Мачальский Дмитрий : другие произведения.

Ох уж эта Алька

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 1.00*2  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Женщины, прекрасные как пламя!" - сказал один поэт. А если это и вправду пламя - не во внешности, а в твоём сердце? И ты вправду можешь разнести к чертям этот мир. К тому же - не впервые в истории человечества. (новая редакция)

   "Я хочу... написать хорошую светлую книгу... о том, как один мальчик... совершил... А тот как к этому подходит и - раз его под дых! Тот - А-А-А!! А этот ему по кумполу! Тот - У-У-У!! А этот - с катушек! А тот ему - по чайнику! А этот - по кумполу! Раз!! Гах!! Ах!! О-О-О!!!"
   (Ералаш. Встреча с писателем или Повесть о первой любви)
  

Пролог

   Восход Солнца в летнем лесу знаменуется радостным птичьим гомоном. Время обеда во дворе, несмотря на затяжной дождь, отмечала не менее живописная перекличка:
   - Сашенька-а-а, иди уже обе-е-едать!
   - Бо'гя! Бо'гя! Бегом домой, шоб я тебя щас видела!
   - Алиса! Ку!-шать!
   - Рромцю-у-у!!! Рромцю-у-у!!! Дэ ты ходыш?! Ро-о-омцю-у-у!!!
   - А-алька-а! Ходы обидать! - выглянула в окно черноволосая женщина и, выполнив материнский долг, вернулась к плите.
   Из спальни "выполз" отец, слегка всклокоченный после "ночной". Принюхался, сказал "э-эх!" и включился в процесс. Он как раз успел порезать хлеб, как всегда прижимая буханку к груди, и накидать толстые "не по-паньски" дольки на блюдо, когда входная дверь шандарахнула по косяку и явилась дочь. Мокрая, грязная по-уши... и по туда же довольная!
   - Гоп! - бодро плюхнулась она на табурет. - Шо дают?
   Мама, не отрываясь от сковороды, только глянула через плечо, и нерадивую доцю, будто ветром, вынесло из-за стола. Зазевавшаяся табуретка не успела вовремя отодвинуться и грохнулась на пол, а через мгновение не успела открыться дверь в ванную:
   - Ай! Твою кирибатию...
   - Алька! - строго возвысил голос отец. - Веди себя прилично.
   - Всдгвл... буль-буль, - заверила из ванной доця.
   Через минуту, она явилась снова, уже с нормальным цветом лица и без верхней одежды.
   - Ну что, коллектив, садимся? - воодушевился батя. - Люда, кончай возиться, пока ты дожаришь, мы или с голодухи помрём, или слюной подавимся.
   - Та готово вже, - повернулась мама с шипящей сковородой в руках, но замерла на пол-дороги. - Я нэ поняла, а тарелки хто ставыть будэ?
   Алька ойкнула и подорвалась с места. Пригревшийся было под нею табурет, с возмущённым грохотом полетел следом, словно собираясь тяпнуть хозяйку за ногу. Но куда там! Пока он прыгал и дребезжал, та уже оказалась у мойки и схватила пару тарелок. Потом подумала и потянулась за третьей... не выпуская первые две.
   - Посуду нэ побый! Батькова дытына...
   - Мам, цэ ты щас похвалыла? - с невинным видом поинтересовалась Алька. Она таки подхватила тарелку "третьей рукой", донесла всю эквилибристику до стола и удовлетворённо на него вывалила.
   - Выбатькувала... - с не менее интересным видом ответила та. - И табурет пиднимы, а то так и сядэш... - Алька замерла на "ой", потом глянула вниз и таки подставила под зад многострадальную мебель.
   - Женщины, - возвысил голос батько, - выражайтесь прилично - среди вас есть мужчины.
   - Хде?! - взвились обе женщины и начали интенсивно оглядываться.
   - Всю жизнь, как в анекдоте, - опечалился единственный их мужчина: - "Доктор, меня никто не замечает" - "Следующий!"... Э! Тарелку не дам... - спохватился он, заметив хищное движение доченьки. - И вообще, погорельцев и потопленников полагается кормить и жалеть.
   - Это кто ж у нас погорел и потоп?
   - Это, доню, у них, как всегда, горело, - мама щелкнула большим пальцем по горлу, - и они гасылы.
   - Обижаете! У нас трубу на последнем этаже прорвало. Со всеми вытекающими до низа последствиями.
   - Да ну! И особист ваш втопывся?
   - Не. Всплыло!..
   Минут пять ели молча. Потом Алька не выдержала.
   - Мам! А можно я опять пойду...
   - Доню! Ты и так вся мокра, хоть обсохны.
   - Когда я ем, я глух и нем! - назидательно продекламировал отец семейства и демонстративно принялся тщательно пережёвывать пищу.
   Этого хватило ещё на минуту.
   - Катенька звонила, - как бы сама себе сказала мама. Папа только укоризненно посмотрел, но уж на такую тему замечаний делать не стал.
   - А Толька?! - Алька сразу выпрямилась и забыла вилку на полпути ко рту.
   - От него дождёшся, - буркнул папа. - И что говорила?
   - Ну-у... Тошнит помаленьку.
   - Ох, молодёжь! Сами ещё дети...
   - Ну, пап! - со смыслом "да ну, тебя" встряла Алька, аж подпрыгивая от нетерпения задать свой жизненно важный вопрос. - А кого ждут?! Мальчика, девочку?
   - Трамвай...
   - Па-а-апа!
   - Гхм... Ну та звидкы воны ще знают, як другый месяц только.
   - А-а-а... - глубокомысленно почухала Алька потылыцю. Потом посмотрела на остатки пищи, решила, что они того не стоят и соскользнула с табурета. - Всё, я пошла.
   - Стоять! - Мама, если хотела, не то что коня, бульдозер бы остановила.
   - Та чого?!
   - А того! И так вже змокла, як та курка.
   - Ну, мам!..
   - Ни, я сказала!
   - Па-а-ап... - применила последнее средство доця, но тот только руками развёл - мол, против мамы... нет приёма.
   - Ну, чуть-чуть! - заныла Алька.
   - От пэрэстанэ капать, тоди йды, дэ хочеш, - "сжалилась" мама.
   - Точно? - Алька как-то подозрительно успокоилась.
   - Точно-точно, - подтвердила мама.
   - Та фигня вопрос! - вдруг брякнула Алька, и пока папа открывал рот, слегка ошарашенный таким смелым выражением, дочка подбежала к окну и как-то напряжённо уставилась в безнадёжно серое небо. Родители переглянулись. Прошла минута, другая... и вдруг в кухне заметно посветлело, а там и вообще - сияющая солнечная полоса вспыхнула на стене.
   - Оп-па... - пробормотал отец, а мама подошла и удивлённо глянула сначала на просветлевшую улицу, потом на доньчино лицо. Алька, улыбаясь, смотрела прямо на сияющий солнечный диск. Потом обернулась к матери и, смеясь глазами, нарочито поджала губы.
   - Ну, то я пойду, - констатировала она и быстренько смылась, оставив родителей удивляться дальше.
  

Глава 1

   Универ жил обычной жизнью. И очередная трагедия с зачётом была ничем не примечательным событием в его бурной истории...
   - Я ему чемно кажу: "Ну, может, как-нибудь...", а он мне: "Пить надо меньше, дивчына, и... неподобством в учебное время заниматься". Старый пень... козлина лысая... бубен драный...
   Посланная на переговоры с преподавателем староста группы едва не плакала от обиды и срывалась на такие выражения, которые от неё никогда бы не подумали услышать. И если уж сама Лидка - Мисс Деловая Юбка - так выражается, то дело совсем плохо.
   Грех уныния охватил студентов-географов в одном из закоулков "храма науки". Коридор кафедры, и так расположенной в лабиринте старых пристроек университета, стал казаться ещё мрачнее от перспективы сдачи зачета самому Лысому Бубену.
   - Да-а... Не надо было заедаться, - задумчиво покачал мелированой головой Юлик, - может, договорились бы.
   - Та я тэ прОшу! - взорвалась Софка.
   Если бы у Юлика был мозг, все пирсинги впаялись бы в него от одного взгляда её истинно украинских глаз. "Дочь стэпу" София была по внешности - украинская ночь, а по характеру - татарский набег... ну или козацкий, что в сущности одно и то же.
   - Той бы только договорювався. Лучьше б хоч одна гадюка на пары ходыла!
   - Так я и говорю, шо "зы энд", - опасливо отпрянул Юлик.
   - Трындец... - печально перевёл коротко стриженый детина в костюме и при галстуке, прозванный за скромные габариты Дядей Шкафом.
   Все примолкли, осознавая глубину постигшего их несчастья. Преподаватель краеведения Бубенко - он же Лысый Бубен - был действительно лыс и действительно зануден, как барабан в руках ребёнка. Он давно бы вылетел с должности за несоответствие любым нормам преподавания, если бы не был "ниспослан свыше". Преподаватели его тихо не любили, но вслух на всякий случай поддерживали отношения. Студенты это чувствовали и тоже тихо игнорировали навязанного коллективу "блюстителя культуры". И всё было бы хорошо, но краеведение стояло первой парой, а Юлику, с его ночными клубами, исторически не сложилось просыпаться до обеда. Вот и убедил народ, что всех не попрут и вообще - "батя всё решит". Ан нет - не решил! Коварный препод взял да поменял им тему зачета на таку, что ни списать, ни найти в учебнике. Можно было бы со скрипом выучить по готовым вопросам, но Бубен демонстративно помахал ими перед покаянными носами студентов, занёс на кафедру и запер дверь. Всё, аут! Дверь - вот она, но что дальше?
   - А может замок вскрыть? - вякнул кто-то и все почему-то с надеждой уставились на Юлика.
   - А я что? Я - только пиво... А давайте её выломаем! - И все с надеждой посмотрели на Дядю Шкафа.
   - А чё я? - привычно набычился тот. - Нашли "гуся" молодого...
   - Так ты ж... - имея в виду - "мужик", Ирка демонстративно дотянулась своим модельным ростом до шкафового плеча.
   - Так и она ж... - опечалился Дядя Шкаф, имея в виду, что дубовая, а против лома, в смысле дуба...
   - Ну, гадына! - высказался от души Андрийко.
   - Да-а, не доверяют нынче людям, - поддержал Юлик, но оглядев притихшую группу, вдруг просиял.
   - Слышь, народ, а давайте я вас на мобилку сниму. В твите вывешу - прославитесь!
   Предложение даже понравилось, но тут Муха издал рыдающий звук и страдальчески выдавил:
   - Посмертно...
   - Шо посмертно? - не поняли сокурсники.
   - Так прославимся...
   - Чого це?
   - Сфоткаемся напоследок, возьмёмся за руки и... с третьего этажа Бубену на лысину: шмяк! шмяк! шмяк! Так сказать, ради счастья грядущих поколений... ну и зачёт сдавать не надо.
   - Му-уха-а!
   Народ загыгыкал и немного воспрял духом.
   - А шо, это идея... - вдруг подала голос Алька, доселе увлеченно ковырявшая стену (в штукатурке уже была приличная дырка), а после подняла голову и её зелёные глаза задумчиво укрылись за длинными ресницами, глянув оценивающе на сокурсников... как две амбразуры на залёгшую под ними пехоту.
   Коллектив насторожился. Нет, не то что бы она была какой-то ужасной оторвой, даже какой-никакой зубрилой считалась, но изредка, у её "крыши" неожиданно съезжал "шифер", а могло и всю "башню" снести. Причём, именно с таким взглядом...
   ...Первый же профессор при знакомстве со свеженькой группой с трудом прочитал в списке непривычную фамилию: "Ле... шине...", и не успел закончить "-на", как услышал звонкое: "Я здесь, Ваше Величество!!!". Во взоре вскочившей девчушки было столько восторженного обожания, что заржали даже не смотревшие "Мушкетеров". Профессор тоже от души посмеялся... но перекличек в дальнейшем избегал...
   ...Потом как-то на дискотеке к ней подвалил весь такой раскрепощенный Кирилл, потанцевал, потанцевал... и "утанцевал" вроде бы не возражавшую девушку в интимный закуток потискать.
   - Гляды, какой быстрый, а не боишься? - пристально посмотрела она сквозь полуприкрытые веки на расшалившегося мачо и, не долго думая, "засветила" тому в глаз.
   В тот вечер Кирюша уже не вышел из сумерек, но обиду затаил. Как только представился случай (в смысле, сошёл фингал), он, на "слабо", подговорил занятся строптивой девчонкой друга-мажора. Через недельку интенсивной рекламной кампании, тот подвалил под универ на "мазератти".
   - Покатаемся? - распахнул он перед смазливой провинциалочкой дверь в блестящую жизнь... и не заметил, как прикрылись до состояния бойниц её глаза.
   - Кататься, так кататься, - пожала та плечами и, под завистливыми взглядами подруг, прыгнула на переднее сиденье.
   Через часик начинающий мажор высадил раскрасневшуюся от встречного ветра подругу под рестораном и озвучил следующий уровень разврата:
   - Погудим?
   - Гудеть, так гудеть! - согласилась Алька, искоса "стрельнув" из-под прикрытых век на окружающие ряды иномарок. И не успел мажорик оглянутся, как вокруг уже на все лады гудело и бибикало, а охрана стоянки вынимала табельное оружие... Позднее, уже в безвестной подворотне, он в непечатных выражениях вспоминал, где видал такую "подругу", а в печатных благодарил Бога, что не предложил ей где-нибудь зависнуть...
   ...А ещё как-то они всей толпой пошли на пляж. И пришла же кому-то "умная" мысль сплавать за буйки! В результате, весь пляж хватался за сердце, а спасатели за круги, наблюдая какую-то жизнерадостную идиотку, устроившую салочки-догонялочки среди гоняющих по фарватеру катеров и глиссеров...
   Так что основания у одногруппников имелись самые, что ни на есть основательные. И в подозрениях своих они почти не ошиблись.
   - Вы чего? - Алька, оторвалась от созерцания далей и её мечтательно "занавешенные" глаза начали раскрываться, заметно округляясь.
   - А ты - чего?
   - Идея есть!
   - Может не надо?
   - Щас открываем окно в коридоре и...
   - Ой, мама-а...
   - Шо - "мама"? Надо залезть через окно по карнизу и всё сфоткать. А вы шо подумали?
   - То и подумали... - подтвердил Дядя Шкаф.
   - Не ври, тебе нечем, - с перепугу нахамил Юлик.
   - Хто ж полизэ - третий этаж? - забеспокоилась Софка. - Гэть позабываетэсь!
   - Я, - застенчиво призналась Алька и милые ямочки на щечках, наперекор логике, заткнули возникшие было возражения. А пока коллектив не пришел в себя, девчонка лихо крутанулась, сотворив небольшой вихрь каштановых волос и - только кроссовки шаркнули по паркету.
   - Стий, кажу! От же ж зараза... - Софийка оглянулась, ища поддержки. - Дядя Шк... Тьху! Сэмэн, нэ стий стовпом - вэрны дытыну!
   "Ни фига себе, командир", подумал Сёма-Шкаф, только удивляясь, как под напором черных очей испаряется дембельская гордость, и он, ни слова поперёк не говоря, кидается хватать ту самоубийцу. Правда, пока продрался через одногруппников, пока достиг окна, щуплая фигурка успела на карачках выбраться за подоконник и уже оттуда окатила своего "спасителя" насмешливым взглядом из-под локтя:
   - На стрёме постойте!
   "Ни фига себе, ведьма", подумал сконфуженно парень, но в голове почему-то голосом матери прозвучало: "Жениться тебе надо, сынок..."
   Совету покараулить народ внял с энтузиазмом висельников, услышавших про забастовку на канатном заводе. Наконец, люди были расставлены, порядок сигналов согласован и потянулось время, как очередь в кассу...
   Прошло минут десять, и вдруг стоящая у лестницы Ирка обернулась и сделала "страшные глаза". Юлик, не медля, маякнул мобилкой. Он ещё ждал ответного сигнала, когда Ирка повторно вытаращилась в его сторону и для верности даже пару раз размашисто моргнула.
   Ответа всё не было.
   Юлик нервно ткнул вызов и, в ожидании, шептал как молитву: "Ну бери же, бери...".
   - Алька, блин, мотай быстро!
   - Спокуха, Машка...
   - Дура! Вали!!!
   - Ой, якыйсь ты сёгодни нэдобрый...
   Юлик в сердцах оборвал соединение и едва бросил мобилку в карман, как из-за поворота вырулил сам Лысый Бубен. Сверкнув лысиной, он оглянулся на Ирку, старательно изображавшую невинность, не то чтобы поверил, но всё же решился идти дальше. В голове у Юлика сразу стало как-то порожнее обычного, только билось истерическое "дура... дура... дура...". Может что-то такое отразилось и на лице, потому что шаги препода стали неуверенными, а взгляд заметался между студентами, занявшими стратегически важные точки кафедры. И вдруг Юлику отчетливо представилось: пустой коридор, полумрак, типы бандитской наружности... Ха! Напевая нечто вроде "гоп-стоп, мы подошли из-за угла", он оставил свой пост и нахальной походочкой переместился под окно к Дяде Шкафу. Препод ещё раз недоверчиво оглядел их обоих, вероятно на предмет средств поражения, потом достал ключ, пару раз нервно промахнулся, но все же отпер дверь и быстренько за ней схоронился.
   И ничего страшного не произошло.
   Парни подождали пол минутки, переглянулись, опять подождали, и только тогда из-за оконной рамы раздался натужный шёпот:
   - Отойдите, придурки, я же через вас не пролезу...

