День четвертого ноября прошел в сборах. Несмотря на то, что еще накануне Татьяна пребывала в полубессознательном состоянии, сегодня она демонстрировала кипучую энергию, которая буквально "переливалась через край". Выглядела Теа замечательно, словно, и вовсе не болела. Ее изумрудные глаза сияли, а на полных, хорошо очерченных губах блуждала улыбка. По большей части благожелательная или даже приветливая и лишь в редких случаях - ироничная. По всей видимости, настроение графини Консуэнтской вполне соответствовало ее прекрасному самочувствию и не на шутку разгоревшейся жажде деятельности. Впрочем, обходилось без взбалмошности и эйфории. Женщина не суетилась и не "перескакивала с пятого на десятое", если воспользоваться ее же собственными словами, то есть одним из тех странных выражений, которыми богата речь вернувшейся "из-за края ночи" блистательной Теа д'Агарис. Она была полна энтузиазма, но при этом деловита и сосредоточена на деталях, если не сказать, на мелочах. Так что подготовка к отъезду проходила четко, быстро и под аккомпанемент чудесного настроения.
Глядя на Таню, Август не мог не дивиться тем переменам, которые уже произошли и продолжали с ней происходить на протяжение всего времени их знакомства. Она "повзрослела", если можно так выразиться. Обрела уверенность в себе и собственных силах. Но, главное, она перестала быть тенью, давным-давно канувшей в небытие Теа д'Агарис. Как, впрочем, перестала она быть и подселившейся в чужое тело странной девушкой из странного и непонятного мира, в котором практически не осталось дворян, и в котором женщины изучают в университетах математику, физику и инженерное искусство. Однако сегодня, сейчас Август больше думал о другом. Он радовался, что "выгорание" - смертельно опасный недуг, как темных колдунов, так и светлых волшебников - не убило Таню и не лишило ее Силы. Попросту говоря, Август был счастлив, потому что он любил эту женщину и, как выяснилось прошлым вечером, был готов ради нее на многое. Практически на все. Даже на убийство, хотя, хвала богам, до этого все же не дошло. Впрочем, готовность совершить преступление сама по себе тоже является преступлением, пусть и низшего порядка. Однако, "попрание человеческой морали" вполне нормально для темного колдуна. Август же является носителем врожденного темного Дара огромной силы, и то, что доселе он никогда "не перегибал палку", ни о чем, собственно, не говорит. Так уж сложилась его жизнь, что ничто и никогда не мешало ему быть преданным другом и галантным любовником, демонстрировать благородство и искренность в отношениях с окружавшими его людьми, храбрость на поле боя, честность в делах и разумную осмотрительность при проведении рискованных научных изысканий.
Это не значит, что Август не мог поступать иначе, ибо таковы его этические императивы. Темные колдуны в этом смысле имеют весьма "широкие" взгляды на добро и зло. Пожалуй, кроме ума и храбрости, все остальные его положительные качества Август смог бы - сложись так обстоятельства - легко отбросить за ненадобностью. В конечном итоге, так все и произошло, когда шесть месяцев назад он осуществил свое Великое Колдовство, которое по самой сути своей находилось уже по ту сторону Добра и Зла. Вернув в этот мир Теа д'Агарис, он совершил невозможное, одновременно переступив границы научной этики и обыденной морали.
Ну, а вчера он всего лишь "купил" кружку человеческой крови и, значит, ничем теперь не отличался от Теа, которая эту кровь выпила. И вот, что любопытно, ни тогда, когда по совету старой ведьмы он вышел на поиски "стакана крови", ни сегодня - после всего, что случилось, - Август не испытывал ни угрызений совести, ни даже легкого сожаления. Тане нужна была кровь, он ей ее принес. Кровь вернула Таню к жизни? Замечательно. И плевать на то, что Таня-Теа хоть и теплокровный, но все-таки вампир. Была бы истинным вурдалаком, он бы ее все равно не перестал любить. А раз так, то и горевать не о чем. Зато причин для радости сколько угодно. Татьяна выздоровела. Она бодра, весела и божественно прекрасна. Но главное - она с ним. Любит его. Согласна выйти за Августа замуж, и, значит, все складывается просто замечательно.
- Ты ведь знаешь, что в России холодно? - в зеленых кошачьих глазах светится веселая озабоченность, а довольная улыбка полна предвкушения. - И это, я еще не рассказывала тебе о ветре с залива.
- О ветре с залива?
- Ну, да! - просияла Татьяна. - Когда дует ветер со стороны Финского залива, в Петербурге, вообще, можно "свет тушить" - уши от холода отваливаются!
- Я понял, - усмехнулся догадливый Август, - нам нужны меха!
- Чего же мы медлим? - изящный взлет тщательно выщипанной брови. - Вставайте, граф, нас ждут великие дела!
- Мы три часа, как выбрались из постели, - попробовал отшутиться Август, но Теа не оставила ему ни малейшего шанса:
- Ты меня понял! - мило улыбнулась красавица. - Поспешим!
И они поспешили, да так удачно, что едва выгрузились из кареты на Скорняжной улице, как нос к носу столкнулись с графом Новосильцевым в сопровождении очередной "русской красавицы". Красавица была хороша собой: белолица и черноброва, румяна - возможно, впрочем, что из-за ударивших накануне легких заморозков - и упоительно синеглаза. Высока и статью вышла, что называется, всем на зло. Бедра широкие, грудь полная - все это и под зимним платьем не скрыть - шея лебединая. В общем, глаз не оторвать. Но граф, судя по всему, и не пытался. Его вообще было от этой павы не оторвать. И Август имел в виду не только глаза.
- Август! - радостно приветствовал их полномочный министр Российской империи, все-таки оторвавшийся на мгновение от юной красавицы. - Графиня! Какими судьбами?
- Да, вот, Василий Петрович, - улыбкой на улыбку ответила Теа, переходя на свой весьма прихотливый, как понимал теперь Август, русский, - приехали за мехами. Собираемся в Петербург. Сами понимаете!
Разумеется, граф понимал. Он и сам приехал на Скорняжную улицу с целью приодеть перед путешествием в Гиперборею свою "дальнюю родственницу" - Анну Захарьевну Брянчанинову, загостившуюся в теплых италийских государствах. Так что дальнейший поход по скорняжным мастерским и лавкам меховщиков превратился в веселую прогулку симпатизирующих друг другу людей, и уже за обедом граф Новосильцев предложил ехать в Россию вместе - одним поездом.
- У меня две кареты - рассказывал он под розовый Блауер Вильдбахер, - вернее, карета и дормез. Да еще два фургона с имуществом и слугами и четыре верховых гайдука в охране. Присоединяйтесь!
- С удовольствием, - кивнул Август, соглашаясь.
Хорошая компания в таком долгом путешествии лишней не будет. Да и спокойнее как-то с охраной и русским вельможей ко всему. Колдуны ведь не могут бдеть двадцать четыре часа в сутки. Кто-то должен хотя бы изредка сторожить их сон. Ну и кроме того, дорога через просторы великой северной империи в сопровождение человека, обладающего властью и знающего, как ведутся там дела, явно будет легче, чем без него.
- Вы не против, графиня? - повернулся он к Теа.
- Отнюдь, - усмехнулась какой-то своей мысли Таня.
- Что ж, - подвел Август итог краткому во всех смыслах обсуждению, - тогда, мы, с вашего позволения, присоединяемся. У нас дормез, двое конных с нашими с графиней лошадьми в поводу и несколько слуг в легкой кибитке... Вас, граф, не будет смущать присутствие крупного ворона?
- Ворон? - удивленно переспросил Новосильцев, а его "беатриче" сделала большие круглые глаза.
- Да, - вступила в разговор Теа. - У меня, видите ли, появился еще один друг.
- Не интимный, - лукавая улыбка, - но близкий. Благородный Кхар из рода Мунина...
- Вы ведь не шутите? - Граф при всей своей "игривости" был великолепно образован, и отнюдь не дурак. И что такое "род Мунина", наверняка знал, как знал и то, что Теа и Август очень сильные колдуны, от которых можно ожидать и не такого. Оттого, вероятно, и посерьезнел сразу же, как только Теа назвала своего ворона по имени.
- Да, какие уж тут шутки, Василий Петрович! - улыбнулась "построжавшему лицом" Новосильцеву "в меру веселящаяся" графиня Консуэнтская. - Я серьезна, как никогда. Можете себе представить, три килограмма мяса, костей и перьев и крылья в размахе где-то под метр тридцать, если измерять в метрических единицах...
- Какой большой! - "поразилась" девица Брянчанинова. Ей шло "быть дурочкой", но Август был практически уверен, что казаться и быть, в данном случае, отнюдь не одно и тоже.
- Познакомиться с вашим вороном, графиня, это большая честь для меня, - произнес с чувством Новосильцев. - За это следует выпить...
