Майзель Яков Моисеевич : другие произведения.

Эорпаты в Элладе

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    И верно, амазонки не разбили бы лагерь в самих Афинах и не сражались бы совсем рядом с Пниксом и Мусеем, если бы сначала не овладели всей страной и не подступили безбоязненно к городским стенам. Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Тесей.

   Весло и меч - 5
  
  Глава 1. Путь пленницы 1
  Глава 2. Тихие радости домашней жизни. 3
  Глава 3. В Афинах 4
  Глава 4. Враг у ворот 7
  Глава 5. Вторжение. 9
  Глава 6. Незнаменитый фронт 10
  Глава 7. Бросок тигрицы 13
  Глава 8. Битва под Фтией 15
  Глава 9. Проклятие Скотуссы 17
  Глава 10. Долопия 19
  Глава 11. Битва в Афинах 22
  Глава 12. Последние схватки 27
  Глава 13. Горе побежденным. 33
  Эпилог 36
  Эпистолы 36
  Примечания 37
  
  
   Глава 1. Путь пленницы
  
   Плененную Антиопу поместили в крохотной каютке на корме "Посейдона", флагманской пентеконтеры Тесея. Фалер очень гордился этим усовершенствованием в конструкции корабля, позволявшим укрыть от ветра и дождя на время отдыха хотя бы пару судовых начальников. На "Посейдоне" каюту делили Тесей с Пирифоем, но теперь ближайший друг и организатор похищения был изгнан делить невзгоды плавания с остальным экипажем.
   Прекрасная пленница продолжала во всю силу легких поносить грязных ахейских собак и мерзких морских шакалов еще сутки. Потом голос сел. Оставалось только метать на похитителей гневные взгляды,
  что очень умиляло Тесея. От пищи Антиопа само собой тоже отказалась. Она продержалась три дня, потом коварный трезенец сообщил ей, что идут переговоры о выкупе пленных, и она рискует совершенно напрасно убить себя накануне освобождения. Он сам приносил ей еду, воду для умывания, выводил прогуляться от кормы до носа и обратно, рассказывал все новости о событиях, о том, как идут переговоры,
  и о том, как безумно он в нее влюблен.
   Последнее пленнице было совершенно непонятно. Мужчины в личной жизни амазонок играли только одну роль - в специально отведенное время этих кобелей допускали к телу, чтобы получить потомство. Девочек оставляли в общине, мальчиков отдавали мужчинам. Их община не была чисто мужской, с ними жили рабыни, захваченные в набегах, и изгнанницы из общины амазонок, слишком слабые или неловкие, или наказанные за особо тяжелые провинности начальницами. Так что о младенцах у них было кому позаботиться. В результате ни о каких чувствах между мужчинами и амазонками и речи не шло. Это было бы так же противоестественно, как влюбиться в собаку или в осла. Естественная для человека потребность в любви могла проявляться только по отношению к равным себе - подругам-амазонкам.
  Это даже поощрялось обычаями и начальницами - подруги защищали друг друга в бою и стремились отличиться перед любимой.
   Что-то стало проясняться, когда Тесей рассказал Антиопе, какой выкуп за нее дает Ипполита. Она была очень удивлена, узнав, что Тесей отказывается от выкупа, чтобы сохранить ее. Значит она для него
  дороже такой кучи добра ? Неужели и в нем есть что-то, напоминающее амазонку ? Она стала присматриваться к нему, мысленно представляя его амазонкой, наряжая в принятую у амазонок одежду.
  Получалось неплохо. Та же Меланиппа, например, имела куда более грубые черты лица. По сравнению
  с ней амазонка-Тесей выглядела красоткой. Да и так, надо отдать ему должное. Будь Тесей женщиной, его сила, ловкость, умение владеть оружием заставили бы многих мечтать о такой подруге. Антиопа сама пугалась иной раз своих мыслей. Может быть она просто порочна, раз позволяет себе думать такое ?
   Совсем плохо стало, когда флот союзников покинул устье Фермодонта и вышел в море. Прощай, надежда освободиться, вернуться к своим. Впереди позорный плен, вечное рабство у грязных дикарей.
  Вдобавок мучила морская болезнь. Хорошо еще, что кормовая надстройка, в которой находилась каюта,
  была немного выдвинута за корму. Через отверстие в полу можно было облегчаться или блевать прямо в воду. Было так ужасно, что даже этот противный Тесей уже не был так противен. По крайней мере он
  поил ее водой, смешанной с кислым вином, заботливо смачивал холодной водой высохшую тряпку на лбу
  и рассказывал, что когда они приплывут в прекрасный город амазонки Афины, все станет хорошо, и она сможет там жить, как раньше.
   В Мариандине действительно стало полегче. Морская болезнь прекратилась. Можно было сойти на берег, почувствовать под ногами твердую землю. Ей отвели комнату во дворце царя Лика, ей прислуживали женщины. Все обращались с ней почтительно, как подобает обращаться с членами царского рода. У мужчин здесь не было того затравленно-злобного и одновременно похотливого взгляда, как у мужчин ее племени. Они держались с ней просто - как амазонки. И хотя они тут были главными, женщины относились к ним без страха и отвращения. А Тесей исчез. Ей сказали, что он ушел на войну с врагами, напавшими на эту страну. Антиопе стало не по себе. Она уже несколько привыкла к своему заботливому врагу. А если его убьют ? Что с ней будет ? Позволят ли ей вернуться домой или сделают еще чьей-нибудь пленницей, может быть - рабыней ?
   Когда он вернулся, целый и невредимый, она даже обрадовалась. Впервые она ответила на его белозубую улыбку, когда обитатели дворца встречали героев. А он, обрадованный, рассказывал ей о походе, о том, что больших опасностей не было, враги испугались и убежали. Зато они с Пирифоем
  ходили в разведку, захватили несколько пленных и обоз. Кое-что он нашел там и для нее. Он показал красивое платье и женские украшения. Лучше бы что-нибудь из оружия принес. Ну нет, он понимает, что тогда она вернула бы себе свободу. Или умерла бы... . А может быть сначала бы посмотрела, что будет дальше ?
   Дальше, вечером, был пир в честь победы. Тесей просил Антиопу пойти на пир вместе с ним, надеть платье и украшения. Она сделала ему одолжение. На пиру все вокруг громко хвалили Тесея за храбрость,
  ее за красоту. Это было даже приятно. Тесей налил ей необычного вина - сладкого, с нежным запахом цветов. "Попробуй", - сказал он, - "это лемносское". Это было очень вкусно, она попросила еще.
  Было шумно, весело. Женщины и мужчины танцевали. Тесей пригласил ее танцевать, но она не умела
  танцевать с мужчинами, только неловко переступала с ноги на ногу и чувствовала себя смешной.
  Обозлившись, она задрала длинный подол платья, завязала его узлом на поясе и исполнила ритуальную боевую пляску амазонок. Огромный мегарон ревел от восторга. В глазах Тесея она читала восхищение -
  тут ошибиться было невозможно. Потом она еще пила лемносское. Голова кружилась, но не так, как на корабле - муторно, а приятно и весело. Все казалось простым и легким. Тесей унес ее из мегарона на руках. Она еще не ложилась с мужчинами, но была достаточно об этом наслышана. Успела еще подумать, что ему тоже потомства хочется. Сначала было немного больно, но потом стало так хорошо, как никогда не было с подругами.
   Утром он ей шепнул:
  - Так будет всегда, всю жизнь.
  И она поверила.
  
   Тесей знал многих женщин, но такой у него еще не было. Анаксо, учившая его "быть мужчиной" в Трезене, Перигуна, взятая силой, после того, как он убил ее отца Синида, Ариадна, первая жена, помешавшаяся в ночь убийства Минотавра, Перибея, невольная жена Минотавра и его подлинная убийца. В ту ночь, озверевшие от возбуждения и страсти Тесей и Перибея "сопряглись" прямо на полу в луже крови рядом с трупом. В этот момент их и застигла Ариадна, искавшая пропавшего супруга. Пережитый ею шок обернулся помешательством. Все эти женщины вызывали у Тесея желание, иногда сочувствие, но любовь он впервые почувствовал к Антиопе. Пожелав добиться не только тела, но и любви прекрасной воительницы, он сам попался в собственную сеть.
  
   Когда корабли союзников покинули гостеприимный Мариандин, морская болезнь возобновилась.
  Но теперь плыть все же было несравненно легче, эту единственную неприятность можно было и перетерпеть, раз уж все остальное перестало ее страшить. Да и с каждым днем Антиопа понемногу привыкала к качке, в конце концов она чем-то напоминала долгие переходы верхом, которые ей приходилось совершать. Стоянка в Сигейоне вообще была сплошным блаженством. Каждый день Тесей рассказывал Антиопе такие чудеса о своих Афинах, что она с нетерпением ожидала, когда же они отправятся в этот замечательный и прекрасный город.
   Сразу отправиться в Афины не удалось. Пришлось плыть вдоль побережья Фракии, то и дело высаживаясь на берег для боев с разномастными фракийцами. Тесею эта война была ни к чему, но он
  не мог оставить товарищей в таких обстоятельствах, и плавание в Афины затянулось. Все-таки в море
  Антиопу укачивало сильнее, чем в Понте или в Пропонтиде. Она надеялась, что в Афинах все станет хорошо. Но и когда они высадились наконец в Фалерской гавани, качка почему-то не прекратилась.
  Вызванная на консультацию Меланиппа, жена городского врача Асклепия и сама специалист по всем женским делам, подтвердила надежды Тесея.
  
  Глава 2. Тихие радости домашней жизни.
  
   Как и в прошлый раз, по возвращении из похода Пелей послал Феникса на Пелион - не так чтобы очень уж по делу, а чтобы дать ему вполне заслуженный отпуск. Тем не менее велел вернуться не позже, чем через две недели. Дел, как и всегда, было невпроворот. По пути Феникс доставил в Феры долю Адмета в фасосской добыче. Теперь его в Ферах только что на руках не носили. На Пелионе его ждали хорошие новости. Асклепий из Афин сообщал, что Меланиппа родила сразу двойню, оба мальчишки. Назвали их Махаоном и Подалирием. Хирон, ставший дважды прадедом, цвел и сиял. Соответственно цвели и сияли все на Пелионе. Только Гелланика была необычно тиха и молчалива. Феникс даже испугался, не случилось ли чего.
  - Просто боялась все это время, - призналась она. - Вдруг бы с вами что-нибудь случилось. У меня даже
  на память никого бы не осталось. Сына я от тебя хочу. Или дочку. Работай, давай ! Если рожу, поеду с тобой жить во Фтию. Ребенок с отцом жить должен.
   Обрадованный Феникс предложил сразу же и пожениться. Но Гелланика отвергла эту идею.
  - Ты можешь принять ребенка на колени, признать своим. А жениться... ? Ты царский сын и жениться должен на царевне. А я была наложницей и дальше так проживу. Я уже многому научилась, могу твоим кавалеристам поломанные руки-ноги лечить. И травам меня Медея научила. Дворцовые и так передо мной на цыпочках бегать будут.
  
   Две недели пролетели как два вздоха. По возвращении Пелей велел Фениксу заняться вопросом охраны границ. Граница, собственно, была одна - северная. На западе жили мирные долопы. Южная граница
  была надежно прикрыта горами и крепостью Тавмаки. За горами тоже врагов никаких не было.
  На востоке были Иолк и союзный ему Ормений, но они были недостаточно сильны, чтобы в открытую воевать со Фтией, тем более, что в случае войны на помощь Пелею пришли бы Адмет и Хирон.
  А вот на севере - там жили племена дикие и беспокойные - дорийцы, перребы, лапифы. А еще дальше к северу - разнообразные фракийцы. Через Пеней приграничные шайки в набеги ходили редко, но для большого вторжения Пеней серьезной преградой не был.
   Вспомнив свой мисийский опыт, Феникс распределил вдоль всей северной границы сторожевые посты, снабженные наблюдательными вышками. На каждом посту несла службу пятерка конников. От постов
  тянулась вглубь страны цепочка сигнальных вышек, с которых были далеко видны огонь ночью или дым днем. Благодаря им о вторжении вражеского войска через Пеней во Фтии знали бы через пару часов.
  Устройство системы сигнализации заняло всю зиму.
  
   В самый разгар зимы, в середине аполлония Пелей получил письмо от Кастора.
  
  Пелей, брат наш
   Радуйся.
  
   Когда мы высадились, наконец, в Эпее, город был в трауре. Представь, этот слизняк Периклимен объявил, что все мы погибли, чтобы оправдать свое трусливое бегство. Там уж собирались весной посылать посольство в Мисию, чтобы выкупать наши тела. Узнав, что мы вернулись, он прислал нам письмо с оправданиями. И троянцев-то была тьма-тьмущая, и ветер его гнал, не мог он к нам повернуть.
  Сам небось не посмел появиться. Тьфу ! Мы его за брата считали, а до дела дошло - дерьмом оказался.
  Старики наши чуть концы не отдали от его россказней. Для нас его больше нет.
  Кстати о стариках. Папаша наш, пока мы путешествовали, сварганил нам сестричку - Клитемнестру.
  Хоть мать ее одна из наложниц, отец признал ее своей законной дочерью. Значит, теперь она считается и дочерью мамы. Она смеется: " Я хоть и на шестом десятке, а еще молодая, вот доказательство". Отец
  поясняет - девчонка вырастет, можно будет ее замуж выдать за серьезного человека, пригодится в политических целях. Другой бы уж на покой ушел, а он все политические планы строит.
  Кстати, имей в виду, вес у него в Плевроне немалый, да и мы с Полидевком не во втором ряду сидим.
  Понадобятся куреты, только сообщи. Ну, будь здоров, будет случай, навестим.
  
  Кастор. Всегда твой.
  
  
   В начале весны пришло письмо от Ификла.
  
  Пелею, ванакту и человеку,
  Радуйся.
  
   Наслышаны мы о подвигах твоих в качестве палочки-выручалочки для этих мессенско-этолийских авантюристов. Не будь они аргонавтами, можно было бы сказать, что ребята сами нашли приключений на свою задницу и сами пусть расплачиваются. Вольно ж им было затевать свою войну по секрету от нас. Сказали бы вовремя, можно было бы вместе прикинуть, как лучше действовать. Но они же самые крутые, сами знают, что делать. Вот и сели в лужу - орлы... . Ты, конечно, благородно поступил, да и не без ума. Плеврон и Мессена теперь твои союзники. Впрочем, я всегда подозревал, что ты самый умный из нас.
  Таланты, говорят, от тестя к зятю передаются. А о нас с Алкидом когда-нибудь скажут: "Пара недоумков
  времен мудрого Пелея".
   Ты, наверное, думаешь: "Опять они меня в какую-то хрень тянут с длинным подходцем". Так вот, ошибаешься. В этом году можешь спокойно сидеть дома, отдыхать от походов и заниматься своими делами. Атрей с Катреем договорились совместно заняться выполнением "Великого Плана" Миноса.
  Мы идем на Запад, составлять перипл западных вод и земель и сажать критские фактории в Иберии, Кельтике и на Тринакрии. Коринфские купцы тоже принимают участие в деле. Собственно, они и финансируют пополам с критянами. Мы только обеспечиваем безопасность. Признаться, я не слишком рад. В прошлом году мы изрядно разворошили осиное гнездо в Азии, да ос не передавили. Как бы не пожаловали к нам. Но Атрей отмахивается от нас: "Вы, мол, там напортачили на Востоке, теперь реабилитируйтесь на Западе, а в восточной политике, дескать, дуболомам не место". Да, подставил нас этот бабник Тесей. В общем, не зевай там, будь осторожен. Надеюсь, зимой увидимся в целости и здравии.
  
  Ификл, брат великого Геракла.
  
   Пелей даже позавидовал Амфитрионидам. Новые моря, новые земли, новые возможности... .
  Пожалуй, и Фтиотиде не следовало бы отставать от предприимчивых критян и микенцев. Наберут дополнительных доходов и силы на Западе, и не догнать будет. Хорошо бы заиметь свой выход в Ионическое море. Тогда начинать торить дорогу надо с долопов... .
  
   От государственных замыслов отвлекали дела повседневные, семейные. В очередном послании Менетий поздравил Пелея с обзаведением юным кузеном. У них со Сфенелой тоже родился сын,
  назвали его Патрокл - "слава отца". В сердце невольно шевельнулась зависть, смешанная с тревогой. Вот и Астидамия стала бабкой, и сам Пелей уже дед, а сына у него все еще нет.
  
  
  Глава 3. В Афинах
  
   Афины основал Кекропс, зять элевсинского царя Актея, незадолго до Девкалионова потопа.
  Точнее, он построил Кекропию - небольшую крепость на вершине высокого холма, впоследствии названного Акрополем. Время было военное, на царство Актея часто нападали то карийцы, то беотийцы, и надо было дать жителям окрестных деревень место, где можно было бы укрыться во время вражеского набега. И храм в крепости устроили - воительнице Афине - пусть защищает. Народ стал селиться поближе к крепости, в храм потянулись богомольцы, появились базар и постоялый двор, вокруг крепости образовалось поселение. Спустя некоторое время местный басилей Амфиктион назвал это поселение в честь богини-покровительницы Афинами.
   Десятый царь Афин Эгей был бездетен, хотя и дважды был женат. А сын-наследник был ему необходим, его младший брат Паллант так пылал желанием самому поскорее стать царем, что от него можно было ожидать чего угодно. Еще больше боялись смены царя придворные Эгея. Многочисленные сыновья и родственники Палланта разом вышибли бы их с насиженных теплых местечек. В отчаянии Эгей обратился к Медее, прославленной целительнице мужских недугов. Ее снадобья помогли ему помолодеть и взбодриться, но время шло, а желанный наследник не появлялся. Друг Эгея Питфей, царь города Трезены, нашел гениальный выход - предложил Эгею в сыновья своего незаконнорожденного внука Тесея. Убедить афинян, тем более Палланта, в правах Тесея на афинский престол было нелегко, но за Питфеем стояла огромная сила - Дом Пелопидов.
   Пелопс был когда-то правителем города Сипила в заморской Мэонии, черезвычайно богатого,
  так как на расположенной рядом с ним одноименной горе были залежи электра - природного сплава золота и серебра. Естественно, что соседи всегда точили зубы на столь лакомый кусок. После того,
  как Пелопс проиграл войну с троянским царем Илом, отцом Лаомедонта, ему пришлось так туго, что пришлось бросать родную землю и переселяться за море, в Апию. К своему счастью ему удалось вывезти
  городскую казну. Его богатство снискало ему симпатию тогдашнего царя Писы Эномая и руку его дочери Гипподамии. Вскоре Эномай очень кстати разбился в гонках на колесницах, до которых он был большой охотник, и Пелопс унаследовал власть над городом. На достигнутом предприимчивый азиат не успокоился и начал один за другим подгребать под себя окрестные городишки. Где он мог, употреблял силу, где не мог, дипломатию и брачные союзы. Под стать ему были и его многочисленные сыновья.
   Один из них - Трезен женился на дочери могущественного царя-мореплавателя Аэтия, властителя двух городов - Посейдонии и Гипереи. На второй дочери женился друг Трезена - предводитель отряда лапифов-наемников, которых немало тогда было в этих местах, Питфей. Зятья унаследовали города Аэтия, а после ранней смерти Трезена Питфей объединил оба города в один и назвал его в честь друга Трезеной. Могущество Питфея было так велико, что другие сыновья Пелопса тоже искали дружбы и союза с ним, называли братом. Постепенно и другие начали считать его Пелопидом. Мудрый Питфей
  это мнение не опровергал. Царь Ликии Гиппоной, прославившийся под прозвищем Беллерофонт,
  сватал его дочь Эфру, но свадьба расстроилась из-за внезапной болезни и смерти Гиппоноя. Эфра погоревала, погоревала, да и родила себе сыночка, названного Тесеем. Согласно традиции отцом
  младенца-безотцовщины объявили Посейдона, бога-покровителя Трезены. А когда Тесей подрос, пришло время ему еще раз сменить отца. Питфей и Эфра "вспомнили", что шестнадцать лет назад Эгей побывал у них в гостях и, мертвецки пьяный, переспал с Эфрой, став таким образом родителем Тесея.
   Справедливость этой истории убедительно подтвердило объединенное войско Трезены и Пелопидов огнем и мечом прошедшее по Истмийскому перешейку от Апии до Аттики. Паллант попытался взять реванш, когда Тесей отправился на Крит, где ему предстояла разборка с еще одним претендентом на гегемонию в Элладе - царем Миносом. Но Тесей вернулся живой, здоровый и с вновь обретенными друзьями. Этого возвращения Паллант не пережил.
   Так Тесей стал одиннадцатым в ряду афинских царей. Правда, в его принадлежность к роду Кекропса так никто и не поверил, слишком уж фантастическим казалось неожиданное объявление доселе неведомого сына у бездетного царя Эгея, но когда выяснилось, что он мастерски умеет отрывать слишком длинные языки вместе с головой, говорить об этом вслух перестали. Да и правителем Тесей оказался неплохим, объединил всю Аттику под властью Афин, навел порядок в финансах, заботился о развитии морской торговли, начал строить флот. В этом деле ему помогал Фалер, бывший аргонавт, ставший навархом молодого афинского флота.
   И с соседями у Тесея сложились хорошие отношения. Он был своим для Пелопидов, завел дружбу с членами влиятельнейшего Союза Аргонавтов, Фивы и Аргос, готовившиеся воевать друг с другом,
  старались привлечь его каждый на свою сторону. Все шло прекрасно, но дав однажды человеческим
  чувствам взять верх и полюбив пленную амазонку, он навлек грозу на свой город.
  
