Аннотация: Победитель Карфагена и Коринфа разоритель, От Гибернии до Тигра, от Германии до Конго, Океанов и народов несравненный повелитель - Возвышается над миром вечный город Альба-Лонга!
1455.
- Ваше Величество, это слишком опасно, - заметил офицер, командовавший артиллеристами. - Вам лучше отойти подальше перед выстрелом...
- Что?! - воскликнул султан Баязет, машинально хватаясь за саблю. - Как ты смеешь?! Чтобы наследник великого Османа испугался опасности?! Немедленно стреляйте!
Артиллерийский офицер побледнел и отступил на несколько шагов, пытаясь поймать ртом воздух.
- Смерть в бою почетна, - осторожно заметил стоявший тут же великий везирь. - Нет ничего почетного в смерти от несчастного случая. И нет ничего позорного в том, что чтобы вернуться в королевский шатер и заняться делами, подобающими султану. Пусть солдаты делают свою работу.
Султан был суров, но справедлив. Поэтому он тут же сменил гнев на милость.
- Ты был прав, мой верный слуга, - Баязет нежно потрепал офицера по щеке. - Делайте свое дело. Я вернусь в ставку, где меня ждут по-настоящему великие дела.
Баязет забрался на коня и поскакал прочь от батареи; везирь и гвардейцы последовали за ним.
Осада Константинополя шла уже вторую неделю. Турки заблокировали его со всех сторон - как с моря, так и со стороны суши. Если бы воины султана умели летать, он бы приказал им перекрыть воздушные пути в город. Чтобы ни одна птица не пролетела. Впрочем, птицы и так не пролетали - турки отстреливали всех потенциальных почтовых голубей. Но упрямые албанцы не желали сдаваться. Вот и теперь, албанские воины стояли на стене, потрясая оружием. Они еще не знали, что их ждет. Султан тоже не знал.
- БУМММММММ!
Земля содрогнулась. Ничего подобного Баязет не помнил со времен пережитого в детстве землетрясения. Только немногие всадники из его свиты удержались на лошадях, и султан не был среди них. Затем земля содрогнулась еще раз - снаряд попал в цель.
- Нет ничего позорного в падении с коня, - успел шепнуть великий везирь, прежде чем Баязет успел вновь впасть в благородную ярость. - Нужно только вовремя вернуться в седло.
Султан так и сделал. Верные слуги подвели не успевшего далеко убежать коня; Баязет приподнялся на стременах и посмотрел по сторонам.
Турецкие артиллеристы (на самом деле мадьяры, франки и другие наемники) поработали на славу. Они отлили гигантскую бомбарду прямо в специально отрытом котловане. Главный мастер тщательно рассчитал заряд пороха. В жерло орудия затолкали аккуратно обработанное каменное ядро, и... Прямо попадание обрушило заметную часть крепостной стены рядом с Железными воротами. Минуту назад на этом участке стены стояли десятки албанцев. Где они теперь? - риторический вопрос... Султан кое-что понимал в риторике. В молодости он провел много лет в Константинополе в качестве заложника и успел получить хорошее образование.
Баязет пришпорил коня и вернулся на батарею.
- Отлично! Молодцы! - воскликнул повелитель правоверных. - После битвы всех награжу! Немедленно повторить!
- Это невозможно, мой господин, - осторожно заметил один из пушкарей.
- Что?! Да как ты смеешь?! - султан снова ухватился за саблю.
- Нам потребуется почти час, чтобы снова зарядить пушку, Ваше Величество, - вступился за мастера офицер.
- Демоны в пасти Иблиса! - выругался Баязет. - Неужели нельзя придумать способ, чтобы орудие стреляло чаще?
- Мы постоянно работаем над этим, великий государь, - ответил один из наемников. - Я присутствовал при осаде Кейсарии три года назад. Тогда подобная бомбарда стреляла раз в сутки. Мы заметно продвинулись с тех пор.