***

   Пасмурный денёк устало клонился к закату, а веселье было в самом разгаре.
   - Не, ты видал?.. Видал его рожу?
   - Та видал я, видал - пэрэкосыло як сэрэда на п'ятныцю.
   - Та шо ж ты видал, когда первый вышел?
   - Так Лидка ж усим розказала. Лидочка, сэрдэнько, а ну ещё раз...
   - Та хлопцы, скоко можно!
   - До-бэз-ко-нэчности, золотко...
   Алька сидела на брёвнышке у костра и нудилась бездельем. Казалось бы, вокруг шумно, весело, и можно тихонько побыть в стороне, наслаждаясь шебутнящейся компанией. Сегодня Героем Дня была Лидка! Она вошла на зачет, как обычно, первой, а вышла последней - у Бубена были проблемы посерьезней, чем притихшая в уголке отличница. Теперь староста группы щеголяла впервые надетым брючным костюмом (впрочем, тоже относительно строгим) и трудолюбиво бисировала с легендой "Как группа первокурсников посрамила самого Лысого Бубена".
   Алька была героем вчера. На радостях ей отхлопали все плечи, хотя Софка, для разнообразия, чуть не отшибла голову. И чего, спрашивается, переживать? Там карниз широченный... сантиметров двадцать. Зря что ли на альпинизм ходила... целый месяц... пока не выгнали. И за что, главное?! Без страховки подниматься реально круче... А-а, ладно, вспоминать-то... Вот, глянь, какой "пленэр" Юлик забабахал! Вся батина база в нашем распоряжении: от тебе - шашлыки, от тебе - пиво... Хошь, анекдоты трави, хошь - песни пой. Парни щипают дивок, девки кадрят парней... Хорошо! Хорошо... Ску-учно-о...
   Да что со мной?!
   Хотя, понятно, конечно... В школе всех распугала, теперь здесь подойти боятся. Там хоть родители на них влияли, типа "Ой, не ходы Грыцю з Алькою на пиццу". А тут чого? Не-ну, шо такого сделала?! По роже дала? Так за дело вроде. А надо было глазки строить, как вон те дуры, да?! Или хихикать... Хотя вот, Вася с Андрийком Лидку обсели: и она в брючках - ничё так, и парни хоть куда - козаки... Нормально так развлекаются, душевно. Щас споют. Как там, любимое: "Ой там, на го-о-ри, ой там на..." Йо-кхы!.. Я что, мысли читаю?!
   -...ой там на кру-утий, ой там сыдило пара голуби-ив...
   У-у-у, завыли...
   Эх, хорошо бы иметь подружку. Да куда там! Пока кое-кто клювом щелкал, всех расхватали, стервы. Таскаются теперь в туалет парами... Конечно, Софка - это святое, но она же не подружка, она же мамка! До мозга костей мамка: "дытыно, ходы вже обидать, бо помрэш", "дытыно, нэ ходы з ным, бо дебил". Прям, как из дома не уезжала...
   - ...Дэ взявся стрилэць, стрилэць-молодэць й убыв-розлучыв пару голуби-ив...
   Кстати, а где Софочка? Может хоть покормит дыты... О-о-о! Софиечка, оказывается, Шкафа шашлычком кормит - а-бал-деть! Того тащит, как кота по батарее. Глянь, глянь... Пара слов, небрежно так ручкой - и наша гора дембелизма вприпрыжку летит за... За чем он там метнулся? А! Софочке сидеть прохладно, пуфик приволок. Ты ж моя лапочка... А подаёт-то, подаёт! Всё, "повияв витер стэповый"... Захомутала, иго татаро-монгольское. Да-а-а! Завидно, однако...
   Да что ж такое-то!!!
   - ...Голубка нэ йисть, голубка нэ пье, та всэ на круту гору плакать идэ...
   Так, спокойно. Это весна, Маугли...
   Видишь, вот Юлёк-кобелёк сучек развлекает. Глянь: и наши, и бродячие какие-то... Тебе-то что, ты же не такая? Хотя?.. Да нет, ну... Ты ж его сразу пошлешь подальше? Ну пошлю... Ну так пристал бы - чтобы было кого послать! Так ты ж и послала...
   - ...Голубко моя, сизокрылая, чого ж ты такая клопитлывая...
   О-о-ой, всё, валю-ка я отсюда... Тьфу, все джинсы об их бревна вымазала!..
   - Уже уходишь?
   - А?! - Алька замерла, как стояла - оттопырив зад и изогнувшись в тщетной попытке увидеть на нем "дары природы".
   - Вах! - тоже привстал Муха. - Замри! Я буду лепить с тебя "Задумчивость". - И, как бы пораженный открывшейся перед ним картиной, взъерошил свои без того вечно растрепанные патлы. Он оказывается всё это время тихонько сидел напротив, скрываясь за дымом костра.
   - Сам придумал, да? - вызверилась Алька, скорчив рожицу.
   - Не, Стругацкие, - честно признался Муха и назидательно поднял в зенит палец: - Надо знать классику!
   Алька подобралась было для достойного ответа, но Муха уже потерял интерес к литературе. Он умостился обратно, поднял с земли палку и начал сосредоточенно примериваться к ней ножиком. Алька продолжала мысленно кипеть, но этот "микельанжело хренов", наплевав на её мнение, явно вознамерился сделать из безвестной палки мировой шедевр. Поняв, что супротив "истинного искусства" ей ничего не светит, Алька смерила нахала презрительным взглядом - сугубо для проформы - и побрела в унылую затученную даль, загребая ногами пожухлые листья и пиная встречные шишки-веточки.
   - ...Я й ходыла, й выбырала, а нэма такого, як я втэряла-а...
   Настроение упало окончательно.
   Позади, перебив концовку истории несчастной голубки, раздались подбадривающие возгласы и восторженные девчачьи писки. Затем прозвучало вроде Юлькино "щас покажу!". Видимо, студенчество нашло новую забаву...
   Алька вздохнула и постаралась сыгнорировать среду обитания. Для этого, как она знала ещё со времён увлечения "кришноедством", служили мантры. Но всякие "омни мани" всегда вызывали у неё неудержимое хихиканье, за что и турнули... чтоб не разлагала группу. Поэтому она давно применяла свой вариант древних заклинаний. Вот и теперь она брела в пространство и медленно погружалась в состояние покоя и умиротворения, напевая про себя: "На-а-афиг... на-а-афиг... на-а-афиг...", как вдруг все её усилия развалил дружный вопль: "А-а-а!!! Стой, скотина! Держи! Убьётся!" И почва ощутимо задрожала от глухого ритмичного топота, стремительно надвинувшегося из-за спины. Рывком обернувшись, Алька ещё успела увидеть, что народ столпился над кем-то упавшим, другие с воплями бегут в её сторону. А прямо на неё рвет копытами землю ОГРОМНЫЙ ЗЛОБНЫЙ ЗВЕРЬ!
   Ничего сообразить она не успела. Зато, перед лицом неминуемой гибели, успела сделать сразу три самых "подходящих" дела: зажмуриться, выставить вперёд руки и гаркнуть не своим голосом:
   - СТОЯТЬ!!!
   - ...гр-р-рать!.. - эхом раскатилось окончание её вопля, и внутри всё вздрогнуло, как от форсажа истребителя. А когда она решилась открыть глаза, над нею нависал, раздувая ноздри и скаля зубы, здоровенный чёрный конь...
   И не двигался! Зато аж присел на задние ноги в фонтане взметённой копытами земли и почти упёрся мощной, бурно дышащей грудью в ладони. Земля осыпалась, конь выпрямился, отпрянул назад и замер, чуть отвернувшись, удивленно кося круглым чёрным глазом. Какие-то мгновения они в упор рассматривали друг друга. И вдруг...
   Серая мгла на небе расслоилась, раздвинулась, и в открывшейся глубокой синеве ослепительным зрачком полыхнул край солнечного диска. Всё вокруг залило золотым сиянием и... Алька словно взлетела ему навстречу. Ощущение захлестнуло волной и ушло, оставив какую-то детскую обиду, что сказка так быстро кончилась. Да ещё на миг непривычной показалась тяжесть тела. И всё. Солнце спряталось, только вороной конь по-прежнему возвышался перед глазами...
   Алька ещё пыталась переварить ощущения, когда панические вопли грубо вернули её в реальность. Оказалось, к ней несётся толпа народу, а впереди всех какой-то бородатый дядька в военизированной спецовке, который что-то кричит и машет руками так, будто он утопающий. Алька сморщилась, пытаясь расшифровать его "э-ги-у-ра!", но первым принял решение конь. Он взмахнул копытами над Алькиной головой, заставив её испуганно скукожиться, а потом развернулся на задних ногах и... бросился на преследователей! В мгновение ока диспозиция поменялась. Люди тормознули и шарахнулись, спасаясь от его копыт и зубов. Только Алька осталась стоять, разинув рот, любуясь дикой силой, развевающейся гривой, порывистыми движениями вороного красавца... и так увлеклась, что вовсе не осознавала исходящую от него опасность. А потому, когда воинственный коняка, грозно фыркнув напоследок, вернулся к ней и потянулся доверчиво склоненной головой, Алька растаяла, даже не подумав пугаться.
   - Уй, ты мой сла-аденький...
   - Э!!! Ты чё делаешь?! - бородатого дядьку чуть кондрашка не хватила.
   - Глажу твары-ынку, - муркнула она. - Такой лапочка!
   - Ты!.. Ты... ты... придержи повод, пока мы подойдем?
   - Идите, - Алька пожала плечами и попыталась ухватиться за волочащийся по земле повод, но конь мотнул головой, грозно взвизгнул и ударил задними копытами.
   Алька отпрянула, дядька шарахнулся, а коняка успокоился и... снова толкнул мордой Алькину руку. "Гляди, защищает!" - прокомментировали в толпе зрителей.
   - Ох, бандит же ты у меня, - то ли похвалила, то ли пожурила Алька и обернулась к бородатому: - Ну, и шо теперь?
   - Э-э-э... - дядька явственно изобразил картину "Козаки чешут макитру на ультиматум султана". - Может, ты сама отведешь? - дошёл он, наконец, до единственно возможного решения.
   - Куды?
   - Туды, - бородатый махнул рукой назад. - Вон конюшня... Первые ворота... третий бокс...
   - ...пятый этаж, - передразнила Алька.
   Она ещё минутку позабавлялась с нахальной конской мордой, норовившей сжевать рукава, потом спрятала от неё ладони в карманы куртки и, как можно медленнее, направилась к указанному зданию. Остановилась. Оглянулась. Конь остался на месте, только следил за нею насторожено.
   "И как же их водят? Ну, а если так..."
   Алька внимательно посмотрела коняке в левый глаз, типа - ну? Тот в ответ всхрапнул и тряхнул головой, типа - чё? Алька не выдержала и всхрюкнула со смеху, потом повела плечами и просто сказала:
   - Пошли...
   И они пошли! Алька впереди: руки в карманах, взоры витают в облаках. Конь сзади: то злобно всхрапывая на расступающихся людей, то норовя ухватить зубами рукава или добраться мордой до спрятанных ладоней. Так, в спокойствии чинном, они дошли до конюшни. Толпа, пропустив их, неуверенно сомкнулась на безопасном расстоянии. Вот и ворота. За ними - чернота коридора и цементный пол с какими-то сенными ошмётками.
   А там, наверное, и тот пресловутый "бокс"...
   Сказка уверено заканчивалась, и на душе, вместе с подступающими с неба сумерками, становилось всё мрачнее и пакостней. Коняка доверчиво плелся следом, а она его - за решётку в бокс... Но с другой стороны? Небось, бешеных денег стоит, где ж ещё такого держать! "Всё равно противно, как друга предаю", - поняла Алька и расстроилась окончательно. Да, это чужой конь. Дорогой конь. Богатых людей конь. Её тут ничего нет и быть не может! Но... но...
   Двери бокса услужливо распахнулись перед нею. "Кажется, это денником называется, - мелькнула мысль. - Халявщики бисовы, понакупают..." Алька вошла, конь - следом. Постояла. Погладила подставленный нос с длинной изящной "звездочкой". Опустила руку. Опять было потянулась, но бросила и, не поднимая головы, поплелась за двери.
   Сзади сразу лязгнула задвижка. Алька пошла быстрее. Громкое обиженное ржание догнало её уже в воротах. Алька рванула так, что чуть не сбила Дядю Шкафа, который в первых рядах выглядывал результаты. Народ при виде Альки восторженно загалдел, посыпались всякие "ну ты як?", "ну ты дала!", "ото жесть!", "Сэмэн, пусты дытыну, бо задусыш..." Но Алька неожиданно резко вырвалась и, провожаемая удивленными взглядами, бросилась куда-то "в поля". Потом Лидка и Муха нашли её аж под оградой. Она сидела, обхватив колени - глаза уже сухие, взгляд мрачный, темнее нависших над головой туч - и на все "да ладно" имела один ответ: "Отвалите".