  
   Внучка Хирона не сразу освоилась в Афинах. Уж больно резким был переход от вольной жизни в пелионских лесах, где она могла в свободное время предаваться любимым занятиям - верховой езде и охоте, к размеренной жизни хозяйки дома городского врача. Конечно Меланиппа не погрузилась с головой в заботы о кухне и прочем домашнем хозяйстве - с этим достаточно успешно справлялись служанки. Но Тесей сразу дал понять афинянам, придворным в первую очередь, как следует относиться
  к новому лекарю - родичу сразу двух могущественнейших домов Фессалии. Близкое знакомство с Асклепием, если не дружба, стало обязательным свидетельством принадлежности к высшим кругам афинского общества. И поскольку Асклепий с утра до вечера был занят своими обязанностями - недостатка больных, как известно, никогда не бывает - Меланиппе пришлось заниматься приемом гостей,
  заведением знакомств и участием в развлечениях местной знати. Веселая и общительная, умевшая вместе с тем держаться с истинным аристократизмом - недаром царские семьи считали за честь посылать своих сыновей на воспитание к Хирону - она быстро стала душой общества и обзавелась шлейфом приятельниц,
  как ровесниц, так и женщин постарше. Они подражали ее манере поведения, советовались с ней о своих делах, делились секретами и жаловались на проблемы со здоровьем, с которыми им казалось не совсем удобно обратиться к врачу-мужчине. И тут Меланиппа, до замужества работавшая в больнице Хирона вместе с Асклепием, была вполне сведуща, могла помочь и советом и рецептом. Кое-что она успела перенять и у Медеи. Одним словом, вскоре по Афинам пошла слава, что по части лечения женских болезней и иных проблем жена Асклепия не уступит мужу. Немудрено, что Тесей обратился к ней с просьбой присматривать за Антиопой.
   Амазонка и кентавресса быстро почуяли друг в друге родственную душу. Обе страстно любили верховую езду, стрельбу из лука и охоту, обе владели оружием на уровне профессиональных воинов,
  обе были в Афинах пришелицами, обе переживали первую любовь. Антиопа готовилась впервые стать матерью, Меланиппа совсем недавно родила сразу двух мальчишек и тоже впервые. На этом сходство кончалось, дальше начинались различия.
   Как выяснилось, к войне они относились по-разному. Для Антиопы война была смыслом жизни.
  Она жила, чтобы сражаться, не задумываясь, для чего. Думать о войне, определять врагов и цели было делом старших. Ее делом было драться, добывать победу. Это было важно и нужно, все остальное было просто неинтересно. По сути, Антиопа, как и почти все ее подруги, была просто живым оружием, которому все равно, для чего его употребляют. Кажется, этого хотела великая богиня Ма ... . Впрочем,
  для Антиопы и это было слишком высокой материей. А Меланиппа относилась к войне, как к тяжелой необходимости. По ее мнению вести войну следовало только для того, чтобы защищаться от вражеского нападения. Удовольствие же она находила совсем в других занятиях. Помимо действительно благородных развлечений, таких как охота или упражнения с оружием, ей нравилось лечить людей, устраивать праздники, болтать с другими людьми о таких отвлеченных вещах как устройство мира, искусство и даже цены на вино и оливковое масло не только в Афинах, но и в других землях. Даже к возне с крикливыми перепачканными младенцами она относилась без ужаса и отвращения. Еще и Антиопу уверяла, что та тоже полюбит такого, грязного... .
   У амазонок такого не водилось. Мальчиков сразу сдавали в мужскую общину и больше ими не интересовались. Девочек кормили до того возраста, когда они уже могли обходиться без материнского молока, и тоже сдавали - в военную школу, где с ними с самого раннего детства занимались только офицеры-воспитательницы, слишком старые или увечные, кто не мог уже ходить в походы. Интересоваться ими после этого считалось неприличным. Ко всему молодому пополнению полагалось относиться одинаково. Здесь все было не так. Военному делу учили только мальчиков, да и то, когда
  они становились уже довольно большими. Значит, Антиопе придется самой возиться с ребенком ?
  - Ничего ! Ты тоже его полюбишь. Тебе даже приятно будет с ним возиться, - успокаивала ее Меланиппа.
   Вот уж в это Антиопа никак не могла поверить. Хотя... полюбила же она Тесея. Полгода назад она тоже не поверила бы в это.
   К мужчинам они тоже относились по-разному. Меланиппа совершенно не разделяла брезгливо-пренебрежительного отношения к ним амазонок. С детства росшая в окружении мужчин, пользующихся всеобщим уважением, таких как Хирон, Асклепий , Пелей и их друзья, она считала их ничуть не уступающими женщинам в уме, способности к благородным чувствам и поступкам и пригодности к дружбе. Не всех, конечно, но факт, некоторых-то уж точно. Представление амазонок о том, что только женщина может быть достойна любви женщины, она находила чересчур узким. Нет, конечно, ничего плохого в том, чтобы подруги ласкали друг друга, но зачем же так себя ограничивать ? Кроме того, завести ребенка можно только от мужчины, и гораздо приятнее от любимого, которым можно гордиться, чем от какого-нибудь случайного самца.
  
   Несмотря на то, что от столь вольных рассуждений Меланиппы все амазонки пришли бы в ужас и негодование, Антиопа чувствовала, что они приходятся ей по душе. Ведь они оправдывали ее, помогали не чувствовать себя преступницей, предавшей идеалы сообщества подруг-воительниц.
   Несколько раз они предпринимали верховые прогулки. В такие дни Антиопа чувствовала себя совсем как прежде: конь, поле, лес, подруга рядом... . Не хотелось возвращаться в город. Обычно эти прогулки затягивались до заката. Потом Меланиппа их запретила, сказала, что уже становится опасно, Антиопа должна беречь себя и будущего ребенка.
   Антиопа и сама почувствовала, что эти прогулки становятся тяжелы для нее. И вообще, она чувствовала себя все хуже. Неужели это всегда так бывает ? Или с ней что нибудь не в порядке ? Меланиппа ее успокаивала: все так, все в порядке. С ней было то же самое. Потом все пройдет, все наладится. Антиопа верила, но все же боялась - это ведь не в атаку на врага идти, когда кровь звенит в ушах, и голова кружится от боевого задора. Под конец стало совсем тяжело.
   И еще она узнала, что Ипполита идет за ней.
  
  
  Глава 4. Враг у ворот
  
   В начале месяца гомолия Пелей получил письмо от Подарка, в котором тот сообщал, что амазонки переправляются через Геллеспонт. Он немедля разослал гонцов на Пелион, в Филаку, в Этолию,
  в Беотию, к локрам, Тесею и Теламону. Затем созвал военный совет. Бор и Феникс к счастью были на месте, Лаэркей, как обычно, был в Алосе, готовил корабли к отправке на охрану торговых путей.
  Прежде всего прикинули, когда ждать незваных гостей. Все зависело от того, сколько времени займет у амазонок путь через Фракию. Если с фракийцами они договорились заранее, ждать их следовало уже недели через две-три. Ясно, что они не станут забираться в северные горы, а пойдут сначала берегом моря, а потом Темпейской долиной, вдоль Пенея. Там их и следовало встречать, прежде чем конница амазонок выйдет на Фессалийскую равнину. Теперь все зависело от того, какую позицию займут вожди лапифов,живших по обоим берегам Пенея.Самый авторитетный из них - Кеней , был знаком Пелею по совместному походу на "Арго". Однако впоследствии их пути разошлись. Пелей сдружился с кентаврами,
  а отношения лапифов с южными соседями мягко говоря оставляли желать лучшего. Малая война
  на границе владений лапифов и кентавров, проходившей между Оссой и Пелионом продолжалась с незапамятных времен. Постоянные стычки, угон скота и лошадей, в чем не раз участвовали и Пелей и Кеней, каждый на стороне "своих", не способствовали поддержанию дружественных отношений. Теперь, однако, "семейные раздоры" следовало отложить до лучших времен и совместно встречать более опасного врага.
   Кеней на посланное ему известие ответил быстро. Он сообщил, что выслал разведку, которая должна будет его предупредить о приближении врагов к землям лапифов. Пока же он начал сбор войск и просил Пелея быть в готовности прислать помощь или прийти самому к нему в Лариссу, его столицу.
   Лаэркей из Алоса тоже сообщил, что послал триаконтеру на Фасос и в Абдеры - собрать сведения.
   Хирон ответил, что может выставить отряд в сотню конных и две сотни пеших кентавров. Пусть Пелей укажет пункт сбора.
   Сам Пелей мог выставить шесть сотен гоплитов, имевших бронзовые доспехи. Втрое больше было
  ополченцев, имевших панцири и шлемы из звериных шкур. Щитов и копий в арсенале было достаточно,
  кроме того ополченцы имели кинжалы или секиры. Лучников, правда, было маловато. Пелей привык прибегать к помощи локров, отличных стрелков и охотников, но мирмидоняне, жители плодородной Фессалийской равнины, занимались не столько охотой сколько земледелием или ремеслами. Поэтому помощь кентавров была очень кстати. Пелей немедленно вызвал их во Фтию. Он надеялся, что Менетий и Теламон успеют прийти к нему на помощь, но уже через две недели Лаэркей доложил, что неделю назад
  амазонки переправились через Нест, миновав Абдеры. На следующий день пришло извещение от Кенея,
  что амазонки переправляются через Аксий. При таких темпах амазонок следовало ожидать через несколько дней. Пелей приказал выступать на помощь лапифам. Две сотни гоплитов и тысячу ополченцев постарше он оставил Мемалу - охранять город.
  
   Ларисса, столица лапифов, расположенная на южном берегу Пенея, была основана Пеласгом, сыном Посейдона, и названа в честь его матери, дочери легендарного царя лапифов Гипсея. Так во всяком случае
  утверждали лапифы. На самом деле это был когда-то город пеласгов, который относительно недавно
  захватил вождь лапифов Элат, отец Кенея. Город был хорошо укреплен еще пеласгами, которым постоянно приходилось отражать нападения тех или иных соседей. В конце концов их так допекли, что многие из них предпочли переселиться в Азию. Это и дало возможность лапифам овладеть городом, оскудевшим защитниками.
   Пелей невольно позавидовал Кенею, когда увидал стены Лариссы. Пеласги умели строить, стены их городов были сложены из огромных каменных глыб, державшихся друг на друге безо всякого скрепляющего раствора лишь за счет своей тяжести. А его Фтия была защищена лишь рвом да земляным
  валом, увенчанным частоколом. Каменными были только несколько башен. Правда, соваться в сердце мирмидонских владений охотников не было уже давно. Еще Актор, дед Пелея, внушил всем окрестным народам благодетельный страх перед дружинами мирмидонян. Но сейчас по мнению Пелея крепкие стены Фтии не помешали бы.
   Кеней встретил мирмидонян перед воротами города. Увидев его, Пелей даже покачал головой. Как время нас меняет ! Кто бы узнал в могучем чернобородом воине того тоненького юношу, почти мальчика,
  такого застенчивого и постоянно красневшего из-за грубоватых шуток товарищей, каким он был на "Арго". Некоторые даже дразнили Кенея девицей и отпускали в его адрес скабрезности, пока его старший брат Полифем, приятель Геракла, не заставил шутников придержать языки. А теперь вот - вождь и стратег... .
   Кеней оказался готов к походу. Он собрал до полутора тысяч бойцов. Бронзовые доспехи , правда,
  имели немногие, но народ был крепкий, к оружию привычный. Пришел с тремя сотнями гоплитов и Адмет из Фер. К нему успела присоединиться и дружина Менетия. Пелей облегченно вздохнул, теперь лучников, так необходимых для боя с амазонками, прибавилось.
   Вечером на совете решили немедленно идти к Гиртоне, тоже городу лапифов, в котором правил царь Иксион, отец Пирифоя. Почти сразу за Гиртоной начиналось Темпейское ущелье, где союзники надеялись преградить дорогу нашествию. Кеней сообщил, что Пирифоя и его дружины в Гиртоне нет,
  он отправился в очередной поход за добычей, как только прекратились бури, и стало можно выходить в море. Иксион же в страхе ждет мести амазонок.
  
   Выступив из Лариссы утром, к середине дня войско подошло к Гиртоне. Укрепления Гиртоны
   пожалуй не уступали ларисским. Не говоря уж о том, что она представляла собой пиратское логово, откуда ежегодно отправлялся в свои походы Пирифой, Гиртона постоянно была не в ладах с кем-нибудь из соседей, то с дорийцами, то с магнетами. Да и царь ее, скупой и неуживчивый Иксион претендовал на первенство среди лапифов, постоянно интригуя против Кенея. Конечно она нуждалась в крепких стенах.
   К удивлению Пелея, который полагал, что Иксион встретит союзников, как спасителей, последний отнюдь не сбивался с ног от гостеприимства. Он даже не открыл им ворота города, а только пригласил военачальников на обед и совет. За обедом царь Гиртоны все жаловался на отсутствие сына и его дружины, все время объяснял, что оставшихся в городе войск еле-еле хватит для охраны стен. Было ясно, что Иксион врет. В поле он мог выставить людей немногим меньше, чем Кеней. Если даже часть из них ушла с Пирифоем, все равно Иксион мог серьезно подкрепить союзников, не слишком ослабляя оборону города.
   Все стало на свои места, когда вожди союзников вернулись в свой лагерь. В их отсутствие Кенею доставили письмо от Ипполиты, царицы амазонок. В письме Ипполита писала, что не намерена причинять каких-либо неприятностей лапифам, ее единственной целью является освобождение сестры из афинского плена и наказание пиратов, совершивших вероломный набег на Фемискиру ( прозрачный намек на Пелея). Далее она писала, что знает, о том, что Кеней в этом не участвовал, и просила только беспрепятственно пропустить амазонок через его владения. Она обещала также Кенею щедрую оплату военных поставок и богатую добычу в том случае, если он станет ее союзником.
  - Похоже, старый козел получил что-то в этом роде от Ипполиты, - усмехнулся Кеней. - То-то
  он так юлит. Засядет в городе, а когда мы пойдем в ущелье, у него будет выбор: подождать, пока нас перебьют, а потом просить мира, ударить нам в спину или поздравить нас с победой, если по-другому не выйдет.
  - В таком случае ущелье может стать для нас ловушкой. Драться, имея этого двурушника за спиной..., - Пелей покачал головой.
  - Возвращаемся в Лариссу, - предложил Кеней. - Если они пойдут на Фтию, ударим им в тыл.
   Выставят заслон - будем бить их по частям.
  - А если они осадят Лариссу ? Надолго у тебя хватит припасов ? Нет, в осаду садиться нельзя.
   Надо сохранять свободу действий. Лучше отойти к западу и смотреть, что они будут делать.
   Возможность ударить наверняка предоставится.
  - Возможно ты прав. Но сейчас нужно возвращаться. Они уже близко и могут напасть внезапно.
  
   К вечеру они снова вернулись в город Кенея.
  
  Глава 5. Вторжение.
  
  Через два дня амазонки появились под Гиртоной. Держались они невраждебно и предложили Иксиону
  обсудить предложенные ему в письме Ипполиты, которое он действительно получил, условия мира.
  Условия эти Иксиона вполне устраивали, он был согласен даже на союз. Ему хотелось получить только от царицы амазонок признание его верховным вождем лапифов. Как опытный дипломат, он потребовал сначала власть над всей Фессалией. Поторговавшись для приличия, он умерил свои требования и получил желаемое. Союзный договор был подписан, и Гиртона открыла ворота амазонкам.
   Иксион встретил Ипполиту на площади перед дворцом, где собрались все взрослые жители города.
  Приветствовав свою могучую союзницу и покровительницу, Иксион заверил ее в безусловной покорности и верности Гиртоны и, обращаясь к гиртонцам, перечислил еще раз все преимущества и выгоды, которые нес Гиртоне союз с амазонками.
   В ответной речи Ипполита заявила, что очень рада союзу с народом лапифов и благородным городом Гиртоной, пообещала гиртонцам долю в добыче после победы над врагами, а также полную безопасность
  всем жителям Гиртоны.
  - Единственное исключение, - добавила она, - я делаю для гнусного пирата Пирифоя, участника вероломного похищения моей сестры, а также для его отца Иксиона, так плохо воспитавшего своего сына.
   Иксион захлебнулся от ужаса и возмущения. Но телохранительницы Ипполиты уже деловито приставили нож к его горлу и вязали ему руки.
  
   Казнь Иксиона состоялась на следующий день. На площади вбили в землю два столба, между которыми
  вертикально установили большое, почти в человеческий рост колесо. Иксиона привязали к ободу колеса,
  развели под колесом костер, и палачи начали вращать колесо. Иксион то погружался в пламя костра, то его поднимали наверх, так что огонь до него не доставал. Таким образом, он даже не успевал потерять сознание. Мучился и ревел он долго. Когда это надоело Ипполите, она дала знак, его спустили вниз и подбросили хворосту в огонь. Пламя охватило все колесо, и крики несчастного скоро прекратились.
  Потрясенным небывалым способом казни гиртонцам навсегда запомнилось огненное колесо Иксиона.
  
   Чтобы "закрепить союз" Ипполита присоединила к своему войску всю дворцовую и городскую стражу.
  "Мобилизованы" были также все боеспособные мужчины из семей гиртонской знати. Правда в поход их повели без оружия - Ипполита заявила, что не собирается рисковать жизнями столь дорогих ей друзей.
  Все оставшееся в городе оружие было собрано и заперто в дворцовых подвалах. В Гиртоне остался сильный гарнизон во главе с суровой Протоей. Кроме того Ипполита широким жестом пожаловала лежавший в трех десятках стадий от Гиртоны городок Мопсион для поселения фракийцам из племени бисалтов. Возмутившихся было местных жителей бисалты без лишних слов порубили. С этого времени по Элладе понеслась обгоняя войско амазонок молва об "эорпатах" - "мужеубийцах", пришедших из Азии.
  
  ***
  
   Укрепления Лариссы произвели впечатление и на войско амазонок. На стенах толпилось множество
  народу, к Кенееву войску присоединились все боеспособные жители города, не исключая и женщин.
  На попытки вступить в переговоры горожане отвечали грубо и цинично. Было ясно, что штурм будет стоить много крови, а осада - много времени. Да и то не факт, что дело кончилось бы успехом. Застрять в осадной войне в самом начале похода не входило в планы Ипполиты и ее штаба. В то же время просто махнуть на Кенея рукой и отправиться дальше, означало подставить ему тыл и обозы. После некоторых колебаний было решено оставить в Фессалии отряд амазонок из Ликестии, которыми командовала опытная и предусмотрительная Келайно. Отряд был невелик - шесть сотен всадниц и вдвое больше пехотинцев-гаргареев, но его должны были поддержать орды западных фракийцев - эдонов, боттиеев, македнов, которые жили сравнительно близко от плодородной Фессалии и желали сюда переселиться.
  С ними у Келайно под командой оказывалось огромное войско - тысяч в десять по крайней мере, не считая все новых подкреплений, непрерывным потоком подходивших из Фракии. Это воинство должно было завоевать Фессалию или по крайней мере сковать войска местных властителей до окончательной победы над Тесеем. Основные же силы амазонок, а также хетты, другие азиаты и фракийцы из той части Фракии, что была ближе к Азии, чем к Элладе, должны были продолжать движение к Афинам.
   Войско Ипполиты еще десять дней оставалось под стенами Лариссы, пополняя запасы продовольствия на плодородной Фессалийской равнине и готовясь к продолжению похода. Ежедневно царица, ее военачальница Орифия и Келайно обсуждали возможные планы военных действий в Фессалии. Решать приходилось одновременно несколько задач.
   Во-первых требовалось прикрыть армию Ипполиты от удара с тыла.
   Во - вторых надо было не дать Пелею и Кенею объединить свои силы. Келайно была уверена, что поодиночке она легко их разобьет, вместе же они представляли куда большую силу.
   В-третьих надо было сохранить под своим контролем пути во Фракию, особенно Темпейскую долину, чтобы иметь возможность получать подкрепления.
   В-четвертых надо было обзавестись укрепленной базой, опираясь на которую, вести завоевание Фессалии. Для этой цели идеально подошла бы Ларисса, стоящая на пересечении пяти дорог и единственной в Фессалии большой реки. Но для ее штурма сил не хватало, надо было дожидаться подкреплений и вербовать союзников из других фессалийских племен.
   Преимуществом амазонок была конница - своя и фракийская, практически отсутствующая у мирмидонян и лапифов. Немногочисленными кентаврами можно было пренебречь. Это означало, что в полевом бою противники были обречены на окружение и капитуляцию будучи отрезаны от источников воды. Не следовало только лезть на рожон - опыт прежних неудачных атак конницы на сомкнутый строй пехоты был учтен военачальницами.
   Окончательный план действий выглядел следующим образом: силами конницы блокировать Лариссу и Фтию (амазонки полагали, что Пелей тоже засел в своей столице) и не позволять осажденным делать вылазки. Пехоте же, преимущественно фракийцам, предстояло брать или склонять к союзу небольшие фессалийские города. Когда же Фессалия будет затоплена переселенцами из Фракии, Пелей и Кеней должны будут в конце концов сдаться или порознь принять бой в открытом поле.
  