- А вы обратили внимание, Василий Петрович, - мягко остановила его Теа, - что нас тут за столом сразу трое "графьев"?
- А кто третий? - осторожно спросил несколько дезориентированный русский посланник, знавший, разумеется, - Как не знать! - что графом де Ламарк Август быть перестал. А вот про "венские приключения" Августа и Теа не знал пока никто. Ну, разве что несколько особо приближенных к Австрийскому императору лиц.
- А третий у нас, - объявила Теа, - граф Сан-Северо. Сюрприз!
- Так вас, Август, можно поздравить? - преодолев мгновенное замешательство, улыбнулся полномочный министр. - Тогда, тем более, нам есть за что выпить.
- Меня можно поздравить, - кивнул Август. - Император восстановил титул графов Сан-Северо и пожаловал его мне.
- Думаю, дополнительные вопросы неуместны, - дипломатично заметил Новосильцев и щелчком пальцев подозвал обслуживавшего их компанию кельнера. - Еще вина!
- Мне, пожалуй, достаточно, - отказалась от вина Теа. - Но я с удовольствием выпила бы чашечку кофе.
- Она любила кофе на обед... - неожиданно пропела Таня, снова переходя на русский. - Слабость, конечно, но... хочу кофе!
- Я готов потакать любой твоей слабости, - галантно улыбнулся ей Август, который, и в самом деле, был и на это готов, и на многое другое.
- Все мои слабости, Август, - вздохнула Теа, - на твоей совести!
Однако кофе в этом ресторане, как, впрочем, и в большинстве других, не варили, так что пришлось Тане довольствоваться большим куском шоколадного торта и чашкой сладкого горячего шоколада. Не то, чтобы это была полноценная замена - "Паллиатив, он и в Африке паллиатив", заметила по этому поводу Таня, - но приличная порция кирша примерила ее с несовершенством мира. Во всяком случае, с некоторыми из этих "несовершенств".
Если честно, Август опасался последствий, хотя и не решился открыто возражать. Все-таки два раза по полбокала - это, как минимум, двести граммов крепкой вишневой водки. Однако, к его немалому удивлению, Теа не захмелела. Напротив, она как будто даже немного пришла в себя, снизив градус своей несколько затянувшейся эйфории. Похоже, алкоголь теперь действовал на нее иначе, чем на всех остальных смертных. Или в этом проявлялся кратковременный эффект "терапии кровью"? Могло случиться и так. Но Август предпочел не акцентировать на этом внимание и сразу переключил внимание собеседников на сам факт восстановления титула и намекнул, как бы между прочим, что обязан титулом графине Консуэнтской и себе любимому, оказавшим неназванному высокопоставленному лицу - "Без имен, разумеется" - некую услугу, о сути которой не стоит упоминать даже намеком. То есть, используя еще одно милое выражение Татьяны "задурил всем головы по самое не могу". В результате, о Теа все сразу забыли, вернее, забыли о ее нетривиальной способности пить водку, не пьянея, - ну, или сделали вид, что забыли, - и переключились на другие не менее животрепещущие темы.
Впрочем, ночью, после утоления первой страсти и перед тем, как их "накрыло" по новой, Август все-таки спросил Таню о том, что произошло с ней за обедом.
- Сама, знаешь ли, удивляюсь, - наморщила лоб женщина, но Августу показалось, что она попросту пытается сдержать рвущийся на волю смех. - Вроде бы, должна была опьянеть, ан, нет! Не берет проклятая! Но настроение - и это, между прочим, медицинский факт, - улучшает, да и пищеварению способствует! Говорят, еще на секс хорошо влияет... В смысле, воодушевляет, и все такое. Вот я и думаю, не напиться ли нам с тобою в хлам?
2. Дорога между Гродна и Вильна, двадцать седьмоеноября 1763 года
Решение ехать всем вместе - поездом - оказалось на редкость удачным. Несмотря на зимние холода и осенние дожди, временами переходившие на горных высотах в снегопад, так хорошо, как в этот раз, Август еще никогда, пожалуй, не путешествовал. Ну, или ему так теперь казалось. Но, с другой стороны, хорошее настроение без причины не возникает. Ему просто было хорошо. Тане тоже. Но и графу Василию, судя по всему, путешествие вчетвером пришлось "вельми по сердцу", и причин тому было несколько.
Граф находил "прелестным" то, что они с Августом наконец перешли на "ты", что, признаться, являлось весьма редким явлением среди аристократов На Таню, впрочем, такая простота нравов не распространялась. Единственной уступкой "дорожному стилю общения" стало то, что граф стал обращаться к ней по имени, но все-таки на "вы". Зато на "ты" перешли между собой дамы, чему рады оказались обе, но особенно девица Брянчанинова, которой дружба с графиней Консуэнтской не просто льстила. Она ее в буквальном смысле окрыляла. К слову сказать, близкое знакомство с Теа "грело душу" не одной лишь Анне Захарьевне Брянчаниновой. Граф Новисильцев, получивший неожиданную возможность часто и подолгу общаться с Теа, своего удовольствия скрывать и не думал. Он был этому случаю откровенно рад. Таня же, так стремительно и так прочно вжившаяся в свою роль, вернее, ставшая и на самом деле "той самой" Теа д'Агарис, всегда с охотой поддерживала беседу, тем более, если речь шла о таком умном и образованном человеке, как cher ami Василий. Кроме того, Новосильцев, как, впрочем, и Август, знал "многое о многом". Ведь он был из тех немногих аристократов, кто много читал и много путешествовал. Да и пассия его, как Август и предполагал, оказалась совсем не дурой, хотя из всех четверых только ей не хватало, порой, "базового" образования. Зато девица Брянчанинова была мила и забавна и училась быстро и с видимым удовольствием. В общем, всем четверым в компании друг с другом было хорошо, а это совсем не пустяк, особенно в таком долгом путешествии едва ли не через всю Европу.
Иногда, они даже специально собирались вчетвером в дормезе Новосильцева, поскольку тот был наиболее комфортабелен, и разговоры их под хорошее вино и легкие закуски, которые готовил для них повар графа, продолжались и в пути. Что уж говорить о трапезах в придорожных трактирах и гостиницах, в которых они обычно останавливались на ночлег, или во время пикников "на дикой природе". Последние, правда, случались редко в силу скверной, по большей части, погоды. Но, если все-таки выглядывало солнце и прекращался дождь, они выбирали место с радующим глаз пейзажем, рассаживались на расстеленном прямо на земле персидском ковре, который Таня отчего-то называла тюрским словом "достархан", и предавались чревоугодию, - которое, разумеется, грех, но грех простительный, - и удовольствию дружеского общения, приятного разговора с симпатичными вам лично людьми.
Августу нравились эти долгие разговоры обо всем. По душе, было чувство легкости, поселившееся в сердце. Интересны пейзажи, проплывавшие за окном кареты. Любопытны нравы и обычаи богемцев и моравчан, поляков и литвин. Разумеется, ему также нравилось проводить ночи с женщиной, которую любил, и даже просто находиться с ней рядом. И, хотя по случаю холодов заняться любовью прямо в карете, у них с Таней как-то не выходило - один раз за месяц пути не в счет, - было замечательно даже просто сидеть с ней рядом, любоваться ее лицом, вслушиваться в голос, согревать дыханием ее пальцы, а то и целоваться с ней, словно дети.
Впрочем, временами, она и вела себя, как сущий ребенок. Даже Василия не стеснялась. Как не стеснялась говорить вперемежку сразу на четырех языках, не считая латыни и греческого, - которых, по идее, не должна была знать, но, тем не менее, знала - вдохновенно сквернословить и "блажить", щедро делясь с окружающими странными, ни на что не похожими выражениями и речевыми оборотами. Во всем этом она не просто знала толк, но и была подлинной мастерицей, о чем Август уже знал, а Василий и его "боярышня" до недавнего времени даже не догадывались. Да и как тут догадаешься, если нрав и поступки Теа никак не укладывалось даже в наиболее широко трактуемые нормы поведения женщин и девушек "их круга".
Ну, ладно бы она играла только на испанской шестиструнной гитаре. Вполне аристократический инструмент, на котором не стыдно играть приличной женщине. Не клавикорд и не лютня, разумеется, но все-таки нечто понятное, потому что знакомое. Однако Теа - вернее, Таня, но об этом знал один лишь Август - играла на скрипке, инструменте чисто мужском, да и не аристократическом. Тем не менее, потакая и этой ее слабости, в дополнение к изумительной скрипке маэстро Амати, приобретенной еще в Генуе, перед самым отъездом из Вены Август купил Татьяне еще один великолепный инструмент - скрипку работы австрийца Штайнера.
***
По случаю снегопада - хотя правильнее было бы говорить о метели - застряли в какой-то богами забытой деревне, хотя капище на околице все-таки имелось, значит и боги сюда, пусть изредко, но заглядывали. Жили тут по словам Тани "белорусы", то есть, не поляки, как понял Август, и не литвины. Говорили же эти люди на некоем славянском языке или диалекте оного, который, хоть и с трудом, но понимали все четверо компаньонов, хотя Август, по понятным причинам, меньше других. Но, главное, они могли худо-бедно объясняться с аборигенами, так как никакого другого языка те не знали.
