Аннотация: Стоит ли жить только прошлым? Наверное, нет. Иногда стоит набраться смелости и сделать шаг вперед.
- Я пришел за вещами и принес тебе ключи, - крик от входной двери. Даже не вижу смысла отвечать. - Ты ж бросила курить!
Ой, мамочки, сколько обиды и пафоса... Ну, в общем понятно. Ты старался аж целых три месяца, что бы я бросила. Показательно затягиваюсь:
- Бросила, - и выдыхаю со словами дым.
- А?
Что маленький, слов нет? Если нет, то молчи.
- Что? Ты за вещами пришел? Так иди, собирай.
Мальчонка, идет, понурив голову. Хотя почему мальчонка? Парню ведь уже 23. Взрослый. Он считает себя взрослым, а я считаю себя старше. Собственно я и так старше его на целых 4 года. Вот как, старая вешалка.
Пойти, что ли помочь ему? Тушу окурок в пепельнице.
- Тебе помочь? - спрашиваю тоном, подразумевающим ответ "нет". Стою, прислонившись к дверному косяку.
Мне не отвечают. Меня игнорируют. Показывают, как на меня обижены. Детский сад вторая группа, честное слово. Старательно пыхтя, кое-как запихивает вещи в сумку. Ну, ну... новая пассия будет гладить? Или мальчонка к мамочке вернулся?!
Не надо на меня обижаться. Я ведь не злая, просто не выносимая. А ты герой, выдержал меня целых пять месяцев. Я сама-то себя не каждый день терпеть могу. Особенно в последние шесть лет...
Мда... я могла бы оправдаться. Честно могла. Хоть и не за что, но могла. Могла б его удержать. Много чего могла. Вот только оно мне нужно? Не нужно. Поэтому я стою и спокойно наблюдаю, как он собирает свои вещи.
Он, конечно же, злится. Ведь нашел себе почти идеальную девушку. Взрослая, состоятельная, красивая, не требовательная и не ревнивая. Со своей квартирой, куда можно переехать от родителей. И не мечтает затащить тебя, любимого, под венец. Мечта, а не девушка. Особенно если тебе двадцать три года от роду. Вот только одна проблема, 23 это не тот возраст, когда можешь за "не требовательна" разглядеть "равнодушна". Он и не смог. А когда стал играть, проверять на прочность "как далеко ты мне позволишь зайти?", эта самая равнодушность и вылезла во всей красе. Тебя быстро попросили уйти, дабы ты не мешал. Именно такими словами я и поперла его из своей жизни.
- Я хотела тебя попросить о небольшом одолжении.
- Конечно, котенок, проси все что хочешь, - ему казалось что этот "котенок" звучит шикарно. Вот только получалось пошло и затерто. Ну, да не мне придираться.
- Уйди. Ты мне мешаешь. Завтра сможешь прийти за своими вещами. А сегодня я не хочу видеть тебя в своем доме. Где дверь ты знаешь.
Мне потребовалось еще полчаса, что бы объяснить, что это не шутка. Под конец он строил из себя обиженную невинность, злая тетя ни за что выгнала на холод. Но мне не было никакого дела. Наверное, я поступила жестоко, но я ему не мать, что бы терпеть все его выходки и учить уму-разуму.
- Детка, я дам тебе последний шанс, - начал он у двери. - Мы забудем все это глупое недоразумение. Ты попросишь прощения, а я прощу свое солнышко. И все снова будет хорошо и замечательно. Да? Давай?
- Нет, - "последний шанс" шутка юмора какая-то. - Слушай, ты хоть помнишь, как меня зовут?
- Лена, - проговорил он, удивленный моим вопросом. Правда, надо отдать ему должное сразу и без раздумий. - А что?
- Да нет, ничего. Приятно было познакомиться. До свидания.
Он ушел. Наверное, это правильно. И не надо себя жалеть. Что ли чаю выпить? Пока чайник грелся, я закурила.
Нервно куришь в тишине,
Слезы льешь украдкой.
