Типично для мышления эпохи Просвещения представлять прогресс рода человеческого, как, прежде всего, прогресс науки и техники. Вот появились компьютеры (варианты: паровые машины, станки, монополии, конвейер, ядерные реакторы) а в них-то и сокрыт корень удивительной возможности счастливого преобразования общества. Для социалистов, которые до сих пор мыслят категориями Просвещения прогресс техники означает превращения капиталистических авторитарно-тоталитарных механизмов производства во всеобщее самоуправление, а задавленных и агрессивно-послушных капиталу пролетариев-савлов в свободных и свободолюбивых бесклассовых павлов! В сущности нечто подобное утверждал и Маркс и Ленин, а во второй половине XX столетия ряд западных теоретиков: Гилбрейт, Белл, Тоффлер...
Кредо этого рода теоретиков изящно формулирует современный российский публицист М. Инсаров: "Материя предшествует идеям, жизнь - разуму, бессознательное - сознательному. Сознательное возникает из бессознательного и (так, во всяком случае, было до сих пор) плетется вслед за ним. Люди сперва действуют, затем думают, сперва они добывали пищу, боролись за эту пищу с природой и друг с другом, вступали в ходе этой борьбы в разнообразные группировки, и лишь много тысячелетий спустя догадались, что, делая все это, они творили историю".
Такого рода представление о людях, которые "сначала действуют, а потом думают", не является само по себе научно доказанным. Для тех, кто разделяет это представление, оно не более чем объект их веры.
Если же исходить из строгой логики, то оно выглядит абсурдом. Все действия людей осмысленны, мысль и действие неразрывно связаны друг с другом. Действие без мысли возможно лишь у детей-анацефалов, родившихся без головного мозга. Боюсь, что религиозная вера материалистов срабатывает только в их случае, если, конечно, допустить, что анацефалы успевают совершить до своей скорой смерти какие-либо действия. Но я не медик и не специалист по несчастным безголовым существам.
В случае всех остальных людей мысль и действие неразрывно связаны. Говорить о том, что предшествует чему, это все равно, что спорить о первичности или же вторичности курицы и яйца. В реальности первое и второе суть неразрывные части органического целого. Конечно, технологические, производственные, экономические процессы имеют громадное влияние на мышление людей, их сознание. Но, точно так же и мысль, идея влияет на экономику и технологии.
Античные греки добились огромных успехов в области научного знания. А развитие товарной рыночной экономики, основанной на конкуренции (где рабский труд имел лишь частичное и ограниченное применение) казалось бы, открыло блестящие возможности для развития прикладного научного и технического знания. Но этого не произошло. Не смотря на все блестящие изобретения Архимеда, Герона и др. (паровая машина, например). Ведь греческая культура принципиально была атехнологической, техника как искусственное и не подлинное, противопоставлялась в ней естественному фюзису (природе). Любование миром и созерцание его красотами и порядком противопоставлялось технологическим инновациям, теория (созерцание) полагалась высшим видом человеческой деятельности, праксис- низшим.
Китайцы открыли порох и владели его секретом на протяжение столетий. Но им не пришло в голову использовать его для создания оружия, хотя в эти столетия китайцы сотни раз вели войны с варварами-кочевниками и друг с другом. Казалось бы, сама жизнь должна была указать на возможность создания огнестрельного оружия. Но этого не произошло по причине особенностей китайского мышления. Оно резко противилось любым инновациям, было обращенного вспять, на постоянное восстановление и очищение от новшеств изначально-гармоничного положения дел. Если оно и допускало новшества, то лишь в теоретической, но никак не в общественной практической жизни.
Европа римской эпохи познала стремительное развитие товарно-денежных отношений. Но оно привело не к формированию капитализма, а к загниванию общества в системе доходного рабства. Коммерциализация привела к схожему результату и средневековую цивилизацию- ко второму рождению крепостного права (Энгельс). Однако, европейские реформационные и ренессансные идеи и устремления, охватившие общество, создали основу для иного, капиталистического движения, основанного не столько на рабстве, сколько на экономической эксплуатации наемных работников.
Разумеется, во всех приведенных выше случаях можно указать на ряд особенностей данных обществ, обусловивших развитие ментальности определенного типа. Но, рассматривая эти особенности, мы вновь обнаружим следы местной культуры мышления, которая привела к формированию общества этого типа. Мысль и действие, практика и теория, социо-экономическая и социо-психологическая реальность (Фромм) образуют целое. Их взаимное влияние исключительно сложный и тонкий процесс. Здесь не место простым и примитивным формулам. Здесь вообще действует не причинно-следственная связь, а взаимообусловленное со-существование. Это со-бытие, основанное на принципе "воздействие-отклик".