Гостиница здесь стояла маленькая и плохонькая, но выбирать, собственно, было не из чего. Так что, заняв угол в душноватом, под низким дощатым потолком, общем зале, компания приготовилась коротать день, а, возможно, и ночь. На втором этаже, прямо над корчмой имелось, правда, несколько жилых комнат, но все они были уже заняты другими путешественниками. Августу ситуация сильно не понравилась, и он попытался договориться, предлагая опередившим их людям деньги в качестве отступного. Однако ни подданные английской короны, числом три, ни два немолодых русских чиновника, путешествовавших по "служебной надобности", уступить комнаты не согласились ни за какие деньги. Однако, когда за дело взялись Василий и Теа, быстро выяснилось, что, зная правильный подход, "уломать можно любого".
Чиновникам граф Василий пообещал покровительство при дворе, - "но, если вы не желаете, господа, то можно организовать и опалу", - а англичан уболтала графиня Консуэнтская. К сожалению, ни Август, ни граф Новосильцев на языке туманного Альбиона не говорили. Им оставалось лишь наблюдать за разговором со стороны. И это зрелище, следует сказать, их немало удивило. Теа говорила спокойно, сохраняя на лице нейтрально-равнодушное выражение, и ни разу не повысила голос. Британцы, напротив, очень скоро, - то есть, буквально после нескольких фраз, - не на шутку разволновались, лишившись хваленого англо-саксонского хладнокровия, начали горячиться и что-то быстро-быстро тараторить на своем напрочь непонятном Августу языке. Но на Таню их горячность не подействовала. Она продолжала произносить лишь редкие короткие фразы, не опускаясь до уровня собеседников.
Минута, другая, и англичане впали в состояние близкое к невменяемости. Один при этом побелел, как полотно, а другой налился дурной кровью, став красным, как вареный рак. И тогда, женщина протянула руку куда-то в сторону, пошевелила в нетерпении пальцами, и большой кувшин с вином, стоявший на трактирной стойке, поднялся в воздух и в полной тишине перелетел к ней. Теа ловко поймала кувшин за ручку и с улыбкой протянула его тому англичанину, который казался чуть более вменяемым. Добавив еще пару слов, она величественно кивнула и, отпустив невольных собеседников небрежным жестом только что освободившейся руки, повернулась к компаньонам.
- Все в порядке, - улыбнулась она уголками рта. - Они сейчас же освободят для нас комнату.
- Август, - добавила, подходя к столу, - будь любезен, дорогой, плесни мне в кружку немного вина, а то во рту от споров пересохло!
- Что ты сделала? - спросил Август, наполняя ее кружку хорошим бургундским вином из их собственных запасов.
- Да, ничего особенного, - пожала она плечами. - Унизила великобретанцев в ближке, но так им и надо, империалистам! Пусть не обижают недоверием бедную женщину: сказала убью нахрен, значит, так оно и будет!
- Так вы, Теа, их действительно убили бы? - заинтересовался граф Василий.
- Ну, что вы, Василий! - мило улыбнулась женщина. - Что же я, убийца, по-вашему? Сломала бы им что-нибудь важное... Руки, скажем, или ноги... Да и отпустила бы с миром. Пусть живут!
На этом Теа посчитала тему исчерпанной и обратила свой взор к блюду с сырами. Слава богам, у компаньонов хватало слуг. Так что ни Августу, ни Василию не приходилось думать о таких низменных вещах, как пополнение запасов. Все, что нужно, и так закупалось вовремя и в ассортименте. Поэтому и сейчас они ели не похлебку, которой потчевал гостей старик-корчмарь, а сыры, колбасу и окорок, а повар графа Василия уже жарил для них на хозяйской кухне купленного тут же в деревне поросёнка.
- Как думаешь, Август, это надолго? - кивнул Василий на темное окно. - Я имею в виду этот снегопад.
- Можно посмотреть, - согласился Август. - Сейчас закончим ужин, и пойду колдовать. Возможно, что-нибудь и увижу.
И он увидел. Прогноз был неутешительный: в точках совпадения магических потоков и мировых линий клубился туман неопределенности, а запретные области расширились настолько, что угол между векторами вероятностей стал больше 90 градусов. При таких условиях точность предсказания резко падала, а разброс возможностей, наоборот, возрастал.
- Ничего не вышло, - признался он спутникам. - Прогноз погоды - это все-таки не мое. Единственное, что могу сказать более или менее определенно, завтра мы отсюда никуда не выйдем. А что будет послезавтра, "оракул молчит".
Однако несколько позже, когда они с Теа остались наедине, он рассказал ей то, о чем не осмелился говорить в общей зале.
- Я пробовал объективировать прорицание на твой манер, - шепнул он ей на ухо. - Схема получается красивая, но лишенная смысла. И это понятно, поскольку твой метод мне чужд. А вот, отпустив на волю свою интуицию, я кое-что все-таки ухватил. Кто-то колдует, и это темное колдовство, Теа. Где-то поблизости, но не в деревне. И еще, мне кажется, что это женщина.
- Ведьма? - так же тихо спросила встревоженная его рассказом Татьяна.
- Может быть, но точнее не скажу, - пожал плечами Август.
- Ну ладно, тогда, - Теа прижалась к нему всем телом, и Август посетовал мысленно на то, что из-за холода спать приходится едва ли не одетыми.
- Что ты сказала англичанам? - спросил он, заключая женщину в объятия.
- Да, ничего особенного, - усмехнулась Теа, передавая усмешку со своих губ на его.
- Один из них вампир, - сказала через минуту, с трудом оторвавшись от губ Августа. - Не знаю, как поняла, но как-то так. Потом, присмотрелась, а он, и впрямь, дышит через раз -нежить зеленая...
- Не останавливайся! - потребовала, когда ладонь Августа замерла на ее пояснице. - Вниз! Вниз! Еще! Вот так. Вот черт! Да задери же рубаху! Совсем обалдел, гладить девушку через фланель!
Она была очаровательно откровенна в своих желаниях, когда начинала вот так "в полный голос" объяснять, что и как ему следует делать, чтобы сделать ей хорошо. В такие моменты она не ведала стыда и могла сказануть такое, отчего даже Августа бросало в жар. Но, тем не менее, у нее это получалось как-то так, что и не грубо вовсе. Не грязно и не пошло, а скорее, даже невинно и по-детски непосредственно. Где-то так.
- Август, - шептала она ему на ухо, - ты только не обижайся, милый, но клитор у меня находится чуть выше. Да, вот сейчас все верно! Продолжай, пожалуйста, я вся в нетерпении!
И Август продолжал. Ласкать Теа ему нравилось ничуть не меньше, чем ею обладать. А иногда, как сейчас, пожалуй, что и больше, потому что он получал огромное удовольствие уже от того, что доставлял удовольствие ей. Но в результате, как и всегда в подобных случаях, он обнаружил вдруг, что, целуя и лаская Татьяну, умудрился не только ее раздеть, но и сам нечувствительно остался без одежды. И, что любопытно, холодно ему уже не было. Напротив, под периной и меховыми одеялами стало жарко, как в римских термах. Ей, судя по всему, тоже. Но, где жар обнаженных тел, соприкасающихся кожа к коже, там и желание слиться еще теснее. Ему - войти, ей - впустить. Чтобы быть вместе, как одно целое. Чтобы оба - не различая, где мужчина, а где женщина, - брали и отдавали, не размыкая объятий, не прерывая поцелуй. Обычно, эти игры продолжались у них достаточно долго. Во всяком случае, запыхаться успевали оба, и он, и она. Но зато, когда взлетали на пике наслаждения, делали это тоже вдвоем. Синхронно. В один миг.
- По-моему, - едва отдышавшись, хихикнула Теа, - твое семя сейчас польется у меня из ушей!
- Хорошего много не бывает! - возразил Август, укладывая женщину на себя.
- Это смотря где! - продолжала веселиться Татьяна.
- По-моему, - передразнивая ее, выдвинул он контртезис, - ты ни разу не захлебнулась, разве нет?
- Еще не хватало! - фыркнула она в ответ.
- Так, что там с английским упырем? - сменил Август тему, опасаясь, что шутки такого рода до добра не доведут, как и случалось, на самом деле, не раз и не два. Слово за слово, а потом раз, и все "с точностью до наоборот". И уже не веселится и не зубоскалит, а обижена и разгневана. Оскорблена. И знать Августа не желает до самого утра, а утром уж как получится. Толи смилостивится, толи будет ходить сердитая. Возможно, до обеда, но случалось, что и до вечера.
