ПРОДАВЕЦ ЖЕЛАНИЙ: В ПРЯТКИ С ЛЮБОВЬЮ

     Автор: МАКС НАГЛЫЙ

     ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

     ...ЧЕТЫРЕ, ПЯТЬ — Я ИДУ ИСКАТЬ…

     ГЛАВА 1

     Беглецы

     В ущелье пахло кровью, раскаленной от солнца землей и железом. Но больше всего пахло неприятностями. Ими здесь буквально разило!

     — Обойдем? — с надеждой спросил Кисариус.

     Я приложил палец к губам и прислушался.

     Мы застыли перед самым входом в ветвистое и, если верить карте, довольно продолжительное ущелье.

     «Самое удобное место для засад разбойников»

     А если учесть, что ни я, ни Кисариус тупоголовыми рыцарями не были, которые только и делают, что нарываются на приключения, то ответ, идти или не идти, попросту не стоял.

     А потому я сказал:

     — Знаешь, туда соваться у меня тоже нет ни малейшего желания.

     — И то верно, — разом приободрился Кисариус и распушил хвост. — Что нам, своих неприятностей мало?

     Что правда, то — правда. Своих неприятностей у нас было предостаточно. По горло, что называется. Можно другим раздавать, как раздают сладости на день святого Петрарки.

     Кисариус развернулся и неторопливо потрусил обратно. Я проводил взглядом очень крупного белого лиса, и еще раз посочувствовал другу — туго ему при такой жаре и с такой густой шерстью… Как он выдерживает?

     Затем поправил ремни заплечного мешка, развернулся, и…

     Порыв ветра вдруг донес женский крик.

     — Киса!

     Лис повернул голову. В его голубых глазах читалось раздражение:

     — Сколько раз тебя надо просить? Я — Кисариус! Древнее и достойное уважение имя! Какая к демонам «киса»?! Я тебе кошка что ли?..

     — Тихо!

     Теперь ветер завывал где-то высоко в ущелье, но мой обострившийся слух все-таки смог уловить новый крик. И вновь — женский.

     Кисариус почуял мое настроение, навострил уши.

     — Что там?

     — Там, — проговорил я торопливо, — женщина в беде! Она кричит.

     — О, святой Карман, покровитель воров, и что с того? Спасать ее бу… Эй! Курт, ты куда собрался?!

     Но я уже мчался через ущелье, не слушая друга.

     Меня вообще трудно назвать сострадательным человеком. Точнее — вообще невозможно при моем-то роде занятий. Но было в том крике нечто особенное. Отчего сердце екнуло и тоскливо сжалось. Будто у кого-то рушилась последняя надежда. И просто нельзя в такие моменты оставаться пофигистом, иначе потом всю жизнь будешь в холодном поту просыпаться!

     Впрочем, с совестью я давно привык договариваться. Уверен, я и с демонами в Подземном мире договорюсь, но вот удачу спугнуть не хотел. В моей профессии удача — это все!

     Я старался бежать тихо, глядел по сторонам. По спине больно бил заплечный мешок, полный всякой бесполезной в горах ерунды. По левую руку неслышно мчался Кисариус: нос опущен к земле, уши торчком, хвост заметает следы.

     Первого человека мы встретили за поворотом.

     Кисариус проскочил впереди меня, но я тут же увидел, как лис резко затормозил всеми четырьмя лапами. Его глаза выпучились, нос побледнел.

     — Он… — залепетал Кисариус, — мертв?!

     Человек лежал без движения и в луже крови. Кожаный доспех в нескольких местах пробит, меч, который все еще сжимали побелевшие от напряжения пальцы, переломлен у основания. Длинные волосы слиплись от пота и крови. А потухшие глаза недвижимо изучали небо.

     Подходить к бойцу я не стал. Уверен, жить с такими дырами в груди никто не может.

     — Курт! — пискнул лис с мольбой. — Давай вернемся. На кой нам все это?

     Судя по его виду, Кисариус намеревался грохнуться в обморок.

     Я уже собирался с ним согласиться, вид мертвеца резко уменьшил мое любопытство, но тут ветер вновь донес женский голос.

     На этот раз я отчетливо различил еще и лязг железа.

     — Там идет бой! — воскликнул Кисариус. — Курт, вот на кой черт нам туда соваться?! Мы и так чудом тюрьмы избежали, а я так вообще…

     В словах белого лиса был определенный резон. Однако я уже не мог с собой ничего поделать. В голосе женщины слышалось такое отчаяние, что сердце поневоле забивалось, а на душе словно кошки скребли! Никогда в жизни я не слышал такой боли, такого бессилия и такой безысходности!

     — Мы, — торопливо сказал я, — только посмотрим. Одним глазком, и — назад.

     — Да что с тобой?!

     И вновь я оставил горестный вопль лиса (благоразумно тихий) без внимания. Еще осторожней помчался к новому повороту.

     Звуки битвы становились громче.

     По пути встретили еще троих мертвецов. Все выглядели так, будто долгое время служили мальчиками для битья в солдатских казармах.

     На миг сомнения вновь стали терзать меня. А надо ли, в самом деле, лезть туда, куда не звали? За нашими плечами погоня, идут, как гончие псы, охотники за головами, а я тут неоправданно рискую.

     Но потом все мысли улетучились…

     Я увидел ее!

     * * *

     Девушка изо всех сил пыталась скрыть происхождение за невзрачным походным костюмом мужского покроя. Даже спрятала волосы под воротник. Только все равно это помогало мало.

     Я попросту не мог отделаться от ощущения, что вижу, как минимум, герцогиню. Пусть и перепачканную с ног до головы дорожной пылью.

     В каждом ее движении, в каждой черточке лица были манеры, дворянское воспитание и высокородная гордыня.

     Впрочем, все это было лишь на уровне ощущений — что успел ухватить наметанным глазом. Больше, кроме изумительно черного цвета волос, разглядеть не получилось. Расстояние не позволяло, да и девушка выглядела так, словно ей пришлось болото форсировать — чумазая, просто страсть!

     Вторым персонажем этой драмы был израненный рыцарь. Судя по всему тот самый, меч которого и оставил в ущелье мертвецов.

     Здоровенный, как бабкин сарай, рыцарь выглядел не лучшим образом. Доспех иссечен, плащ заляпан грязью, смятый шлем валяется в стороне, плюмаж растрепан и превратился в нечто несуразное. Лицо воина покрыто пылью и запачкано кровью. Только синие глаза сверкают негодованием. Квадратный подбородок сильно выдается вперед, рыцарь из последних сил демонстрирует благородное презрение к бесчестным врагам, хотя его руки, удерживающие двуручный меч, уже предательски подрагивают.

     Стоя с рыцарем спиной к спине, черноволосая фурия готовилась дорого отдать свою жизнь. В ее полном ярости взгляде я видел непоколебимую уверенность, а обнаженная и явно уже успевшая хлебнуть вражеской крови шпага подтверждала серьезность намерений.

     Это видели и враги.

     Парочку брали в полукольцо трое головорезов в кожаных панцирях. Каждый с обнаженным мечом. Вдобавок, неподалеку исходили пеной два разъяренных волкодава. Псы беспрерывно рычали, припадали на передние лапы, но без команды не атаковали.

     — Ну что же вы?! — взвился голос черноволосой воительницы. И вновь я отметил в нем не столько уверенность, сколько обреченность. — Нападайте, трусы!

     «Валькирия! — с восхищением подумал я. — Львица!»

     Но головорезы под мечи зажатых в угол жертв лезть не собирались. Держась на расстоянии, стали неторопливо разматывать арканы.

     Кажется, кого-то из этой парочки им явно нужно захватить живьем. И я сильно сомневаюсь, чтобы этим «кем-то» был рыцарь — кому нужен израненный болван в мятом железе?

     Под локоть подполз Кисариус, выглянул с опаской.

     — Вот видишь, — быстро прошептал он, — у них силы примерно равны. Пошли отсюда, ведь знаешь, что лезть в чужую драку — и сам без головы останешься!

     Профессиональным взглядом я быстро оценил обстановку. Конечно, оценивал не тактику или стратегию, не вооружение или мастерство, а то, кому из соперников выгоднее помочь.

     Чутье подсказывало, что Кисариус прав и силы действительно равные. А значит, — нужно помогать женщине. Она красивее и вообще во всех отношениях приятней.

     Я чуть отполз и сунулся за большой валун. Сбросил под ноги заплечный мешок и сразу зарылся в него чуть ли не по пояс.

     — Ты чего, Курт? — обеспокоенно тявкнул Кисариус. — Рехнулся?!

     На секунду я прервал поиски и поймал взгляд белого лиса. В его больших голубых глазах читался ужас. Я сказал:

     — Мы должны им помочь.

     — Но почему?! Тут и ежу понятно, что это грызня высокородных. А, когда они друг друга режут, таких как мы, вообще за людей не считают!

     И вновь друг говорил чистую правду. Но я упрямо покачал головой.

     — Должны. Поверь мне, я чувствую…

     Лис взвыл:

     — Опять?! Ты так же говорил, когда мы к тому магу, будь он проклят, в башню полезли! И теперь посмотри, в кого я превратился? Коврик для блох! Экзотическая зверушка! А ведь я был так молод и прекрасен собой…

     — Ты мне тот случай всю жизнь вспоминать будешь? — огрызнулся я.

     — Буду, — нагло тявкнул Кисариус. — Буду! До тех пор, пока не вернусь к своему нормальному облику! Знаешь, как меня раньше девушки называли? Симпотяшкой!

     — Они и сейчас тебя так называют…

     — Ага, только вместо поцелуев — угощают косточкой! — взвился лис.

     Я чувствовал, что закипаю. Не от повторенного уже тысячу раз спора, а из-за того, что время неуклонно таяло. Драма в ущелье вот-вот должна была достигнуть апогея.

     И я вернулся к поискам. Уронил спокойно:

     — Хорошо, жди здесь. Я пойду один.

     Кисариус засопел так яростно, что на секунду показалось, будто лис меня загрызет. Благо, лисом он был необычным, ростом в холке почти не уступал волкодавам. Но — пронесло: пару минут Киса ругался вполголоса, потом гавкнул:

     — Что ты там забыл?

     — «Стражебоя» ищу, — бросил я. — У нас еще есть к нему заряды?

     — Парочка должна была остаться, — задумчиво ответил лис.

     И по его тону я понял — друг мою задумку понял и теперь оценивал шансы на успех.

     * * *

     Складной арбалет нашелся на дне мешка. Я вытащил его и стал расправлять.

     Оружие необычное и стреляет необычными болтами — толстыми, с увесистой гирей на конце. Для смертоубийства не подойдет, но остановить может кого угодно. Не только преследующего тебя стражника. Отсюда, кстати, и его название.

     — Что ты собираешься делать?

     Я как раз заканчивал крутить колесики и натягивать тетиву. С осторожностью уложил болт с овальным мешком вместо наконечника, наполненным песком.

     — Паника в рядах врага — залог победы, — сообщил я. — От нас особо ничего не потребуется. Два раза выстрелим, а дело закончат те ребята с мечами.

     — А после того, как мы им поможем, нас они не закончат?

     Я вспомнил лицо девушки, жаркие эмоции в ее голосе. Ответил с уверенностью:

     — Не закончат.

     — Ну хорошо, а с псами что ты намерен делать? Не забыл? У них два волкодава.

     Я вздохнул.

     — Собаками займешься ты.

     — Я?! — ахнул Кисариус и от неожиданности плюхнулся на пушистый зад. — Да ты что? Они же кусаются!

     Я покосился зло:

     — Знаешь, мне тоже не улыбается драться с мечниками! Я честный торговец, а не рыцарь!

     — Ты не торговец, а мошенник, — уличил Кисариус. — А я вор, а не бойцовский пес.

     — Будешь вредничать, я тебя в цирк продам, как единственную в мире говорящую лисицу!

     — Лисицу?! — взвизгнул Кисариус и пробормотал сокрушенно: — И этого человека я когда-то считал другом…

     Из-за угла донесся какой-то шум. Волнение царапнуло по нервам, сердце забилось.

     — Все! — крикнул я, вскакивая. — Начинаем!

     — Учти, — взвыл Кисариус вслед, — я тебя оплакивать не буду…

     * * *

     Честно говоря, толкового плана у меня не было.

     Да и вообще вся эта затея напрочь выбивалась из моего привычного образа. Продать кому-нибудь на городском рынке лже-реликвию («эта щепка была в священном дубе Мироздания и приносит счастье!») или эликсир («подходи, налетай, чудодейственное снадобье!») — запросто! А вот спасать красавиц, да еще таких бойких, не уступающим мужчинам, не приходилось.

     Но вот сомнений почему-то не возникло. Я вообще, когда надо совершить дурость, первый, ага. Так что Кисариусу можно только посочувствовать…

     Первый брошенный головорезом в коже аркан цель не нашел.

     Черноволосая фурия ловко метнулась в сторону, как бойкий хорек, взмахнула шпагой, и петля бессильно упала в желтую пыль.

     «Как она двигается, — пронеслась масляная мыслишка. — А пластика, а грация…»

     Но затем настал черед второго головореза швырять аркан.

     Здоровяк в железе был не столь проворен, как черная кошечка. Петля мгновенно затянулась на его шее. Головорез рванул изо всех сил, но рыцарь упал только на одно колено. Из-под шлема донесся задушенный хрип.

     И тут на сцене появился я.

     Трагедия превратилась в комедию.

     Стрелять навскидку я давно приловчился. Иначе и быть не могло: когда улепетываешь по узким улочкам от стражника, нужно уметь метко стрелять, если не хочешь очутиться в застенках.

     Болт с гирькой на конце тяжело загудел, срываясь с тетивы, и смачно влупил головорезу меж лопаток. Тому самому, который кряхтел от натуги, пытаясь свалить рыцаря.

     Это надо было видеть!

     Если девушка уворачивалась от аркана с грацией рыси, бьющейся с коброй, то головорез полетел кувырком с изяществом курицы, которую пнули под зад. Разве что перья не посыпались.

     Клянусь святым Карманом, — пролетел бедняга шагов десять! После чего брякнулся в пыль и затих, весь искривленный и подавленный жизнью.

     В мгновение ока ситуация переменилась.

     На мне скрестились удивленные взгляды, включая ошарашенных волкодавов. А я, перезаряжая «стражебоя», заорал дико:

     — Межевой контроль, проверка документов! Нелегалы есть?

     — Ты еще кто? — обалдело спросил разбойник в коже.

     Зарядный механизм щелкнул, новый (и последний) болт занял свое место в ложе. Я вскинул арбалет и, набрав в легкие побольше воздуха, заорал:

     — Всем-стоять-руки-за-голову-мордой-в-пол!

     В-у-у-у-ж-ж-ж!! — пропел «травматический» снаряд.

     Разбойник дернулся было в сторону, но ему в плечо садануло так, что бедняга завертелся на месте. От такого «заряда бодрости» никакие доспехи не спасут!

     — Взять его! — завизжал оставшийся головорез.

     И по его команде волкодавы сорвались с места.

     У меня сердце ушло в пятки.

     «Вот так и умру во цвете лет… Обидно же, — от клыков каких-то псин немытых!»

     Краем глаза я видел, что черноволосая девушка и рыцарь бросились в атаку, добивая поваленных разбойников. Только это меня совершенно не утешило. Мне и отбиться-то нечем было!

     И тут мимо пронеслось нечто пушистое, белой молнией пронзило ущелье, только хвост мелькнул. Волкодавы, учуяв лису, мгновенно переключились на более привычного врага и бросились в погоню.

     Я стоял ни жив ни мертв, вся спина взмокла. Мысленно уже прикидывал, что мне будут откусывать первым…

     Но, видимо, рано радовался.

     Удача окончательно отвернулась от разбойников, и единственный из них, кто остался на ногах, развернулся ко мне. Небритую физиономию перекосила ненависть, в глазах сверкнуло.

     — Готовься к встрече с демонами! — прорычал он.

     И с поразительной скоростью запрыгал по камням, размахивая обнаженным мечом. Буквально в три прыжка пересек ущелье, вскарабкался ко мне на склон. Солнце отразилось в его клинке…

     Инстинкты сработали сами по себе. Более не заботясь о верном оружии, вскинул арбалет. В него тут же вгрызся меч головореза, тренькнула тетива, хрустнула лука, брызнула щепа.

     — Ты все равно сдохнешь, подлец!

     Я отступил, парируя новый выпад.

     На этот раз арбалет исчерпал свой запас прочности. От нового удара ложе переломилось надвое, а лезвие меча едва не срезало мне кончик носа.

     Разбойник зарычал, на небритой морде расплылась зверская улыбка, обнажая желтые и кривые зубы.

     Не придумав ничего лучшего, я швырнул в него обломки: головорез с легкостью увернулся.

     Его оскал стал шире…

     Кажется, он даже понять ничего не успел, настолько все быстро случилось.

     За его спиной мелькнула размытая тень, сверкнули солнечные зайчики, отразившись от лезвия шпаги. А затем, как богиня смерти, черноволосая воительница точным уколом пронзила сердце головореза. Еще миг его расширившиеся от удивления глаза пялились в меня, быстро стекленея. Затем уже мертвое тело обрушилось вниз со склона.

     Вот такой я и запомнил нашу с ней первую встречу: чумазая девушка, с ног до головы в пыли, растрепанная и уставшая. Но с божественно сверкающими глазами и очень привлекательным румянцем на щеках.

     Красивее и чувственнее женщины я не встречал. В ней чувствовалась искренняя страсть и воля. И на моих губах вдруг несвоевременно расплылась глупая улыбка.

     Девушка шагнула ближе, я улыбнулся шире, готовый поймать красавицу, если она вдруг решит броситься на грудь неожиданному спасителю…

     Острие ее шпаги коснулось моего подбородка.

     Я услышал глубокий, с хрипотцой, голос:

     — Если ты веруешь в богов — молись. Сейчас ты умрешь!

     ГЛАВА 2

     Начало похода

     Секунду я пытался осознать происходящее.

     Что вообще здесь происходит?!

     Девушка и не думала убирать оружие, мою кожу все еще холодила сталь. Краем глаза я видел, как бродит по ущелью рыцарь, тяжело волоча ноги, проверяет мертвецов уколами мизерикордии.

     — Э-м-м… — выдавил я. — Позвольте узнать, вспыльчивая вы наша, а за что…

     — Молчи! — прошипела дева. В ее глазах полыхнула ярость. — Ты от Лиги теней или наемник лорда Фархрофта?!

     Острие шпаги прорезало кожу, я ощутил, как по горлу скользнула горячая капелька.

     «Верно все-таки говорил Кисариус — не нужно было к ним соваться…»

     А вслух сказал осторожно:

     — Так мне говорить или молчать?

     Губы девушки сжались в тонкую полоску.

     — Ты играешь со смертью!

     С другого конца ущелья показался Кисариус. Белоснежный лис бежал трусцой, сильно переваливаясь с боку на бок. Язык лопатой, едва ли не на плече лежит, дышит тяжело. Но видимых ран или следов драки я не заметил. Значит, удалось хитрецу обмануть псов и уйти от боя.

     Кисариус плюхнулся в пыль метрах в двадцати от нас, повозился попой, устраиваясь поудобней, и стал отдыхать, попутно с удовольствием и любопытством следя за нашей с девушкой беседой.

     — Миледи, — заговорил я, тщательно подбирая слова. И почему мне всегда везет на психичек? — Я простой странник, путешествую с верным другом-питомцем. Кто вы и куда идете — понятия не имею.

     Говорил я убедительно (еще бы! Попробуй мне не поверить!), и быстро ощутил, что ярость в деве стала таять. Жаль, лед остался.

     — Как тебя зовут, бродяга? — с холодной надменностью спросила она, не торопясь прятать шпагу.

     «Я ослышался?! — подумал я с возмущением. — "Бродяга"?! А где же "благородный воин", "счастливый спаситель"?! Где, в конце концов, слезы радости от моего внезапного появления?»

     — Курт из Ватэрдэйла к вашим услугам, миледи.

     — Почему ты помог нам?

     Теперь уже я высушил и охладил голос:

     — Разве это не долг каждого мужчины — вступиться за даму? Особенно, когда ее с верным спутником предательски атакуют разбойники, трижды превосходящие числом!

     — Четырежды, — машинально поправила дева, отводя от моего горла шпагу.

     Я сразу вздохнул свободней!

     Ох, как сладко дышится в мире живых!

     Девушка с тихим шелестом вогнала шпагу в ножны, отступила на шаг. И теперь я мог нормально разглядеть воинствующую фурию.

     Очень стройная, причем эта стройность сразу вызывала в памяти слово «тренированная». Судя по грациозным и четким движениям, словно пантера неслышно подкрадывалась к жертве, незнакомка много и тщательно упражнялась с оружием. Такая техника не возникает от пары уроков фехтования.

     Походный костюм мужского покроя не скрывает женственных форм. Я с удовольствием полюбовался стройными ножками, огладил взглядом округлые бедра, плоский животик. Жаль, почти все пуговицы курки застегнуты, в декольте не заглянешь игривым взором, но в этом тоже был плюс — куртка на груди натянута, более чем красноречиво сообщая, что два холмика под ней очень даже хороши, весьма хороши.

     Я встретился с взглядом девушки.

     Даже под слоем пыли видно, что незнакомка — дико симпатична. Черные волосы, большие карие глаза, любопытный носик и аристократически точеное личико. А эти пухленькие губки точно не принадлежат особе сухой и нервной. Такие губы создаются для чувственных продолжительных поцелуев, во время которых забываешь о дыхании!

     Я сделал мысленную зарубку. Внешность девы из разряда «милая красота», такой можно любоваться, но обращаться стоит крайне осторожно, ибо в сердце этой дамы спит настоящий вулкан страстей!

     Наметанным взглядом я заметил и еще кое-что.

     Во-первых, мужской костюм на ней тщательно подогнан и сидит, как влитой. Это говорит, что к путешествию она готовилась задолго.

     Во-вторых, дамочка давно и прочно привыкла командовать и быть лидером.

     «Это не будет преградой! — подумал я с восхищением, чувствуя, как сердце бьется легко и радостно. — Первым делом нужно обаять уверенностью, затем подавить интеллектом, а потом взять свое напористостью. Каждая женщина хочет быть лучшей и первой, но при этом мечтает о сильном плече!»

     И галантная улыбка расползлась по моим губам. Я спросил с куртуазными гримасами:

     — Простите за наглость, миледи, но позвольте узнать, с кем имею честь общаться?

     Дева покосилась на меня, отрезала:

     — Не нужно демонстрировать манеры, Курт. Я не принадлежу к Домам Пяти королевств.

     «Сделаю вид, что поверил»

     На склон, скрежеща мятым железом, стал взбираться рыцарь. Квадратное, все какое-то угловатое лицо казалось высеченным из камня. И голос был под стать — словно грохотал камнепад в горах:

     — Вы имеете честь общаться с леди Ядвигой из Свиреллхолла. Это королевство лежит далеко на западе, за Железной грядой.

     Я покивал, внутренне усмехаясь, как неумело брешет рыцарь.

     — А вы…

     — Сэр Ланзерот, — надменно уронил рыцарь, убирая со лба прядь светло-русых, почти желтых волос. — Я имею честь быть верным спутником леди Ядвиги.

     — Для меня это честь, сэр Ланзерот. Курт из Ватэрдэйла к вашим услугам.

     — Курт? Просто Курт?

     — Увы, — я развел руками, — хоть мои предки и благородных кровей, но фамильные земли были утрачены.

     Кажется, рыцарь не особо-то и поверил. И ладно, я не стремился к полному расположению. Пока и этого хватит.

     — Что это за оружие такое? — с презрением осведомился рыцарь, заметив обломки моего арбалета. — И что за болты с гирями? Почему было этих бастардов сразу не убить?

     Я придал морде лица горделивое выражение.

     — Вот такой я гуманист: не убиваю по пятницам.

     — Сегодня среда, — подсказала леди Ядвига.

     Я пожал плечами, стремясь уйти от скользкой темы. Но слишком наблюдательный для такого дуболома рыцарь пробормотал:

     — Хм… Кажется, где-то мне уже приходилось слышать про такой странный арбалет с гирьками на болтах…

     «Моя слава бежит впереди меня, — подумал я с тоской. — Не удивительно, что теперь земля горит у нас под ногами…»

     — А вы не думаете, что эти парни были не единственными? — быстро спросил я. — Кем бы ни были эти разбойники, у них могут быть соратники.

     Дева и рыцарь переглянулись. Последний, подумав, кивнул.

     — Курт прав, миледи. Нужно выйти из этого каменного мешка и разбить лагерь где-нибудь в лесной чаще. Пока нас тут окончательно не зажали, как хорька в курятнике.

     Я мысленно вытер пот со лба — получилось. Арбалет на время забыли!

     Нужно помалкивать, помня золотое правило мошенника: у человека один рот и два уха для того, чтобы меньше говорить и больше слушать. А слушать нужно много. Например, рыцарь уже брякнул глупость, выдавшую его. Сказал, что слышал о «стражебое», а я, все-таки, не такая знаменитость, чтобы слухи плодились по всем Пяти королевствам. Значит, — сэр Ланзерот откуда-то из моих краев.

     «Или просто был проездом, пока мы с Кисариусом там куролесили», — прикинул я мысленно.