И султан вновь направился к ставке. У входа в королевский шатер для доклада собрались все высшие офицеры, командовавшие различными участками фронта. Их доклады улучшили и без того неплохое настроение султана. Конечно, албанцы все еще сопротивляются, но... Столицу Албанской Империи спасет только чудо. Даже если они не сдадутся, то все равно через несколько дней все помрут от голода. Победа на расстоянии протянутой руки. Конечно, такая победа будет не особенно почетна, но подобные пустяки не волновали Баязета. Его великий дед простоял под стенами Константинополя четыре года, потерял три четверти солдат и погиб сам. Поэтому нынешний султан был готов обойтись без торжественного штурма. Лишь бы взять Город.
Так размышлял султан Баязет, вкушая свой завтрак, когда его потревожили.
- Мой господин, - доложил гвардеец, - прибыл посланник от императора Георгия.
- Пусть войдет, - позволил Баязет и поудобнее устроился на троне.
Посланник базилевса Георгия выглядел так, как будто Албанская империя до сих пор правила половиной мира, а не стояла в двух шагах от могилы. Полное обмундирование "бессмертного" преторианца, до блеска начищенные доспехи, ярко-красный плащ без единой пылинки (как он ухитрился?!) и белоснежные перья на гребне шлема. Султан даже приоткрыл рот от восхищения.
Преторианец приблизился к трону и отдал честь.
- Мой господин, император Георгий из дома Александра, автократор албанцев и греков, приветствует своего царственного брата Баязета, султана турецкого и татарского.
Солдат говорил по-албански, но султану был прекрасно знаком этот язык.
- Султан Баязет приветствует посланника своего брата, императора Георгия, - отвечал повелитель правоверных. - Жаль, что мой царственный брат не смог лично навестить меня.
- Он слишком занят, - сухо ответил албанец. - Мой император желает заключить мир.
- Его желание совпадает с моим, - заметил султан. - Моему брату Георгию известны мои условия?
- Да, Ваше Величество, но... - начал было посланник.
- Они не изменились с прошлого раза, - добавил Баязет. - Но я все равно готов выслушать новые предложения императора.
- Мой император... - албанец сглотнул. - Мой император Георгий готов стать пленником Вашего Величества. Пусть султан сам назначит нового правителя в Константинополь. Город выплатит любую контрибуцию... любую разумную контрибуцию. Но турки не должны входить в столицу.
- Вы должны были попытаться, - сказал султан, и в его голосе прозвучали нотки жалости.
Албанец все понял и повернулся, чтобы уйти.
- Эй, солдат! - окликнул его Баязет. Посланник остановился.
- Повесь эту печать на свой дом. Мои воины не станут его грабить и брать твою семью в рабство.
- Ваше Величество, - грустно улыбнулся албанец, - а у Вас нет такой печати для всего Города?
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
К вечеру бомбарды окончательно развалили стену, и турки ворвались в албанскую столицу. Торжественного штурма не получилось, началась всеобщая резня. Но султан мог быть доволен, потому что финал драмы был достоин древних богов и героев.
Остатки императорской гвардии выстроились на площади перед храмом Святой Софии. Около сотни тяжелых албанских кавалеристов во главе с самим императором Георгием. Когда турки появились на площади, удар тяжелых копейщиков вышвырнул их обратно, в лабиринт узких улочек Константинополя. Затем албанцы построились снова и встретили вторую волну турецких воинов. Так повторялось несколько раз, причем "бессмертные" потеряли не более десяти человек, тогда как потери турок не поддавались подсчету. Султану пришлось бросить в бой свою элиту, "улуфеджи", "османских рыцарей". Командир "улуфеджи" был храбр, но неопытен. Ему повезло - он остался на площади вместе с двумя сотнями своих воинов. Но дело было сделано.
Султан задумчиво рассматривал роскошное убранство Святой Софии. В прошлый раз его сюда не пустили. Мусульманину нечего было делать в православном храме. Что ж, теперь он сделает так, что в этом храме нечего будет делать христианам.
