Аннотация: Продолжаем читать Колокола. Ошибки нет - прода идёт именно 26 главой, а с 25 пока повременим. Очень скользкая она получается.
ТЕПЕРЬ. МАЙ 2017 ГОДА. ТВЕРСКАЯ ОБЛАСТЬ, КУШАЛИНО. ФЁДОР СРАМНОВ.
Наутро Фёдор с Иваном и Ильёй поднялись засветло, ещё до петухов: день обещал быть исполненным важных дел. Во-первых, аккурат после службы постановили провести совместное совещание сельской общины с людьми Звиада. Во-вторых, до этого, необходимо провести инвентаризацию всего того, что приволокли с Лихославля и сдать в службы по принадлежности: технику - в МТС, хабар и продукты - Тине, предметы культа - в храм; да внимательно проследить - Пётр Василич, невзирая на успехи рейда, в оконцовке всё одно с Фёдора спросит. Поскольку с вечера всю технику отогнали на стан, разгрузку почли правильным учинить с утра, но чем чёрт не шутит: Фёдор отозвал Парата, вырвав его, можно сказать, из рук сельчан и настоял на том, что пару человек к транспорту приставить на ночь всё-же не помешает. Мало того, необходимо доложить отцу Паисию о наблюдавшемся феномене Фигуры и, таки, наконец пролить свет на её деятельность - сбор душ, если конкретно - о котором, по сию пору, на Селе имелись лишь домыслы. Ну, а самое насущное - успеть переговорить со Звиадом до совещания. Сильно запал в голову тот разговор с капитаном, ночью, в мёртвом Лихославле. По опыту Срамнов знал: свойство людей - ляпнуть что-то, а потом - на попятную. Капитан - человек незнакомый, кто его знает - что успел передумать за прошедшее с момента того разговора время? Поэтому для Срамнова и важно расставить точки, найти канву, цепляя которую можно будет на совещании обсуждать дальнейшее взаимодействие с военными. Перспективы - огромны, сулят многое. Главные из них - окончательное избавление общины от топливного голодания, возможность разжиться серьёзным вооружением, техникой. Ну, и главная возможность, о которой Срамнов предпочитал пока помалкивать - памятуя об обстоятельствах на авиабазе в Торжке, убедить вояк перебираться к ним, в Село. Об этом с ходу, вот так запросто, заикаться не стоит - но мостки начинать наводить надо уже. Эх, удайся этот замысел - и Село, подрубленное в самом начале Бедовых времён трагичным тверским рейдом Алпатова, наконец, сможет выдохнуть. А что тут нереального? Всё к тому. Как ни крути в зубах карандаш, но одно очевидно - времена на дворе такие, что людям хочешь - не хочешь, а объединяться сам Бог велел. Но сам Срамнов такую подачу выполнять не может - не по Сеньке шапка. Рылом и статусом не вышел. В Селе и постарше фигуры есть. И хотя на сельских совещаниях стул за ним забронирован, официально-то он лишь старший в группе "лесных". По последним делам, казалось бы, можно и посиять - да надо ли? Всё лучше, если идею изложит на совещании кто-то из набольших - Русков или тот же отец Паисий. Так-то оно так, да сперва предстоит их в эту идею погрузить, да лучше обоих сразу. И если, зная отца Паисия, Фёдор был уверен в том, что старый батюшка мигом отыщет главное, то со стариком Русковым у Срамнова были вопросы. Пётр Василич - старикан упёртый, ретроград он. Не то, чтобы твердолобый либо ретроград, нет. Просто ему время нужно, повертеть вопрос и так, и эдак. Нет в нём батюшкиного дара выделять из огромадного круга проблем и вопросов важнейшие, стратегические. В сельских делах он, конечно, дока... А вот разглядеть с ходу то, что принесёт дивиденты в будущем - пока не осязаяемые чётко, неявные - старик с ходу не способен. Как и многим, чтобы вникнуть в суть, ему нужно время.
А времени нет.
Поэтому план на сегодняшний день у Фёдора таков: Звиад, отец Паисий, совещание. Помоги Господи, слишком наглое замыслил. Как бы не обгадиться.
-Чё, братан, досыпать пытаешься? - хлопнув по плечу друга, подсел с чашкой дымящегося чая за стол Ваня. Фёдор дёрнулся от неожиданности, распелескав свой на стол. Погружённый в размышления, он даже не заметил как Иван подошёл.
-Чёрт, Вань, чё такой резкий с утра?! - дёрнулся Срамнов. - Какое досыпать.... Думаю сижу.
-О чём? Если не секрет?
-Не секрет.
-И чего придумал?
-Тебе занятие придумал пока. Ты вот что: бери ребят наших, и валяйте контролировать, что с транспортом и хабаром. Всё сдашь Тинке под опись, ну, а с техникой пусть теперь у Волчка башка болит. Политыч пускай церковное сдаст духовным. Ну, и короче, смотрите там...
-А ты-то?!
-А я, Вань, пару бесед до собрания запланировал. Сейчас допиваю - и к воякам сперва, а потом надо бы с батей переговорить. До собрания... Илюх! Слышь! Дуй-ка в гараж, мотик раскочегарь. Пусть погреется, давно не заводили.
