипсисом, за рождением "новой жизни" и падением старой. Все остальные попрятались в своих пчелиных сотах бесконечных небоскребов, заперлись за тяжелыми замками бронированных дверей, чтобы встретиться лицом к лицу с голодной смертью и стоящим у порога безумием. Мне искренне жалко этих людей: офисный планктон, который кроме своей чертовой работы не видит дальше собственного носа, продавцов, что сутками напролет сидят на кассе, просиживая траншеи пролежней на своих толстых задницах, прочий рабочий люд без увлечений, что могли бы подарить им вкус жизни.
Я другой, я и мои друзья... При прежней жизни мы были бунтарями, сражались с невидимым врагом за призрачные идеалы, бежали бесконечный кросс, чтобы получить удовольствие от жизни. Жизнь... Она так коротка, а люди этого не замечают: придумали тысячи правил, чтобы все усложнить, растянуть и перевернуть с ног на голову. Мы ищем короткий путь, и мы его прокладываем - именно в этом наш секрет выживания. И можете засунуть в свой толстый зад бесконечное нытье: "ты не можешь бежать вечно!", "только трусы убегают", и прочую ерунду в этом роде. Я жив, а половина человечества лежит в руинах, вот железный аргумент и подтверждение моей теореме. Бег - это жизнь.
Вести оседлый способ жизни, засесть где-то в глуши и переждать это безумие, крепко прижать к щеке приклад спасительного дробовика и всегда быть начеку. Такая участь не для нас. Даже тысячи, миллионы бездушных тварей питающихся человечиной не остановят нас, мы бежим быстрее и маневренней, наши движения выверены годами, в нашем воспаленном мозгу рождаются такие пути отступления, что для обычного человека они показались бы самоубийственной глупостью.
Мы романтики и нам в этом не откажешь. Кто, кроме нас может любоваться рассветом сидя на крыше, под которой снуют толпы бездумных "машин" для убийства? Кто кроме нас может узреть в вымерших улицах не катастрофу, а невероятную дорожку для тренировок? Никто... Теперь точно никто.
***
На склоне высокого здания маячила темная точка одинокого человека. На черной, изрядно выцветшей кенгурушке красовалась рельефная надпись: "Tristan Epic". Парень свесил свои ноги вниз и расселся на краю, унося свой взгляд к облакам - он встречал рассвет, его первые лучи солнца, которые он встретил в одиночестве, вдали от дома и растерзанных в клочья друзей. Толпа беснующихся внизу зомби мычала и толкалась, в их глазах горел дикий голод, безудержная вонь без спросу проникала в рассудок и постепенно разъедала его. Одинокие слезы увлажнили щеки парнишки, а затем потекли безудержным потоком. Он потерял все что любил, все кого он знал, погибли или стали пожирателями плоти. У него осталась только одна вещь, за которую следует бороться - собственная жизнь.
Одним усилием воли он встал и распрямился, его кулаки крепко сжались, а ноги начали покрываться задорными мурашками в предчувствии нового приключения. Хотя приключение это когда весело и здорово, а не печально и прискорбно. Но все равно, он встал и вернулся к жизни, ведь для него, для бесконечного бегуна, только бег был настоящим эликсиром жизненной силы, только вечное движение заставляло его сердце биться чаще, только ритм в его венах заглушал горькие воспоминания...
Дезертиры. СС Галичина
Зомби рассказ по Второй Мировой. Начало
- Как слышите меня?! У нас потери, солдаты отступают! Прием! Как слышно?! - Радист пытался докричаться через пелену радио-эфира, но тот отвечал приглушенным шипением и помехами. - Требуется поддержка артиллерии! Как слышно?! Прием! У нас потери! - Он впритык прижимал трубку, но все усилия были тщетны - как бы он не кричал, в ответ звучала тишина.
Тишина... А вокруг шум и дикий гул: пулеметные очереди летели свинцовым дождем, разрывы танковых орудий сотрясали землю, с диким свистом рассекали воздух авиабомбы.
- Стоять, сукины дети! Стоять! Не отступать! - Офицерский состав пытался перекричать звуки битвы, заставить солдат сражаться, но бой уже заведомо был проигран.