Каждый день как на войне
В этой жизни сладкой
Что за бред? Откуда они лезут, эти старые стихи. Из каких задворок память выколупывает их, что бы вот так жестоко бросить мне в лицо?
Каждый день идешь на бой
Универ, работа.
Только помни, я с тобой
- Ты моя свобода, - последнюю строку, я проговорила вслух. Мое старое стихотворение, брат над ним смеялся, а Тимыч тогда похвалил.
Братик... как давно я тебя не вспоминала.
Прихватив чашку с чаем, я направилась в зал. Там я взяла "шкатулку воспоминаний". Вообще-то называть эту коробку шкатулкой было смешно. Но так ее первой назвала Саша, жена моего брата, а мы просто подхватили. В этой коробке были наши воспоминания: фотографии как в альбомах так и без них, разные памятные мелочи типа билетов в кино или цирк, афишек или туристических буклетов, ленточки, сломанные заколочки, засушенные цветы и листики. Для кого-то мусор, а для кого-то целая жизнь.
- Депрессируешь?
Мне показалось, что брат стоит за плечом. Я даже повернулась посмотреть. Но его не было. Его нет со мной уже шесть лет. А насчет депрессии он прав. Когда мне плохо я роюсь в "шкатулке". Здесь на этих глянцевых прямоугольничках мы такие живые, молодые, цельные. Так больно смотреть и не смотреть невозможно.
Я достала первую попавшуюся фотографию. Это наш дом. Точнее это дом Тимофея, потом к нему переселился мой брат, когда отец выгнал его из дома. Потом Тим случайно познакомил брата с Сашей, и они стали жить втроем. А потом туда сбежала я. Мне выделили комнату на втором этаже напротив комнаты Тима, а третий отдали на откуп единственной семейной паре. На первом были кухня, гостиная и Тимов кабинет.
- Помнишь, как мы тебе звездочки на потолок клеили? - ехидно спросил брат.
Конечно, помню. Матерились вы тогда долго. Звездочки были маленькие, а потолок большой. А мне так хотелось звездное небо. И вы тогда пытались выложить какие-то созвездия, как-то придать форму творческому хаосу. А мы с Сашей клеили кусочки скотча на звездочки и подавали их вам. Смеялись мы тогда много. А потом ночью все лежали на полу и смотрели на кусочек собственного звездного неба. Красиво было. Вы тогда с Тимом сказали, что все мучения были не зря. А на следующее утро ходили как старые деды и стонали, что у вас болят шеи и руки.
- Так они и болели!
Аха, верю-верю... старики-разбойники. Следующей я достала фотографию, где мы все у бассейна были. По-моему это наше последнее лето вместе. Я посмотрела на дату. Да так и есть. Наше последнее лето. Групповой снимок. В центре стоят Саша с Егором, по бокам мы. Снимал Стас, Тимофеев помощник. Мы тогда веселились как дети. Четыре выходных дня подряд.
- А вы с Тимкой так и заснули вон в том шезлонге. Как влюбленная парочка, - со смехом проговорил брат.
И никакая мы не пара! Хотя да заснули. Потому что некоторые темные личности оккупировали дом.
После ужина я решила полежать на свежем воздухе. Помечтать. Устроилась в шезлонге и почти задремала.
- Подвинься, - раздался надо мной голос.
- Тебе что шезлонгов мало?! - раздраженно вопросила я, открывая глаза. Ну, так и есть. Стоит и ухмыляется. Враг народу в моем милом личике. В смысле народ это я. А вражина вот он.
- А если я хочу именно в этот?! - с нахальной улыбкой спрашивает он.
- Не поместимся. Ты слишком большой.
- Спорим?
Сколько раз я зарекалась с ним спорить... столько же раз нарушала свой зарок. Мне постоянно хотелось доказать ему, что я права. И иногда получалось. Только вот не в этот раз. И как бедное креслице не разломалось. А я оказалась почти лежащей на нем, а стоило ему покрутиться и устроиться по удобнее так и вообще.