  Когда план был принят, войско Ипполиты двинулось кратчайшим путем на юг по дороге на Фтию.
  Несмотря на то, что укрепления Фтии выглядели гораздо менее непреодолимыми, чем мощные стены Лариссы, амазонки не стали задерживаться и здесь. Ипполита считала, что Пелей со своим войском находится в городе, поэтому штурмовать его рискованно. Обрыскав окрестные поля и деревни в поисках продовольствия (Мемал позаботился все заблаговременно свезти в город), амазонки быстро двинулись дальше.
   Дальше, за реками Энипеем и Апиданом, дорога поднималась на гору Нартакий, на северном склоне которой стоял небольшой городок Фарсал. Жители его укрылись в высоком акрополе, оставив свои дома на разграбление неприятелю. Крепость приглянулась Ипполите. Обойти ее было нельзя и в руках амазонок она надежно защищала бы их тыл от удара с севера. В то же время отсюда можно было постоянно держать Фтию под угрозой нападения. Поэтому она распорядилась взять акрополь.
   Изготовление осадных лестниц и передвижных укрытий на повозках для лучников заняло несколько
   дней. Еще несколько дней занял штурм. То один, то другой отряд пехотинцев бросался с лестницами к стенам. Столпившихся на стене защитников засыпали стрелами лучники из-за укрытий. Затем штурмующие отходили, не упорствуя и избегая существенных потерь. Это повторялось раз за разом три дня и три ночи. Атакующие сменялись, а обороняющиеся не имели такой возможности из-за
  своей малочисленности. Когда под утро четвертого дня на штурм ринулась вся пехота амазонок, мало кто из защитников Фарсала сумел вовремя проснуться. Крепость была взята.
   Поставив в Фарсале гарнизон под командой амазонки Филиппиды и поручив ей связаться с Келайно, Ипполита продолжила поход на юг.
  
  
  Глава 6. Незнаменитый фронт
  
   Kраннон , небольшой городок, в котором Пелей разместил свое войско, находился на расстоянии пятичасового пути к югу от Лариссы, несколько западнее дороги из Лариссы во Фтию.
  Примерно таким же было расстояние и до Фтии. Отсюда Пелей мог быстро оказать помощь любой из союзных столиц, вздумай амазонки штурмовать какую-либо из них.
   Пока амазонки под Лариссой готовились к продолжению своего похода, Пелей и Бор тоже не теряли времени даром. Они тренировали своих воинов и местное ополчение и обратились за помощью к западным соседям.
   Феникс тем временем высылал своих кентавров в разведку, нападал на слишком далеко забравшихся фуражиров и мародеров, иногда беспокоил налетами часовых, после чего приходилось сломя голову удирать от высыпающих из лагеря конников. Долго те, правда, не преследовали, видимо, опасались засад.
   - Ну что, гиппарх, - спросил как-то Пелей, после очередного набега, в котором участвовал и Феникс, - что скажешь об амазонках ?
   - Амазонок вижу редко, - ответил Феникс, - все больше с фракийцами приходится дело иметь.
  - И как они в конном бою ?
  - Не хуже наших кентавров, - признался Феникс. И конем владеют хорошо, и бится умеют. И много их. В открытом бою мы их не осилим, разве что из засады.
  - А фалангой против них устоим ? - поинтересовался Бор.
  - Трудно сказать, против амазонок держались же.
  - У амазонок напор лихой, да сила все же не мужская. И кони у фракийцев покрупнее, - заметил Пелей. - Боюсь, в открытом поле с ними потяжелее придется.
  - Да, с Диомедовой конницей мы на холме дрались, когда она выдохлась уже, на ровном месте могло и по другому обернуться, - подтвердил Феникс.
  - Как же нам фракийцев отбивать, может копья подлиннее сделать, да сразу тремя- четырьмя рядами их встречать ? - предложил Бор.
  - Какие же копья понадобятся ? С такими, пожалуй, и не управиться, - усомнился Пелей. - Много ли ты бойцов найдешь, чтоб копьем в три оргии могли орудовать ?
  - Вот, может вкопать их наклонно, как частокол, перед строем ? - развил идею Феникс. - Издали не разглядят, а когда увидят, поздно будет, лошади разгонятся и нарвутся.
  Бор возразил:
  - Если загодя вкопать, нам от этого частокола и отойти нельзя будет, а если атаки ждать, то вкопать уже не успеешь.
  - Хорошо бы, - сказал Пелей, - эти копья с собой носить, и выставлять и убирать по мере надобности. Не закрепляя на месте.
  - А если так ? Связать накрест два кола, к перекрестию копье. Тогда вкапывать не надо,
  достаточно задний конец заострить и просто воткнуть в землю. Если лошадь налетит, то сама копье глубже в землю вобьет. И можно эту треногу быстро выставить, когда атака уже начнется, - предложил Феникс.
  - Громоздкая выходит штука, - опять возразил Бор. - Если выставлять, когда конница пойдет, строй нарушим. Как ее через ряды тащить ?
  - Если над перекрестием еще перекладину небольшую подвязать, то копье привязывать и не надо,
  - внес усовершенствование Пелей. - Можно будет просто вставить между перекрестием и перекладиной. А копье и крестовину носить отдельно. Достаточно будет ряды вздвоить, чтобы их протащить. А как носильщики их поставят и обратно пробегут, строй восстановить. Два шага туда, два обратно - не запутаются.
  - Пойдет, - одобрил Бор. - Собственно и копий не надо, достаточно длинный кол с двух сторон заострить, для лошадей хватит. Завтра же наготовим этих рогулин и начнем тренироваться.
  - Ладно, фаланга перед конницей устоит, - заметил Феникс. А если они в лоб не попрут, объедут сбоку, да в тыл ударят ? Я их не удержу, маловато у нас кентавров.
  - Придется в две фаланги строиться, - кивнул Пелей. - Я уже думал. Одна впереди, вторая сзади.
  И между ними еще два отряда в резерве. Если обойдут, вторая фаланга повернется, а резервы промежуток прикроют. Устоим.
  
  ***
  
   Еще через день после ухода Ипполиты из лагеря под Лариссой Келайно тоже выступила ей вслед с большей частью своих сил чтобы согласно плану блокировать и Фтию. Под Лариссой осталась ее помощница Феба с отрядом, состоявшим в основном из фракийцев. Ее задачей было осаждать Лариссу, точнее, помешать лапифам напасть на Келайно с тыла.
  
   Пока Ипполита осаждала Фарсал, Пелей предложил Кенею воспользоваться разделением сил противника и для начала совместно атаковать отряд амазонок, оставшийся под Лариссой. Кеней охотно согласился и пообещал произвести вылазку, когда мирмидонское войско атакует лагерь амазонок с тыла.
  
   Пелей выступил из Краннона чуть начинало светать. В его распоряжении были четыре сотни гоплитов, восемь сотен хуже вооруженных ополченцев из Фтии и ее окрестностей, две сотни конных и две пеших кентавров и дружина Менетия - две сотни локров, из которых половина была копейщиками, а половина - лучниками. К ним присоединились две сотни краннонцев и три сотни, присланные правителем Трикки Деимахом. Высланные вперед конные кентавры Феникса часа через три встретились с конными дозорами амазонок. Это были фракийцы из племени эдонов.
  Их было немного, и они помчались в лагерь Фебы. Та выслала на подмогу больший отряд конницы,
  и отступать к своим пришлось уже Фениксу.
   Уже совсем рассвело, когда мирмидонское войско приблизилось к Лариссе. Амазонки уже изготовились к бою. Собственно, амазонок-то в распоряжении Фебы было всего две сотни, да к ним сотня гаргареев-пехотинцев - на всякий случай. Зато у эдонов было была тысяча всадников, вчетверо больше пехоты и сотня легких колесниц с парным экипажем. Их вожди - братья Орей и Агрий из кожи вон лезли в надежде заслужить благосклонность красавицы Фебы, поэтому ей нетрудно было поддерживать порядок и дисциплину в своем отряде. Пехоту она оставила охранять лагерь, полагая, что тысяча отважных и хорошо вооруженных всадников способна смять любую толпу пеших воинов.
   Войско Ипполиты стояло в лагере десять дней и все десять дней занималось его укреплением.
  Конечно, мощную крепость за это время не построить, но все, что можно было сделать, было сделано. Лагерь окружили земляным валом выше человеческого роста и соответствующей глубины рвом. На валу установили частокол, на который ушли все близлежащие рощи, между столбами частокола оставили небольшие промежутки, выполнявшие роль бойниц для лучников.
  
   Для начала, чтобы прощупать стойкость Пелеева воинства, Феба послала в атаку колесницы.
  Лошади были защищены от стрел масками и попонами из толстого простеганного войлока. Это не прибавляло им резвости и выносливости, зато расстояние, разделявшее оба войска, колесницы преодолели почти без потерь. На этом их успехи кончились, мирмидоняне не побежали, а принялись колоть коней копьями в ноздри. Там, где передовые бойцы оказались не столь расторопны, и колесницам удалось ворваться в строй, на каждую из них накинулись со всех сторон, лошадям подсекали ноги, повисали на упряжи... . Возница и лучник были бессильны противостоять облепившим колесницы мирмидонянам. Когда рожки фракийцев подали сигнал отбоя, большая часть колесниц была захвачена или опрокинувшись лежали перед мирмидонским строем, и лошади, запутавшиеся в упряжи, ржали и рвались, безуспешно пытаясь высвободиться.
   Уцелевшие колесницы покинули поле боя, и в атаку пошла эдонская конница, предводимая могучим Ореем. Навстречу им высыпали "рогатчики", быстро прикрывшие часто расставленными рогатками фронт фаланги. Остановиться разогнавшаяся лава уже не могла. Одни напарывались на колья, другие старались направить коня в узкий промежуток между рогатками, сталкиваясь с теми, кто хотел сделать то же, третьи пытались повернуть, и на них налетали задние. Орей в последний момент заставил коня отчаянным усилием перепрыгнуть рогатку и был поднят на копья вместе с конем. Лучшие воины и кони, оказавшиеся в первых рядах, погибли или были искалечены. Те, что отстали, сумели повернуть назад и поскакали обратно в лагерь под тучей стрел, которыми их осыпали локры и кентавры.
   Внимание фракийцев, находившихся в лагере было приковано к тому, что происходит на поле боя,
  поэтому лапифов, вышедших на вылазку из города заметили не сразу. К счастью для амазонок Феба
  загодя позаботилась о том, чтобы каждый начальник знал, за какой участок ограды он отвечает. Когда лапифы приставили к валу принесенные с собой лестницы и полезли через частокол их уже встретили. Обороной здесь командовал Агрий , носивший прозвище "Медведь", что вполне отвечало его внешности, силе и характеру. Фракийцы яростно защищались, было их немногим меньше, чем нападавших, а скоро к ним присоединились и женщины, которых в лагере было почти столько же, сколько и мужчин. Все они были хоть чем-нибудь вооружены в подражание амазонкам, топорами, копьями, ножами, а дрались еще отчаяннее, чем мужчины - за спиной оставались их дети.
  
  На каждого лапифа, которому удавалось перебраться через частокол сразу набрасывался десяток врагов. Ободренные примером женщин эдоны бились исступленно, не обращая внимания ни на раны, ни на потери. Кеней, видя, что его лучшие воины гибнут бесполезно, приказал отступать.
   На южной стороне лагеря бой также продолжался. Пелей послал Феникса с конницей преследовать бегущих эдонов, надеясь ворваться в лагерь на их плечах. Феба, заметив этот маневр,
  сама бросилась с амазонками навстречу эдонам и увлекла их за собой. Фениксу вновь пришлось бежать под защиту фаланги. Обойдя правый фланг Пелея Феба надеялась ударить в тыл фаланге,
  но там оказалась вторая линия - так же ощетинившиеся копьями сотни ополченцев из Трикки и Краннона, на помощь которым спешили локры, кентавры и оставленные в резерве "рогатчики".
  Может быть Феба и рискнула бы попытаться прорвать их строй, но в это время над воротной бащней Лариссы поднялся в небо густой столб дыма, мирмидоняне радостно взревели, потрясая копьями, и Феба поняла, что лапифы пошли на вылазку. Ставить на кон судьбу своего войска и увязать в схватке с Пелеем она не решилась и скомандовала медленно отступать назад в лагерь.
   Пелей, тоже не спеша, двинул свое войско вперед. Штурмовать лагерь он не собирался, видя, что конница врага сохранила боеспособность, но надо было хотя бы имитировать нападение, чтобы сковать часть вражеских сил. Не дойдя до частокола на дальность полета стрелы фаланга остановилась, и вперед вышли люди Менетия. Они шли разомкнутым строем и парами - впереди копейщик с большим, в рост, щитом, за ним прятался лучник, время от времени выскакивавший справа, пускавший стрелу и вновь скрывавшийся за прикрытием. Толку от этой стрельбы было немного, но главная цель была достигнута, половина фракийцев стояла в готовности отражать штурм мирмидонян.
   Спустя некоторое время дым над башней исчез, это означало, что штурм прекращен, и лапифы отступили. Тогда и Пелей подал локрам сигнал к отходу. Поле боя осталось за ним, формально это означало победу. Да и потери эдонов были куда больше, несколько десятков легкораненых попало в плен, остальных дорезали. Были собраны трофеи - оружие, доспехи, более сотни лошадей, полсотни колесниц, оставшихся пригодными к употреблению. Оставалось только во всеуслышание раструбить о своей победе, преувеличив потери врага без всякого стеснения - это ободрит своих, напугает врагов и предостережет колеблющихся.
   Феба тоже сообщила начальству о победе. Нападение на ее лагерь было успешно отбито, противник был разгромлен и обращен в бегство. Были взяты трофеи - доспехи и оружие лапифов, погибших в лагере
  и непосредственной близости от него. Дойдя до Ипполиты, рапорт Фебы убедил ее, что Фессалия прочно контролируется оставленными в ней войсками.
  
  
  ***
  
  Узнав, что главные силы Ипполиты пошли дальше на юг и осаждают Тавмаки, Пелей решил не беспокоить пока амазонок новыми нападениями и ограничиться обороной Западной Фессалии, пока Ипполита со своим воинством не скроется за горами. После этого можно было заняться ее гарнизонами и фракийскими насельниками, не опасаясь, что она повернет им на помощь.
   Молва о его победе под Лариссой разнеслась широко, все новые добровольцы спешили присоединиться к его войску, подумывавшие о переходе на сторону амазонок поджали хвосты.
  Можно было не спеша, обучать пополнение, особенно конницу, численность которой удалось даже немного увеличить используя захваченных под Лариссой лошадей.
  
  Глава 7. Бросок тигрицы
  
   Городки Нартакий на вершине горы и Проерна у южного подножия оказались брошены жителями, которые бежали по дороге дальше на юг, в хорошо укрепленный город Тавмаки.
   Тавмаки располагался на горном плато, примыкающем к северо-западной части горы Офрис. Подойти к воротам города можно было только по дороге, круто поднимающейся в гору и обрамленной с обеих сторон обрывистыми горными склонами. Сунувшуюся было к воротам конную разведку закидали камнями с этих высот. Войску амазонок пришлось простоять неделю на подступах к городу, пока фракийцы и гаргареи, привычные к горам, искали места, где можно было бы как-то взобраться на плато. В одну из ночей это удалось, и дозоры тавмакийцев, следившие за дорогой, были вырезаны.
   Штурмовать Тавмаки все равно пришлось в лоб, подтащить к стенам лестницы по непроходимым скалам было практически невозможно. К счастью для амазонок рва перед городскими воротами не было все из-за той же скалистой почвы. У ворот нагромоздили горы хвороста и цельных деревьев и разожгли огромный костер. А затем поддерживали этот костер, подтаскивая все новое топливо из лесов, в изобилии растущих у подножия горы.
   Наконец надвратная башня треснула от нестерпимого жара и рухнула, частично завалив костер.
  Когда огонь угас, начался штурм. Численный и качественный перевес штурмующих - профессиональные воины против городского ополчения - быстро решили дело. Женщины, старики и дети еще накануне бежали из города через южные, недоступные для завоевателей, ворота. Остальные пали в бою.
   На следующий день Эвридамант, басилей города Ксинии, покинул его и ушел вместе с жителями за Ксиниадское озеро, в Долопию. Там, в Ктимене, расположенной у границы с Фтиотидой, правил его младший брат Аминтор.
  
   Пройдя Ксинии и оставив в них гарнизон войско амазонок перевалило через гребень Офриса и вторглось в Малиду. У немногочисленных малийцев не было возможности отстоять свои границы от грозных завоевателей. Да и нужды стоять насмерть не было тоже. С амазонками они не ссорились, на их землю никто не претендовал. Как и от других народов, не принимавших участия в войнах с амазонками, Ипполита требовала от них только свободного прохода. Старейшины малийцев приняли мудрое решение склониться перед накатившейся волной, пропустить ее над собой, а там ... видно будет.
   Только Кеик, правитель неприступной Трахины, отказался подчиниться Ипполите. К высоким стенам города, расположенного на отроге горы Эта, омываемом рекой Асоп, и просто подступиться было нелегко, взобраться же на них или проломить таранами нечего было и думать. Малийцы любезно предложили взять осаду на себя, лишь бы незваные гости поскорее двинулись дальше.
   Под высокими стенами Трахины царице амазонок и ее штабу приходилось решать ту же задачу, что и Пелею пару лет назад - идти дальше восточной дорогой через Фермопилы или западной через Дриопию. Конная разведка, посланная на восток, доложила, что Фермопилы заняты ополчением локров, на помощь которым пришли беотийцы и орхоменцы. Пробиваться через длинное узкое ущелье пришлось бы в лоб, платя за каждый шаг большой кровью. Вести с запада были куда более благоприятными: царь дриопов Филант был готов не только пропустить амазонок через свои земли, но и присоединиться к ним за соответствующее вознаграждение.
  Кроме того западная дорога вела кратчайшим путем к главному святилищу Эллады - храму Аполлона в Дельфах. Ипполита справедливо предполагала, что овладев Дельфами, нетрудно будет добиться от жрецов таких предсказаний, которые всем отобьют охоту сопротивляться амазонкам. Отделив небольшой корпус, который должен был приковать к Фермопилам охраняющих ущелье союзников, а заодно и присмотреть за малийцами, она повела остальное войско через Дриопию к Дельфам. Беспрепятственно пройдя через леса и горы дриопов, амазонки подошли к самому большому городу Озольской Локриды - Амфиссе.
  
  Амфисса, некогда глухая деревушка, выросла и разбогатела благодаря святилищу Аполлона в Дельфах. Богомольцы, идущие в Дельфы с севера, не могли миновать Амфиссу, расположенную в трех часах ходьбы от Дельф в проходе между Парнасом и Пиндом.
  Благодаря разросшемуся рынку, многочисленным постоялым дворам и харчевням, пошлинам
  с торговцев и паломников Амфисса стала столицей озольских локров, опередив даже приморский Навпакт. Своим названием новый город был обязан поселившейся в нем на старости лет и в нем же умершей жрице святилища, чья могила стала для местных жителей объектом поклонения.
   Правда дриопы, издавна точившие зубы на богатый город вблизи от их границ, злостно и упорно распускали слухи, что его основателем был Амфис, сын их царевны Дриопы. На это локры столь же упорно отвечали, что ни похотливая коза Дриопа, ни ее козловидное отродье и близко возле Амфиссы не пробегали. Верилось в это с трудом, обычай локров носить невыделанные козьи шкуры с их неповторимым ароматом как раз наводил на мысли, что без козлов здесь не обошлось.
  
   Достаточно удаленная от моря, чтобы не опасаться внезапного набега пиратов, Амфисса не имела мощных стен. Так, неглубокий ров, невысокий вал, увенчанный бревенчатым тыном.
  Каменными были только надвратные башни, одна на северной стороне города, другая на южной.
  Этого хватило бы только против налета случайной разбойничьей шайки или тех же дриопов. Но
  предусмотрительные и денежные торговцы, заправлявшие в Амфиссе, позаботились и о защите от более серьезных врагов. Посреди города на крутой скале возвышался акрополь, в акрополе находился храм Афины с древним изображением этой богини.
   Опытным в осадах городов хеттам потребовалась лишь пара дней, чтобы соорудить тараны на колесах, прикрытые сверху прочной крышей от метательных снарядов осажденных. На третий день эти тараны придвинули к воротам и принялись методично их выбивать. Локры в свою очередь загромоздили ворота изнутри обломками разрушенных домов. Через несколько дней северные ворота рухнули, и дриопы пошли на штурм баррикады. Локры после недолгого боя отступили. Дриопы, за которыми следовали хетты и все остальные, ворвались в город. Жители укрылись в акрополе, город же был разграблен и вгорячах сожжен. Однако городская казна и наиболее ценное имущество были надежно скрыты в акрополе. Ни подтащить к нему тараны, ни взобраться на стены по лестницам не представлялось возможным. Оставалось брать акрополь измором, но Ипполита и ее штаб не желали дольше тратить драгоценное время на осаду. Лето уже подходило к концу, а до ненавистных Афин лежал еще неблизкий путь. Оставив осаждать упрямых локров столь же упрямых дриопов и алчущих добраться до богатств, хранимых в акрополе фракийцев, основные силы воинства амазонок двинулись дальше, в Фокиду.
  