***

   Преподаватель нового спецкурса вошел в аудиторию и девичья половина группы мысленно застонала. Молодой представительный мужчина в идеальном костюме оглядел студентов отчетливо голубыми очами и представился:
   - Меня зовут Владислав Дмитриевич. Я буду... - он как бы запнулся, - нет, не преподавать общую геологию... слово-то какое - "преподавать"... Геология - это во многом искусство. А ещё больше - магия. Да-да, будут нам и "магические" кристаллы, и загадочное прошлое с туманным будущим лет этак на миллиард, и превращения, которые потрясали, потрясают и ещё долго будут трясти наш бренный мир. Всё это - геология, и всё это мы постараемся вместе с вами открыть.
   Аудитория вдохнула и забыла выдохнуть.
   - Ну, а пока волшебство не началось, давайте знакомиться.
   Аудитория вспомнила... и выдохнула. Новый препод определенно нравился.
   - Итак, кто у нас первый по списку? Только с именами, пожалуйста...
   Перекличка-знакомство приближалось к середине, когда София начала нервно поглядывать на сидящую рядом Альку. Та была спокойна. И это настораживало. Правда, Алька "тормозила" уже дня три. Она отчаянно грустила с того самого пленэра, и Софочка считала долгом всячески её опекала. Но теперь во взгляде "бидной дытыны" сквозило нечто решительное, грозящее скандалом, а в Алькином случае - в особо изощрённой форме.
   - Ля-ШИ-не-на!
   Студенты впервые услышали, как преподаватель правильно прочитал заковыристую Алькину фамилию, даже выделив нужный слог.
   Та молча поднялась.
   - А зовут вас как?
   - Оля, - вдруг брякнула Алька.
   Софийка обмерла, студенты удивлённо затихли, а в атмосфере аудитории, как говорится, отчетливо запахло грозой.
   - Ольга, значит... - сделал вывод преподаватель, посчитав проблему исчерпаной.
   - Нет, - тихо возразила "проблема", глядя в пол.
   - А как? - уже заинтригованный, преподователь поднял голову от журнала.
   - Я стесняюсь, - так же тихо проговорила Алька, скромно потупив очи.
   В предчувствии драки Софка помянула "бога, черта и святу Варварку", а повисшая в аудитории тишина стала бы предметом гордости любого лектора.
   - Ну-у, если не хотите...
   - Да чего уж, - тяжко вздохнула Алька, - Олимпиада я. - И как бы объясняя неловкость, протянула: - Ро-одители...
   Владислава Дмитриевича что-то всё же насторожило: то ли сдавленное хрюканье на задней парте, то ли приоткрытые рты на передней. Его глаза метнулись к списку, а чело слегка нахмурилось.
   - "Ляшинена", - прочитал он официальным тоном, - "А" "ЭМ"... Ну, судя по инициалам, вы не Оля, вы - Маня.
   - П-почему? - От неожиданности Алька тупо сморгнула.
   - Потому что, как та известная Маня, не знаете, как пишется - "аблигация" или "облигация".
   Грянул такой ржачь, что из коридора заглянул дежурный по этажу. Владислав Дмитриевич чисто магическими пассами успокоил сначала ответственное лицо, потом утихомирил лица безответственные, бьющиеся головами об столы.
   - Ну, а теперь - правду и только правду.
   Алька, уже сидящая (бо кто ж тут устоит!), моментально замкнулась.
   - Ну-у... - укоризненно подбодрил её преподаватель.
   Со вздохом, даже более трагичным, чем предыдущий, та призналась:
   - Алька я. Алёна.
   Народ удивленно зашушукался. Все привыкли к "Альке", оно так естественно характеризовало её мелкий вид и шебутной характер, что никому и в голову не приходило уточнять. Самые педантичные думали: "Может Александра", и тем ограничивались.
   - Ну, прекрасное имя.
   - Пгекрясное, - мрачно передразнила девчонка и неожиданно дурным голосом проблеяла в потолок: - Не пе-ей водицы, козлё-о-оночком станешь...
   Студенчество опять легло, едва поднявшись с предыдущего раза, пришлось снова применять "магию". Когда общественный порядок окончательно пришел в себя, преподаватель с сожалением покачал головой:
   - Да вы хоть знаете, что оно значит?
   - Э-э-э...
   - Елена, - подала голос отличница Лидка.
   - А Елена? - сразу повернулся к ней Владислав Дмитриевич.
   - Э-э-э... "елей" какой-то. - Уверенности Лидки значительно поубавилось.
   - Есть такая версия, - подтвердил преподаватель. - А ещё?
   - Это с греческого, - блеснул кто-то эрудицией.
   - Всё? - уточнил Владислав Дмитриевич и, удостоверившись, рубанул: - Так вот, всё это называется - "вопиющая безграмотность" и "дремучее невежество". И не только ваше, - отмёл он рукой возможные оправдания, - но и ученых с академическими званиями. А ведь всё просто, как пряник - только оглянись. Имя Елена известно не с греческого языка, а из "Илиады". А там оно - малоазийского происхождения и неясной этимологии. Но это для Западной Европы - неясной. Между тем, в нашем языке, на минуточку архаичном индоевропейском, есть его диалектные варианты, плюс - точная этимология. Смотрите сами: Елена-Олэна-Алёна и параллельно существуют елень-олэнь-алень. Мужские имена "Елень" и "Олень" угадываются только по фамилиям. Зато женские варианты сохранились благодаря христианскому "Елена". Которое, на поверку, наше же слово, вернувшееся к нам через три тысячи лет! И означает оно "лань". Ну как, нравиться? - обвел он заворожено внимавшее студенчество победоносным взглядом. Аудитория, подавленная эрудицией, благоговейно молчала. Но неожиданно подали голос с галёрки:
   - Если глаза, может и нравится... - поднялась там повышенной лохматости Мухина голова и, прикидывая варианты где-то на потолке, задумчиво протянула: - А если но-о-оги...
   - А что - ноги? - удивился Владислав Дмитриевич. - Стройные...
   - Угу... Волосатые!
   - Му-уха-а!
   Довести перекличку до конца так и не удалось...
   Алька ждала звонка, как спецназ - сигнала к штурму. Уже не слушая преподавателя и принимая со всех сторон сдержанные хихиканья, она подобралась для решительного смертоубийства и, едва прозвучало "все свободны", прямо из положения сидя в паркурном прыжке перемахнула стол и рванула к выходу.
   И опоздала!
   Муха вылетел в коридор, грюкнув дверью перед Алькиным носом. Его ловкость вызвала общее "о-о-о!" и даже жидкие, но искренние аплодисменты, под которые Альке пришлось вернуться и уже обстоятельно собрать вещи. И при этом стараться не смотреть по сторонам, потому что народ, едва встретившись с нею взглядом, давился, опускал головы, отворачивался и вообще всячески демонстрировал, что знать не знает, чего Алька такая злая. Давно у неё не было такого позора! Наверное ещё с увлечения дзюдо... Когда на вступительном занятии её лихим броском через бедро припечатали к жёсткому мату, она сразу поняла, что шахматы реально лучше и, прямо не вставая, под общее гыгыканье уползла с татами.
   - Ляшинена! - догнало её у двери. - Обождите минутку.
   Алька удивленно оглянулась.
   - Мне бы хотелось как-то извиниться. - Владислав Дмитриевич отодвинул стул и встал. - Поверьте, у вас замечательное имя с удивительной историей.
   Преподаватель сделал шаг в сторону замершей у выхода девушки, но... это всё, что он успел для неё сделать.
   - Владислав Дмитрич! Владислав Дмитрич... А про моё имя?
   - И моё! Меня Татьяна зовут...
   - А меня - Ольга!
   - Про Наталью... Вы так интересно рассказываете!
   Вокруг красавчика-препода вдруг образовалось такое себе небольшое завихрение пространства, состоящее из девичьего щебета, кокетливых улыбок, восхищенных взглядов. Так что Алька осталось лишь любоваться на обтянутые джинсой попы, почти "задавившие" преподавателя. Понимающе хмыкнув, она закинула сумку на плечо и пошла на выход - предметы всеобщего внимания её раздражали. И не заметила при этом, как Софочка проводила её долгим задумчивым взглядом.
   На последнюю пару Муха так и не рискнул явиться. Алька поняла, что ловить нечего и уныло поплелась на выход. Но в коридоре из первого же окна ей под ноги прыгнуло весёлым желтым "зайцем" осеннее Солнышко, решившее порадовать людей последним теплом. Алька запнулась и, как на привязи, потянулась за светом. Да там и осталась.
   Солнце за окном развлекалось и подмигивало, игриво прячась в проплывающие облачка. Алька пригрелась и незаметно разомлела. Куда-то улетучилась жажда мести. Даже многодневная хандра словно растворилась в золотом сиянии. Стало так хорошо, так спокойно... И вот, в таком благостном состояни духа, её нашла Софийка.
   - Алька, там Владис... Алька, проснись! Зайды у 112-й кабинет, Владислав Дмытровыч обицяв тоби наукову роботу даты.
   - Да ладно?! - та нехотя "отмерла" и смерила подругу подозрительным взглядом.
   - Та шо я, брэхаты буду? Нэ хочэш, нэ йды, я ж як добрэ хотила! Як шо, Таньци скажу...
   Моментально перед глазами возник давешний "водоворот" девичьего внимания. Представилось, что вот толкутся они под ЕГО кабинетом, вдруг двери открываются и выходит ОНА - вся такая! Девки провожают её злобно-завистливыми взглядами, а она даже не замечает. И только пройдя всех, поворачивается и жизнерадостно так: "Бе-бе-бе!" Это всё решило.
   - Сама дийду. Где той несчастный кабинет?..
   Сюда, в самый дальний закуток этажа, её ещё не заносило. Сначала вдоль стен, как предвестники чего-то необычайного, возникли древние деревянные витрины с рядами блескучих камней на полках. Потом они стали чередоваться с полотнами карт, расцветке которых позавидовал бы любой персидский ковер. А потом огромная дверь с номером "112" недвусмысленно перекрыла проход.
   Алька замялась. Не то что войти, даже стучать в такие двери было стрёмно. Она уже было решилась, подняла руку, но дверь, как на фотоэлементе, неожиданно сама распахнулась, едва не съездив ей по лбу, а в проёме возник "заклопотанного" вида дядечка в очках.
   - Вы, ко мне? - быстро сориентировался он.
   - Кхра... - каркнула с перепугу Алька и закашлялась.
   Препод ждал.
   Алька прочистила горло и уже открыла рот... но поняла, что забыла имя!
   Препод продолжал терпеливо ждать.
   - Я до... того... с первого курса, - наконец нашлась она
   - Так вы к Владиславу Дмитриевичу?
   - Ага! - отлегло у Альки.
   - Подождите вон там, за столом, - указал он рукой. - Он скоро будет.
   И смылся.
   Алька осталась одна в большой комнате. "Святая святых" преподавателей была замысловато утыкана столами и шкафами. Нужный стол вообще стоял под стенкой, отгороженный от соседей стеллажами книг. К столу прилагалось кресло старинного дизайна. На столе лежали печатные листы, раскрытые журналы, стопки литературы. И стоял микроскоп.
   Настоящий микроскоп!
   Не тупая коробка с трубками из сериалов про продвинутых экспертов, а весь такой - черный с никелем, в многочисленных "финтифлюшках", изящно изогнутый, словно протягивающий руку для "разрешите представиться". Желание покрутить было просто непреодолимо. Прямо как тогда, ещё в школе, на экскурсии в типографию. Правда, потом вызывали родителей...
   Алька подкралась к столу и сбоку, неловко, заглянула в единственную "дырдочку", и естественно, ничего не увидела. Поискав причину, она обнаружила, что, во-первых, на круглом столике микроскопа присутствует прямоугольное стеклышко с наклеенным посредине квадратиком (значит, что-то должно быть видно!), а во-вторых, из длинной "попки" микроскопа выходит провод и скрывается где-то под столом. Заглянув туда, Алька обнаружила массивный куб трансформатора. Она щелкнула рычажком "Вкл" - раздалось тихое гудение, а в щелях подставки микроскопа появился свет. "Ага!" - подытожила она своё расследование, воровато оглянулась на дверь и потянула загребущие руки к рычажкам и колёсикам...

***

   Про своё обещание Владислав Дмитриевич вспомнил, когда увидел мнущуюся у его рабочего места фигурку. Мысленно хлопнув себя по лбу, он нарочито бодро прошагал до стола. Девчонка опустила голову.
   - Здрасьте... - пробелькотило из-под длинной каштановой челки.
   - Ну, здрасьте-здрасьте... - Владислав Дмитриевич опёрся руками о спинку кресла, пытаясь малозначимыми фразами тянуть время.
   Краем глаза он увидел, как пальчики студентки нервно шкрябают собственные ладошки и подумал, что "здрасьте-здрасьте", наверное, прозвучало как-то угрожающе. Смутившись, он принялся выглядывать на столе какую-нибудь зацепку для дальнейшей беседы. Таковая обнаружилась быстро: шлиф, который был выставлен на предметном столике, чтобы после пары досмотреть, лежал теперь рядом с микроскопом, а его покровное стекло расползлось угловатыми осколками. Кажется, кому-то стоит оторвать шкодливые ручки, желательно вместе с головой! Как бы это сделать... поделикатнее?
   Владислав Дмитриевич медленно отодвинул кресло, сел в него, многозначительно помолчал, после чего строго посмотрел студентке в глаза. Наверное, строго... Потому что та скорчила виноватую рожицу и растопырилась, как мокрый воробей, изобразив "ну, как-то так получилось..." Отрывать голову расхотелось.
   - И что теперь мне делать с этим шлифом? - Владислав Дмитриевич с сожалением повертел в руках испорченную пластинку.
   Девчонка покаянно глянула из-под челки и тихонько переспросила:
   - Очень важный, да?
   - Как всегда... Уникальный!
   Девчонка совсем понурилась и взялась теребить рукава собственной курточки. Дитё стало жалко, и Владислав Дмитриевич преувеличенно бодро махнул рукой:
   - Ладно, что-нибудь придумаем.
   - Да? - с надеждой подняла взгляд Алька.
   - Трудно, конечно, подобрать, но можно. Как-нибудь...
   - А мне... - робко попросила она, - мне можно будет?
   - Ну, не знаю теперь... - включил педагога Владислав Дмитриевич. - Что вы собственно умеете?
   Девчонка задумалась, уставившись в потолок, потом вдруг сморщила личико и, хитро глядя из-под чёлки, крутанула кистью воображаемый верньер: "Кхрынь!"
   Владислав Дмитриевич не выдержал и прыснул со смеху - сердиться на это чудо было совершенно невозможно. Они немного похихикали, и преподаватель предложил мировую:
   - Вот что, давайте всё же начнём с начала, а не как обычно... Я подберу для вас серию шлифов - не самых важных, не бойтесь. А вы пока почитаете... ну хотя бы эту книжечку (не увлекайтесь - так, картинки посмотрите для общего ознакомления) и приходите на следующей неделе. Хорошо?
   Слушая преподавателя, Алька кивала с каждым разом всё более восторженно: "Неужели простил?! Вот это мужчина!" На последнем "хорошо" она вообще готова была с визгом повиснуть у него на шее, но почему-то застеснялась, скромно пообещала зайти и вполне целомудренно "шаркнула ножкой" на прощание.
   Из преподавательской Алька выпала в чувствах, буквально "рас-троенных". Как-то:
   1) "Фух, пронесло!"
   2) "Мне дадут микроскоп!!!"
   3) "Мы снова увидимся..."
   Но если первые два были четкими до поросячьего визга, то третье...
   Алька не шла, а вся летела, и ощущения её были туманны и волнующи! В голове царил разгардияш из каких-то неуловимых мыслей, в груди - необъяснимая легкость, в душе - неадекватное счастье. Она глупо улыбалась сама себе, заставляя нервно шарахаться встречных, и оббивала углы, которые по причине неодушевлённости шарахнуться от неё не могли... И всё было в жизни хорошо... пока не началась лестница.
   - Ай!
   Нога неожиданно соскользнула, вторая осталась где-то сзади и, подскочив, чтоб не грохнуться, Алька с боевым "А-а-а!" понеслась по ступенькам, только успевай перескакивать. На площадке она заложила лихой вираж, уцепившись за перила, и нырнула в последний пролет, оптимистично предположив, в вестибюле места много, как-нибудь затормозит. Но "как-нибудь" оказалось "об кого-нибудь", и Алька с бодрым "Поберегись!" врезалась в толпу однокурсников.
   Когда улеглось "блин!", "нога!" и "ты сдурела?!", обнаружилось, что пол курса собралось в вестибюле на возвращение "блудного" Юлика. Неудачливый объездчик диких мустангов тешился вниманием, принимая восторженные ахи девок и сдержанные похлопывания парней. Его мужественный облик подчеркивала повязанная голова, подвязанная рука и даже слегка подбитый глаз. "Не иначе батя добавил", - злорадно подумала Алька и попыталась незаметно проскользнуть мимо.
   - Алька?.. Алька, стой! - неожиданно обрадовались ей, как родной.
   Пришлось стопорнуться и вежливо зобразить удивление. А Юлик вдруг обернулся и замахал кому-то сзади:
   - Э! Эй! Вот она!
   "Это провал, - подумал Штирлиц", - подумала Алька.
   Она явственно представила, как расшвыривая толпу, со всех сторон ринутся агенты, а её ладонь бестрепетно обхватит рукоять гранаты - врёшь, не возьмёшь!.. Но всё оказалось прозаичнее: сквозь толпу протиснулся какой-то мужик и, вместо надеть на неё наручники, лишь крепко пожал руку.
   - Виктор Егорович, - представился он. - Нам бы поговорить...
   Правда, лицо у него было мужественное, куртка - кожаная, фигура - коренастая... навевающая образ некоего мастера единоборств на службе местной мафии. Так что мысль о провале Алька отбрасывать не стала и обреченно поплелась на разговор.
   Они вышли из толпы, и Виктор Егорович сразу приступил к делу:
   - Я работаю на Рената Львовича, - веско произнес он.
   - Да-а-а?.. - не удержалась она от глубокомысленного кивка.
   - Да, а что? - сбился мужчина, но собрался с мыслями и уточнил: - Тренером.
   - У-у-у! - восхитилась Алька о своём и значительно добавила: - Теперь я за Рената Львовича спокойна.
   - В смысле? - сбился с курса сэнсей неизвестного Рената Львовича.
   - Охрана ему не понадобится.
   - Какая охрана?
   - Ну, вы же, - Алька изобразила "ки-йа!", - его тренируете!
   - Кого?!
   - Рената Львовича!
   Ошарашенный вид мужчины полностью окупил все Алькины усилия. Как говаривал Андрийко, любоваться этим можно было "до-бэз-ко-нэчности".
   - Так, постойте, - потряс он головой. - Давайте сначала. Я работаю конным тренером у Рената Львовича.
   - А кто это? - Теперь и Алька решила начать сначала, а то образ каратиста-всадника в голове никак не склеивался.
   - Это... отец Юлия Ренатовича.
   - Кого-о?!
   - Ну, Юлия...
   - А-а-а! - наконец дошло до неё.
   - Вот! - обрадовался Виктор Егорович. - Я бы хотел поговорить про ваш случай на базе. Помните?
   "Как же не помнить... помню!" С внезапно застывшим лицом Алька посмотрела прямо в глаза мужчине, который ненароком "вскрыл" ей только начавшую заживать рану.
   - На базе... во вторник... - настаивал тот, но всё неуверенней.
   Не опуская взгляда, Алька прикрыла верхние веки, оставив от глаз почти незаметные щелочки и, по-прежнему молча, пошла к выходу.
   - Подождите, вы куда?
   - Дытыно?! - всполошилась София, но Алькина спина ей ничего не ответила, и она сейчас же нашла другого виноватого: - Мужчына, вы шо тут наговорылы?!
   - Ничего не наговорил, - отмахнулся тот раздражённо, пытаясь последовать за целью своей миссии, но отвязаться от Софочки оказалось не так просто.
   - Ага, канешна!.. - вперила она руки в боки, загораживая дорогу. - А чого ж дытына плаче?
   - Так, девушка, не лезьте не в своё дело! - вызверился он уже на внезапную помеху, но это оказалось ещё хуже.
   - Э, мужик, ты полегче тут!..
   - Сэмэн, нэ лизь, сама з тым тыпом розбэрусь!
   - Не понял, вы что здесь за разборки устраиваете?!
   - Цэ ты шо устроил - прийшов, наорал!..
   - Я наорал?!
   - Ну, нэ я ж...
   - Не, ну дай, Софиечка, я побазарю.
   - Но-но!..
   На свежем воздухе Алька попробовала глубоко дышать. Не помогло. На каждом выдохе из глаз норовили брызнуть злые слёзы.
   Так нечестно...
   Так нельзя...
   Да шо ж они, гады, делают! Три дня ком в горле стоял, как ежа проглотила. Сама удивлялась, чтоб из-за чужой лошади так убиваться, людей пугала... Только-только привыкла, смирилась вроде... Влюбилась даже!
   И - на тебе!
   - Аля! - догнал из-за спины Мухин голос. - Алька-а! Ну, Аля, ну чего ты?
   - Ничего, - прохрипела она, придушила слезы и закончила: - Пойду втоплюся у ричци глыбокий...
   - Не надо... Лучше сходы в садочок - нажрыся червячкив.
   - Чем лучше?
   - Ну потому шо: червячки чудови, ризнокольорови, велыки та малэньки, широки та вузьки, - вдохновенно напел этот лохматый нахал с нарочито честным выраженем лица.
   Алька попыталась ещё злиться, но не выдержала и прыснула смехом в сторону. Лохматый нахал расслабился и перестал притворяться.
   - Слышь, ты б вернулась? А то там щас морды бить почнут.
   - Класс! - неискренне восхитилась она.
   - Так себе, - возразил Муха. - Пойдём-пойдём, из-за тебя сыр-бор, между прочим.
   Сопротивляться сил уже не осталось, и Алька разрешила завести себя обратно. Оказалось, в вестибюле её не так уже и ждали. Правда, самое интересное уже закончилось, но Виктор Егорович и Сёма всё ещё стояли напротив друг друга, а между ними стояла Софочка, воплощая собой образ богини-матери... способной на-раз поубивать своих неразумных детишек.
   - О, нарешти, - обрадовалась она. - Сэмэн, згинь... А вы - кажить, що хотилы. Та скоро, покы знову нэ втэкла!
   - Я-а-а... - Процесс переключения занял у Виктора Егоровича какое-то время. - Я хотел сказать... В общем, мне плевать, что вы себе надумали, но у меня конь умирает. Если срочно что-то не предпринять...
   - Чего?! - Вечно "полусонные" глаза Альки оказались неожиданно большими. - К'как умирает?!
   - Ну, не то чтобы уже, но, согласитесь, три дня не есть... Не знаю, что у вас там произошло, меня только позавчера приняли на работу, но дело серьёзное. Лошадь стоит таких денег... Вызывали ветеринара... Юлий Ренатович сказал, что вы вроде с ним поладили... Э-эй! Что с вами?
   - Алька!!! Сёма вэрнысь, трымай дытыну!
   С глазами Альки творилось что-то невразумительное: только вот они были в пол лица и вдруг стали словно бойницы, прикрытые сверху тяжелыми заслонками. Потом медленно открылись, и Алька обвела заботливо придержавших её мужчин немного пьяным взглядом.
   - О! - Она попыталась шутливо освободиться, но опять покачнулась и тут же была снова поймана. - Чего это я?..
   - Вы меня можете слушать?
   - К'кажись, могу...
   - Вы можете поехать с нами на базу?
   - Н'наверное могу...
   - Прямо сейчас!
   - Та вы здурилы - дытыну лэдвэ живу таскать!
   - ...Могу!
   - Чёрт! Алька, мы з тобою.