Илья, тихо примостившийся с чашкой чая и бутербродом на другом конце стола, поднялся.
-Щас, допью только, дядь Федь!
-Дуй, кому говорю! После допьёшь!
Илья недовольно поплёлся в дом за ключами от гаража, буркнув что-то себе под нос. Иван, положив руки на шею, картинно хрустнул позвонками и прищурившись, подогнув голову, глянул Срамнову в глаза.
-Чё ты?!
-Чую, скрываешь ты что-то от друга, Срам. Ох, бля, скрываешь! Точно чё-то задумал такое.
-Может - и задумал.
-Но с другом - не поделился!
- Пока не поделился, Вань. Пока.
-Ладно. Давай выкладывай - чё там у тебя, в голове.
-Чё пристал, как банный лист к жопе? Всему своё время. Говорю же: надо переговорить сперва.
-А чё ты такой нервный?! Переговори. Я что - против?! О чём речь-то хоть?
-Короче, если в двух словах, -начал, решившись изложить свои мысли другу Фёдор, однако продолжить у него не получилось.
Нервно хлопнула калитка, и спустя несколько секунд, перед ними предстали взмыленные, нервно утирающие пот со лбов старик Колычев и Степан Политыч.
-Сынки, тута ещё? Добро. - выдохнул запыхавшийся староста. - Бегом давайте на Село. Вояки площадь оцепили. Мобыть, чёго худое задумали!
$$$
Закинув на спины автоматы, Фёдор с Иваном, наподдав как следует срамновскому байку, были на площади уже через несколько минут. Народ топтался перешёптываясь - как раз время идти людям на работы, а тут - такое. Вояки, в полном облачении, с оружием, организовали цепь, перекрывая доступ в парк, аккурат за которым и находился дом, где размещался Совет. К старой липе был примотан крепкой капроновой верёвкой человек, которого называли Окулистом. Рядом с ним столи двое дюжих солдат - Семчук, памятный Срамнову по склоке в Лихославле, и второй, которого Фёдор не запомнил, такой же здоровенный, с наглой физиономией. Перед цепью, заложив руки за спину, вышагивал туда и обратно капитан Гамишвили.
Фёдор, поставив мотоцикл на подножку, направился непосредственно к нему.
-Доброго утра, капитан. Слушай-ка, поясни - что вы тут запланировали?
-А, Федя! - радостно обернулся Звиад, раскинув руки. - Ну как же?! Я ж говорил, надо ведь этой падле спола воздать, наик. Хорошо, что приехал.
-Звиад, погоди-ка. Давай-ка в сторонку отойдём. - тихо сказал Срамнов, пожав протянутую руку капитана.
-Ну, давай...
-Звиад, не, всё нормально, но скажи - зачем такой цирк? - взяв капитана за локоть, спросил Фёдор. - У нас тут так-то не принято. Люди на работы идут - а тут такое шоу. Мало ли кто что себе подумает. Нахрена, капитан?
-Ну как, Федя?! - удивлённо округлил глаза Гамишвили, отпрянув от Срамнова. - Это вы тут долго спите, у нас так не принято. В общем, как я и собирался, наик, вытрясли мы с парнями душу из этой сволочи. Пока вы спали. И знаешь, я посчитал нужным не просто шлёпнуть эту тварь, а так, чтоб люди знали - кто это и за что, наик. Понимаешь? А информации много. Много интересного рассказала эта гнида. А где мне его держать? Мы не дома. Я сказал парням его вон, - ткнул он пальцем в направлении Окулиста, - его там примотать. За настоятелем вашим и старостой уже послали. А ребят я поставил - как если бы у себя дома был. А здесь я за ваших людей вроде как вдвое отвечаю, наик. Знал бы ты эту тварь с моё, Федя - вопросов бы не возникало.
-Уф. Всё понятно. Раз так, может так и надо. Но ты это, Звиад... Ты оцепление всё же сними. Шокирует людей-то.
-Как скажешь, Федя. Э, Сипаков! - махнул он рукой своему бойцу. - Скажи парням, чтобы поменьше официоза. Местные нервничают, наик. Разойдись! Только смотри - внимательно, наик!
-Спасибо, Звиад. Но лучше бы ты, конечно, за мной прислал сразу. Ты знаешь, я всё равно к тебе первым делом собирался.
-Да?
-Ага. Поговорим?
-А давай!
-Пошли, присядем куда?
-Как присядем?! Сейчас твои старики явятся - и эту суку кончать будем, наик. Хватит, нажился он на этом свете слишком. Пора заканчивать. Долго, долго я ждал этого дня. Знал бы ты...
-Постой! - спохватился Фёдор. - Ты чё - его прямо тут, на площади, приговорить собрался?!
-А чё? Чем тут плохо?
-Да ты чё!!! Мало люди всякой херни навидались, а ты усугубить решил? Забудь! Да и отец Паисий зарубит, зуб даю.
-А где?
-Да на могильник вывезем, там и грохнешь.
-Ммм, да? - почесал небритую щёку капитан. - А что там? У меня на его смерть планы особые!
-Чё, так жёстко?!