- Мой господин, - осторожно сказал незаметно подошедший гвардеец. - Мы нашли императора.
Байзет повернулся к нему; в протянутой руке воин держал отрубленную голову. Султан не сразу узнал Георгия - прошло много лет с их последней речи.
- Ну, вы знаете, что делать, - небрежно бросил султан. - Выставьте на площади для всеобщего устрашения, дня через три похороните.
Повелитель правоверных вновь остался один. Казалось, он должен был радоваться долгожданной победе. Но одна настойчивая мысль отравляла его радость и не давала покоя:
Где и когда, во имя Аллаха, в этом мире произошла развилка?!
* * * * * * * * *
1870.
- Товарищи! - воскликнул комиссар конвента Жан-Жак Катерпилар, забираясь на баррикаду. - Товарищи! Братья-французы! Родина в опасности! Коммуна в опасности! Республика в опасности! Бездарный император проиграл войну и капитулировал! Пруссаки стоят у ворот Парижа! Продажные генералы и аристократы примкнули к врагам отечества! Не допустим! Долой! Даешь! Да здравствует! Либерте! Эгалите! Фратерните! Все на защиту Парижа! Не пропустим прусских варваров в священное сердце Франции! Ура, товарищи!
- УРРРА! - подхватили свободные парижане и принялись укреплять старые баррикады и возводить новые.
- Полдела сделано, - пробормотал комиссар. - Эти будут стоять до последнего. Осталось уговорить еще несколько человек.
Сопровождаемый ближайшими соратниками, комиссар Катерпилар вернулся в штаб Коммуны на Гревской площади.
- Товарищ комиссар, мы доставили всех перечисленных в списке, - доложил молодой лейтенант из народной милиции.
- Отличная работа, товарищ лейтенант, - кивнул неистовый Жан-Жак. - Присылайте их ко мне в кабинет, по одному.
Первым был генерал Рене Фузильяк, бывший маршал Франции, получивший жезл после сражения на Каталаунских полях. Генерал был увенчан сединами, горд и непоколебим.
- Вы готовы сражаться за революцию? - без лишних предисловий спросил у него комиссар Конвента.
- Я наследственный дворянин, - отвечал Фузильяк. - Надеюсь, это был риторический вопрос.
- Хорошо, - кивнул Жан-Жак. - Я поставлю вопрос иначе. Вы готовы сражаться за Францию?
- Всегда готов, - немедленно отозвался генерал. - К сожалению, вы к этому не готовы.
- На меня эти лозунги не действуют, господин комиссар, - печально улыбнулся Фузильяк. - У ворот Парижа стоят не захватчики, а войска законного правительства, призвавшие на помощь своих новых прусских союзников. Вы опоздали на несколько недель. Больше нет никакой войны с внешним врагом. Есть незаконный мятеж против императора, который скоро будет подавлен.
- Неправда! - пылко воскликнул комиссар. - Мы законное правительство Республики, взявшее власть от имени народа, тогда как низложенный император всего лишь марионетка в руках короля Пруссии...
- Это все пустые слова, господин комиссар, - покачал головой бывший маршал Франции. - На той стороне, лишь слегка разбавленные пруссаками, находятся мои соотечественники. А я дал клятву, что больше никогда не обнажу оружие против французов.
- Даже против предателей на службе у чужеземного государя? - вскипел неистовый Катерпилар.
- Пусть История решает, кто здесь предатель, - спокойно отвечал Фузильяк. - Я отказываюсь быть судьей в этом споре.
Жан-Жак Катерпилар задумался, потом черкнул несколько строк на лежавшем перед ним листе бумаги.
- В таком случае, господин генерал, вы не будете возражать, если от имени Революционного Трибунала я прикажу вас расстрелять?
- Ни в коем случае, господин комиссар.
- Вы настоящий француз, - расстрогался свирепый комиссар Конвента. - Позвольте пожать вам руку на прощание.
- Был рад знакомству с вами, господин комиссар, - отвечал Фузильяк. - Честь имею.