- А ничего, - вздохнула между тем Таня, успокаиваясь, приходя в себя. - Я ему предложила на выбор, или уступить мне комнату, или поучаствовать в русской национальной забаве - называется "охота на упыря". И он в главной роли... Ну, великобританец с лица и сбледнул. Предпочел уступить комнату...
- А тебя? - насторожился Август. Ему совсем не хотелось, чтобы истинная природа его женщины стала известна кому-нибудь еще. Вообще кому-нибудь.
- Нет, Август, - хохотнула, скатываясь с него, Теа, - не почуял. Не понял. Не догнал!
- Иди ко мне! - потребовала через минуту. - Только чур, теперь сверху ты!
3. Дорога между Гродна и Вильна, двадцать восьмое ноября 1763 года
Снегопад не прекращался всю ночь, а к утру, пожалуй, даже усилился.
- Зима, - развел руками хозяин гостиницы.
- Метель, - пояснил он, переходя на немецкий.
За окнами мело так, что за порог и носа не высунешь.
- Скажи спасибо, что нам не приходится выносить горшки самим, - заметил в ответ Август, и тут же получил сполна.
- Ты что, большевик?! - вспыхнула Теа. - Ты меня "удобствами" гребаными попрекаешь? Аристократку, блин, нашел!
- Извини! - сдал назад Август, знавший уже какой стервой может быть "любовь всей его жизни". Другое дело, что "стерву" Таня "включала" редко и, обычно, ненадолго. Да, и Август всегда готов был простить ей все, что угодно, и уж тем более, такие мелкие шалости, как, например, побыть немного обыкновенной "слабой" женщиной.
- Шел бы ты лесом, граф! - уже беззлобно огрызнулась Теа. - Ты просто не понимаешь! Мы с тобой всю ночь трахались, а я даже подмыться толком не могу!
И в самом деле, об этом он как-то не подумал.
- Тут ты права, - кивнул Август, обнаружив очередную свою ошибку. - А я - нет. В смысле, неправ.
- Ты о чем? - нахмурилась женщина, уловившая смену настроения, но не успевшая сообразить, куда он клонит.
- Понимаешь, - объяснил он, беспомощно разводя руками, - я просто не подумал, что мы когда-нибудь попадем в такую нелепую ситуацию!
Однако, так все и обстояло. Как поддерживать в порядке зубы, Август научил Теа еще на вилле Аури, когда она начала задавать вопросы о зубных щетках, "пасте" или, на худой конец, "о зубном порошке". Несколько позже, начитавшись книг по алхимии и низшей магии, Татьяна уже самостоятельно "вычислила", чем можно усилить действие различных масел и притираний, необходимых для ухода за кожей и волосами. Разобравшись со всем, что "наворотила" доморощенная колдунья, Август решил пока в это дело не вмешиваться и дать юной ведьме вволю поэкспериментировать вволю, тем более, что ничего угрожающего здоровью графини Консуэнтской он среди ее зелий и снадобий не обнаружил.
Другое дело, щепетильные вопросы "акушерства и гинекологии". Тут он вынужден был вмешаться, просто потому что Таня не умела обезопасить себя от нежелательной беременности. Что ж, необходимому заклинанию он ее научил и на этом посчитал свой долг исполненным. Он совершенно забыл, что под рукой не всегда есть горячая вода, мыло и прочие "милые пустяки", без которых не может обойтись ни одна цивилизованная женщина, тем более такая избалованная немыслимым комфортом своего мира, какой была Татьяна. Мужчинам, впрочем, тоже иногда несладко приходится, поскольку на войне, как на войне, и ванну в траншее пойди еще найди.
"Экий же я глупец! - признал Август, вспомнив "дни своих военных невзгод" во Фландрии и Брабанте. - Экий же олух, помилуй меня всеотец!"
- Сядь! - приказал он Татьяне и указал кивком на единственный стул в их крошечной комнатке. - Сейчас буду тебя учить, как "помыться" без воды и мыла и прочим хитростям, и разностям.
Хитрости эти были, разумеется, паллиативом, но значительно облегчали жизнь любого колдуна или колдуньи, попади они в такие вот обстоятельства, в каких оказались здесь и сейчас Август и Теа.
- Начнем с тела, - объявил Август.
- Если с моего, то до обеда вряд ли остановимся... - задумчиво смерила его взглядом женщина. - А если с твоего, Август, то, боюсь, живым ты из моей постели не уйдешь...
- Так что там с телом? - спросила, выдержав драматическую паузу и подняла бровь таким изысканным движением, словно всю жизнь провела в упражнениях перед зеркалом.
- Смешно, - кивнул Август. - А с телом так, дорогая. Нам надо создать тонкий, можно сказать, тончайший слой водно-щелочной эмульсии. Практически пленку. Воду для этого мы возьмем прямо из воздуха, а щелочь выделим из кожного жира. Заодно и поры очистим, а эмульсионная пленка снимет грязь и пот.
- Так-так, - чуть нахмурилась Теа. - Воду, допустим, я могу конденсировать из воздуха, тем более из такого сырого... А выпавшую росу собрать в "эфирном кармане", так? Но, как, прости господи, наносить ее на кожу? Голой раздеться, что ли?
- Во-первых, боги, - напомнил ей Август. - Не бог, а боги, не то прослывешь сектанткой. Оно тебе надо?
- Не надо, - согласилась Татьяна. - Так что у нас во-вторых?
- А во-вторых у нас комплекс вербальных заклинаний. Три творящих, одно - замыкающее, и еще одно - реализующее.
Все это было не так, чтобы уж очень сложно, хотя и требовало определенной сноровки и довольно много сил. Со сноровкой у Тани, как, впрочем, и у всех самоучек, дела обстояли не слишком хорошо, зато силы - хоть отбавляй. Так что, в конечном итоге, удалось и поры очистить, и грязь снять, и саму эмульсию собрать и уничтожить. Волосы "промыть" оказалось куда сложнее, но и с этим делом они, в конце концов, справились.
- Молодец! - похвалил Август, улыбнувшись посвежевшей Татьяне. - Осталось разучить несколько формул для интимной гигиены...
- Серьезно? - искренне удивилась женщина. - Вы что на все случаи жизни заклинаний напридумывали?
- Ну, - пожал плечами Август, - на все, не на все, но кое-что мы все-таки делать умеем...
И в самом деле, магия была способна на многое. Не на все, допустим, и, зачастую, совсем не так, как хотелось бы, но волшебство облегчало жизнь. Во всяком случае, для тех, кто владеет магией. Волшебство делало мир удобным и интересным. Иногда опасным, непредсказуемым, и все-таки комфортным. Однако прелесть магии состояла в другом. Решая простые, можно сказать, приземленные или даже утилитарные проблемы, - типа вопросов гигиены, например, - колдун мог замахнуться и на такое, о чем не смели мечтать простые смертные. Прикоснуться к божеству. Заглянуть за грань. Увидеть неочевидное в очевидном, простое в сложном, глубокое в примитивном. В этом смысле, магия была сродни искусству и науке, сама являясь и искусством, и наукой, и много чем еще. Другое дело, что, родившись колдуном и проживая жизнь именно как колдун, ученый и художник, Август, порой всего этого попросту не замечал, настолько все, связанное с магией, было для него привычно и естественно. Однако Таня изменила устоявшийся порядок вещей. Она заставила Августа взглянуть на магию ее собственными удивленными глазами, и он увидел многое, на что прежде не обращал внимания. Даже вот эти простейшие приемы личной гигиены...
***
Весь день его не покидало смутное беспокойство. Таня тоже нервничала. И чем дальше, тем больше Август уверялся в том, что дело не только в плохой погоде или в суровом быте бедной белорусской деревни. Что-то буквально витало в воздухе. Что-то темное, но это была чужая тьма. Неуловимое нечто, как тень на краю сознания. Как запах опасности. Призрак намерения. Отзвук беды.
- Душу крутит, - Таня, как не раз уже случалось в прошлом, весьма точно сформулировала ощущения Августа, лаконично подведя итог его сомнениям.
- Потерпи! - попросил он. - Я что-нибудь обязательно придумаю.
- Думай! - не стала спорить она. - Ты мой мужчина, разве нет?
- Да, - ответил Август, не сразу уловив причудливый ход ее мысли.
- Тогда, иди охоться! - Без тени улыбки кивнула Таня. - И не возвращайся без мамонта! Домой не пущу!
Фраза была странная, но общий смысл Август, похоже, уловил правильно. Это был род напутствия, подразумевавшего, что настал черед "показать себя настоящим мужчиной, надежей и опорой, и позаботиться о слабой женщине". Его, Августа, женщине, что подразумевалось, хотя и не было произнесено вслух.
"Как скажешь, милая! - мысленно улыбнулся Август, донельзя довольный такой постановкой вопроса. - Как скажешь!"