-А как ты думал?! Он со своими блядьми из последних людей столько кровушки попил, что пуля в лоб для него - жест невероятного великодушия, наик. Не, так просто он не отделается. Вообще, Федя, по результатам нашего с ним утреннего собеседования я и так годовой лимит своего великодушия израсходовал - челый час страданий списал.
-И сколько осталось?
-Чего? - удивлённо спросил Звиад.
-Ну чего?! Времени страданий.
-А! На двух часах сошлись. Меньше нельзя - совсем нечесто будет, наик.
-Жёстко.
-Да как сказать. По его заслугам - на пару суток тянет, будь я прокурором, наик. А ты что, адвокатом хочешь выступить?
-Бог с тобой. Не моё дело.
-Да нет, Федя. И твоё тоже. Мы же, вроде как, вместе действовать на будущее с тобой сговорились, наик. Значит - твоё. Или ты передумал чё?
Фёдор, услышав эти слова, внутренне возликовал, однако, старась не подать виду, прикурил и ответил:
-Да нет. На том стоим.
-Это хорошо. - хлопнул его по плечу Звиад. - Ты это тогда... Говори - что можно, а что нельзя тут у вас. Постой! О чём поговорить-то хотел?
-Успеем ещё. - развернул Звиада Фёдор в направлении храма. Оттуда, поддерживая рукой рясу, спешил на площадь отец Паисий.
$$$
Отец Паисий налетел на капитана, словно бешеный бык, сорвавшийся цепи. В несвойственной этому благообразному старцу - священнику манере, словно пудовые гири на ноги, посыпались слова:
-Или креста не носите?! Что творите, воины?! Что?! Божий суд - своим, портяночным заменить вознамерились?! Не бывать тому на кушалинской земле! - гремел голос настоятеля. - А ты-то, Фёдор!!! Куда смотришь?! Не стыдно ли?!
-Дак ведь это... батюшка... - попытался найти слова оправдания Срамнов, хотя, если разобраться, оправдываться ему было не в чем.
-"Дак"! "Ведь"! - передразнил его отец Паисий, наступая на него, словно тяжёлый немецкий танк. - Словно не знаешь нынешней цены жизни человеческой!
Но тут, словно неприступный бастион, закрывая отступающего под напором батюшки Срамнова, перед отцом Паисием вклинился капитан Гамишвили. Вытянув вперёд руки, он как-бы ограничил пространство между собой и рвущимся вперёд старцем.
-Отче! Одну минуту, хорошо? Дайте сказать. - попытался понизить градус шквальной атаки Звиад.
Отец Паисий опешил от такого, замер, с прищуром уставившись в глаза капитана. Редкий человек выдерживал такой вот взгляд батюшки, опускал глаза. Но Звиад был не из такого теста. Видимо, поняв это, отец Паисий отступил на шаг, и, махнув, рукой, спокойно уже, как всегда, вымолвил:
- В Кушалино казни не бывать. А если есть, что сказать, капитан - говори.
-Хорошо. - сделав руками послушный жест, ответил Звиад. И, подумав самое большее пол-минуты, продолжил, кивнув на Фёдора. - Срамнов тут не причём. Наоборот, он меня отговаривать приехал. Только вот, отче, отговаривать меня не надо. Ты говоришь "человек", "люди", "жизнь", отец. Мы не с Марса, цену сегодняшней жизни мы знаем. Потому и привязали эту тварь, вон, к дереву. А знаешь ли ты, батюшко, кто это? Вернее сказать - что?!
-Пока я вижу испуганного, истерзанного, но ещё живого человека. - пусто ответил ему на это священник.
-Человека?! - удивлённо округлил глаза Звиад, подавшись к отцу Паисию, и, и практически в лицо старику, продолжил: - Я бы не торопился с определениями, не владея информацией! При всём уважении к Вашим годам, мудрости и сану, позволю себе донести до Вашего сведения - это монстр. Каких свет не видывал, и, если хотите, чёртовы ходячие покойники по сравнению с ним - дети малые! Хотите знать, что это за фрукт?! Так я расскажу Вам!
Народ, шаг за шагом, придвигался к беседующим на повышенных тонах командиру военных и сельскому настоятелю, а на данный момент - топтался уже в двух шагах, образовав вместе с подошедшими солдатами, плотную стену вокруг этих двоих, да Фёдора, взявшего на вооружение стратегию побольше слушать и поменьше говорить. Расталкивая сельчан с солдатами, сквозь толпу протиснулся только что притопавший на площадь Русков:
-Что тут у вас?! Что затеваете?!
А батюшка и капитан не унимались, бомбардируя друг друга встречными словесными атаками.
-А стоит и рассказать! - обвёл рукой окруживших их людей отец Паисий. - Коли решил человека на смерть отправить своею волей - стесняться тут некого!
-А и расскажу! И бойцы мои соврать не дадут! А раз на то пошло, и как Вы говорите, батюшка, в Селе у вас демократия, етить её мать - вот пусть люди сами и скажут, как надо поступить с этим упырём! Вот так мы и сделаем!
Шёпот и гул голосов как-то сраз умолк, когда капитан Гамишвили обвёл собравшихся цепким, орлиным взглядом.