- Вот и поместились, - с улыбкой проговорил он. - Не холодно?
- Нет, - раздраженно буркнула я. Почему раздраженно? Ну, во-первых, не люблю проигрывать. А во-вторых, я всегда становлюсь немного злой и раздражительной в его присутствии. "Холодно" ха! Да разве рядом с такой печкой может быть холодно.
- Тимофей Константинович, я вам сегодня еще буду нужен? - раздалось над головой. Нам обоим пришлось закинуть головы, что бы увидеть Стаса.
- Принеси, пожалуйста, что-нибудь укрыться и до понедельника можешь быть свободен.
- Хорошо.
Стас принес махровую простынь, укрыл нас и, попрощавшись, ушел. Так мы и лежали тесно прижавшись друг к другу и молчали. Было очень хорошо. Теплый летний вечер, старый друг, тишина. Можно помечтать или подремать. А можно просто лежать, разделив одно молчание на двоих. Не думать, не говорить, не анализировать сложившуюся ситуацию, не искать панически темы для разговоров. Просто слышать, как рядом с твоим сердцем бьется чье-то другое.
- О чем думаешь? - тихо спросил Тим.
- Хм... ни о чем.
- Как на тебя похоже, - ехидненько проговорил он.
- А сам о чем думаешь? - спросила я, положив подбородок ему на грудь, что бы можно было смотреть в лицо.
- О многом.
- Ну, например?
В ответ он лишь улыбнулся.
- Значит тоже не думаешь, - вынесла я вердикт. - Кстати, почему ты тут?
- А где мне еще быть? - удивленно переспросил он. - Это вроде бы пока мой дом. Или я что-то путаю?!
- Пока твой, - обнадежила я его, сделав ударение на слове "пока". - Да, я не про то. Почему ты выходной вечер проводишь в обществе надоедливой младшей сестренки, а не какой-нибудь сногсшибательной блондинки?
- Ревнуешь что ли? - удивленно переспросил он.
- Не дождешься, - ответила я и показала язык, дабы он убедился, что я ребенок. Хотя ревную еще и как, но ему об этом знать не полагается.
- Ну, во-первых, ты к счастью не моя сестра.
- Почему к счастью?
- Потому что вредная больно. А во-вторых, не очень я люблю блондинок. Да и не нашел еще замену своей последней пассии.
- А она знает, что ты ее менять собираешься? - ехидно интересуюсь.
- В понедельник узнает, - пообещал он. - Так, что мне пока не с кем быть. Вот я и решил скоротать вечерок в обществе некой милой девочки. Кстати, ты ее не видела?
- Неа, - со смехом ответила я. - Все милые девочки сейчас находятся в своих кроватках. Так что могу предложить стервочку в количестве одной самой лучшей в мире штуки. В качестве бонуса, наша фирма предлагает вам интереснейший разговор с долей здорового цинизма.
- Заверните, - смеясь, проговорил он.
- Уже.
Что может быть лучше, чем лежать теплой летней ночью и трепаться ни о чем с лучшим другом? Пусть ты немного в него влюблена, но пока этого никто не знает, это никому не мешает. Сколько мы так лежали и несли всякий бред, я не знаю. Говорили мы много, шутили, стебались, понимали друг друга с полуслова. Просто жили. Вот такая вот волшебная ночь у нас получилась.
А утром нас разбудили Егор с Сашей и потом недели две терроризировали как хотели всякими "любовь-морковь" и "жених и невесте".
- Ведь тогда хорошо было! И очень. И мы за вас радовались. Так чего ты тут сидишь?!
- Отстань, - свой голос в тишине квартиры больно резанул по ушам. Ужас... докатилась разговаривать с привидением или внутренним голосом. Где там добрые дяди в белых халатах? А если этот голос еще и воспитывать начинает, прям как это брательник делал? Ужасть... Нет, хочу себе нормальные глюки, что б тихо сидели в стороночке и молчали.
- Я тебе дам глюки! Ну, вот скажи на милость, чего ты тут расселась?!