     Вопреки предположениям, коней у этой странной парочки не было. И, собрав заплечные мешки, они двинулись к выходу из ущелья.

     Подобрав свою суму, я крикнул:

     — Кисариус!

     Белый лис нагло зевнул и только после этого соизволил оторвать пушистый зад от земли. В три прыжка догнал меня и потрусил у левого колена.

     — Что это за зверь такой? — с удивлением и любопытством спросила леди Ядвига.

     Я пожал плечами.

     — Лис.

     — А почему белый? И такой большой?

     Я не успел ответить, рыцарь опередил.

     — Наверное урод, — рассудил он просто. — И не такое в мире бывает. Вот в одной деревне у нашего замка теленок с двумя головами родился. То еще зрелище.

     — Это порода такая! — вступился я за друга, ладонями зажимая пасть возмущенному таким хамством Кисариусу. — Полярный лис, песец, по-нашему.

     Лис обиженно проворчал сквозь сжатые зубы:

     — Да, песец! И умею подкрадываться незаметно!

     — Что? — от изумления нижняя челюсть рыцаря отвисла.

     — Гав! — ответил Кисариус с презрением.

     И с видом оскорбленного достоинства вырвался вперед.

     Вот так и начался наш поход.

     ГЛАВА 3

     Тайны и загадки

     Через полчаса мы вышли из ущелья.

     От моего внимания не укрылось, как сразу с облегчением вздохнул сэр Ланзерот, а вот Ядвига только губки поджала. Хотя было видно, что и девушке прилично досталось в последней стычке. Спина по-прежнему прямая, взор цепок, но вот страсти уже почти не чувствуется. Устала воительница.

     — Не нравится мне этот рыцарь, — пробурчал Кисариус.

     Лохматый лис трусил рядом, но все равно старался говорить шепотом. Наши новые знакомые явно не сбросили нас со счетов, и я периодически ловил на себе косые взгляды. Ждали, значит, подлянки.

     — Обычный рыцарь, — ответил я только из-за того, что не хотел соглашаться.

     По части проницательности я был гуру в нашей парочке. У Кисы другие таланты: раньше мог вытащить кошель даже не из кармана, а прямо из цепких пальцев скупого монаха на городской ярмарке. Да так, что тот бы ничего и не заметил. Сейчас, правда, лис мог стащить незаметно разве что баранью ногу с трактирной кухни.

     — А вот дамочка с секретом, — со вкусом цокнул языком пушистый бабник. — Крепкий орешек! Такой разгрызть — сплошное удовольствие!

     Непонятно отчего задетый, я ругнулся раздраженно:

     — Кости на привале будешь разгрызать, кобелина.

     — Ты опять?! — оскорбился Кисариус. — Я-то тут причем?! Это по твоей вине я без штанов уже второй месяц бегаю!

     Он задержался у кустика, задрал лапу. Я не удержался:

     — Вижу, по этой части ты никаких неудобств не испытываешь.

     — Что естественно, то небезобразно, — гордо отрезал лис. И добавил жалобно: — До сих пор не понимаю, что меня удерживает от того, чтобы ночью твое горло перегрызть? Ведь мне только легче — никто меня оскорблять не будет.

     — Ну, если тебе со мной так тяжело, давай я в первом попавшемся городе найду тебе хорошую хозяйку. Она тебе нарядный ошейник купит, кормить за бесплатно станет. Может, какую-нибудь милую и породистую невесту подыщет. Не думал еще о том, чтобы хвостатое потомство оставить? Годы ведь летят…

     Кисариус даже остановился.

     — Да ты уже все границы перешел! Неужели тебе доставляют радость мучения друга?!

     — Ты еще слезу выдави, — отмахнулся я, но все-таки добавил: — Ладно, брат, прости.

     — Никогда! — фыркнул Кисариус. — Ты ранил меня прямо в мое истерзанное сердце. В нем нет больше таких слов, как «настоящая дружба»!

     И, бесстыдно задрав хвост, побежал вперед.

     М-да, кажется, я все же немного перегнул палку. С другой стороны, мне почему-то было неприятно, как друг отозвался о Ядвиге.

     Поглощенный в размышления, не заметил, как со мной поравнялся сэр Ланзерот. Рыцарь то и дело стирал пот со лба, шумно сопел, но мужественно выпячивал нижнюю челюсть, выказывая презрение к тяготам пути.

     «Тяжело ему самому носить свое железо, — пронеслось у меня в голове. — Это не в седле бронированной башней восседать…»

     — Не расслышал, Курт, — издалека начал рыцарь, — а куда вы путь с собакой держите?

     — С лисом, — машинально поправил я. Потом прикинул, вспоминая самый далекий отсюда город. Ответил: — В Дискдэйл.

     По крайней мере, против истины не слишком погрешил. Дискдэйл находится всего на пару десятков лиг ближе, чем наша с Кисариусом цель.

     — Далеко собрались, — настороженно сказал сэр Ланзерот.

     — Если коней удастся раздобыть — не так уж и далеко. А вы, сэр рыцарь, куда направляетесь?

     — К Железной гряде, — так ненатурально соврал рыцарь, что даже сам покраснел.

     — Вот как нам повезло — это же почти по пути, — стараясь не рассмеяться, ответил я. — Все ж славно, когда в дороге есть хорошая компания.

     Впрочем, указанные скалы находились чуть в стороне от Дискдэйла. Примерно на те же два десятка лиг. Но обдумывать это я не стал. Видно же, что рыцарь брешет.

     — Позвольте спросить…

     — Кем были эти разбойники в ущелье? — прозорливо закончил сэр Ланзерот.

     — Ага.

     Рыцарь вздохнул.

     — Мы недавно начали путешествовать с леди Ядвигой вместе. Мы познакомились в городке под названием…

     Выходило следующее.

     Значит, ехал себе странствующий рыцарь Ланзерот, праведным взором выискивая несправедливости и ища подвиги на свой бронированный зад. Останавливается в одном баронстве, где его знать, как героя, отчего приглашает на пир в замке. И именно там он впервые видит совершенно незнакомую ему деву, прекрасную душой и телом.

     А еще благородный рыцарь видит, как к непорочной деве совсем некуртуазно подкатывает старый и ужасный собой барон.

     — Истинный сатир! — в сердцах сказал сэр Ланзерот.

     Весь вечер рыцарь не находил себе покоя, чувствуя зуд в одном месте, то ли от мозолей от седла, то ли жаждая доброй драки. А приставания барона, между тем, становились все нахальнее. И никто даже не подумал, чтобы осадить старого мерзавца. Наоборот, его свита гоготала над сальными шуточками, улюлюкала и всячески потакала сюзерену.

     В общем, не выдержала душа благородного рыцаря. Возопил он во всю луженую глотку, вытянул из ножен железку заточенную и полез ровнять носы и вышибать зубы, попутно переворачивая столы и разбивая посуду.

     Дальше все стало как-то туманно.

     Барон был справедливо наказан. Как? История умалчивает. Гогочущая свита — тоже. И вновь без особых подробностей. А наши герои, украв…

     — Позаимствовав, — деликатно соврал сэр Ланзерот. — Позаимствовав двух лучших скакунов из конюшни падшего во блуд барона, мы отправились на запад.

     Туда, где находится королевство леди Ядвиги. Мол, дома она будет в безопасности. Но пока же по следу беглецов идут целые полки наемников и убийц, звеня в карманах неправедным золотом мстительного барона.

     — Да вы что! — восхитился я.

     Хороший рассказ. Прям аж заслушаться можно!

     Но главным было другое. Например, то, что я сделал очередное открытие из оговорок меднолобого любителя драк.

     Во-первых, у леди Ядвиги и самой есть интересная история, которую мне просто необходимо выслушать. Наверняка история с бароном станет гораздо ярче и понятнее.

     Во-вторых, не просто так, ох, не просто слонялся благородный рыцарь Ланзерот по трактам Пяти королевств. Чую, есть у него грешок за душой!

     Ну, а, конечно, самое неприятное — выражение, которое возникло на каменной морде рыцаря, когда он смотрел на леди Ядвигу.

     Меня это задело особенно!

     Глядел, подлец железный, с робкой любовью и обожанием!

     «Только пылкого любовника мне еще не хватало в команде! — подумал я зло. — Какого дьявола?!»

     И вдруг, совершенно неожиданно, совершил еще одно открытие.

     Я… ревную что ли?!

     * * *

     Спускались с гор так быстро, как только могли.

     Легче всех приходилось Ядвиге и Кисариусу. У пушистого гада вовсе не было поклажи, а девушка шла налегке. Я обливался потом, таща по крутым склонам заплечный мешок. А что чувствовал сэр Ланзерот я даже знать не хотел. У меня в ушах звенело не переставая от лязга его помятых доспехов.

     Наконец, почти одновременно с закатом, ступили в блаженную тень леса.

     — Нужно взять немного в сторону от тракта, — тяжело выдохнул сэр Ланзерот. Его закованный в броню палец ткнул в дебри леса. — Там хорошее место. Мы будем прямо за спинами тех, кто выйдет из ущелья. И нас не видно, и они как на ладони.

     Возражений не нашлось ни у кого.

     И после лишней, но необходимой сотни шагов сэр Ланзерот взмахнул рукой.

     — Привал.

     Кисариус тут же сел, остервенело почесал за ухом и спросил шепотом:

     — У нас еще что-нибудь пожрать осталось?

     — Сухари.

     — Фу!

     Я пожал плечами и принялся помогать готовить лагерь. А Кисариус, позабыв про все обиды (вот ведь лицемерный гад!), стал приставать к Ядвиге. То глядит влюбленными глазами, то, словно кошка, о ногу потрется.

     — Чего это он? — улыбнулась девушка, почесывая наглеца за ухом.

     — Жрать просит.

     — Такой сильный и не охотится? — недоуменно спросил сэр Ланзерот. Глянул на Кису с презрением: — На кой черт тогда он нужен? Лишний рот.

     — Зато красивый, — вступилась Ядвига.

     Киса мгновенно расплылся в наглой улыбке, упал на спину и позволил почесать себе еще и пузо.

     Я отвернулся, а то уж слишком сильно захотелось кинуть в белого лиса камнем. Наглющий стал, кошмар просто!

     Вдвоем с сэром Ланзеротом мы насобирали здоровенную кучу хвороста, разожгли костер. Я достал из сумы мешок сухарей, кусок черствого сыра и почти полную флягу кисловатого вина.

     — Все-таки ты его должен научить охотиться, — с тоской обозрел мои припасы рыцарь. — У нас то же самое…

     Печально, уже тошнит от сухарей. А ведь до ближайшего города пара дней пути, да и то — соваться в него нам с Кисой категорически нельзя.

     — Я могу вам его в аренду на пару дней отдать, сами научите, — сказал я мстительно, краем глаза следя за тем, как Кисариус, словно белоснежный теленок, счастливо скачет вокруг девушки.

     Затем я помог рыцарю снять панцирь, едва не упал в обморок — запах его пота так шибанул в ноздри, аж слезы выступили! И мы уже хотели приняться за ужин, когда услышали мелодичный голос.

     — Благородный сэр Ланзерот…

     Суровый рыцарь вскочил и вытянулся, как суслик. На квадратной роже расцвело счастье.

     — Чего изволите, миледи?

     Ядвига в сопровождении Кисариуса приблизилась к костру. Шагала куда беззвучнее лиса. Стрельнула глазками в уже заметно потемневшую чащу.

     — Кажется, у нас тут неподалеку река. А вам, после столь тяжелой битвы, наверняка хочется смыть усталость с души и кровь врагов с тела.

     Сэр Ланзерот махнул рукой, засмеялся легко:

     — Да что вы, миледи. Я могу еще неделю в воду не заходить! Настоящему мужчине положено быть немного чумазым.

     Готов поспорить, Ядвига от такой тирады побледнела.

     — Что вы, любезный рыцарь! Нельзя же так! Кроме того, нам нужно воды в котелок набрать.

     — Но… — пробормотал рыцарь с затруднением. Глянул на меня с подозрением: — Разве я могу вас одну оставить с этим…

     — Идите, — чуть настойчивее сказала Ядвига. В ее глазах проявилась сталь.

     И рыцарь покорно кивнул.

     «Что, брат, не можешь с бабами ладить? — насмешливо подумал я. — Теперь носи воду, аха-ха!»

     Но, как оказалось, это было только начало.

     Едва скрежещущий великан, подхватив котелок, исчез в направлении реки, Ядвига вернулась к своему заплечному мешку, бросая в мою сторону загадочные взгляды.

     Ко мне подбежал Кисариус, шепнул весело:

     — Дай сухарик.

     Я буркнул:

     — А что, твоя новая хозяйка тебя не покормила?

     — Курт!

     — Что? Может, пойдешь еще поиграешь? Вдруг она еще и палочку тебе покидает — вот счастье-то.

     Я внутренне приготовился к новой перепалке, даже желая ее, но Кисариус вдруг простонал:

     — Вах-вах! Какая женщина…

     Глаза его заблестели, лис хамски облизнулся и задышал чаще.

     — Что творится, о боги, я этого не перенесу…

     Я обернулся, и…

     Меня словно кипятком окатило. Жар хлынул снизу доверху, сердце застучало чаще, дыханье перехватило. На секунду увиденное показалось сладким миражом.

     Стоя на другом краю поляны, Ядвига медленно и со вкусом разоблачалась.

     На землю полетел ремень с ножнами и шпагой, следом отправились перчатки, чарующе распахнулись верхние пуговицы курки, открыв чудную впадинку между аппетитными холмиками.

     При этом девушка красноречиво глядела на меня, а у самой на щеках алел румянец.

     «Она меня соблазняет что ли?! — пронеслась трезвая мысль. — Что это еще за игры?»

     Но мысли мыслями, а я просто не мог оторвать взгляда! Уже и не помню, когда в последний раз показывал девушки созвездия на сеновале. А тут — целое представление устроили. Разве я железный?!

     И с тяжело бьющимся сердцем я, как завороженный, наблюдал за Ядвигой.

     Вот ее тонкие пальчики нежно и игриво расстегивают курку донизу, и легонько тянут полы в стороны. У меня сердце екнуло, когда в сумерках увидел белую рубашку: тонкую, кружевную, какую могут носить только женщины и на обнаженное тело.

     Ядвига томно улыбнулась. И от этой улыбки у меня потеплело в низу живота.

     «Сейчас… — как в тумане, подумал я, — что-то будет…»

     Девушка двинулась мне навстречу. Медленно, словно в танце, стягивая куртку. Как бы невзначай огладила бедра, провела ладонями по плоскому животику, поднимая их к весьма соблазнительным холмикам под белой блузой.

     «Ой, божечки…»

     Глаза Ядвиги сверкнули, тут же затуманились томной жаждой. Меж губ мелькнул бойкий язычок, увлажнил их, создавая непередаваемую картину непорочности и разврата.

     Девушка приближалась грациозно, так, что даже у Кисариуса натурально отвисла челюсть. Красивые коленки при ходьбе встречались друг с дружкой, а бедра заиграли в спелом танце плоти, покачиваясь так, что, боюсь, все мои намерения стали видны даже сквозь плотные походные штаны…

     «Святой Карман и вся его воровская свита! Да что ж она со мной делает?!»

     Какая-то часть меня, наверное, интуиция мошенника, понимала, что в происходящем явно что-то не так. Я, конечно, сам собой красавец и вообще видный мужчина, прямо-таки лапочка самой приятной внешности, иначе как народ дурить, но не до такой же степени, чтобы прекрасные девы сами в объятия бросались, теряя детали туалета!

     «Может, — наивно понадеялся я, — это в ней совесть проснулась и теперь хочет своего спасителя возблагодарить?»

     Сомнительное предположение…

     «Ну ладно, крошка, — подумал я не очень-то уверенно, — ладно, проказница, давай поиграем!»

     Развратная женщина приближалась. Легкий ветерок донес чарующий запах ее тела, причудливо мешающийся с ароматом какого-то заморского парфюма. И этот запах заставил мое сердце заныть от безумного желания. Руки зачесались немедленно схватить эту черноволосую бестию, содрать с нее остатки одежды и развернуть к лесу передом, а ко мне…

     — Странный он у тебя какой-то, — вдруг пробормотала Ядвига.

     — А?

     — Твой лис… что это с ним?

     Я перевел недоуменный взгляд на Кису. На белой морде у того гуляла самая широкая и масляная улыбка, которую я только видел. Глаза счастливо блестели, нос покраснел.

     — Он… гм… его телегой в детстве пришибло…

     Девушка с сомнением покосилась на лиса, стеснительный румянец на ее щеках стал гуще. Но в следующий миг она перевела взгляд на меня. И на пухленьких губах вновь расцвела многообещающая улыбка.

     Ядвига приблизилась. Я ощутил нежнейшее прикосновение, чертовка провела мне пальчиком вдоль ключицы. Ресницы затрепетали, полуприкрыв глаза. Мою кожу ожег судорожный вздох.

     — Я так давно в пути, — чуть слышно прошептала она. — Я так устала…

     — Э-м-м…

     «Да что со мной?! — взъярился я. — Мне десять лет что ли?! Впервые девушки коснулся?!

     Ядвига прижалась, заглянула мне в глаза. И я…

     Я поплыл. Жар вскружил голову, дышать стало тяжело. Больше в этом мире я не видел и не чувствовал ничего. Все, что имело значения — горячая и приятно пахнущая самочка на моей груди.

     Девушка засунула руки мне под рубаху, уже напористей, всей ладонью, огладила мышцы на груди. Нежно и застенчиво очертила ореолы сосков, чуть нажала коготками. Ее участившееся возбужденное дыхание заставляло меня прижимать девушку крепче, прижимаясь пахом. А чувственные касания нежных пальчиков вызывали мурашки.

     — Как мне надоела эта дорога, — хрипло шепнула Ядвига мне прямо в ухо. — А этот тупой болван в доспехах… ненавижу!

     Пальчики Ядвиги опускались все ниже. Прошлись по животу, очертили каждый кубик пресса по отдельности, пощекотали область вокруг пупка.

     — Я бы хотела вернуться, — призналась Ядвига. — Скажи, лорд Фархрофт еще ждет меня?

     — Я не…

     — Не томи, о Курт! Скажи — есть ли у меня еще надежда, что смогу занять место в его спальне?

     В низу живота у меня пылала готовая к бою плоть, твердая и набухшая. Но Ядвиге этого было мало.

     Ее изящные пальцы, наконец, пересекли экватор страсти и опустились ниже пупка, тронув ремень моих штанов. Второй рукой Ядвига обвила мою шею и теперь ее глаза были в сантиметре от моих — большие карие озера со сверкающими звездочками на дне.

     — Скажи мне, Курт, ты вернешь меня домой?

     — Я…

     — Прошу тебя! Давай убежим! Ланзерот не сможет нас догнать, а твой хозяин хорошо заплатит. И я… — Ядвига запрокинула голову, открывая лицо для поцелуя. Улыбнулась с коварной порочностью: — И я тебя тоже отблагодарю, воин, только иначе. Обещаю, ты этого никогда не забудешь!

     Где-то рядом предупреждающе гавкнул Кисариус, но я был слишком поглощен кареглазой нимфой в моих объятиях, чтобы обращать на него внимание.

     — Миледи, — затрудненно от возбуждения, прохрипел я, — понятие не имею, о чем вы толкуете, но, если вам нужна моя помощь…

     Казалось, Ядвига чему-то удивилась.

     — Разве он мало тебе пообещал за мое возвращение?

     — Кто?

     Девушка напряглась.

     — Да ладно, Курт, хватит хитрить, я же хочу вернуться!

     Перед глазами у меня чуть-чуть прояснилось.

     «А игра-то, оказывается, продолжается! — подумал я с раздражением. — Только играю не я, а эта красавица с одним доверчивым болваном!»

     И нагло (а что мне уже терять?!) обхватил девушку, одна ладонь стиснула ее грудь, помяла между пальцев сосок. Я прижался крепче и вызывающе хмыкнул:

     — Не знаю, как насчет какого-то там лорда, миледи соблазнительница, я никаких лордов лично не знаю, но вот место в своей постели я могу вам обеспечить!

     Ядвига переменилась в лице. В глазах сверкнул хищнический огонек. Я вдруг ощутил на шее (вот зачем она обняла меня за шею!) холодный укол.

     — Только попробуй меня тронуть! — прошипела Ядвига, держа кинжал под моим подбородком. — Я тебя мигом оскоплю, сластолюбец несчастный!

     Я сглотнул громко, а Кисариус, прижав уши к голове, стал поспешно пятиться в кусты.

     — Дамочка… э-э… вы поаккуратней все-таки…

     — Говори: кто тебя послал!

     — Да что за…

     — Признавайся!

     — Никто меня не посылал, демоны вас забери! У меня даже меча нет! Какой из меня охотник за головами? И о тебе я слышу в первый раз.

     — Так ты действительно не за мной идешь?

     — Слава богам, меня услышали!

     Секунду на поле слышалось только наше дыхание.

     — Если заикнешься о том, что здесь только что произошло, — разъяренная Ядвига напоминала взбешенную рысь, — то это станет последними твоими словами в этом мире!

     И, крутанувшись на каблуках, порывисто вернулась на другую половину поляны.

     Я остался, как последний болван, растерянно стоять с расстегнутой рубахой, пустыми объятиями и топорщащимся неудобством в штанах…

     «Не девушка, — подумал с восхищением, — а огонь! Только… как бы пожара не вышло…»

     И только потом мне, наконец, пришла в голову мысль. Согласись я на ее условия, пообещай, что проведу в замок какого-то-там лорда, девушка перерезала бы мне глотку! Это была самая натуральная провокация!

     ГЛАВА 4

     Охотники за головами

     Через пять минут из кустов послышался хруст, затем пахнуло рыбой и болотом, а потом из темноты вышел сэр Ланзерот. В руках он нес полный котелок воды.

     — Как водные процедуры? — кокетливо осведомилась Ядвига.

     Рыцарь стеснительно крякнул, охнул и с пожал плечами. Было очень похоже, что мылся он прямо в одежде — с него не капало, а текло! Разве что лягушки и дохлая рыба из штанов не вываливались. Хорошо хоть панцирь с него сняли, водоплавающий, черт его дери!

     — Хороша, водица, — гаркнул сэр Ланзерот. — Вот, я и вам принес.

     Ядвига состроила ему глазки (у меня кровь прилила к голове от ярости!), чирикнула:

     — Благодарю, мой благородный воин. Поставьте на огонь. А теперь и я отправлюсь поплавать.

     Рыцарь вдруг засмущался, как монахиня при виде мужского достоинства, нарисованного на стене ее кельи. Пробубнил под нос:

     — Ну… уф… миледи… эта… вы что же, одна пойдете… простите покорно…

     Ядвига стрельнула в меня острым взглядом, покосилась в уже потемневшую чащу. Пожала плечами.

     — Пожалуй, одной туда идти и впрямь небезопасно. Но если со мной будет защитник…

     —Я?

     Такого счастья на лице великана, наверное, не было никогда в жизни. Он покраснел до кончиков ушей. Но Ядвига, кокетливо взмахнув ресницами, указала пальчиком на другой конец поляны.

     — Уверена, с таким крупным лисом мне ни волки, ни разбойники не страшны…

     Девушка еще не успела закончить, а Кисариус уже вырос буквально из-под земли! На морде блаженство, глаза светятся, улыбка во всю клыкастую пасть, хвост торчком.

     — Нет!!! — рявкнул я.

     Рыцарь и дева подпрыгнули от неожиданности.

     Кисариус обернулся с выражением глубочайшего испуга.

     Но я уже подскочил к лису, невзирая на его сопротивление, оттащил к нашему месту у костра. Сказал быстро:

     — Простите, миледи, но лис у меня не совсем обычный!

     — Как это?

     Киса попытался тяпнуть меня за палец, я наступил ему на хвост и тут же зажал ладонями пасть.

     — Помните, я говорил, что его в детстве телегой придавили? Так вот с тех пор он плавать не умеет. Чуть зайдет в воду выше колена, сразу тонуть начинает, болезный. А ведь в чем беда — купаться любит, страсть! При виде реки удержаться не может, самоубийца пушистый.

     В голубых глазах белоснежного лиса появилась смертельная обида. А Ядвига сказала с удивлением:

     — Как грустно… Что ж, тогда я сама. Нет-нет, сэр Ланзерот, и не уговаривайте, я сама. Вернусь, вы еще оглянуться не успеете!

     И юркнула в лес.

     — Предатель! — промычал Кисариус сквозь сжатые зубы. — Это, может быть, любовь всей моей жизни!

     Достойный ответ у меня был, но решил придержать его до поры до времени. Просто, убедившись, что рыцарь не глядит в нашу сторону, отпустил челюсти лиса.

     Тот пролаял тихо:

     — Что б тебе пусто было!

     — Киса, не устраивай балаган…

     — Ты всерьез считаешь, что такая девушка, как она, и такой парень, как я не можем быть вместе?!

     Я заглянул в его глаза, спросил тихо:

     — И как ты себе это представляешь? Она тебе станет блох вычесывать, выгуливать по утрам, а ты ей будешь тапочки приносить?

     Минуту лис глядел задумчиво, потом уронил:

     — Когда-нибудь я тебе точно перегрызу горло во сне.