Оставив Теа играть в басет, Август поднялся наверх и взялся за дело. Прежде всего он достал из саквояжа гадательную доску из разбитого молнией ясеня, заговоренный римскими весталками красный мел и склянку с эфирным маслом, произведенным методом анфлеража из лепестков тибетского эдельвейса. Мелом он начертал на полу пентаграмму Аполлония Тианского, поместил в центр проекции из трехмерного пространства на пифагорову плоскость гадательную доску, наложил на инсталляцию малое заклятие "Полярная звезда", усилил его несколькими каплями эфирного масла и толикой собственной крови, и только тогда начал колдовать. Отрешившись от всего внешнего, Август искал там, где свободно перемещался лишь его дух. Искал то, что скрывалось в тенях. Однако первый круг поисков результата не дал. "Невод" прошел сквозь тени, не зацепив ни звука, ни запаха, ни зрительного образа. Даже "тины" не принес. Лишь ощущение надвигающейся угрозы.
Однако "невод" - многоуровневое колдовство, и не достигнув успеха в "круге теней", Август вступил на "Лунную тропу". На самом деле, никакой тропы здесь не было, как не было и луны. Во втором круге "невода" существовали одни лишь смыслы, связанные между собой множеством случайных и неслучайных отношений. Причины и следствия, ассоциации разных уровней сложности, ненамеренные совпадения... Субъективный хаос с постоянно возникающим из ничего и так же стремительно исчезающим порядком... Казалось, здесь никто не способен ничего "разглядеть", тем более, найти. Но так только казалось. "Лунная тропа" вела ищущего сквозь весь этот божественный шум, и иногда даже приводила туда, куда надо. Разумеется, если умеешь правильно колдовать. Если "триждырожденный" наделил должной силой, Тюр - упорством и Хеймдаль - должной выдержкой. Если знаешь, - во славу Одина, - что и как надо делать там и тогда, где и когда забрасываешь "невод".
Август все это знал и умел. И сделал, как следует. А когда вышел к цели своего поиска, сразу же перевел интуитивное постижение в четкие образы объективного знания. Сейчас он смотрел сквозь пургу и видел контуры своих врагов. Деталей было не разобрать, но Август почувствовал присутствие трех людей, замышлявших недоброе, нацеливших свою темную злобу на него и его женщину. Это было уже третье покушение кряду. Но на этот раз, в деле были замешаны не простые смертные. Не сикарии, не асассины и не наемные убийцы других мастей охотились на Августа и Теа. Лесная ведьма и волки-оборотни - вот кто рискнул нынче померятся силами с двумя темными колдунами. И зря, между прочим. Даже не разбирая деталей, Август уловил, как грубо колдует старая чертовка. Тут у него даже сомнений не возникло: асоциальная, отринутая обществом и живущая в одиночестве в чаще леса колдунья-самоучка и прибившиеся к ней одичавшие оборотни-близнецы...
Глава 2. Битва в пути
1. Дорога между Гродна и Вильна, двадцать восьмое ноября 1763 года
К середине дня низовая метель под темным низким небом превратилась в настоящую снежную бурю. Горизонтальная видимость упала до минимума, а о том, чтобы увидеть небо, можно было и вовсе забыть. Снег, ветер и белая мгла. Вот, собственно, и все. Но так, по-видимому, и задумывалось. Задержать поезд графа Новосильцева в пути, запереть компаньонов в убогой корчме, а затем напустить на них двух вконец свихнувшихся волков-оборотней. Неплохой план, если подумать. Вервольфы не восприимчивы к большинству заклятий вербальной магии, а буран сведет на нет возможность колдовать с помощью инсталляций и любых - даже самых могущественных - инструментов графической и фигуративной магии. Геометрему под летящим снегом не изобразишь. Инсталляцию не построишь. Однако Август ничего такого делать и не собирался. У него имелся свой план, и первым пунктом в нем значилось - не допустить резни в тесных помещениях гостиницы, где шансы постояльцев будут "пятьдесят на пятьдесят", а значит уцелеют не все. И Август не хотел даже гадать, кто может оказаться среди "этих не всех". Особенно если лесная ведьма умеет зачаровать своих ручных зверей. Тогда одолеть их станет еще труднее, а значит, врагов следует упредить.
Спрятаться от злобного внимания ведьмы, накинув на себя "туманный покров", найти оборотней в снежной круговерти с помощью остаточной эманации "Лунной тропы" и подобраться к ним на расстояние удара. Хотя бы к одному из них, и шансы на такой исход были весьма неплохи. Вьюга отняла у вервольфов преимущества, дарованные обостренным чутьем и отличными слухом и зрением. Правда, снегопад не только помогал, он медленно, но верно стирал следы на "Лунной тропе". Поэтому Август не медлил ни одной лишней секунды. Он должен был успеть добраться до волков первым. Раньше, чем перестанет действовать его заклинание.
Август покинул гостиницу через черный ход, за которым, к счастью, никто не следил, и вышел в метель налегке: в одном лишь легком камзоле, в котором было, разумеется, холодно, но зато ничто не мешало движениям. Кроме тяжелой боевой шпаги, больше напоминавшей рыцарский меч, чем изящную "зубочистку" для фехтования, он вооружился двумя длинными кинжалами. Эти парные корды, обычно считавшиеся оружием простонародья, были весьма хороши в ближнем бою - особенно в собачьей свалке, какие зачастую случаются в ходе любого сражения, - и отлично послужили Августу во время обеих военных компаний во Фландрии и Брабанте, в которых он принимал участие в качестве офицера бургундского корволанта. Сейчас он снова был на войне. По крайней мере, то, что задумал Август, больше всего походило на поиск во вражеском тылу. И всей разницы, что на этот раз иметь дело придется не с испанскими ветеранами, а с волками-оборотнями, которых Август пока еще мог "чувствовать", хотя чувство это, по правде сказать, ослабевало слишком быстро. Поэтому он торопился и буквально бежал сквозь снежную круговерть, боясь потерять из виду тех, кто из охотников должен был превратиться в дичь.
Помощь пришла неожиданно и совсем не оттуда, откуда он мог ее сейчас ожидать. За пеленой стремительно летящего снега мелькнула тень. Потом еще раз, и еще. Как будто кто-то летал вокруг Августа, то ли рассматривая его, то ли показывая себя.
"Кхар? - удивился Август появлению ворона Теа. - Но с чего вдруг?"
И в самом деле, удивительно и странно. Во-первых, потому что с началом снегопада ворон исчез. Теа сказала, что беспокоиться не надо, птиц просто прячется от непогоды. А во-вторых, к Августу Кхар из рода Мунина относился вполне индифферентно. Типа, есть и есть. Теа его терпит рядом с собой, ну и ладно. Мне он тоже не мешает.
Однако в следующее мгновение Август понял, что слишком плохо знает ворона. Недостаточно знает и неверно понимает, потому что, вынырнув из белой мглы, как призванный по ошибке демон, Кхар легко преодолел встречный ветер и, не стесняясь, "присел" Августу на плечо. Придавил своим немалым весом и вонзил в кожу острые когти, легко прорезавшие тонкую ткань модного камзола, не говоря уже о шелковой рубашке.
"Что теперь?" - вопрос возник у Августа сам собой, и был, разумеется, риторическим, но как оказалось, жизнь куда сложнее и интереснее любой сказки.
"Они близко..." - Это было похоже на шепот, вот только слышать его мог один лишь Август, потому что "звучал" этот шепот прямо внутри его головы.
"Ты их видишь?" - спросил Август на пробу, стараясь четко формулировать свою мысль. И, к слову, это было совсем нетрудно для такого мастера вербальной магии, каким являлся Август Агд граф Сан-Северо.
"Вижу. Смотри..."
И Август "увидел". Перед его внутренним взором возникла картина окружающей местности, какой он мог бы ее увидеть в вечерних сумерках. Снега не было и в помине, и двух оборотней, находившихся от него всего метрах в пятидесяти, Август видел сейчас практически во всех подробностях. Оба они не закончили трансформацию, сохранив некоторые человеческие черты: склонность к прямохождению, например, или подвижность шеи. Но они были крупнее любого даже самого высокого и не страдающего худобой человека, и у них были волчьи головы, волчьи пасти и длинные когти на руках. Страшноватые создания, если честно. Но главное - смертельно опасные.
Следует сказать, что Август видел живых оборотней впервые в жизни. Вернее, впервые встретился с вервольфами, скинувшими свое человеческое обличье. Он знал, разумеется, что оборотни существуют. Читал про них в книгах, слышал от бывалых людей и знал наверняка про двух, а возможно, и трех франкских и фламандских дворян, что те оборотни, хотя никогда не видел их в волчьей шкуре. Но все когда-нибудь случается впервые, и вот они перед ним во плоти. Два оборотня в самой опасной своей ипостаси - в боевой трансформации. Правда ума, насколько он знал, это им не прибавит, чего нельзя сказать о силе.
"Впечатляет!" - невольно поделился он своими наблюдениями с вороном, по-прежнему сидящим у него на плече.