-Слушайте! - поднял вверх руку капитан. - Я, капитан российской армии Звиад Гамишвили, как старший, из оставшихся в расположении части офицеров, являюсь командующим гарнизона авиацентра боевого применения в Торжке! Я православный! Я в Бога верую!!! - практически выкрикнул он, и люди, стоящие вокруг, одобрительно закивали. Звиад, отмахнувшись рукой от каких-то слов, которые собирался было сказать, замолчал на минуту, а потом, уже тихо, продолжил. И вот каким был рассказ капитана:
- Помню, как началась война, мало кто вообще представлял у нас, что происходит. Да что там говорить! Я часто думаю, что в первый день про наш центр вообще забыли. А может, не до того им было, не до нас... Ну, этим, в Москве, наик. Как у нас было тогда? Прихожу с утра в столовку, а там уже как улей гудит - война... На усиленный режим нас ещё по весне поставили. А, да. Ведь я ротой обеспечения командовал. Аэродромная безопасность... Потом сообщают: по Москве крылатками американцы вдарили. Никто ничего не знает, что делать - неясно, нас всех собрал комцентра, полковник Дауров. Сам чёрный весь, испуганный, невыспавшийся... Это позже уже приказ пришёл: передислоцировать наши вертушки. Вертолёты наши в ночь ушли. А, как оказалось, чертовщина эта уже началась вовсю, наик. Нас в первые дни не затронула - военная часть всё же, режим. А ребята, у кого не в городке, а в Торжке семьи, да знакомые, начали рассказывать - что творится. Сначала не верил никто... Дауров вызвал меня и дал приказ: силами роты обеспечить сохранность имущества центра, склады, технику и территорию. Я тогда смотрел с вышки аэродромной на окрестности - город горел, всё вокруг пылало... Кошмар! Люди начали ломиться к нам из города практически в первый день. Сначала сдерживали, потом я рукой махнул. Открыли. Вот тогда-то мы и прозрели... Знаете ведь - век электроники, наик. Наснимали, нафотографировали, порассказали - что там, за забором-то. Дауров сказал: потерпите несколько дней, про вас не забудем. Куда там! На третий день связи уже не было. И люди идти перестали... Так я понял тогда: всё. Ну, народу у нас в центре человек триста собралось. Разного: и бабы с детьми, и старики, и молодёжь. А размести и накорми каждого! Да к делу приставь. Помню, день на шестой уже у меня старая язва и открылась... Проснулся - и словно режут. Врача в центре нет. Хоть плачь! И идти надо - и встать нет сил. Так пролежал два дня, а потом - что такое?! Вроде как отпускать начало. Нет, не сразу - полежал ещё, конечно, наик. И, как встал, так и почувствовал - словно силы вернулись! Запахи начал различать, знаете... Жить захотелось! Силы стало на троих! На тот момент ещё не подумал, что всё это взаимосвязано. Электричество потом как отрубило. Ну что, перешли на резервное. Генераторы задействовали. Из центра никаких новостей, сидим как в вакууме, наик. Ребята мои, смотрю, перешёптываться начали. Потом являются, говорят: тащкапитан, надо бы по домам. Ну что, собрали тогда мы вече... Поставили вопрос. Я знал: не удержу. Понятно было - прошлая жизнь закончилась, другая теперь. Конечно, мы военные - присягу приняли, Родину защищать. Да где она теперь, Родина эта?! Если издалека теперь посмотреть, не до нас ей было. А теперь?! Что изменилось? Где та власть?! Сами мы теперь себе власть. А то, что было - то прошло. Не мог я людей держать, и кто хотел - тот ушёл. Но многие - остались. В первую очередь, конечно, были мертвяки, наик. Дежурили по территории группами, кто прорвался - отстреливали. Потом, со временем, напор их иссяк, стало спокойнее. Но это к зиме уже, к той, к первой... А сначала - да, до черта их было, мертвецов.... ЭТОТ появился осенью. Далеко... Люди тогда струхнули: Второе Пришествие. Бабки, что остались у нас, церковь в клубе оборудовали. Какую -никакую, службу поставили. И ведь действительно, страшно было! Ну ладно, это потом уже, когда вылазки стали делать, уразумели - никакой это не Христос. А что это? Или кто? По сей день - вопрос. Ну, у вас, наверное, было так же. А как по-другому?!
Месяц почти просидели за стенами. Припасов много, топливо есть, генераторы работают. Но понимали же - всему есть придел. Техника - почти вся осталась в центре. Вертушки ушли, а боезапас остался. То, что оставили нам, потихоньку с ребятами привели в порядок. Начали занятия по огневой подготовке и тактике с нашими гражданскими. К концу августа начали вылазки. Сначала - в Торжок, потом дальше, кругами, кругами. Очень много мертвецов рыскало тогда - патроны текли рекой. Я поручил подсчитать - и прослезился... Короче, зиму худо -бедно перекрутились, по весне стало легче. Бабы огороды раскопали, зверь появился... Мы, короче, стали организовывать вылазки по весне. А чего ходить вокруг да около?! Пошли на броне в Тверь. Вот там-то мы и нарвались на того фээсбэшника. Тогда и началась у нас эта эпопея с этим вот. С Окулистом.