   Фокида занимала почти весь север Средней Греции. Большая часть ее была покрыта горами и лесами, и только небольшая равнина в северо-восточной части, орошаемая рекой Кефиссом, отличалась сравнительным плодородием; южная же, с горами Парнасом и Кирфисом, простиралась до Коринфского залива и представляла собой дикую горную страну. Жители ее, фокейцы, были сродни локрам, так же занимались в основном охотой и пасли коз на горах. Кроме того, подобно жителям Амфиссы, фокейцы имели еще один неиссякаемый источник дохода - Дельфы и многочисленных паломников. Благодаря своей удаленности от всех воинственных претендентов на гегемонию в Элладе и всеобщему благоговению перед святыми местами фокейцы давно уже не знали военных тревог, привыкли к спокойной мирной жизни, и появление мощного чужеземного войска застало их врасплох. Положение еще усугублялось тем, что южные соседи фокейцев - орхоменцы и беотийцы - были в хронической вражде между собой, так что и речи быть не могло о том, чтобы они оказали фокейцам какую-либо согласованную помощь. Поэтому амазонки практически без сопротивления захватили неукрепленные Дельфы - никому ранее и в голову не приходило на них нападать.
   Ипполита отнеслась к святилищу с полным уважением, принесла Аполлону богатые дары и, как было принято, обратилась к оракулу за советом. Жрецы были предупреждены, что от содержания предсказания будет зависеть, наложат ли на город и храм контрибуцию по праву войны. Жрецы все поняли правильно. Пифия провозгласила:
  
  Гнев Олимпийцев грозит нарушителям общего мира,
  Улицы града Афины наполнятся трупами мертвых.
  Пашни и пастбища все меж скалою Кекропа высокой
  И Киферона долиной добычею мстителей станут.
  
   Не устоит ни глава, и ни тело пред гибелью страшной,
   И ни дома, и ни храмы, ни что-то иное средь града
   Не уцелеет. Но все истребится, и град сей погубит
   Огнь и жестокий Арей, что стремит колесницы азиян.
  
  Тот лишь погибели верной сумеет разумно избегнуть,
  Кто не дерзает божественной воле противить упрямо,
  Голову кто пред судьбой неизменной смиренно преклонит
   И нечестивым зачинщикам помощь свою не окажет.
  
   Ипполита позаботилась о том, чтобы пророчество стало как можно более известным. Результат не заставил себя ждать. Через два дня в Дельфы прибыло посольство фокейских вождей, возглавляемое самым авторитетным из них - Ифитом, сыном Навбола. Послы объявили, что желают соблюдать нейтралитет и готовы пропустить войско амазонок без боя при условии, что оно воздержится от грабежей. Ипполита в свою очередь потребовала поставить продовольствие для армии, обещая за все уплатить. Когда соглашение было заключено, подписано, и засвидетельствовано представителями Дельфийского храма, Ипполита обратилась к жрецам:
  - А теперь, уважаемые, предоставьте мне ссуду на оплату поставок.
   Лица у жрецов вытянулись. Ипполита улыбнулась:
  - Не бойтесь, после победы все верну. Или вы не верите собственным предсказаниям ?
  
   Южнее Фокиды находилась область минийцев, главным городом которой был Орхомен, некогда гегемон всей Средней Греции, соперничавший с Критом, создававший свои колонии в Азии и нагнавший даже страху на могущественного царя хеттов. После поражения от фиванцев, предводительствуемых царем Эдипом и Амфитрионом, отцом Геракла, звезда Орхомена закатилась, но он оставался еще крупным городом и сохранял независимость.
   При вести о вторжении в Элладу амазонок и фракийцев орхоменцы послали помощь царю опунтских локров Оилею, поспешившему перекрыть Фермопильское ущелье, кратчайший путь в Среднюю Грецию с севера. То же сделали и фиванцы. Но вскоре союзники узнали, что амазонки совершили обход и вторглись в Фокиду с запада. Стоять на месте стало незачем. Орхоменцы и беотийцы поспешили на защиту своих земель. Пришлось и Оилею отступить, чтобы распределить своих воинов для обороны городов локров.
   После того, как стало известно прорицание пифии и то, что фокейцы договорились с амазонками, Азей, царь Орхомена, счел за лучшее последовать примеру Ифита. Амазонки прошли страну минийцев без боя.
  
   Молодой царь Фив Этеокл рвался в бой, мечтая о славе и опасаясь ударить в грязь лицом перед
  своими знакомцами-аргонавтами и Тесеем, с которыми он свел дружбу когда ездил на свадьбу к Теламону, царю Саламина. Его дядя Креонт, фактический правитель Фив и всей Беотии, еле удержал его.
  - Если твой Тесей с афинянами до сих пор не подошел к нам на помощь, то теперь и подавно не успеет.
   Да и зачем нам ввязываться в эту войну. Ведь не мы ее начали, а Тесей с приятелями. Не нам идут
   мстить амазонки, а ему. Наши люди не должны погибать из-за того, что ты когда-то с ним пировал
   в одной компании.
  
   Когда амазонки подошли к границе Беотии, Креонт тоже объявил о нейтралитете Фив.
   К концу месяца метагейтниона амазонки уже стояли на Кифероне - горном хребте, разделяющем Беотию и Аттику.
  
  
  Глава 8. Битва под Фтией
  
  Получив известие о том, что Тавмаки пали и амазонки уходят за Офрис, Пелей понял, что можно переходить в наступление. К этому моменту его войско доходило до четырех тысяч бойцов.
  В первую очередь он решил выбить амазонок из их лагеря под Фтией
  
  К моменту перехода в наступление Пелей довел число гоплитов до шести сотен , прочей пехоты, обученной действиям в строю, было втрое больше. Легкую пехоту представляли две сотни пеших кентавров и две сотни локров под командой Менетия. У Феникса было до трех сотен всадников, правда, половина их была новобранцами, научившимися разве что на лошади держаться. Им Феникс приказал, если дойдет дело до схватки с конниками, спешиваться и драться как привычнее, полагая, что так от них будет больше толку.
  
   Амазонками под Фтией командовала сама Келайно. У нее было четыре сотни амазонок (две она отправила гарнизонам в Нартакий и Проерну, семьсот гаргареев (еще восемьсот в гарнизонах), две сотни эдонских конников, присланных ей Фебой, и около тысячи воинов из племени македнов, живших в горах, к северу от Фессалии, и присоединившихся к амазонкам уже на подходе к ее границам.
  
   Брать лагерь амазонок единогласно решили ночью. Все, как привычно уже - снять часовых, зацепить за частокол штурмовые лестницы с крюками и взять спящий лагерь врасплох.
  Впереди пошли локры и кентавры, показавшие себя в деле против бистонов в позапрошлом году.
  Все и шло, как в прошлый раз. Вынесенные вперед пикеты либо спали и тихо умирали, если на них натыкались, либо добросовестно несли стражу, давали себя заметить и тоже тихо умирали - кентавры знали свое дело.
   Передовые уже подобрались к ограде вражеского лагеря и устанавливали лестницы, когда по всему периметру загорелись поднятые над частоколом факелы, и на нападающих обрушился дождь стрел и дротиков из-за ограды и из оставленных между бревнами частокола бойниц. В довершение
  внезапного удара словно из-под ограды вырвались громадные мохнатые звери, напоминающие медведей, и с хриплым рычанием набросились на людей, валя их, с хрустом перегрызая кости рук и ног, вцепляясь в горло. Крики ужаса и победный клич амазонок разорвали тишину ночи. Кентавры и локры, ошеломленные неожиданной атакой бросились бежать и налетели в темноте на следовавших за ними ополченцев, распространяя панику.
   Пелей с фалангой шел позади. Когда впереди вспыхнули огни и раздались крики, он быстро перестроил фалангу из походного порядка в боевой, благодаря бесконечным тренировкам это заняло несколько минут, и приказал зажечь прихваченные с собой факелы - соблюдать скрытность было уже ни к чему. Бегущие, увидев свою фалангу, выстраивающуюся в полном порядке, и сами начали успокаиваться и приходить в себя.
  - Отходить за фалангу ! - скомандовал Пелей. Команду подхватили младшие командиры. Исполнение доведенного до автоматизма маневра помогло окончательно сбить панику, заставило перепугавшихся было людей вспомнить, что есть командиры знающие, что делать, что есть порядок, соблюдать который безопаснее, чем бежать. Бор и Менетий выстраивали их в шеренги позади фаланги - главное было, загнать всех в строй, дать бойцам почувствовать, что у каждого есть свое место, что он не один перед лицом опасности, что рядом с ним, справа и слева стоят товарищи.
   Как оказалось, бегущих никто не преследовал. Амазонки, непривычные к ночным боям - конникам несподручно скакать в темноте - не рискнули гнаться за бегущим противником,
  опасаясь засады. Исчезли куда-то и напавшие на кентавров звери. Тем не менее ночной штурм провалился, Пелей приказал дожидаться рассвета.
   Феникс и его всадники тоже получили обычную задачу - обойти лагерь стороной, занять позицию в тылу и рубить врагов, которые побегут из атакованного лагеря. Кроме того он должен был вызвать на вылазку гарнизон Фтии. Расположившись между лагерем амазонок и городом, Феникс послал гонцов к Мемалу и стал дожидаться атаки. Вот загорелись огни, вот раздался шум на стороне лагеря, удаленной от города. Всадники изготовились к бою, но из лагеря никто не бежал. Более того, шум стал затихать и удаляться, что говорило о неудаче штурма. Тогда Феникс распорядился проскакать вдоль ярко освещенной ограды лагеря и обстрелять охрану из луков. Больших потерь этот наскок амазонкам не причинил, но новая угроза утвердила Келайно в мысли не выходить из лагеря, пока не рассветет и не станет можно пустить в дело конницу.
   Утром Келайно увидела, что ее лагерь находится между двух огней. Под стенами Фтии выстроилась большая часть гарнизона и спешившиеся воины Феникса. Лошадям Феникс решил дать отдых после ночного похода. С другой стороны выстроилась фаланга Пелея.
   Атаковать городской гарнизон смысла не было. Несомненно его прикрывали лучники на стенах. Терять людей только для того, чтобы загнать врага обратно в крепость было глупо. Поэтому Келайно напала на Пелея. Атаковать фалангу в лоб она не решилась, зная о прошлогодней неудаче соседок из Фемискиры. Амазонки и эдоны обошли фалангу и убедились, что она построена "ежом" и прикрыта сзади такой же стеной щитов и копий, как и спереди. Обстрел из луков тоже немного дал, фаланга держалась твердо, а обозленные ночным срамом локры и кентавры стреляли, как на учениях, стараясь реабилитироваться в глазах начальников. Кроме расхода стрел и некоторых потерь в людях и лошадях дуэль лучников амазонкам ничего не принесла, и Келайно предпочла вернуться в лагерь, убедившись, что атаковать фалангу надо совместно с пехотой. Однако пехоты здесь и сейчас у нее нехватало. Келайно решила обороняться в лагере, ожидая, что предпримет противник.
   Пелей, убедившись, что амазонки больше не рискуют выходить из лагеря, приказал строить свой на расстоянии двух стадий от лагеря амазонок. К вечеру был выкопан ров и насыпан вал. И то и другое было довольно символично, но достаточно для того, чтобы предохранить лагерь от внезапного нападения. На следующий день он продолжил укреплять свой лагерь, и Келайно увидела себя в осаде. Дальнейшее было очевидно. Через несколько дней в лагере амазонок должны были иссякнуть запасы продовольствия и фуража, после чего пришлось бы атаковать численно превосходящего противника или начать поедать своих лошадей. Келайно не стала упорствовать и ночью выступила из лагеря в обход Фтии, в надежде, что ей удастся перебраться хотя бы через Энипей прежде, чем Пелей соберется на нее напасть. Хотя мост через Энипей, сожженый Мемалом и восстановленный Ипполитой, вновь оказался сожжен, Келайно знала, где находится брод, найденный воинами Ипполиты при переправе, и к утру благополучно перебралась и через Энипей и через Апидан. Обоз ей, правда, пришлось сжечь, но в занятых амазонками крепостях на горе Нартакий на южном берегу Апидана запасов было вполне достаточно.
   Пелей, опасаясь жутких зверей, напавших ночью на его воинов (на третий день мнения очевидцев примерно поровну поделились между львами и псами из царства Аида), не стал преследовать амазонок ночью. Утром же в лагере амазонок были найдены тела воинов, погибших или попавших в плен во время попытки ночного штурма. У всех были отрезаны головы, аккуратно насаженные на колья частокола, окружавшего лагерь, и члены, отосланные Келайно Ипполите, как вещественное подтверждение одержанной победы.
  
  Глава 9. Проклятие Скотуссы
  
   В последний день месяца филлика Феба и Агрий получили от Келайно сообщение об "улучшении ее позиций" под Фтией. Тем же письмом она предостерегала Фебу об опасности нового нападения на лагерь под Лариссой с двух сторон и предлагала Фебе присоединиться к ней.
   Разумеется, двигаться по дороге на Фтию было нельзя, это означало оказаться между Пелеем и Кенеем, между наковальней и молотом. Поэтому Келайно рекомендовала использовать обманный маневр - сначала двинуться в юго-восточную Фессалию. Она знала, что Акаст Иолкский обещал Ипполите дружественный нейтралитет, а также удержать и своего зятя Адмета от активных действий. Оттуда можно было двинуться к Нартакию с востока, перевалив Киноскефалы, цепь крутых и скалистых холмов, напоминавших собачьи головы. Феба приняла этот план.
   Предварительно она снеслась с Протоей в Гиртоне, которая пообещала выслать ей в помощь тысячу воинов из племени бисалтов, поселившихся в Мопсионе. Затем она выступила в поход ночью только с амазонками и пехотой, оставив Агрия с эдонской конницей сдерживать лапифов.
  К рассвету она достигла Онхеста. Мост через реку оказался сожжен, пришлось его восстанавливать, так как переправить обоз эдонов, идущих с семьями и своим добром, вброд было невозможно. Переправившись на другой берег Феба стала поджидать подкрепление из Мопсиона. Бисалты появились много позже полудня и сразу начали готовить пищу. В этот день войско Фебы дальше не продвинулось.
   Дозоры Адмета, как раз и располагавшиеся у переправы, завидев врага, сразу зажгли мост и послали гонцов в Феры. Адмет, получив тревожное известие, в свою очередь разослал призывы о помощи в ближайшие города. Первым откликнулся Ификл, тезка Гераклова брата, царь Филаки,
  приславший своего сына, молодого Протесилая с тремя сотнями воинов. Ификл обещал прислать еще по мере сбора бойцов из соседних поселений. А вот шурин Адмета Акаст ограничился письмом, в котором сообщал, что ждет нападения амазонок или их союзников с моря, поэтому никого прислать не может. В письме было много хитроумных стратегических идей и совет запереться в городе и не высовываться.
   На следующий день к Фебе присоединился и Агрий. Кеней так и не понял, что большая часть осаждающих ушла из-под Лариссы, и ничего не предпринял. Теперь он был уже не страшен, в одиночку он не мог бы справиться с фракийцами. Пройдя две трети расстояния, отделяющего лагерь Фебы на Онхесте от Фер, союзники свернули на запад, пересекли Киноскефалы и оказались перед Скотуссой.
  
   Скотусса ("Мрачная") не зря получила свое зловещее название. В городе жили пеласги, поклонявшиеся в давние времена пришедшей из Фракии богине Ночи - Гекате. Первоначально она была богиней Луны, но у пеласгов была своя Луна - Селена, и за Гекатой осталась тьма, ночные страхи и власть над женщинами, основанная на памяти о связанных с нею лунных циклах.
  Ее представляли в образе ночной охотницы, днем скрывающейся в подземном царстве, ночью выходящей на свою охоту в окружении черных адских псов с красными глазами. В руках держит она два факела, волосы ее перевиты змеями. Сопровождают богиню дочери - людоедки Ламия и Эмпуса. Охотничьими соколами ей служат керы - демоны-вампиры в женском облике с крыльями летучих мышей, жадно пьющие кровь жертв. Горе путнику, повстречавшему ночью охоту Гекаты, даже если не будет он растерзан демонами, навсегда лишится рассудка, если не успеет пасть на землю, зажмуриться и обхватить голову руками.
   Лишь к немногим благосклонна Геката - к колдуньям и отравительницам, нагими собирающим
  потребные им травы и корни в полнолуние, да к женщинам, призывающим ее покарать оскорбивших их мужчин.
   Чтобы умилостивить Гекату, ее статуи ставили на перекрестках дорог, в жертву ей приносили собак, которые выли, чувствуя ее приближение.
   Здесь, в Скотуссе, окруженной Собачьими Головами, было средоточие ее темного культа, здесь
  стоял храм, где совершались кровавые обряды в ее честь. Жрицы Гекаты и были высшей властью в Скотуссе. Цель похода Ипполиты - наказание злодея, умыкнувшего ее сестру, находило полное сочувствие в их сердцах. А богатые дары, поднесенные храму родной Гекаты вождями фракийцев, окончательно решили дело. Скотусса открыла ворота амазонкам.
   4-го итония, вечером Пелей уже знал, что Феба ушла. Разумеется она шла не за новыми врагами.
  Требовалось воспретить ее соединение с Келайно. Полагая, что Феба двинется сначала на Феры,
  а оттуда через Эретрию к Нартакию, Пелей выслал конницу к Эретрии, и сам последовал за ней с основными силами. Уже в Эретрии он узнал, что Феба обосновалась в Скотуссе.
   Разосланные к соседям призывы о помощи быстро возымели свое действие. Уже на следующий
  день подошли филакийцы, которых вел сам Ификл. Пришли и Адмет с Протесилаем. И совершенно неожиданно пришла помощь, откуда и не ждали.
   Ясон-аргонавт со своей небольшой дружиной высадился в Олизоне, где жил его старый
  товарищ по набегу на Крит во времена службы в коринфском флоте Пеант. Тогда они взяли большую добычу, и Пеант, отойдя от дел, стал влиятельным человеком в маленьком Олизоне.
  Тавмакиец родом, он охотно откликнулся на призыв Ясона тряхнуть стариной и поучаствовать в защите Эллады. Вдвоем они быстро сколотили ополчение из жителей Южной Магнезии в несколько сотен копий и отправились в Феры, чтобы присоединиться к Адмету. Когда они проходили мимо Пелиона, к ним пристал Периер, брат Хирона, с сотней кентавров - последнее, что еще могли наскрести братья в помощь мирмидонской родне.
   Дав подошедшим подкреплениям два дня отдыха, Пелей отправил их на север с задачей обойти Киноскефалы с востока и захватить высоты, господствующие над Скотуссой и проход между ними, которым воспользовалась Феба в своем переходе к городу. Диверсия была довольно рискованной для малоопытных ферян и филакийцев, но во главе с такими старыми волками, как Ясон и Периер, дело имело совсем другие шансы на успех - полагал Пелей.
   Те фракийцы, что расположились не в окрестностях Скотуссы, а остались на холмах, не были склонны драться в одиночку с нагрянувшим воинством, а поспешили бежать к крепости. В Скотуссе поднялась тревога, и вскоре под укрытием ее стен собрались все фракийцы, пришедшие с Фебой. Здесь они могли не опасаться внезапного нападения врагов-аххиява. Но здесь их ждал худший враг - голод. Запасы небольшого города не были рассчитаны на прокорм такого количества людей. Фебе пришлось готовиться к прорыву на Нартакий с боем.
  
   Фракийские обозы с семьями оставить в Скотуссе было нельзя. Поэтому быстрый марш-бросок оказался невозможным. Только вывод обоза через узкие западные ворота и построение его в колонну заняли добрых три часа. Этого было более чем достаточно для разведчиков Феникса. Еще через час Пелей преградил Фебе дорогу. Конница эдонов, двигавшаяся в голове колонны,
  разделилась на два отряда и помчалась охватывать мирмидонскую фалангу справа и слева.
  Фаланга остановилась, ощетинившись ежом. Отряд, огибавший ее слева, в свою очередь был атакован конницей Феникса, нанесшей удар накоротке по растянувшейся лаве эдонов. Агрий,
  возглавлявший здесь эдонов, был убит одним из первых. Остальные повернули назад и понеслись к обозу, истребляемые ударами в спину. Второй отряд засыпали стрелами локры и кентавры.
  Уклоняясь от них всадники взяли влево и по широкой дуге вышли в тыл фаланге. Самым благоразумным для них было бы уходить к Нартакию, но в обозе были их жены и дети, бросить их было невозможно. И эдоны атаковали фалангу. В этот раз они не отступили и пали все, пробиваясь через лес копий. Но их оставалось слишком мало, чтобы пробить фалангу насквозь.
   Феба тем временем подтягивала эдонскую пехоту, конвоировавшую обоз. Увидев бегство конницы, она поняла, что все кончено, что фракийцы не смогут удержать фалангу в открытом поле. Со своими двумя сотнями амазонок Феба бросилась навстречу Фениксу, пробилась через рассыпавшихся в преследовании мирмидонских всадников и, обойдя фалангу, помчалась на запад, на соединение с Келайно.
   Пока фракийцы гибли, пытаясь задержать надвигающуюся на них стену гоплитов, враги появились и в тылу. Ясон и его союзники, видевшие с холмов выход фракийского войска из Скотуссы, не преминули броситься в погоню. Феряне остались блокировать город, а филакийцы и магнезийцы напали на бисалтов, замыкавших колонну. Бисалты, уступавшие противнику и в числе и в вооружении и в выучке, держались недолго. Скоро они были смяты и тоже побежали к обозу. Сюда же оттеснили и эдонов. Здесь, среди множества повозок, разыгрался последний бой, в котором яростное участие приняли и женщины фракийцев, защищавшие своих детей. Почти все они пали, предпочтя смерть плену. Долго еще в Фессалии вспоминали мужественное сопротивление "амазонок" под Скотуссой. А со временем пошел слух, что поле, на котором была резня, проклято, что кровь мертвых амазонок зовет свежую кровь, и не раз еще на этом поле литься крови мужчин.
   Для Пелея и Бора радость победы была отравлена гибелью в этом бою Периера, отца Бора и брата Хирона, приходившегося самому Пелею сначала тестем, а потом и сватом. Старый кентавр умер, как и мечтал, в бою, избегнув старческих немощей и тягостного медленного угасания.
   Горечь от этой потери была усугублена печальными известиями от долопов. Известия эти привез
  юный Крантор, сын Аминтора, царя Ктимены, брата аргонавта Эвридаманта.
  