***

   - Вылезай! - подал команду Виктор Егорович и вышел из машины.
   Джип, миновав "поля" и коттеджи, затормозил перед самой конюшней. Дверцы распахнулись, но неожиданно на Альку напала страшная робость и, если бы Софочка не пихнула её в бок, та вообще осталась бы внутри.
   - Идём, - позвал Виктор Егорович мнущуюся в нерешительности девушку и повел через маленькую калитку в больших воротах.
   - Только, я прошу вас, осторожнее, - увещевал он по дороге, - Конь молодой, ещё не объезженый.
   Алька едва его слышала. Она считала: раз, два... Третий бокс... тьфу! - денник. Дверца с массивной задвижкой. За нею квадратное серое помещение с голыми стенами, под ногами - опилки, а в углу - большая черная тень. Виктор Егорович приоткрыл решётчатую дверцу:
   - Ещё раз прошу, осторо...
   - Коняка!!!
   Алька влетела внутрь и с разгону врезалась в мощную конскую грудь. Не дав никому опомниться, она тут же обхватила руками лоснящуюся шею, зарылась носом в жесткую гриву.
   - Конячка... Лапка ты мой... Как ты тут? Не звонишь, не пишешь... Ой, чего это я несу! Прости-прости... Я больше не уйду, чеснслово! Буду теперь сидеть в соседнем деннике и жевать сено за компанию. Ты согласен?!
   Конь не шевелился, боясь уронить повисшую на нём девчонку. Только завернул голову к ней и пощипывал губами за воротник или тихонько фыркал на ухо, как будто соглашаясь со всем её ласковым бредом. Зато за спиной кое-кто явственно хмыкнул.
   - Мда-а... так вы ещё даже не знакомы?
   Алька, вынырнула из гривы и оглянулась на Виктора Егоровича. Тот вымученно улыбался... видимо, только что перестав хватататься за сердце.
   - Ы ы, - замотала она головой и постаралась поплотнее прижаться к большому конскому плечу.
   - Ну, так познакомьтесь! Его зовут Мургаб. Два года от роду. Чистокровный ахалтекинец.
   Алька с восторженным удивлением уставилась коню в левый глаз и вдруг заговорила на чистом детском: - Тьи цисьтоквовный нахал-текилец?! Насьтоясий? Дяа-а?!
   Тот всхрапнул и закачал головой. Зрители за стенкой денника пооткрывали рты: у всех сложилось впечатление, что коняка покатывается со смеху. Алька ещё повыпендривалась, а потом притянула к себе большую конскую голову и прошептала в настороженное ухо:
   - Меня зовут Алька. Запомни - Аль-ка, - продекламировала она по слогам, а после, внимательно глядя в большие тёмные глаза, выдохнула как заклятие: - Теперь ты мой!
   И, будто подпевая её счастью, на оконных стёклах под потолком заплескались золотые сполохи закатного Солнца.
  

Глава 2

   Тачка наполнялась отходами жизнедеятельности, в просторечье - навозом, долго и нудно. Наконец, Алька подняла за ручки свой рабочий транспорт и повезла на выход. Коридор в конюшне был довольно длинный, а тачка - довольно тяжелой, так что рулить приходилось не по-детски. "Чем не гонки Формула-1? - развлекалась она по ходу. - Как ррразлетишься и - шмяк! Только кучка... вот этого самого и останется. А воняет - что там, что тут. Эх! И почему кони не единороги и не какают бабочками"... Так, за благими мыслями, коридор и кончился.
   А на дворе серой мглой висела холодная поздняя осень. После атмосферы конюшни даже приятно было вдохнуть полной грудью слегка морозный воздух, вдохнуть-выдохнуть, набраться сил и везти навоз дальше, аж до места окончательного успокоения в выгребной яме. Интеллектуальность труда немного задалбливала, но, оставаться рядом с Мургабчиком иначе было нельзя. Вон он - бегает на хорде, красавец, уже под седлом! Только дня три, как начали приучать. Про то, чтобы сесть в это седло вообще ещё речи не было. Осторожничает Виктор Егорович, а кроме него никто и не подойдет! Ну и кроме Альки, конечно. Но она же не для того, чтобы на "шею" влезть, она же - погладить, почухать, пошкрябать, поболтать о своём. Кто бы мог поверить, что лошадь так слушает!.. Ушками прядает, носиком вздыхает, губками фыркает, глазками косит. Ну как такому кавалеру не выболтать все девичьи секреты!
   Алька уже возвращалась, когда её "нирвану" грубо прервали.
   - Эй, оператор тачанки, ходы-но сюды...
   На площадке двое парней оседлывали Мирку для прогулки. Мирка была кобылой философского склада и спокойно ждала, кто ж на неё взгромоздится.
   - Ну, шо хотели? - подрулила Алька и бросила тачку.
   Парни были "великие конюхи", все такие квалифицированные, и на девочку "от навоза" обычно смотрели свысока. А то, что сейчас заметили, так не иначе решили припахать. Ладно, посмотрим...
   - Чуешь, чё ты всё с лопатой, да с лопатой, - миролюбиво начал один из парней, характерно налегая на "о". - Ты ж с конями работаешь! Поездить не приходила охота?
   - Приходила и шо? - Алька подозрительно оглядела парней, но те были как бы заняты: один держал под уздцы Мирку, другой, разговаривая, подтягивал подпругу.
   - Ну, так спробуй. Мы поможем, если чё, - закончил он подтягивать и показал на седло. - Ой, да не дрейфь так! Чё мы тебе сделаем? На, я тоби навить стремя подэржу...
   Парень (кажется Сашко, они же ей представляться брезговали!) отошел к изголовью и взялся за стремя. Его обычно бандитоватое лицо выражало самое, что ни на есть искреннее желание помочь. И это настораживало.
   Алька миновала мирно помахивающий хвост, подошла к седлу - зацепки слинять всё не было. Она взялась за луку, а Сашко протянул ей стремя. С подозрением присматриваясь, Алька вставила туда ногу, парень слегка подкинул её. Очень аккуратно, даже бережно...
   И только сев в седло Алька поняла, как попала - перед нею во всей красе простирался широкий Миркин зад! А наглый хлопец уже шлёпнул по нему ладонью:
   - Но! Пошла!
   Мирка, как ответственная и дисциплинированная кобыла, тронулась неспешным тюхом. Алька ухватилась за заднюю луку и лихорадочно завозила ногами, пытаясь развернуться. Мирка прислушалась... и перешла на рысь. Альку немилосердно затрясло.
   - С-с-той, з-з-за-ра-за!.. - Но кобыла, хоть и удивленная странной посадкой всадника, решила, что человеку виднее и... перешла в галоп.
   - А-а! Ма-а-ма-а! - взвыла Алька, ухитряясь при этом дергать седло и колотить ногами.
   Парни с гоготом кинулись ловить кобылу, чем только добавили ей паники. Мирка, и так сбитая с панталыку, резво понеслась по кругу, и неизвестно сколько бы это безобразие продолжалось, но лошадь оказалась все же умнее. Уже на третьем заходе она поняла, что всадник бестолочь, а те, что гонятся, вовсе не хотят её разорвать - и остановилась. Лежащую на седле и тихо подвывающую Альку с трудом оторвали, стащили на землю и осторожно поставили на ноги. Её трясло и пошатывало.
   - Придур-йик-ки... - выговорила она наконец что-то сознательное и, освободившись от заботливых и даже слегка раскаявшихся рук, пошкандыбала в сторону конюшни.
   - И что тут было, - раздался уже сзади голос Виктора Егоровича.
   - Ну, мы... немного...
   - Немного, значит... А если бы покалечилась?!
   - Ну, мы... глядилы...
   - Глядилы они... Аля!
   Алька только рукой назад махнула и быстрее захромала в родную конюшню. Ей сейчас нужно было одно - спрятаться. Внутри она забилась в самый дальний угол и дала волю чувствам, в смысле, наконец расплакалась. От души. За все полтора месяца...
   Её невзлюбили сразу. Работники на базу отдыха набирались только парни и только с опытом работы (кто - от туризма, кто - от цыган, кто - от поников в Центральном парке). Как сказал Ренат Львович: "Девок клиенты пусть с собой привозят, а нам работать надо". А тут - девчонка: ничего не умеет, лошадей вообще боится, зато приставлена сразу к самому дорогому коню. И приставлена каким-то боком, с непонятными обязанностями. Сидеть без дела Алька не могла и пыталась учиться у "опытных товарищей". Но товарищи, обрадовавшись дурочке и спихнули на неё всю "высокотехнологичную" работу, не упуская случая пошпынять новобранца. И дошпынялись! Всё, не могу больше...
   - Алька! Алька-а! Иды свого чистыть!..
   Пришлось "збыратысь купы" и идти работать. Хотя это уже была не работа, это было самое то, что её здесь держало - Мургаб. Алька вошла в денник (парни заблаговременно смылись) и сразу уткнулась в теплое плечо, пахнущее одновременно конским потом и морозным воздухом.
   - Коняка... коня-а-ачка... Что мне делать?.. Как жить дальше?..
   Конь только понимающе фыркал, давая своей любимице прийти в себя. Эта иппотерапия всегда действовала безотказно. Не прошло и пяти минут, как все обиды стали казаться мелкими и несущественными, а желание немедленно сбежать - просто странным.
   - Куда же я от тебя... - вздохнула Алька и потянулась к подпругам.
   Неожиданно конь всхрапнул и резко отпрянул в сторону.
   - Э! Ты чего? - удивилась она.
   Коняка, боком-боком, вернулся на место, но стоило ей дотронуться до застежек, как снова отскочил на шаг и недовольно заржал. После чего опять подставил ей бок.
   - Ты хочешь, чтобы я - в седло?! - как-то сразу оформилось в Алькиной голове решение, которое сейчас, по идее, должно было быть последним из возможных. - Хорошо-хорошо, щас попробую. - И Алька потянулась ногой к стремени.
   Было высоковато, пришлось подтягиваться, лежа на седле поворачиваться в нужную (со второго раза) сторону, уже верхом наклоняться в поисках стремян. Мургаб всё это время терпеливо ждал, только переступал ногами, чтоб не завалиться от Алькиной "джигитовки". Наконец она умостилась и задумалась о планах на ближайшее будущее:
   - Куда пойдём?
   Конь только головой замотал, словно удивляясь на глупый вопрос, и просто пошел на выход: сначала из денника, потом из конюшни...
   Алька висела в двух метрах над землей, а под нею двигался такой огромный, такой мощный ЗВЕРЬ. И этот зверь чутко и осторожно нёс её - Альку! Ощущение было такое захватывающее, что она не то что не управляла, даже не видела, куда они идут: одна рука на луке седла, другая ухватилась за повод, ноги где-то там в стременах... Она едет! Верхом!!!
   - А-аля... Аленька-а... - пропел откуда-то извне осторожный голос (только сейчас стала заметна неестественная тишина вокруг). - Ты то-олько не делай резких движе-ений...
   - А!? - вынырнула она из грёз и непроизвольно сжала колени.
   Почувствовав посыл, Мургаб сорвался в галоп и Алька, даже не успев удивиться, полетела навстречу ветру. Далеко внизу бешено неслась земля, мимо мелькали люди, кусты, строения. И самое время было визжать так, чтоб у окружающих уши закладывало, а на автостоянке в унисон подвывали машины... но почему-то не визжалось. Мургаб двигался мягко, словно скользя над землей. Она быстро поймала ритм и, уже ни о чем не думая, вся окунулась в совершенно неописуемые ощущения: полёта, скорости и... СВОБОДЫ...
   Когда их, наконец, остановили, Алька была словно пьяная - вся в себе - и глядела на окружающих расширенными туманными глазами, плохо понимая, что от неё хотят. А хотели от неё - прекратить это безобразие, от которого всех хватала кондрашка, а Виктор Егорович вообще должен был поседеть.
   - Что ж ты, девонька, делаешь? Разве ж так можно! - бормотал он, помогая Альке спуститься на землю.
   - Да нормально, Виктор Егорыч! - жизнерадостно успокоила та.
   - Он же к рыси ещё не приучен... Господи, что я говорю?! Вообще не заезжен!!!
   - Да ладно! - Алька улыбнулась и обняла длинную конскую морду. - Он хороший. Он у меня - самый лучший!.. Ну шо, пошли чиститься? - потрепала она загривок, получила согласный кивок с довольным фырканьем и повела коня на отдых... провожаемая совершенно обалдевшими взглядами окружающих и золотистым светом низкого осеннего Солнца, когда только успевшего выглянуть напоследок из пасмурного неба...
   Уже второй час Алька зачухивала своего любимца, но коняка всё требовал "продолжения банкета", и едва она прерывалась, тут же начинал толкаться головой, стучать копытом и вообще - бандитствовать. И попробуй откажи!
   - Красавец. Ой, красавец! - залюбовалась она, отодвинувшись на шаг. - Просто ва-а-асточный красавец! Глаза - вах! Грива - вох! Плечи... Ай!!! Дурак, больно же!
   Алька отшатнулась и с лёту шандарахнула кулаком по наглой кусачей морде. "Морда" удивлённо замер, впитывая новые ощущения.
   - Ты... ты как себя ведёшь?! Ты что себе позволяешь?! - принялась грозно стыдить она, уперев руки в боки. Коняка отвернул голову и обижено понурился - я, мол, со всей душой, а ты... Альку моментально пробило на жалость. Вот знает же, паразит!..
   - Ну ладно, - пошла она на попятную. - Ну, прости... А что у меня есть? - и кокетливо покрутилась, спрятав руки за спину.
   - Фырр... - коняка даже не соизволил посмотреть, но ушки, как локаторы дружно развернулись в её сторону.
   - А яблочко... - Алька вынула руки и демонстративно покрутила перед собой древнейшее из искушений. Яблоко было и не слишком румяное, и уже слегка подвявшее... Но дело принципа!
   - Фы-фы-фы... - присоединились к ушкам ноздри.
   - Ах, какое яблочко! Ммм... Какое яблочко! - залюбовалась она и вдруг решилась: - Сама съем. ГА-АМ! - вонзая с сочным хрустом зубы. Коняка весь аж дернулся!
   "Э-э-э!!! Моё!" - потянулся он, и детская обида проступила в его больших чёрных глазах: - "Моё яблоко!"
   - Ага-а! - Алька вынула изо рта почти не повреждённый фрукт и покрутила, дразня, перед самой мордой, потом отступила, завлекая потянувшегося за угощением коня, и начала по-восточному пританцовывать бедрами.
   - Пам... парапа-пабам парапам, - напела она нечто караванное.
   В такт мелодии её руки принялись выписывать замысловатые кренделя, заставляя конскую морду крутиться следом. Но темп всё ускорялся и конь, оставив надежду перехватить угощение, отступил, укоризненно глядя на подружку. А уж та расшалилась не на шутку.
   "Я - з-змея! - представила она, плавно изгибаясь в такт звучащей в голове музыке. - Я - танцующая кобр-ра! Коняка, смотри мне в глаза! Ближе, ближе!.. Я нависаю над тобой, я вырастаю всё выше! Смотрите, людишки и конячки - я теперь Змей. Великий Змей! Я са... А ЭТО ШО ТАКОЕ?!
   - Мама!!!
   Её отчаянный вопль и громовое ржание Мургаба рубанули воздух почти одновременно. Будто молния ударили конские копыта, сбивая наваждение - искрящееся чёрным змеиное тело, плавно вознёсшее Альку над полом. Она почувствовала, что падает и в следующее мгновение плашмя грохнулась на сваленное в углу сено. Мамочки-и, что это было?!
   В коридоре раздался встревоженный оклик Виктора Егоровича.
   - Да что опять такое?! - ворвался он в денник и с удивлением уставился на девчонку, развалившуюся на сене. - Ты чего?
   - Я... я... Так, как-то... - заикаясь, она ухватила протянутую руку и поднялась на ноги.
   - Тебя что, Мургаб ударил?!
   - Мургаб? Почему, Мургаб?.. - сразу пришла в себя Алька и поспешно отмахнулась: - Ой, не-не, не он ударил!
   - А кто, ты что ли? - пошутил Виктор Егорович.
   - Ну, как бы, да... - Алька пожала плечами, скривив искреннее раскаяние.
   - Я с тобой сегодня с ума сойду, ей-богу, - покачал головой тренер. - Давай-ка собирайся и поехали - подвезу до дому.
   Уже выходя, Алька почувствовала, что забыла что-то важное... Ах да! Она обернулась попрощаться с конякой... и не поняла! Тот мрачно "завис" посреди денника и даже не собирался её провожать! А под копытами валялось позабытое яблочко.
   - Ну, ты идёшь? - прозвучало уже с конца коридора.
   - Мурга-аб... - конь угрюмо смотрел в сторону. - Ну Мургабчи-ик... - но тот вообще отвернулся задом.
   Не дождавшись ответа, Алька уныло поплелась на выход, где её ожидал нервный тренер и хмурый, как жизнь, вечер.