Звиад выдохнул, возвращаясь из своего прошлого, из тех дней. Люди, затаив дыхание, ждали продолжения его рассказа. Закурив и выдохнув дым, капитан протёр глаза и продолжил:
-Как тогда случилось? Мы нашли его случайно. Прочёсывали жилую зону в пригороде, заходили в дома. В одном из домов он и был. При смерти уже. Дааа. Страшно сказать: ушлый мужик, сколько всего прошёл - один! - а его собаки порвали. Сильно порвали. Он думал отлежаться, понадеялся на новые обстоятельства. Ну, на то, что теперь вроде всё само излечивается и заживляется... Ан нет. Гангрена уже началась. У нас с собой что? Ни лекарств, ни антибиотиков... Я парней с бронёй в город отправил, в аптеках шарить, да куда уж там?! Всё уже размародёрено давно, до последней таблетки аспирина. У мужика уже потери сознания начались. Не жилец он был, короче... Мы вокруг него собрались, а у него глаза уже ... тусклые. Я дал ему глотнуть водки - была у меня с собой, как в такой кошмар - да без водки?! Он меня, значит, за рукав хвать: останься один, капитан. Что-то скажу. Я своих парней за дверь. И он, пока ещё держался, рассказал мне.
Он шёл по следам этой твари уже три месяца. Он был один: ни семьи, никого. Гада этого был назначен искать ещё до войны, в Москве. И невзирая ни на что, продолжал свою работу. Вот такой был человек. Если в кратце - вот что он мне успел поведать. Звать эту тварь - Семён Абрамович Коган. Хирург - офтальмолог, профессор. Долгие годы работал в институте глазных болезней Святослава Фёдорова. Что уж там с ним стало и как - не знаю, но только, как частенько водится в его племени, мозги профессора набекрень съехали, и понеслось. Сначала, как я потом вычитал в материалах того фээсбэшника, расследовали менты случай людоедства прямо в клинике у них, в институте. Нормально, да? Вроде, не знаю уж как, всё на него показывало - факты, свидетельства, показания. Но он там как-то выкрутился. Потом, по заявлению домочадцев, исчез. Жена, дети - заявление подали. Пропал папаша. Менты начали искать, а тут новые случаи нападений по городу, и каждый - с обезображенными трупами. Эти все фотографии были в папке, которую этот майор мне передал. Жаль, что не захватил. Ну, тогда вернулись к тому случаю в клинике, совместили факты. И передали дело майору этому, Евгению Стройнову. Почему ФСБ этим делом занималось - мне самому непонятно. А тут - война.
Но к тому времени Женя на его след уже вышел. Вычислил уже его повадки, и может даже, местонахождение. Светлой головы, видать, мужик был. Много всего успел о нём рассказать, торопился, понимал - умирает... О себе ни слова, я его спрашиваю - а что ты, откуда? А он мне: нет времени, капитан. Чувствовал, что смерть рядышком. И передал мне пакет с материалами своего расследования. И говорит ещё: найди его, капитан! Здесь, мол, он, рядом он. Пообещай, говорит, из последних сил вцепился прямо. Я, конечно, пообещал... Вобщем, не дотянул Женя до вечера. Там, во дворике мы его и похоронили. Как положено: раздельно.
Ну, а мы вернулись. За круговертью наших дел в центре этот случай как-то подзабылся. Сами понимаете... Но тут является к нам мужик, измотанный совсем, оборванный. Откормили его, ну, проверили, конечно. Опрашиваю: кто, откуда? Говорит, с поезда в Лихославле. Какого поезда? Питер - Москва. Мол, выжившие в нём были. Я удивился, конечно, наик. Столько времени в поезде просидеть - где это видано?! Но времена теперь такие - нечему удивляться. Ну я и спрашиваю: а к нам какими судьбами. Он и поясняет: пока охотился, всех людей людоеды пожрали. Тогда я и вспомнил тот случай в Твери, и обещание своё - вспомнил. Начали разбираться. Рассказывает: он и ещё двое мужиков вроде как охотниками либо разведчиками у тех, обосновавшихся в поезде, были. Много ходили, многое видели. И говорит: знали мы, что людоеды вокруг снуют, да понадеялись - к нам не сунутся. Видели, мол, ещё трупы потрошённые - без глаз. Мертвецы так не потрошат - те рвут, а тут - разрублено, порезано. Всполошился, пакет Женин достал, фотографии мужику показываю: так было? Именно так, говорит. И ещё рассказал: воду они брали из родника, носили в бидонах. Одни ставят наполняться, другие - берут и тащут к поезду. Скорее всего, говорит, в воду что-то подмешали. Иначе всех покрошить - а там человек пятнадцать мужиков было - никакие людоеды бы не смогли. Собрал я ребят, и в Лихославль. Видели всё, что там осталось. Да ужас! После мертвецов - и то такого не насмотришься. А мужик сказал: точно, говорит, эти твари в Лихославле где-то обосновались. Видел он их, да не подумал, что твари эти, уже людьми быть переставшие, те самые людоеды и есть. Ну вот, стоим мы около бэтра, курим, обсуждаем это всё. И тут из кустов: дяденька, дяденька! Мы туда, а там паренёк - лет восьми. Мужик этот чуть не упал в обморок - Сашка, кричит, Сашка! Выжил! Мы парня в охапку, тот дрожит как лист осиновый. На всех парах - в центр. Привели его там бабы в чувство - он и рассказал, как дело-то было. Ни причём тут вода никакая была... Этот вон, Окулист, явился.