Ракеты, подгоняемые пламенем, вылетали из Катюш и подобно огненным кометам неслись на ССовцев. Взрыв, еще один, целое облако огня усеяло простор, куда хватало глаз. Горящие солдаты начали кататься по полу пытаясь потушить пламя. Кожа покрывалась пузырями и струпьями, сползала с костей, обугливалась и белыми снежинками пепла падала на землю. Другим повезло еще меньше: у некоторых разрывались барабанные перепонки, вместе с мясом отрывало конечности - руки и ноги, вперемешку с трупами обгорелых солдат валялись на земле. У выживших округлились глаза, взгляд наполнился паникой и первобытным страхом. Сломленные, они в ужасе начали отступать. Бежать в любом направлении, лишь бы подальше от этого ужасного места.
- Ура! Вперед! - Красная пехота вылезла из окопов и укрытий, ринулась на врага, грозно потрясая винтовками и кулаками.
***
Верхушки и низины горной Волыни укрылись одеялом молочно-блеклого тумана. Он часто гостевал в этих местах - бродячим гастролером заглядывал в дома, втайне наблюдал за жителями живописных деревень и окутывал своим маревом все окрестности. Одинокие, крытые соломой, крыши выглядывали из серого покрова, прогнившими островками золота на фоне мрачного зарева. Туман был настолько густым, что пройдя два метра, человек мог заблудиться и не найти дороги домой. Только шорохи и посторонние этому месту шумы изредка отзывались эхом, отбивались от пиков гор и уносились вдаль. Но все звуки были чуждыми, неродными... Ни зычного гуцульского говора, ни лая дворовых псов, ни визга пышногрудой красавицы, что уронила воду - деревенский мальчишка-проказник ущипнул её за округлую задницу, побежал и весело гогоча, скрылся за косяком ближайшей избы. Смеха тоже не было... Только глухое мычание, перекликающееся с утробным рыком страшного, и ранее не виданного животного.
Дождь, будто сентиментальный поэт... Нагнетая обстановку, он низвергнул на деревушку целый ливень. Тяжелые капли острыми клинками разрывали туманное полотно, оголяя перед собой полуразрушенные остовы деревенских изб: крыша кое-где просела, побелка стен давно окрасилась в бурый цвет, но что-то пугало и отталкивало от этого места. Не депрессивный пейзаж, расстилающийся перед глазами, не заброшенность и разруха, даже не странные звуки, доносящиеся из глубины хутора, а пятна... На стенах, то тут, то там, красовались темно-багровые, почти почерневшие от старости, пятна крови. Не трудно было догадаться, что запекшееся жидкость принадлежала человеку - немного пройдя вдоль улицы можно было обнаружить выглядывающие из дверного проема ноги.
Изъеденные гнилью половицы скрипели под ногами, отсыревшая кровля опадала на голову кусками соломы и трухи. Вдоль стены осторожно ступал парнишка. Совсем еще молодой, но рослый и крупный для своего возраста, с зелеными глазами и правильными чертами лица, он искрился жизнью, боролся со страхом и подступающей к горлу тошной. Труп разлегся на полу и уже давно начал гнить: вокруг него кружили мухи, черви, что питались исключительно падалью, разъели его внутренности, а на месте головы образовался искромсанный в клочья куль из кровавого мяса, спутанных волос и давно вытекших из трещины в черепе, мозгов.
- Пусть оно все идет к черту! - Парнишка не выдержал - прикрывая рукой нос, он стрелой выскочил из здания и, согнувшись в три погибели, выблевал из себя собственный завтрак. - Вот черт, я и форму запачкал, казенный однострой ведь!
- Не чертыхайся! - Над сгорбленным парнем во весь рост стоял высокий и жилистый мужчина. Широкие скулы поддерживали маленькие глазки, отражающиеся в одиноких лучах солнца голубоватыми отблесками. Офицерская форма на нем сидела как влитая, командирский взгляд подчеркивал всю суровость этого человека, но сталь в голосе немного смягчилась при виде молодого парня, потерявшего голову от страха и отвращения. - Не гневи Бога, ему и так досадно смотреть на эту безумную войну... - Унтерштурмфюрер * четырнадцатой гренадерской дивизии СС Галичина Николай Федорович Стеценко. Он сплюнул на влажную землю, а затем, уверенным шагом зашел внутрь - в ноздри ударил ужасный запах разложения...