***

   Этой ночью Альке приснилась какая-то хрень. Ну полная хрень! Как ещё это назвать, если вместо пояса у тебя два толстых змеиных хвоста, а за плечами - аки мечи фэнтезяшные - торчат две здоровущие змеиные головы. Мягко так покачиваются, время от времени касаясь щёк - бррр! - и ласково шипят в оба уха: "Ссс-и-и-ива!" Такое присниться - не проснёшься! Вот Алька и не проснулась...
   Прямо с утра всё начало валиться из рук. На кухне она уронила чайник. Может и ничего, но чайник был с кипятком. Может и это ничего - народ с визгом отпрянул и жертв, кроме чайника, не случилось, - но это оказался не её чайник! К тому же, Алька так и не смогла вспомнить, зачем вообще припёрлась на кухню...
   - Шось ты якась прышелэшена, - заметила Софочка, появившись в комнате, когда Алька уже собирала вещи. - Дытыно, ты ж крыхты зраня нэ вкусыла! На хоч бутерброда.
   Она сунула хлеб Альке в руку и уже направилась, было, по своим делам, как вдруг резко обернулась:
   - Алька!!! Дженджура таранкувата, що ты робыш?!
   Та испуганно вытаращилась, потом оглядела себя на предмет, чего не так... и обнаружила, что упаковала бутерброд вместе с конспектами.
   - Ойййй...
   Медленно, как бомбу, она вынула из сумки сначала хлеб, потом заглянула внутрь и другой рукой вытащила за кончик обложки вымазанную тетрадь. И глубоко задумалась, кого спасать первым. Решила, что тетрадь, и уже потянулась было на весу слизнуть налипшее масло, когда повторно вмешалась Софийка.
   - Та ты здурила, чы що! - выдернула она тетрадь из-под Алькиного языка. - Хлиб жуй, чудо! - И взялась за салфетки...
   Перед парой Алька сидела за столом, задумчиво играя шариковой ручкой: откроет-закроет... щёлк-щёлк... В это сакральное действо попытался вмешаться Юлик, подгадав, пока Софочки рядом не будет.
   - Алька! Ты у нас самая умная, - начал он издалека, прям как порядочный, но недолго: - Дай практическую содрать?
   Девчонка, завороженная чудом китайской техники, не глядя пошарила в сумке, что-то достала и молча отдала Юлику.
   - О, кул вам с кисточкой! - обрадовался тот, мысленно переведя дух, и отошёл, на ходу листая конспект. - Па... падажди! Это чё такое?! - он вдруг замер и кинулся обратно, возмущенно помахивая перед Алькиным носом тетрадью: - Чё ты мне дала, это ж не химия!
   Алька, не отрываясь от созерцания мистического процесса перемещения стержня, молча подала другое. Юлик взял учебник по информатике, пару секунд тупо на него смотрел, не в силах поверить в такую наглость, после чего кинул ей на стол:
   - Издевается!
   Пылая благородным гневом, он обернулся за поддержкой публики... и наткнулся на подошедшую Софочку.
   "Чего шумим?" - вежливо взглянула на него Софийка.
   - Да-а-а... я так, мимо проходил, - увял Юлик и быстренько смылся.
   "Даже спасибо не сказал, - грустно подумала Алька. - Вот и помогай людям".
   Под бдительным контролем Софийки первую пару пережили. Но на лабораторной Софочку отвлёк Дядя Шкаф (тоже великий знаток химии), и Алька осталась сама по себе. Она уже прицелилась с самым серьёзным видом влить в колбу с реактивом некую жидкость, когда всполошилась отличница Лидка:
   - Алька, стой!
   - А? - оглянулась та, продолжая опрокидывать колбу.
   - Замри!!! - заорала Лидка, аж все подпрыгнули, и Софочке поплохело от дурного предчувствия.
   - Что случилось? - оглянулся лаборант.
   - Алюня, золотко, виддай колбочку, - вежливо попросил Андрийко, который как раз находился рядом и на Лидкины вопли среагировал первым. - Ось так, ось так... виддамо тыхенько, и всэ будэ добрэ... - Нежно, как сапер мину, он отобрал колбу и с интересом на неё уставился. - Нитроглицерин, чы що?
   - Хуже... вода! - объяснила Лидка.
   - Ух, мать! - перешел на "чисто народный" лаборант, до того говоривший вполне интеллигентно. - Без глаз, блин, хотите остаться?
   Все с интересом посмотрели на него.
   - Первое правило химика, - пояснил он авторитетно: - Сначала вода, а потом кислота - в ящик сыграть ты успеешь всегда! А вам, - обратился он к Лидке торжественно, - зачет автоматом...
   Поэтому, когда Алька после пар направилась в 112-ый, Софка увязалась за нею.
   - Софиечка, ну чего ты? Софочка, та я сама дойду... - всю дорогу по коридорам ныла и стеснялась Алька.
   До сих пор именно это время - "пока Штирлиц шёл по коридору" - было её главной интимной тайной. За отсутствием других тайн, о которых все подумали и даже приставали первое время с назойливым интересом "ну как ОН?", типа - "ну ты понимаешь?.."
   Алька понимала, потому отбрехивалась с тщательно скроенным разочарованием:
   - Та зануда! Я - вся такая! А он - "полоска Бекке, полоска Бекке"...
   Девки недоверчиво хмыкали, но в конце концов, с мыслью "досталось же дуре счастье", оставили в покое. То есть, наедине с этим самым счастьем, дважды в неделю по дороге в кабинет. И если бы не подруга со своей назойливой заботой...
   - Ну, Софа-а-а!
   - Циц, дытыно, от довэду до мисця... О! Здрастуйтэ, Владыслав Дмытровыч, а мы тут проходылы...
   - Здраствуйте-здраствуйте... А вы тоже ко мне?
   - Та ни, я вже пиду... Алька, пока!
   - Ну заходите, Аля, что ж вы стали?
   Не успев морально подготовиться, Алька торчала при дверях и тупила по полной: со стыдливо опущенным взором, тереблением пальцев и переминанием с ноги на ногу. Так что глядя на неё и Владислав Дмитриевич что-то заподозрил. Пауза затянулась. Алька почувствовала, что начинает краснеть, и тогда разозлилась.
   "Тьфу, дура! Так... дышите-не-дышите. Спокойно. Вернись, Маугли, это не твоя стая", - призвала она чувства к порядку и уже решительно прошла в приоткрытую дверь. И чтоб уж совсем сгладить впечатление, с порога брякнула:
   - Владислав Дмитрич, вы у нас всё знаете, можно спросить... не по теме?
   - Ну, попробуйте...
   В принципе "не по теме" болтали они часто, но сейчас, брякнув не подумав, Алька вдруг поняла, что подумать бы стоило. Владислав Дмитриевич ждал. Пауза затягивалась. И Алька неожиданно для самой себя выпалила:
   - Кто такая "сива"?
   - Не понял, "сива" - что?
   - Ну "сива"... такая, - ещё более "понятно" уточнила Алька, уже раскаиваясь в своей смелости.
   - Кобыла что ли? - усмехнулся Владислав Дмитриевич.
   "Сам ты кобыла!" - обозлилась Алька уже неизвестно на кого больше - на него или на себя. Видя её насупившуюся мордашку, преподаватель посерьёзнел:
   - Ладно-ладно, ну так что это? Из какой области?
   - Из Полтавской... - с ходу буркнула Алька, но тут же испугалась собственного хулиганства и срочно исправилась: - Наверно мифы какие-нибудь... Это такое - со змеями. - Она изобразила "сдаюсь" и "погавкала" пальцами.
   Владислав Дмитриевич задумался. Потом подвинул от соседа стул и сел рядом. "Вот сейчас ка-а-ак спросит, зачем ей это надо? И что тогда, подруга?" - Алька украдкой глянула на преподавателя. Тот, поставив локоть на стол, подпёр щеку пальцами и... "задумчивость исказила его и без того прекрасные черты". Алька чуть не прыснула, но задушила смешливость муками совести (всё-таки человек для неё старается!) и продолжила терпеливо ждать.
   - Вы, может, будете смеяться, - наконец очнулся Владислав Дмитриевич и с некоторой торжественностью посмотрел на студентку, - но, кажется, у меня есть для вас кое-какие соображения.
   Пока он выдерживал театральную паузу, лицо девчонки стало очень напряженным, а глаза, словно засыпая, прикрылись ресницами.
   - В индоевропейских языках часто чередуются "эс" и "ша", - поспешил продолжить Владислав Дмитриевич. - Так что возможно, ваша мифологическая "сива" - это древнеиндийский Шива. Ну, правда, мужского рода. Хотя и это - как сказать. Его так и изображали: половина - мужчина, половина - женщина...
   - Которая? - вдруг "проснулась" Алька, и мордашка её стала внимательной-внимательной.
   - Что - которая? - сбился с мысли Владислав Дмитриевич.
   - Половина, - серьёзно пояснила Алька. - Ну, где что у него?
   - А! Всё гениально просто - фьить! - И Владислав Дмитриевич показал вертикальную линию ото лба и вниз.
   - Тю, - разочаровалась Алька, - я уж думала... Хотя?..
   - Кхм... Ну так вот. Конечно, все знают, что у Шивы много рук. Но есть и ещё одно: Шива часто изображается со змеями на поясе, а самое главное - на плечах. А в иранской мифологии так же выглядит один из первых царей - дракон (или змей) Заххак. Улавливаете мысль?
   Владислав Дмитриевич глянул на Альку, но вместо удовольствия от своих изящных логических выкладок, почувствовал некоторую нервозность под взглядом двух "бойниц", в которые опять превратились глаза девчонки. "Как она ухитряется это делать?" - подумал он, прежде чем продолжить.
   - Ну вот... А в Америке похожий персонаж называется Пернатым Змеем, который, на минуточку, Бог Солнца. В общем, Шива-змей-дракон явно связаны.
   - Ага, наш Змей Горыныч... - вслух подумала Алька.
   - А вот с нашим ещё интереснее. Он вообще-то на коне ездил. Да ещё каком коне! Примерно так: "Чудо-юдо, змей трёхголовый свистнул-гаркнул молодецким посвистом: "Сивка-бурка, вещая каурка! Стань передо мной, как лист перед травой". Конь бежит, земля дрожит, из ушей-ноздрей дым-огонь валит..." Обратите внимание - "Сивка"! Но вот что странно, Конь ведет себя так, будто опекает Змея - приходит по вызову, предупреждает об опасности: "Что, мой конь, спотыкаешься - слышишь друга али недруга?" - "Есть нам недруг - Иван-коровий сын"... Между тем, в другой сказке абсолютно тот же Сивка-бурка воспитывает уже добра молодца. Вообще такое впечатление, что Змей - это тот же богатырь, но как бы сказать по-современному, перешедший на тёмную сторону силы. Представляете сюжет? А Сивка-бурка - это его учитель, который не смог уберечь ученика. Кстати, именно сивки-бурки змеевых братьев помогают Ивану справиться... Эй, вы чего?! Вы нормально себя чувствуете?
   "Ненормально... Ненормально! Ненормально!!! Господи, это что ж я такое?! Змей? Дракон? Добрый молодец? Хотя нет, молодец как-то... Ма-ма-а-а! Ну, коняка, ну подсиропил - сивка-бурка мне! Владичка, миленький, не до тебя сейчас. И не надо мне участливо дышать в ухо! А то, как дыхну в три глотки, только кучка пепла..."
   И в это время хлопнула дверь.
   - Как интересно, - выразительно произнес женский голос.
   Даже Алька, уж на что была погружена в свои мифологические проблемы, и то почувствовала себя попавшейся на горячем... знать бы ещё на чём именно. С трудом вынырнув из омута отчаяния, она медленно оглянулась и застала, как говорится, картину "Не ждали". В дверях стояла невысокая блондинка, чуть полноватая и, наверное, симпатичная, если бы не очень разобиженная.
   - Людочка, ты что здесь делаешь?
   - Да вот, мужа пришла навестить...
   "Какого мужа? Это его жена?! На мобилку сфоткать - девки усохнут!"
   - Ну-у...
   - Не нукай! Вот значит, где мы всё время задерживаемся... на работе значит...
   - Ну, Люда...
   - Не нукай, я сказала!
   - Та я не нукаю, я пытаюсь...
   - Ой, даже не пытайся! Ждешь-ждёшь его, а он, значит, работает... Трудится, значит... Девушка, а чего вы на меня так смотрите?
   - А? - опомнилась Алька.
   Оказывается, она во все глаза таращилась на законную любовь девичьего кумира, словно пытаясь запечатлеть её образ всеми органами восприятия, в том числе ртом.
   - Уже-уже иду... - понимающе закивала она, вскакивая и хватая сумку, но не выдержала распиравших её чувств, и тихо проговорила в сторону: - А-бал-деть!
   - Что вы сказали?
   - Ничего-ничего...
   - Нет, вы что-то сказали!
   - Я сказала... Я сказала, - решилась Алька и отрапортовала на одном дыхании, - что в вашего мужа влюблена половина девчонок нашего курса и я срочно должна им рассказать, какая у него замечательная и красивая жена!
   От её звонкого голоса супруги слегка растерялись. А пока они пытались найтись, Алька хитро ухмыльнулась и, интимно понизив голос, закончила:
   - Пускай теперь, кобылы, повыздыхають от зависти.
   И только тогда с чистой совестью вылетела за дверь.
   Снаружи она сразу наткнулась на Муху, подпиравшего стенку в трёх шагах от кабинета. Не дав тому открыть рот, Алька страшным шепотом гаркнула: "Валим!" и рванула по коридору. Лишь в вестибюле, встретив некоторое сопротивление среды, она притормозила и уже прогулочным шагом вышла из здания. Там её нагнал Муха.
   - А чего бежали-то?
   - Ты чё, не догнал?!
   - Догнал и чё?
   - И чё ты догнал?
   - Тебя.
   - Муха-а! - Альку аж передёрнуло от распиравшей тайны. - Это его жена!
   - И чё?
   Алька открыла было рот, но вдруг поняла, что от "чё" по второму кругу чёкнется окончательно.
   - Ну... Мы же там... А она вдруг - раз! - и здрасьте... - пояснила она, как могла, проглатывая слова от волнения.
   - Да-а-а?.. - как-то подозрительно посочувствовал Муха.
   - Ну, да... Э! - вдруг дошло до Альки. - Шо за намёки?!
   - Да мне как-то... - застеснялся Муха, но поймав взгляд Алькиных "бойниц" тут же исправился: - Хорошо-хорошо - изучали стадии метаморфизма...
   Алька не повелась и продолжала держать "на мушке".
   - Ладно-ладно, всё! - поспешил он закруглить тему и уже совершенно искренне спросил: - Ну так чего бежали-то?
   - Фух! Ну ты тупой... - изнемогла Алька. - Она ему сцену ревности устроила!
   - А? О-о!.. И как теперь твоя наука?
   - Фигня! - Алька беззаботно махнула рукой. - Сама потом будет просить.
   - В смысле?.. - восхитился Муха.
   - В смысле, лучше я, чем другие девки, - довольно хмыкнула Алька.
   Они немного прошли, думая каждый о своем, и вдруг Алька резко остановилась.
   - Так, а я не поняла! А ты шо там делал?
   - Ну-у-у...
   - Софка попросила, да?!
   - Э-э-э... да.
   Алька рыкнула, крутанулась и решительно пошла в противоположную сторону.
   - Аля! Ну, Аля!.. А я тебя на чай хотел пригласить.
   "На чай? Какой чай? - удивилась она и притормозила. - Ах, "на чай"! Ну-ну..."
   - С вареньем, - продолжал совращать её спину Муха. - Бабушка приготовила. Ждет нас в гости.
   "Э-э... бабушка?"
   Картина разврата рассыпалась и перед глазами предстала некая пожилая особа в чепчике с фарфоровой чашечкой в руке. Надо же, бабушка! И не откажешь... старушке.
   - Ладно, - повернулась Алька. - Веди к бабушке. Будем обсуждать... пенсионную реформу.