Он появился как нельзя, вовремя. Всё, видать, рассчитал, падла. Дождался, когда мужики отправятся в лес. Выждал... В вагонах к тому времени остались лишь несколько баб, что убирались, да детвора. Ну как детвора? Всего детей двое было уж к тому времени - Сашка этот, да девчёнка - лет семи - восьми. А они как раз с ежиком играли, под путями. Ёж у них был ручной - мужики из лесу притащили... И вот тогда он явился. Как уж там было - не известно. Говорю же - всё от Сашки - пацана, а они с другой стороны играли. В поезде было правило - все двери закрытыми держать. И день, и ночь. Правильно, в общем-то. Будь я на их месте - так же поступил. Бабы - что в поезде - видать ему открыли. Впустили. Он каликой перехожим прикинулся. Те, понятно, кормить - поить его, расспрашивать. Ну, он им сказку рассказал. А сам наблюдает, сволота... Как зайти, где - что. А дело-то ведь в том, что действовал он не один. К тому времени, сука, уже сколотил целую стаю уродов этих - людоедов. Облик человеческий они давно потеряли. А во что превратились - вон Фёдор ваш и люди его сами видели. Нелюди это, перевоплощенцы. Животные! Так, мужики, или я что не то говорю?!
Фёдор, подойдя к Звиаду, скупо кивнул.
-Верно говорит капитан. Реально - твари какие-то. На людей - не похожи.
-Слышали? - обвёл глазами людей Звиад и остановил свой взгляд на отце Паисии. - Ладно, дальше. Так вот. Какими такими гримасами природы они в тварей превратились - это вопрос, да и не важно это. Важно, что с поимкой Окулиста эпопея эта вовсе не закончена. Сколько их, где они обжились? Это я пытался выяснить у этой гниды, Когана, наик. Но поверьте мне на слово - это уже не человек. Мои ребята не дадут соврать - когда надо, у меня и камни разговаривают. А из этого - вытащить ничего невозможно. Мимикрировал. Это всё цветочки, так сказать. А вот что дальше было.
Значит, уроды эти - людоеды сраные - прятались до ночи. А ночью этот их впустил. Ну и... Короче, через полчаса живых уже не было. Не оставляют они после себя живых... Но в данном конкретном случае вышел нюанс: услышав, что нехорошие звуки в поезде начались, Сашка забился под нижнее сидение. Что сказать? Находчивый. Какие времена - такие и дети. Там и сидел, пока вокруг кровища хлестала. Его, короче, не нашли. И на следующий день он свалил в лес, где и сидел, а выбрался лишь заслышав наши моторы... Был и второй нюанс, как я говорил уже. Мужик этот - что к нам вышел, Петро. Он в лес один на сутки уходил, охотится. Вернулся на следующий день, а там... Рвануло мужику крышу, и как есть куда глаза глядят направился. И получилось так, к нам вышел. Вот такая история.
Как мы должны были реагировать? Людей в округе почти нет. А те, что на свой страх и риск остались в своих домах, известны. То они к нам, то мы к ним. У каждого ведь своё на душе... Понимая, что теперь все под дамокловым мечом живут, всех проехали, предупредили. Кое-кто манатки собрал, и к нам перебрался. Бдительность свою, конечно, утроили. Толку? К нам им ломиться на погибель, мы и не ждали. А жила семья в Секалове - отец, двое сыновей взрослых, отслуживших, невестка, да мать. При магазине, молодцы - целый укрепрайон устроили у себя. Неделя прогла, как являлись мои к ним - мол, давайте, ребята, к нам, в центр. Те - ни в какую. Ну что, ребята им маслят оставили, бензина для генератора - мол, через недельку навестим. Являются - семья выпотрошена. И картина всё та же. А Петро твердит - в Лихославле, в Лихославле у них берлога!
Подготовились по-боевому, тридцать человек со мной вышли. Всё по уму: засветло замаскировались в трёх точках, по десять бойцов. Мышь не проскочит. Сидим, мониторим окрестности, ждём вечера. Ну, стемнело... Слышу - вызывают меня. Мол, капитан, наблюдаем костёр. Я говорю - ждать общего сбора. И бегом к ним на точку. Вижу: да, горит. Далеко - на другом конце города. Взял ребят, тихо пошли. Но тут нам такое вышло из этого! Призраков в городе - как червей на трупе. Для нас на то время они ещё в диковину были. Не то, чтоб не знакомы с ними были, нет. Но как-то уж вышло, что в расположении у нас они шибко не лютовали. А там...! Короче, кто-то из ребят не выдержал, заорал. Паника, она знаете, ведь как ком снежный... Только стронь его... Побежали!!! Как из города выбрались - чудом, наверное. Слава Богу, не вселились. А могли ведь! Без молитвы шли, а кто - некрещёный. Короче, наутро наведались к месту на броне. Угли тлеют. И никого... А у кострища... Кости. Человеческие! Значит, через это ещё кто-то жизни лишился.
Прошёл, наверное, год. Семчук - сколько времени прошло до момента, когда мы в Зулино прайд покрошили?
-Да с год, наверное, кэп. Ну или около того. - ответив, почесав голову боец.