     — И навечно останешься в шкуре полярного лиса.

     Мрачнее тучи, Кисариус отвернулся…

     * * *

     Ночь подкралась слишком быстро. Едва Ядвига вернулась от реки, как я вдруг обнаружил, что единственный источник света на поляне — костер.

     Мы быстро поужинали сухарями и сыром, запили всю эту гадость кислым вином. Я торопливо попрощался и отправился спать. Сидеть вместе с новыми товарищами мне категорически не понравилось.

     Во-первых, Кисариуса словно подменили. Мрачный и злой лис даже от еды отказался, сгрыз лениво один сухарик и притворился спящим.

     Во-вторых, словно желая мне насолить, Ядвига весь вечер сюсюкалась с рыцарем, строила ему глазки, кокетничала и хихикала в ответ на его плоские шуточки. Я пробовал блеснуть остроумием, но в мою сторону черноволосая дева косилась разве что с холодной покровительственностью, как на умственно отсталого ребенка. Мол, мальчик, не мешайся под ногами, когда взрослые разговаривают.

     Ума не приложу, в чем я провинился! Может, это типичная женская логика?! Сама на меня напрыгнула и сама же надулась?!

     В любом случае, потакать капризам красавицы я не стал. Гордо поднялся, холодно пожелал всем спокойной ночи и завалился рядом с лисом. Тот, зараза, бессовестно дрых и громко храпел. А я-то, наивный, думал у него глубокие душевные переживания после моих слов…

     Короче, в этом мире я окончательно разочаровался и отправился в гости к Морфею.

     На другом конце поляны сэр Ланзерот попытался в очередной раз сверкнуть остроумием, как Ядвига вдруг его осекла. Да так резко и холодно, что рыцарь язык прикусил.

     — Пора спать, милорд, — ледяным тоном уронила воительница и оставила несчастного рыцаря нести караул в одиночестве.

     Тот только несчастно развел руками.

     «Уж не было ли это спектаклем для одного меня? — сонно подумал. — Шутила с рыцарем, чтобы меня позлить? Значит, не все потеряно? У меня есть шансы?»

     И на этой позитивной ноте провалился в сон.

     К сожалению, в короткий…

     * * *

     Всякое со мной случалось.

     И просыпаться в объятом пожаре доме, и в полете, падая с кровати, и даже прямо под опускающимся на голову мечом обманутого мужа, вернувшегося из похода раньше срока.

     Но из пожара я спасался. С кровати падать невысоко. А от меча рогоносца спасала неверная жена, выпихивая меня с балкона и визжащая мужу «да это же просто лекарь, мою мигрень лечил! А голый был из-за того, что проверял температуру постели, мне погорячей надо!»

     Но вот так…

     Так я еще никогда не просыпался!

     * * *

     Горло стиснуло так плотно, что напрочь перекрыло подачу воздуха, а от давления и захрустели позвонки. Петля затянулась мгновенно, ранив кожу.

     Меня тут же рвануло, уволакивая во тьму. Почти догоревший костер и, на его фоне, фигура спящего рыцаря, быстро удалились.

      Тащило меня долго. Так, что легкие стало жечь огнем, а перед глазами помутилось и заплясали багровые мухи.

     Я сучил ногами, пытался пальцами подцепить петлю, но в панике, туго соображая спросонья, ничего не получалось! Только и мог, что беззвучно хрипеть, как рыба, разевая рот.

     Наконец, когда сознание стало таять и уплывать куда-то, когда мелькнула холодная мысль «и все? Конец? Так глупо?», меня швырнули на землю. Петля ослабла. Негнущимися пальцами я с трудом ее подцепил, растянул и…

     Закашлялся.

     Чистый лесной воздух показался горячее серных копей Подземного мира! Меня скрутило, кашель рванул глотку, в голове запульсировала боль.

     Откуда-то издалека донеслось:

     — Вот и все, Барт! Он наш!

     Кто-то другой заржал грубо.

     — Точно, мля, наш, как пит дать!

     Неожиданно «прилетело» мне сапогом по ребрам. Даже защититься не успел. Брякнулся на спину, дышать вновь стало невозможно.

     — Эй, Сэм, не прикончи его!

     — Да, понимаешь, обидно, мля! Три недели его, подлеца, гоним! Ты помнишь, Барт?! Три недели! А что он нам в Дарктауне устроил, а? Да другого я бы на месте убил и на кусочки порезал!

     Грубый голос обрезал:

     — Другого, но не этого!

     Кто-то третий поддержал:

     — Правда, Сэм, теперь все кончено. Он наш! И хрен ему удастся вырваться! Зато мы теперь заживем! Эх, мужики, заживем, как короли!

     — Подожди радоваться, дурень! Свяжи-ка его лучше, чтоб не сбежал. Прыток, гад, больно.

     В голове быстро прояснялось, мысли побежали резвей и свежее. Но для вида я продолжал корячиться и кашлять.

     —Эй, как тебя там, Курт? Ну-ка покажи руки!

     Левую руку мне попытались заломить, я быстро прижал ее к корпусу и замычал, прикидываясь плачущим. Недооцененный враг — большая ошибка.

     — Слышь, не балуй! Кажи руку, мля!

     «Их трое? — лихорадочно думал я. — Трое или четверо? Слышал троих, но мог кого-то и пропустить!»

     Сопротивляться и извиваться слабым червяком становилось все труднее, меня могли в любую секунду раскусить. А упустить свой, наверное, единственный шанс я просто не мог. Иначе — все мои усилия, бега и ухищрения пойдут насмарку!

     — Барт! Ему, кажись, совсем худо. Какой-то он хлипкий, мля, ноет и, кажись, подыхает.

     — Я тебе голову оторву! Свяжи ему руки, баран, а потом поглядим, подыхает он или прикидывается.

     Надо мной склонились. Я ощутил сильную вонь: от охотника за головами несло луком, дешевым пойлом и крепким потом.

     — Эй, Курт, дай руку…

     Я дал руку.

     Точнее — сразу две!

     Кулаки ударили в твердое, кажется, расшиб костяшки. Под пальцами хрустнуло и плеснуло горячим и липким. Заорав, охотник завалился на спину, гундося из-за сломанного носа.

     — Держи его!!!

     Куда там!

     Я уже вскочил и помчался в темноте, как обезумевший лось, молясь, чтобы не заблудиться и выбрать правильное направление.

     — Атас! — заорал я люто. — Враги! К оружию, верные друзья! Шашки наголо, седлай коней! Дом горит! Караул!

     За спиной трещало, словно там ломилось через чащу стадо медведей. Меня крыли по матери, угрожали отрезать… гм… то, что старики называют ятрами. Но я мчался, стоически выдерживая боль, когда по роже мне били ветви деревьев и кустарников.

     «Только бы ноги не переломать! Только бы не заблудиться! Святой Карман, вот, мамой клянусь, в следующем же городе куплю себе меч!»

     Что это?!

     Показалось, или по правую руку действительно мелькнул красный цветок костра?!

     Я резко свернул, помчался туда, не переставая горланить первое, что взбредало в голову.

     Свет резко усилился — умница Ядвига вскочила на ноги и первым делом швырнула в костер весь запас дров, а сама юркнула в темный лес, чтобы глаза привыкли к темноте. И правильно, сидя у огня в ночном лесу ничего не разберешь и просто станешь легкой добычей для лучников.

     — Курт?! Ты где? — взревел сэр Ланзерот.

     Он стоял посредине поляны, потрясая обнаженным мечом и щитом. Из-за его колена настороженно выглядывал Кисариус.

     — Это я бегу! — проорал я, влетая на поляну. — Не убивай сразу!

     А секундой позже, резко сбавляя темп, на поляну ворвались трое головорезов в лохмотьях. В руках дубины и кривые кинжалы, на небритых мордах зверское выражение.

     Первого встречного сэр Ланзерот лупанул щитом. Да так, что мужик, встряхнув лаптями, кувыркнулся во тьму. Второму рыцарь едва не снес башку, тот только чудом увернулся, а третий сам отпрянул. Заорал зло:

     — Назад! Сэм, Гектор, назад, будь вы прокляты!

     — Лучше идите вперед, — прорычал сэр Ланзерот, — если вы мужчины! Примите бой, шакалы!

     — Сам дурак! — рявкнул тот, которого называли Бартом и вместе с подельниками пропал в ночном лесу.

     Пару минут из чащи слышалось чертыхание, стоны и хруст веток, затем все стихло. А еще через минут десять на поляну вышла Ядвига, пряча шпагу в ножны.

     — Они теперь далеко, — уронила она, задумчиво глядя на меня. — Я проводила их примерно с три сотни шагов, потом отстала. Трусы мчались так, что не разбирали дороги.

     Я кивнул, не в силах ответить. Дыхание восстанавливалось с трудом, а от резкого выплеска адреналина сердце колотилось так, что его удары слились в сплошной бой.

     Увидев, что опасности больше нет, Кисариус вышел на середины поляны, принял гордый вид и отважно зарычал во тьму. Затем кокетливо покосился на Ядвигу и подставил лобастую голову, но за ухом ему чесать не стали.

     — Слышь, Курт, — медленно начал сэр Ланзерот, вместе с Ядвигой всматриваясь в меня, — а ты, парень, кто такой вообще?

     Приплыли…

     ГЛАВА 5

     Загадки и тайны

     Спать легли только под утро, да и то — изрядно вымотанные болтовней. Но до того меня ждало много интересного…

     — Рассказывай, — поторопила Ядвига. — Мы имеем право знать, какие еще неприятности встретят нас на этом пути. Если, конечно, ты и дальше собираешься с нами идти.

     Я пожал плечами:

     — Ну, у каждого могут быть свои секреты.

     — Давайте начистоту, — предложила Ядвига.

     Мы с Кисариусом переглянулись: когда такое говорят, это значит, — сейчас требуют от тебя сказать правду, но сами врать станут, только успевай отбрехиваться!

     — В общем, — вздохнул я, — все началось, когда я выкупил белого лиса из бродячего цирка…

     — Выкупил? — подозрительно сощурился сэр Ланзерот.

     — Ну, не совсем, — подыграл я ему.

     Иногда лучше сделать вид, что собеседнику удалось раскрыть твои карты. Он сразу начинает считать себя прозорливым и умным, и тут же расслабляется.

     — Попросту говоря, я его спас, — признался я сокрушенно. — Вот такой я защитник животных, аж сам собой гордиться начинаю и слеза набегает. Хотел спасти из заточения еще одного маленького шустрого дракончика, то ли Кастру, то ли Пиастру, но она сама сбежала…

     Эта история с ручным драконом должна быть всем известной, так что мой рассказ про лиса не стал бы подвергаться излишним подозрениям. Но сейчас против меня сейчас играли сразу двое. И, похоже, черноволосая красавица умела хитрить не хуже меня. А потому она быстро спросила:

     — А ты уже знал, что лис говорящий?

     Я застыл, как громом пораженный!

     Как?! Откуда они-то узнали?!

     Покосился на Кисариуса, тот смущенно отвернулся, делая вид, что его просто невероятно беспокоят блохи.

     — Он сам себя выдал, — усмехнулась Ядвига понятливо. — Когда начался крик, а мы все обнажили оружие, Кисариус спросонья заорал дурным голосом.

     — И что же ты орал? — спросил я ледяным тоном.

     Лис смущенно выдавил:

     — Просил оставить тебя в покое, что ты мне нужен живым…

     — Итак? — нетерпеливо подался вперед сэр Ланзерот. — Зачем ты ему нужен? И куда вы направляетесь?

     — Но для начала, — безапелляционно вклинилась Ядвига, — расскажи, чем ты занимаешься? Каким ремеслом на жизнь зарабатываешь?

     Я пожал плечами и ответил с самым честным видом:

     — Да так: батюшка грамоте меня с малолетства обучил, так я то лордам помогаю родословные переписывать, то монахам святые тексты.

     Рыцарь фыркнул пренебрежительно. Зато дева кивнула:

     — Достойное занятие. А теперь начни говорить правду, Курт. Поверь, это в твоих же интересах…

     Ну ладно, сами напросились!

     * * *

     …Мы познакомились с Кисариусом почти три года назад. Как часто бывает — «при исполнении».

     Я почти честно торговал на городской площади артефактами. В моем мешке тогда был целый набор указательных пальцев святой Ламбертии, всего за два золотых штука («хранит семью и поддерживает мужскую силу»). Как все продавал, тут же восполнял запасы у любого могильщика. Они все любители выпить. Так что мне доставался средней пошарпанности перст по цене в два медяка, который я вручал наивным любителям чудес за два золотых. Хороший заработок.

     Еще имелись драгоценные камни с острова Драконов, которые я нагреб на улице стекольщиков в ящике для отбракованного материала («приносят удачу в амурных делах и позволяют распознать ложь собеседника»). Шерсть из гривы пегаса (остриженный овечий хвост), чешуйка василиска (причудливо обожженный кремень) и множество эликсиров (в основном крашенная вода, но встречались и продукты органического происхождения).

     Короче, торговал я этим добром, выбирая из толпы самого напыщенного и щегольски одетого горожанина (такие всегда думают, что золото делает их умнее, но, как показывает практика, все наоборот). Пристраивался ему в кильватер и доверительным тоном сообщал по ходу, что «у меня есть уникальный артефакт».

     Как правило — велись. Тем паче, что расположить собеседника у меня всегда получалось.

     На рынке пасся и Кисариус — симпатичный в то время блондинчик с фигурой танцора, а лицом кудрявого ангелочка. В общем, эта зараза шлялась между лотков, тырила с них по мелочи, присматривая крупную рыбу и флиртуя с посланными к зеленщику служанками. Как он позже признавался, успел заручиться тремя обещаниями на встречу поздним вечером.

     Не срослось…

     И вот, значит, заприметил Киса меня. И дернул его святой Карман прощупать мой кошель. Наверное, я бы так ничего и не заметил бы, талант у Кисы и впрямь неординарный, но тут раздался чей-то дикий вопль:

     — Стра-а-ажа!

     И мы обернулись синхронно.

     Я — запахивая полы плаща, в подкладке которого находился мой «подпольный прилавок». Киса — испуганно выдергивая из моего кармана руку с кошелем.

     В кошеле, кстати, ничего кроме ржавой мелочи не было. И держу я его (старый мешочек) на виду, специально для вот таких Кис. Но в смазливую мордаху Кисариуса я все-таки двинул, чтобы запомнил лучше, что воровать нехорошо. Теперь, как вспоминаю, так совесть гложет, ведь досталось потом пареньку весьма и весьма…

     И тут же бросился наутек.

     А Киса попался. Сбитый с ног моим ударом, он потерял драгоценные секунды.

     Издалека мне было хорошо видно, как устроившие внезапную облаву стражники зажали в кольцо перепуганного карманника. Я видел, как голубоглазому блондинчику двинули по загривку, чтоб не слишком дергался. А затем…

     Затем на рыночную площадь явился старый белобородый маг. Настолько старый, что прямо уж дряхлый и вообще — было форменным безобразием, что такая мумия могла еще передвигаться.

     — Ты никто, — прошепелявил старый волшебник, смерив испуганного Кисариуса неожиданно ясным взглядом. — Никто, и звать тебя никак. Ты — пена общества. А что делают с пеной на мясном бульоне?

     — Что? — пискнул Киса, зажатый с двух сторон верзилами-стражниками.

     — Ее снимают и стряхивают с ложки в помойное ведро, — по-отечески улыбнулся маг доброй-доброй улыбкой.

     Киса попытался хлопнуться в обморок.

     — Мы с тобой церемониться не станем, — заверил маг. — Как и с твоим напарником. Который здесь только что хлам продавал под видом ценных реликвий.

     Тут Киса ожил и заверещал дико:

     — Да его в первый раз вижу, мамой клянусь!

     — Да ну?

     — Ну да!

     — И поэтому ты вокруг него ошивался и заранее предупредил о нашем появлении, чтобы он успел скрыться?

     — Кто?! Я?! Чушь! Неправда все!

     Оказалось, облаву стражники проводили не просто так.

     Обычно я не торгую на одном месте дольше двух дней. Да и то — это срок уже критический. Но этот город был большой, густонаселенный, так что я задержался на целых три дня. И, вполне ожидаемо, продал ослиную мочу под видом «золотоносной» жидкости какому-то вельможе. Тот нажаловался сеньору. Подключили к поискам мошенника не только стражу, но и старого мага-звездочета. В общем, понеслось по накатанной. Но взяли не меня, а Кису.

     — Выбирай, подлец, — ласково спросил маг. — Либо мы тебе ручонки твои шаловливые отрубим, либо до конца жизни останешься тем, кем ты являешься — псом шелудивым.

     Киса явно ничего не понял. Но на всякий случай выбрал второе.

     Так и появился в городе говорящий белый лис.

     — А почему лис? — спросил туповатый рыцарь. — Маг же про собаку говорил!

     Я пожал плечами.

     — Видно, волшебник совсем старый был. Заклинания перепутал.

     Ядвига с сочувствием покосилась на Кисариуса. Тот сразу ощутил слабину, подполз, подставляя лохматую башку для ласки. Но хитрая девушка ему тут же скрутила ухо.

     — За что-о?! — взвыл Киса.

     — За то, дорогой, — любовно прошептала Ядвига, — что, когда я на реку купаться собиралась, ты, сволочь, первым меня провожать вызвался, вуайерист хренов!

     — А как так вышло, что за вами устроили погоню? — не унимался сэр Ланзерот.

     — В тот же вечер я нашел Кисариуса, — продолжил я. — Это было просто. Лис налакался в трактире халявного вина и выл на луну, аки голодный волк. В общем, когда он протрезвел, мы познакомились, пообщались. И решили работать вместе. Это было, скажу я вам, — золотое время! Представьте, я подхожу на улице к прохожему и предлагаю купить ему эликсир за три монеты, который позволит ему понимать язык животных. Тот предсказуемо сопротивляется и вообще не верит. Но я даю ему бесплатно отпить чуть-чуть водички из бутылочки, кстати — чистой водички, только что из колодца. И сразу, о чудо, бедняга слышит, как большой белый лис говорит про него какую-нибудь гадость.

     Ядвига уважительно захихикала.

     — Ага, — кивнул я. — Наши карманы быстро наполнились золотом. А насчет погони…

     Недолго Кисариус выдержал в лисьем теле. Как-то ночью разбудил меня, держа в зубах веревку. Просил петлю ему связать, ибо «в таком облике он даже повеситься не может». Пришлось мне помогать. Не вешать его, конечно, а разыскивать мага. Благо, много времени это не заняло. Только…

     — Только? — спросили в один голос Ядвига и сэр Ланзерот.

     — Только не рассчитали мы, — приуныл я. — Маг, как я уже говорил, совсем старый был. И, когда мы тайком проникли к нему в башню и вломились в его спальню, сердечко старика не выдержало. Может, зря я дубину взял, а морду Кисариуса для страху фосфором вымазал?

     Киса вздохнул и улегся калачиком. В его голубых глазах была печаль.

     — Короче, господа и дамы. Получили мы не избавление от заклятья, а дохлую тушку мага. А сеньор, старый граф, которому маг приходился другом, отправил по нашему следу наемников, чтобы притащили наши головы на могилу волшебника. Вот и все.

     — Печальная и поучительная история, — вздохнул сэр Ланзерот.

     А Ядвига спросила:

     — Что ж, теперь мы про вас все знаем. Спасибо. Скажите же, наконец, куда вы путь держите, отпетые мошенники?

     — А вот гадости говорить совсем не обязательно, — обиделся Киса. — Я честный вор.

     — Прости, — ненатурально извинилась воительница. — Так куда, говоришь, и зачем вы идете?

     Я бросил взгляд на Кисариуса, тот махнул хвостом и гавкнул:

     — Да что скрывать-то, уж если вместе. Идем мы в обитель Продавца желаний.

     Ядвига и рыцарь молниеносно переглянулись…

     * * *

     Рыцарь как раз доставал точильный камень, чтобы по железяке своей двуручной пройтись. Но услышав ответ лиса выронил его и расширил глаза.

     — Не может быть!

     А Ядвига…

     Нет! Вот не могу я перестать восхищаться этой женщиной! Ну вы только посмотрите на нее! Красивая, умная, умеет за себя постоять и, что самое необычное, схватывает все налету! Будто не во дворце всю жизнь прожила, в неге и богатстве, а, словно Кисариус, с босоногого детства науку жизни познавала! Ориентируется в ситуации вмиг!

     Только что ее глаза сверкнули, а в следующую секунду лицо приняло такое скучающее выражение, что даже мне захотелось зевнуть.

     — Продавец желаний? Хм, что-то знакомое. Кажется, я уже слышала об этом. Какая-то сказка про проклятого богами странника?

     Сэр Ланзерот перевел на нее недоуменный взгляд. На лбу появились складки, а работа мысли в глазах стала такой напряженной, что мне показалось, будто из его ушей сейчас повалит дым.

     — Ага, — кивнул я. — Эта легенда всем известна. Один парень притворялся, что может исполнить любое желание за золото. И так успешно обманывал людей, что боги разгневались и наложили на него вечное проклятие. Теперь он вынужден скитаться среди людей и исполнять их прихоти.

     — А, чтобы избавиться от проклятья, — радостно вставил сэр Ланзерот, — он должен три года подряд исполнять только добрые желания, помогать влюбленным и при этом вовсе не использовать магии!

     — В точку, — сухо ответил Кисариус. — Именно этот старый паразит нам и нужен.

     — Почему «паразит»? Печальная история, вообще-то, — не согласился я.

     — А по-моему, — очаровательно улыбнулась Ядвига, — старый хрыч получил по заслугам.

     Сэр Ланзерот взглянул на нее с обожанием. В его синих глазах так ярко полыхала мальчишеская любовь, что меня аж передернуло.

     — Злые вы… — отмахнулся я. Но тут же перешел в наступление, начав с самого слабого звена: — Сэр Ланзерот, а зачем благородному рыцарю понадобился Продавец желаний?

     — Какому рыцарю? Ах, мне? Ну… я…

     Ядвига ухмыльнулась. Умненькая девочка тоже поняла, что я успел подсечь меднолобого.

     — Да говорите уже, благородный воин.

     Рыцарь смутился, но объяснять начал.

     * * *

     В общем, выходило следующее.

     Нам Продавец нужен для того, чтобы вернуть Кисариусу прежний облик. Рыцарю, — чтобы вновь обрести фамильный замок, потерянный из-за жадности прошлого короля. А Ядвиге для того, чтобы стереть в памяти лорда-развратника ее облик и погасить его разрушительную страсть, которая, как со вздохом пояснила воительница, неизбежно приведет к войне между двумя королевствами.

     Я сделал вид, что поверил. И если история рыцаря хоть как-то казалась мне правдивой, то в рассказ Ядвиги я не поверил даже на чуть-чуть! Ну не выглядит эта дева тонкочувствующей особой, готовой переносить лишения, ради спасения народа. Ну чего-то не хватает в ее облике, нет жертвенности, что ли.

     Такие, как Ядвига, предпочитают решать проблемы сами. И я сильно подозреваю, что, будь у девушки реальные неприятности со старым лордом, она бы прикончила его своими руками.

     Но держать ум в постоянной боевой готовности было невероятно тяжело.

     Стоило хотя бы на чуть-чуть окунуться во взгляд черноволосой красавицы, и… пропадал!

     Уже ничего не слышал из ее слов, голос звучал в ушах только чарующими звуками, будто мелодия волшебного оркестра. Взгляд искренне наслаждался пластичными, очень грациозными движениями девушки. Даже если она просто отгоняла назойливого комара или чесала за ухом, мне казалось это настоящим произведением искусства!

     И, когда все темы более-менее закрыли, решено было оставить на посту сэра Ланзерота, а всем разойтись спать. Я не стал мстительно напоминать, что именно этот болван на посту уснул, прозевав мое похищение.

     — Спокойной ночи, благородные мужи! — ослепительно улыбнулась Ядвига и помахала рукой.

     Мы с рыцарем синхронно помахали в ответ. Я ощутил, как губы сами собой расплываются в ответной улыбке, но, вдруг увидев ее отражение на губах сэра Ланзерота в виде туповато-радостной, тут же стер.

     «Нужно всегда помнить, — подумал я, — что эта страстная красотка пытается играть с нами»

     — Курт, — вдруг шепнул рыцарь.

     — А?

     — Есть… эм-м… разговор.

     Я с удивлением обернулся к рыцарю, всмотрелся в его лицо. И вдруг мне показалось, что бесхитростная туповатость — всего лишь маска.

     — Я вас слушаю, сэр Ланзерот.

     Рыцарь покачал головой.

     — Не здесь. И не сейчас.

     — Тогда где же?

     Оглянувшись воровато, и убедившись, что нас никто не слушает, рыцарь прогудел мне в ухо:

     — Завтра к вечеру мы должны быть в городке под названием Морокан. Остановимся на постоялом дворе. Там я сам вас найду.

     — А, — тем же шепотом спросил я, — в чем суть будущего разговора?

     Тут рыцарь придал лицу серьезность, даже брови сдвинул.

     — Мне кажется, что леди Ядвига кое-что скрывает.

     «Ах вот оно что?! — с восторгом подумал я. — Двойная игра! Прелестно! Прелестно!»

     Стараясь придать морде лица самое таинственное выражение, я кивнул.