***

   Дверь им открыла ухоженная дама в брючном костюме.
   - Привет, бабуля, - это Аля. Познакомься, Аля - моя бабушка, Ирина Михайловна.
   - Здравствуйте, ребятки. Проходите, я сейчас...
   Квартира прямо с прихожей навевала ощущение старого уюта: темная деревянная мебель с завитушками, неяркая лампа с простым матовым абажуром, комод с зеркалом в резной оправе, ящички с латунными ручками. Поэтому, когда Муха пропустил Альку вперёд и вознамерился помочь снять куртку, она приняла это как должное. И большой круглый стол в гостиной был вполне ожидаем. И фарфоровый сервиз на столе...
   Но вот скрипка на стене её добила! Она даже замерла над предложенным стулом.
   - Слышь, Муха! А это чё за шняга? - нарочито громким развязным тоном поинтересовалась Алька и ткнула для верности пальцем.
   - Скрипка, - сделал ей "открытие" Муха, с подозрением косясь на стремительно блатнеющую подружку.
   - Та вижу, шо не "транбон". Кто наяривает-то?
   - А это, - вошла с фарфоровым чайничком в руках (почти угадала!) бабушка, - наш Женечка играет. У него, между прочим, три класса музыкальной школы, - с гордостью сообщила она, разливая заварку по чашкам.
   "Скрипка! Женечка!!!" - Алька как стояла, так и села. День потрясений не только не кончался, он ещё и набирал обороты!
   - Ниш-тяк...
   Она глянула на Муху и чуть не выронила только взятую за ушко чашку. Впервые на её памяти Муха сидел, опустив очи долу, красный, как революционное знамя. А она думала, будет скучно!
   - Гы-гы, - почти искренне хихикнула Алька, - чё, правда?
   "Чёканьем" баловались пацаны на конюшне, и ей это показалось как раз уместным.
   - И как? "Мурку" слабо?
   Муха молчал, зато ответила бабушка.
   - И "Мурку", и Моцарта. - Она придвинула вазочку с вареньем, аккуратненько положила на край чашки ложечку и, жестом предложив следовать её примеру, с непоколебимым спокойствием развила мысль: - В конце концов, "Мурка" ничем не хуже, например, Бизе.
   Про Бизе Алька конечно знала, но по легенде...
   - Та не, какое там безе. "Мурка" - это... это сало с перцем... Да пид горилочку... Это ж "Мурка"!
   - Вы так думаете? - заинтересовалась бабушка.
   - Зуб даю! - наглела Алька.
   - Очень, очень образно и ёмко, - оценила её усилия бабушка.
   Краем глаза Алька заметила, что Муха уже не сидит понурившись, придавленный грехом скрипачества, а испуганно зыркает то на неё, то на бабушку. Ну, на неё понятно, а вот что там с бабушкой не так? Что-то она подозрительно спокойная. Ладно...
   Алька дотянулась через полстола до хрустальной вазочки с вареньем, зачерпнула, пронесла обратно, по дороге пару раз "ойкнула" на скатерть и, наконец, смачно хлюпнула в кружку. После чего удовлетворённо закалатала по стенкам, тщательно создавая "бурю в стакане".
   "А ну-ка, шо теперь скажете?"
   Бабушка, не поведя и бровью, пригубила чай, потом поставила чашку и, обернувшись, взяла что-то с буфета.
   - Закурим? - поинтересовалась она, демонстрируя большую, красиво изогнутую курительную трубку.
   ..."по нашему, по бразильски..." - немедленно продолжила Алька, но бабушка её разочаровала.
   - Ты, Женечка, можешь выйти на кухню, - великодушно разрешила она.
   И раскочегарила!
   "Самосад" у бабушки был такой, что Муха, не долго думая, воспользовался любезным предложением и слинял. Алька минуту продержалась на самолюбии, потом ещё одну - на самомнении, а потом подняла руки.
   - Сда... кхм... сдаюсь, - просипела она. - Я хо-кх-рошая.
   - То-то, - спокойно подытожила бабушка (ни разу даже не поморщившись!) и загасила свой "паровоз". - Женька, открой окно, пожалуйста. Сейчас проветрим и будем, наконец, пить чай...
   Бабушка оказалась мировой до умопомрачения: старый геодезист, полевой "волк", тайга, пустыни, горы... Она знала прорву историй из полевого быта и рассказывала их так, что Муха уже дважды перехватывал Алька при попытке опрокинуться вместе со стулом.
   - ...Был у нас ещё начальник управления, азербайджанец, по имени Акрам Гамильзянович, - продолжала "травить" бабушка. - И был переводчик иностранной литературы (тогда и такие были!) Николай Йосыповыч - интеллигентнейший человек! Галычанын ещё австрийского воспитания, педантичный до невозможности, знал пять языков. От него никогда грубого слова не услышишь, что там грубого - резкого, всё через "пэрэпрошую" и "будласка", но... выговорить имя начальника был не в состоянии. И вот каждый раз, заходит к начальнику в кабинет, мнётся-мнётся (а начальник в предвкушении уже нервничает, краснеет!) - и наконец решается: "Пэрэпрошую, товарыш... шановный... э-э-э... Экран Омэльяновыч... Ой-ой-ой! Аркан Обезьяновыч... Ой-ой-ой!"
   - Обезь... ы-кхы!
   На этот раз Алька, для разнообразия, подавилась. Она как раз слизывала варенье с чайной ложечки и отчаянно раскашлялась, пытаясь устроить на столе локальный потоп пополам с погромом. Муха едва успел удвинуть от её дергающейся руки кружку и выхватить из-под кивающего носа блюдце с тем же вареньем. Потом он поднял было руку, чтобы по традиции "добить" подавившегося товарища, но так и не решился, а осознав это, даже покраснел (второй раз за вечер!) и смущенно зыркнул на бабушку. Та участливо любовалась Алькой и его терзаний тактично не замечала. "Ой, будет мне теперь... - ничуть не поверил он в бабушкину невнимательность. - Ещё и Алька, зараза, учудила"...
   - Ойх! - наконец обрела дар речи гостья. - Ну вы даёте! Нельзя же так... "обезьяныч"... Ну это, Ирина Михална, совсем уж байки.
   - Вот-вот! - веско провозгласила бабушка. - Все так говорят. И никто не верит. А между тем - чистая правда! Ой, да мало ли всякого было...
   - Бабуль, ты лучше про джинну расскажи, - встрял Муха, которому надоело быть немым свидетелем знакомства его собственной бабушки с его собственной (хотелось бы) девушкой.
   Импровизация с чаем далась ему жутким напряжением воли. Он и дальше продолжал держать себя в рамках исключительно благопристойных, не позволяя ни единого намёка, ни кривого взгляда, но всё равно складывалось впечатление, что некоторые тут без него решили невзначай познакомиться, проверяя, что за особа здесь хозяйка и кого это привёл любимый внук! Так что самая загадочная из бабушкиных историй подвернулась на язык весьма кстати.
   - Джинна? - удивилась Алька. - Это что ли - пуффф!.. - Она продемонстрировала руками "вспух" и скорчила нечто загадочно-жуткое.
   - Ну почти, - уклончиво ответила бабушка, улыбнувшись на Алькину пантомиму. - Странная история. Вот, как раз из тех, в которые никто не верит, - всё же попыталась она увильнуть.
   Не тут-то было! Муха, который искоса подсматривал за подругой, пожалел, что не фотохудожник, такой разительной оказалась смена её настроения. Вот только что она была сплошное солнышко, вся такая, что, казалось, даже фотографии на стенах начинали улыбаться... и вдруг напряглась, будто кошка, которой показали фантик на ниточке! Отказать такому вниманию не смогла даже его боевая бабушка.
   - Вообще-то, я лично этого не видела, даже тех, кто лично видел, не видела, но эту историю в Тресте знали все. Если хотите?.. - всё же переспросила она и, получив утвердительный кивок двух растрепанных голов, продолжила: - Случилось это в Средней Азии на Памире в конце двадцатых годов. Экспедиция снимала отроги Алая и должна была переместиться вглубь горного узла, но никак не могли найти проводника. Местные таджики и киргизы только отнекивались и у всех находились срочные дела: барашка болеет, жена рожает... барашка рожает, жена болеет... Но, приказ есть приказ. Начальник уже почти решился идти без проводника, как вдруг является к нему их повар, пожилой узбек, который заодно был и переводчиком, а вместе с ним - девчушка местная: тюбетейка, платьице, косички - всё как обычно. Пришли и что-то мнутся: повар никак не решится начать разговор, девчушка тоже, только глазками своим чёрными поглядывает.
   - Ну? Что у вас? - спрашивает, наконец, начальник.
   - Товарищ начальника, - чешет бритый затылок повар, - это неразумное дитя, да пошлёт ей Аллах терпеливого мужа, говорит, что проведёт нас через горы.
   - Ты чья? Где родители? - строго спрашивает начальник.
   Девушка не ответила, только настороженно зыркнула из-под бровей, за неё поспешил ответить повар:
   - И я так сказал, товарищ начальника! - обрадовался он. - Иди, сказал, домой и пусть отец, благословенна будь его семья, не выпускает тебя, пока не получит хороший калым. Но она не слушает, она говорит, что сирота. Что семья, где ей дали кров, будет только рада.
   Теперь и начальник потянулся к затылку. А девушка увидела такое дело, подскочила к нему и давай что-то с жаром доказывать. Раскраснелась вся, косички летают, глазки горят! Начальник обалдел от такого напора, повар тоже качает головой да языком цокает. Наконец девушка выдохлась и смущённо умолкла.
   - Вай дот! - принялся объяснять повар. - Говорит, возьмите. Говорит, сами не пройдёте. Она дороги знает, жила там. Говорит, всё равно сбежит, да простит ей Аллах столь недостойные помыслы. Надо взять, товарищ начальника. Если в женщину вселился иблис, ей опасно перечить!
   - Х-хорошо, - выдавил начальник, - только отвечать за неё будешь сам.
   - Как за родню, - расплылся в улыбке повар и быстренько перевёл решение девчушке. Та взвизгнула и повисла у него на шее. Потом отпустила и кинулась было к начальнику, но опять смутилась и, опустив голову, пролепетала что-то в пол.
   - Она благодарит тебя, товарищ начальника, - перевёл повар, - и говорит, что ты не пожалеешь.
   - Хотелось бы... - скривился тот, но долг пересилил сомнения. - Решено, выступаем завтра.
   Девушку звали Айша. Она накрепко привязалась к повару, которому напоминала его собственных внучек. Начальника она уважительно побаивалась: как же, такой солидный дядька, аж двадцать шесть лет! Молодёжи, которым и двадцати не было, поначалу стеснялась, но быстро освоилась и уже через пару дней вовсю распевала что-то жизнерадостное, мелькая косичками по всему лагерю или важно восседала в седле за спиной у повара. Людям, глядя на неё, становилось веселее, да и дисциплина у парней подтянулась заодно с внешним видом.
   ...А ещё Айша любила смотреть на полуденное Солнце, она смотрела не моргая и только улыбалась ему.
   Почти неделю всё шло хорошо. На седьмой день тропинку перед караваном загородили три бородача в рваных халатах, но с новенькими английскими карабинами. А стоило остановиться, вооружённые фигуры выросли из-за камней и выше по склону. Басмачи! А наших же из оружия - старая винтовка да наган. Все спешились, понимая бесполезность сопротивления. Начальник подошёл к тем, что перекрыли проход, стараясь держаться уверенно и спокойно. Иногда это помогало...
   - Кто у вас главный? - спросил он по-русски.
   Басмачи хмуро молчали, может и не поняли, но тут вперёд него вышел повар.
   - Шайтаново отродье! - начал он, важно выпятив живот. - Знаете ли вы, о недостойные дети своих родителей, кто с вами говорит? С вами говорит большой русский начальник. Клянусь Аллахом - Самый Большой! Ибо в его власти вся ГЕО-ДЕЗИЯ! По одному его слову расступаются горы и поворачивают реки. Он прикажет, и расцветёт пустыня, а ваши долины наполняться благоуханием райских кущ. Но бойтесь его гнева, ибо в его власти превратить вашу землю в мёртвое пепелище. Как вы смеете заступать дорогу такому человеку?! Кто послал вас сюда? Быть может этот, в целом достойный и уважаемый человек просто не знал, каким стадом ишаков его наделила судьба?!
   Хорошо, что начальник ничего не понял, только удивился, чего это простой вопрос прозвучал так длинно. И чего это басмачи засмущались, опустили карабины, а один рысью побежал куда-то за поворот.
   Через какое-то время оттуда выезжает всадник, натуральный курбаши - расшитый халат, богатое оружие, гордая посадка - и здоровается с гонором, но уважительно:
   - Салам вуалейкум!
   "Ничего себе проняло", - подумал начальник, отвечая на приветствие, и только хотел приступить к переговорам, как у него за спиной раздался дикий вскрик Айши: "Осмони!!!" и конь курбаши заржал, поднимаясь на дыбы.
   Всё дальнейшее произошло в считанные секунды.
   Девушка с воплями проносится мимо и кидается прямо на всадника, но её перехватывает стоящий впереди басмач.
   Курбаши пытается усмирить коня, дергает повод, бьёт камчой, но тот храпит и пляшет, словно в него вселился сам чёрт.
   Айша тоже брыкается в руках басмача и начальник кидается ей на помощь, завязывается драка.
   Айша отлетает в сторону, басмачи поднимают оружие, конь главаря, под дикое ржание рвется навстречу девушке, пытаясь скинуть всадника... и вдруг резко начинает темнеть.
   Всё небо над ущельем прямо на глазах заволокло низкими тучами: чёрными, клубящимися, с полыхающими зарницами и глухим низким рокотом дальнего грома. Не по себе стало даже закалённым в борьбе с суевериями комсомольцам, а уж басмачи, позабыв про гяуров, попадали на колени и только таращились в священном ужасе.
   И тут пришёл звук, будто на раскалённые камни плеснул поток воды, и от такого шипения у всех внутри аж заледенело. Оглядываются, а на месте, куда оттолкнули девчонку, поднимается огромный чёрный змей! Покачивается, словно танцует, и возноситься всё выше, раскручивая кольца прямо из камня. А земля под ногами начинает дрожать, как при землетрясении.
   Но не успели испугаться Змея, как с другой стороны разноситься конское ржание, по сравнению с которым львиный рык показался бы кошачьим мявом. Смотрят туда, а там - мама родная! - конь курбаши вдруг начал расти и наливаться золотым светом. Лопнула и отлетела в стороны сбруя. Вереща от ужаса, скатился и шлёпнулся на камни всадник. А конь становится всё больше и больше!.. И вот, под тёмным, бурлящим небом встали друг против друга Чёрный Змей и Золотой Конь. И началось!
   Земля дрожит, ветер воет, молнии полыхают как сумасшедшие! А посреди этого страха клубится ужас из ужасов - рычащий как сто дизелей черно-золотой вихрь. Кони, ишаки, мулы - всё разбежалось без оглядки, только копыта сверкнули. Лишь люди, укрывшись за камнями, глядели во все глаза на это светопреставление.
   Сколько оно продолжалось, никто определить не смог, но в какой-то момент бурлящая мгла над горизонтом разошлась, раскрываясь будто глаз сказочного дракона, и как его зрачок, в прореху выглянуло Солнце, заливая ущелье розовым закатным светом. Бешеный вихрь угомонился, остался только сияющий золотом конь, а на нём девушка, такая же светящаяся и золотистая. Конь сделал шаг в сторону солнечного "зрачка" и... растворился в нём вместе со всадницей.
   - А утром, - закончила Ирина Михайловна, - экспедицию нагнал эскадрон пограничников. Оказывается, кто-то из местных не выдержал и побежал на заставу: "Ваша ходи где басмач, совсем плохо будет!" Погранцы очень торопились, но досталось им только отловить остатки банды по окрестным горам. А наши геодезисты два дня собирали оборудование и вьючных животных, после чего продолжили работу... уже без Айши. Вот такая история.
   Муха, который слышал эту историю десяток раз, воспользовался случаем, чтобы подсматривать сбоку за Алькой. В кои-то веки, это можно было делать совершенно безнаказанно - девчонка не отрывала восторженного взгляда от бабушки. Даже губами шевелила, как бы повторяя про себя. И вдруг на кульминации она будто "схлопнулась", почти прикрыв глаза верхними веками, только пальчики едва заметным движением царапали скатерть. Бабушка тоже это заметила.
   - Кажется наша Аля тоже неровно дышит в полнолуние, - пошутила она, взявшись доливать заварку по чашкам.
   - Нет... да... - встрепенулась Алька.
   Испуг был настолько явный, что бабушка даже растерялась:
   - Ой, не принимайте всё так близко к сердцу! Может и не было ничего такого.
   - А можно спросить, - отозвалась Алька удивительно робким голоском, будто и не было недавней сумасбродки, способной кого угодно загнать в гроб своей непосредственностью.
   - Господи, конечно можно!
   - Вы кажется сказали "асмани"?..
   - "Осмони", - поправила Ирина Михайловна, сделав ударение на последний слог. - По-таджикски - "небесный". Видимо, так звали коня. Потом узнали, что в тех местах басмачи вырезали целый кишлак. Похоже, и Айша, и конь были оттуда.
   - А... почему "джинна"? - Алька начала потихоньку оживать.
   - Ой, это вообще не берите в голову! - усмехнулась Ирина Михайловна. - Это наши острословы так окрестили. Местные говорили "дэв" или "сив", но как-то не прижилось... Аля! Ну что вы так распереживались, я прям не знаю... - укорила она девчонку, которая опять попыталась "зависнуть". - А давайте я вам ещё бутербродик с вареньем сделаю? Это, знаете ли, очень "скусно"...