"У них связка близнецов... - бесстрастно ответил на его реплику Кхар. - Ударишь одного, второй об этом тотчас узнает. Так это работает".
Длинная мысль. Немаловажные подробности.
"Тебя прислала Теа?" - закономерный вопрос, и Август просто не мог его не задать.
"Нет, но помочь тебе - правильное решение".
"Спасибо!"
"Атакуй правого, левого я отвлеку на минуту или чуть меньше. Но не больше".
Что ж, это было даже больше, чем Август мог ожидать. Волки двигались к гостинице с двух сторон так, чтобы сойтись у самых дверей. Сейчас они были метрах в ста пятидесяти от цели и метрах в сорока один от другого, и Август теперь твердо знал их маршрут. Ему оставалось лишь чуть сместиться вправо, чтобы пропустить мимо себя ближайшего к нему оборотня, и ударить тому в спину. Об атаке второй брат узнает практически сразу, но не сможет изменить траекторию движения, так как его отвлечет ворон. Впрочем, в распоряжении Августа, в любом случае, будет очень мало времени, и покончить с первым противником он должен до того, как за самого Августа возьмется второй.
"Я готов!" - "сказал" он Кхару.
"Удачной охоты!" - Показалось или в "голосе" ворона, и в самом деле, прозвучала ирония?
Впрочем, времени на отвлеченные мысли уже не осталось: ворон покинул плечо Августа и исчез в снежной пелене. И значит, охота началась.
"Что ж, поохотимся!" - мысленно усмехнулся Август и, выждав девять ударов сердца, - в боевом трансе его сердце совершало пятьдесят три сокращения в минуту, - отступил на два шага в сторону, пропуская мимо себя не закончившего трансформацию оборотня. К этому моменту холод, снег и ветер уже освободили Августа и от избыточного тепла, и от большинства запахов, способных выдать его присутствие. К тому же перед тем, как покинуть гостиницу, он выпил не только глоток "солнечного ветра", чтобы обострить чувства и придать дополнительную силу мышцам, но и "пару капель" алхимического эликсира, маскирующего большинство человеческих запахов. Ну, и к тому же Август стоял с подветренной стороны. Так что оборотень его не заметил даже при том, что пробежал буквально в метре от неподвижно замершего охотника.
В следующее мгновение Август кинулся вслед за оборотнем, догнал в два стремительных прыжка и вонзил кинжалы в спину волка. Клинки вошли точно под обе лопатки. Вот только убить вервольфа сходу Августу не удалось. По-видимому, левый кинжал прошел мимо сердца, а жаль. Но такое на войне случается сплошь и рядом. Хочешь, как лучше, а получается, как получается.
Оборотень споткнулся на бегу, упал на руки, перебросив Августа через голову, и тут же атаковал сам. Однако не потерявший ориентации Август отреагировал куда быстрее, чем ожидал оборотень. Он вскочил на ноги, развернулся и, стремительно обнажив клинок, принял вервольфа на выставленную вперед шпагу. Оборотень был быстр, и к тому же действительно "заговорен на бой". Но соображал он куда медленнее, чем двигался, а видел в пурге и того хуже. Поэтому уклониться от выпада не успел и напоролся грудью на метровой длинны двухлезвийную шпагу. К сожалению, и на этот раз сталь не задела сердце, и Августу пришлось отступить. Все-таки он успел освободить шпагу, едва не застрявшую между ребер оборотня и, помня, что времени у него в обрез, нанес новый удар, а затем еще один, и еще. Оборотень отмахивался руками-лапами, что было чревато, так как шпага Августа могла не только колоть, но и рубить. Так что кроме нескольких новых ран в живот и грудь, вервольф сильно изрезал руки. Впрочем, досталось и Августу. Руки у его противника были длинными, но к этому стоило добавить еще и десятисантиметровые когти, твердые, как сталь, и острые, как заточенный клинок. Ну, и двигался оборотень все еще очень быстро. Поэтому уклониться или вовремя отскочить, удавалось не всегда. Но на исследование своих ран у Августа просто не было времени. Он только знал, что ни одной смертельной среди них нет, иначе не помог бы и "солнечный ветер", все еще держащий Августа в тонусе и на ногах.
А потом он услышал приближающийся вой второго близнеца, и счет пошел уже на секунды. Да и секунд этих было слишком мало, и верно, от отчаяния Август поставил все на один единственный удар. Авантюра, разумеется, но победителей не судят, не правда ли?
Август прыгнул прямо на вервольфа, отвел левой рукой рванувшую ему навстречу пятипалую смерть и нанес удар шпагой снизу-вверх в стык горла и нижней челюсти. Клинок вошел с такой силой, что пробил оборотню изнутри череп. А следом за шпагой в своего противника влетел Август, опрокинув уже мертвого оборотня навзничь.
Упали в снег. И хотя удар на миг выбил из Августа дух, он, следуя привычке, а не разуму, скатился с оборотня, сразу же поднялся на ноги и, выдирая левой рукой шпагу из мертвого тела, правой достал из ножен на поясе квилон - свой последний резерв. Ирония момента, которой он, впрочем, "насладился" много позже, заключалась в том, что кинжал для левой руки оказался сейчас в правой. Но поменять руки Август уже не успевал. Второй оборотень атаковал его как раз в этот момент. Спасибо еще, что не вполне пришедший в себя Август успел встать на ноги и вооружиться. Без этого стать бы и ему мертвым телом. Но предки-заступники оберегли. Первый натиск Август отбил, не слишком хорошо понимая, что делает и для чего. Однако ко второй атаке был уже готов.
Следующие несколько минут, похожих то ли на вечность, то ли на краткий миг, Август дрался с оборотнем, морду которого заливала кровь. Видно, встреча с Кхаром не прошла для него даром. Однако даже потерявший много крови и сил, вервольф оставался грозным противником. Быстрым. Сильным. Смертоносным. Август все это испытал, что называется, на собственной шкуре. И не известно еще чем бы все это закончилось, но как раз тогда, когда у него не оставалось уже сил - Август все еще держался на ногах только благодаря силе воли - кто-то, кого за снегом было не разглядеть, атаковал оборотня сзади, нанеся последний смертельный удар в сердце.
2. Дорога между Гродна и Вильна, двадцать девятого ноября 1763 года
Август не помнил, как добрался до гостиницы. Очнулся он уже в своей комнате. Раздетый до гола, лежал на кровати, но холода не чувствовал. Напротив, ему было жарко. Пот заливал глаза, стекал по вискам. А рядом с ним сидела Теа и заговаривала раны. Лекарка она была никудышная, просто потому что не успела ничему путному научиться, и сейчас возмещала отсутствие знаний и опыта своим немереным энтузиазмом, круто замешанным на тревоге за Августа и чувстве собственного бессилия. Эмоции ее были так сильны и однозначны, что даже такой слабый эмпат, как Август смог их прочесть, в буквальном смысле не открывая глаз. Остальное понять оказалось, и вовсе, несложно. Заговаривая кровь, налагая на раны заклятия, смазывая их бальзамами, "сшивая края", Теа вливала в Августа слишком много своей энергии. С одной стороны, это было хорошо: лечение худо-бедно продвигалось вперед. Но, с другой стороны, своим рвением она едва не вскипятила Августу кровь. И разумеется, все это следовало срочно прекратить.
- Все хорошо, - прохрипел он каким-то не своим, чужим голосом и даже попытался шевельнуть рукой в успокоительном жесте, но не слишком в этом преуспел. - Я жив...
- И сколько в тебе той жизни? - то ли огрызнулась, то ли всхлипнула Теа. - Молчал бы уж, герой!
- Ты... слишком стараешься! - сделал новую попытку Август, и на этот раз голос прозвучал чуть более уверенно. - У меня... так... скоро... пар из ушей... пойдет...
- Ой! - испугалась Теа. - Вот же я оленушка! Извини! Извини! Извини!
Она явно убавила "силу". Августу сразу же стало легче дышать, но зато, как и должно, заныли и заболели, каждая на свой лад, его многочисленные раны. Вот и решай, что лучше, жара или боль? Впрочем, Август не собирался гневить богов и готов был принять свои новые обстоятельства, как есть, то есть, со слабостью, головокружением и болью.
- Спасибо... - шепнул он на выдохе.
- Помалкивал бы! - снова завелась Теа. - Лежи! Сейчас я...
- Извини! - прервал ее Август, к которому начала возвращаться способность думать и говорить. - Похоже, я не рассчитал своих сил...
- Да, уж! - не стала спорить она.
- Я принял неверное решение, - признал Август. - Не стоило мне... идти одному... против двух волков-оборотней.
- Зря ты пошел один, - согласилась Теа, "заклеивая" своим кривым заклятием очередной глубокий порез.
- Ты, разумеется, доблестный рыцарь, Август Агд... - покачала она головой, изучая результаты своего колдовства. - Рыцарь без страха и упрека, и все такое... Но ты, Юсс, пошел один и, слава богу...