     — Добро, сэр Ланзерот. Договорились!

     Не успел пройти к своему мешку, как из темноты вдруг выскользнула шелковая тень. Пахнуло цветами и еще чем-то непонятным, но сладко-тревожным, от чего мое сердце трепетно забилось.

     — Курт, мой благородный воин, — услышал я томный голос, от которого захотелось завилять хвостом. Везет Кисариусу — у него он есть. — Мне нужно поговорить с вами, вы не против?

     О боги! Святой Карман и вся его шайка! Как я обожаю женские фокусы! Они такие забавные, эти обольстительницы: стреляют глазками из-под опущенных ресниц, отставляют бедрышко. Ну прямо гурия в гареме султана!

     И все же, несмотря на сарказм, дышать стало тяжелей. О каких фокусах можно думать, когда она — вот, передо тобой! Соблазнительная вся такая, с округлостями и пахнущая чувственной весной!

     — С вами, миледи, — ответил почти честно, — я готов беседовать хоть до утра! Отойдем подальше?

     — Зачем? — напряглась Ядвига.

     — Ну, чтобы нас никто не услышал. Беседы под луной не терпят чужих ушей…

     — Курт! — воскликнула Ядвига. — Да ты что? Мне нужно серьезно с тобой поговорить!

     — Так я тоже серьезно!

     Ядвига ловко вывернулась из моих цепких объятий, скользнула за древесный ствол. Прижалась к нему щекой. В карих глазах заплясали блики от костра.

     Я взял ее ладонь в свою. По спине вдруг пошли мурашки. Держать эти тонкие, идеально ровные пальчики в своих — было настоящим удовольствием.

     — О чем же вы хотите поговорить, миледи?

     Секунду девушка делала вид, что боролась с подозрениями. Наконец, произнесла:

     — Мне кажется, Курт, что сэру Ланзероту… нельзя доверять!

     «У, как неожиданно…»

     А вслух сказал с пораженным придыханием:

     — Да вы что?!

     — Тише…

     — Но миледи…

     — Завтра… — таинственно шепнула Ядвига, многообещающе улыбаясь. — Завтра к вечеру мы должны быть уже в городке под названием Морокан. Остановимся на постоялом дворе. И там…

     — И там?

     Ядвига приблизила лицо к моему вплотную. Шепнула, обжигая дыханием:

     — Я тебя там сама найду. И тогда мы поговорим серьезно.

     Шепнула, и беззвучно растворилась в темноте.

     * * *

     Подложив под голову суму, я вытянулся на земле. Рядом с кряхтением устраивался Кисариус. Я спросил:

     — Как ухо?

     — Болит.

     — Пройдет, но вообще-то — сам виноват!

     — Тебе лишь бы позубоскалить, — несчастным голосом проныл Кисариус. — А у меня сплошные неприятности: то в животное превратят, то купаться с собой не позовут, а потом ни за что и ухо накрутят, а ведь я такой восприимчивый, такой впечатлительный…

     — И мама тебя в детстве не любила, — поддакнул я.

     — Я вообще с детства сиротой рос, объятий родительских не знавши…

     — Кошмар.

     Помолчав немного, любопытный лис шепнул, когда все улеглись:

     — Ну, рассказывай! Чего они оба от тебя хотели? И почему по-отдельности шушукались?

     — Пока не уверен в их намерениях, — тем же шепотом ответил я, — но нас с тобой ждет просто уморительный спектакль.

     Киса взглянул с сомнением. В темноте его глаза казались голубыми сапфирами.

     — Ты знаешь, обычно я предпочитаю наблюдать за происходящим на сцене из зрительного зала.

     — Ничего, так даже веселей.

     Но Кисариус вздохнул:

     — Смотри, Курт, не переиграй сам себя. Если рыцарь нам попался простой, как портянка, то девушка… ой, не промах она. А ты сам знаешь, что мужчины сильны в логике, но вся логика рушится к чертовой матери, когда женщины включают искусство обаяния…

     — К демонам логику! — не очень уверено отмахнулся я. И, уже засыпая с мечтательной улыбкой на губах, шепнул: — С женщинами так даже интересней, за такие выходки мы их и любим…

     ГЛАВА 6

     Странностей становится больше

     …Сквозь полудрему я ощутил ее запах.

     Сердце сдавило, истома сладкими поползновениями двинулась по телу. Родилась где-то в низу живота теплой слабостью, жаром, от которого распускаются все мышцы, напитываясь энергетикой любви. Затем легким касанием двинулась вверх, к груди, подкралась к горлу.

     Сквозь сон я резко и глубоко вздохнул. И тут же сердце забилось чаще. Истома сменилась резким всплеском, расслабленные мышцы наполнились горячей кровью.

     Я видел, как из темноты вышла тень, опустилась на колени где-то у моих ног. Неслышно двинулась выше.

     Запах Ядвиги стал насыщенней, и от него закружилась голова.

     Гибкой хищницей она плыла надо мною, почти касаясь тела. И чем ближе продвигалась девушка, тем больше отступал окружающий мир на второй план, словно небо после долгой засухи заслоняла грозовая туча.

     А через секунду я увидел искорки в карих глазах Ядвиги. Под этим страстным, отнюдь не застенчивым взглядом, я ощутил, как восстает мужская плоть. Вместе с этим нечто звериное, брутальное просыпается под сердцем. В крови появляется горечь, а завлекающую хищницу хочется немедленно схватить. Сжать в крепких объятиях! Сжать до вскрика, который сразу обратится в смешок: довольный и развратный. Так могут смеяться только ведьмы. Но ведь ведьма — от слова «ведать», «знать», суть та женщина, которая познала истинное могущество своей женской красоты, небывалой силы, что кроется в собственной хрупкости.

     Во взгляде Ядвиги сливаются воедино несколько выражений. От немедленного и порочного желания вонзить в меня коготки, подчинить женской силе, до томного полуобморока нежности, которая всего через несколько мгновений истечет соками любви.

     И от этого сплава, от взрывной и будоражащей смеси дьявольского и ангельского, мне хочется взвыть — красивее ничего в жизни не видел.

     Рвануть черноволосую девушку, сорвать с груди и уложить на траву. Увидеть в свете луны ее белозубую улыбку. Ту самую, в которой в равных долях присутствует удовольствие от происходящего, и азарт, тайное оружие женщины. Именно такими улыбками, говорящими, «ну, а что дальше, слабо продолжать?», они завоевывают наши сердца.

     Волосы Ядвиги пахучим черным шелком рассыпаются по траве. Мое сердце колотится, в низу живота пышет нестерпимый жар. Я с восторгом гляжу в ее карие глаза — текучие зеркала, способные навеки поработить мою душу.

     На щеках Ядвиги аристократическая бледность сменяется румянцем, девушка тяжело задышала. Ресницы опахалами погасили игривые искорки, но зажгли огни страсти. И губы Ядвиги призывно распахиваются.

     Я чувствую, что молодая хищница подо мной млеет. Не видя преград, взлетает. Ее грудь часто вздымается, и каждый раз мой взгляд замирает на двух соблазнительных холмиках, когда одежда особенно сильно натягивается и откровенно их очерчивает. Коленки Ядвиги вначале потерлись одна о другую, а затем неуловимо, но очень красноречиво разошлись.

     Ядвига вытягивает руки вверх, сцепив пальцы, и одновременно выгибает спинку. Очередной женский прием, чтобы мужчина смог оценить не только ее гибкость, но и великолепнейшие формы, гладкие и призывные, от которых никто и никогда не сможет отказаться…

     Не отказываюсь и я. Чувствуя, как из глотки рвется рык голодного хищника, склоняюсь над черноволосой красавицей…

     — Ты чего?!

     Все подергивает мираж, словно в черную воду бросили камень.

     — Курт!

     С сильно колотящимся сердцем, я распахнул глаза.

     Надо мной звездное небо. Слышно мое частое дыхание, на лбу выступила испарина, а в низу живота еще пылает пожар. Впрочем, с кончиков пальцев уже испаряется ощущение прикосновений к Ядвиге.

     Звездное небо заслонила лохматая башка Кисариуса. В голубых глазах волнение.

     — Курт, — хриплым шепотом пролаял лис, — что с тобой?

     — А что… со мной?

     — Ну, ты во сне рычал, словно бес в тебя вселился. Я аж перепугался. Думаю, а вдруг и ты сейчас в лиса обернешься!

     На корне языка возникла горечь. Тонкий призрак окончательно исчез, и я с болью понял, чтоб видел всего лишь сладкий сон.

     — Чего молчишь?

     — Да ну тебя! — рявкнул я раздраженно и перевернулся набок. — Дай человеку поспать!

     За спиной лис пробормотал обиженно:

     — Да и хрен с тобой… Вот так: волнуешься за него, переживаешь, а в ответ… эх, нет на свете идеала…

     Но обида не помешала болтуну захрапеть уже через пару минут. А я так и провалялся без сна до самого рассвета.

     Если раньше я просто догадывался, — теперь я отчетливо понимал: во мне что-то изменилось…

     * * *

     Еще никто не проснулся (да-да, «благородный рыцарь» вновь очень неблагородно дрых на посту), когда я растолкал Кисариуса и заставил потрудиться.

     — Из всех нас, только у тебя есть столь чуткое обоняние, — сказал я. — Так что давай, парень, поработай на благо общества.

     Лис сонно отослал меня к демонам в Подземный мир, зевнул во всю пасть, сворачивая длинный язык, потянулся сладко. Затем испытал мое терпение длительными почуханами за обоими ушами, и, наконец, встряхнувшись, потрусил в кусты, что-то бормоча под нос.

     Зато, едва затрещал погасший костер, белый жалобщик уже вернулся, удерживая в пасти птичье гнездо.

     — Ну что же, — обрадовался я, — три яйца и тушка тетерева — очень даже хорошее дополнение к сухарям и сыру.

     При упоминании сухарей и сыра Кисариус крякнул и громко фыркнул. Так, что даже рыцарь захрюкал, просыпаясь. А, когда распахнула карие очи Ядвига, жаркое и яйца уже вовсю источали аромат. Я снял с огня вертел с тушкой тетерева, на золотистой поджаристой корочке потрескивали капельки сока, валил ароматный пар.

     — Первое доброе пробуждение за долгий путь, — улыбнулась Ядвига.

     И у меня от этой улыбки сладко защемило сердце.

     Ночью я успел многое обдумать, и теперь встречал Судьбу лицом к лицу.

     — Пожалуйте к столу, миледи, — отвесил я шутовской поклон. — Завтрак готов.

     — Вот так сразу? — удивилась Ядвига. И кокетливо захлопала ресницами: — А как же умыться? Привести себя в порядок?

     Я некуртуазно поскреб затылок.

     — Опять купаться?!

     — Не плохо бы. Но можно начать с умывания.

     — Я уже, — гордо похвастался лис. — Росой умылся.

     — Я почувствовал, — мрачно буркнул сэр Ланзерот. — Мокрой шерстью за лигу несет, дышать невозможно.

     Лис обидчиво вскинулся:

     — Лучше чистой шерстью, чем потным теленком.

     — Чего? — рявкнул рыцарь.

     — Но так вкусно пахнет, — вмешалась Ядвига, — что на озеро уходить совсем не хочется…

     — Может, я воды принесу? — спросили мы с рыцарем в один голос.

     Ядвига засмеялась, стрельнула глазками в мою сторону, затем в сторону сэра Ланзерота. Кисариус захихикал, а я сказал гордо:

     — Впрочем, миледи, решайте и выбирайте сами.

     — Для меня честь служить вам! — быстро встрял рыцарь.

     — Еще бы, — процедил я. — Служить — твое призвание.

     Рыцарь обернулся, его лицо налилось тяжелой кровью.

     — Это ты мне?

     — А кому же? — я встретил его взгляд прямо. — В нашей компании даже Кисариус за палочкой не бегает.

     Киса и Ядвига с интересом переводили взгляд с меня на рыцаря.

     Тот окаменел. Глаза потемнели, на скулах заиграли желваки.

     — Ты… смерд! — выплюнул он.

     — Тупоголовый болван!

     — Ты спятил, что ли? Ты соображаешь, бастард, кому хамишь?!

     Поздно. Игра была забыта. Теперь с лязгом и искрами сшиблись два мужских самолюбия, обнажившихся пред взором красавицы. А она, нужно сказать, глядела на происходящее с интересом. Как и Киса. Тот, правда, под зрелище стал хрустеть сухарями и отщипывать от тетерева.

     От вида самовлюбленного болвана, хоть и здоровенного, как бабкин сарай, меня понесло. Сердце тяжело забухало, кровь бросилась в голову. Я бросил с презрением:

     — Хамлю надутому индюку в ржавых железяках!

     Ладонь сэра Ланзерота тяжело упала на рукоять меча. Воинственно выдвинув нижнюю челюсть, словно бойцовский пес, рыцарь прорычал:

     — Да я тебя прямо тут на куски порублю!

     Я расправил плечи, выставил перед собой сжатые кулаки.

     — А на кулачках, как мужчина, слабо? Или ты только спать на посту и с мечом на безоружного горазд?

     С последним я, конечно, переборщил. В ущелье сэр Ланзерот бился не только отважно, но и отчаянно. Однако, что поделать, меча у меня не было, а противника нужно было разозлить. Злой шкаф — громко падающий шкаф.

     — ДАЯТЕБЯКЛОПОДНОЙЛЕВОЙ!!! — провыл тяжело рыцарь, отбрасывая ножны.

     Я приготовился встретить бронированного слона, но над поляной вдруг взвился ледяной голос:

     — Мне кто-нибудь воды принесет или нет?

     Я с недоумением обернулся, уже забыв про красавицу. Сердце бухало, как кузнечный молот, нагнетало жар, а мышцы полны энергии для боя.

     — Воды? — тупо переспросил рыцарь.

     — Воды! — притопнула Ядвига зло. — Сейчас!

     — Но…

     — Ничего не хочу слышать!

     — Я… — пробормотал рыцарь покорно. — Сейчас принесу.

     — После завтрака, — отрезала Ядвига. — Я кушать хочу.

     У рыцаря отвисла челюсть.

     — Так нести воды или нет? И когда?!

     — Мне сейчас хочется! — капризно надула губки дева. — Но можно и после завтрака.

     У сэра Ланзерота задергалось веко.

     — Так сейчас или после еды!? — вскипел я.

     — Да как хотите! — фыркнула дева. И добавила обидчиво: — И нечего так психовать. Вас уже ни о чем попросить нельзя!

     — Это же вы нам тут голову морочите! — праведно возмутился я. — То сейчас, то потом…

     Ядвига сделала честные глаза.

     — А я что? Я просто сказала, что хочу умыться. Что тут такого, в конце концов? Женщина я или где?

     — Так нести или… — заикнулся побелевший рыцарь.

     — Да прекратите же, право слово. Я кушать хочу!

     И, развернувшись, отправилась к костру. А я вдруг ощутил жгучее желание ее немножко придушить.

     Судя по глазам рыцаря, похожее желание возникло и у него.

     Наглый Кисариус, хохоча, подавился косточкой.

     * * *

     Завтрак прошел в мрачном молчании.

     Тишину периодически нарушал только Кисариус, все еще боровшийся с застрявшей в глотке косточкой. Вот он жрет, жрет (и как только в него столько влезает?!), и тут вдруг — БАЦ! Его нос краснеет, а сам лис падает на попу, вытягивает шею, делает большие глаза и начинает повторять:

     — Ик… ик… ик… ГРА-а-а-а-а-а!!! Ик… ик… ик… ГРА-а-а-а-а-а…

     Очень похоже, кстати, на дурного кота, пытающегося срыгнуть комок шерсти.

     — Может, — побледнела Ядвига, — ему помочь?

     — В смысле — добить? — лениво спросил я. — Не надо, он же зверь, сам справится.

     Киса косился укоризненно, но продолжал икать…

     Наконец, пришла пора собираться. И самый важный вопрос вновь задал я:

     — Итак, дамы и господа, куда конкретно держим путь? Сравним знания?

     Сэр Ланзерот надменно отвернулся.

     Ядвига пожала плечами и ответила легко:

     — Думаю, из этого секрета делать не стоит, раз уж у нас сложилась столь теплая компания. По моим сведениям, Курт, искать Продавца желаний стоит где-то в бывших драконьих пещерах с южной стороны Скалистых гор.

     Хм… надо же! Почти верно.

     — Откуда такая информация?

     — Может, еще факелом в лицо посветишь? — ехидно парировала Ядвига. — Узнала, и все. Есть, что добавить?

     — Есть.

     — Так говори.

     — Знаю, что там тысячи пещер.

     Ядвига хитро улыбнулась.

     — Пещера Продавца — особенная. И путь к ней особенный.

     — И приметы этой пещеры ты нам, конечно, не опишешь.

     — Конечно, — скорчила обворожительную гримаску девушка.

     Я перевел взгляд на рыцаря.

     Тот все еще дулся, глядел волком и вообще взирал на нас с Кисой, словно эльф на орков.

     — Мне говорили, что до южной стороны Скалистых гор так просто не добраться, — наконец, уронил он. — Слишком велик шанс погибнуть. Там много всякой нечисти водится. Нужно найти тоннель — старые гномьи прииски.

     Удивительно, как много им известно!

     Чертовски много!

     А ведь такая информация просто на вес золота!

     — Откуда вы все это узнали? — воскликнул я.

     Рыцарь фыркнул.

     — А ты думал, что самый умный? Где узнали, там уже никто и ничего не узнает. Так что — не бери в голову!

     Я перехватил взволнованный взгляд Кисариуса. Но решил играть в открытую. По крайней мере, в этом вопросе. Эта парочка действительно зашла в своих поисках очень далеко.

     — Итак, миледи, вам известны приметы пещеры, а вам, благородный сэр, секретный тоннель гномов и путь к нему.

     Оба кивнули.

     — Ну а нам с Кисой… прости, — с Кисариусом, известен перечень ловушек и ложные ходы в том тоннеле. Вы что-нибудь об этом слышали?

     Оба покачали головами. Спрашивать, откуда у меня такие сведения, естественно, не стали. И так все понятно, что не отвечу.

     — Значит, — я подвел итоги, — сама Судьба нас свела вместе. Только вместе мы сможем добраться до цели. Что ж, не будем противиться Судьбе и примем ее решение как должное. Иногда эта капризная дама откалывает такие фокусы, что любо-дорого посмотреть!

     — Посмотреть всегда приятно, — пробурчал Киса, — но вот участвовать в таком хочется далеко не всегда.

     — Зануда, — улыбнулась Ядвига.

     Киса хотел обидеться, но вдруг упал на пушистый зад и вновь заикал.

     Рыцарь отмахнулся брезгливо:

     — Уйди, блохастый!

     Кисариус задержал дыхание. Пару секунд бубнил нечто вроде «икота-икота перейди на бармаглота», затем переждал миг. Икота исчезла. И тогда взглянул на рыцаря с царственной надменностью и тоном старого профессора сказал со вздохом:

     — Некоторые люди хуже животных. Однако приходиться мириться и с такими. Они всего лишь, как умеют, выражают чувства доступной им скудной палитрой эмоций.

     — Чего? — угрожающе взрыкнул громила.

     Лис не удостоил его ответом и отвернулся.

     — Он говорит: добрее надо быть, — миролюбиво перевел я.

     — Да я все понял, — покраснел сэр Ланзерот.

     — Я не это имел в виду, — возмутился Киса, но я показал ему кулак.

     Пряча улыбку, Ядвига поднялась.

     — Ну что, авантюристы, в путь?

     ГЛАВА 7

     Игра в прятки

     Шли по тракту осторожно и не высовываясь. Часто оглядывались, а, когда замечали путников, тут же прятались в лесочке.

     Я присматривался изо всех сил, но ни ночных посетителей, ни друзей побитых в ущелье разбойников на горизонте не намечалось. Кажется, пришло то благословенное время, когда можно было просто шагать. Шагать и не думать о том, что, может быть, очередные твои труды могут быть напрасными.

     Глядя на трусцой бегущего лиса, я вновь подумал о том, какая сила свела меня со всеми этими людьми? Ведь неспроста все, ой как неспроста!

     И если с Кисариусом все более-менее понятно, что наши новые знакомцы напоминают волков в овечьей шкуре. Причем, волков, что еще тщательно скрывают свои истинные намерения.

     Конечно, в городе все может перемениться, особенно, после «разговоров» с рыцарем и Ядвигой (ребята явно затеяли двойную игру), но…

     Странно. Все странно.

     То чувство, что испытал ночью, то осознание произошедших со мной перемен. Это можно было назвать прозрением. Вновь обретенным зрением после многих лет слепоты… И это чувство меня беспокоило, наверное, даже сильнее, чем тайны и секреты рыцаря и воительницы. А ведь наша маленькая кампания с такой компанией — предприятие не шуточное. Почему-то мне кажется, что не только сэр Ланзерот, но и милая Ядвига с легкостью, возникни такая нужда, перережет мне глотку.

     «Эх, — вздохнул я мысленно. — Наверное, только святой Карман и его воровская свита знает, к чему приведет наш поход…»

     — Смотрите! — вдруг шепотом воскликнула Ядвига.

     Мы обернулись.

     — Рыцарский отряд, — нахмурился сэр Ланзерот.

     Я приложил ладонь козырьком ко лбу, всмотрелся.

     И вправду: по тракту двигался отряд из, примерно, двадцати-тридцати человек. Из них человек пять — рыцари. Этих сразу видно по сверкающим доспехам и широким плечам. Воины чести восседают на породистых могучих жеребцах, одетых в броню и цветастые попоны. Остальной народ — свита: оруженосцы, пажи, слуги. Одни везут поклажу, другие, как принято у богатеев, отвечают за продукты и обеды, третьи чистят оружие и ухаживают за конями. А двоим, наверное, будущим рыцарям, доверили святое — они держат древко с развевающимися штандартами.

     — Че рты разинули? — гавкнул Кисариус. — Все в лес!

     И то правда.

     Как можно быстрее мы скрылись в зарослях, прошли чуть дальше вдоль тракта, путая следы, и только после этого выбрали наблюдательный пункт, следя за приближающимися странниками.

     — Ребята не из простых, — пробормотал я. — Роскошь так и прет: за одного такого коня можно деревню вместе с крестьянами купить! А вы посмотрите на доспехи и оружие — все особой ковки, с украшениями и каменьями.

     Затем, обернувшись к рыцарю, шепнул:

     — Сэр Ланзерот, вы должны знать, к какому Дому принадлежат те благородные воины?

     Рыцарь вдруг смутился, признался:

     — Курт, у меня что-то со зрением. Не могу гербов рассмотреть.

     Вот так штука! Что-то я не замечал раньше в нем такой проблемы. Отряд углядел издалека, как хитрый кот мышку!

     Но я покорно сообщил:

     — Не беда, я их вижу. Это белые леопарды на синем поле, вписанном в зелено-золотую рамку.

     Сэр Ланзерот покраснел гуще.

     — Э-м-м… знакомый герб… дай-ка вспомнить… ага, уже вот прямо сейчас что-то вспоминаться начало… та-ак… леопард… зелено-золотая рамка… кажется, это… дю Лувье?

     Я себе мысленно поаплодировал.

     Вот теперь я точно попал в десятку!

     Темнит наш рыцарь, ох как темнит! Не узнать знаменитейший герб родного брата царствующего короля?! Да мы с Кисариусом этот отряд трижды обгоняли на нашем пути. Успели наслушаться от таверных сплетников, что это дядя со свитой спешит на свадьбу племянника — принца Роланда.

     Я перевел вопросительный взгляд на Ядвигу. Но девушка только пожала плечами и фыркнула:

     — А на меня чего зыришь? Я в геральдике с детства не сильна. Меня фрейлины к другому готовили.

     — Да это же… — удивился Кисариус.

     Я быстро пихнул его коленом. Лис мгновенно исправился:

     — Точно говорит сэр Ланзерот, это дю Лувье, мне приходилось уже слышать это имя.

     Рыцарь покраснел и шикнул:

     — Тише вы! Они приближаются!

     От тракта и впрямь уже доносился стук копыт. Так что мы дружно пригнули головы. А Кисариус ее даже хвостом закрыл.

     «Сэр Ланзерот не узнал герб, — думал я взволнованно. — Но ведь даже самый завшивевший рыцарь их наизусть знает! Это первое, что учат, перед вступлением в ранг! Но, что не менее странно, миледи Ядвига — тоже не узнала, аристократка!»

     О чем это может говорить?

     О-о-о, о многом!

     Но самое главное, что теперь, по крайней мере, я точно знал, что мне следует предпринять!

     * * *

     Когда-то Морокан был обычной приграничной крепостью. Здесь пролегали сразу три межи: ничейная Скалистая гряда, эльфийское королевство Вечного леса и мрачные, почти не изученные земли вуев — загадочного и нелюдимого народа.

     За долгие века Морокан вырос до размеров весьма и весьма крупного города. Здесь начинали и заканчивали свои пути торговые караваны, отправлялись на поиски приключений спятившие рыцари, прятались от столичных ищеек бандиты.

     Короче — веселый городок. И нам предстояло его посетить.

     — Идти вместе нам нельзя, — заявил Кисариус.

     — Это еще почему? — насторожился рыцарь.