***

   Проводить девушку естественно и непринуждённо не получилось. Будучи галантно вдета в свою куртку, она тут же начала по-быстрому прощаться, причем первому подала ладошку растерявшемуся Мухе.
   - Ну, спасибо... до свидания...
   - Постойте, - пришла на выручку бабушка, - Поздно уже, сейчас Женька вас проводит. - И гневно посмотрела на внука, мол, чего стоишь, бегом одевайся!
   Теперь они шли улицей в свете уже включившихся фонарей, и Муха никак не мог начать подходящего разговора. Алька продолжала играть в "задумчивого кенгуру": разговора не поддерживала, на вопросы отвечала односложно и не впопад.
   - А знаешь, как меня Евгением назвали? - брякнул он, уже отчаявшись расшевелить подружку.
   - Знаю, - неожиданно "проснулась" Алька. - Ты маленький был, к тебе подкрались и назвали.
   И оглянулась - зараза! - проверяя реакцию. Ну как с ней разговаривать! Прям, на прицеле держит своими "бойницами". О, уже и ухмыляться начала. Иронично так, понимающе!.. "Капец! Я, кажется, опять краснею"... - понял Муха и покраснел.
   Алька, наконец, прекратила издевательство и отвернулась, но только для того чтобы хоть как-то укрыть сдавленный "хрюк". После чего с выражением безнадежной скорби возвела очи горе.
   - Так будем рассказывать или шо?
   - Что рассказывать?
   - Муха-а! - простонала Алька в небеса и даже рыкнула от избытка чувств. - Не тупи. Был же нормальным человеком...
   - Ну был, - грустно согласился Муха.
   - А теперь шо?!
   - А теперь - вот!
   - Ну не съем я тебя, - клятвенно пообещала Алька. - Не! Съем!
   - Да-а-а?!.. А вдруг понадкусуешь?
   Алька подозрительно зыркнула - убедиться, что не ослышалась.
   - Фу-ух! Кажись, будет жить, - констатировала она диагноз, схватила парня за локоть и решительно поволокла вперёд. - Ну всё, колись, давай, за что тебя так жестоко...
   - В честь деда.
   - И всё?!
   - Всё.
   - А я тут губу раскатала...
   - Закатывай обратно.
   - Нахал!
   - Ну да...
   Пока они так мило беседовали, впереди на скамеечках нарисовалась компания местной гопоты. Скверик был безлюдный, время позднее и Муха начал заметно сбиваться с шага. Алька не преминула за это уцепиться.
   - Что ты, волчья сыть, травяной мешок, спотыкаешься? - грозно продекламировала она. - Видишь друга, али недруга?
   Муха вообще остановился и обиженно нахмурился.
   - Ой! - всплеснула рукам несносная подружка. - Шо это с нами случимши? Шо это мы в лице переменимши? Никак мы испугамши?
   - Я?!! - вспух Муха, до глубины души возмущенный таким предположением. - Я боюсь?! - Потом набрался мужества и решительно заявил: - Да, я боюсь! Пошли обратно?
   Алька обидно скривила в саркастической усмешке рот, немного подумала, сунув руки в карманы и покачиваясь с носка на пятку, потом повернулась и вразвалочку пошла себе дальше. Муха чуть запоздал, но тоже поплёлся следом. А что делать?
   - Аля... ну Аля!.. - ныл он. - Может, обойдем, я всё-таки скрипач...
   - Да-а-а, скрипач не нужен, - согласилась та, не оборачиваясь, но ходу не сбавила. - Не дрейфь, прорвемся!
   Мухе ничего не оставалось, как пристроиться. "Может знакомые какие-то? - решил он. - Общага все-таки..."
   Гопники увидели припозднившуюся парочку и в предвкушении развлекухи даже перестали материться и сосать пиво. Алька пёрла вперёд, как ни в чем не бывало, Муха обмирал рядом, стараясь не слишком это показывать. Когда они уже почти миновали скамейки, на спинках которых, как вороньё на проводах, расселась компашка, раздалось вполне ожидаемое:
   - Куда спешим, чего хлопочем?
   Захотелось сразу с места дать дёру, но наглая девчонка не только не ускорилась, она даже остановилась!
   - Чё надо?
   - Опа! - обрадовался гопник. - Мадмуазель, не проходите мимо. Может по пивку? - Он вполне политесно подвалил к даме и любезно протянул бутылку. То, что при этом как бы не заметил её кавалера, мимоходом спихнув с дороги, никого кроме самого кавалера не волновало. И Муха не выдержал.
   - Она не пьёт пиво, - по-ботански грозно сообщил он.
   - Не понял, ты кто? - любитель пивка обернулся и участливо оглядел "убогого".
   - Она не пьёт пиво, - безнадежно повторил Муха.
   - Рыжий, объясни, - мигнул своим оруженосцам рыцарь ночных дворов и снова обратился к Альке: - Ну так, по пивасику?
   Со скамьи соскочили ещё двое, довольные возможностью размяться. Под поощрительные ухмылки оставшихся, они подошли вразвалочку и презрительно оглядели борзого хлопчика. Муха попятился и даже приподнял как бы в боевой стойке руки... зачем-то. Но тут раздался грозный возглас Альки:
   - С-стоять!!!
   Все, даже Муха, удивлённо на неё вытаращились. Ну, мало ли! Может балончик сейчас достанет или даже пистолет... Ничего такого Алька не достала, и парни вернулись к своим делам:
   - Ну так шо...
   - Э?! - забеспокоилась девчонка. - На меня смотреть!
   Все опять обернулись к ней. Со скамейки заинтересовано подтянулись оставшиеся.
   - Ну? - проявил нетерпение главный по пиву и Муха мысленно с ним согласился.
   Алька не ответила, только на полном серьёзе начала разминать кисти рук. Муха вдруг представил глаза гопников, если прямо сейчас сказать: "Ну, вы тут разбирайтесь, а я за углом подожду..." Вот было бы лихо!
   - Бить будет, - тоже догадался бандюга и с пониманием покивал головой, остальные подобострастно загыгыкали.
   - Не-а, хуже! - не менее радостно сообщила им Алька и, грозно понизив голос, многозначительно добавила: - Намно-ого ху-уже...
   Её глаза прикрылись ресницами и она начала поднимать руки, покачиваясь и мыча что-то неразборчивое. Парни недоумённо переглянулись, потом вопросительно посмотрели на Муху, тот лишь пожал плечами в ответ, типа, сам в шоке, и все снова уставились на Альку, которая продолжала раскачиваться и помавать руками.
   - Стрыптиз, чё ли? - догадался кто-то и обстановка разрядилась. Парни повеселели в преддверии бесплатного шоу, а главный даже наклонился к Мухе:
   - Слышь, а она у тебя классная чикса... - начал он доверительно, но увидел Мухины расширенные глаза и удивлённо обернулся.
   В сгустившейся буквально на глазах темноте перед ними вместо танцующей девчонки поднимался посреди сквера ОГРОМНЫЙ ЧЁРНЫЙ ЗМЕЙ! Толстенная его шея, будто дым сгущалась прямо из асфальта, превращаясь в лоснящуюся искристую шкуру и всё выше вознося тупоносую округлую голову.
   "З-з-зараза..." - подумал Муха, очумело таращась на чудо.
   - Бли-и-ин... - подтвердили реальность происходящего гопники.
   Стало о-очень страшно.
   И тут в Змея ударила молния! В упавшем с неба сполохе Мухе почудился какой-то стремительный силуэт, но не успел он опомниться, как вслед за разрядом пришёл гром... И какой! До этого, Муха свято верил, что гром - это звук, но оказалось - ещё ударная волна. Муху подбросило и швыргануло куда-то назад. Он лишь успел подумать "только бы не стенка"... и таки накаркал!
   Когда Муха очнулся, в голове гудело, а перед глазами плыли какие-то круги и пятна. Потом в ушах обозначился разноголосый вой автосигнализации, а в спине что-то твёрдое и неудобное, оказавшееся той самой стенкой. Потом зрение прояснилось и он увидел Альку. Та стояла на коленях посреди подозрительно чистого, словно выметенного сквера, и будто не видела ничего вокруг. Вот она покачнулась и протянула руки перед собой, нащупывая, на что бы опереться. Этим "на что бы" оказался тот самый любитель пивасика, как раз тоже пытавшийся встать. Почувствовав на спине чьи-то шарящие вслепую руки, он взвыл и с низкого старта взял рекорд по исчезанию. Алька потеряла опору и шлёпнулась на четвереньки. В этой позе она стала с удивлением прислушиваться к стонам и приглушенным матюкам, которые поднялись где-то за кустами и быстро перешли в удаляющийся топот. Когда затих последний, она огляделась и, наконец увидал Муху, но едва встретившись с ним глазами, вместо того чтобы обрадоваться, испуганно уткнулась взглядом в асфальт. Муха опомнился и закрыл рот.
   "Спокойствие, только спокойствие, - подумал он и начал кряхтя подыматься. - Это никакая не джинна, это всего лишь Алька... с разряженным аккумулятором... наверное. Ей, всего лишь, надо помочь..." Пошатываясь и спотыкаясь, Муха добрёл до девчонки, всё так же созерцавшей "рачки" асфальт перед собой и протянул руку. Она сначала глянула из-под челки, будто сомневаясь в его добрых намерениях, но всё же ухватилась. Общими усилиями они утвердились на ногах, подобрали вещи и, потихоньку набирая скорость, поплелись в общагу.
   Шли молча. У Мухи ныла голова. При каждом шаге "постреливало" в затылке и ясности мысли это не добавляло. А подумать-таки стоило! Перед глазами, как живой, стоял чёрный монстр с головой выше крон деревьев. Не надо гадать, кто это был - бабушка всё доходчиво описала. Но откуда?! То-то Альку переклинило на джинну... Вот так Алька! З-зараза...
   Кстати, о заразах... Вторым вопросом на повестке дня стояло убить кого-то или, хотя бы, сильно стукнуть (ай, не надо про "стукнуть"...) за ту подставу, что она устроила. А если бы гопники ему накостыляли? А если бы прибили вообще?! А если бы она их... и его за компанию?! Как говаривал Андрийко - ну гадына!
   Гадына шла рядом тихая, как нашкодившая кошка, обречённо брела с застывшей безнадёгой во взгляде. Гадыну мучила совесть... Это хорошо, значит совесть всё-таки есть, а то после всего случившегося, имелись на то суровые сомнения. Сейчас бы закатить мелодраму в лучших, так сказать, традициях. "Как ты могла так со мной поступить?!" "Между нами всё кончено!" "Обманула. Обхитрила. Щас в морду вцеплюсь..." (хотя нет, это вроде из другой оперы). Но, блин, жалко! Переживает человек (ага, "человек"), страдает... А ладно! Пускай пострадает...
   Достигнув общаги, они замялись, не зная как разбежаться, и в преддверии прощания, он тщательно скроил насупленные брови и выпяченную челюсть. Алька решилась было поднять взгляд от асфальта, но узрела Мухину пантомиму и тут же испуганно "ухнула" обратно.
   - Ты ничего не хочешь мне сказать, - как можно более драматично процедил он сквозь зубы (челюсть от напряжения свело, в голове "стреляло" уже залпами, но искусство того стоило).
   - Ы ы, - обреченно замотала головой Алька, укрывшись чёлкой от его сверлящего уничижительного взгляда.
   - Ну тогда... - возвысил он голос, словно для последнего "прости", - тогда... - тянул Муха, с удовлетворением наблюдая, как скукоживается девчонка, словно ожидая удара, и дотянув до крайней степени трагизма, вдруг с радостным энтузиазмом ляпнул: - Пошли, ещё гопоту погоняем?!
   Алька таки дернулась от неожиданности (мелочь, но приятно!), потом недоверчиво глянула в нагло ухмыляющееся Мухино лицо и обессилено опустила плечи.
   - Ой, дура-ак... - тихо пропела она, покачав головой, и снова подняла взгляд.
   - Ато! - хмыкнул Муха, но тут же скривился: - Ой-й...
   - Женька, тебе в больницу надо, - Алька с милым беспокойством тронула его повреждённую голову, но вдруг отвернулась и многозначительно добавила: - Лечиться...