Унтерштурмфюрер - аналог лейтенанта в войсках Вермахта.
Божественная Комедия 2033. Песнь первая - Ад.
Пот струился ручьем, пересекая едва заметные морщинки на лбу, наливался озерами соли в бесчисленные шрамы, скромным водопадом стекал с подбородка, чтобы превратиться в "подземную" речку, заливаясь за комбез Данила. Парнишка, проклиная все и вся, потихоньку передвигался вдоль проржавелой от влаги трубы. Он изнывал от жары, мозги вскипали не давая сосредоточится, а ноги подкашивались, грозя уронить горе-путешественника в зияющую пустоту пропасти, что где-то там, далеко внизу, светилась и переливалась различными огоньками. Хотя как-то это слишком ласково - дьявольское зарево, что низвергает огромные языки пламени, называть "огоньком". Труба предательски скрежетала, едва тяжелые сапоги прикасались к рыжей поверхности, пласты ржавчины лопались, заходились трещинами и срывались вниз навстречу дикому огню, что радостно приветствовал их и обволакивал гостеприимством оранжевого, а позже и синего цвета.
- Не смотри вниз, не смотри вниз, - Даня пытался утихомирить ураган, что бушевал внутри его, не давал собраться с духом и вселял в сердце жуткий, пробирающий до костей, страх. - Моя цель впереди, впереди! Не сзади и не внизу, а впереди! Соберись!
Шаг за шагом, вздох за вздохом... Каждый удар сердца приближал его к цели, каждый метр прибавлял уверенности. Заблудший, он шел в темноте, вырывая из её загребущих лап багровый простор этого жуткого места - пустота под ногами сменилась твердой почвой, но от этого не становилось легче. Пол - сплошной монолит из запекшейся крови, кое-где все еще свежей, отливающей алыми бликами, а кое-где, почерневшей настолько, что сама тьма могла бы покрыться пеленой зависти и уступить место яркому белоснежному свету. Как он здесь оказался? Зачем? Что его привело, в это Богом забытое место? Данила оказался в чертогах отчаянья и страданий: тысячи грешных душ слетались сюда, чтобы поселиться в последней обители, дабы понести тяжкое наказание за все прегрешения и злодеяния, что они совершили при жизни. Даня пытался собрать всю волю в кулак, хотел заставить себя не бояться, хотел подавить немой ужас, но все усилия были напрасны - он ничего не мог поделать. Смятение закралось в его душу и немилосердно вцепилось, словно паразит.
Обитатели темноты, будто почуяв страх и испробовав его на вкус, разорвали тишину неистовым криком. Сотни, а может быть тысячи, чудовищ сорвались с места, устремляясь в сторону запаха, что так сильно будоражил их аппетит. Все вокруг было усеяно светящимися в темноте глазами, тихим шарканьем быстрых грациозных конечностей, клацаньем мощных челюстей. Утробное рычание сопровождало каждый шаг Данила. Его окружили по всем фронтам, но никто не спешил нападать - только злобно сверлили глазами и ждали неведомо чего. Неровно ступая, будто боясь споткнуться, он двинулся вперед. Каждый шагок стоил огромного усилия - ноги стали ватными и отказывались повиноваться. Даня безумно нервничал, пот снова заструился по его челу, но на этот раз не от жары, а от страха. От дикого страха, что сковывал легкие, заключая их в жесткие объятья лютого мороза. Вокруг становилось все холоднее. С каждым вздохом Даня испускал клубы пара, ноги окоченели, и все перед глазами стало меркнуть и тускнеть, уступая дорогу сплошному мраку. В довесок ко всему голоса: они зазвучали в безумной какофонии, сливаясь воедино, крича в разнобой, а затем, перешли на слащавый шепот. Они поселились в его голове, они боялись... Боялись того, кто потревожил их вечный покой. Яростные крики негодования в клочья разрывать рассудок.
"Убирайся от сюда!"