     Но умненькая Ядвига пояснила:

     — Чем больше отряд, тем легче его запоминает стража. А нам это совершенно ни к чему.

     Я восхищенно покачал головой: нет, девочка просто огонь! Очень качественно играет, прям аж загляденье! Видно же, что не о запоминании тревожится! Значит, не только нам с лисом предстоит ненадолго покинуть их компанию. И у самой воительницы тайные дела есть.

     «Ай, с кем я связался! Ведь говорила мне мама — дружи с хорошими людьми…»

     — Ладно, — кивнул сэр Ланзерот.

     Но подозрения все же не оставляли его. И, развернувшись ко мне, он заявил:

     — Только я сам не пойду. Блохастого с собой возьму.

     Кисариус перевел на меня жалобный взгляд голубых глаз.

     — Курт, вот эта бессердечная железяка только что блохастым обозвала меня? Он же сам чешется, будто напильником по наковальне скребут! Где справедливость я спрашиваю? Или, может он думает, что несчастных песцов можно безнаказанно обзывать? А вдруг у меня сердце слабое? А мы — вымирающий вид.

     — Да я ж видел, — смутился рыцарь, — у тебя в пасти кость застряла, а ты даже не подумал сдыхать!

     — Сдыхать?! — возмущению лиса не было предела.

     Нарастающую ссору, к счастью, разрешила Ядвига. Вклинилась между ними, отрезала:

     — Мой благородный воин…

     «А почему она меня так не называет? — надулся я. — Что вообще за дискриминация?! Подумаешь, где-то украл железки…»

     — Мой благородный воин, — чарующим голосом проворковала Ядвига. — Нельзя вам с лисом идти.

     — Но почему?!

     — Потому что у меня тонкое обоняние, — фыркнул Кисариус, бесстыдно задирая лапу у кустика, — а ты моешься раз в неделю!

     — Потому что такой видный воин, — медовым голоском пела дева, — приметен издалека. А с таким странным животным — приметнее втрое. Для роли спутника столь экзотического зверя Курт больше годится.

     Было видно, что подозрения рыцаря не утихли, но противопоставить черноволосой красавице он ничего не мог. Только и беззвучно рот разевал.

     Наконец, он что-то смог надумать, брякнул, тыча я меня пальцем:

     — А если эти двое слиняют? Вы посмотрите, миледи, у них же рожи воровские, глаз да глаз нужен!

     — А с твоей морды будто только воду пить, — ядовито буркнул Киса.

     Я шикнул на него. Тот пробормотал:

     — Ладно, шикайте. Я же животное, тварь божья, меня любой обидеть может…

     — Киса!

     — Все-все, молчу, как рыба об лед.

     Ядвига, не обращая на лиса, вдруг прильнула к рыцарю. Шепнула томно, запрокидывая лицо и глядя прямо в синие глаза сэра Ланзерота:

     — У нас один путь, мой герой. Но, если все же они решат идти своей дорогой — пусть идут. Главное, что наши договоренности в силе. Ведь так?

     Рыцарь от такого трюка просто поплыл. Нет. Правильнее — топором ко дну пошел!

     Морда покраснела, губы расплылись в улыбке, только разве что ушами, как теленок, не захлопал.

     Зато я готов был выхватить у него меч и разрубить всех к чертовой матери!

     Это, блин, что еще за фокусы?! Вы еще здесь приватную беседу устройте, а мы с Кисой напитки вам принесем и чистые простыни постелем!

     Да я!!!

     Сердце гулко забухало, кулаки сжались сами собой. В голову ударила дурная кровь.

     — Миледи, — вдруг услышал я свой ледяной голос, — у нас мало времени! Отпустите уже своего ГЕРОЯ, а то его сейчас удар хватит. Взгляните сами, — свекла бледнее.

     Ядвига вдруг с чисто женской кокетливой застенчивостью отпрянула, а рыцарь…

     Что за…

     Готов поклясться, что на короткий, исчезающий миг, сквозь маску влюбленного туповатого теленка проглянуло нечто мрачное, черное, хищническое!

     — А где же мы встретимся? — вновь с тем же по-детски растерянным и стеснительным выражением обратился к девушке сэр Ланзерот.

     «А видел ли я что-нибудь?» — засомневался я.

     Перемена была столь мгновенной, что теперь казалась просто вымыслом ревнивой фантазии…

     Ядвига развела руками.

     — Увы. Я тоже никогда не была в Морокане и не знаю там ни одного трактира…

     — Я знаю, — деловито встрял Кисариус. — Встречаемся на постоялом дворе «Хромой пони». Даже если не сможем снять комнаты, все равно ждем друг друга до ночи. Не расходимся.

     — Комнаты? — удивился рыцарь. — У нас нет денег.

     Я мстительно улыбнулся:

     — Это ни для кого не секрет, благородный сэр. У рыцарей никогда нет денег.

     — Но-но, ты…

     — Я достану и деньги, и все, что нужно, — отрезал я. — Но постарайтесь не угодить в историю.

     Ядвига смерила меня оценивающим взглядом. Было видно, что и девушке трудно решиться на доверие, но она все же вздохнула и проговорила:

     — Он прав, сэр Ланзерот. У нас нет выбора.

     — Тогда, — рыцарь с лязгом расправил плечи и не преминул броситься шпилькой, — как и положено настоящему мужчине, а не жалкому мошеннику, я пойду первым.

     Не дрогнув, я напомнил:

     — Постоялый двор «Хромой пони». Ждем до ночи!

     И, послав Ядвиге полный обожания взгляд, рыцарь развернулся. А, когда его фигура исчезла из виду, настал черед воительницы.

     Девушка обернулась, заглянула мне в глаза. К моему удовольствию, не стала пытаться соблазнять меня и обещать райские ночи с демоническим развратом. Просто и почти целомудренно чмокнула меня в щеку, потрепала Кисариуса по загривку и прошептала:

     — Я буду ждать вас, ребята.

     И зашагала к городским воротам.

     Некоторое время мы молчали.

     — Не страшно тебе ее отпускать? — вдруг спросил Киса.

     — Ты вообще о чем сейчас, санитар леса?

     — Ты прекрасно понимаешь, о чем я! — недовольно гавкнул лис. — Не слепой ведь, вижу, что ты ее каждым взглядом пожираешь. Да и не мудрено: красивая, аж душу обжигает!

     — И опасная, — кивнул я.

     — Все не без греха…

     — Это точно.

     И вновь замолчали.

     Наконец, когда стройная фигурка черноволосой девушки пропала из вида, Кисариус оторвал пушистый зад от тракта.

     — Ну, идем, что ли?

     — Ага, — я поправил мешок за спиной. — Тем паче, что дел у нас невпроворот.

     Лис деловито уточнил:

     — Действуем по старой схеме? Сначала продаем эликсир, дающий возможность понимать язык животных, а потом двигаем к «Хромому пони»?

     Я улыбнулся коварно.

     — Э-э, брат, не так быстро. Есть у меня пара идей…

     — Почему-то именно этого я и боялся. От твоих идей одни неприятности.

     — Кто бы говорил…

     — Ну, — поторопил любопытный лис, — рассказывай, что ты задумал?

     — Во-первых, нужно навестить Слепую Тави.

     — А к ведьме-то нам зачем?!

     — Во-вторых, — не слушая, продолжал я, — нужно подготовиться к бою и разведать пути отступления.

     Кисариус горестно взвыл.

     — Что ты задумал?!

     — Нам нельзя лезть в горы с погоней за спиной, понимаешь? Пора избавиться от охотников. Да и с преследователями Ядвиги и рыцаря я бы хотел встретиться. Нам есть о чем поговорить.

     Лис удрученно покачал головой.

     — Опасную игру затеял. А ведь у нас почти не осталось времени! Как бы все прахом не пошло.

     Я сказал, очень надеясь, что говорю уверенно:

     — Есть еще три дня. Должны успеть. Но, Киса, это будет нашей лучшей авантюрой! Ее все запомнят надолго!

     Лис промолчал. Он тоже чувствовал, что шутки кончились. Теперь в игру вступаем мы.

     ЧАСТЬ ВТОРАЯ

     ...КТО НЕ СПРЯТАЛСЯ — Я НЕ ВИНОВАТ…

     ГЛАВА 8

     Ведьма

     — Не тронь ребенка, собака бешеная!

     Я вздрогнул от безумного вопля. Обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как ошарашенный от происходящего Кисариус падает на попу. А к нему уже мчит дебелая баба, размахивая только купленным сомом, словно лютый разбойник кистенем.

     Толпа на оживленном рынке порывисто расступилась, образовав для бабы коридор разбега. У Кисы от такого зрелища глаза на лоб полезли, а шерсть дыбом встала. Со стороны это выглядело, словно на безоружного тореадора мчит разъяренный бык.

     Киса попятился, но было уже слишком поздно. А следом раздается мокрый ПЛЮХ! Даже — ХРЯСЬ!

     И нокаутированный Киса падает плашмя.

     Вышеупомянутый «ребенок» — детина, лет пятнадцати, весом килограммов под сто, со спокойствием умиротворенного монаха глазел на эту сцену и продолжал жрать колбасу, которую Киса только что пытался выкрасть.

     — Нет, люди, что делается, а?! — взвыла бабища, прикидывая, как бы добить несчастного лиса. — Среди бела дня чадо ненаглядное грабят!

     Кисариус, впрочем, не дурак, сообразил, что бежать нельзя. Жадный до зрелищ народ просто не пропустит. И, вывалив язык, закатил глаза и задергал задними лапами.

     — Че это он? — испугалась баба, делая шаг назад, пряча чешуйчатую «дубину» в корзинку. — Припадочный, что ли?

     — Вот же он! — заорал я. — Цезарь, милый, вот где ты!

     Внимание толпы мгновенно переместилось на меня. А я, всплескивая руками, подскочил к дергающемуся лису.

     — Цезарь, что с тобой! О боги, не покидай меня!

     — Что это с ним? — подозрительно спросила убийца песцов.

     Я вскочил, в гневе запричитал:

     — Да ты хоть знаешь, кого убила, несчастная! Это же любимый зверь принца Датского, Гамлета, посла из тридевятого королевства к нашему светлоликому королю отправленного! А ты — по морде рыбой! Таких зверей на весь мир всего десять штук, а ты — по морде рыбой! Потерялся щеночек ненаглядный, а ему — по морде рыбой! Стража! Стража! Сюда, орлы правопорядка! Секите головы виновным, хватайте свидетелей, беспредел творится! Караул!

     Баба пошла пятнами, побледнела. Схватила сыночка в охапку и бросилась наутек. Преследовать ее (хоть я и не собирался) мне не дала разом пришедшая в движение толпа. Люди бросились по своим делам, торопливо покидая место преступления до прихода стражи.

     — Вставай! — прошипел я. — Вставай, чревоугодец блохастый! А не то станешь ужинать тюремной баландой!

     Упрашивать песца не пришлось. Мгновенно вскочил с дикими глазами, бросился в ближайший переулок. Я — за ним. А за спиной уже слышался бас стражников, наводящих порядок дубинками и оплеухами.

     Отдышаться смогли только в тупике на дальней улице. Здесь уже было тихо.

     — Тьфу! Психичка какая-то! — гавкнул Кисариус, сплевывая рыбью чешую. И глянул на меня полными слез глазами: — Я ж только кусочек откусить хотел! На один зубок! Хвостиком ему повилял, глазки состроил. Да он сам, жиробас противный, мне эту проклятую колбасу протягивал! Ну вот за что, Курт?! За что бедному лису такие страдания?!

     — Так я и поверил, что он тебе протягивал. Зачем вообще полез к нему?

     — Разве я виноват, что у меня такое чувствительное обоняние?! — захныкал песец. — А я так давно вкусно не кушал…

     — Мы уже почти к Слепой Тави пришли! Она бы тебя и покормила, дурилка ты.

     — Чем?! Лягушками?! Она же ведьма! А я их боюсь. Вот ничего в мире не боюсь, а ведьм боюсь — парадокс.

     Я похлопал по туго набитому кошелю.

     — Ладно, в любом случае, мы с тобой уже заработали на комнаты не для четверых, а для целой армии.

     — Сваливать надо, — облизнулся лис и нюхая воздух.

     Я тоже принюхался.

     — Что ты чуешь? Хм, воняет чем-то…

     — Это не я! — быстро сказал лис и потрусил к выходу из тупика. — Но я про другое хотел сказать — завтра все наши жертвы натуральную облаву устроят. И, если ты личность довольно-таки серенькая, то я — особа приметная и яркая, найдут они нас быстро. Так что лучше всего уйти из города до рассвета.

     Воришка был определенно прав. Надурили мы сегодня многих.

     Только вот Судьба — дама с характером, тоже любит краплеными картами играть, и черта с два ты предугадаешь, какое коленце она в следующий миг выкинет.

     * * *

     — Ты уверен? — спросил я.

     Лис с напускным легкомыслием махнул лапой.

     — А что мне там делать? У ведьм всегда в логове воняет, змеи всякие ползают. А я, хочешь верь, хочешь нет, ничего в мире не боюсь, но змеи — как-то брезгливо мне.

     — Да нет у Тави змей!

     — Хочу воздухом подышать, — отрезал Кисариус. — Все, иди, не затягивай, а то уже вечереет.

     — Ну как знаешь… — сдался я и стал подниматься по ступенькам к дому Слепой Тави.

     Нормальному, кстати, дому. Очень не из бедных, квартал, правда, подкачал, но домина у Тави — просто замок.

     Не успел я стукнуть в дубовую дверь, как с той стороны проскрежетал засов и меня впустили. Лис сосредоточено глядел в другую сторону, бормоча какую-то деревенскую считалку против сглаза…

     * * *

     Дом Тави поражал размахом и готической атмосферой. Казалось бы, даже самые незначительные детали обстановки просто дышали декадансом и безысходностью. Все кругом ярко-красных, черных и коричневых тонов. Много свечей, книг и произведений искусства, выглядящих так, словно являлись амулетами древних племен.

     — Ну вот и ты, мошенник…

     Я оглянулся. Поискал взглядом, но во всех углах тьма, хрен что разглядишь.

     Мелодичный голос источал патоку:

     — Сколько же мы не виделись, Курт?

     Я пожал плечами.

     — Не так долго, чтобы при встрече ты не могла взглянуть мне в глаза.

     Откуда-то из тьмы раздался смешок.

     — Я же слепа…

     — Тогда я нем.

     — Курт, мальчик мой, — улыбаясь, вышла из тени обольстительная цыганка. — Как я соскучилась!

     Черные волосы темнее тьмы, в глазах дьявольская хитрость, алые губы ярче крови, а в платье вплетены бесшабашность и страсть.

     — Тавалла, ты как всегда прекрасна, — сказал я искренне, прикасаясь губами к ее руке.

     — А ты все тот же лжец, — в польщенной улыбке Тави блеснули безупречные белоснежные зубки.

     Я с деланным возмущением всплеснул руками.

     — Как ты можешь? Да ведь мы с Кисариусом…

     Тави запрокинула голову и заразительно расхохоталась.

     — Ты все еще с моим любимым Кисой? И где же он?! Почему не зашел в гости?

     — У него хорошая память. Еще прошлого раза не забыл.

     — Трусишка.

     — Ну, знаешь, откровенности ради, ты тогда здорово перегнула палку и погорячилась.

     Тави склонила голову набок, взглянула лукаво.

     — Я думала тебе нравятся веселые шутки.

     — Не над друзьями.

     — О! Это что-то новое — великий одиночка завел себе друга!

     Я поморщился:

     — Прекрати.

     Тави с легкостью сменила тон. Теперь она говорила серьезно, поигрывая золотыми украшениями на платье:

     — Говори, подлец, зачем пришел? Ты ведь просто так не заходишь. Тебе всегда что-то надо. И за что я тебя так люблю? Другая бы давно прогнала столь меркантильного мужчину, хоть и красивого.

     Не тушуясь, я перехватил ее взгляд, сказал прямо:

     — Мне нужно проверить чувства.

     Глаза ведьмы полыхнули ядовито-зеленым огнем, на миг сделав явным ее истинный возраст. Она быстро спросила:

     — Кто она?!

     Длинного рассказа не получилось. Так уж вышло, что с Ядвигой мы знакомы всего ничего, а знаю я о ней и того меньше. Но Тави мой рассказ по-настоящему увлек. При этом ее глаза светились непонятной тоской.

     Впрочем, с собой нужно быть откровенным, природу ее тоски я все-таки знал.

     Когда-то, давным-давно, был молодой и отчаянный цыган. И влюбилась в него ведьма без памяти. Так, что сердце насквозь пронзила огненная стрела Купидона. Но цыган не принял ее чувств, влюбившись в другую. И от ярости ведьма превратила любимого в свирепого коршуна, а его избранницу в ласковую голубку. И прокляла обоих, наложив заклятье.

     «Когда поймешь, что не чувства у тебя к ней, а блажь, что я самая красивая, а она — обычная бродяжка, тогда вернешься ко мне! И я буду вечно ждать того мига!»

     И теперь ждала вечность. Ни умереть не могла, ни погибнуть, ни отравиться. Из любого огня выходила Тави невредимой, из любой бездны выбиралась живой.

     А ее любимый…

     Говорят, многие люди видели столь странную пару: убийца-коршун, чистящий перышки голубке. Но человеческая память притупилась со временем. И однажды утром коршун забыл о любимой женщине, и подсек голубку налету. А, опомнившись, с отчаянным клекотом рухнул с неба, сложив крылья.

     Так сгинули оба…

     Есть много версий того, что случилось с несчастными возлюбленными в Подземном мире: нашли ли друг друга, смогли ли быть вместе? Но то все — догадки и выдумки.

     А черноглазая ведьма продолжала ждать вечность, каждую ночь раздирая когтями грудь, чтобы вырвать наполненное болью сердце, но раз за разом встречающая рассвет нового дня…

     — Значит, — проговорила Тави охрипшим голосом, в котором слышалась тоска, — хочешь проверить чувства. Думаешь, она тоже ведьма? Думаешь, околдовала тебя?

     Я покачал головой:

     — Не думаю, но хочу увериться наверняка. У меня осталось мало времени.

     Тавалла кивнула.

     Мы сидели за круглым столом, укрытом черной скатертью. В центре светился фиолетовым огнем хрустальный шар.

     — Положи руки на шар, — деловито сказала девушка.

     Я подчинился.

     — Закрой глаза. Теперь вспомни ее лицо.

     Это не составило труда. Лицо Ядвиги у меня и наяву всегда было перед глазами. А с некоторых пор — и во сне тоже.

     — Скажи ее имя!

     И я прошептал, смакуя каждую букву. Сердце сладко заныло. А сквозь опущенные веки что-то сверкнуло. На секунду запахло лавандой и жимолостью, по спине прошла волна теплоты. Затем все пропало.

     — Ты можешь открыть глаза, Курт.

     Я встретился взглядом с Тави.

     Глядела ведьма очень серьезно. Настолько, что мое сердце против воли забилось чаще.

     — Она не опоила тебя приворотным зельем, Курт. Она не околдовала тебя любовными чарами. Она не носит под сердцем клочок твоих волос и не творит предметную магию, пытаясь управлять тобой. Она не та, за кого себя выдает, она опасна и ваше будущее полно неожиданностей и, возможно, трагедий, но твои чувства к ней искренни. Ты полюбил ее, Курт.

     Не знаю, чего больше во мне было, волнения или радости, страха или надежды, но все это того стоило. Определенность — вот, чего я давно жаждал!

     — Больше я ничего тебе не скажу, Курт, — отводя глаза, произнесла ведьма. — Уходи, не оглядываясь. А я по старой традиции плюну тебе вслед, пожелав удачи.

     Я кивнул благодарно. Поднялся, чувствуя, что сердце щемит от непонятной тоски, словно мы расставались с Тави навсегда.

     — Прощай, цыганка.

     И направился к выходу.

     Как она и просила — уходил, не оглядываясь…

     * * *

     — Ну, что она сказала? — запрыгал вокруг Кисариус, когда я спустился с крыльца.

     — Велела передать тебе привет и сказать, что она очень скучает. Говорит, ждет, когда ты вновь зайдешь в гости.

     Кисариуса передернуло.

     — Никогда! Мне и одного раза хватило!

     — Знаешь, ты сам виноват. Ничего было в прошлый раз так напиваться.

     — У меня же горе было!

     — И ты попытался с этим горем залезть Тави под юбку… будучи лисом!

     Кисариус фыркнул, но промолчал.

     Правда, надолго его не хватило. Минут через пять он вновь полез с расспросами.

     — Что-нибудь узнал?

     — Ты о чем?

     — О наших спутниках, конечно.

     — Нет, ничего нового.

     Киса покосился недоверчиво.

     — Зачем же ты тогда к ней ходил?

     — Узнать, люблю ли я Ядвигу по-настоящему…

     Лис совершенно хамски заржал.

     — Тьфу! Потеря времени! Мог бы и у меня спросить.

     Я покосился на песца.

     — И что ты сказал бы?

     — Что ты втюрился, как самый распоследний болван! Причем, объект твоих воздыханий — та еще особа.

     — Киса!

     — А что такого? Ты и сам знаешь, что я прав. Но тебе о другом надо думать.

     — О чем же?

     — Во-первых, как нам добраться до цели путешествия? Во-вторых, что делать с другим влюбленным болваном, который, кстати, без боя точно Ядвигу тебе не уступит? И, наконец, в-третьих, и самое веселое…

     — Ну говори же, не томи!

     — Сколько времени и какой повод понадобиться нашей славной черноволосой валькирии, чтобы нас бросить и оставить ни с чем?

     Слова Кисариуса неприятно царапнули. Тем более, что в них был резон.

     * * *

     Перед постоялым двором «Хромой пони» мы все-таки не удержались и поспорили с Кисариусом, кто из славной парочки «дева и рыцарь» добрался сюда, и кто попытается сегодняшней ночью нас убить первым.

     — Рыцарь тугодум, а значит — придет последним, если вообще придет, — заявил Киса. — А вот первым ножиком тебе по горлышку проведет, я уверен, девчонка.

     — Какой ты оптимистичный, — похвалил я. — Думаю, доберутся сюда все, но первым меч обнажит сэр Ланзерот.

     На том и ударили по рукам. Точнее, рукой по лапе.

     Но, как оказалось, с первой частью спора выиграл я, а вот со второй ошибались оба.

     Я толкнул дверь в таверну, лис скользнул следом.

     Нас окутало облаком перегара, полным самых противоречивых запахов, от пота и подгорелого лука, до вкусного аромата похлебки и гречневой каши.

     Таверна была забита народом, все столы заняты. Кто-то пировал, другие молча надирались элем и брагой, третьи азартно дрались в углу, а зеваки азартно подсчитывали вылетающие в кровавой юшке зубы. Каждый развлекался во что горазд. Вот, к примеру, грязные гномы-шахтеры ржут каждый раз, когда удается хлопнуть девку-разносчицу по круглому заду и схлопотать звонкую пощечину. Другие…

     — Эй, гля какая собачка! — пьяно заорал здоровенный гоблин. — Пушистая мерзость, как моя доченька и хотела! Слышь, мужик, продай кобелька!

     Кисариус испуганно икнул, спрятался за меня.

     — Не продается.

     — Не жадничай, — обиделся гоблин. — Я животных люблю, не орк же, собачатину жрать.

     От последних слов нос Кисы побледнел, а в глазах появилось затравленное выражение.

     Я отмахнулся и двинулся было дальше, но гоблин попался настойчивый.

     Скрипнула лавка, дорогу перегородила здоровенная зеленокожая туша. Дыша густым перегаром, гоблин оскалил крупные желтые клыки.

     — Не уходи, когда я еще разговор не закончил.

     Я сказал спокойно:

     — Его уже закончил я. Уйди с дороги.

     Гоблин заржал, обратился к собратьям, сидящим за столом:

     — Слышь, мужики, а если хозяин псины неожиданно сдохнет, собаку же забрать можно?

     Договорить он не смог.

     Я шагнул ближе, хватая здоровяка за пояс, рванул вверх. И одновременно двинул коленом между ног. Гоблин икнул тонко-тонко, поджал колени, и, когда я поспешно разжал пальцы, чтобы не завалиться следом под тяжестью его туши, рухнул на пол.

     — Наших бьют! — взревели трое его собутыльников.

     Мгновенно повскакивали, хватаясь за дубины. Кисариус проворно юркнул под стол, только белый хвост мелькнул.

     Один против троих — хреновый расклад. Особенно, с учетом того, что драться мне нечем. Я быстро обвел взглядом обеденный зал: можно, в принципе, побегать между столами, переворачивая их и разбивая кувшины. Таким образом в драку ввяжется каждый, кто еще способен устоять на ногах. И тогда о первопричине ссоры все точно забудут.

     Но прибегать к разрушительным хитростям не пришлось…

     — Проблемы, отродья нечестивые? — рявкнул сэр Ланзерот, возникая за спинами гоблинов, как карающий идол.

     Гоблины заоборачивались в испуге. Закованный в броню кулак рыцаря смачно вмазал одному в клыкастую харю, тот бедняга опрокинулся. Двое оставшихся застыли — рядом с верзилой в доспехах возникла тонкая фигурка Ядвиги. Только вот считать ее неопасной мог лишь полный идиот. Стройная подтянутая дева источала опасность, словно взбешенная пантера, вкрадчиво выбирающаяся из пещеры. В любой миг ее грация могла смениться стремительно смертоносностью.