  
  Глава 10. Долопия
   Эвридамант, отступивший при приближении амазонок со всеми жителями своего города в Долопию, и его брат Аминтор, царь единственного в Долопии города Ктимены, энергично собирали войско, чтобы снова отбить Ксинии у захватчиц. Через две недели они собрали немалое количество молодежи, рвущейся схватиться с "понаехавшими бабами". Вооружением и выучкой правда это войско похвалиться не могло - как-то долопам не приходилось до сих пор серьезно воевать у себя в горах, а отставных искателей приключений со Скироса было слишком мало, чтобы заметно повлиять на ситуацию.
   У долопов не было конницы, поэтому верховые дозоры амазонок беспрепятственно наблюдали
  как растут их силы в лагере под Ктименой. Начальница гарнизона Ксиний Алкиппа даже успела пригласить свою приятельницу Эрибею из Тавмаки - вместе поохотиться на сиволапых мужиков из леса. Когда долопы выступили, их уже ждали у южного берега озера Ксиниада. Над планом действий подруги долго не мудрили. Три сотни гаргареев засели в скалах южнее озера, а две сотни конных фракийцев-бистонов и сотня амазонок атаковали растянувшуюся на марше колонну долопов в лоб. Передовой дозор не успел предупредить главные силы - полег под копытами конницы, вылетевшей из небольшого леска. Долопы и перестроиться не успели, как амазонки и фракийцы ворвались в их ряды и начали рубку. Шедшие впереди ксиниане понесли огромные потери. Эвридамант со своими немногочисленными дружинниками прикрыл беспорядочное отступление, почти бегство горожан, задержал насколько смог стремительный удар вражеской конницы и геройски пал. Благодаря его самопожертвованию ктименцы и горцы изготовились к обороне, но подошла еще сотня конных амазонок, не участвовавших в первом ударе, и начался расстрел из луков пеших долопов, мало кто из которых имел защитные доспехи. Когда под дождем стрел их строй заколебался, бистоны с фронта, гаргареи с фланга вновь ринулись на них, и резня возобновилась.
   Не слишком привычные к рукопашному бою долопы смешались и побежали. За бегущими помчались амазонки. Разгром был полным, из полутора тысяч долопов утром выступивших в поход мало кому удалось спастись. Аминтора выручила только резвость коней, запряженных в его колесницу.
  
   В письме, привезенном Крантором, Аминтор просил помощи, опасаясь, что ему не удастся отстоять и Ктимену, если амазонки пожелают ее захватить. Он просил также прислать опытного в военном деле человека, который мог бы поднять боеспособность долопского ополчения до приемлемого уровня.
   На военном совете в лагере под Скотуссой (жрицы Гекаты ворот не открывали, пока им и храму не будет гарантирована безопасность) Пелей решил отправить в помощь долопам Феникса. Его всадники должны были скомпенсировать долопам отсутствие собственной конницы, так трагически сказавшееся в сражении на берегу Ксиниады. Сам Пелей не боялся остаться без конников, в последней битве под Скотуссой было захвачено достаточно верховых лошадей, чтобы посадить на них всех имеющихся в войске кентавров. Для связи и разведки этого хватало , а против фаланги амазонки были бессильны. К двум конным сотням Феникса Пелей добавил четыре сотни пеших воинов, имевших защитные доспехи, и Менетия с его локрами. Присутствие в войске царского дяди должно было польстить долопским вождям и поспособствовать более охотному их повиновению мирмидонским стратегам.
  
   Войско Менетия и Феникса выступило из лагеря под Скотуссой 13 итония . К этому времени осаждающие уже договорились с жрицами Гекаты. Пелей согласился считать жителей Скотуссы не изменниками, а невинными жертвами захватчиков. Богиня дала знамение, что амазонки были не справедливыми мстительницами за поруганную девичью честь, а наглыми агрессорами-завоевательницами, наведшими к тому же в Элладу совсем уж нечестивых фракийцев.
  Пелей потребовал также, чтобы все боеспособные мужчины из города вступили в его войско, и чтобы в Скотуссе был поставлен мирмидонский гарнизон. Жрицы не возражали, в конце концов их интересов это не задевало.
   Корпус, отправленный в Долопию, пройдя Фтию, направился сначала на север по дороге в Лариссу. Амазонкам, наблюдавшим за перемещениями мирмидонских отрядов с вершины Нартакия, пришлось поломать голову над вопросом: куда это и зачем Пелей погнал своих солдат. Келайно предположила, что подкрепление направлено к лапифам, повидимому готовится наступление на Гиртону.
   Однако пройдя пол-дороги, уже вне зоны наблюдения амазонок, мирмидоняне свернули к Краннону, а оттуда продолжили путь на запад к Пиресиям, где находился мост через Энипей уже после впадения в него Апидана и Онохона. Таким образом они избежали необходимости форсировать вброд три реки по пути в Долопию. Переночевав в Пиресиях, Менетий и Феникс повернули на юг, двигаясь теперь по западному берегу Онохона, надежно прикрывающего их от внезапного нападения амазонок. На второй день перед ними предстали отроги Пинда, густо заросшие лесами. Продолжая марш по дороге, идущей вдоль Онохона, мирмидоняне вскоре достигли Ктимены, единственного в этот момент города, принадлежавшего долопам.
   Город основал вождь долопов Ктимен, избравший долину у реки для своей резиденции. За несколько десятилетий городок разросся, близость границы с Фтиотидой способствовала торговле.
  Долопы покупали зерно, масло, вино, изделия мирмидонских ремесленников, сами торговали лесным товаром: шкурами, медом диких пчел, смолой, лесом. Старший сын Ктимена Эвридамант, побывавший в походе за золотым руном и повидавший мир, отселился на юг, за Ксиниадское озеро и основал свой поселок - Ксинии у самой дороги из Фтиотиды в Малиду. На таком бойком месте Ксинии росли еще быстрее Ктимены, но оказались на пути вторжения амазонок. Теперь Аминтор, правитель Ктимены, жаждал возвратить Ксинии долопам и отомстить амазонкам за смерть брата.
   Весть о поражении всколыхнула Долопию. Теперь даже те, кто предпочел бы отсидеться в стороне от войны, лишь краем задевшей обитателей Пинда, считали своим долгом идти мстить за "наших", павших на берегу Ксиниады. Особенно обидным казалось то, что долопов побили "бабы".
  Только немедленный реванш мог теперь спасти племя от позора в глазах соседей. К моменту прихода мирмидонян лагерь долопского ополчения под стенами Ктимены снова был полон и подходили все новые отряды. Оставалось лишь научить их, как драться против амазонок.
   На военном совете, в котором приняли участие мирмидонские стратеги и Аминтор с Крантором, было решено, что Менетий займется обучением долопов, а Феникс избавит союзников от надзора конной разведки амазонок.
   Немногочисленные дозоры амазонок и фракийцев оказались застигнуты врасплох неожиданным появлением большого конного отряда. Пленных правда взять не удалось - ни амазонки, ни фракийцы живыми не сдавались. Да и мирмидонские конники не собирались никого щадить, раненых добивали без всяких колебаний. Тем не менее два десятка трупов, привезенных напоказ в Ктимену, вызвали у долопов нешуточный прилив энтузиазма. На кавалеристов смотрели как на героев, а их вождя только что на руках не носили. Долопская молодежь пылала желанием служить в коннице, вот только с лошадями у долопов было плоховато. Все же десятка три волонтеров во главе с Крантором присоединились к Фениксу.
   На празднике, устроенном в честь первой победы, Феникса представили дочери Эвридаманта Эринне, печальной и испуганной девочке десяти лет. Матери она лишилась еще несколько лет назад, а вот теперь потеряла и отца, оставшись круглой сиротой. Чтобы приободрить ее Феникс торжественно обещал ей изгнать амазонок из Ксиний и отомстить им за Эвридаманта. Благодарный взгляд маленькой царевны был ему наградой.
  
   Появление конницы у долопов обеспокоило Алкиппу. Чтобы дать долопам острастку, а при удаче и разгромить их новоявленную кавалерию, она произвела ответный набег со всем имеющимся в наличии конным войском. Оказалось, что в горах и лесах, окружающих Ктимену, ее конница не может состязаться в бою с долопами, прекрасно знающими местность, и кентаврами, наторевшими в искусстве засад и внезапных нападений. Кроме новых потерь этот набег ничего амазонкам не принес, и Алкиппа решила обороняться на более открытых местах в окрестностях Ксиний.
   Менетий тем временем обучал долопскую пехоту действиям в строю. Собственно, надо было только научить ее держать этот самый строй - в первых рядах фаланги должны были стоять опытные мирмидонские гоплиты. Нужно также было собрать лучников (их у долопов хватало) в отдельные подразделения и опять-таки научить их стрелять по команде. Через пару недель по мнению Менетия вполне можно было переходить в наступление - осмелевшие долопы опять рвались в бой.
   На этот раз захватить долопов врасплох Алкиппе не удалось. Скорее для нее было неожиданностью появление вражеского войска на подступах к Ксиниям. Все же, уповая на качественное превосходство своих воинов, Алкиппа бросила свою конницу в атаку. Дальше все пошло по привычному уже сценарию. Атака захлебнулась на копьях фаланги, справа и слева на остановленную конницу амазонок бросились эскадроны Феникса и Крантора - только Алкиппе с несколькими всадницами удалось укрыться в городе.
   Теперь союзникам предстояло штурмовать город. Хотя укрепления Ксиний были достаточно символичными - ров, вал, частокол, все же штурм мог обойтись большой кровью. Тут Аминтор открыл своим союзникам важную тайну. Оказывается, потайной ход из города вел к озеру. Когда-то Эвридамант позаботился на всякий случай о такой фортификационной хитрости, а покидая Ксинии надежно замаскировал начало этого хода. Братья рассчитывали воспользоваться этим ходом во время штурма, только не сумели пробиться к городу. Но теперь хитрость Эвридаманта должна была сработать на пользу союзникам.
   Штурм был начат ночью, но "неуклюжие" долопы подняли большой шум, и весь гарнизон города успел занять свои места на стенах. Штурмующие не очень усердствовали, больше орали и обстреливали защитников из луков. Горящие под стенами и во рву огромные вязанки хвороста неплохо освещали их мишени, в то же время ослепляя защитников, мало что видевших в сотне шагов от стен. Через час-другой этой суматохи стража у западных ворот подверглась нападению долопов, невесть откуда взявшихся внутри города. Помочь ей было некому, понять откуда готовится нападение, а где только отвлекают внимание, было невозможно. В открывшиеся ворота ринулись мирмидоняне. К утру с войском Алкиппы было покончено окончательно. В плен сдались только несколько фракийцев, все амазонки предпочли смерть.
   Затем последовало погребение павших, тризна, дележ трофеев и праздник победы. В разгар этих необходимых на войне дел пришли потрясающие вести из Аттики.
  
   Глава 11. Битва в Афинах
   Прежде чем вторгнуться вглубь Аттики амазонкам следовало обезопасить себя от удара в спину
  со стороны Мегар, или с Апийского полуострова, где располагались владения главных врагов амазонок - Атрея и Геракла. С этой целью Ипполита послала в рейд через Мегариду и Истмийский перешеек хадесийскую конницу под командой стремительной Аэллы. С ней пошла и половина фракийской конницы, не столь уж нужной для осады и штурма Афин.
   На следующий день после ухода Аэллы перешла в наступление и Ипполита. На дороге от Платей,
  где была ее последняя стоянка в Беотии, до Афин не было никаких препятствий. Тем не менее, чтобы не подходить к Афинам вечером, рискуя нарваться на засаду, в первый день амазонки остановились на половине пути, на берегу Кефиса Элевсинского. Еще переход, занявший половину следующего дня, и войско подошло к Кефису Афинскому, огибающему Афины с запада. За Кефисом начинались афинские пригороды. Перейдя Кефис, Ипполита приказала разбить и укрепить лагерь. Слишком дорого пришлось ей заплатить прошлым летом за небрежную охрану расположения своих сил под Фемискирой.
   Немедленно в лагере появилось афинское посольство. Послы удивлялись, зачем великой царице потребовалось приходить к Афинам с таким большим войском, заверяли в том, что нет никакой причины для вражды между амазонками и афинянами, рассказывали, что Тесей вступил в законный брак с царевной Антиопой, и та теперь царица Афин. Говорили послы и о том, что Тесей восхищается храбростью и могуществом амазонок, что мечтает о союзе с ними и даже не против оказать помощь Ипполите, если она пожелает взять под свою власть какие-либо иные земли в Элладе.
  - Пусть Тесей и Антиопа придут ко мне, - сказала Ипполита. - Тогда я решу как поступить.
  
   На следующий день послы появились с другим предложением. Пусть-де царица амазонок пошлет
  кого-нибудь в Афины, удостовериться, что ее сестра находится в полном благополучии, почете и довольстве. Тогда ничто не будет мешать союзу Тесея с амазонками. Послы даже соглашались остаться заложниками на то время, пока посланцы Ипполиты будут в городе. Уверенность послов смутила
  царицу амазонок. Ясно было, что афиняне тянут время, видимо, ждут подкреплений. То, что они не боятся показать Антиопу, ничего не значило - ее могли запугать, опоить, околдовать наконец. Мало
  ли на какую гадость способны эти аххиява. Она потребовала, чтобы Антиопа одна явилась к ней на свидание, чтобы самой удостовериться, что с сестрой все в порядке.
   Еще день ушел на согласование деталей церемонии свидания.
  
   Утром четвертого дня к лагерю подъехали верхом Тесей со свитой и Антиопа. Они остановились на расстоянии двух полетов стрелы и стали ожидать Ипполиту. Та выехала из ворот и шагом направилась
  в сторону афинян. Антиопа поскакала ей навстречу.
   Увидев Антиопу вблизи, Ипполита была поражена. Она ожидала увидеть изможденную пленницу, в худшем случае ухоженную, но морально сломленную наложницу - добычу похитителя.
  Антиопа не походила ни на то, ни на другое. Она была все та же - веселая, даже озорная,
  и явно довольная жизнью. И это было хуже всего.
  - Так значит это правда ? Ты царица Афин ? - спросила Ипполита сестру.
  - Конечно, Тесей так меня любит... .
  - И вы справляли свадебные обряды ? Как ты могла пойти на этот отвратительный союз,
   забыть свой долг перед Великой Матерью ?
  - Я ничего не нарушала, - стала оправдываться Антиопа, - никаких обрядов мы не справляли.
   Великой Матери не за что на меня сердиться. Просто он любит меня. А я его.
  - Того не легче ! Так ты просто его наложница !
  - Нет, он говорил мне, что я теперь царица. И все в его доме так меня называют.
  - Ладно, бросим этот пустой разговор. Едем в лагерь, там скажем, что ты бежала. Этим ты спасешь
   свою честь и восстановишь свое место среди подруг.
  - Зачем ? Мне хорошо тут. У нас с Тесеем сын.
  - Матерь Великая, до какого позора я дожила. Моя сестра живет с мужчиной, как извращенка, и
   ради него отказывается от чести быть в наших рядах !
  - Здесь в этом нет никакого позора. Здесь все так живут ! Я и сына люблю. Я назвала его Ипполитом в
   твою честь. Если бы ты увидела, какой он хорошенький, ты бы все поняла... .
  - Этого еще не хватало ! Либо ты немедленно едешь со мной, либо... .
  - Я не поеду. Что ты сделаешь ?
  - Я скажу всем, что ты убита или находишься в заточении. Тесей нашел бабенку из своих афинянок,
   похожую на тебя, и выдает ее за амазонку из бахвальства. Я сразу увидела подлог.
  - А я обращусь к подругам перед боем. Они узнают меня и поймут, что воевать не из-за чего.
  - Посмотрим, - процедила Ипполита. - Будь проклята, предательница. У меня больше нет сестры !
   Я страшно отомщу Тесею за ее гибель.
   С этими словами она повернула коня и, не слушая больше Антиопу, поскакала в свой лагерь.
  
   Битва началась через два дня - седьмого боэдромиона.
  
  Единственным укреплением Афин была Кекропия, остальной город не был прикрыт ни стенами,
  ни валами, ни рвами. На первый взгляд казалось бы самым благоразумным укрыться в крепости,
  но Тесей не мог себе этого позволить. Если бы он проявил благоразумие и отдал на разграбление врагу жилища горожан , то кто-то, еще более благоразумный, мог предложить афинянам спасти свое имущество выдачей виновника войны и его чужестранки ее сородичам. Тесей не был уверен, что подобный призыв не найдет отклика среди его подданных, слишком для многих он все еще оставался чужаком. Приходилось идти на риск и принимать бой.
   Разумеется, выйти в чистое поле было бы самоубийством, учитывая многочисленную конницу амазонок и их колесницы, которых разведчики насчитывали до тысячи - фракийских, фригийских и хеттских. Тесей решил обороняться на городских окраинах, забаррикадировав улицы и используя знание ополченцами родных лабиринтов.
   Городское ополчение, в которое вошли все боеспособные мужчины Афин , и подкрепления, присланные из других городов Аттики, все же уступали войску амазонок почти вдвое численностью и гораздо больше боевыми навыками. Тут Тесею помог Пирифой, до которого дошли сведения о вторжении. Он вернулся из плавания слишком поздно, чтобы помочь родному городу и спасти отца, но вовремя, чтобы принять участие в обороне Афин.
   Его флотилия и его дружина были невелики, полезнее были связи с союзниками, точнее с сообщниками по пиратскому ремеслу. Эвбеец Халкодонт Меднозубый, один из немногих пиратских вожаков, сохранивших независимость от Навплия, привел дружину абантов, славящихся искусством владения мечом и ножом. К нему присоединился скиросец Ликомед, приведший свирепых долопов со Скироса. Дед Тесея Питфей прислал из Трезены всех, кого смог поставить под копье.
   На Саламине заканчивал приготовления к бою Теламон, знавший, что он следующий за Тесеем в
  списке приговоренных у Ипполиты. Его немногочисленное войско пополнилось ополченцами из Мегар, которых привел тесть Теламона Алкафой, соратник Тесея по Истмийскому походу, как только войско амазонок миновало Мегары и углубилось в Аттику.
  
   Войско амазонок надвигалось на Афины с северо-запада. Согласно плану штаба Ипполиты левый фланг амазонок, наступающий через предместье Колон, должен был произвести энергичную демонстрацию и отвлечь на себя резервы афинян.
   Потом переходил в атаку правый фланг, имея задачу захватить высоты: холм Ареса, Пникс, Мусейон и заблокировать единственный пологий подъем на Акрополь с его западной стороны.
  И наконец центр и правый фланг брали в клещи отрезанное от Акрополя войско Тесея внутри города.
   Ипполита полагала, что если живая сила противника будет уничтожена вне крепости,
  Акрополь и Кекропия недолго продержатся. Соответственно плану она и распределила свои силы.
  На левом фланге должен был действовать Фригийский корпус, состоявший из фригийцев, тевкров и дарданов, набранных в Троаде и фракийцев из племен долонков и апсинфиев - северных соседей Троады. Корпусом командовал фригийский вождь Гиппотион.
   Ударный правый фланг был поручен Хеттскому корпусу, состоявшему из отслуживших в регулярной армии добровольцев-ветеранов, навербованных амазонками в Западной Хатти с благословления Великого Лабарны. Его вел Шарри-Кушух, формально посол Империи при вассальной царице, фактически "начальник над тысячниками" - главный военный советник, направленный Тудхалией к Ипполите. К хеттам присоединились воинственные киконы - фракийцы, жившие западнее Гебра.
   Центр занимали собственно амазонки, точнее гаргареи и воины из соседнего племени халибов,
  кичившиеся своим железным оружием, невероятной по тем временам стоимости, но куда более скромного качества. Халибы первыми из всех народов научились добывать и обрабатывать редкостное тогда железо, вот только до твердости бронзы оно еще не дотягивало. Тут же Ипполита держала дважды битых бистонов, справедливо полагая, что за этими нужен хороший присмотр.
  В общем резерве были восемьсот всадниц из Фемискиры.
  
   Тесей равномерно распределил силы афинского ополчения. Сам он, как и Ипполита, расположился в центре, в северо-западном районе Афин - Керамике, где издавна селились гончары. Свой отряд он дополнил наиболее надежными союзниками - дружиной Пирифоя и земляками-трезенцами.
   На левом фланге афинян подкреплял Халкодонт со своими абантами. Общее командование осуществлял Форбант, лавагет Тесея.
   Правым флангом командовал скромный житель Колона по имени Эдип, бывший фиванский царь,
  победитель грозной Сфинкс и еще более грозного Эргина, царя Орхомена. Опозорив себя гнусными пристрастиями, он был изгнан фиванцами, и подвиги его были заслуженно забыты. Но в крайности
  выбирать не приходилось, главное, что воевать он умел. Эдипа поддерживали скиросские долопы.
  