А я у себя дома. И не надо намеков. Я к нему не поеду. Неужели ты сам не понимаешь почему?! И уйди отсюда, а то завтра священника вызову!
- Напугала ежа... Сама ж не вынесешь святошу. И я знаю причину, но не понимаю, почему вы за нее так цепляетесь. Боитесь жить?
Ничего мы не боимся. Просто это очень тяжело жить с чувством вины. Вины за то, что ты жив, а дорогие тебе люди нет. Вины за то, что ты здоров, а тот, кого ты любишь - нет.
Я до сих пор боюсь больниц. Наверное, нам очень повезло, что их троих привезли в одну больницу. Помню, я одна сидела долго... час, наверное, потом приехал Стас на костылях, потом и родители приехали и наши и Тима с Сашкой. Я уже не помню, сколько мы ждали, пока врач не вышел. Очень долго. Казалось что вечность.
Запах больницы, страх, чей-то плачь. Родители по разные стороны коридора и даже не смотрят друг на друга. И мы со Стасом сидим и держимся за руки. Страх и боль... самое страшное это неизвестность. Но вот вышел врач и направился ко мне. Правильно я одна тут была с самого начала, и я подписывала всякие документы.
- Мне очень жаль, но женщину и одного из мужчины спасти не удалось. Второй находиться в критическом состоянии, если переживет эту ночь, то шансы будут.
- Какой мужчина выжил? - холодный голос моего отца. Ему на самом деле не интересно.
- Светловолосый, с татуировкой в виде дракона на предплечье.
- Тим... - в один голос выдохнули мы со Стасом.
Может это не правильно, но я тогда испытала радость и облегчение, хотя боль от потери брата тоже была. Но мне казалось тогда, да и сейчас так кажется, что без Саши Егор не стал бы жить. А Тима мы как-то уговорили. Даже не смотря на инвалидное кресло. В аварии у него сильно пострадали ноги и, хотя он их чувствовал, но стоять, а уже тем более ходить, не мог.
Правда, был один старый дедок врач. Лет семидесяти, наверное, из которых он более 40 лет был практикующим хирургом. Так вот он мне и сказал, что возможно, Тим будет стоять и сможет сделать пару шагов. Но это если будет сильно хотеть и много работать.
После той ночи, когда решалось выживет Тим или нет, начался ад. Особенно, когда мы привезли его домой. Когда он то лежал, тихо пялясь в одну точку, то доводил нас до белого каления. Несколько раз пытался покончить с собой, мы со Стасом успевали, чуть ли не в последний момент. И потом долгое время не оставляли его одного ни на минуту.
Тяжело жить в склепе, где все наполнено счастливыми воспоминаниями, осознавая что все ушло. Ушло безвозвратно. Как разбитая ваза, можно склеить, но так как было уже не получиться. Какое-то время мы пытались что-то сделать, как-то собрать жизнь по кусочкам, что-то построить на развалинах. Но у нас ничего не получилось. Кто-то сказал, что общая боль объединяет. Возможно. Но общее чувство вины разделяет. А у каждого из тех, кто жил в том склепе было чувство вины, у каждого свое и одно на всех. Чувство вины выживших перед погибшими, здоровых перед калеками. Иррациональное. Никто из нас не виноват, но от этого никуда не денешься. Надавив на чувство вины, мы со Стасом смогли уговорить Тима продолжать жить. Из чувства вины Стас остался с ним, разогнав всех сиделок и переехав в дом. Из того же пресловутого чувства вины, я уехала из дома, стоило только Тиму прогнать меня.
- Сбежала.
Сбежала. И не жалею. Тогда так было правильно. Тогда это было единственным вариантом. Не напоминать друг другу о том, что уже никогда не сможешь вернуть. Уйти и попытаться построить жизнь заново. Плохо ли, хорошо ли... как получиться. Первое время Стас еще звонил и рассказывал как у них там дела, но потом перестал.
- Съездила бы ты к нему. Поговорила. Сколько можно хоронить себя заживо?