     Она была поистине прекрасной! В этот момент в ней чувствовалась откровенность, обычно не видимая при других обстоятельствах. Вот, какая Ядвига на самом деле — дикий зверек, недоверчивый хищник, привыкший с детства показывать опасности зубки. Кузнец своего счастья, ловец собственной удачи!

     — Подберите этот сброд, — поигрывая шпагой, приказала Ядвига, кивнув на двух стонущих гоблинов. — И мигом отсюда, пока я стражу не вызвала!

     Повторять не пришлось. Зеленокожие подхватили собутыльник, люто, но беспомощно зыркая, бросились к выходу.

     Ядвига одним привычным движением вернула шпагу в ножны.

     — Доброго вечера, благородные дамы и господа, — улыбнулся я.

     — Привет-привет.

     — Долго же вы добирались, — буркнул рыцарь.

     — Дела задержали. Киса, вылазь, что ты там делаешь?

     Из-под стола показался нос лиса, тот оглянулся, деловито гавкнул:

     — А я только собрался врагов на куски рвать! А они уже разбежались.

     Ядвига засмеялась.

     — В следующий раз я обязательно оставлю тебе парочку. А пока — пойдем, обжора. — И похвасталась: — Я тут колбасу просто чудесную заказала. Пальчики оближешь! Кисариус, будешь? Тебе должна понравиться…

     Нос у Кисы побледнел, усы опустились. Белоснежный лис икнул и отвернулся.

     — Что это с ним? — удивленно спросила Ядвига.

     Стараясь не засмеяться, я пояснил:

     — Он уже поел сегодня колбасы. Думаю, теперь долго не захочет.

     ГЛАВА 9

     Старые друзья не забывают долгов

     — Курт!

     — М-м-м…

     — Курт, проснись!

     — М-м-м…

     — Курт, чудовище бессовестное, распахни зенки!

     — М!

     — Ладно, тогда я тебе прямо в тапки наделаю.

     Я отбросил одеяло, сел и с ненавистью уставился на лиса.

     — Чего тебе надо, гангрена?!

     Кисариус сделал ангельские глаза, сообщил с очаровательной улыбкой:

     — Гулять хочу.

     — Тебе мячик покидать?

     — Я не так гулять хочу, — обиделся лис. — А в ночной горшок, прости, у меня не получится.

     — Говорил же тебе, не налегай на сливки, и так уже попа в дверь не пролазит!

     Кисариус взглянул с укором.

     — Ты хозяйскую дочь видел? Ну как ей отказать? Ну хотелось девочке побаловать меня-лапочку сливками, что теперь — обижать ребенка?

     — Убью тебя когда-нибудь…

     Пришлось вставать, одеваться и вести блохастого на улицу.

     Вчера комнат, как сказал хозяин, «вообще не найдется, понимаешь? Все занято!». Пришлось отсыпать изрядную часть того, что за день заработали. Но зато три комнаты «чудом» отыскались.

     Нам с Кисой досталась простенькая, на чердаке. Миледи Ядвига заняла маленькую, но хорошо обставленную комнату на втором этаже. А сэру Ланзероту пришлось довольствоваться комнатушкой, чуть больше чулана, в самом дальнем углу постоялого двора, прямо над конюшней. Но рыцарь возражать не стал.

     — Всего одна ночь, — пожал он плечами. — А настоящий воин должен быть привычным к спартанским условиям.

     В общем, на том и сошлись. Сегодня переночуем, завтра пополним припасы. И — в путь!

     Таверна уже пустовала, ночь едва перевалила за половину, однако в таких местах надираются быстро и к полночи уже либо дрыхнут в комнатах, либо прямо под столами.

     Девки-разносчицы драили столы, проветривали общий зал. Одна, завидев меня, захихикала и состроила глазки. Другая добродушно швырнула Кисариусу обглоданную кость. Тот с царственным видом задрал нос и прошел мимо, чем вверг бедную девушку в расстройство и недоумение.

     — Хозяйскую дочь, значит, ты обижать не хотел, а эту — за милую душу, да? — мстительно спросил я, выпихивая лиса под зад из таверны. — Хоть бы лизнул косточку для вида! И так слишком много внимания привлекаешь.

     — Сам бери в рот всякую гадость! — обиделся песец. — Я что ли крыса помоечная? Я — уникальный зверь с удивительно острым и развитым интеллектом и…

     — Языком. Быстро иди за угол, а то я спать хочу!

     Кисариус фыркнул и двинулся за угол к конюшне. В темном переулке, где пахло лошадьми и овсом, долго примеривался и, наконец, едва поднял лапу, как вдруг замер столбом.

     — Ну что еще?

     Лис принюхался, сказал озадаченно:

     — Странно… запах какой-то знакомый.

     Я не успел ответить.

     Из-за угла выступили четверо. А за спиной раздался злорадный голос:

     — Что, падла, не удалось тебе от нас сбежать? Слышь, Барт, говорил же я тебе — догоним гада!

     * * *

     «И вправду догнали, черти упрямые!»

     Я медленно оглянулся.

     За спиной ждали, поигрывая дубинами уже знакомые трое разбойников, что пытались в ночном лесу меня похитить. На мордах мстительное злорадство, в глазах беспощадность.

     «Значит, теперь их семеро. Весело…»

     — Ребят, — я развел руки, — вот вы мне скажите, что за резон вам гонять меня по всему свету, а? Давайте договоримся?

     Главарь, устрашающий бородатый тип, весь в обносках, заросший, в царапинах, оскалил зубы:

     — Мы уже между собой договорились. Твое дело — молчать и слушать.

     Одежда на нем явно с чужого плеча, вся какая-то в разнобой. А на куртке, там, с левой стороны, где ребра, темнело странное пятно и была свежая заплата. Прежнего хозяина явно прирезали.

     Эти парни точно не настроены на диалог. Да и нечему тут удивляться. Мне слишком долго удавалось водить их за нос. Теперь пришло их время.

     К горлу подкатил комок, а сердце защемило отчаяние.

     Неужели?! Боги, неужели вот так и закончится очередной виток моей жизни?! Сколько подобных этому уже было?! И мне все время мешали, утягивали прочь с прямой дороги. Но никогда раньше я не был столь близок к цели…

     Но, кажется, Судьбе плевать на чувства, и она сейчас дико хохочет, заливается, запрокидывая ноги и сверкая исподним под юбками.

     Кольцо разбойников сомкнулось. Кисариус прижался к моему колену.

     Главарь скомандовал:

     — Собаку его странную не упустите!

     — А кобель-то нам зачем?

     — Не дури, Барт! Сам что ли не слышал — бобик у него магический, разговаривать умеет!

     — Да, — испуганно встрял Кисариус. Торопливо протявкал: — Умею разговаривать и вообще — жутко ценен в природе, а в быту просто незаменим! Жене — подарок, детям — радость! И стою очень дорого, кстати, нельзя, чтобы даже шерстинка с моей головы упала.

     Барт удивленно спросил старшего:

     — Да зачем нам энтот уродец? Ну и что с того, что болтать умеет, не продавать же его?

     — Ох ты и болван… — покачал головой главарь. Но все-таки соизволил объяснить: — Конечно не для продажи! Зачем?! Скоро у нас и так денег будет — гномы столько в пещерах не хранят. А жадность — грех, не слышал? Так что лови цуцыка и режь ему, родимому, глотку, пока пищать не начал. Нам свидетели ни к чему.

     Кисариус заверещал отчаянно:

     — Со мной нельзя так! Я разумное существо!

     — Не кричи, пушистик, — стал ласково уговаривать головорез, доставая страшный кинжал. — Это совсем не больно, я все сделаю быстро.

     Киса взвизгнул, попытался тяпнуть разбойника за штанину, но тот проворно увернулся и перехватил пса за шею. Сверкнул в лунных лучах мертвенный свет на лезвии, Кисариус заскулил тонко…

     Я рванулся к лису. Ожидавший этого разбойник попытался перехватить. Я поднырнул под его руками и со всей силы двинул ногой. В пятку ударило, под ней что-то влажно хрустнуло. И тот, что пытался свернуть песцу шею, хряпнулся на зад, прижимая руки к лицу. Из-под пальцев текла почти черная в лунном свете кровь.

     — Держите его!

     Разбойники навалились разом.

     Я двинул локтем, с той стороны охнуло. Мне тут же прилетело в ответ под дых, так, что скрутило кренделем. Кисариус отчаянно завозился, рыча, как взбешенная болонка. Клацнули челюсти, кто-то завопил.

     — Да прибей ты эту скотину!

     — Он грызется, мля!

     — Дубиной его!

     — Н-на!!!

     — Да не меня, кретин! Кобеля!

     — Так он вертится!

     Но и я не давал продыху, несмотря на то, что большинство противников досталось мне. Вертелся в захвате, пытаясь сбросить оковы рук. Брыкался, лягался, кусался. Перед глазами плясало, мелькали лица и кулаки.

     Неожиданно я ощутил свободу и вырвался, тут же отбежал, прижимаясь спиной к стене. Кисариус, всколоченный и с дикими глазами, мгновенно очутился рядом. Усы торчком, за ухом болтается клок выдранной шерсти, холка дыбом.

     Правда, теперь нам уже противостояли не просто семеро беспощадных разбойников и головорезов, а семеро уже потрепанных, проливших первую кровь и оттого люто злобных душегубов.

     — Эй. Что тут происходит?

     В переулок вышла заспанная девчушка, кажется, младшая дочь хозяина, миловидное существо с русой косой по пояс и большими зелеными глазами, в которых плескалась доброта и наивность. Откуда она здесь?!

     — Беги! — прохрипел я. — Беги, дура!

     — Что? — девушка побледнела, узнав меня. Прижала ладошки к щекам, ахнула: — Милорд Курт, Кисариус… я позову на помощь!

     Девушка, на вид ей можно было дать лет семнадцать, развернулась и дунула к крыльцу. Главарь быстро качнул головой. Один из головорезов бросился вдогонку. В два прыжка нагнал девчушку, она пискнула, когда крепкая, не знающая жалости рука, схватила ее за косу.

     Бандит в мгновение ока намотал косу на кулак, вывернув бедняжке шею, захлопнул ей рот ладонью и ласково прошептал с интонациями мясника:

     — Не надо, лапочка, не убегай так быстро. Мы слишком долго не знали женской компании и теперь ты нам только в радость.

     — Не торопись, Эдвард! — рявкнул главарь. — Успеем еще наиграться. Сначала нам нужно разобраться с этими двумя.

     Другой радостно заржал:

     — Девочку оставим на сладкое.

     — Она очень сладкая! — подтвердил головорез, проводя языком по щеке девчушки. Та закатила глаза и обвисла на его руках.

     — Идиоты, — выдохнул главарь. — Да таких девок вы потом столько купите, что до старости хватит!

     Напоминание сработало. Вся банда вновь вернулась к нам с Кисой.

     У меня сердце билось сильно и надсадно. Теперь не только Киса, но и эта наивная дурочка полностью зависит от меня. Разве я могу ими пожертвовать ради своих планов?

     Святой Карман, как же все-таки хреново складывается!

     Наверное, пришел черед последнего средства…

     Кое-как переведя дух, я выпрямился и предупредил ледяным тоном:

     — Еще один шаг, и вы, дети шакалов, пожалеете!

     — И что ты сделаешь? — ехидно осклабился главарь.

     — А ты будто не знаешь, на что я способен, — в тон ему отозвался я.

     Главарь, к его чести, улыбку с морды не стер, но все-таки побледнел.

     — Ты не посмеешь! Я знаю! Твое время подходит!

     «Боги, а это-то откуда им известно?!»

     Я сжал зубы, сказал упрямо:

     — Иногда приходится чем-то жертвовать. Я привык.

     Киса поднял голову, всмотрелся в мое лицо. И вдруг прошептал:

     — Курт, не смей!

     — А у нас выхода другого нет, Киса. Сам же понимаешь.

     На секунду в переулке повисла тишина. Затем главарь произнес вкрадчиво, обнажая тесак:

     — Ну, что же, други мои. Положение у нас странное, ничья получается. Я так вижу: надо рисковать. Не зря же столько времени и сил угрохали на эту паскуду? Что скажете?

     Сердце оборвалось и ухнуло куда-то, когда разбойники один за другим отозвались:

     — Любо, атаман. Рискуем.

     Вот теперь у нас и вправду не было выхода.

     Чуя близкую кровь и смерть, в конюшне неподалеку тревожно зафыркали кони…

     * * *

     — Давайте, братцы, — хрипло скомандовал главарь. — Нежно берем его в клещи, петлю на шею и башку в мешок.

     Молча, как волки, разбойники качнулись навстречу.

     С крыши конюшни за их спинами неслышно спикировала тень. В темноте раздался шорох. Но никто не обратил на него внимания, — сейчас нервы были у всех на пределе.

     Готовый защищать меня, Кисариус вдруг отважно выступил вперед, оскалил клыки и глухо зарычал. Такой нотки от него я точно не ожидал, впервые слышал, не знал, что воришка способен на столь обреченную ненависть.

     Головорезы тоже услышали эти нотки, однако никто из них не отступил. Ставки были сделаны. Даже удерживающий девчушку бандит забыл о легкой добыче, с ненавистью и демонической жадностью глядел на меня.

     — А-а-о-хр-р…

     — Эй!

     Когда, наконец, главарь сообразил, что что-то явно идет не по плану и в тылу откуда-то взялся враг, трое из семерых разбойников уже отдали дьяволам души.

     — Что за…

     — Курт! Беги! — завопил Кисариус.

     И белый лис отважно покатился мячиком под ноги бандитам. Кого-то сбил с ног, другого грызанул за ляжку, у третьего скользнул между ног, запутывая.

     Но бежать мне было не куда. Да и не собирался я. Никогда не бегал от опасностей, и никогда не бросал в неприятностях друзей.

     — Эх, гробы подорожали! — заорал я. — Мочи босоту!

     И ближнему разбойнику съездил в пищеприемник, вывернув ударом ноги челюсть так, что бородатый тать стал похож на карикатуру.

     Паника превратила разбойников в легкую добычу. Оставалось только работать кулаками и проворно избегать ударов ножей. А последними махали будь здоров! Кисариусу чуть хвост не купировали.

     Высокая тень в глухом черном костюме двигалась среди головорезов с поражающей быстротой. Быстро и мастерски работая петлей и кривым кинжалом, обезвреживала и добивала. Так, что к концу боя умудрилась записать на свой счет пятерых. Двое выживших, включая главаря, со всех ног бросились наутек.

     Сердце колотилось, руки подрагивали от избытка адреналина. Хотелось немедленно подраться с кем-нибудь еще. Даже Кисариус воинственно вскочил на бочку и залился грозным лаем. Правда тонким и совсем не страшным.

     — Тебе ятра что ли прищемили?! — рыкнула тень. — Заткнись, истеричка! Всех в округе перебудишь своим писком!

     Кисариус от удивления чуть с бочки не свалился.

     Обидчиво выпучив глаза, тявкнул:

     — Это… ты?!

     — А кто же еще?! — прорычал сэр Ланзерот, стягивая черную маску-капюшон.

     Мне в этот момент почему-то вновь представилась заливисто хохочущая Судьба…

     Нет, ну определенно, умеет эта дама вытаскивать тузы из колоды! Я всякого ожидал, но… чтобы такого!

     Вот это фокусы!

     ГЛАВА 10

     Волк в овечьей шкуре

     Обеденный зал таверны «Хромой пони» в два часа ночи пустовал. Так что мы получили невиданную свободу выбора, за каким из столов устроить совет. Облюбовали тот, что в центре: и от двери далеко — неожиданностей не нужно ждать, и от кухни не близко, никто не подслушает.

     Очнувшаяся девушка долго не могла прийти в себя, осознав, что из мрачного переулка, полного опасных бандитов, как-то перекочевала в родную таверну. Она то открывала ротик, то закрывала, переводя взгляд доверчивых зеленых глаз с меня на рыцаря, с рыцаря на Кисариуса и обратно. Трупы с улицы мы, конечно, благоразумно оттащили в ближайший городской канал. Нам лишнее внимание стражи совершенно не нужно.

     — Вы, благородный лорд, — пролепетала девушка, глядя влюбленными глазами на сэра Ланзерота, — мой спаситель! Как я могу вас отблагодарить, о великий герой?!

     Рыцарь, заметив мой язвительный взгляд, окончательно смутился, даже покраснел.

     — Как тебя зовут, солнышко?

     — Солнышко? — тонко, с придыханием переспросила девушка. На щечки вернулся румянец, а на губах зацвела улыбка. — О, милорд…

     Такая реакция еще больше смутила здоровяка. Он нахмурился, пытаясь скрыть беспомощность суровостью.

     Из-под стола вылез Киса, ревниво гавкнул:

     — Милашка, я тоже дрался!

     — Ой!

     «Милашка» плюхнулась на лавку. Ее ротик превратился в большую букву «О».

     — Он разговаривает!

     — Киса, чтоб тебя, — обреченно ругнулся я.

     — Спасибо за сливки, милочка, — поблагодарил Кисариус, галантно шаркая лапкой. — Но неужели ты не заметила, как я храбро сражался?

     — Да заткнись ты уже, холера блохастая! — не выдержал рыцарь.

     — Это еще почему? Вот скажите, почему все красивые девушки достаются вам? А ведь моя роль в этой истории не самая маленькая! А кто-то может даже подумать, что одна из центральных!

     Сэр Ланзерот выругался сквозь зубы, отмахнулся. И, уже обращаясь к девушке, довольно мило пробасил:

     — Красавица…

     — Красавица, — тут же перехватила его взгляд девчушка и буквально на глазах стала таять. — Это вы мне?

     — Тебе! Как тебя зовут, горе луковое?

     — Мелания я…

     — В общем, Мелания, давай-ка сделаем вот что: о случившемся в переулке мы пока никому не будем рассказывать, хорошо?

     — О-о-о… — впечатлилась девушка. — Вы, наверное, рыцарь Инкогнито? Боже, как романтично!

     — Вот он, вред чтения, — назидательно вякнул скучающий Кисариус. — Бедняжка перечитала сказок и рыцарских романов, а теперь тронулась умом…

     — Киса, твою мать! — не выдержал я.

     — А что такого? Это же очевидно: герои бывают только в рыцарских доспехах, а те, которые ночью скачут с крыш в черных одеждах — по-другому называются. По его морде ведь все видно — головорез! Какой из него рыцарь Инкогнито?! Зато я вполне тяну на роль заколдованного принца.

     — Болтливость — это у тебя нервное?

     — Нервное у меня — голод. Курт, давай покушать закажем?

     — Я сейчас все-все принесу! — вскинулась Мелания. — Только… простите, горячего ничего нет. Поздно уже.

     — Жаль, конечно, но нас вполне устроят и холодные закуски, — вздохнул наглый песец. — Главное, чтобы мяса побольше, а костей поменьше.

     Я добавил, кладя на стол золотую монету:

     — И чего-нибудь, чтобы горло промочить.

     — Сейчас все будет, милорды! Сию секунду!

     И, подарив пунцовому от смущения рыцарю очередной взгляд, полный влюбленности и обожания, Мелания умчалась на кухню. Только русая коса мелькнула.

     Я вздохнул.

     — Ну что, рыцарь трико и кинжала, рассказывай, где таким акробатическим трюкам научился?

     * * *

     — Впервые в жизни вижу такого дурака, как ты! — раздраженно рявкнул сэр Ланзерот. — У тебя столько врагов, а ты ходишь по улицам без оружия. Как ты умудрился стольких людей разозлить? Впрочем, не отвечай, я их понимаю. Ты и меня бесишь.

     — Лучшая защита — это нападение? — понятливо отозвался я. — Помогает, признаю, но ненадолго. Собеседник быстро приходит в себя и перехватывает инициативу.

     — Кто ты такой? — не клюнул на крючок рыцарь.

     — Я ведь уже рассказывал, — укорил я. — Невнимательно слушаешь…

     — Хрена с два я поверю в сказки про мошенника и мага!

     — Киса…

     — А я че? — лис вильнул хвостом. — Не хочет верить, и пес с ним.

     — Ну ладно, — рыцарь зашел с другого бока. — В мага я еще поверю, хотя на его месте, я бы превратил блохастого наглеца в НЕМОГО лиса!

     — Да, — согласился я. — Это волшебник не подумавши сделал. Но ведь он уже стареньким был, соображалка уже не та. Да и, знаешь ли, удобно это в пути: есть с кем о погоде поговорить.

     — Да чхать я хотел на твою погоду! — возвысил голос сэр Ланзерот. — Ты мне другое скажи — что от тебя этот сброд разбойничий хотел?

     — Ну кто о чем, а вшивый о бане! Я тебе повторяю…

     — Не лги мне, гад! Ты сказал, что им головы ваши нужны. А оказалось, что блохастый им вообще ни к чему…

     — Протестую! — тявкнул Киса. — Хватит переходить на личности.

     — …А вот тебя они хотели живьем захватить, — припечатал рыцарь. — Почему? Чем им твоя жизнь так дорога?

     — Ну-у, — протянул я. — Я вообще хороший человек, а это в наши времена редкость.

     От новой вспышки обличительного гнева спасло появление Мелании.

     Девчушка тащила здоровенный поднос, заполненный едой доверху, даже с горкой. Шла, бедняжка, и аж пыхтела от натуги.

     — Вот, милорды, — прочирикала она, кокетливо взмахивая ресницами. — Буженина свежая, окорок копченый, половинка запеченного с яблоками гуся, паштет из крольчатины, рябчики в кляре…

     Сэр Ланзерот, готовый вновь на меня наорать, растерянно захлопнул пасть, сглотнул и громко заурчал желудком.

     «А девушка не глупа, — подумал я с восхищением. — Вон, малявка, а уже прозорливо знает, чем можно покорить настоящего мужчину!»

     От перечня блюд даже Кисариус встал на задние лапы, заглядывая на стол и зачарованно следя за тем, как Мелания ловко перекладывает с подноса на столешницу досточки с нарезанным мясом, блюда с соусами и ягодами, плошки с похлебкой, горшки с кашей; как выкладывает свежевымытую зелень, у которой на листьях еще блестели капельки влаги, ловко расставляет чаши и наполняет их терпким вином, пахнущим острыми травками.

     — Ты просто волшебница, — с трудом проговорил я. — Цены тебе нет!

     И, к уже перекочевавшей в карман фартука Мелании монете, добавил еще один золотой.

     От такого натюрморта рот наполнился слюной, а руки сами собой переломили аппетитно хрустнувший корочкой свежий хлеб, обмакнули в вязкий соус. На зубах сочно хрустнула зелень, я запил вином. Сэр Ланзерот уже бессовестно рвал пальцами рябчиков: мясной сок тек по его рукам, брызгал на стол, в ноздри шибанул одуряющий запах. Кисариус, справедливо не боясь того, что посторонние могут увидеть столь странную картину, взобрался на лавку, оперся передними лапами на стол и, громко чавкая, лакал мясную похлебку прямо из плошки.

     — Кушайте, — умилилась Мелания. — А если еще чего возжелаете…

     Она сделала красноречивую паузу и стрельнула глазками в рыцаря. Тот закашлялся, подавившись вином, раскраснелся.

     — А если еще чего возжелаете, вы только скажите!

     — Намблагоыйерой…

     — Чего?

     Я прожевал. Повторил:

     — Наш благородный герой обязательно скажет, душенька, но только после еды. Они, герои я имею в виду, страсть как не любят говорить на голодный желудок.

     — Ой, — хихикнула девчушка, — я все поняла.

     И проворной мышкой юркнула на кухню.

     — Милая барышня, — вздохнул я. — Кисариус, прямо твоя мечта. Добрая, красивая, и, опять же, будешь всегда при кухне. Через полгода растолстеешь, гад, станешь важным и круглым, как кот на мельнице.

     — Полгода не продержится, — с набитым ртом возразил рыцарь.

     — Это еще почему?

     — Да его раньше отравят! Кому он такой дурной нужен? Пользы ноль, зато жрет, как дракон!

     Кисариус перевел дух, прикончив бульон и приглядываясь к чему-нибудь повкусней, блаженно протянул:

     — А это мысль, Курт. Вот вернусь сюда в человеческом облике, очарую тут всех…

     — Хрен тебе, — набычился рыцарь. — Только попробуй девчушку обидеть, я с тебя шкуру спущу!

     Лениво препираясь, втроем прикончили угощение. Кисариус тут же зевнул и с осоловелым видом полез под стол. Судя по мечтательной физиономии, он всерьез раздумывал о моем предложении.

     Зато мы с рыцарем, наполнив чаши вином, разом посерьезнели. Партия в игру «загони лжеца в угол» продолжалась.

     * * *

     Я распустил пояс на набитом брюхе и выдохнул свободней. Затем пригубил вина и сказал:

     — Ну, допустим, Кисариус и вправду всего лишь воришка. В истории с магом нет ни слова лжи — за наши головы назначена неплохая награда.

     — Тогда почему им нужен был только ты? — подозрительно спросил сэр Ланзерот.

     — Потому что за свою жизнь я многих успел надуть, — пожал плечами я. — И в мире слишком много глупцов, которые считают, что мошенники копят золото, словно дурные драконы. Думают, что я купаюсь в награбленном.