   Перед боем Антиопа хотела еще раз обратиться к амазонкам, объяснить им, что она не нуждается в освобождении, что война не имеет смысла. Тесей остановил ее:
  - Взгляни вперед. Кого ты собираешься убеждать ?
   Действительно, убеждать было некого. Перед афинянами стояли черные ряды гаргареев и халибов.
  Амазонки построились у них в тылу. Докричаться до них не было никакой возможности. Теперь оставалось только драться.
  
   Сражение началось атакой левого фланга амазонок. Вперед Гиппотион выслал фракийцев для завязки боя, за ними двигались более дисциплинированные фригийцы и воины из Троады. Сначала
  афиняне отбросили фракийцев, но когда в бой вступили основные силы Гиппотиона, им пришлось отступать вглубь предместья. Правильный бой - стенка на стенку - прекратился, рассыпавшись на множество отдельных стычек в узких улочках и переулках, дворах, домах, садиках, перемежающихся пустырями и оврагами. Фракийцы вообще вышли из боя, занявшись грабежом.
  Здесь в бой вступили долопы, привычные к абордажным боям и штурмам, где каждый дерется сам за себя.
   Эдип, убедившись в том, что управлять боем уже невозможно, послал гонца к Тесею и сам ринулся в бой. Он искал смерти, надеясь, что гибель в бою решит все его проблемы. Но в этот раз смерть его обошла. Смертью стал он сам, кося встречающихся ему врагов с безумной яростью и отвагой отчаяния.
   Тесей, узнав, что Эдип отступает, послал ему в помощь Пирифоя. Лапифы ударили фригийцам во фланг. Теперь уже Гиппотион скомандовал отступление, чтобы привести в порядок свое дезорганизованное воинство. Но довести этот приказ до всех в хаосе боя оказалось невозможно, многие оказались отрезаны и погибли. Уцелевших Гиппотион отвел назад к линии колесниц, составлявших его резерв, но непригодных для городского боя.
  
   Ипполита, которой доложили, что Тесей перебрасывает резервы на свой правый фланг, известила Шарри-Кушуха, что пора переходить в атаку, и хетты двинулись вперед. Ни героическое сопротивление афинян, ни боевое искусство абантов не могли остановить медленное, но неуклонное продвижение хеттской фаланги, фланги которой прикрывали тучи киконов.
  За фалангой ехали колесницы хеттов, готовые в любой момент доставить копьеносцев и лучников
  к критическому участку боя. Здесь, на западных подступах к городу, застройка была еще редкой и не мешала вести бой по всем правилам современной военной науки.
   Напрасно Форбант и Халкодонт то бросали своих воинов в атаку, то пытались удерживать высоты
  в надежде так или эдак расстроить ряды хеттов. Ветераны держали строй. Там, где местность была слишком неровной для фаланги, вперед шли юркие киконы, возглавляемые своим предводителем Трезеном, а хеттские колесницы обходили афинян с фланга, осыпая их стрелами.
   Так хетты взяли Нимфайон, холм Нимф. Затем пал Пникс. На холме Ареса завязалась особенно яростная схватка. Шарри-Кушух бросил в бой копейщиков с колесниц. Защитники Афин были сброшены с гребня, их фронт был расколот. Часть отступала к Акрополю, другие отходили к расположенному на юге Мусейону, холму Муз. Хеттский корпус выполнил свою задачу, овладев подходом к Акрополю и Кекропии, и Шарри-Кушух послал к Ипполите гонца, поздравляя ее с победой.
  
   Успех хеттов показал Ипполите, что резервы Тесея исчерпаны, и остаткам его войска не удастся укрыться в Кекропии. Гибель афинян была неизбежна, и Ипполита нанесла последний удар, послав вперед свою пехоту. Сама она следовала за пехотинцами во главе своей конницы.
   Но теперь уже гаргареям и халибам приходилось атаковать фалангу. Здесь и у Тесея были ветераны, ходившие с ним в прошлогодний поход и дравшиеся уже с гаргареями. Афинская фаланга в центре держалась и даже начала теснить противника. Ипполите пришлось послать своих всадниц в обход флангов фаланги, чтобы Тесей начал отходить.
   Как и на правом фланге, афиняне отошли в город, в Керамик, где жители нагромоздили на улицах множество баррикад. Как и на правом фланге, бой разбился на множество отдельных боев, за улочку, за дом, за дворик, за баррикаду. В этих боях приняли участие и амазонки, разбившись на небольшие группы: кто спешившись, как простой боец, кто оставаясь верхом в качестве конного лучника, поддерживающего пехотинцев.
  
   Антиопа сражалась на баррикаде рядом с Тесеем. Они только что отбили очередную атаку,
  и пехота амазонок отхлынула назад. На смену мужчинам высыпали конные и спешившиеся лучницы, принявшиеся обстреливать защитников баррикады. Одна из всадниц привлекла внимание Антиопы. Эта лошадь, эта посадка, эта манера целиться... . Она узнала бы ее среди тысяч.
  Молпадия ! Подруга и возлюбленная, начальница отряда конной разведки, ее наставница в искусстве боя. Антиопа вскочила на гребень баррикады, сорвала с себя шлем, закрывающий верхнюю половину лица и размахивая им закричала:
  - Молпадия! Молпадия!
   Она была услышана. И была узнана. Стрела Молпадии вонзилась ей в лицо. Прекрасное, но ненавистное лицо изменницы, добровольно отдавшей мужчине свою любовь, по праву принадлежавшую Молпадии, так много сделавшей для нее.
   Тесей подхватил ее на руки прежде, чем она успела упасть. Антиопа была убита. Стрела вошла слишком глубоко. Он положил ее тело на землю, и, зарычав что-то нечленораздельное, бросился с мечом на амазонок. Афиняне последовали за ним. Амазонки во главе с Молпадией помчались им навстречу. За мгновение до встречи Тесей припал к земле, лошадь Молпадии инстинктивно попыталась перескочить через него, выпрямившись, он вонзил меч ей в брюхо. Не заржав, а закричав чуть ли не человеческим голосом, лошадь встала на дыбы и рухнула, едва не придавив всадницу. Молпадия в последний момент успела откатиться в сторону, но тут на нее навалился Тесей, вцепившись ей в горло. Над ними закипел бой между афинянами и амазонками, но в узкой городской улочке преимущество было на стороне пеших бойцов, которым не надо было тратить усилий на управление лошадью. Через несколько мгновений посреди улицы выросла новая баррикада из людских и лошадиных трупов и еще живых, но бьющихся в судорогах лошадей.
  Под прикрытием этого вала Тесея оттащили от Молпадии. Чтобы отцепить его руки от ее горла
  потребовалось двое сильных мужчин. Молпадия была мертва, и лицо ее было ужасно.
  
   Почувствовав, что ее наступление вязнет на улицах и баррикадах Керамика, Ипполита
  потребовала от Гиппотиона и Шарри-Кушуха, чтобы они поддержали ее, атаковав Тесея
  во фланг и тыл.
   Гиппотион отнесся к ее приказу без энтузиазма. Он полагал, что уже сделал все, что от него требовалось - отвлек на себя резервы афинян. Кроме того, ему дорого обошлась контратака Пирифоя - добрая половина его корпуса то ли полегла, то ли, будучи отрезанной, просто порассыпалась по городу, потеряв управление, и теперь каждый там выкручивался, как мог, грабил или искал выход из окружения в меру своего здравомыслия или отсутствия такового.
   Тем не менее надо было хотя бы создать видимость выполнения приказа. Пополнив свое потрепанное войско экипажами колесниц, он возобновил наступление на Колон. Однако его люди продвигались очень медленно и осторожно, а подойдя к позициям афинян на дальность выстрела из лука и вовсе остановились, затеяв перестрелку на максимальной дистанции.
  - Ну, эти, кажется, уже навоевались, - оценил тактику фригийцев Эдип. Поняв, что боевой дух противника поугас, он послал Пирифоя обратно, на помощь Тесею.
  
   Меланиппа участвовала в сражении по-своему, она командовала перевязочным пунктом,
  расположенным за линией обороны афинян в Керамике. Асклепий требовал, чтобы она оставалась при нем, в госпитале, в Кекропии, но она решительно отказалась.
  - Как мы можем требовать от женщин, чтобы они перевязывали раненых на поле боя, если сами
  укроемся в крепости. Ты необходим здесь, а я должна разделять опасность вместе с другими.
   Асклепий был вынужден согласиться.
   С началом боя в центре на перевязочный пункт стали поступать раненые. Большинство приходили сами, некоторых приносили товарищи. Ходячих перевязывали, кто мог сражаться, возвращался в бой, раненые более серьезно шли в крепость, в госпиталь. Лежачих отправляли в госпиталь на повозках - несколько их было придано перевязочному пункту, но вскоре их стало поступать слишком много, повозки не успевали их отвозить, и они лежали вокруг, ожидая своей очереди.
   Поглощенная своей работой среди криков и стонов израненных, искалеченных людей, Меланиппа
  даже не обратила внимания на усилившиеся вдруг крики пока ее не схватили за руки. Ее окружали
  несколько воинов, возбужденно горланивших что-то на непонятном ей языке. Это был отряд бистонов, пробравшийся окольными улочками в город то ли в обход, то ли просто пограбить.
  Беспомощных раненых, не могущих бежать, они деловито добили.
  - Что вы делаете ? - возмутилась Меланиппа. - Это же раненые, они больше не могут сражаться.
  Никто не обратил внимания на ее слова. Подошедший чужак, видимо начальник, скомандовал что-то, Меланиппу повалили навзничь, задрали хитон, сорвали набедренную повязку, схватили за ноги и с силой развели их. Бистон, приспустив штаны, навалился на нее с гортанным рычанием, вошел в нее и ритмично задвигался, довольно ухая. Закончив свое дело, он широко заулыбался во весь рот. Он был так омерзителен Меланиппе, что она плюнула ему в лицо. Мгновенно взъярившись, он выхватил из-за пояса кривой нож и одним движением перерезал ей горло. Разочарованных криков его сотоварищей Меланиппа уже не слышала.
  
   Шарри-Кушух выругался, услышав призыв Ипполиты о помощи. Кажется, он поторопился со своими поздравлениями. Он-то предполагал, что она сомнет центр афинян, и ему придется только истреблять и пленять бегущих. Теперь же он должен был преследовать абантов, отходящих на юг к Мусейону, блокировать Форбанта, остатки корпуса которого еще держались на востоке перед воротами Кекропии, и атаковать Тесея в направлении на север. Идиотская ситуация ! В дополнение несчастья киконы устремились в разрыв между афинянами и абантами, обходя Акрополь с южной стороны. Перед ними лежали беззащитные городские кварталы, и надо было успеть дорваться до них первыми. За ними помчалась и часть колесниц - "поддержать союзника".
   Шарри-Кушуху пришлось разделить свою фалангу на три части. Приказав своим помошникам
  хотя бы удерживать свои позиции, он повел третий отряд в тыл к Тесею. Но не успел. Отойдя лишь пару стадий от Аресова холма, он услышал рев тысяч глоток у себя за спиной.
  
   Еще когда амазонки шли через Беотию, Теламон обратился за помощью к отцу, царю Эгины Эаку. Он сам отправился к нему на остров. После убийства Фока, сына Эака от любимой наложницы, отец изгнал Теламона и Пелея, навсегда запретив им ступать на землю Эгины. Чтобы не нарушать запрет, Теламон высадился на искусственно насыпанный мол, прикрывавший гавань Эгины от волн, и просил, чтобы отец вышел к нему на свидание. Посмотреть на историческое свидание отца с блудным сыном-изгнанником сбежалась вся Эгина, но упрямый старик так и не пришел. Тогда Теламон принялся ораторствовать, обращаясь к народу.
   Прежде всего он в сто первый раз отмел с негодованием обвинения в злом умысле против сводного брата, еще раз уточнил, что не поднимал на него руку, что во всем виноват неуклюжий Пелей, швырявшийся камнями не глядя и куда попало. Только одну вину признал за собой Теламон,
  что не донес немедленно о невольном преступлении брата, пожалел его и попытался спрятать труп убитого. Но разве не искупил он эту вину, ведь уже двадцать лет он скитается в изгнании, не имея права ступить на родную землю. (На этом месте присутствующие женщины начали хлюпать носом).
  И вот теперь, когда неисчислимые силы врага идут погубить всю Элладу, и в первую очередь его,
  Теламона, жестокосердный отец не хочет спасти его, не хочет даже выслушать.
   Теламон демонстративно зарыдал. За ним заревели в голос эгинянки.
  - О мужи мирмидоняне ! Братья и сестры ! К вам обращаюсь я, друзья мои ! Идите во дворец к царю Эаку ! Падите ему в ноги, умоляйте его спасти - нет, не меня, недостойного, но вас ! Ибо за Саламином настанет очередь Эгины. Только вместе мы можем устоять против могучего врага. Ведь знал это Эак, когда в союзе с Кихреем, моим тестем, готовился противоборствовать Миносу, царю Крита. Ныне избавлены вы от Миноса - и не без моего участия ! Так пусть сейчас Эак выступит в союзе с Саламином против жестоких азиатов.
   Гавань кипела и бурлила. Теламон, не дожидаясь, чем кончится дело, низко поклонился народу,
  твердым шагом вернулся на свой корабль и отплыл в гордой позе сражаться с врагами Эллады.
   Это сработало. Накануне сражения за Афины на Саламине появилась эгинская эскадра,
  без малого с тысячей мирмидонян-эгинетов на борту.
  
   Переправа на материк началась еще до рассвета. В самом узком месте ширина пролива составляла всего три стадии, можно было переправляться на всем, что могло держаться на воде - на судах, на лодках, даже на плотах. Затем последовал трехчасовой марш. Саламинцы, эгинеты, мегаряне во главе с неугомонным стариком Алкафоем, не упустившим последний шанс снискать воинскую славу, появились на поле боя, когда судьба сражения висела на последнем тонком волоске.
   И эта судьба оказалась немилостива к амазонкам.
   Офицеры Шарри-Кушуха выполнили свой долг и продержались сколько смогли. Но осколки
  хеттской фаланги, утомленной тяжелым боем, ослабленные выделением отряда в помощь Ипполите, а еще больше мыслью, что они уже победили, и сражение для них окончено, не имели шансов против нахлынувшей массы свежих бойцов. Мужество и боевое искусство хеттов позволили им задержать на холме Ареса пришедшее с Саламина подкрепление на время, достаточное, чтобы Шарри-Кушух успел присоединиться к амазонкам, но в конце концов они были просто подавлены числом врагов, к которым присоединились воспрянувшие духом абанты и афиняне.
  
   Весть о разгроме правого фланга, принесенная хеттским военачальником, ошеломила Ипполиту.
  Ведь победа казалась такой близкой ! Но переживать было некогда, надо было отводить еще уцелевшие войска в лагерь, пока не подошли новые силы афинян.
   Если бы союзники решительно преследовали амазонок, война закончилась бы в этот же день.
  Но в решительный момент у них оказалось слишком много командиров. Сам Тесей в мрачной прострации сидел на земле около тела Антиопы, остальные погрязли в спорах о том, каким образом лучше действовать дальше. К тому же афинянам было не до амазонок, они рвались на зачистку города от бродящих по нему фракийских мародеров. На это и потратили остаток дня. Мало кому из фракийцев удалось выбраться из Афин живыми.
  Глава 12. Последние схватки
  После сражения в Афинах настроение в лагере амазонок было подавленным. Так успешно начатая и энергично проведенная кампания провалилась в последний момент. Теперь приходилось думать не о победах и добыче, а о том, как бы унести ноги подобру-поздорову.
   Вожди собрались в палатке Ипполиты поздним вечером после боя.
   Поначалу разговор шел о текущих делах: кто отвечает сегодня за охрану лагеря, подсчет потерь,
  готовы ли лекари и знахари к лечению большого количества раненых. Никому не хотелось переходить к вопросу о главном: что теперь делать дальше ? Страшно было признаться себе, что война уже проиграна.
   Первым нарушил заговор молчания Шарри-Кушух, считавший виновницей поражения Ипполиту, не сумевшую сломить сопротивление центра афинян.
  - Что думает великая царица предпринять завтра ? - не без яда в голосе спросил он.
  - Что посоветует нам наш мудрый советник, посол великого лабарны ? - отпарировала Ипполита.
  - Потери еще уточняются, но и так ясно, что мы потеряли в этой битве не меньше половины бойцов, - мрачно продолжил хетт. - Оставшиеся угнетены неудачей и пали духом. Аххиява же торжествуют победу. Продолжать войну с надеждой на успех мы не можем. Значит, надо заключить мир или отступать.
  - Какой же мир мы можем предложить ? - возразила Орифия, командующая войском Фемискиры.
  - На каких условиях ? И с кем его заключать ? У аххиява нет единого вождя, а теперь каждое их племя попытается напасть на нас.
  - Придется пробиваться домой с боем, - заключил Шарри-Кушух.
  - Что же, мы проделали такой долгий путь, а вернемся домой, как побитые псы, с пустыми руками ? - возмутился фригиец Гиппотион. - Да мы покроемся позором до конца своих дней !
  - Это не страшно, - грустно усмехнулась Ипполита. - Будем возвращаться через Дельфы. Аххиява
  не одну сотню лет копили там добычу для нас.
   Эта мысль ободрила собравшихся. Неудача неудачей, но богатые трофеи все искупят в глазах соплеменников.
  - К тому же, - добавила Орифия, - на севере еще держатся Келайно, Протоя и наши фракийские союзники. Мы сможем овладеть Фессалией. Вряд ли здешние аххиява последуют за нами через горы.
  - Решено, - подвела итог Ипполита. - Будем уходить на север. Пошлите гонцов к Аэлле, пусть хадесийки возвращаются.
  
   В Афинах ахейские вожди тоже думали о дальнейших действиях. Кое-какие горячие головы
  призывали немедля добить подраненого зверя в его берлоге. Однако большинство оказалось за благоразумными, которых поддержал к тому же Питфей, дед Тесея, прибывший из Трезены. Не было смысла вновь терять сотни, а то и тысячи людей, штурмуя лагерь амазонок. Все равно, еще несколько дней, и недостаток продовольствия погонит их прочь. Вот тогда-то и можно будет
  попытаться подловить их во время марша. А пока Питфей предложил даже заключить перемирие.
  И повод был: похороны павших. Ипполиту пригласили участвовать в похоронах Антиопы.
  
   В разгар похоронных обрядов в лагерь амазонок прорвались несколько беглецов из числа фракийцев, осаждавших Амфиссу. Их рассказ прозвучал как смертный приговор войску Ипполиты.
   Осажденные доедали последние сухари и уже пытались варить свои козьи шкуры, когда к Амфиссе подошло этолийское ополчение, ведомое Тиндаридами. Принимать бой со страшными куретами дриопы не собирались и поспешили укрыться в своих горах и лесах. Фракийцам пришлось хуже. Они пытались бежать под защиту Ипполиты, но их догнали у Херонеи, закрывшей перед ними ворота. "Иные амазонки скончались близ Херонеи", - флегматично отметил впоследствии историк, уроженец города. С тех пор протекавший рядом с Херонеей ручей, приток Кефея, получил название Гемон - Кровавый.
   Благодарные же за свое спасение жители Амфиссы с тех пор почитали Тиндаридов чуть ли не как богов, установив культ "сынов Ванакта". Этолию же они официально провозгласили своей метрополией. Благо, что это почетное звание не накладывало на них никаких материальных обязательств.
   И не то беда, что был разбит осаждавший Амфиссу отряд, не столь уж и большой. И не то беда, что сбежали союзники-дриопы. Важно было, что в тылу появилось победоносное войско, возглавляемое авторитетными вождями, к которому дружно и смело могли присоединиться все,
  кто раньше побоялся противостать вторжению. Так оно и было - фокейцы, минийцы, фиванцы
  немедля выступили заодно с этолийцами, и Креонт громче всех призывал теперь к единству и беспощадной борьбе с захватчиками.
   План ограбления Дельф и завоевания Фессалии рухнул, так и не начав осуществляться. Между этолийской и афинской армиями амазонки оказались как между молотом и наковальней.
  
   Безнадежность ли положения или гибель сестры, во всей полноте осознанная в ходе продолжительного ритуала погребения, или же все вместе навалилось на Ипполиту, но ее дух был сломлен. С виду она еще оставалась гордой и властной царицей амазонок, но в душе ее поселилось отчаяние. Все было безнадежно, все было бесполезно. Сестра, которую она шла спасать, в спасении не нуждалась, наоборот, спасительница погубила ее. Погубила свое войско, у которого, она понимала это, не было теперь никаких шансов выбраться из той ловушки, в которую она же его завела. Погубила свою честь правительницы и военачальника. Жить стало незачем. И умереть было нельзя. Орифия, старая подруга, почувствовала, что творится с Ипполитой, поняла, что она переживает. И без обиняков заявила:
  - Не вздумай покончить с собой. Этим ты всех убедишь, что все пропало, всех погубишь окончательно. Не мешай нам хотя бы попытаться спастись.
   Ипполита обещала не мешать, но и вмешиваться уже ни во что не хотела. Она объявила, что соблюдает траур по погибшей сестре, отказалась принимать участие в каких-либо делах и сдала командование Орифии.
   На новом совещании командиров, в котором Ипполита уже не участвовала, Орифия предложила другой план: поскольку путь на север перекрыт, надо прорываться на юг, в Апию, на соединение с Аэллой. А там попытаться захватить ближайшую гавань и возвращаться домой морем. План был скорее плох, чем хорош - в Апии располагались самые сильные в военном отношении государства ахейцев, но ничего другого никто предложить не смог.
   По требованию Орифии Ипполита написала письма властителям Апии - покарав-де Тесея и разрушив Афины (это было наполовину правдой, в уличных боях выгорела половина города),
  амазонки направляются уничтожить родовое гнездо злодея - Трезену. Всем остальным гарантировалась неприкосновенность их владений. Отчасти это письмо возымело действие. Хотя Питфей, царь Трезены, считался Пелопидом, и многочисленные Пелопиды и их родственники Персеиды были обязаны оказать ему помощь, хотя бы затем, чтобы "не потерять лицо" в глазах своих подданных, апийские ванакты не спешили в бой, намереваясь выждать, как развернутся события, а до тех пор ограничиться обороной собственных владений.
  
