- Спасибо, мистер
Муссолини, - ответил американский журналист, устраиваясь в роскошном кресле.
- Как вам нравится наша страна? - поинтересовался
дуче, приземлившись в противоположном кресле.
-
Первые впечатления часто бывают обманчивы, - осторожно заметил Бергер.
- Но согласитесь, что все не так страшно, как пишет
западная либеральная пресса? Мы, фашисты, не кушаем детей и не сжигаем
противников на кострах...
"Где-то я это уже слышал",
- подумал американский журналист.
- Нет, разумеется
нет, - рассмеялся Бергер, - но ваша идеология по-прежнему вызывает вполне
законные опасения...
- Не надо бояться фашизма, -
диктатор был сама доброжелательность. - Фашизм - это всего лишь слово. Не надо
бояться слов. Понимаете, как всякая цельная политическая концепция, фашизм есть
одновременно действие и мысль: действие, которому присуща доктрина, и доктрина,
которая, возникнув на основе данной системы исторических сил, включается в
последнюю и затем действует качестве внутренней силы. Поэтому эта концепция
имеет форму, соответствующую обстоятельствам места и времени, но вместе с тем
обладает идейным содержанием, возвышающим ее до значения истины в истории высшей
мысли. Нельзя действовать духовно на внешний мир в области велений человеческой
воли, без понимания преходящей и частичной реальности, подлежащей воздействию, и
реальности вечной и универсальной, в коей первая имеет свое бытие и жизнь...
- Прошу вас, мистер Муссолини, - взмолился
американец, - поверьте, я внимательно читал вашу книгу. Мы еще поговорим об
этом. К сожалению, я должен потакать вкусам своих читателей, а вопросы они
задают самые неожиданные.
- Например? - дуче взял с
журнального столика стакан воды и задумчиво посмотрел сквозь него на Бергера.
- Теперь, когда вы завершили построение фашистского
государства, каковы ваши дальнейшие планы?
-
Строительство мировой фашистской империи, - спокойно ответил Великий Бенито.
- Вы шутите, - журналист на лету подхватил падающую
челюсть.
- Нисколько, - хладнокровно продолжил
диктатор. - Вспомните, с чего 2700 лет назад начиналась великая Римская империя.
С одной небольшой деревушки, обнесенной частоколом. Как видите, наши стартовые
позиции выглядят куда лучше.
- И в рамках этого
строительства вы послали солдат в Испанию и Эфиопию? - улыбнулся Бергер.
- Я никого никуда не посылал, - мягко возразил
Муссолини. - Все эти солдаты - добровольцы, которые отправились на священную
войну с коммунизмом в первом случае и диким африканским варварством во втором.
- Злые языки утверждают, что вы сделали это по
просьбе "старшего брата"... - осторожно заметил журналист.
- Это не "злые языки", - голос дуче заметно похолодел. - Это ваши
неразумные коллеги. У нас нет "старших братьев". Мы независимое государство.
- А кем вы видите себя в грядущей империи? - сменил
тему журналист. - Новым Ромулом?
- У нас уже был
свой Ромул, основатель города, - возразил Муссолини. - Кем я вижу себя...
Возможно, Суллой... Об этом еще рано говорить.
Бергер не успел задать следующий вопрос - на пороге кабинета появился
гвардейский капитан.
- Простите, дуче, - почтительно
начал он, - народ собрался на площади и ждет вас...
- Нельзя заставлять народ ждать, - Муссолини немедленно покинул кресло. -
Политические доктрины проходят, народы остаются. Подождите меня, синьор Бергер,
я скоро вернусь.
"Какое счастье", - думал Бенито,
идя к выходу, - "что мои родители в свое время покинули маленькую деревушку в
Эмилия-Романья и переехали сюда. Кто знает, где бы я был сегодня..."
Стоя на балконе президентского дворца, он
чувствовал, как его переполняет восторг. Вот он, на вершине мира. Прав был
Цезарь, тысячу раз прав. Лучше быть первым человеком в деревне, чем вторым в
Риме. А ведь это далеко не деревня...
Площадь перед
дворцом диктатора была усыпана черными рубашками верных фашистов, парадными
мундирами гвардейцев, простыми и скромными костюмами крестьян и рабочих. Это был
его народ. ВЕСЬ его народ.
И из тысяч глоток
вырвался единый и дружный приветственный вопль:
- ДА
ЗДРАВСТВУЕТ БЕНИТО МУССОЛИНИ, ВЕЛИКИЙ ДУЧЕ РЕСПУБЛИКИ САН-МАРИНО!!!
Эпилог. 1940. Падение Парижа.
- Sic transit gloria mindi, - глубокомысленно заметил Мозес Бергер.
- Не мунди, и без тебя тошно, - ответил Джеймс Бунд. - Я просто
не верю своим глазам. вертится в гробу. Если бы чудом
воскрес, он бы снова умер. Какой позор! Ты только посмотри на этих французов. И
это потомки героев Бородино и Севастополя!
- Это еще вопрос, кто был настоящим героем Бородино и Севастополя, -
пробормотал Бергер.
- Да какая теперь разница!
- Вот именно, разницы никакой, - подытожил Бергер. - Франция пала. Нужно
смириться с этим фактом и пойти дальше. Война еще не закончена.
А тем временем по Елисейским полям, мимо Эйфелевой башни, через Триумфальную арку продолжали шагать парадным строем