Сражение продолжалось уже второй день подряд. Восставшие парижане из последних сил боролись за свою свободу и независимость. Согласно древней традиции, силы были неравны и баррикады падали (или попадали?) в руки врагов одна за другой. На исходе второго дня бой шел уже на Гревской площади, в двух шагах от Главного Штаба Революции. Посколько количество верных офицеров за последние дни заметно поубавилось, комиссар Жан-Жак Катерпилар лично возглавил оборону.
Гремели выстрелы и свистели пули. Безжалостно ревели митральезы и вопили мортиры. Развевались знамена. Кровь текла непрерывной рекой. И ядрам пролетать мешала гора кровавых тел.
- Товарищи! - кричал комиссар, опустошая свой револьвер в пикообразные шлемы пруссаков. - Не сдавайтесь! Не отступайте! Нет пощады! Свобода или смерть! Но пасаран! Кайзер капут!
Когда у коммунаров закончились патроны, Жан-Жак первым сдался в плен.
Прусский генерал, занявший его кабинет, был совершенно не похож на стандартную карикатуру из французских газет. Он даже не носил усов. Генерал был молод, на вид ему не было и сорока.
"Презренный аристократ", - сделал поспешный вывод Катерпилар. - "Получил звание по наследству".
- Генерал Сильверберг, - представился пруссак, - командующий Пятой гренадерской дивизией. С кем имею честь?
- Генерал Катерпилар, - на всякий случай повысил себя в звании Жан-Жак, - комиссар Республиканского Конвента.
- Понятно, - скучным голосом констатировал захватчик, - один из главарей мятежников.
- Вы не смеете меня оскорблять! - вспыхнул француз. - Я офицер на службе у законного правительства и требую, чтобы ко мне обращались, как к военнопленному!
Пруссак не успел ответить - в дверь кабинета постучали.
- Войдите, - разрешил Сильверберг.
В дверь ввалился молодой прусский лейтенант с бледно-зеленым лицом.
- Господин генерал, - дрожащим голосом доложил он. - Как вы и приказали, мы обнаружили источник странного запаха на заднем дворе... - Офицер не договорил; его вырвало прямо на пол. Генерал даже не поморщился.
- Очень хорошо, лейтенант, - похвалил он подчиненного. - Отведите нашего друга туда же. Это все, что я могу для вас сделать, - развел руками пруссак, поворачиваясь к Жан-Жаку.
- Вы не имеете права! - снова вспыхнул Катерпилар. - Это беззаконие! Это военное преступление! Моя кровь несмываемым пятном ляжет на ваш мундир...
Сильверберг изобразил на лице страдальческое выражение и заткнул уши. Пришедший в себя лейтенант потащил упирающегося француза прочь.
* * * * * * * * * * *
Немного разобравшись с делами, генерал Сильверберг отправился бродить по площади. Это было вполне безопасно, потому что его гренадеры уже обыскали и заняли все близлежащие дома. Двухэтажное здание эпохи Людовика Пятнадцатого на противоположной стороне привлекло внимание генерала, и он решил его посетить. Дом не обманул его ожиданий - это была библиотека. Глаза генерала загорелись, даже не успев пробежаться по полкам. Сильверберг начал прикидывать, хватит ли места в обозе, чтобы вывезти все эти сокровища. Пожалуй, придется бросить несколько пушек. Конечно, не бросить, а подарить новому союзнику, французскому императору, придурку несчастному. Только перед этим забить гвоздь в затравочное отверстие... Генерал ухмыльнулся и зарылся в пыльные страницы. Говоря обычными словами, снял с полки первую попавшуюсю книгу и открыл ее.
- "Наши предки были галлами..." - прочитал он вслух первую строчку.
- Вот вы где, друг мой! - внезапно услышал Сильверберг у себя за спиной. - Любуетесь трофеями? Похвально, похвально.
Герцог Бруденбург, командующий Западным фронтом, бесцеремонно вытащил книгу из рук генерала и взглянул на обложку.
