Темнота вокруг привычна. Обычно, она не угнетает и не пугает. Я ощущал ее словно плотную, густую, живую материю - переливающуюся, пульсирующую, часть моей жизни. Как темнота может быть живой? Может. Это понимаешь, когда проваливаешься во мрак, как я сейчас. И больше никакого движения вокруг, ни надежды на то, что оно снова возникнет.
- Да замолчи ты, - лениво, нет, скорее, устало брошенные слова. Ноющий на одной ноте некто, рядом со мной пережидающий бесконечную ночь, утомляет. Он не понимает, как мы отличаемся. Для него бытие обыденность, для меня награда. Всхлип, тонкое поскуливание. Жалобно, унизительно. Но не чувствую презрения. Лодка качается. Ничто не имеет значения. Ни для одного из нас. Все кончено. Мы плывем по мертвой реке.... нет, по реке мертвых. Почему он ведет себя так? И почему мы оказались в одной лодке? Ведь его время вышло раньше. Мне это кажется? Я умер? Или еще нет? Душно...
Желтое, как пух цыпленка, небо рассекали длинные вереницы крылатых ящериц.
Яркие шатры - полосатые, с развевающимися от сильного ветра лентами - походили на огромных жуков, собравшихся неизвестно зачем в одном месте. В них стояли накрытые, сдвинутые в цепь столы. Пели и плясали гости, без устали играли музыканты. На лилипута, бегущего по дороге, мало кто обращал внимание. Похожего на мальчика человечка знали и давно не удивлялись его уродству. Свадьба барона в самом разгаре, и народу собралось столько, что самый внимательный человек не уследил бы за всеми. Лилипут бежал медленно и неуклюже, припадая на одну ногу. Движения его выглядели странными, как у куклы с разболтанными шарнирами. Он спотыкался, качался из стороны в сторону и все время прикрывал руками глаза. Черные спутанные вихры трепал ветер, надувал как парус, хлопающую по ногам длинную рубашку. Шум, гам, музыка, крики, смех - вся эта звуковая каша заставляла человечка бежать быстрее, болезненно кривиться и мотать головой. Он казался опьяневшим ребенком, которого оставили без присмотра. Возможно, в глаза лилипута попал песок и мешал ему видеть. Споткнувшись, он едва не налетел на пузатого цыгана в ярко-красном кафтане, с бутылкой в руках. Ухватив человечка за руку, цыган раскатисто захохотал и попытался влить ему в рот вина. Извиваясь ужом, тот отплевывался, но справиться с пьяным ему оказалось не по силам. Весь залитый вином, наконец, лилипут извернулся и бросился прочь. Упал. Торопливо поднялся, вытянул руки вперед и пошел дальше. Цыган бросил бутылку вслед и, тут же забыв о его существовании, принялся отплясывать то под рокочущие, то звонкие звуки музыки. Надрывный, плачущий мотив чередовался со свистом, гиканьем, орущих во всю глотку певцов. Ветер, впав в буйство, трепал пологи, надувал шатры, хлопая тканевыми стенками, раскачивал деревья, задирал юбки у пляшущих и поющих женщин. Вихрями закручивая пыль, швырял ее в лица, словно добавлял своего безумства в общую вакханалию. Ржали, взбрыкивали украденные накануне кони. Хвалились друг перед другом ромале. Они торговались, бранились и пытались набить цену своему товару. Лилипут остановился, тяжело дыша. Прикрыл ладонью глаза и сквозь пальцы наблюдал, как нескольких черных жеребцов, длинноногих, статных, гладких, повели к шатру барона. Потом вздохнул и отправился следом.
Когда невольный попутчик затих, я попытался вернуться назад, к самому началу. Я должен понять почему, прежде чем тьма окончательно поглотит меня. Ныли разбитые губы, тянуло ногу...тьма...черная, убивающая, конечная. После света, после знания. Она невыносима. Сводит с ума...
Я урод...
С рождения эта особенность для моих воспитателей стала полезна. Цирк уродов, принадлежащий барону, как и все в нашем таборе. Ты приносишь доход, значит, ты хорош и таким, каков есть. Но можно ли стать большим, если место твое определено пожизненно? Почему я не мог мечтать, как мечтают все дети? Я хотел иной жизни. Не в кланах, не под одним из баронов. Возможно, среди тех странных людей, с их ужасным бесшумным оружием, с летающими по их воле кораблями без парусов или крыльев. Пришельцы торговали с нами вот уже несколько сезонов. Однажды, как рассказывают, появились из пустыни, пришли говорить с нашим бароном. Так, сезон за сезоном, они уговаривали и всех остальных кочевых людей, заключали договора с их баронами. Пришельцы из другого мира, с неба, умные и хитрые. Я много слышал о них, но никогда не видел. Говорили, они забирают тех, кто им полезен. Забирают в свое небо, в миры, которые и представить не сможем.