   На десятый день после битвы войско амазонок покинуло свой лагерь под Афинами и двинулось на запад вдоль морского побережья. Маршрут этого последнего их похода повторял маршрут знаменитого похода Тесея на Афины, но в обратном направлении.
   Миновав мощную крепость Элевсин, осаждать которую не было возможности из-за угрозы преследования афинян, амазонки направились в Мегариду. Ее столица - Мегары - была готова к обороне, как и порт Нисея. А вот городок Триподиск на горе Герений к северу от Мегар наступление амазонок застало врасплох. Фракийские разведчики застали ворота открытыми, стражу - немногочисленной и сонной. Город пал практически без сопротивления. Здесь амазонки оставили обоз с ранеными, замедлявший движение армии. С ними осталась и Ипполита, чувствовашая себя больной и разбитой. Орифию она убедила, что сильный гарнизон в Триподиске, угрожающий ударом в тыл, помешает ахейцам преследовать амазонок по Истмийскому перешейку. А то, что в городе находится сама царица, заставит аххиява поверить, что с ней осталась и большая часть армии. Фактически с Ипполитой осталась ее личная дружина, преданная ей, и половина гаргареев, которые должны были охранять город.
  
   Известие об уходе амазонок подтвердило ахейским стратегам правильность их предположений.
  Первым их порывом было преследовать отступающего врага, но мудрый Питфей посоветовал им не спешить.
   - Пусть эти бабы ноги на переходах сбивают, - сказал он. - На кораблях мы поспеем в любую точку побережья раньше, чем они. Мы можем плыть напрямик, а они должны огибать залив.
  - А если они разорят Мегариду ? - беспокоился Алкафой.
  - А ты грузись на суда и двигай со своими в Нисею. Завтра будешь уже там. И Теламон с эгинетами тебе помогут.
   Действительно, уже назавтра войско Алкафоя и Теламона высадилось в Нисее и подошло к Мегарам. Орифия поспешила уходить дальше через Истмийский перешеек.
  
   Узкий перешеек нетрудно было перекрыть, не пропуская амазонок в Апию вообще, тем более, что Адраст, царь Аргоса, предлагал Микенам свою помощь. Адраст не отличался особой храбростью или благородством, но готовясь потихоньку посадить царем в Беотии своего зятя Полиника, он был заинтересован в союзе с властителями земель, расположенных между Арголидой и Беотией - с Микенами в первую очередь.
   Но, как и надеялась Орифия, микенцы не приняли боя в чистом поле. Атрей, микенский полководец, не столько доблестный, сколько расчетливый, прикинул, что поздней осенью лучше засесть в хорошо укрепленных городах, предоставив противнику осаждать эти города под осенними дождями в ожидании первого снега. Он только распорядился свезти в города запасы продовольствия из окрестных деревень
  да послал в Коринф - крупнейший порт полуострова - своего брата Фиеста с тремя сотнями бойцов.
   Не то, чтобы Сизифу, царю Коринфа, нужна была такая поддержка, да и стратег из Фиеста был никакой,
  но не мешало за Сизифом приглядеть - не сговорился бы с амазонками. Вот по части проследить и при нужде воткнуть нож в спину - тут Фиест был на своем месте. Собственно, он Сизифа и протащил в цари,
  когда его предшественник Креонт в компании с прославленным Ясоном затеял строить в Коринфе военный флот. Во избежание грядущих осложнений Фиест организовал ликвидацию Креонта и его дочери с помощью отравленного платья, да еще свалил вину на разведенную жену Ясона Медею, которой и в городе-то не было. В этом деле начальник дворцовой стражи Сизиф был его главным помощником,
  за что и был вознагражден освободившимся престолом. Ну, а теперь было не лишним побеспокоиться, чтобы облагодетельствованный предатель не предал и благодетеля.
   Благодаря осторожности Атрея амазонки беспрепятственно прошли Истм. Когда они шли мимо Кенхрей, коринфского порта на берегу Саронического залива, у их стратегов скулы сводило при мысли,
  какую богатую добычу они могли бы здесь взять. Сезон плавания кончался, и в гавань спешили возвратиться суда, совершавшие плавания в Азию. Порт был переполнен кораблями, которых с лихвой бы хватило для эвакуации армии, а склады ломились от товаров, которых хватило бы покрыть все расходы на войну. Но Кенхреи были хорошо укреплены, сильный гарнизон был настороже, а попытка осадить гавань
  даже Атрея выманила бы из-за микенских стен - слишком уж он и сам был тут заинтересован материально.
   Кенхреи пришлось миновать, демонстрируя миролюбие. Зато у расположенного немного южнее селения Солигея Орифия встретилась наконец с Аэллой, стоявшей здесь лагерем в ожидании подкрепления.
   На следующий день амазонки подошли к Эпидавру. Это были уже владения Питфея. Семь лет назад Тесей захватил Эпидавр в начале своего "Великого Похода", убив царя Перифета. Орифия надеялась, что этот приморский город с приходом амазонок восстанет против трезенских завоевателей, но ее расчеты не оправдались. Под властью Питфея жители Эпидавра чувствовали себя ничуть не хуже, чем во времена сурового Перифета, прозванного "дубинщиком" за ту легкость, с которой он пускал в ход свою медную булаву против тех, кто имел несчастье навлечь на себя его неудовольствие. Простояв несколько дней под стенами Эпидавра и не дождавшись капитуляции, амазонки пошли прямо на Трезену, чтобы в последнем бою решить свою участь.
  
   В Трезене их ждали. Тесей со своей отборной дружиной и вся его пиратская братия, как и Питфей с трезенцами, прибыли уже в Трезену морем. Адраст, заинтересованный в дружбе с Тесеем по тем же соображениям, что и с Микенами, прислал ему на помощь аргосское войско во главе с опытным полководцем Амфиараем, воевавшим против амазонок в Азии вместе с Атреем и троянцами. Здесь же были оба зятя Адраста - Тидей и Полиник, которые по замыслу Адраста должны были в будущем властвовать в Арголиде и Беотии. К аргивянам присоединился и отряд из Тиринфа и Навплии. Хотя лучшие воины из этих городов еще весной отправились в морской поход на Запад под предводительством знаменитого Геракла, все же все же тиринфяне и навплиоты выставили в помощь соседям добровольцев из числа молодежи. Этим отрядом командовал молодой, но успевший отличиться в прошлом году при обороне Тевфрании в Мисии, Партенопай. Его мать, знаменитая в прошлом воительница Аталанта, участница похода на "Арго", и отчим Меланион жили в Тиринфе, поэтому Партенопай и поспешил вернуться к ним из Мисии, когда узнал о нападении амазонок на Элладу.
  
  Согласно плану, заранее разработанному военачальниками амазонок, осаждать Трезену они не стали. Для них была важна только гавань города - Келендерис, расположенная на берегу небольшого залива, за которым находился остров Калаврия. Хоть и славно было бы разграбить и сжечь Трезену напоследок, но на осаду хорошо укрепленного Питфеем города уже не было времени. А гавань, окруженную только чахлым частоколом с несколькими сторожевыми вышками, амазонки надеялись взять с налету. Какие при этом будут потери вождей не интересовало. Надо было любой ценой захватить корабли или погибнуть всем.
   Штурмовать гавань должны были фракийцы и воины из Азии, которым была за это обещана вся
  добыча из портовых складов и с кораблей. Чтобы трезенцы не ударили в спину штурмующим,
  напротив северных ворот Трезены в несколько рядов выстроились многочисленные еще хеттские и фригийские колесницы. За ними построились остатки хеттской пехоты. Конница амазонок сосредоточилась в резерве у селения Генетлий, где родился Тесей, расположенного на полпути из города в гавань. Все остальные с ходу двинулись на штурм Келендериса.
   Если бы Трезена осталась предоставлена самой себе, план амазонок имел бы все шансы на успех. Однако теперь силы обороняющихся лишь немногим уступали силам нападавших, к тому же они были ободрены недавней победой.
   Через щели частокола, служившие теперь бойницами, на штурмующих сыпался поток стрел. Подступы к нему были уже завалены телами, а ни разбить ворота, ни перебраться через частокол
  пехоте амазонок не удавалось. Гиппотион, возглавивший штурм, предложил Орифии бросить в атаку фригийские колесницы.
  - Ты с ума сошел ? - удивилась военачальница.
  - Посмотришь, - холодно ответил фригиец.
   На штурм пошли только возницы. Издали разогнав коней, сами они попрыгали с колесниц, предоставив лошадям одним завершать эту безумную атаку. У частокола вырос холм из живых и мертвых лошадей и нагроможденных одна на другую колесниц. По этому страшному примету
  пехота смогла наконец перебраться через частокол. Там их встретила готовая к удару фаланга афинян и трезенцев. Самые храбрые из наступавших пали под ее копьями. Бойня была ужасной. Все новые и новые бойцы поднимались на примет, перебирались через частокол и погибали на копьях. Тем, кто еще не поднялся, было не видно, что творится внутри, и напор штурмующих не ослабевал. Здесь пал Трезен, отважный вождь киконов, сумевший вывести часть своих людей из Афин. Наконец, сам Гиппотион повел в атаку последние резервы - свою личную дружину и оставшихся без колесниц колесничников. Ему удалось врубиться в ряды фаланги, но врагов было слишком много... .
   Когда Орифии доложили, что Гиппотион погиб, и его корпус истреблен, она сама повела на штурм пехоту амазонок - гаргареев и халибов. Частокол, с обех сторон заваленный грудами мертвых тел чуть ли не доверху, уже не мог служить обороняющимся прикрытием. Тесей отвел свое войско к самому берегу моря, к кораблям и велел зажечь сигнальные костры - просьбу о помощи. И вновь схватка, яростная, беспощадная. В этом бою полегла половина фаланги. Нападавшие погибли почти все. Немногие дожившие до до того момента, когда остервенело отбивающуюся Орифию подняли на копья, обратились в бегство.
   Когда над Келендерисом разом поднялись три дымных столба, ворота Трезены раскрылись,
  и войско Амфиарая начало выходить из города и развертываться под его стенами. Шарри-Кушух сразу бросил в атаку свои колесницы. У него оставалось слишком мало пехоты, чтобы удержать врага, и единственный шанс состоял в том, чтобы опрокинуть его быстрой атакой. Но для Амфиарая атаки конницы и колесниц не были в новинку, и аргивяне привыкли защищаться от них на ежегодных учениях. Стена копий, дождь стрел, взвивающиеся на дыбы и опрокидывающие упряжки после удара копьем в ноздри лошади... . Когда уцелевшие колесницы понеслись назад, аргивяне последовали за ними, и Шарри-Кушух приказал своим воинам отступать к Генетлию.
   Настала очередь конницы, весь день ожидавшей боя, показать себя. Аэлла бросила воительниц из Фемискиры прямо в лоб на фалангу аргивян, а хадесийки, разделенные на два крыла помчались в обход, чтобы напасть на ее задние, вероятно, хуже вооруженные ряды. Но следовавшие за фалангой колесницы аргивян, возглавляемые зятьями Адраста, развернулись в линию и понеслись тесным строем навстречу амазонкам. Лошади амазонок заметались, испуганные несущимися на них упряжками. Их было не так уж много, но свое дело они сделали - разбили строй атакующих, приняли на себя их напор. Лишь части амазонок удалось прорваться между колесницами, на которых сражались лучшие бойцы Аргоса. Рассыпавшимся на большом пространстве всадницам трудно уже было собраться вместе и сражаться согласованно. Вместо двух ударных кулаков перед задними рядами фаланги, обернувшимися к врагу, гарцевала нестройная толпа. Некоторые схватились за луки, но стрелы, густо летевшие из-за спин копьеносцев, заставили амазонок отступить на безопасное расстояние. Тиринфская молодежь, поставленная Амфиараем сзади, устояла перед грозными всадницами.
   Не больше повезло и фемискирянкам, налетевшим на копья аргивян. Правда им удалось вклиниться в их ряды, но неглубоко. Всадниц кололи копьями, лошадям подсекали ноги. Атакующая конница сбилась в кучу перед вражеским строем, остановилась, а потом самые благоразумные стали разворачивать коней. За ними последовали и остальные. Видя неудачу конной атаки Аэлла повела своих всадниц по широкой дуге в обход правого фланга аргивян к Генетлию, где готовились к последнему бою остатки хеттов.
  
   Хеттская пехота построилась на небольшом холме рядом с селением. Шарри-Кушух в мрачном молчании наблюдал за медленным приближением с юга фаланги и колесниц Амфиарая. Аэлла приказала своим всадницам спешиться, чтобы дать хоть немного отдыха измученным коням. Может быть, когда аргивяне схватятся с хеттами, предоставится удобный случай для атаки. Сама она поднялась на холм, чтобы договориться с командиром хеттов о дальнейших действиях. Она еще не успела с ним заговорить, когда окружавшие Шарри-Кушуха офицеры взволнованно зашумели, указывая на север. Остатки войска Тесея вышли из-за ограды Келендериса и сплотившись двинулись к Генетлию.
  - Займись теми ! - крикнул Шарри-Кушух Аэлле, - а я задержу этих, насколько смогу.
   Аэлла послала передать амазонкам приказ вновь садиться на так и не отдохнувших коней и строиться для атаки на отряд Тесея.
   В это время из раскрытых ворот Трезены хлынуло городское ополчение, которое повел в поле сам Питфей. В основном это были старики, подростки и женщины, но издали была видна только еще одна масса бойцов, приближавшаяся к позиции амазонок и хеттов..
   - Похоже, конец, - сказал Шарри-Кушух Аэлле. - Твои женщины на лошадях, ты можешь еще бежать.
  - А ты ?
  - Тоже попытаюсь уйти. Захотят ли они драться, если увидят, что мы уходим ?
  - Куда ты пойдешь ?
  - В Микены. Может быть Аттарисия захочет взять нас на службу. Мы не вторгались на его землю.
  - А мы успели его пограбить, нам с ним не договориться.
  - Что ж, у аххиява много правителей. Попытайся укрыться у тех, с кем мы не воевали.
  - Ты мудр, хетт. Это все, на что еще можно надеяться. Прощай и удачи тебе.
  - Тебе удача тоже не помешает, - хмуро буркнул хеттский военачальник.
  
   Аэлла торопливо спустилась с холма и повела своих всадниц на восток, уводя их с поля боя, густо усеянного телами погибших и раненых, оставленных на милость победителей. Хетты двинулись на запад. Преследовать их могли только колесницы, но их встретили последние уцелевшие еще колесницы хеттов. Когда их экипажи погибли, уже стало слишком темно, чтобы продолжать бой.
  
  ***
  
   Расчет Шарри-Кушуха оправдался. Его отряд без препятствий добрался до микенских границ.
   Не входя во владения Эврисфея, хеттский военачальник послал письмо Атрею с предложением взять хеттов на микенскую службу. Он подчеркнуто обещал верность не царю Эврисфею, а лично доблестному Атрею, если всесильный дядя царя, фактический правитель Микенского царства, даст хеттам убежище в своих владениях. К этому Шарри-Кушух прибавил, что ему не хотелось бы предлагать свои услуги другим властителям Апии, возможным противникам Атрея в будущем.
   Получив письмо Атрей не колебался. Хетты проявили в этой войне свое обычное мужество и боевое умение. Располагая еще и хеттским войском, Атрей получал преимущество в военной силе над всеми своими соседями. Правда содержание его стоило бы недешево, но Атрей нашел выход, расселив большую часть хеттов в окрестностях Микен и своего собственного города Мидеи, и выделив им участки земли для прокорма. Остальных он зачислил на службу в дворцовую гвардию и городскую стражу микенских городов.
   Амазонкам пришлось труднее. Им надо было пробиваться в южную часть Апии через враждебную Арголиду. К тому же, они должны были проделать гораздо более длинный путь, чем хетты. Если бы царь Арголиды Адраст располагал конницей, отряд Аэллы весь погиб бы в этом походе, в плен амазонки не сдавались, понимая, что их ждет. К счастью для них, они всегда имели возможность оторваться от противника, когда натыкались на аргосские отряды. Хотя и не без потерь, но амазонки вышли наконец на территорию Спарты. Там Аэлла обратилась к царю Гиппокоонту с тем же предложением, что и Шарри-Кушух к Атрею.
   Гиппокоонт, власть которого над Спартой оспаривал его сводный брат Тиндарей, был рад возможности обзавестись сильным отрядом лично ему преданной конницы. В верности амазонок он мог быть уверен хотя бы потому, что сыновья Тиндарея отличились в боях против них под Амфиссой и Херонеей, и амазонки считали их своими кровными врагами. Теперь Тиндарею ни за что не удалось бы переманить амазонок на свою сторону. В местных уроженцах Гиппокоонт был не так уверен.
   Чтобы избежать напряженности в отношениях с Атреем и Адрастом из-за приема амазонок на службу, Гиппокоонт разместил их подальше от северной границы, в Пиррихе неподалеку от Мессении. Мессенские правители дружили с Тиндареем, поэтому за южную границу Гиппокоонт беспокоился больше.
   На своей новой родине амазонки первым делом поставили святилища Аполлону Амазонию и Артемиде Астратее (в знак завершения своего похода - стратеи). А местные жители переняли у них искусство ритуальных боевых плясок, ставших известными в Элладе под названием "пиррихских".
  Отсюда же началось распространение обычая спартанских женщин заниматься борьбой и кулачным боем, столь отличавшего спартанок от других жительниц Эллады.
  
   Затем настала очередь отряда Ипполиты, запершегося в Триподиске. Город был обложен плотно.
  Его осаждали мегаряне и саламинцы. На помощь им фиванский царь Этеокл тоже привел сборное войско из жителей Средней Эллады. Осада велась без особого напряжения. Осаждающие ожидали,
  когда в городе кончится продовольствие, осажденные ждали того же, резонно полагая, что не стоит идти в последний смертный бой пока можно этого не делать.
   Когда выяснилось, что остатки амазонок бежали к Гиппокоонту, Алкафой тоже склонился к мысли, что лучше предложить амазонкам почетную сдачу, чем тратить время и силы ради сомнительного удовольствия их добить. В конце концов, в отличие от Афин, Мегарида пострадала мало, и особого ожесточения он не испытывал. Теламон не возражал, ему хотелось поскорее вернуться домой и отпраздновать победу. В послании к Ипполите они предлагали амазонкам пощаду, свободу и возможность вернуться домой либо поселиться в их землях. Ипполита тянула переговоры, пока запасы и в самом деле не иссякли, а потом сдалась.
   Ввиду того, что уже начался сезон бурь, и плавание стало до весны невозможным, амазонок и гаргареев распределили на поселение в Мегариде и на Саламине. Ипполиту Алкафой пригласил поселиться у него в доме. Такой трофей более чем удовлетворял его честолюбие. Торжествовал он правда недолго. Ипполита настолько не хотела жить, что умерла через несколько месяцев без всяких видимых причин. Алкафой похоронил ее рядом с могилами других знатных иноземцев, умерших в Мегарах: афинского царя-изгнанника Пандиона, отца Эгея, и его зятя Терея.
  Глава 13. Горе побежденным.
   Получив известия о поражениях амазонок под Афинами, Амфиссой и Херонеей, Пелей отозвал
  Феникса и Менетия обратно, долопам по его мнению в этой ситуации ничего больше не грозило, а конница была нужна, чтобы пресечь вылазки всадниц Келайно по окрестным селам за пополнением припасов. Форсировать события он не спешил, в войне наступил перелом, и время работало теперь на него. Разместив по деревням гарнизоны и отвадив от них вражеских фуражиров, Пелей мог спокойно заниматься муштровкой своих войск и ждать, что попытаются предпринять амазонки на Нартакии. Не станут же они там зимовать.
   Хотя после освобождения Ксиний и вступления в войну этолийцев Келайно была отрезана
  от главных сил, она считала своим долгом держаться на своих позициях в ожидании подкреплений или хотя бы новых распоряжений. Пелей позаботился известить ее о поражениях амазонок , но это могло быть дезинформацией. Келайно ждала более надежных сведений от лазутчиков, посланных Эрибеей из Тавмаки к Ипполите. Время шло, но никто не возвращался... .
  