Съездить? Хм, наверное, нет. Ему, да и мне, это будет тяжело. А вот за сигаретами надо сходить. Я рассеяно потрясла пустую пачку.
У меня очень тяжелая связка ключей. Точнее у меня их две. Одна от машины, там только брелок от сигнализации и ключ. А вторая от дома, вот на ней то и много ключей. От моей квартиры и от старого дома. Почему-то я их так никогда не сняла.
- Если ты в киоск за сигаретами, то зачем тебе ключи от машины? - ехидно поинтересовался мой глюк голосом брата. Я лишь отмахнулась в ответ.
"Да я дура. Согласна. Где подписаться? А если они поменяли замки? Или просто переехали?" - ругала и вопрошала я сама себя, ведя машину к Дому. Моему ангелу-хранителю сегодня работы было много, потому что машину я вела крайне невнимательно. Наверное, он начал работать еще с утра, потому что ворота открылись, стоило нажать волшебную кнопочку на брелке, и свет в окнах горел. И когда я загнала машину во двор, у двери меня уже ждал Стас.
- Привет. А где он?
- Здравствуйте. Тимофей Константинович в кабинете. О вашем приезде доложить?
- Неа. Пусть будет неприятным сюрпризом.
Старая игра, привычные роли. Сколько раз я так спрашивала, возвращаясь домой из университета. Только тогда было три вопроса и три ответа. Ну, да ладно. Надеюсь, кабинет еще не перенесли. И опять мне повезло.
Тим сидел за столом и с кем-то разговаривал по телефону. Какие разговоры могут быть в... блин, уже 10 часов вечера. Когда Тим закончил разговор, я постучала по двери.
- Можно? - и, не дожидаясь ответа, ввалилась в комнату.
- Какие люди? Какими судьбами? - наигранно-удивленно спросили у меня.
- Не поверишь, вышла из дома купить сигарет, - ответила я, потрясая заранее купленной пачкой, направляясь в сторону бара.
- Мы сигаретами не торгуем.
- Логично. Но после того как я купила сигареты, мне захотелось выпить. А насколько я помню, у тебя тут всегда был великолепный бар, - ответила я, наливая себе вина в бокал. - Как я и говорила, великолепный бар.
И шутливо отсалютовав Тиму бокалом, села на диван. Тот в ответ усмехнулся и подъехал ко мне. Точнее не совсем, между нами был журнальный столик.
- Жестокий ты человек, - обиженно-пьяным голосом проговорила я, откидывая голову на спинку. Что-то меня штормить начало. Наверное, это было достаточно заметно, потому что Тим рассержено поинтересовался.
- Когда ты ела в последний раз, пьянюжка?
- Не обзывайся. Не помню, вчера, кажется. Вот выпью бокальчик вина и поеду домой, кушать. А ты давай рассказывай, как вы тут без меня.
Тим не ответил, он куда-то опять звонил. Судя по всему Стасу. Уй... какая прелесть. Вот такое вот слегка пьяное состояние.
- Поставь бокал, а то разольешь, - немного зло проговорил Тим.
- Разолью, уберут. Не бурчи. Знаешь, а мне голоса всякие слышаться...
- И когда ты успела так надраться? Вроде бы трезвая приехала, - удивленно проговорил он.
- Да я и сейчас трезвая, - обиженно проговорила я. - Мне сегодня весь вечер слышаться голоса. Точнее один. И он меня постоянно ругает. Ты ему скажи, что он не прав.
- Думаешь, он меня послушается? - ехидно спросил Тим. - Ребенок, признайся, что ты такого курила, нюхала или глотала. Или я испугаюсь и позвоню санитарам.
- Да ничего такого я не делала, - обиженно ответила я, кидая ему пачку с сигаретами. - Вот все что я курила сегодня. И я не ребенок.
Он мне явно не поверил. А я не стала переубеждать. Мы просто замолчали на время. Пока не пришел добрый дядя Стас и не принес еду.