Даже если допустить, что сознание родилось из материи, что не есть доказанный научный факт, а только предмет веры материалистов, то из этого допущения никак не следует та примитивная экономоцентристская (буржуазная по сути) схема взаимоотношений между мыслью и действием, которую материалисты-марксисты защищают.
Позиция Маркса была более глубокой, чем позиция марксистов. Рождаясь на свет, каждый человек, каждое поколение оказывается в определенных жизненных условиях, подчеркивал Маркс. Это и природа с ее законами, и существующее общество с его строем, укладом, нормами и взаимоотношениями между людьми, и результаты деятельности предшествующих поколений людей. Общество, утверждал Маркс, есть "продукт взаимодействия людей". Изначально эти условия (или, говоря его словами, "исторически создавшееся отношение людей к природе и друг к другу") объективны, то есть не зависят от сознания и воли людей, только что появляющихся на свет. В этом смысле "мертвое" (то есть созданное минувшими, уже умершими поколениями), образно говоря, "держит" живое, составляя основу и фон жизни и деятельности ныне живущих.
Но отношения людей с материальными условиями своего существования, по Марксу, совсем не столь однозначны. Да, эти условия в известной мере предопределяют ("детерминируют") сферу возможностей людей и те задачи, которые стоят перед ними. Да, свои представления, идеи и теории о мире люди черпают из своего отношения с ним, их "бытие" определяет их "сознание". Да, общественное бытие определяет общественное сознание, то есть формы морали, права, религии, политики, идеалы и цели поступков. Но в то же самое время, подчеркивал Маркс, люди не просто служат продуктами обстоятельств или воспитания. Они же и создают эти обстоятельства и изменяют их. Люде они не "отражают" мир, а творят его, переделывают. В деятельности людей невозможно оторвать "материальное" от "идеального", она есть это целостная человеческая "практика". "Каков бы ни был ход истории, - пояснял Энгельс, - люди делают ее так: каждый преследует свои собственные, сознательно поставленные цели, а общий итог этого множества действующих по различным направлениям стремлений и их разнообразных воздействий на внешний мир - это именно и есть история". Взаимодействуя с окружающим миром, человек, по Марксу, с одной стороны, "присваивает" и "овнутривает" его предметы и явления; с другой, человек "овнешнивает", реализует самого себя и свои способности. В процессе своей деятельности люди включают в нее предметы мира природа и мира людей. Выражая при этом вовне свою собственную природу, свою жизнь, люди как бы наделяют ими предметы своего отношения к миру, преобразовывают предметы мира и создают "человеческий природный мир". И природа, и общество, и нормы, и ценности, и представления, и идеалы становятся произведениями людей. Такой целостный и гармоничные взгляд на общество мог бы стать основой небуржуазного виденья мира, природы, человеческих отношений. К сожалению, этого не произошло.
Из либеральной мысли Маркс усвоил представление о том, что в основе жизни людей и человечества вообще изначально лежит экономика, труд, собственность, техника. Человек - это животное разумное, производящее, экономическое. Так, начав с провозглашения целостности бытия человека в мире, Маркс сам же начинает выделять первоочередные и второстепенные факторы в этом бытии. Этим первоочередным фактором является, по его мнению, производство, экономика. Из материального производства и материального общения (обмена произведенными благами) как из "базиса" выводилась структура общества. Именно поэтому Маркс с годами все больше занимался экономическими проблемами и теориями, в то время, как его основные философские труды при его жизни так и остались неопубликованными. И именно это позволило последователям Маркса сделать следующий шаг - перейти к экономическому детерминизму, то есть к представлению о том, что экономика, материальное производство играют основополагающую, определяющую роль в развитии человечества.
Для Маркса (периода написания Капитала) возможность перехода к социализму коренится уже в самой централизации машинного производства. Это, по его мнению, создает возможность для планового управления обществом, как единой фабрикой, устранения рынка и товара, централизованного распределения произведенного в масштабах всего общества. Так общество сможет управлять самим собой. Для Гилбрейта, предпосылки нового некапиталистического общества в индустриальном монополизме крупных концернов, давно перешедших (по его мнению) к плановому управлению в своих отраслях- дальше примерно как и у Маркса (и Ленина). Для Тоффлера возможность перехода к некапиталистическому обществу коренится во всеобщей компьютеризации, искусственном интеллекте и других сложных современных технологиях (генная инженерия, аэрокосмическая отрасль, лазеры в станкостроении и высокой хирургии и т.д.). Они ведут к резкому росту требований к рядовому работнику. Он должен уметь ориентироваться в сложнейших процессах, иметь высочайшую квалификацию. Пытаться заставить его работать из-под палки- бесполезно и бессмысленно, это вам не конвейерный рабочий - он ведет дело творчески, а творчество не совместимо с грубым принуждением. А внедрение искусственного интеллекта (по мнению Тоффлера) ведет к миниатюризации производства, разбиению его на множество автономных групп (бригад) занятых самоорганизованным трудом. Наконец, всеобщее распространение компьютеров сделает возможным переход к производству, ориентированному на вкусы отдельного потребителя. Следовательно на смену товарному производству придет производство по потребностям. Утопия Тоффлера носит полуанархистский характер.