     — А ты?

     — Признаю, не без греха. Часть этих слухов я сам и распустил. Но ты должен меня понять: когда стоит выбор перед тем, лишиться ли головы или оказаться в плену, — выбор попросту очевиден. А разбойники — это не охотники за головами. Они глупые и жадные. Вот и шли по нашему следу, в надежде вытрясти из меня золото и встретить обеспеченную старость.

     Сэр Ланзерот склонил голову набок. После непродолжительной паузы спросил:

     — А зачем тебе Продавец желаний? Он ведь не зря такое прозвище имеет. За каждое желание, которое он исполняет, этот мерзавец требует плату. И эта плата чаще всего просто дьявольская.

     — Ой ли?

     — Я слышал, один парень потребовал себе самый большой драгоценный камень в мире. Так Продавец поставил условие: с камнем этим парнишка не должен расставаться.

     — И что?

     — Что-что? Так и помер от голода, сидя в пещере, прикованный цепью к огромной алмазной глыбе!

     — А я ж и говорю: жадность — зло.

     — Так зачем вам Продавец?

     Я улыбнулся.

     — Цель Кисариуса ты знаешь — вернуть человеческий облик. А мое желание еще проще.

     — Ну-ну?

     — Попросить Продавца сделать так, чтобы обо мне все забыли. Начать жить с чистого листа. При этом, конечно, оставив при себе золото. Согласись, приятное желание: купить титул, имение, взять в жены родовитую красавицу. И за эти спокойные ночи я готов пойти на что угодно.

     Кажется, такой ответ рыцаря удовлетворил. По крайней мере, на какое-то время его подозрительность поутихла.

     Однако рано было ему расслабляться. Настал мой черед задавать вопросы.

     — Доспехи тебе, кстати, очень идут. Ты большой, с квадратной мордой, на тебе полно железа, а играть роль туповатого…

     — Но-но!

     — Ладно… Играть роль простодушного защитника сирых и убогих у тебя получается просто отлично. Но должен тебе сказать, в этом трико ночного убийцы ты как-то откровенней смотришься. Да и с петелькой и кинжалом управляешься просто отлично.

     Сэр Ланзерот горделиво расправил плечи:

     — Никто из моих врагов еще не жаловался, что я и с мечом плохо обращаюсь.

     Из-под стола донеслось сонное:

     — Я же говорил, он вылитый головорез!

     Я кивнул.

     — Вот видишь, даже Киса заметил.

     Рыцарь парировал:

     — Настоящий воин должен уметь управляться любым оружием.

     — И сигать как оглашенный с крыш?

     — Если надо — без вопросов!

     Я вздохнул.

     — Упрямый ты. Ну вылитый рыцарь.

     Сэр Ланзерот осклабился:

     — Так почему ты сомневаешься, мошенник?

     Я ответил честно:

     — Потому что для рыцаря ты все-таки чудовищно безграмотен.

     Рыцарь насторожился. На его лбу попыталась со скрипом возникнуть морщинка, означающая у всех нормальных людей мыслительный процесс.

     — Ты вот сейчас о чем? Опять издеваешься? Тогда я предупреждаю…

     — Открою тебе секрет, — уронил я сухо. — Героя древности, знаменитого и легендарного рыцаря звали не Ланзерот, мой друг. Таким образом коверкать имя привыкли лишь крестьяне и прочий необразованный люд. Правильно говорить — Ланселот.

     — Ни о каком таком рыцаре я не слышал, — мгновенно сбрехал здоровяк. — А Ланзеротом меня мама назвала.

     — Врешь. Только о Ланселоте ты и слышал. Потому и брякнул первое, что вспомнил. И ляпнул так, как привык произносить.

     Верзила не сдавался.

     — Ты, может, еще похвастаешься тем, что наперечет знаешь все имена и акценты Пяти королевств? Неужели, кроме Ланселотов, не может быть еще и Ланзеротов?

     Из-под стола обидно засмеялись.

     — Цыц! — рявкнул лже-рыцарь.

     — Хорошо, — спорить мне было немного лениво. — А как ты объяснишь тот факт, что не узнал герб барона Герберта де Варга, царственного дяди знаменитого принца Роланда?

     — Кого?

     «Попался!»

     — Отряд рыцарей, которых мы видели на тракте перед Мороканом.

     — Это ты про свиту дю Лувье?

     — Они такие же Лувье, как ты Ланзерот.

     — Но…

     Я отчеканил:

     — Ни один рыцарь во все времена не может так опозориться, чтобы, во-первых, не знать имя сэра Ланселота; во-вторых, «плавать» в геральдике; и в-третьих, не знать наперечет родословные всех благородных Домов Пяти королевств!

     Здоровяк помрачнел, вздохнул тяжело. Брови сшиблись на переносице, а в глазах появилось уже знакомое волчье выражение.

     Вот он — истинный облик «рыцаря»! Профессиональный убийца в черном трико, дитя ночи и воин тени, безжалостный боец и душегуб!

     «Интересно, — вдруг подумал я, — что он сейчас выберет: сказать правду, попытается выкрутиться или решит попросту перерезать мне глотку?»

     Даже Кисариус под столом странно притих.

     Наконец, здоровяк разлепил губы.

     — Что ж, хренов проныра. Кажется, с тобой мне лучше быть откровенным.

     Я осторожно кивнул, стараясь не упускать из виду руки «рыцаря». Мало ли, какие отвлекающие маневры вертятся в его башке.

     Но следующие слова здоровяка меня буквально ввели в ступор.

     Он тяжело вздохнул, словно сбрасывал с плеч железные горы, произнес глухо:

     — Ты прав. Я — наемный убийца. И меня наняли, чтобы я убил девушку, которая называет себя Ядвигой…

     ГЛАВА 11

     Беседы в спальне

     Кисариус от неожиданности громко икнул. Тихонько выполз из-под стола и взглянул на «сэра Ланзерота», не в силах поверить в истинность его слов.

     Но я поверил сразу.

     В людях хорошо разбираюсь. А истину чую куда лучше, чем самую изощренную ложь. У правды всегда совершенно другой оттенок, ни с чем не перепутаешь.

     Но даже меня такая правда покоробила!

     — Убить Ядвигу?!

     Мрачный, как владыка Подземного мира, здоровяк ронял тяжелые, словно из чугуна, слова:

     — Уже двадцать лет я состою в Лиге теней, тайном Ордене наемных убийц, разведчиков и диверсантов. Моя семья всегда была нищей, родители еле-еле сводили концы с концами. Мать занималась хозяйством, отец работал ковалем, кузнецом, по-нашему. А, когда у них родился пятый ребенок — моя сестренка Ида, денег и вовсе не стало. Я в то время уже помогал отцу в ремесле, и эту историю запомнил во всех подробностях.

     Мы слушали, ловя каждое слово. А наемник говорил глухо, словно наживую рвал из себя память, извлекая правду о прошлом.

     — Проездом через наше село двигалась кавалькада молодого еще тогда лорда Фархрофта и его сына. Того самого, от которого сейчас бежит Ядвига. В то время конь лорда потерял подкову, и естественно, что господа обратились к отцу.

     Верзила рассказывал, но сам был где-то далеко. За той гранью, через которую можно заглянуть в прошлое, но в тот далекий мир уже не попасть никогда и ничего нельзя изменить. Что и рождает тупую, ноющую боль, которую каждый человек несет через всю жизнь.

     — Мы начали готовить коня, — выталкивал из себя слова здоровяк, — но он чего-то испугался и… он просто сдох. То ли сердце не выдержало, то ли просто болезный был.

     Я поджал губы.

     Дальнейшее несложно было предугадать. Богатые всегда и во всем обвиняли бедных. Для богатых потеря коня — убытки, для бедных — подобно смерти.

     — Отца заковали, потому что отдать столько денег он не мог. Лорд Фархрофт рвал и метал, хотел сжечь деревню к чертовой матери. К счастью, его отговорили. Только вот крайним все равно остался мой отец. Ему дали срок — неделю, чтобы он выплатил полную стоимость коня. Иначе вздернут на виселице. А, если умрет отец, погибла бы и вся моя семья. Первыми с голоду умерли бы самые слабые и младшие. И на справедливость всем было плевать.

     Здоровяк тяжело вздохнул.

     А дальше выходило так, что через село шел один из адептов страшного и таинственного Ордена убийц. Услышав историю кузнеца, он предложил его жене деньги, но в обмен на то, что заберет к себе мальчика. Приглянулись ему сила и упрямство молодого коваля. А может заметил в нем будущего способного и талантливого убийцу.

     — Деньги отдали лорду, отца вызволили. Но с тех пор я не видел ни отца, ни матери, — рассказывал наемник. — Свое мирское имя и сам забыл, а в Ордене меня нарекли Ланом зер-Отт, что значит, — Лан многоликий.

     Я усмехнулся мрачной шутке — Ланзерот. Вот она, причина выбора рыцарского имени. Она же и подвела склонного к двусмысленностям убийцу.

     — И что было дальше?

     — Учеба, первые задания, первые жертвы, — пожал плечами Ланзерот. — Все неважно. А важно то, что три недели назад лорд Фархрофт отвесил Ордену много золота за то, чтобы убить девушку, которая называет себя Ядвигой. Он так сказал: Ядвигой де Шантиньон.

     «Де Шантиньон? — мысленно удивился я. — Но разве этот знаменитый род не прервался? У старого барона ведь не было детей! Странно…»

     — А причина? Зачем лорду понадобилось убивать Ядвигу?

     Ланзерот покачал головой.

     — О причинах мы не спрашиваем. Дали задание — выполняй. И то, что оно пришло от лорда Фархрофта — не стало для меня препятствием. Я давно выдаваил из себя жажду мести, а помогали мне в этом палки и наказания наставников. Когда я вырос, то понял: мир полон боли и зла, в этом суть мира — вечный бой. И так же, как свет не может существовать без тьмы, справедливость не может существовать без своего оппонента. Это извечный баланс.

     Честно говоря, с последним утверждением я был не согласен. Но речь шла не о том, так что влезать я не стал.

     Кисариус шмыгнул носом, растроганный историей наемника, спросил шепотом:

     — Но почему ты не исполнил приказ? Ведь у тебя было столько времени и возможностей! Из-за того, что отец Фархрофта сломал тебе жизнь? Ты отомстил?

     «Нет, Киса, не из-за этого…»

     Ответ я уже знал. И он мне очень не нравился.

     — Я… — проговорил наемник. — Я влюбился.

     — Бедный… — вздохнул Кисариус. — Дурачок меднолобый…

     А я спросил:

     — И что теперь думаешь делать?

     Ланзерот поднял взгляд, заглянул мне прямо в глаза.

     — А ничего, Курт. Я провалил задание Ордена. Теперь вместо меня вышлют другого убийцу, чтобы завершить начатое. И еще одного…

     — Чтобы ликвидировать тебя, — кивнул я.

     — Правильно.

     — Вот для этого ты и идешь к Продавцу желаний?

     — В яблочко, мошенник.

     «Блин! — разозлился я. — Сплошь благородный цели! Ну хоть бы кто-нибудь думал о богатстве!»

     — Значит, — подвел итог я, — нам теперь стоит опасаться, ко всем прочим радостям, еще и профессионального ассасина. Кудряво живем, господа.

     — Если успеем к Продавцу, — возразил наемник, — тогда будет нечего бояться.

     Мы с Кисариусом переглянулись. Я кивнул.

     — Что ж, тогда нам нужно выспаться. Путь к Скалистым горам не близкий. А передышки делать будет некогда.

     * * *

     Оставив мрачного наемника надираться вином под заботливым присмотром Мелании, мы с Кисариусом двинулись наверх.

     Пару этажей прошли молча, потом песец не выдержал.

     — Хорошо, что я лис, — радостно протявкал он.

     — Почему? Нравится вылизывать свои…

     — Это коты вылизывают! — перебил Киса оскорбленно. — Песцы до такого не опускаются!

     — Тогда чему ты радуешься?

     — А вот сам посуди: вы все влюбляетесь, как телята по весне, из-за этого глупого чувства рискуете, рушите свои жизни. А толку? Нет, скажу я тебе, мне и так хорошо!

     — Так ты передумал становиться человеком?

     Кисариус задумчиво почухался. Взглянул на меня оценивающе.

     — Вот ты, Курт, странный: то умный, как черт, то полный дурак. Конечно не передумал!

     Я плюнул зло: вот как с ним разговаривать? Что за логика такая — ума не приложу.

     И по лестнице на чердак поднимались вновь молча.

     У своей двери остановились, я достал ключи.

     — Слушай, Курт, — вдруг подал голос Кисариус.

     — Ты опять трепаться?

     — Теперь по делу.

     — Ну?

     — Я тут применил мои неординарные аналитические способности и пришел к очень неоднозначному выводу.

     — Короче, Киса! Я спать хочу.

     Но вредный лис все-таки сделал театральную паузу. А, когда сказал, меня прошиб холодный пот.

     — А тебе не кажется, что банда Кривого Барта нас нашла в этом очень немаленьком городе как-то слишком уж быстро?

     А и вправду ведь…

     * * *

     Едва отворил дверь, как сразу ощутил знакомый запах и чье-то присутствие. Еще не успел ничего сказать, а Кисариус уже испуганно пискнул, когда его вдруг мягко выставили за порог и перед самым носом захлопнули дверь.

     А через миг меня заключили в томные объятия. Коснувшись губами моего уха, Ядвига обожгла своим дыханием:

     — Где ты пропадал, Курт? И не ты ли шум возле конюшни устроил?

     Сегодня прямо ночь сюрпризов!

     Я спросил быстро, чувствуя, как все прочие вопросы стремительно исчезают:

     — Ты что здесь делаешь? И как ты попала в мою комнату без ключа?

     — Разве только это тебя волнует?

     И столько в ее голосе было страсти, что я понял — нет, это меня сейчас точно не волнует!

     В темноте я видел довольно сносно, но, зато руками, уже шастающими по спине Ядвиги, ощущал, что девушка в одной ночной рубашке. Настолько тонкой, что меня пронзил электрический разряд возбуждения.

     Буйная фантазия разыгралась, очерчивая самые соблазнительные картины. Какие сюрпризы меня могут ждать, когда я сниму эту кружевную тряпочку? О боги — хочу, хочу, хочу!

     Ядвига прильнула ко мне, пощекотав кожу пахучей волной черных волос. Я даже сквозь одежду ощутил, насколько разгорячено ее тело.

     «Святой Карман! Что ж это делается-то?!»

     Мои ноздри раздулись, с жадностью втягивая аромат молодой женщины, в голове стало пусто. Подушечки пальцев зачесались, требуя немедленно схватить объект желаний, швырнуть на кровать и подмять под себя ее плоть.

     Играя в извечную женскую игру, Ядвига легко повела плечиками. Одна бретелька соскользнула, чуть больше обнажая безупречно гладкую и свежую кожу. Мои руки сами собой переметнулись со спины на тонкую талию, поднялись к аппетитной груди. Ядвига смотрела одновременно дерзко и чуть застенчиво.

     — Это что? — сдерживаясь из последних сил, спросил я. — Какой-то очередной тест? Проверка?

     Тонкие пальцы Ядвиги помогли мне снять куртку, скользнули под рубашку и теперь танцевали на моей груди. И от этого мурашки толпой пошли по спине, а мышцы наполнились звенящей силой.

     — А тебе есть что мне сообщить? — хитро хихикнула девушка.

     Мое сердце заколотилось отчаянно! Я прижал красавицу к себе, впился в ее губы поцелуем. Ядвига податливо приникла, отвечая на поцелуй и раскрывая губки. В тот миг мне казалось, что в мире просто нет ничего столь же драгоценного и невероятного, как первое мгновение сбывшейся грезы.

     Ядвига чуть отстранилась. Я напористо ухватил ее за плечи, но девушка со смешком увернулась, так, что мои губы коснулись мочки ее уха.

     — Так что, Курт, ты мне хотел что-то рассказать?

     — М-м-м? — возмутился я болтовне, легонько прикусывая ее ушко.

     — Щекотно…

     — Я, — прошептал хрипло от напирающего возбуждения, — просто хотел спросить…

     — Ну, говори.

     — Да сейчас это уже не важно. Давай это обсудим утром, ладно?

     Новая попытка поймать губы Ядвиги не увенчалась успехом. Теперь девушка уже потребовала:

     — Спрашивай!

     Да что ж за любопытство?! Боги, это проклятие женского рода что ли?!

     — Ерунда, — отмахнулся я. — Просто интересно стало: зачем ты навела разбойников на наш с Кисой след?

     В комнате разом похолодело.

     Ядвига отстранилась, в темноте сверкнули ее глаза. И мне показалось, что в них блестела сталь.

     — С чего ты решил, что это я?

     — Ну вот, —улыбнулся я. — Все так просто. Ты даже не спрашиваешь, про каких разбойников я говорю.

     Ядвига мгновенно изменилась в лице. Отскочила, зашипела разъяренной кошкой:

     — А ты и вправду страшен, Курт!

     «Нет, — подумал я горько. — Я совсем не страшен. Я просто дурак!»

     Вот нахрена мне было рот раскрывать?! Сейчас бы уже валялись в кровати, наслаждаясь праздником плоти. Я сверху, она — снизу. Все как у людей… а теперь… Эх!

     — Я знала, что ты нас выследишь, — гнула свое девушка. — Но и подозревать не могла, что наемник Ордена столь мастерски перевоплощается в самых обычных людей! Ты истинный демон, Курт!

     Так вот в чем дело!

     — Так ты знала про наемника?!

     Ядвига торжествующе вскричала и обличающе ткнула в меня пальцем:

     — Ага! Теперь и ты не скрываешь свое истинное лицо?

     — Значит, — радостно воскликнул я, — ты просто подумала, что я и есть убийца Лиги теней, и потому сдала нас с Кисой разбойникам? А я-то думал, что ты…

     — Подлец! — взвилась Ядвига. — Сволочь! И чего ты ждал? Когда думал убить меня?!

     Я чудом увернулся от ночного горшка!

     Фарфоровый снаряд пронесся в миллиметре от моей головы, с грохотом разлетелся осколками, ударившись в стену. Слава богам, что хоть пустой был!

     — Бастард! Жалкий обманщик! Беспринципный урод!

     —Ай!

     А вот канделябром больно по локтю стукнуло!

     — Хватить бросаться! Ведь за все это платить придется, а у нас денег мало…

     Я упал на пол, уворачиваясь от табурета. Причем, пущенного с такой силой, что он, повторяя судьбу горшка, с треском расколотился о стену.

     — Ядвига! Подожди! Дай мне все объяснить!

     — В Подземном мире демонам объяснять станешь, подонок!

     Бац! Это медное блюдо отправилось в полет к стене.

     — Да подожди ты, сумасшедшая!

     — Будь ты проклят, коварный гад!

     Дзынь!

     «Вот, теперь и графин с водой разбила!»

     — Психичка, да выслушай же меня!

     — Не подходи, бандит! Тварь! Урод!

     Ну, от веника даже уклоняться не пришлось, — отбил рукой.

     — Это не меня послали тебя убить, дура!

     — А кого? Кисариуса?! — Ядвига зашлась демоническим хохотом. — Не смеши меня, твой блохастый напарник боится крови!

     «Да что ж за хрень происходит, а?!»

     Оказалось, — это еще цветочки.

     В который раз за ночь произошло неожиданное и, что плохо, непоправимое.

     — Держись, Курт, я иду на помощь! — заверещал за дверью Кисариус.

     — Не надо! — крикнул я.

     Но было уже поздно.

     Тут же в дверь мощно ударило. А вот второго удара она не пережила, с грохотом и треском ввалилась, подняв облако пыли. А с нею ввалилась в комнату и остальная часть нашего квартета сумасшедших: Кисариус и Ланзерот!

     Причем, лже-рыцарь дверь ломал, вот уж слон, голыми руками. И теперь обводил комнату дикими глазами разъяренного буйвола, готового прикончить любого на своем пути.

     И, кажется, его выбор пал на меня.

     Он взглянул на Ядвигу, оценил, что девушка в одной ночной сорочке, затем увидел, какое несчастное выражение она придала своей красивой мордашке, да еще руками, как невинная жертва, обхватила себя за плечи. И взглянул на меня, мокрого и возмущенного донельзя. В глазах наемника читался приговор.

     — Ты?!! — взревел Ланзерот. — Демоническое чудовище!!! Ты посмел напасть на мою возлюбленную?!!

     Под его ноги подкатился Кисариус, на морде которого светилось искреннее любопытство и восторг. Услужливо пояснил:

     — Дубина! Это же его комната! Это она его совращать пришла.

     — Киса, — крикнул я, — ты идиот!

     Однако слова уже прозвучали.

     В мозгу Ланзерота щелкнуло, челюсть отпала. Он перевел растерянный и беспомощный взгляд обиженного ребенка на Ядвигу. Та, тоже сдуру не сообразив, что тут происходит, воскликнула с трагическим надрывом:

     — О, милый мой герой! Как вы вовремя, благородный сэр! Я только что узнала из самых правдивых источников, что этот вот… паразит!

     Ее пальчик ткнул в меня.

     — Что этот вот паразит — страшный и коварный убийца, наемник Лиги теней.

     Ланзерот перевел взгляд на меня. Теперь я ясно видел, что еще чуть-чуть, и из ушей верзилы повалит пар. Он явно не въезжал в нашу тему.

     — Я ей ничего не рассказывал, — вздохнул я и развел руками. — Она думала, что это меня Орден нанял. Причем, сказала об этом первой.

     — Гм… — встряла Ядвига. Спросила с подозрением: — Вы это сейчас о чем? Вы ЗНАЛИ?!

     Ланзерот открыл рот. С лязгом захлопнул. Вновь открыл, но ничего, кроме озадаченного мычания выдавить не смог.

     Зато смог Кисариус. С болтливостью у этой сволочи никогда проблем не было.

     — Понимаешь, девочка, — пояснил лис, с видом знатока, глядящего пьесу с запутанной интригой, — дело тут вот в чем. Мы с Куртом буквально за пару минут до твоего развратного появления в спальне моего друга узнали, что вот этот вот шкаф, выдающий себя за рыцаря, и есть тот самый убийца, которому заплатили за твою голову. Я понятно разъяснил, или повторить в лицах?

     — Киса, — обреченно вздохнул я, — теперь я тебе сам глотку перережу.

     — За что… — обиделся было лис.

     Но тут заговорила Ядвига. В ее глазах был океан слез.

     — Сэр Ланзерот… это правда?

     Бывший рыцарь опустил взгляд.

     — Сэр Ланзерот! — воскликнула девушка, заламывая руки. — Вы…

     — Я люблю вас, миледи… — пробормотал наемник. — Я…

     — Ты — убийца?!

     Тут, наконец, до нее дошло, что черное трико на здоровяке — это не странная пижама. Девушка очень неглупая, но даже она в такой ситуации соображала медленно. Медленно, но уверенно. И вся наша ситуация катилась псу под хвост…

     — Мне приказали вас убить, — глухо пробормотал Ланзерот. — Но вы… вы очаровали меня… Я вас полюбил, клянусь своей честью!

     — Честью наемного убийцы?!

     Ланзерот горячо воскликнул:

     — Я жизнь готов отдать за вас! Я предал Орден, чтобы быть с вами!

     — Откуда мне знать, что теперь не предашь меня? Я доверяла тебе!

     Наемник опустил голову. Казалось, он сейчас бросится на меч. Но он вдруг спросил, боясь поднять взгляд:

     — Но… миледи, что вы… что вы делаете в спальне у Курта? Да еще в таком виде?

     У «миледи» забегали глазки, когда та осознала, что и ее подловили.

     Что ж…

     Пришло, наверное, мое время.

     — Прости, Лан, — вмешался я. — Ничего личного, но… понимаешь, мы с Ядвигой любим друг друга…

     — Мы — что?!! — ахнула черноволосая красавица.

     — У нас роман, — нагло соврал я. — Скоро свадьба. Вот как раз сейчас мы обсуждали, какое свадебное платье ей будет к лицу. Понимаешь, для девушек это проблема: выбрать версальский фасон, или все-таки стиль королевы Марго…

     — Да ты спятил?! — взвизгнула Ядвига. — Что ты несешь?!

     — Дорогая, — ласково попросил я, — теперь не нужно скрывать наших чувств.

     Кисариус следил за перепалкой с открытой пастью. Глаза светились восторгом.

     А вот Ланзероту было не до того. Его лицо пошло пятнами, он побагровел, стискивая кулаки.

     —Значит, — выдавил он, — ты давно с ней сговорился? А я был для вас посмешищем?!

     Гм… Кажется, такой поворот событий я не очень-то и учел…

     — Лан, ты только не горячись…

     — Ты врал мне прямо в глаза! А ты…

     Но Ядвига остановила его категорическим жестом.

     — Нет! С меня хватит! В этом бреду я больше не участвую! К Продавцу желаний я доберусь сама, без вашей помощи! Я убираюсь из этого змеиного гнезда к чертовой матери! Прощайте!

     И, под нашими очумелыми взглядами, размашисто вышла вон, звонко шлепая босыми стопами по дощатому полу. В этот момент вид у нее был просто божественный!