- Богам, - машинально поправил ее Август.
- И богу, - усмехнулась она в ответ, - и богам, и всем великим предкам, и демонам нижнего мира! Хорошо еще, девка Брянчанинова успела! Если бы не Анюта, оставил бы ты меня молодую невенчанной вдовой!
- Анна?! - удивился Август.
- Да, - кивнула Теа, - вот такой, понимаешь, нежданец! Анюта наша, оказывается, поляница-охотница!
- Поляница? - слово было Августу незнакомо. Но он, и вообще, плохо знал реалии Российской империи.
- Не парься! - отмахнулась Теа, скрепив края очередной раны. - Я тоже пока не разобралась, Потом спросим! Время терпит. Но сначала...
- Слушай, Юсс, а ты шрамы убирать умеешь? - всполошилась вдруг женщина. - А то я на тебе таких автографов понаставила, что смотреть страшно!
- Лечи! - успокоил ее Август. - Потом разберемся. Со шрамами или нет, закрытая рана лучше открытой!
- Как скажешь! - с очевидным облегчением приняла его ответ Теа. - А вообще, тут такой балаган был, когда ты ушел! Но это я тебе потом...
- Потом, - вполне умиротворенно согласился Август, но в следующее мгновение ему стало не до покоя, потому что он вспомнил о ведьме. Оборотни-то погибли, но их покровительница - нет. И Август даже не пробовал предположить, на что может оказаться способна разъяренная лесная ведьма!
- Ведьма! - воскликнул он и попытался сесть, но Теа его удержала.
- Лежи уж горемычный! - сказала она, с очевидным скепсисом осматривая грудь Августа. - Если ты имеешь в виду ту старую каргу, которая устроила нам снежную бурю, то можешь не беспокоиться. Кирдык фурии! В продаже больше нет.
- Ты ее?..
- Я ее, - кивнула Теа. - Брутально так, знаешь ли. Молнией по котелку... Мало не показалось. Но это все потом. Все потом. А сейчас перевернись на живот и не отвлекай своими жалкими шевелениями!
Ну, Август ей больше и не мешал. Почел за лучшее промолчать, поскольку возмущаться, во-первых, бесполезно, а во-вторых, на это у него просто не оставалось сил. Все же остальное оказалось вдруг неважным. Главное, что опасность миновала. А кто там чем и кого - это вопросы, разумеется, интересные, но на данный момент не актуальные. Праздные, одним словом, вопросы. Поэтому следующие полчаса Август провел в постели, стоически претерпевая терапевтические экзерсисы неопытной колдуньи, и даже реплик не отпускал. Лежал и молча терпел, восстанавливая в уме детали прошедшего боя. "Разбор полетов", как называла это Татьяна, получился, однако, так себе. Слишком быстро все произошло. Слишком яростной оказалась схватка, происходившая к тому же в белой мгле, скрадывавшей те самые, искомые детали. Впрочем, оставалась надежда, что ворон рассказал что-нибудь путное своей подруге Теа. Да и сама Таня вполне могла узнать что-нибудь полезное во время своего колдовства. А в то, что она не колдовала, Август не верил, ибо знал - прибить старую ведьму без магии Теа не могла. Не в этот раз. Не в этой ситуации.
***
- Итак, что я пропустил?
Заботами Теа Август был, наконец, перевязан, более или менее одет, - как минимум, на нем присутствовали штаны и рубашка - и теперь, сидя в постели, пил из большой глиняной кружки великолепный глинтвейн. Напиток был горячим и душистым и явным образом умалял боль, из чего следовало, что кроме меда, корицы и прочих бадьянов, привнесенных в него кухмейстером графа Василия, любимая женщина новоиспеченного графа де Сан-Северо накапала в глинтвейн и чего-нибудь эдакого, алхимического, из общей их с Августом "аптечки". Имелось там два-три подходящих снадобья на такой как раз случай, но определить на вкус, которым из них воспользовалась Теа, Август не мог. Слишком много разнообразных запахов и вкусов смешались вместе, чтобы создать маленький кулинарный шедевр из обычного в немецких землях зимнего напитка. Гвоздика, имбирь и кардамон, лавровый лист и душистый перец, тростниковый сахар и сушеные корки лимона... Всего и не перечесть.
Впрочем, состав напитка занимал Августа только постольку-поскольку. Гораздо больше хотелось ему узнать, что - ад и преисподняя, - приключилось в гостинице, пока он геройствовал в самом сердце снежной бури. Об этом и спросил.
- Итак, что я пропустил?
- О, моншер, - загадочно улыбнулась Теа, - здесь много чего произошло. Не знаю, право, с чего и начать, но, если вы настаиваете, сударь...
- Настаиваю, - ответно улыбнулся Август. - А начинать, белиссима, всегда следует с третьей ноты. Если не возражаешь...
Он вдруг осознал - как ни странно, это случилось именно здесь и сейчас, в богами забытой литовской корчме, - что шаг за шагом, день за днем рядом с ним созревала и, наконец, возникла, как бабочка из куколки, совершенно новая женщина: не Теа д'Агарис, какой представлял ее себе Август, приступая к своему Великому Колдовству, но и не Таня Черткова, какой он представил ее себе в ту, первую их незабываемую ночь. К слову сказать, Танину фамилию он узнал буквально несколько дней назад и был несказанно удивлен, услышав ее перевод и сопутствующие религиозно-культурологические объяснения. Что ж, было в этом нечто символическое, если Теа и в том, и в другом своем воплощении, была именно чертовкой. Пусть и всего лишь по прозванию. Но кто может поручиться, что и там, на другой земле, в роду Чертковых не водились "чертовы отпрыски" - ведьмы и колдуны?
Могло ведь случиться и так, что Татьяна просто не знала - не успела узнать - о своей ведьминской природе. Тогда ее утверждение об отсутствие магии в том насквозь материалистическом мире, из которого она пришла, всего лишь слова. Ее частное мнение. Или даже широко распространённое заблуждение, за которым, как за стеной тумана, прячется истина, подразумевающая очевидное присутствие магии и прочих трансцендентальных явлений и сил. Тогда и магия нынешней Теа может оказаться замечательным сочетанием силы Теа д'Агарис, перешедшей к наследнице вместе с ее божественным телом, и собственного Дара Татьяны Чертковой, проявившегося в подходящее время и в подходящем месте, то есть, в этом мире и в этом теле. И вот еще один вопрос, о котором следовало бы подумать: кто из двоих, Теа или Таня, является "мастером крови"? Про графиню Консуэнтскую рассказывали много странных историй. Некоторые из них, будем откровенны, темны, как ночь, и не предназначены для нежных ушей подрастающего поколения, беременных женщин, весталок и прочих добродетельных душ. Тем не менее, о том что она пусть и "добрый", но все-таки вампир, никто даже не намекал. Но и Таня ничего такого о себе не знала, что, разумеется, ровным счетом ничего не значило: могла ведь быть вампиром, но до поры до времени ничего об этом не знать. Тем более, что стрегони - теплокровные вампиры и от обычных людей ничем внешне не отличаются. Однако, что если ни та и не другая, а кто-то третий, являющийся результатом слияния одной и другой?
Возможно, поэтому новая Теа д'Агарис чем дальше, тем больше отдаляется от своих "прототипов". Нынешняя графиня Консуэнтская была, как видел это Август, несколько более человечной и живой, чем можно было ожидать от женщины с такой внешностью и репутацией. Другой стиль мышления, другая культурная основа, иной жизненный опыт. И все это в дикой смеси с "обширными познаниями" старой шлюхи Маргариты Браганца, собственными взглядами Татьяны на реалии окружающего ее нового мира и огромной магической силой, дарованной ей богами в этом мире. Да, она постоянно менялась, училась, вживалась, приспосабливалась, и Август эти изменения видел и, как ему казалось, понимал. Однако сейчас он увидел нечто новое, что следовало бы назвать качественным переходом, поскольку перед ним была не версия Теа прежней, и не повзрослевшая Татьяна Черткова, а совершенно новая женщина со всеми ее достоинствами и недостатками, делавшими нынешнюю Теа д'Агарис именно той женщиной, которую Август мог полюбить и полюбил.
- Что ж, - начала между тем свой рассказ Теа, - тогда я начну, пожалуй, с того, что ты меня удивил, Август!
- Удивил? - нахмурился он, почувствовав, что ни о чем хорошем речь сейчас не пойдет.
- Увы, по-плохому, - подтвердила его догадку Теа. - В первый раз, но иногда, чтобы сыграть в ящик, и одного раза вполне достаточно. Ты пошел один и ты, милый, забыл о ведьме. Два прокола в одном решении. На тебя, моншер, это право не похоже.
- Чем ты думал, твою ж мать! - неожиданно рявкнула женщина, вскочила со стула и заметалась в узком проходе между кроватью и стеной. - Ты вообще думал, или где?!