   Восьмого темистия Пелей получил донесение от резидента из Додоны, о появлении в городе Геракла с немалым войском. Додонская дубрава в Эпире была вторым по значению и древнейшим по времени оракулом в Элладе. Только более выгодное расположение в самом центре Эллады помогло Дельфам захватить первенство. Тем не менее додонские жрецы были в курсе всех творящихся дел и назревающих событий не менее дельфийских, и все уважающие себя правители держали в Додоне своих осведомителей. Вот и теперь разведка хотя бы позволила Пелею загодя подготовить встречу для Амфитрионидов.
   Амфитриониды появились через пять дней, приведя с собой восемь сотен бойцов. Вечером дом Пелея во Фтии кипел как растревоженный муравейник. Пиршество затянулось до утра, но и ночи не хватило на рассказы гостей о великом путешествии на Запад и рассказы хозяев о событиях великой войны с амазонками.
   Братья рассказали, что узнав на Схерии о вторжении амазонок, они двинулись на помощь Пелею по кратчайшему пути и поднялись по Фиамису, крупнейшей реке Эпира, почти до самой священной Додоны. Дорога была тяжелой. Мало того, что надо было грести против течения, феспроты, жившие в Западном Эпире, решили, что с моря вторглись пираты, и засыпали корабли стрелами, не слушая никаких объяснений. Приходилось высаживаться на берега, прочесывать окрестные высоты, жечь деревни в наказание за налет. Только дальше от моря, в Молоссии, где пираты не были постоянной угрозой, нападения прекратились. Когда ближе к истокам Фиамис обмелел настолько, что плыть стало невозможно, Додона была уже близко. А из Додоны, куда постоянно шли паломники и ехали торговцы, в Фессалию вела хорошая дорога.
   Пелей предполагал, что Геракл с Ификлом будут рваться в бой, но этого не произошло. Наоборот, они сообщили, что уговорили в Додоне молосского царя Аидонея тоже выступить против амазонок. Молоссы должны были подойти через неделю. А пока надо было разработать план заключительной кампании. Штурмовать городки на Нартакии не хотелось. Хоть и не так сильны были их укрепления, но защищало их немалое еще войско, штурм стоил бы большой крови. Ограничиваться блокадой Нартакия тоже было рискованно: если амазонки успели запасти достаточно продовольствия, чтобы дотянуть до весны, можно было дождаться второй волны нашествия фракийцев. Пока амазонки удерживали еще и Гиртону, путь для вторжения через Темпейское ущелье был открыт.
   Учитывая все эти малоприятные варианты, Пелей склонялся даже к мысли предложить Келайно мир при условии, что амазонки покинут Элладу. Геракл был решительно против.
  - Это что же, мы руки на веслах отматывали, ноги по горам били, чтобы в почетном карауле на проводах постоять ? Только безоговорочная капитуляция ! И баб этих ребятам раздать. А то зачем же мы торопились ?
   Ясон поддерживал Пелея, не потому, что был согласен, а потому, что Геракл был против.
   Хирон тоже отнесся скептически к идее Пелея.
  - Не согласятся они, - утверждал он. - Куда они пойдут ? Во Фракию ? А как их фракийцы провожать будут ? В войну втравили, народу сколько загубили ! Не дойти им до дому подобру-поздорову. И они это знают. Одна у них надежда - может фракийцы и дальше воевать будут, тогда они с их помощью выкрутятся.
   Молоссы во главе со своим царем Аидонеем пришли, как и обещали, через неделю с небольшим после Геракла. Одновременно Пелей получил письмо от Тиндаридов. Кастор извещал о том, что амазонки окончательно разгромлены под Трезеной, их прорыв на север исключен, и этолийцы могут теперь прийти ему на помощь
   Подход молоссов и письмо Кастора положили конец колебаниям Пелея. Хорошо, когда добрые соседи спешат на помощь, еще лучше, когда их много, но кормить их сколько-нибудь долгое время - так и врагов не надо, друзья разорят. Он поблагодарил Кастора, но отказался от помощи, сообщив, что получил уже большие подкрепления, а противник ослаблен потерями.
   Первый удар было решено нанести по Проерне - небольшой крепости на юго-западном склоне Нартакия.
   Союзники перешли в наступление через два дня после прихода молоссов. Действовали не спеша,
  основательно. Перешли Энипей, возвели укрепленный лагерь, восстановили сожженый мост.
  Потом ночью выстроили укрепление на своем берегу Апидана и принялись строить на нем осадную башню, вызывая смех у защитниц Фарсала.
  - Эй, аххиява ! - кричали наездницы, выезжавшие из ворот крепости обстреливать вражеское укрепление. - Как свою башню через реку потащите ?
  - Не иначе, Пелей фаллосом подтолкнет, - добавляли самые остроумные.
  Мрачные аххиява грубо ругались в ответ или предлагали острячкам извращенные наслаждения.
  Но, когда через пять дней башня была достроена, на ней разместились локрийские лучники, и подъезжать к берегу на дальность выстрела стало смертельно опасно. Затем союзники перешли обмелевший Апидан и стали строить лагерь прямо перед воротами Фарсала. С привратной башни было прекрасно видно, как в лагере сколачивают штурмовые лестницы. Келайно стянула резервы в Фарсал.
   Следующей полночью мирмидоняне, молоссы и морская пехота Амфитрионидов вышли из лагеря и двинулись на запад в обход Нартакия. Было новолуние, союзники, оставшиеся в лагере, шумно демонстрировали приготовления к штурму и даже приступили было к воротам - не очень решительно, но с очень воинственными кличами. Ударный корпус ушел незаметно.
   На место пришли незадолго до рассвета. Гарнизон Проерны не ждал нападения, да и невелик был
  по сравнению со штурмующими. Те, кто успел проснуться, дрались ожесточенно. В плен попали только тяжело раненные. Здесь погибла проштрафившаяся Феба, сосланная со своим отрядом охранять наименее важную из крепостей. К утру все было кончено.
   Пелей и Геракл не дали роздыха своим воинам. Оставив небольшой отряд наводить порядок в крепости и оказывать помощь раненым, они повели остальных на вершину горы - штурмовать городок Нартакий, служивший Келайно главным складом запасов.
   Здесь союзникам пришлось куда тяжелее. И гарнизон здесь уже проснулся, и был он вдвое больше, чем в Проерне. Овладеть стенами не удалось, но пока молоссы карабкались по лестницам
  и отвлекали на себя внимание обороняющихся, люди Геракла сумели выбить ворота. Часть гарнизона бежала в Фарсал, комендант Эврибия погибла, сражаясь до последнего.
   Келайно известили о нападении дымовым сигналом, но она не могла оказать помощь, поскольку
  Ясон и Адмет со своими сотоварищами вновь пошли на демонстративный штурм Фарсала.
   Добыча была богатой. В руки союзников попала войсковая казна и, что было куда важнее,
  запасы продовольствия и фуража, собранные Келайно в приготовление к долгой обороне.
  У молосского царя Аидонея была своя удача. Его воины захватили псарню, на которой Келайно держала ассирийских боевых собак, разгромивших локров и кентавров в ночном бою под Фтией.
  Здесь они охраняли склады, но в сумятице городского боя никто не позаботился бросить их в атаку.
  Да и трудно им было бы отличить своих от чужих в такой ситуации.
   Услышав о добыче молоссов, Пелей и Геракл пошли посмотреть на чудо-собак.
  
   Огромные твари, покрытые короткой курчавой шерстью, бешено рвались с цепей. Они не лаяли,
  только налитые кровью глаза, пена на губах, заметно перекатывающиеся под шкурой мускулы и тихий горловой рык выдавали их ярость.
  - Зачем тебе эти псы, Аидоней ? - завистливо спросил Геракл.
  - Пастухам моим пригодятся. У нас же им не волков - львов отгонять приходится. А такие,
  пожалуй, вдвоем льва растянут, - довольно хохотнул царь молоссов.
  - Они же на людей натасканы. Пастухов твоих первыми порвут, - не унимался Геракл.
  - Ничего. Лишь бы приплод дали нашим сукам, а щенят как надо воспитаем. Ну, если понравились, приезжай месяца через три - поделюсь.
  
   На следующий день союзники отдыхали. Келайно послали ультиматум, дали три дня на размышление. Штурмовать Фарсал собирались, правда, в ночь на третий день.
  - Война - не место для упражнений в благородстве, - назидательно изрек Геракл.
  Но Келайно уже поняла, с кем дело имеет, и не стала ждать истечения срока ультиматума.
  В первую же ночь она покинула Фарсал, спустившись с Нартакия по восточному склону.
  Последним шансом для нее оставалось бегство в Гиртону. Она еще не знала, что произошло на севере.
  
   Войну на севере вел Кеней. Избавившись от амазонок, осаждавших его столицу Лариссу, он не слишком усердствовал, чтобы освободить и не принадлежавшую ему Гиртону. Поэтому он довольствовался тем, что перекрывал для амазонок из Гиртоны путь к Лариссе, а когда стало известно, что главные силы амазонок разбиты на юге, выдавил из Мопсиона остававшихся еще там бисалтов. После этого он рискнул осадить Гиртону, но, хотя его силы намного превосходили силы находившихся там амазонок, ничего решительного не предпринимал. В его оправдание можно сказать, что и укрепления у Гиртоны были мощные, и жители Гиртоны, тоже лапифы, не хотели подчиниться своим всегдашним соперникам из Лариссы, и помогали амазонкам оборонять город.
   Ситуация изменилась, когда по Пенею поднялась маленькая флотилия, с которой прибыл законный наследник Гиртоны Пирифой, прославленный победитель амазонок Тесей и их друзья-пираты. Гиртонцы сами напали на амазонок и открыли ворота осаждающим. Начальница гарнизона Протоя бросилась с башни, остальных амазонок и фракийцев перебили.
  
   Хотя дозоры сразу доложили о выходе амазонок из Фарсала, поднимать войско ночью стратеги не стали, убедившись, что враг бежит, а не помышляет о нападении. Преследование начали только утром. Конница и колесницы, в большом количестве захваченные в Нартакии, бысто настигли амазонок, большую часть которых составляла пехота, конницы в Фарсале было немного.
  Однако у Келайно оставалось еще более двух тысяч бойцов, поэтому Феникс и Геракл, который тоже помчался вслед за амазонками на колеснице, не спешили нападать, ожидая, что противник рано или поздно остановится на отдых, и можно будет легко раздавить его, когда подойдет пехота, отставшая на несколько часов. Однако Келайно давала своим людям лишь короткие остановки для отдыха и продолжала марш даже ночью. Отставшие и обессилившие погибали или сдавались в плен. Ночью всадники несколько раз нападали на колонну, вынуждая ее остановиться и изготовиться к защите. Войско Келайно таяло, но продолжало продвигаться на север. На следующий день изможденные вконец амазонки добрались до Гиртоны. Навстречу им вышло войско лапифов. Пришедшая в отчаяние Келайно сама предложила поединок вражескому предводителю. Геракл никому не уступил чести убить ее собственноручно. Потом была бойня - боем резню обессилевших людей назвать было трудно. Потом подошел Пелей с мирмидонянами.
   Война с амазонками практически закончилась, только Ипполита в Триподиске еще тянула с капитуляцией, да забытая всеми Эрибея в Тавмаки ждала своей участи.
  
   Однако Геракл не считал, что война окончена. Истребление противника - это лишь часть дела.
  Самое важное - снять урожай войны. Там, на севере, лежала Фракия, обескровленная людскими потерями в войне, но еще достаточно богатая, чтобы насытить победителя. Пелей не рвался за добычей, с Гераклом он отправил Бора и Феникса. К ним присоединились и лапифы.
   Сам Пелей с большей частью войска возвратился во Фтию. Надо было восстанавливать разрушенное, приводить в порядок расстроенное хозяйство. Надо было освободить наконец Тавмаки и наладить сообщение с югом. К этому времени стало известно о капитуляции Аэллы, и Пелей предложил гарнизону Тавмаки просто перейти к нему на службу. Истреблять и уничтожать уже не хотелось. Эрибея согласилась.
  
   Ификл увел своих моряков обратно к Фиамису, где их ожидали корабли, на которых они должны были вернуться домой. С ними ушли и молоссы, покрытые славой, уводя страшных собак и унося львиную долю добычи, взятой в крепостях Нартакия. Пелей хотел сохранить и впредь союзнические отношения с ними. Через Молоссию лежал путь к западным морям, о которых Амфитриониды говорили с таким восхищением. Разошлись по домам и остальные союзники - Ясон, Адмет, Пеант, Протесилай. Настало время залечивать раны и оплакивать погибших.
   Оплакивать приходилось многих. Асклепий привез на Пелион своих малышей, осиротевших во время сражения в Афинах. На него самого было страшно смотреть. Он держался за счет непрерывной работы по оказанию помощи множеству раненых в Афинах и в Трезене, работы, которая не давала ему слишком долго задумываться о собственной потере. Только когда лечение и уход за ранеными были налажены должным образом, он смог поехать к близким. Там он свалился в нервной горячке, и Медея с Гелланикой выхаживали его, пока Окирроэ возилась с близнецами.
  
   Через два месяца вернулись и ходившие в поход на Фракию. Все фракийское побережье было превращено в пустыню вплоть до многострадальной страны бистонов. Большая часть мужчин из этих мест погибла, приняв участие в походе амазонок, оставшиеся не могли оказать карателям достойного сопротивления. Горели селения, угонялся скот и табуны лошадей, в рабство гнали женщин и детей. Кто мог, тот бежал, но трудно пешим бежать от конных и колесниц.
  - Хотели переселиться на нашу землю - вот и переселяйтесь, - зловеще заявлял Геракл.
   Пелей чувствовал, что Фениксу неприятно рассказывать ему о деталях этого похода. Подвигов там совершать не приходилось и гордиться содеянным в общем тоже. Однако пригнанный скот и лошади были очень кстати, и Пелей не преминул выразить благодарность своим молодым стратегам. Возвращение героев было отмечено праздником, а потом Геракл погнал свою часть трофейного скота на юг. На прощание он, как обычно, сострил:
  - Вот теперь все увидят, что не зря я почти год шатался. Глядите, какое стадо коров из дальних стран гоню.
  Эпилог
  Эпистолы
  
  Пелею, ванакту всей Фтиотиды.
  Радуйся.
  Волей Судьбы Мойры преждевременно перерезали нить жизни отца моего Иксиона, царя Гиртоны
  в дни вторжения жестоких амазонок в наши земли. Посему вынужден я был взять в свои руки дела правления. Надеюсь, что союз наш, сложившийся и укрепленный в войне с амазонками, азиатами и фракийцами, сохранится и впредь на случай появления иных врагов. Не оставляй меня советом и помощью, и не будет тебе отказа, если пожелаешь чего-либо от меня.
   Заодно рад случаю пригласить тебя на мою свадьбу с высокородной Гипподамией, дочерью Бута,
  царя Мелибеи, и тетки моей, Корониды. О дне свадьбы извещу дополнительно, когда получу совет от оракула Аполлона в Дельфах.
   Пирифой, милостью Олимпийцев царь Гиртоны, Мопсиона, Элатеи, Гомолия, Эвримен и Сикурия.
  
  ***
  
  Чумазому от Гефеста.
  Оружейные мастерские Микен и Тиринфа работают от зари до зари. По слухам, выданы заказы на пять тысяч полных комплектов бронзового вооружения. Назначение, сроки поставки и источники сырья выясняю. Да пребудет в здравии твой дом.
  
  ***
  
  Мудрому Пелею, аргонавту и ванакту,
  Радуйся.
  
   Алкид благополучно пригнал свое стадо в Тиринф. Я как раз был в Микенах, когда он проходил через
  город. Картинка была те еще. Алкид с Иолаем на золоченой колеснице в парадных доспехах впереди,
  а за ними бесконечное ревущее стадо, завалившее главную улицу навозом. Микенцам это точно запомнится надолго. А нам запомнилось, как поносил нас Атрей. Ведь в Микенах нет поблизости
  речки, чтобы промыть город, как Авгиевы дворы. Ну ладно бы только Алкида обругал, за дело же.
  Нет, и мне попало. Якобы я Иолая плохо воспитал.
   Мое возвращение было менее благополучным. Когда мы сплавлялись по Фиамису, феспроты снова на нас напали. И ведь знали уже, что мы не пираты. По словам пленных, их царь Филей из Эфиры, хотел отбить у нас добычу. Жаль, времени не было заняться им всерьез. Но дойдут руки и до мерзавца. Помнится, ты говорил, что хотел бы обзавестись портом в Эпире ?
   А, кстати. Что поделывают твои кузнецы ? Можем организовать вам заказ на тысячу комплектов бронзового вооружения - мечи и доспехи. Алкид собирается вскоре к Аидонею за кобелями амазонок,
  мог бы доставить тебе по дороге обоз меди и олова.
  
  Всегда твой друг,
  Ификл, брат великого Геракла.
  
  Примечания
  
  Амазонки или гаргареи - северо-кавказское племя, предки современных чеченцев и ингушей.
  В описываемое время переселились на юго-восточное побережье Черного моря. Общественный строй - крайняя форма матриархата, практиковали раздельное проживание мужчин и женщин,
  сходясь вместе только на два месяца в году. Первый известный в истории народ, создавший конницу, как род войск. Существовавший у амазонок культ лошади позволял садиться на лошадь верхом только женщинам.
  
  Апия - древнее название Пелопоннеса.
  Аполлоний - январь-февраль по фессалийскому календарю.
  Априос - март-апрель по фессалийскому календарю.
  Аргест - западно-северо-западный ветер.
  Аркадия - горная страна в центре Пелопоннесского полуострова.
  Артемисион - апрель-май по Делосскому календарю.
  Ахейцы - группа индоевропейских племен, поселившихся на территории современной Греции в III тысячелетии до н.э.
  
  Боэдромион - сентябрь-октябрь по афинскому календарю.
  
  Гесперия - древнее название Италии.
  Гомолий - май-июнь по фессалийскому календарю.
  
  Дамат - чиновник.
  Дриопы - древнегреческое племя, родственное лапифам. Обитали в районе Средней Греции, северо-западнее горы Парнас.
  
  Зефир - западный ветер.
  
  Ионическое море - так древние греки называли Адриатическое море.
  Истр - древнее название Дуная.
  Итоний - август-сентябрь по фессалийскому календарю.
  
  Келевст - начальник гребцов.
  Кентавры - древнегреческое племя. Основной район расселения - гора Пелион и ее окрестности (на территории современной Фессалии). Первыми в Греции освоили верховую езду на лошадях.
  Колхида - древнее государство на территории современной Грузии.
  Конь и Муравей - тотемы кентавров и мирмидонян.
  Куреты - этолийское племя. Столица г. Плеврон.
  
  Лабарна - титул царя хеттов.
  Лабрисса - тяжёлая двусторонняя секира.
  Лавагет - военачальник.
  Ламия - демоница-вампир, убивала детей и проявляла при этом такую жестокость, что со временем ее лицо превратилось в кошмарную личину. Позднее она присоединилась к эмпусам, совращала юношей и выпивала их кровь, пока они спали.
  Лапифы - древнегреческое племя, обитавшее к северу от горы Пелион.
  Лесхонарий - март-апрель по фессалийскому календарю.
  Локры- древнегреческое племя. Основные районы расселения - Локрида Озольская, Локрида Эпикнемидская и Локрида Опунтская (в северной части Средней Греции).
  
  Махайра - изогнутый меч с заточкой внутренней стороны лезвия и расширением к его концу, предназначенный в первую очередь для рубящих ударов.
  Мегарон - букв. "большой зал". М. представлял собой удлиненное помещение со входом, находившимся в торце; боковые стены и стена, противоположная входу, ограждалась, как правило, колоннами; в глубине мегарона находился очаг. В М. принимали послов и устраивали пиры.
  Меланиппа - черная лошадь(греч.).
  Мессения - область на юго-западе Пелопоннесского полуострова.
  Метагейтнион - август-сентябрь по афинскому календарю.
  Метрополия - в Древней Греции - город-государство (полис), имевший колонии (другие полисы).
  
  Мирмидоняне - древнегреческое племя. Основной район расселения - Фтиотида (на территории современной Фессалии), а также остров Эгина.
  
  Наварх - командующий флотом.
  Нимфы - младшие богини природы.
  Наяды - водные нимфы.
  
  Панемос - октябрь - ноябрь по фессалийскому календарю.
  Пеласги - одно из племен, обитавших на территории современной Греции еще до ахейского поселения.
  В обобщенном смысле - доахейское население Греции.
  Перипл - описание плавания вдоль берегов, прибрежных вод и местности.
  Пропонтида - Мраморное море.
  Протей - младшее морское божество. Был пастухом тюленей и морских чудовищ.
  Пурпурный волос - согласно мифам у Ниса, царя Нисеи, был на голове пурпурный волос, благодаря которому он был непобедим. Его дочь Скилла, влюбившись в Миноса, выдернула этот волос, таким
  образом предав отца врагам.
  
  Скирон - дед Пелея и Теламона по матери.
  
  Тисий -май- июнь по фессалийскому календарю.
  Тринакрия - древнее название Сицилии.
  
  Фасис - древнее название реки Рион.
  Феспий - царь города Феспии, в котором существовал культ Эрота, бога любви. Во время праздника
  Эрота - Эротидий - предложил Гераклу провести ночь любви с каждой из своих пятидесяти дочерей.
  
  Фессалия - область на востоке Северной Греции.
  Филлик - июль-август по фессалийскому календарю.
  Эвр - восточный ветер.
  Эак, царь острова Эгина, отец Пелея и Теламона.
  Элла́да - изначально название города и области в Фессалии. С принятием термина эллин общим для обозначения всех греков, Эллада стала собирательным именем для всей материковой Греции, а затем и всей Греции, включая архипелаги, острова и области в Малой Азии. В настоящее время в Греции слово Эллада является официальным самоназванием
  Эллины - самоназвание греков. Изначально - одно из ахейских племен в Фессалии.
  
  Эллинийское море - Эгейское "до Эгея".
  Эмпусы - женщины-демоны ночных кошмаров, причем считалось также, что у них ослиные ноги, поскольку осел символизировал разврат и жестокость.
  Энниалий - другое имя Ареса, бога войны.
  
  Сентябрь 2007- октябрь 2008
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"