     — Это она только что крайними выставила нас? — спросил я с недоумением. — А она, значит, не при чем? Типа — сами разбирайтесь?

     — Курт, — прокомментировал Кисариус, — ты просто чемпион в том, чтобы все испортить.

     Я развел руками.

     — А мне показалось, что это удобный случай, чтобы перехватить инициативу в борьбе за сердце Ядвиги.

     Киса поцокал языком:

     — Боюсь, ты только перехватил инициативу в борьбе за то, кто из вас с этим бронированным болваном первым в Подземный мир отправится.

     Я не успел ответить.

     Ланзерот до скрипа сжал кулаки, его глаза налились кровью. Он двинулся ко мне и заорал дико:

     — Сейчас ты сдохнешь, сволочь!!!

     ГЛАВА 12

     Пропажа

     Здоровенный лже-рыцарь выглядел по-настоящему устрашающе. Его глаза побелели от бешенства, рожу перекосило. На лбу вздулась вена, толстая, как веревка. Кулаки со скрипом сжимались и разжимались. Мне живо представилось, как гнуться в таких крепких пальцах подковы.

     — Э-м-м, Лан, — тявкнул Кисариус, на всякий случай пятясь, — ты чего? У нас же тут консенсус, переговоры, ночь откровенностей. Хочешь, я тоже что-нибудь расскажу? О, есть один случай, а-ха-ха, просто обхохочешься…

     — Убью!!! — проскрежетал зубами Ланзерот.

     И двинулся на меня.

     Широкоплечий, морда кирпичом, мышцы, как у молодого быка, кулаки, словно кувалды.

     — Беги, Курт! — завопил Киса. — Он спятил!

     Честно говоря, в первую минуту я растерялся.

     Вот всякое бывало в моей жизни. Считай, вырос на улицах, пришлось биться не только за свою честь, но и за жизнь. На теле хватает шрамов, они у меня прямо, как карта — щедро отражено каждое событие, которое должно было стать для меня последним. В молодости шрамов было много. Затем, по мере приобретения полезных навыков, их число резко сократилось. Научился многому, иначе было просто нельзя выживать при моей профессии.

     Но вот — бой НЕ до смерти! Не ради спасения от тюрьмы и казни! Противника не нужно убивать, а… что с ним тогда делать?! Он же здоровый, меня запросто пришибет, убийца несознательный!

     — Агррррр!

     Мама дорогая!

     Я прыгнул в сторону, упал на кровать, перекатился и рванул к окну.

     Обезумевший от гнева Ланзерот быстро сориентировался, погнался следом. Кровать жалобно хрустнула, когда по ней пронесся рычащий смерч.

     Я подскочил к окну, рванул защелку. И тут же увидал, что внизу нет ни крыш со скатами, ни стога сена. А лишь четыре этажа для яркого, но короткого свободного полета.

     «К черту! Я не лебедь!»

     — А-а-а-а-а!!!

     Я лишь чудом успел увернуться. Над головой, с ревом рассекая воздух, пронесся табурет. Словно стенобитное орудие, выломал окно вместе с рамой! Вниз посыпалось стекло, забрехали спросонья перепуганные собаки.

     — Сражайся, подлец! — провыл Ланзерот. — Умри как мужчина!

     — Лан! — заорал я. — Это недоразумение! Очнись, безумец! Грех на душу берешь!

     — На части порву!!!

     И — вновь гонка.

     На этот раз — к двери. Только теперь Лан быстро просек стратегию и добрался до спасительного выхода первым. Тут же развернулся с кровожадной мордой, оскалился и распахнул объятия.

     — Иди сюда!

     — Я сейчас помогу! — гавкнул Кисариус и храбро бросился к наемнику.

     — Стой, идиот! — успел крикнуть я.

     Но Киса уже, выставив пушистый лоб, как молодой козленок, с разбегу забодал колено Ланзерота. По комнате пронесся протяжный медный гул. Киса упал на попу, глаза его собрались кучкой у носа.

     — Ма-ма… — по слогам выдавил он.

     И рухнул навзничь, подкошенный собственным подвигом.

     Ланзерот даже не заметил ничего. Страшно скаля зубы, медленно двинулся на меня, широко расставив руки.

     — Значит, я ему, подлецу, душу изливаю, а он — сидит и посмеивается!

     — Не так все было!

     — Думает: вот болван какой, влюбился, как мальчишка! А сами с Ядвигой по углам обжимаются!

     — Да это всего один раз было!

     — Ага! Значит не отрицаешь! Зашибу-у-у-у!!!

     Некоторое время мы тщательно доламывали оставшуюся целой мебель в комнате: Ланзерот загонял, я убегал, Киса что-то невнятно бормотал, лежа на спине и подрагивая задней лапой.

     Наконец, пришло время, и удача от меня отвернулась.

     Порядком замотанный, я прозевал обманный маневр наемника и заметил опасность непосредственно в тот миг, когда здоровенный кулак уже летел мне прямо в лицо. Ничего другого не оставалось, как закрыться руками.

     Бдыщ!

     Вот как-то так это звучало.

     По локтям жахнуло, молния боли прошла по нервам. Меня качнуло назад и я ощутил, как пятки отрываются от пола. В ушах загудел ветер.

     «Мама, я лечу…» — успела родиться в голове ироничная мысль.

     А затем в спину больно ударила стена, я крепко приложился затылком, аж звезды перед глазами заплясали. И я сполз на пол.

     — Все, гад, отбегался! — торжествующе пропыхтел здоровяк. — Тут-то тебе и крышка!

     Я опустил голову, встряхнул ею и застыл, руки безвольно упали на пол, словно в бессилии.

     Доски задрожали от могучей поступи здоровяка. Он быстро приблизился, наклонился, наверное, желая вздернуть меня.

     Я тут же вскинул руки, вспоминая, удар в какую из болевых точек не является смертельным. Но в спешке не вспомнил и пришлось бить, оглушая: ладонями по ушам, костяшками пальцев на пару сантиметров ниже кадыка, кулаком — лоб.

     — Ах…

     Ланзерот отшатнулся, мотая башкой, взревел пуще прежнего.

     — Да ты совсем озверел!

     — Кисариус спешит на помощь!

     Одновременно с воплем позади наемника мелькнула белая молния, щелкнули зубы и…

     Рев Ланзерота заставил втянуть голову в плечи!

     «Что он ему откусил?!»

     Впрочем, оказалось не так страшно — Кисариус белой шкуркой повис, вцепившись зубами в самое незащищенное место рыцаря. Ну, в то, что пониже спины.

     Ланзерот подпрыгнул, завертелся, пытаясь сбросить назойливого лиса.

     — Пусти, бульдог блохастый! — заорал он. — Это только между мной и мошенником! Пусти, болван, иначе шубу из тебя сделаю!

     Кисариус, наверное, и сам не понял, что совершил. Глаза лиса были размером с блюдца, на морде дикий испуг, уши прижаты к затылку. Но все же висел, понимая, что, как только разожмет челюсти, тут ему и каюк.

     — Держись, бультерьер ягодичный! — крикнул я. — Победа будет за нами!

     А сам вскочил, на бегу подобрал обломки табурета, бросился к гарцующему, как необъезженный конь, Ланзероту. Тот заметил мое приближение, в последний раз встряхнул крупом, где болтался Киса, и приготовился отражать атаку, мужественно выдерживая дискомфорт в… гм, скажем так — в области таза.

     Удар был такой силы, что половина табурета рассыпалась, столкнувшись с руками Ланзерота. Тот взвыл от боли, в бешенстве разодрал на груди трико. Но, вместо того, чтобы броситься на меня, вдруг побежал задом к стене.

     — Киса!

     Но было уже поздно. Ланзерот кормой врезался в стену, Кисариус тонко заскулил и отпал.

     — Теперь твоя очередь, сволочь!

     Я мельком глянул на лиса: тот остался лежать без движения, так и не разжав челюстей. В них застрял здоровенный кусок трико и порток наемника.

     Кровь бросилась мне в голову, я сжал кулаки.

     — Ну ладно, убийца голозадый! Иди ко мне!

     Казалось, от наших перекрещиваемых взглядов сейчас посыплются искры. Секунду в комнате царила напряженная тишина, а затем, зарычав одновременно, мы бросились в атаку.

     Столкнулись, как два оленя, замолотили руками. Перед глазами сверкало от ударов, но, сжав зубы, я истово молотил кулаками. Костяшки ударяли в твердое, расшибая кожу, на языке стало солоно, руки покрылись липким. Но беспорядочный бой, сила на силу, упрямство на упрямство, продолжался.

     Дважды Ланзерот промахивался, мы быстро менялись местами, танцуя в поединке эмоций, вновь сходились врукопашную.

     Уже ничего не было видно, ничего не понятно, даже боль притупилась, отошла на второй план. Кровь стучала в ушах, усталость залила мышцы расплавленным, обжигающим свинцом. Бились, не чувствуя рук. Но, пока из глотки рвалось рычание, пока держались на ногах, нужно было сражаться.

     — Падай, — прохрипел Ланзерот, вспарывая воздух кулаками. — Падай, баран! Забью же до смерти…

     Руки у наемника длиннее, он выше на полголовы, но не так быстр, как я. Приходилось скакать вокруг него, уворачиваясь, бить по корпусу, пытаясь сбить его дыхание. А, когда Лан открывался, истово лупить по слабым местам, рваться к квадратной челюсти, чтобы и там оставить автограф.

     — Отступи ты! — огрызался я. — Отступи и признай свою неправоту!

     — Я скорее тебя трупом признаю, — задыхаясь, отгавкивался наемник.

     Легкие уже горели огнем. Не хватала дыхания ни у меня, ни, тем более, у Ланзерота. В комнате слышен только наш хрип, гулкие удары. Все тело болело, словно вручную таскал глыбы, выстраивая дворец короля. Перед глазами плыло, из красной пелены периодически всплывала физиономия наемника, опухшая и залитая кровью. Я тут же старался попасть по ней.

     Но и мне досталось более чем прилично. Один глаз заплыл, из рассеченной губы шла кровь, сильно болели нос и ребра.

     Наконец, Ланзерот не выдержал. Промычав что-то нечленораздельное, сграбастал меня в охапку, попытался задавить. Я двинул лбом ему по носу, добавил коленом в живот. Сам обхватил, давя грудную клетку.

     Так мы и кружили, слыша треск собственных костей. Ни один не сдался, хоть уже и чувствовалось, что причину драки просто не помним. Но нужно было, набычившись, драться, ибо мужское самолюбие превыше всего.

     — Сейчас… точно… убью… — выдавил наемник надсадно. — Сдавайся…

     — Хрен… тебе… в задний карман…

     Из последних сил упершись ногами, я толкнул Ланзерота. Тот опрокинулся, утащив и меня за собой. Что-то оглушительно затрещало, нам на головы посыпались щепки и тяжелые книги. Я сообразил, что сдуру влетели в шкаф.

     Ланзерот люто взрыкнул, напрягся, его мышцы вздулись. Теперь он толкнул меня, но и я не думал оставлять противника на ногах. Повалились на пол вместе, покатились.

     Где-то рядом, сзади и вверху, натужно хрустнуло, заскрипело.

     — Шкаф! — хрипнул наемник.

     Но на такие детские уловки я даже ребенком не клевал, так что оборачиваться и ослаблять хватку даже не подумал. А в следующий момент на нас обрушился покосившийся, но тяжелый, как Скалистые горы, старинный дубовый шкаф…

     * * *

     Очнулся я от прикосновения к морде лица чего-то влажного и холодного.

     Попытался открыть глаза. Получилось только с одним, да и то ничего не увидел. Что-то мешало, закрывая лицо.

     Попытался тряхнуть головой, и боль пронзила все изломанное тело. Так, что из груди вырвался громкий стон. Казалось, я под телегу угодил, груженную камнем.

     — О, живой!

     Голос, кажется, Кисариуса. Но доносится откуда-то издалека.

     — Ну слава богам! Значит, будут жить, ратники…

     А этот голос принадлежит женщине. Молодой женщине, но явно не Ядвиге. Тогда кому?

     Из памяти тяжело всплыло имя Мелании.

     Точно! Девчушка, которую вчера спасли от разбойников, дочь хозяина постоялого двора.

     Я все-таки напрягся и двинул башкой, стряхивая мокрую тряпку. Не получилось, но кто-то мое желание понял и компресс убрали.

     — Ты меня видишь?

     Перед глазами плыло, то и дело вспыхивали цветные огоньки. Только через несколько мгновений я смог разобрать морду Кисариуса. И хмыкнул, отчего корочка на губе лопнула и по подбородку вновь потекла кровь.

     — Ну и морда у тебя…

     Одно ухо лиса было опухшим, а мордаха помятой, шерсть кое-где торчала клочьями.

     Кисариус кисло вякнул:

     — Ты бы на свою посмотрел, гладиатор хренов.

     Но на свою я смотреть не только не мог, но и не желал. Все мое внимание привлекла здоровенная фигура наемника, расположившаяся на соседней кровати.

     Святой Карман!

     Да на нем места живого нет! Сплошной синяк, кровоподтек и вообще страх страшный! Кулаки стесаны до самой кости, суставы опухли, а лицо наемника превратилось в сливу.

     Вот я молодец! Ай да я, ай да Курт! Какого шкафа завалил, ну, молоток.

     Потом вспомнилось, что это не я шкаф завалил, а Ланзерот. Да так, что тот самый шкаф потом натурально завалил нас обоих. И, судя по дичайшей боли во всем теле, после вчерашнего сражения, у меня не осталось ни единой целой косточки…

     Повоевали, черт возьми…

     — И что на вас нашло? — с тихим упреком спросила Мелания, меняя компресс на свежий.

     Ответить я не смог, девчушка (вот хитрая бестия!) закрыла мне рот мокрой тряпкой.

     — Мужики, блин! Если не кого-то, так себя покалечите! Оно вам надо?

     — А ты заметила, — тут же спросил Кисариус, — что легче всех отделался я?

     — Да? А кто все утро скулил и жаловался, что ухо болит?

     — Так, то одно ухо.

     — И что ты этим хочешь сказать?

     — То, что мое мастерство превыше умения этих двоих балбесов. Ведь это только кажется, что шрамы украшают мужчину. На самом деле шрамов больше всего на том, кто драться не умеет.

     Мелания отрезала:

     — А еще это может говорить о том, что ты просто в драке не участвовал.

     — Я?! Да я, знаешь, как участвовал? Я тут вообще заводилой был! Говорю: мужики, а не померяться ли нам силушкой молодецкой? И первого, кто под горячую руку попался — хрясь по сусалам! А они такие, вдвоем на меня одного, — бац! Но я тут как взялся: одному с развороту, другого подсечкой! Я, говорю, страшен в гневе, не злите лишний раз. Всю молодость провел в монастыре Лаошинь, что значит — храм боевых искусств!

     Мелания засмеялась необидно. А Ланзерот вдруг прогудел из-под тряпки:

     — Ага… слушай его больше. Он мне, гад, в задницу исподтишка вцепился, все штаны порвал, собака бешеная…

     — Это не я, — мгновенно соврал лис, — это все Курт! Он вообще в драке натурально звереет, вот и лезет кусаться!

     — Трепло, — фыркнул Ланзерот и застонал.

     — Слышь, — подал голос и я, — секретный агент, ты жив?

     Наемник ответил после паузы:

     — Кажется. А ты?

     — Да хоть сейчас на коня и в дорогу!

     — А че лежишь тогда?

     — Думаю, может мне сначала тебе еще раз загривок намылить?

     — Тебе мало, самоубийца?

     — Чья бы мычала…

     — Молчите уже оба в тряпочку! — прикрикнула Мелания, меняя компрессы. — Вам сейчас проблем мало? Не о том думать должны.

     — Ш-ш-ш! — влез Киса.

     Я сразу ощутил неладное.

     — Э-м-м… Мелания, дева благородная, душою чистая, а телом прекрасная, а что тут случилось, пока мы сил набирались?

     — Ты хочешь сказать: пока вы в отключке валялись?

     — О терминологии, конечно, можно поспорить, но сейчас не охота. Так что давай, колись, отвечай на вопрос.

     — Курт, — вновь влез Кисариус. — Может, сначала отоспитесь, супчику похлебаете, а?

     Судя по вкрадчивому тону — произошло что-то серьезное. И теперь я взволновался не на шутку.

     — Ну говори же! Что случилось?

     Ответила Мелания:

     — Девушка, которая путешествовала вместе с вами…

     — Ядвига.

     — Да, Ядвига. Она пропала ночью.

     Понадобилось мгновение, чтобы осмыслить.

     — То есть как «пропала»? Как и обещала — уехала к Продавцу сама?

     Ланзерот что-то прорычал. Не обращая внимания на лже-рыцаря, Кисариус со вздохом сообщил:

     — Нет, Курт. Когда мы утром не смогли дозваться ее, пришлось открывать дверь ее комнаты ключом Мелании. И с порога увидели форменный бардак. Там тоже шла битва.

     Я тупо повторил:

     — Битва?..

     Кисариус проговорил мрачно:

     — Кажется, брат, мы недооценили второго ассасина Ордена. Он все-таки нашел ее.

     ГЛАВА 13

     Новый поход

     Не знаю, чем нас опоила Мелания, и что за травки были в ее компрессах, но очень скоро мы не только смогли двигаться, но даже встали и принялись одеваться.

     Кисариус глядел мрачно и с вызовом.

     — Ну вот почему я еще с вами, а?

     Я буркнул тяжело, стараясь не застонать от боли, зашнуровывая ботинки:

     — Потому что тебе больше некуда идти.

     Не слушая меня, Кисариус продолжал жалобиться:

     — Ведь и дураку понятно, что с вами попросту опасно находиться рядом. Вы безумны. Натуральные психи. Если сами не погубите, то кого-нибудь очень могущественного разозлите, и тогда мы все вместе сгинем. Ну почему я не послушался маму и не пошел учиться к сапожнику в подмастерья?

     Наконец, с ботинками было покончено.

     Я сделал короткую передышку, собрался с силами. Потом медленно, стараясь не совершать лишних движений, поднялся. С кровати напротив, с точно таким же каменным от напряжения лицом, поднимался Ланзерот.

     — Ну? — сквозь зубы выдавил он. — Как оно?

     — Да легко. Никаких проблем.

     — И у меня так же.

     И на негнущихся ногах двинулись к выходу.

     От предложения Мелании позавтракать дружно отказались. И так мутило, едва дышать могли. Зато Кисариус, радостно виляя хвостом, тявкнул:

     — А что на завтрак? Горяченькое? Страсть как после боя хочется супчику с косточкой!

     И убежал вслед за девушкой.

     Мы же двинулись в комнату Ядвиги.

     Осмотр места преступления дал немного. Здесь действительно шел бой. Короткий, жаркий и результативный. У меня камень с души упал, когда мы, несмотря на все поиски, так и не смогли найти пятен крови.

     — Он ее похитил! — с облегчением воскликнул я.

     — Может быть, — кивнул Лан. — Возможно, ему дали другое задание.

     — Слава богам! Тогда у нас есть шанс спасти ее!

     — У нас? — наемник взглянул косо.

     Я ответил прямым взглядом.

     — Никого за собой не тяну. Но если ты действительно решил порвать с прошлым наемного убийцы, то друг и крепкая рука мне не помешают.

     Паузы на раздумья Ланзерот не брал.

     — Тогда не будем медлить. Прикажу слугам собрать припасов в дорогу.

     Я бросил, уже направляясь к выходу:

     — А я найду коней!

     * * *

     Чтобы расплатиться с хозяином гостиницы за разгромленную комнату и продукты у нас ушло почти все золото. Хватило еще только на одного коня.

     — Он быстрый и легконогий, — сказал я, глядя на бойкого жеребца в конюшне. — Такого бегемота, как ты, Лан, долго не провезет.

     — Тогда нам нужно придумать, где достать еще одну лошадь. Покрепче.

     Кисариус возмутился:

     — А почему только одну? А мне прикажете на своих лапах бежать?

     Я прикинул, насколько сумасшедше будет смотреться вцепившийся в седло лис, мчащийся верхом на коне. И решил даже не отвечать.

     — А тебе что ли тележку купить? — съязвил Ланзерот. — Обойдешься!

     Кисариус надулся.

     Ситуация спасла, как ни странно, Мелания.

     Девушка явно и всерьез запала на шкафообразного наемника. Глядела с обожанием, везде пыталась угодить, кокетничала и строила глазки. Так яростно, что помятый Ланзерот откровенно краснел и таял.

     — У меня есть свой конь. Отец подарил.

     Ланзерот взглянул с недоумением:

     — Разве нынче девушкам дарят рыцарских коней?

     — Нет, мой прозорливый герой. Но этот конь из старинной и дорогой породы. Один местный торговец давно меня убеждал продать ему Грозного по выгодной цене. Так что думаю, мы вполне сможем выменять за него два коня.

     — Зачем нам два коня?

     Мелания спросила кротко:

     — А разве я не поеду с вами?

     Наемник потерял дар речи. Просительно взглянул на нас с Кисой, но мы возражать не стали. Честно говоря, я не видел в этом проблем. Что же касается лиса, то тот просто влюбился в девчушку. Она явно умела расположить мужчину к себе. И уж точно не намерена была отказываться от борьбы за сердце Ланзерота. И я, кстати, уже ясно видел, что в этой борьбе она точно побеждает. Пусть это было секретом для здоровяка, но не для меня.

     — А все-таки, — влез Кисариус, — вам не кажется, что мы торопимся? Ведь мы еще слишком многого не знаем?

     Я возмутился:

     — Киса, сейчас не время!

     Но Ланзерот клюнул на приманку.

     — О чем это ты?

     — Ну вот скажи, убийца ты беспощадный и вообще нехороший человек, а в твою много раз битую башку не приходила мысль, что обычную девушку не станут заказывать? Да еще за такую цену!

     — И что это значит?

     — Ну ты сам подумай, болван! Зачем лорду Как-его-там платить столько золота вашему Ордену, чтобы прикончить обычную девицу? Разве в других ситуациях так поступают? Прямо вызывают двух крутых наемников? Намного легче и куртуазней задушить вредину в юбке подушкой, пока она будет спать.

     — С Ядвигой такой фокус не пройдет.

     — Так вот и я о чем!

     Ланзерот покачал головой.

     — Но я все равно не понимаю.

     — Вот-вот! — победно вскричал Кисариус. — И я не понимаю! Если следовать простой и банальной логике, то ваша ненаглядная Ядвига совершила нечто такое, что даже мне представить страшно, а ведь у меня богатая фантазия…

     — Ага, ты вообще знатный извращенец, — согласился я.

     Ланзерот пожал плечами.

     — Блохастый дело говорит. Что она могла совершить?

     Тут нас нагло прервали.

     Вперед выступила Мелания. Миниатюрная девчушка задиристо топнула ногой и пропищала:

     — Эй, мужики, мать вашу! Вы долго языком трепать будете?

     Ланзерот пристыжено покраснел.

     — Сейчас нужно спасти бедняжку! — приказала Мелания. — А болтать будете потом. Нет, ну правда, вы хуже баб — горазды предположения строить и слухи плодить. Какая разница, что совершила Ядвига? Женщина в опасности, а значит — нельзя медлить.

     И, развернувшись, первая двинулась к двери.

     Кисариус, явно боясь, что его могут услышать, осторожно прошептал:

     — А наш убийца-то попал. Крепко попал. Глянь, Курт, эта пигалица его быстро построила, дракон в юбке! Но мы-то с тобой не подкаблучники, а?

     И он задорно пихнул меня лапой.

     Я отмахнулся.

     — Она права, Киса. Мы должны выручить Ядвигу. Иначе…

     — Иначе что?

     — Иначе больше ничего в мире не имеет смысла!

     * * *

     Короткий разговор с городскими стражниками, да еще подкрепленный монетой, дал нам важную информацию. Оказывается, на рассвете город покинула странная парочка: мужчины в глухом плаще, поперек седла которого лежал кто-то, не пойми, то ли женщина, то ли мужчина, в таком же глухом плаще.

     Стражники попытались остановить их, но похититель был проворен, как дьявол. Стрелял из арбалетов с двух рук, метал кинжалы и вообще, только чудом не перебил стражу. А затем все-таки прорвался и сгинул в тумане, который лег на тракт.

     — Узнаю стиль Ордена, — мрачно кивнул Ланзерот. — Это был профессионал высочайшего класса.

     — Я этого профессионала, — пообещал я, сжимая кулаки, — вздерну по этому самому высшему классу!

     Сердце мощно забилось, кровь взбурлила. Сама мысль о том, что Ядвига сейчас мучается, что кто-то причиняет ей страдания, вызывала во мне приступ бешенства! Я подстегнул коня и первым выехал из города. Помнил, что времени у меня с Кисой осталось уже меньше двух дней, но теперь все было неважно. Если я потеряю Ядвигу…

     «Нет! — мысленно воскликнул я. — Вот об этом не думай! Ассасин уже убил бы ее, если б хотел. Он этого не сделал. Значит, — у нас есть все шансы перехватить ублюдка!»

     Так началась бешенная скачка — погоня за любовью, от которой я слишком долго прятался, и которую, не успев толком ощутить, — потерял…

     ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

     ПРОДАВЕЦ ЖЕЛАНИЙ

     ГЛАВА 14

     Преследование