Пока перед тобой нет аппетитно пахнущего супчика, ты и не замечаешь, насколько голодна. Я еле дождалась, пока Стас сервировал на столике. А когда он отошел, пробурчав что-то отдаленно напоминающее "приятного аппетита" набросилась на еду. Наверное, это чем-то напоминает рай, тарелка горячего домашнего супа, хлеб, приятная компания. Хотя вру, компания так себе. Сидят два раздраженных человека и аппетит портят.
- Чего?
- Вчера говоришь, ела? - тихо-тихо спросил Тим. Вообще-то когда он вот так тихо говорит, это явный признак беды. Лучше когда он орет. Поорет и перестанет, а вот так вот, значит что он очень зол. Поэтому, что бы не получить, надо ответить со всей возможной честностью.
- Вчера. Утром завтракала с издателем. А что?
"А что" мне было разъяснено очень выразительно. Минуты три. Я как раз успела доесть.
- Блин, дайте ручку и бумажку. Тим повтори еще раз и помедленнее. Это надо записать. Для потомков.
- Малая, не нарывайся. Стас отведи ее в комнату. И проследи, что б она легла спать. Завтра с утра поговорим.
- Как скажешь папочка, - нежно-ехидным голоском проговорила я. Нет, если б меня так не развезло от еды и вина, то фиг бы он меня выгнал спать. А кстати, чего это меня так развезло? - Что ты подсыпал в еду?
- Ничего, - ответил Стас. - Честное слово. А что такое?
- Меня развезло как после пол-литры, а ты спрашиваешь "что такое"? - огрызнулась я, входя в свою комнату.
- Ты выпила бокал вина на голодный желудок, потом поела. Да тебя б просто от супа в сон начало клонить. Плюс время позднее. Да и ты, готов поспорить на что угодно, уставшая и наверняка не спала столько же, сколько и не ела, - отчитывая меня, он, тем не менее, довольно быстро постелил мне постель. А я как раз успела переодеться. Благо кое-какие вещи остались дома.
- Проспорил бы. Я поспала пару часов. Спокойной ночи.
- Спокойной, - тихо проговорил Стас, выключая свет в комнате.
Проснулась я в три часа ночи, если верить часам на руке. На удивление бодрая и отдохнувшая. А еще принявшая решение. Хотя решение так себе, но с чего-то же надо начать. Эх... мне б еще смелости побольше. Блин. Так, отставить рефлексию и вперед на амбразуры. Хуже все равно не будет, ибо хуже некуда.
Я выбралась из кровати и тихонько пошла в сторону Тимовой комнаты. Как самый последний вор честное слово. О том, что мне может влететь, я старалась не думать. К счастью, комнату Тим не поменял. Поэтому я в ней оказалась очень быстро, даже толком испугаться не успела. Зато немного потрусила, пока шла от двери к кровати. Но, приняв решение, а особенно если оно глупое, я не отступаюсь. Так и в этот раз. Наверное, прошла минута, ну максимум две, и я уже в другой кровати. Хорошо догадалась захватить с собой подушку. Правда, вместо подушки очень хорошо можно попользоваться лежащим человеком. Что я собственно и сделал.
- Какого хрена ты тут делаешь? - раздался злой шепот у меня над ухом, в то время как Тимова рука сжала мое горло.
- Пусти, дурак, - прохрипела я. - Заснуть не могла. Вот и пришла.
- Ври, давай, - проворчал он, руку впрочем, убрав.
- Нет, я серьезно. Мне плохо спалось. Или ты думаешь, я специально поставила будильник на три часа ночи, что б пробраться к тебе в комнату? Я что идиотка?
- На первый вопрос, с тебе станется. А на второй, вполне похожа.
- Сам придурок, - обижено ответила я. - Знаешь, я ведь серьезно про голос говорила. Мне казалось, что со мной Егор говорил. Вот ты, например, знаешь, что они с Сашей радовались, когда застали нас в том шезлонге?
- Догадывался, - рассеяно ответил Тим, обнимая меня. - Что с тобой случилось, малышка? Почему ты пришла?