- Хе-хе, - усмехнулся он, возвращая трофей. - "История Франции". Обязательно сохраните, скоро это станет библиографической редкостью.
- Вы хотите сказать... - осторожно начал Сильверберг.
- Франции больше нет. Мы ее отменили, - поведал герцог.
- Вам удалось переубедить короля? - поинтересовался генерал. - Мне помнится, Его Величество был против...
- Действительно, этот упрямый старый дурак... - протянул герцог.
Сильверберг едва не подавился воздухом и закашлялся.
- Ну-ну, - похлопал его по спине принц Бруденбургский, - не надо так переживать. Его сын будет хорошим королем для всех нас.
- Вы меня успокоили, - с трудом ответил генерал. - Я просто не ожидал, что вы станете говорить в таком тоне о правящем монархе...
- Теперь он всего лишь послушник в одном из померанских монастырей, - сообщил принц. - Давно было пора от него избавиться. Жуткая бездарь, не то что его великий дед. Вот правнук подает большие надежды, даром что парню всего пятнадцать лет.
- Так что с Францией? - напомнил генерал.
- Мы живем в просвещенном девятнадцатом столетии, - с сожалением заметил Бруденбург. - Поэтому я не могу приказать перерезать всех французов. Они получат союзное гражданство. Франция будет разделена на имперские и королевские провинции. Кое-что придется отдать испанцам, британцам и албанцам, пока они не лопнули от зависти. Все, Франции больше нет и уже никогда не будет.
- Союзное гражданство? - переспросил Сильверберг.
- Разумеется, - кивнул принц. - Лет через пятьдесят они заработают королевское. Вы же знаете этих французов... - Бруденбург добавил несколько неприличных слов и рассмеялся. - Будем надеяться на лучшее. Через сто лет потомки галлов станут стопроцентными пруссаками.
- Я никогда таким не стану, - задумчиво пробормотал генерал.
- Было бы из-за чего расстраиваться, мой друг, - пожал плечами Бруденбург. - Благодаря нашему великому королю, вы даже можете взять в жены особу королевской крови. Вот только престола вам не видать. - Принц показал язык.
- Спасибо, я уже обручен, - ответил генерал.
- Примите мои поздравления, - рассеяно ответил принц. - Что вы собираетесь делать после войны?
- Вернусь в свой университет.
- Тогда эти трофеи вам пригодятся, - заметил Бруденбург.
- Первым делом я собираюсь написать новый учебник истории, - добавил Сильверберг.
- Это неизбежно, - кивнул принц. - В современных учебниках не хватает одной главы. - Бруденбург ухмыльнулся. - "Победоносная Франко-прусская война". Кстати, - принц хитро улыбнулся, - надеюсь, что вы сторонник "северной" школы?
- Разумеется, - возмутился генерал-профессор. - Мой патриотизм здесь совершенно ни причем. Только сухие факты. Летописи, монеты, археологические находки. Принц Рурик был норвежцем и точка. У "болотников" нет ничего, кроме эмоций.
- А что вы думаете о "восточниках"? - поинтересовался принц Бруденбург.
- Клоуны, - Сильверберг едва не сплюнул. - Рурик - словенец... бред какой-то. Хорошо что не хазарин.
Принц не успел ответить - с улицы донеслись неразборчивые, но несомненные торжественные вопли, издаваемые доброй тысячей глоток.
- Что это? - удивился военачальник.
- Похоже, солдаты уже знают, - прислушался Сильверберг. - Они кричат "Слава нашему королю Наполеону Четвертому!"
- Ну что ж, пойдемте, поздравим наших храбрых воинов, - предложил принц. Сильверберг согласно кивнул.
Идя к выходу, генерал принялся мысленно набрасывать первую главу будущего учебника. Зачем изобретать самокат? Так и начнем. "Наши предки были пруссами. В год 862 от Рождества Христова призвали они из-за моря принца Рурика и сказали ему: земля наша велика и обильна..."