-Да. Так вот, наик. Сами должны понимать - время такое, что не только этими грёбаными людоедами были мы вынуждены заниматься. На тот момент уже многое стало понятно - и что со здоровьем, и что государства уж больше нет, и про нечисть многое выяснили. Сами не мрём, но наблюдаем - дети не получаются. А надо сказать, парни мои в этом вопросе усердствовали весьма. А нет результата - и всё тут! Взяли это на заметку. Фигура ещё эта, чёрт бы побрал её! То несколько дней подряд в видимости, то пропадает на месяца... Башка пухнет от обилия вопросов, а где ж ответы на них взять?! Ну, и главное: а что со страной-то? Ведь, спаси Господи, в войны всё началось! А как теперь? Оккупантов-то не видать, да и вообще - люди попадаться перестали! А что дальше?! Думали много, разное планировали: была идея в Москву выдвинуться, да вовремя одумались - если уж Тверь не выстояла, то что же там в Москве, муравейнике этом должно быть?! Тверь исколесили вдоль и поперёк, прочесали Вышний Волочёк, пока не прорвало там дамбу ещё, Медное. Пусто. Нет и людей. А вот следы этих гадов время от времени попадались. И вот идём мы группой по ленинградке в сторону Питера. Раз, на пригорок выскочили - что такое?! Дым впереди по курсу, правее немного. Хороший такой, чёрный столб! Мы пришпорили. В общем, деревенька такая, Акулово. Чуть в стороне от дороги. Там мы на них и нарвались! Выскакиваем из поворота - и вот вам! Целый прайд там был тварей этих. Людей, как свиней, в ямах держали. Откуда притаскивали их, если уж мы найти отчаивались?! Тупые твари, но - дерзкие, злобные. На автоматы пошли не стремаясь... Мы их, конечно, всех положили. Но пока расходовали одних, другие людей в яме задрать успели. А выбраться уже не смогли - там, в яме, мы их задвухсотили. Семнадцать тварей всего. А пока в разум возвращались после этого месилова, сука эта, Окулист, прямо из-под носа свинтил, на джипе. Пронёсся мимо нас, а куда нам за ним? У нас - броня... Но морду его мерзкую я тогда запомнил. Руку протяни, казалось, вот как вас сейчас вижу.... Запомнил я его.
Лихославльский прайд мы накрыли зимой. Как волков их обложили, по науке. Чтоб не спугнуть, долго наблюдали. Бескормица у них была, и всё больше сидели они в подвале своём. Днём, суки, караулят - уши у них, что твои локаторы. Мать её, природа наделила... А ночью в Лихославль заставь кого сунуться! Короче, дилемма. В лоб, тупо попрёшь - сквозанут. Знаем ведь - прыткие, как тараканы. Тут Кеша Зайцев предлагает: снайпера посадить и пусть смотрящего их задвухсотит, а берлогу всю потом рвануть к етитям тротилом, и всё. Так и поступили. Карнач шлёпнул наблюдателя, да не задача: двое их было. Второй было дёрнулся, но Дима успел, башню ему расколошматил. Кеша и пополз. Установил всё и по-старинке, с бикфордова... Рвануло - мама не горюй! Всю шатию-братию эту грёбаную там и похоронило. А мы ж двадцать три твари насчитали, пока наблюдали за ними. Думали - ну всё, конец. Казалось бы! Окулист, этот хрен моржовый, опять сухим из воды вышел.
Звиад замолчал, перевёл дух, и помяв в пальцах сигарету, закурил. Все молчали, ожидая продолжения. Всё это капитан рассказывал стоя, а тут какая-то сердобольная женщина подсунула ему ящик:
-Присядь, офицер. Умаялся ведь.
-Спасибо, мать. Уфф! - выдохнул Гамишвили. - Утомил я вас, наверное. А конец-то ещё нескоро!
-Со слов-то твоих понятно, что большое дело делали вы, вояки! - вышел к нему Русков. - А только как нам понять, что этот вот, - ткнул он палочкой в направлении привязанного Когана - Окулиста, - и есть тот Окулист, о котором ты говорил, а не кто другой?! Можа, счёты вы с кем сводите, али что иное? Нам-то откудова знать?!
-Счёты?! - поднялся с ящика Звиад. - Какие уж тут счёты. Ты, отец, не в обиду, критично оцени нас вот, - показал он на своих крепких, вооружённых с ног до головы бойцов, - и вот его. Как думаешь, отец: а надо нам было тратить время и топливо, чтобы, сводя с кем счёты, сюда, в Кушалино, о котором день назад ещё и не знал, этого тащить?! Где логика?
-Можа, ты и прав. - кивнул Пётр Василич, - А можа и нет: коли по словам твоим судить - вешать его надо, а коли по доказательствам - то я их у тебя не вижу.
-Эх, вот ведь.. - махнул в расстроенных чувствах капитан. - По- другому ты бы рассуждал, отец, если бы документы майора того с собой у меня были. Ну что же теперь: посылать за ними людей?
-Постойте-ка. - вдруг пришло решение в голову Фёдора. - Сейчас будут вам и доказательства, и более того. С чем не поспоришь. А ну-ка, кто - нибудь, - обвёл глазами толпу Срамнов, ища того, кому можно поручить то, что задумал. - Вот ты, Павел. Давай-ка, бегом до Маши. Знаешь, где она?