"Смертный! Иди туда, откуда пришел!"
"Убирайся!"
"Убирайся!"
"УБИРАЙСЯ!"
Голову Дани пронзила острая боль - будто кто-то режет по живой плоти, глаза залило кровавым багрянцем, что неожиданно сменился невероятно яркой вспышкой белоснежного света, а потом, в одночасье все померкло. Только пустота первородной темноты с распростертыми объятьями приняла в свое лоно нового обитателя. Казалось, все было кончено... Надежды больше нет...
Даня неожиданно проснулся. До него доносились знакомые до боли в ушах звуки: собачий лай отбивался от стенок громогласным эхом. Вокруг было все также темно: все тот же пол, тот же страх застрявший комом в горле и все те же ощущения стороннего присутствия, будто кто-то тайком подсматривает и зло хихикает. Встав, он направился вглубь туннеля. От неуверенной походки не осталось и следа, глаза засветились отблесками надежды, сердце выдавало бешеный ритм, а ноги неслись во весь опор. Со всех сторон сорвались тени и устремили свои когти на бегущего парня, что осмелился в который раз нарушить спокойствие, сей обители. Сорванный с плеча автомат тут же запел "свинцовую серенаду" и мрак, перекрикиваясь болезненными воплями, отступил. Десятки мутантов рычали и гневно прыгали в сторону Дани, но он будто их не замечал - небрежно отмахивался, посылал вдогонку еще несколько унций свинца, и продолжал бежать. Сломя голову, он несся вперед, из ноздрей валил пар, все вокруг начало покрываться льдом, но огонь, что горел внутри, был лучшим стимулом идти вперед, навстречу близкому другу.
- Держись, дружище! - Съездив прикладом по особенно наглой мутантской роже Даня ускорился, задавая выползшим из тьмы тварям такой темп, что те едва могли за ним угнаться. Голоса в голове снова запели свою песню, но не возымели прежнего эффекта.
"Мы тебя предупреждали!"
"Теперь ты умрешь!"
"Ты мертвец!"
"Мертвец!"
Собачий лай был все ближе и ближе. Впереди замаячил маленький диск света - проблеск надежды, спасительный маяк. Легкие грозились лопнуть и обвиснуть беспомощными тряпками, а ноги все неслись вперед... Вперед, и только вперед...
- Вот ты мой друг... - Шершавый язык прикоснулся к грязной ладошке Дани. Приятная влага заскользила по щекам, слизывая пот. Парнишка не выдержал и засмеялся. - Перестань Вергилий, я тоже рад тебя видеть... - Тьма осталась позади, но все только начиналось...
Последний рубеж.
Пролог
Ядерная зима... Для кого-то она в новинку, но для этих парней мало чем отличается от суровых будней, их прежней довоенной жизни. За плечами стояли гражданские, впереди костлявая с косой. Манила своими тощими пальцами, предлагала сдаться. Смерть неизбежна - зачем тогда бороться за жизнь? Зачем так отчаянно цепляться за каждый вздох, за каждый удар сердца, за каждый нерв головного мозга. Зачем это все? Они не могли ответить на этот вопрос. Или не хотели.
У них есть цель, и она должна быть выполнена - любой ценой. Защитить близких по духу людей. Тех, кто заставляет жить одним только прикосновением или ласковым взглядом. Женщины и дети, старики и больные. Они не могли постоять за себя, но были способны на многое. Вселяли в душу мужество и отчаянье, возбуждение и боль, радость и печаль, разлуку и воссоединение.
А у защитников была одна судьба - умереть, чтобы жили другие. Жизнь ради смерти - смерть ради жизни. Замкнутый и бесконечный цикл, в котором одни отправляются на небеса, а вторые - продлевают свои муки в искалеченном мире. Но у каждого своя судьба и от неё не скрыться. Не в этот день - не сейчас.