Но ущербность подобных теорий есть слабость, даже ложь их "мировоззренческого бекграунда". Эта ложь имеет вполне реальные последствия для значимости таких теорий. Они не учитывают силы власть-имущих, мощи сложившихся традиций господства, ментальных ориентиров людей, и того, каким образом мысль осваивает и преобразует новые вещи, в свою очередь преобразуясь под их влиянием...
Игнорируя или отводя на задний план ментальность, как нечто идеалистическое, неподлинное, нечто, что лишь рабски следует за якобы стихийными переменами в мире материального, марксисты упускают из виду саму реальность, основанную на целостности духа и материи, мысли и действия, экономики и психологии.
"Теперь можно лучше понять, чего можно ожидать от техники и чего нельзя, - суммировал свои наблюдения за современным обществом французский либертарный социалист Андрэ Горц. - От неё можно требовать повышения эффективности труда, сокращения его продолжительности и тягот. Но следует знать, что возросшая мощь техники имеет свою цену. Она разрывает работу и жизнь и отделяет профессиональную культуру от обыденной. Она сужает поле чувственного опыта и автономии человеческого существования; отделяет производителя от продукта - вплоть до точки, когда он уже не постигает смысла своей собственной деятельности".
Новые технологии и гибкие производственные единицы по-прежнему служат стремлению получить прибыль и власть. Более того, они его усиливают, а не ослабляют. Потребностями и вкусами людей всё более изощрённо манипулируют. Компьютеризированный маркетинг позволяет осуществлять бесчисленные вариации рекламы и даже самого произведенного продукта, с тем, чтобы, играя на слабостях и комплексах потребителя, заставить его купить данную вещь. Так корпорации, по мнению автора популярного учебника маркетинга Филипа Котлера, не удовлетворяют спрос, а создают его. А потребители погружается в нирвану потребления, лишаются способности мыслить и чувствовать. Члены автономной производственной бригады могут сами распределять свою загрузку и утверждать трудовой график. На работника можно возложить часть ответственности за непосредственные хозяйственные решения, побудить его искать способы усовершенствования и рационализации производства. Но всё равно производственные задания диктуются ему "сверху". А там, "наверху", преследуют прежние цели. Сохраняется принцип экономической машины, чей ход не контролируется обыкновенными людьми. Более того. Самое ужасное в том состоит, что автономные самоуправляемые подразделения выступают как предприниматели, от решений коих зависит успех или неудача фирмы. Это отчасти и в само деле так (хотя, руководство фирмы в куда большей степени ответственно за положение дел, успех или неудачу). Впервые в истории возникла ситуация, когда пролетариат или "новые самостоятельные" (так называют в Италии членов автономных бригад или компьютеризованных ремесленников, обсуживающих корпорации) принимает и психологические полностью разделяет ценности рынка. И - горе проигравшему! Более того. Автономные компьютеризованные подразделения вступают в конкуренцию друг с другом. Пролетариат дезинтегрируется, разбивается на множество осколков, групп и группочек, ненавидящих друг друга. Это обстоятельство многократно усиливается глобализацией. Новые компьютерные технологии сделали возможной почти мгновенную переброску колоссальных финансовых средств и любой информации из одного конца планеты в другой. Одновременно развитие транспорта способствовало удешевлению переброски товаров. Это привело к тому, что теперь итальянские рабочие-металлурги конкурируют за получение американских заказов и финансовых вливаний не только друг с другом, но и с российскими металлургами. А тайваньские изготовители программного обеспечения не только пытаются выжить с рынка друг друга, но и вынуждены включиться в борьбу с индусами и израильтянами. Десолидаризация, рвачество и борьба всех со всеми, всеобщая ненависть, усиливающиеся манипуляции сознанием потребителя: все это результаты развития тех самых новых технологий.
Компьютеризованный постиндустриальный пролетариат быть может ближе к социалистической утопии всеобщего самоуправления, чем когда-либо, но он же и дальше от нее, чем когда-либо.