Как меня купили? С потрохами. На самую простую наживку. На надежду. Подарили мне свет. Всего лишь на два дня. Обещая, что если я выполню свое дело, то получу в подарок новую жизнь... с ними.
День, чтобы привыкнуть. Чтобы ощутить после лет смутных силуэтов, блеклых пятен на фоне вечного тумана - это. Слезы, жгучие и горькие. Свет - яркий, завораживающий, его так много...зеленые пятна - это деревья или трава? Какая разница? Крупные разноцветные пятна, которых не рассмотреть, и прятать, прятать свой секрет от всех, не поделиться радостью. К вечеру первого дня мутные силуэты начали приобретать четкость. Новые глаза открывали для меня незнакомый мир зрячих. Не засмеяться от счастья...нельзя. Упасть на колени...земля, темная и рыхлая под взглядом, не руками. Словно, подарив глаза, пришельцы отняли на время все остальные чувства. Чтобы не мешали, не сбивали меня. Выпить сладкого дня, как яда...встретить закат...
Почему же они бросили меня? Предали, как предал я сам.
Лилипут, улыбаясь, зашел в шатер за цыганами, ведущими лошадей. Ветер трепал полог и были хорошо видны внутри, и роскошный стол, и красные от спиртного и криков лица гостей. Барон сидел в центре, рядом молодая жена, девочка лет четырнадцати. Смущенная, но не счастливая. Она знает барона, его все знают. Как и умершую два месяца назад прежнюю жену, Раду, которую тот зарезал, якобы за измену. Нрав барона суров. Он жесток и суеверен. Никогда не позволит нарушить законы, особенно свои собственные. Если сказал - не торговать с пришельцами таугом, значит не торговать, под страхом смерти. И пришельцев убивать, если вздумают нарушать законы. Те почему-то не выпотрошили всех подряд, хотя и могли. Упорствовали и все пытались договориться. Пришлым тауг - камень, залежи которого на землях барона огромны - необходим для чего-то. И так необходим, что готовы до последнего уговаривать. Лилипут не понимал, почему пришельцы не могут взять силой. Так ведь проще. Но не спорил.
Барон хохотал, увидев же коней, одобрительно зацокал языком. Вылез из-за стола, попутно пузом вляпавшись в еду. К нему сразу подтянулись несколько играющих томную мелодию музыкантов. Молодые цыганки, ласкаясь, крутились вокруг барона, вовлекая его в танец. Он начал приплясывать, хлопая в ладоши и подпевая хриплым голосом. Однако, тучность быстро дала о себе знать. Мучимый одышкой барон остановился, с трудом успокоил дыхание. Небрежно махнул рукой танцовщицам и пошел к лошадям. Почесал похрапывающего и косящего глазом статного красавца, похлопал по шее, заглянул в рот, разглядывая зубы. Барон никогда ничего не пускал на самотек, даже в такой день. Тем более в такой день. Лилипут подошел ближе. Охрана барона расслаблено пила в сторонке. От кого ждать угрозы? Не от своих же, не от калеки? Лилипут посмотрел на свой ноготь. Черная каемка грязи. Один раз царапнуть. То, что под ногтем безопасно для всех, кроме барона. Пришельцы знали много страшных секретов.
- И ты тут Яков, пришел меня поздравить? - спросил барон, глядя на человечка. Тот вдруг повернулся и, дотронувшись до руки барона, произнес:
- Да, поздравить - повеселить, передать подарок.
- Что за подарок? - хохотнул тот, похлопывая коня по шее. Он не чувствовал пока ничего, кроме легкого зуда в руке.
- А я уж и передал его.
Нахмурившись, барон какое-то время смотрел на лилипута. Вдруг, вздрогнув, тихо спросил:
- Ты меня видишь?
- Вижу, - зазвенел невольным триумфом голос.
Захрипев, барон повалился на землю и начал корчится в судорогах. Со всех сторон кинулась охрана, Якова оттерли в сторону...
Сегодня я умру. Пришельцы выдали меня новому барону и взамен получили разрешение на торговлю. Снова слеп. Глаза, которые видели два дня, на исходе второго перестали видеть совсем. Раньше я знал, что за мир вокруг меня - туманный, темный, озаряемый вспышками света. Теперь же абсолютная тьма. Она сожрет меня быстрее, чем все остальное. Не боюсь смерти. Боюсь такой жизни...
Смерть...всего лишь лодка, что качается из стороны в сторону. Я плыву в ней к реке мертвых...
Чувствую смрад. Рядом лежит вздувшееся тело барона и его ослепленный телохранитель. Бедняга... Скоро смерть заберет нас, река утопит в круговороте, ниже по течению. Веревки впиваются в тело, но уже не чувствую этого...
Я не был слепым целую вечность. Вся моя жизнь только миг в сравнении с часами счастья, которые я смог испытать. И это все, что осталось мне.