Свинцовый дождь вырывался из дула станкового пулемета и орошал тяжелыми каплями подступающих к баррикадам тварей. Вокруг стояли шум и неразбериха. Крики защитников, истошные вопли уродливых на вид мутантов. Где-то вдалеке, едва слышно, хныкал маленький мальчик, что убежал от матери посмотреть как отец стоит на защите рубежа. Мужчина, раскинув руки в стороны, лежал на снегу, окрашивая белое полотно в красные цвета. Разорванная в клочья грудь оголила перед ликом небес истерзанные когтями легкие. Детские слезы целым ручейком стекали в рану, а руки пытались растормошить неподвижное тело: "Паап! Вставай!" Но ответом были стеклянные глаза мертвеца, которые через час, максимум два, выклюют вороны, сожрут мутанты или растерзают бродячие псы.
Твари наступали. Черная лавина уродцев, ошибок природы, что в своем гневе решила сожрать собственную мать. А вместе с ней и чертовых людишек. Ведь именно "человек" был виновным во всех страданиях Земли. Это его вина и никого больше! Кровь сочилась по мохнатым телам. Многие были пронизаны пулями, но это не останавливало их. Гонимые необъяснимой яростью они мчали вперед. Взбирались по трупам, кромсали "товарищей", чтобы быстрее добраться до человеческой плоти. Чтобы вкусить свежей крови, и взвыть от удовольствия, чувствуя страх своей жертвы, наслаждаясь глупой надеждой, что ютиться в сочных, пульсирующих лимфой сердцах.
Безумный танец снежной бури подступал все ближе. Надвигающаяся волна холодного ветра подгоняла мутантов, заставляла их атаковать с удвоенной силой. Не прошло и пары мгновений как четверо защитников свалились замертво. Звериный оскал заполонил периметр: вытянутые челюсти просачивались во все щели, клацали и кусали всех до кого могли дотянуться. Люди стали хвататься за сочащиеся багрянцем раны, пытаясь остановить непослушную жизнь, что убегала с каждой каплей крови. Глаза обволакивал стеклянный блеск ужаса, легкие судорожно глотали воздух, а конечности разбивала конвульсия. Жизнь оставляла их наедине с темнотой.
- Отходим к переходу! За мной! - Сквозь дикий вой ветра раздался голос, подозрительно звенящий командирскими нотками. Слова почти не прорывались сквозь пелену ветра. Шарф, обмотанный вокруг лица, "глотал" каждый звук, но защищал от беснующихся льдинок.
Многие, бросив оружие в снег, развернулись и начали отступать к спасительному метро. Они надеялись, что огромная гробовая плита из сплошного свинца укроет их от опасности, приютит и согреет. Десятки кулаков лихорадочно забарабанили по шершавой поверхности. Сзади раздавались звуки трапезы. Кровавого банкета в честь падения человечества. Спасительные секунды уходили с беспощадной скоростью. Вот уже первая тварь подняла свою окровавленную голову от трупа и осмотрелась по сторонам. Желтые, испещренные капиллярами глаза уловили паникующую толпу горе защитников, что поджав хвосты, молили о помощи.
Раздался зычный щелчок, послышался гул работающего механизма и свинцовые гермоворота начали постепенно открываться. На лицах солдат появились нервные улыбки и те мигом бросились в образовавшуюся щель. Толкаясь, охваченные паникой они мешали друг другу. Засвистели кулаки, затрещали кости, некоторые помогали себе локтями, чтобы пробиться.
Паника и страх - все, что нужно было мутантам. Минутное замешательство горстки солдат стоило жизни целой станции. Поток "мохнатой черноты" ринулся в погоню. Снова засверкали пожелтевшие клыки и потемневшие от крови когти. Какая-то женщина истошно завопила: "Ой, Батюшки!", начала крестится, но в правую руку тут, же впились чьи-то клыки. Люди падали на землю как осенние листья - медленно и не спеша, но всегда неизбежно, озаряя все вокруг предсмертными воплями.
Спустя час все закончилось - мутанты заполонили станцию, сопровождая экспансию противным чавканьем и будоражащим рассудок воем. Гермоворота были награждены кровавым клеймом и скоплением трупов, что позже истлеют и превратятся в немых стражей, неспособных защитить даже собственный дом.
Лишь где-то вдалеке послышится детский плач мальчика, оплакивающего своего отца. Как он выжил? Неизвестно... Возможно это просто призрак, заблудившийся в "луна-парке" кровавого безумия.