- Знаешь, это не тот вопрос. Правильный "почему ты ушла?", а еще можно "какой же ты была дурой, раз ушла?" или "почему так долго не возвращалась?".
- И почему же?
- Не знаю. Говорю же дурой была. Но раз я вернулась, то теперь все будет как надо.
- И ты знаешь как надо, - ехидно спросил Тим меня. - Потому что если действительно знаешь, то ты знаешь намного больше меня.
- Я знаю, как не надо делать. По логике если делать наоборот, то получиться как раз как надо. Например, я никогда не говорила что люблю. Значит, сейчас правильнее всего было бы сказать. Собственно, я и говорю, что люблю тебя. И все остальное мне глубоко фиолетово. Конечно, в идеале желательно услышать ответ, - и почему он молчит?
- Ответ... например, я тебя тоже люблю? - задумчиво переспросил он.
- Типа того. Только не с такой интонацией, а то такое чувство, что ты сомневаешься в собственной психической нормальности.
- А я и сомневаюсь. Но все равно люблю.
- Забей на сомнения. Давай посмотрим, что из этого получиться.
Мы и посмотрели. Стас только и делал, что пальцем у виска крутил, но я знаю, что он был за нас рад.
Странная все-таки вещь это счастье. Никогда не знаешь, когда оно решит на тебя свалиться пыльным мешком из-за угла. То у тебя ничего нет, кроме одиночества пустой квартиры и сигаретного дыма. А то вдруг появляется любимый человек, семья, жизнь. Плохая ли хорошая уже не важно. Главное она есть. Каждое утро ты просыпаешься с любимым человеком, а вечером засыпаешь. А потом вдруг оказывается, что вас уже не двое, а трое. И ты со смехом смотришь как твой муж, человек серьезный, спокойный и надежный, с ужасом смотрит на тебя, как на бомбу с часовым механизмом. А рядом откровенно ржет друг семьи. Правда, его тоже можно испугать "Стас, а помогать с пеленками и прочим будешь ты". А потом смотреть, как они с благоговением по очереди держат на руках маленького человечка, и понимать, что все было не зря.
Летняя ночь самое хорошее время на земле. Лежать во дворе и смотреть на небо. Ни о чем не думать, не анализировать. Просто наслаждаться тишиной и покоем. Можно даже подремать немного.
- Чемпион проснулся и просит маму, - раздалось у меня над ухом.
- Садюга...
- Он? - удивленно переспросил муж, передавая мне ребенка.
- Неа. Ты. Я только задремала, а вы тут. Кстати, Саша спит, так что не надо мне тут. Тебе просто стало там с ним скучно, и захотелось к мамочке. На свежий воздух.
- А что это за листик? - ушел от ответа мой благоверный, пока я укачивала сына, хотя тот все равно спал.
- А на что это похоже?
- Стихи. Можно?
- Читай, только... А впрочем как знаешь.
А можно тихо двери запереть,
И не зажечь огня во всей квартире.
Не оттого, что не на что смотреть,
А потому, что сердце видит шире.
А можно просто сесть и помолчать,
Оставив все сонеты про любовь.
Не оттого, что нечего сказать,
А потому, что нам не надо слов.
А можно вслед глядеть тебе, любя,
И встречи ждать, и быть чуть-чуть сильнее.
Не оттого, что грустно без тебя,
А потому, что мне с тобой светлее.
А можно, если нет тебя, пойти,
Уснуть на твоем краешке постели,
И пожелать счастливого пути.
Куда? - Не важно. Ты ведь знаешь цели. ##
## Стихотворение написала моя любимый соаффтар. За что ей простое человеческое спасибо.
- Красивое, - задумчиво проговорил Тим. - Я люблю вас.
- Я вас тоже очень люблю.
Лето, ночь, тишина. Можно просто лежать и слушать, как два сердца бьются рядом в такт с твоим. Просто наслаждаться присутствием двух самых дорогих для тебя людей. Просто жить. Жить настоящим, а не воспоминаниями.