Кто-то рядом что-то орет, то ли молиться, то ли метерится. Всюду слышны звуки войны. И какой придурок сказал, что это красиво? Как можно воспевать смерть?! Все пригнулись в окопе, вот еще один снаряд. Мимо... тихая молитва и шквал огня на противника. Готов поспорить, на той стороне в окопе тоже кто-то молиться, а кто-то материться. Есть те, кто сражаются, а есть те, кто бегут. Но есть самая мерзкая часть те, кто сидят в защищенных крепостях и, попивая вино, решают куда какой взвод отправить. И правят цифры в донесениях, для красоты статистки войны. Там где было убито 2000, они двойку правят на единицу. И вот героев, отдавших свою жизни становиться на тысячу меньше.
Смотрю на наш штаб. Офицеры тоже берут оружие и стреляют. "Последний рубеж" так, кажется, называют нашу позицию репортеры и штабные крысы. Монархам хочется повоевать, хочется новых земель, а страдают простые солдаты.
Снова взрывы, снова крики. Не останавливаюсь, под прикрытием кустов и редких деревьев ползу в сторону неприятельского штаба. Разведчик-диверсант... ну и нахрена мне все это. Матерюсь тихо про себя, но ползу. В мирное время был охотником-следопытом. Сейчас полезный навык, могу пробраться почти куда угодно, особенно в условиях леса, но уже не важный. Так же не важно кем были люди по ту сторону.
Приподнимаю голову, смотрю на неприятельские укрепления. Еще немного и буду на месте. Меня не видят. Сражаются. Сейчас они враги, а каких-то три месяца назад были друзьями. Жители пограничных городов и деревень ходили к ним, как к хорошим соседям. Где теперь те города и села? Хорошо монархам, они в столице. Их война не тронет. А здесь ад. Умирают простые люди, гибнет земля, посевы и сады.
Вот и на месте. Заряд, детонатор, таймер... руки делают привычные движения. За время войны уже успел сбиться со счета, сколько таких взрывчаток ставил. Скольких взрывал. Сколько убивал. Но, вот каждого потерянного помню.
Ползу обратно. Выстрелы крики. Чьи-то останки... Нет, далеко не красива война. Может со стороны музыкантов и историков, она и красива, но вот отсюда, где еще слышен запах пороха война уродлива. Ученые придумывают новое оружие, что б посильнее и побольше. Для ученых это очередной эксперимент. Что-то вроде "а что если так?". После каждого мы входим в общие кладбища, когда-то бывшие городами.
Взрыв. Сильный. Огонь с той стороны прекратился. Вот я и сделал свою работу. Теперь осталось доползти до своих.
***
Объявили конец войны. Генерал из столицы нас поздравляет. Ордена, медали, награды, слова... Монарх тоже рад. Победили. А перед глазами стоят те, кто не вернулись. В столицу война так и не пришла. Но на границе теперь жизни нет. Никакой.
По телевизору показывают парад победы. Идут столичные батальоны. Говорят, что в войне наши потери минимальны. Их не было там, где эти "минимальные потери" умирали в муках. Святая церковь назвала войну священной и освободительной. Жирный священник, который из своего богатого домика врядли когда выходил, вещает про богоугодное дело, которое мы сделали, убив этих нечестивцев. А на память приходят фронтовые священники, которые снимали ризы и одевали камуфляж. Брали в руки оружие и сопровождали колонны с мирными жителями. Вспоминаю молоденького служку, который остался с нами, когда священник поехал с последними мирными жителями. Вспоминаю его удивленное лицо, когда по груди расплывалось темное пятно еще горячей крови. Его крови. Вспоминаю, как он закрыл собой медсестру, которая перевязывала раненого.
Обрюзглые генералы говорят о тактике и стратегии. А вспоминается, как их планы были далеки от реальности. Под непрекращающимся обстрелом не особо выстроишься в тактически верные порядки, что б "железной рукой" смять неприятеля.
Старик император тоже что-то бурчит с листочка про победу во имя мира. Но почему-то думается не о победах, а о смерти простых людей. Ведь солдаты той стороны такие же люди, как и мы. И уже не важно, кем они были до войны. Так же не важно, кто мы. Теперь мы солдаты. Победители и герои по эту сторону красной линии на карте, враги и убийцы по ту.
Красочные полки и марши победы. Правильные порядки и красивая форма. Все это в телевизоре, а на стене бронежилет который напоминает решето, но к моему счастью ни одной сквозной дыры.
Репортеры ваяют репортажики про то, как они встречались и плакали, вспоминая тех, кто остался. Эти столичные мальчики и девочки в костюмчиках ничего не знают про войну. Это не те фронтовые журналисты, которые терпели наравне с нами. Которые курили в перерывах между бомбежками и делали материал. Которые оставляли камеры и микрофоны и брались за оружие, если было нужно. Те журналисты, которые делили с нами пайки и отдавали кровь в лазаретах.
В столице война выглядит красиво и глянцево. Но те, кто вернулись, видят совсем другое. Знают точные цифры погибших, помнят запахи пороха и пролитой крови. Они не знают пьянящий запах победы, но помнят не разбавленный спирт, который пили когда прекратили стрелять. Их батальоны не пройдут на параде, правительство не покажет на треть поредевшее войско. Эти люди, истинные герои, которые прошли войну и знают ее, не знают самого важного. Они не знают, почему война началась. Они не знают, из-за чего война велась. И они не знают, кто победил. Но они знаю, кто не вернулся. Знают их имена...