При этих словах Фёдора среди людей прошла волна шёпота.
-Эх, Федька! Голова! - стукнул палкой об асфальт Русков. - А ну, бегом с Машкой - кому сказано!
-Не надо никуда бегать. - Наша Маша раздвинув руками людей, вошла в круг - словно из воздуха появилась! - Слышала всё. Ты, капитан... дай руки мне.
Опешивший от явления из ниоткуда странной девушки в плаще и капюшоне, скрывающем её лицо, капитан машинально протянул ей обе руки. Тонкими пальцами Маша прошлась по ним, а потом сжала своими руками его ладони. Так, не двигаясь, они стояли минуту, затем Маша отпустила капитана и, подойдя к замершему отцу Паисию, сказала:
-Батюшко! На пару слов.
Они отошли, но каждый следил за ними, не мигая. Батюшка, наклонившись к уху девушки, что-то говорил и разводил руками, а та что-то отвечала, потом, поклонившись отцу Паисию и не озираясь, Маша, наклонив голову и пошатываясь, покинула площадь. Отец Паисий вернулся, подошёл к мало что понявшему из произошедшего Звиаду.
-Капитан. Делай, что должен. Благословляю! Только не в селе - вези прочь его.
-Всё сделаем, отче. - поклонился священнику капитан, и отец Паисий перекрестил его.
Фёдор наблюдал развитие ситуации молча, а тут вдруг как будто в голове прострелило.
-Чёрт! - крикнул он, и батюшка, стоявший рядом, округлив глаза, даже присел.
-Где?!
-Да нет! - отмахнулся Срамнов, и рванув сквозь расступающуюся перед ним стену людей, крикнул: - Маш! Маша, постой!!!
Но Нашей Маши уже словно след простыл. Фёдор рванул к своему мотоциклу, и сдёргивая его с подножки, крикнул: - Звиад! Подожди! Без меня - не делай ничего с ним!!!
Мотоцикл рыкнул, выпустив струю выхлопа, и Фёдор крутанул его на месте, вокруг ноги. Набирая скорость, он рванул в сторону, в которую ушла Маша. Выскочил на улицу - да нет нигде! Вот быстрая, подумал Срамнов, и выкрутил ручку газа. Как он не додумался сразу?! "Смотреть" надо было не капитана - Окулиста надо было "смотреть"!!! "Дебил!" - в сердцах наградил себя Федя. Меж тем поворот на улочку, где Машин дом, и... вот она, лежит ничком под кустиком, у тропинки. Фёдор так нажал на тормоз, что байк выполнил залихватский стоппи. Откинув ещё работающий мотоцикл на чей-то штакетник, Федя прыжком оказался рядом с девушкой.
-Маш, Маша!!! Что с тобой?! - откинул капюшон Федя и отшатнулся. На бледном Машином лице сверкнули белки глаз с закатившимися зрачками. Сеанс. Помоги Господи!
-Маша, Маш!!! Это я, Федя! Да что ж такое! - тряс девушку Срамнов. На его крики из соседних домов начали выходить люди, видя происходящее - спешили убраться, крестились. Вдруг тело девушки напряглось, дёрнулось, и зрачки венрнулись на место. Маша улыбалась, и это был первый раз, когда Срамнов - да и не только он - впервые видел улыбку на её лице.
-Маш, Маш! Ну вот... Вот так... Как ты? Что с тобой?! - бормотал Фёдор, держа её голову на своей руке.
-Сейчас, сейчас, Машенька. - бормотал он, поднимая её невесомое тельце на руки. - Вот так. Пару шагов - и дома, а там Акимовна...
Маша обняла его за шею и её глаза уперлись в его.
-Федя. Слушай меня, Федя. Видела я, всё видела. Как тебя сейчас вижу. Скоро... уже скоро... всё станет другим у нас. Уже скоро... вот-вот. Всё изменится. Большие дела. И большая беда. Война. Большая война. Капитан этот... береги его. Многое от него... с ним... а ты береги. Сколько сможешь. Федя! Жена твоя.... Скоро...
И тут Маша отключилась.
-Маш, Маша! Стой! Подожди! Что - жена моя?! Да что ж это!!! - в сердцах крикнул Срамнов, но девушка повисла, словно куль.
Принеся её домой, фёдор положил её на кровать, а причитающая Акимовна, крутилась под ногами, больше мешая, нежели помогая.
-Ай, Божечка ж! Да что ж ето за день такой! Ууу, доча, былиночка моя, опять призрилось что!
Маша провела в постели восемь дней, прежде чем смогла встать. Бледная, прозрачная как стекло, оттолкнула свою Акимовну, и в чём лежала, в том и вышла на улицу. Дорога её в Правление, где во всю кипели страсти, связанные со скорым прибытием людей капитана Гамишвили. К ним в Село, навсегда. Но Маша ещё этого не знала, хотя кому известно - что она знала тогда, шатаясь, бредущая в сорочке по сельской улице, а что нет?! Она знала другое - чем раньше она расскажет, что же они "видела" в тот день, тем лучше. Лучше для всех.