"Думал - не думал... Что это изменит!"
- Признаю, я ошибся. - Он это уже говорил, но сейчас имело смысл повторить. Теа гневалась неспроста, и она была в своем праве, и как любимая женщина, и как компаньон.
- Признает он! - еще больше завелась женщина. - А ты знаешь, вася, что у нас тут тоже заговор имел место быть? С поножовщиной и мордобитием!
- Какой заговор?! - ужаснулся Август, чувствуя, что мера его стыда куда больше, чем он предполагал. Он ни на мгновение не усомнился в словах Теа, и, значит, было что-то еще - гадкое и опасное - что в своей героической поспешности он попросту не принял в расчет.
Так все, на самом деле, и оказалось. Из сбивчивого и переполненного эмоциями рассказа Теа Август узнал, что ведьму Таня почувствовала без всякой гадательной доски и прочих колдовских аксессуаров. Просто в какой-то момент, даже будучи чрезвычайно увлечена игрой в карты, она ощутила чужое колдовство. Сильное, грязное - таким она его воспринимала - опасное... Тут уж ей стало не до игры, и, отбросив карты, она встала из-за стола. И, как тут же выяснилось, сделала она это в самый подходящий момент. Во всяком случае, она уже стояла на ногах и во всеоружии - то есть, внимательна и в тонусе, - когда игроков атаковали гостившие под той же крышей великобританские кровососы.
После давешней стычки с Теа, эти трое вели себя тихо и старались не попадаться ей на глаза, что было, разумеется, непросто в ограниченном пространстве запертой снегопадом гостиницы, но им это как-то удавалось. Оттого и реприманд. Едва Теа оказалась на ногах, как ее смутные тревоги, как ветром сдуло. Осталась одна лишь "грубая проза дня". Хорошо еще, что женщина была в походном снаряжении, то есть, со своим смертоносным веером на поясе и стилетом, спрятанным в складках юбки. Этого оружия ей хватило, чтобы парировать первый выпад. Впрочем, и выпада-то как такого в этом случае не было, так как вампир намеревался разорвать ей горло, полагаясь исключительно на силу своих челюстей, длину клыков и их остроту. Но "не свезло", как выразилась Татьяна, описывая Августу этот скоротечный бой. Первый же взмах веера пришелся прямо по открытому рту или, лучше сказать, пасти вурдалака. Крепкая сталь рассекла обе щеки, попутно выбив вампиру едва ли не половину зубов. Кровосос к такому обороту дел был не готов, иначе и атаковал бы по-другому. Он отшатнулся и заверещал от ужаса и боли, и в этот момент стилет Теа вошел ему в грудь. Увы, но вампира так просто не убить. А Теа пришлось к тому же отвлечься от своего противника на того, который напал на графа Новосильцева. Василий Петрович среагировал не так быстро, как она, да и сидел к вурдалаку спиной. Так что Теа пришла ему на помощь, когда упырь уже сжал челюсти на шее графа Василия. Пришлось ударить по вампиру огнем. С левой руки, да из неудобного положения к тому же, но выбора не было: или так, или никак. Но боги смилостивились: сгусток жидкого огня попал вампиру в затылок, удобно подставленный под удар, и лишь немного опалил Новосильцеву волосы.
Мгновение, потребовавшееся на магический удар, отвлекло Теа от ее собственного противника, и она еле-еле успела парировать веером выпад англичанина, на этот раз вооруженного шпагой. Длинный стальной клинок - это совсем не то же самое, что клыки, и в следующую минуту-две Теа пришлось изрядно попотеть, пока один из слуг графа не смахнул упырю голову топором для колки дров. Получилось более чем уместно, так как в юбках много не побегаешь, да и негде, на самом деле, а из оружия у Теа имелись лишь веер и сдернутая со стола скатерть. Против шпаги, согласитесь, не так чтобы очень. А ударить чем-нибудь магическим она не могла. От жидкого огня итак уже едва не случился пожар. Другие же заклинания она или "со страху" забыла - "Из головы как ветром вымело!" - или не могла сходу сотворить. Вот этим самым - "забыла", "не смогла" - и отличается обычный колдун от боевого мага. Те умеют и могут драться и колдовать, не теряя времени и выбирая лучшее из своего арсенала. Будучи простым армейским офицером, так не умел воевать даже Август, что и показал его бой с волками-оборотнями. Плохая видимость, цейтнот и заговоры, наложенные на вервольфов колдуньей, разом лишили Августа всех преимуществ опытного и сильного колдуна. Чего уж говорить о женщине, которая только-только начала овладевать техникой колдовства.
А третьего кровососа, как ни странно, убила девица Брянчанинова. То есть, странным это показалось одной лишь Теа. Граф Василий преображению павы в грозного бойца ничуть не удивился. Видно, он про свою "дальнюю родственницу" кое-что знал, оттого и остался практически равнодушен к тому простому факту, что Аннушка свет Захарьевна поломала пусть и тощенького, но все-таки истинного вампира, практически без оружия - если не считать оружием всякие посторонние предметы, вроде канделябра или собольей муфты, - одними своими красивыми холеными ручками.
- Ан, нет, - покачала головой Теа. - Оказалось Анна Захаровна та еще волчица! Порвала товарища, как тузик грелку! на английский флаг.
- Что, прости, сделала? - не понял Август.
Временами, идиомы, которыми Таня щедро украшала свою речь, ставили его в тупик. Вот и сейчас. Кто такой этот tuzik и как он умудрился порвать грелку? Грелка же сделана из бронзы, а не из ткани, разве нет?
- Не парься, милый, - улыбнулась женщина, заметившая, верно, что Август в замешательстве. - Не важно, кто и что! Важно, что Анюта порвала британца на британский флаг!
Сказала. Подумала, шевельнув кончиком носа, и засмеялась.
- Каламбур!
3. Дорога между Гродна и Вильна, тридцатого ноября 1763 года
Август не заметил, как под разговор задремал. Спал по-видимому недолго. А когда проснулся, обнаружил рядом с собой Теа. Женщина, не раздеваясь, легла на кровать, обернулась к Августу лицом и, подперев голову рукой, смотрела на него, что называется, в упор. Рассматривала с видимым интересом в изумрудно зеленых глазах и с легкой улыбкой, обозначившейся на изумительной красоты губах.
- Разреши предположить, белиссима, - ответно улыбнулся Август, - твой взгляд означает "все мое", не так ли?
- Ты красивый... - неожиданно серьезно ответила на его шутку Теа.
- Что? - Август к такому повороту разговора был очевидным образом не готов.
На тему его внешности они с Теа не говорили ни разу. Как-то не пришлось. Вот Тане он комплименты иногда говорил. Да и то, крайне осторожно, чтобы не подумала вдруг, что он, и в самом деле, любит нее ее, а красавицу Теа д'Агарис.
- Ты красивый, Август, - довольно улыбнулась женщина и неожиданно вернулась к шутке Августа. - Красивый и весь мой. Но ты ведь и сам знаешь, что красивый, разве нет?
- Мне говорили об этом несколько раз, - усмехнулся, беря себя в руки, Август, он еще не ведал, куда может завести их этот разговор, но уже предвкушал. - Мать, сестры...
- Любовницы... - не отпуская улыбки, добавила Теа
- Ревновать к прошлому плохая идея, - пожал плечами Август, и зря, к слову, потому что движение тут же отозвалось болью в ранах на плечах и груди.
- С чего ты взял, что я ревную? - удивленно подняла бровь женщина. - Я тебя покупаю всего целиком. Красивого и в упаковке из твоих прошлых побед.
Заявление более, чем странное. Такого Август не слышал, пожалуй, ни от одной женщины. Да и не ожидал услышать.
- А у вас там... - решил он сменить тему. - Ну, ты понимаешь. Каков эталон красоты у вас?
Ему было просто любопытно. О Танином мире, он все еще знал до обидного мало. Вот и спросил, раз уж случай позволил.
- Мужской или женской? - ничуть не удивилась Таня.
- Давай начнем с женской, - предложил Август.
- Ну, если с женской, то я красавица, - довольно ухмыльнулась Теа. - По всем статьям красавица. Разве что, у нас в моде загар... да еще, пожалуй, плоский живот. У вас все-таки много рахитичных детей, да и двигаются бабы мало, вот жирком и обрастают.
- Так ты поэтому делаешь гимнастику?
- Больше для тонуса, но да, и для этого тоже, - кивнула Теа. - У нас в моде стройные девушки с плоскими животами и рельефной попой. Все, как взмыленные бегают, пилатис там, тренажеры, то да се...
- А мужчины? - перешел Август к "главному".
- Да тоже, как у вас, - шевельнула кончиком носа Теа. - Надо, чтобы был высокий, широкоплечий и мускулистый. Правильные черты, мужественный подбородок. Ты бы и у нас считался красивым мужиком. Черные волосы, черные глаза... Длинные ноги, узкие бедра, крепкая задница...