***

   Ирина Михайловна собиралась строго отчитать внука, чтобы не шлялся где попало в полдвенадцатого ночи, но открыла дверь и обмерла, обнаружив там его понурую забинтованную голову, а рядом моргала наивными глазками свежепроведенная Алька.
   - Акела промахнулся! - бодро пискнула она. Муха, не поднимая глаз, хмыкнул в нос.
   Ирина Михайловна покачала головой и молча пропустила детей в квартиру. После, уже за столом, когда "детки", умытые и приглаженные, вовсю уминали блинчики, она так же молча продолжала их с интересом разглядывать, подперев щёку и под впечатлением от увиденного даже напела нечто из боевой юности:
   - Если ранили друга, сумеет подруга, врагам отомстить за него...
   - Вавуль, - попытался проговорить сквозь набитый рот Муха, - фы не пфедфавляеф... - он всё-таки сглотнул и продолжил, - как ты близка к истине.
   - Да-а-а?.. - и бабушка вопросительно глянула на Альку.
   Алькин нос немедленно опустился сантиметров на десять ниже.
   - Даже больше того, - наябедничал Муха. - Актуален ещё вариант: "И не ранили б друга, когда бы подруга, хоть чем-то бы думала..." О!
   Нос Альки почти уткнулся в тарелку.
   - Как интересно! - восхитилась бабушка, выразительно ожидая продолжения.
   Алька искоса, из под нависших прядей глянула на соучастника, но Муха снова набил полон рот и демонстративно всё это жевал. "Понятно, отдуваться мне", - догадалась она, решительно подняла лицо и принялась вдохновенно врать...
   - ...Тут выбегает из-за угла патруль и сержант сразу к нам: "Евге-е-ений Батькович!"...
   - Откуда он меня зна... - попытался вмешаться Муха.
   - Отстань... "Евгений Ба-а-атькович! Какой же вы молодец, мы же их полгода ловили, а вы - одним махом всю банду!" - и руку протягивает. Ну, Женька так солидно руку пожал и говорит: "Это мой долг! А теперь простите, меня ждёт дама". "Канешна-канешна, - обрадовался сержант и - к своим: - Мужики, вяжите бандитов, пока не очухались!" А Женька поворачивается ко мне, склоняется, берёт мою ручку и... целует. Я только глянула, а там... "Ой, у тебя затылок весь в крови!" - говорю. А он небрежно так: "А, бандитская пуля, до свадьбы заживёо-о-о..." - и хляпс без сознания к моим ногам. Я, вся перепуганная, ору: "Помогите!" Ну, набежали, уложили, потом - в Скорую. А он лежит на носилках - бледный такой - и всё бредит: "Аля! Аленька! Алюнечка!" Ну как я могла его оставить!
   Муха таки покраснел.
   Ирина Михайловна, всё так же подперев щеку, со вниманием выслушала "Балладу о бесстрашном рыцаре Евгении".
   - Да-а-а, - протянула она по окончании и решительно опустила руки на стол. - Ну, значит так: наша Аленька ухитрилась подраться с хулиганами (Алька мысленно отметила это "наша"), Женька кинулся её защищать и получил по голове, а она вызвала милицию. На этой версии и остановимся, - подвела Ирина Михайловна итог (Алька вздохнула с облегчением). - Пока! - веско закончила она (и Алька поняла, что рано обрадовалась). - А теперь пора спать. Аленька! - возвысила она голос до непререкаемой степени. - Вы остаётесь ночевать у нас.
   - Упфх, - подавился Муха и замер, боясь даже кашлять, в ожидании Алькиного ответа.
   Уже ради одного этого зрелища стоило согласиться! Но тут Алька вспомнила об одном о-о-очень важном деле...
   - Мне позвонить! - сорвалась она с места и выскочила в прихожую, пошуровала там на вешалке, тихо ругаясь от нетерпения, потом затихла и вдруг появилась опять... с мобилкой в руках и растерянностью во взгляде. - Раз-ря-дилась...
   - Возьми мою, - Муха решительно протянул аппарат. При этом он из всех сил пытался сохранить деловой тон, но заметил насмешливый бабушкин взгляд - "спаситель!" - и засмущался. Впрочем, Алька не заметила ни того, ни другого, лихорадочно набирая номер.
   Ответили моментально.
   - Софочка, цэ я, - проблеяла она, - Я тут затрымалась...
   - Алька, дурэпа нэщасна!!! - "взорвалась" трубка, аж слышно стало на всю комнату. - Дэ ты вэштаешься?!
   - Софочка, ну не ругайся, ну забула. И мобилка сдохла. Со мной ваще такэ було! Потом расскажу. В общем, я тут остаюсь ночевать... Хто-хто - друзья!.. Ну Софочка, не сходи с ума - всё нормально, все свои... Та трезвые мы, шо ты такэ кажеш!.. - увещевала она, но вдруг увидела, как бабушка и внук дружно подпёрли щёки ладонями и с интересом наблюдают за её мучениями, сбилась с мысли и поспешила закруглиться: - Ну, до завтра. Пока!
   - Ой, тре-езвые!.. - передразнил Муха.
   - Сам дурак, - буркнула Алька, отдавая мобилку.
   - Так, детишки! - взяла руководство Ирина Михайловна. - Ванная - там. Сейчас полотенце выделю. Женька, постели гостье в своей комнате, а я тебе у себя устрою.
   - А чё сразу в моей, - моментально вспух внучёк. - Вы - женщины, вот и...
   - А ты - рыцарь, - решительно отрезала бабушка.
   - Подумаешь! Эти ваши рыцари вообще были парни простые, чуть шо - подножку и на раскладу... Ай! Ффф, - потёр он ушибленное крепкой бабушкиной рукой плечо. - Так бы сразу и сказали...
   - Подростковые комплексы, усугублённые врождённым инфантилизмом, - констатировала Алька.
   - И не говорите! - поддержала Ирина Михайловна.
   И Муха понял, что теперь он в родном доме в меньшинстве.

***

   На следующий день Алька сидела на лекции по философии и решала глобальную проблему - кому посвятить вечер? У неё же теперь двое. Коханых. Правда, один пришибленный, другой обиженный, но двое! А-бал-деть... То ни одного, то набежало! И кого выбрать? "Чы Ивана, чы Грыця, кого ж люблю, молодця?"
   Если бы философ знал, какие мысли витают в её голове, он бы так не пыжился от собственного красноречия. Но лицо студентки на первой парте светилось таким одухотворённым вниманием, что не поверить этим чистым честным глазам было просто невозможно. Время от времени Алька возвращалась "в мир" для коррекции образа и ей искренне становилось стыдно, глядя как старается преподаватель. Но с другой стороны, если оглянуться, упрёшься в Дядю Шкафа, у которого вся философия на Софочкиной спине расписана. На задней парте вообще барабан изучают... ну тот, по которому им - всё. Так что она ещё ничего, культурненько... Так куда ж пойти-то? Ой, девочки!
   И тут в её сумке тихо зажужжало. Алька даже не сразу сообразила, что это за звук. Звонят? Ей? В будний день? С утра пораньше?! О господи, может с родителями что...
   Она выдернула мобилку из кармана и приложила к уху, игнорируя укоризненные взгляды препода. Софийка тоже возмущённо приоткрыла рот, потому что триста раз "дытыне" было говорено выключать телефон, но увидела Алькины оквадратевшие глаза и сама испугалась. А та, ни слова не говоря, выскользнула из-за стола и вылетела за дверь. Вот так прямо!
   И философ не был бы философом, если бы философски не заметил:
   - Ну, значит сильно надо... Продолжим!
   Джип ожидал у самого входа: чёрное пятно под мрачно-тяжёлыми тучами. У Алька аж сердце зашлось от этой похоронной картины! Она поспешно запрыгнула на переднее сиденье и, едва машина сорвалась с места, сразу пристроилась сверлить Виктора Егоровича вопрошающим взглядом. Тот раз оглянулся, второй... потом понял, что так далеко не заедет.
   - Да живой, живой твой Мургаб! - упокоил он. - Посидишь рядом, как всегда, может лучше станет... э-э... в смысле, ещё лучше.
   Альку это не то чтобы успокоило, но теперь её нетерпение направилось на бесконечную, казалось, дорогу. Улицы... улицы... Господи, когда же они кончаться, эти улицы?! Ура, закончились! Р-р-р, опять пошли... Нет, уже подъезжаем. Ну быстрее, быстрее же!
   Пока открывались ворота, Алька чуть не вылетела бежать пешком. Виктор Егорович едва перехватил и усадил её обратно, так что остаток пути Алька проделала в позе жокея на финишной прямой. Наконец, показалась конюшня. Всё, приехали! Ворота... денник... Да открывайся ты!
   Коняка!!!
   Мургаб, подвешенный в специальной люльке, представлял собой скорбное зрелище: голова опущена, губы раскатаны, глаза с поволокой, рядом - нетронутое ведро с кормом. И на Алькино появление даже голову не повернул.
   "Ах ты ж, чухонь злопамятная!" - возмутилась она и без предисловий уткнулась в большое тёплое плечо, обхватила, прижалась плотнее и удовлетворённо закрыла глаза. - "Спробуй токо мне выпендриваться, дурачок. Стой и не рыпайся, пока лечить тебя буду". В это время с улицы заметно посветлело, и вдруг тёплый луч упал на Алькину голову. "Гляди, вот и Солнышко нам на подмогу выглянуло. Сейчас мы с ним тебя быстро на ноги поставим, никуда ты от нас не денешься".
   Впрочем, никто никуда деваться не думал. Стояли так, стояли... а потом, когда у Альки начали от усталости подгибаться колени, она вдруг почувствовала чью-то наглую морду, шарящую по карманам. И к стыду своему вспомнила, что ничего вкусного захватить не успела.
   - Э, больной! - призвала она к порядку, но нахальный коняка ничего слушать не желал, а желал морковку, поэтому схватил зубами клапан и дёрнул со все дури. Клапан затрещал. Альку слегка подкинуло и переставило на шаг в сторону.
   Ну всё!
   Она возмущенно упёрла руки в боки и грозно посмотрела на хулигана. Тот сразу застеснялся, голову отвернул, копытом заскрёб... Она не выдержала и "сдулась". Не, ну как он это делает?! Шантажист... Гляди ж ты, ожил!
   Через полчасика, нагладившись вволю, Алька совершенно обессилено присела на корточки в двух шагах от коня и серьёзно на него посмотрела. Мургаб замер, отвечая таким же взглядом.
   - Это из-за меня, да? - тихо спросила она, ища ответ в больших чёрных глазах, и сама тяжко вздохнула: - Знаю, из-за меня - змеюка я, да?.. Дракон недоделанный... Мургабчик! - глаза девчонки вдруг стали невозможно большими. - Забери меня, а? Ты же можешь. На Солнце, на небо, к чёрту лысому... Боюсь я уже. Ну? Чего молчишь, вещая каурка?
   Мургаб отвёл взгляд и стал переминаться с ноги на ногу, покачивая головой.
   - А-а-а, все вы, мужики, такие - как шо, так сразу в кусты...
   Коняка совсем засмущался, обнаружил вдруг под мордой целое ведро корма и со смачным хрустом в него уткнулся. "Мадам, вы обознались!" - отчетливо говорила вся его фигура. Алька с усталой улыбкой глядела на этот театр "юного зрителя", когда скрипнула калитка денника.
   - Ни... чего себе! - удивился Виктор Егорович. - Э...это как? - обратился он к Альке, но та в ответ лишь скривилась, пожимая плечами. - Не, ну надо же! Целую ночь три врача пытались на ноги поставить, а эта... - он глянул на часы, - полтора часа не прошло! Ты... - Но тут он увидел её унылое состояние и забеспокоился: - О-о, девонька... давай-ка домой. Отдыхать.
   Виктор Егорович помог ей подняться, но Алька всё же замешкалась. На её нерешительные оглядки, Мургаб лишь на мгновение вынул морду из ведра, типа - иди-иди, не видишь, мы кушаем, - и нырнул обратно, продолжив бодро хрумкать кормами. Алька опять тяжко вздохнула и поплелась на выход.
   "Хоть обижаться перестал, и то слава богу..."
   - Ну что, в общежитие? - спросил Виктор Егорович, усевшись за руль.
   "В общагу?" - Алька только представила свою комнату, как будет сидеть там - одинокая и непонятая, и ей опять стало грустно. - "Не хочу в общагу, - решила она. - Да и на дворе распогодилось - сонэчко светит, грачи прилетели... Эх, гулять, так гулять!"
   - Не-е, не надо. Я покажу по дороге.
   И подумала, что кое-кому будет сегодня сюрприз...
  

Глава 3

   - Дытыно! Вставай, бо зараз Сёма прыпхаеться, - оборвала сон грубая реальность.
   "Сёма? Ого, аж семеро с утра пораньше набежало! - сквозь сон удивилась Алька. - Они все здесь толкутся или по очереди приходят? И почему на пэршу, другу, трэтю не будили... Ай-йо, Сёма!!" Осознание, хлеще пинка под зад, выкинуло её из кровати... прямо на пол. Алька открыла, наконец, глаза и обнаружила себя на четвереньках под чьими-то ногами. Сверху на неё удивленно смотрела Софочка.
   - Ты здурила?! То спыть мэртво, то скаче як мавпа... вставай, кажу!
   - Та рано ще... - начала приподыматься Алька.
   - Точно здурила. Вже выходымо!
   В это время дверь распахнулась, и проём загородили могучие плечи Дяди Шкафа.
   - Девки, привет! - жизнерадостно сообщил он. - Готовы?
   - Нет! - в два голоса гаркнули девки. - Мы голые, - обижено добавила Алька, поспешно ввинчиваясь обратно под одеяло.
   - Ты б стукав чы що... - укорила Софка.
   - Та чё я там не видел... - пробурчал Сёма, принимая Софийкину сумочку и невозмутимо уваливая обратно за дверь.
   - Збырайся скоро! - энергично крутанула рукой Софочка и тоже вышла.
   Едва дверь за всеми закрылась, Алька вскочила и принялась лихорадочно собираться. Просыпалась уже на ходу, но процессу это не только не способствовало, а даже мешало. И виной тому была вовсе не соседка, с которой жить стало напряжно, но в целом терпимо, а виною был прощальный поцелуй, который она вчера позволила Мухе. И если от целомудренного чмока в щёчку тот ушёл, не приходя в сознание, то что ещё будет на занятиях? А что ещё скажет стая?..
  
   Со всего этого, в аудиторию она ворвалась последней: под укоризненное "кхм" преподавателя и Софочкино ворчливое "нарэшти". И вот надо же, всю дорогу терзали сомнения, а тут - словно чёрт дёрнул! - махнула рукой слегка опешившей подруге и почти спокойно направилась на галёрку, где виднелась патлатая Мухина голова. Тот рылся в конспекте, не подозревая о нависшей угрозе, но увидел рядом чью-то тень, поднял взгляд и... она поняла, что чёрт был-таки прав - эти глаза НАДО было видеть!
   Если б не лекция, Алька получила бы массу удовольствия, потому что Муха - всегда ироничный и нахальный Муха! - тупил, как стахановец кайло: со СТРАШНОЙ силой! Но на них уже с неодобрением смотрел преподаватель. Мало того, весь народ живо заинтересовался явлением новой ячейки коллектива. Алька была бы уже рада спрятаться от нескромных взглядов, но паршивец Муха не удосужился даже уступить место! Неловкую паузу прервал препод:
   - Ляшинена, мы вам не мешаем?
   Только тогда Муха опомнился и отъехал вглубь парты, суетливо подхватив кулёк с конспектами. С трудом подавив едкое "спасибо", Алька наконец села и сразу окунулась в лекционный процесс. Какое-то время это помогало, но когда перевод знаний из развёрнутой формы в сжато-конспективную чуть притормозил, она все же не утерпела и оглянулась - Муха тут же отвел взгляд, уставившись в тетрадь. Да-да-да, кому мы рассказываем... целых три слова накарябал, и все - тема занятия.
   - Женька, ты сдурел?! - уголком губ, процедила она. - Пиши, давай...
   - Угу...
   Она успела настрочить ещё пол страницы, когда косой Мухин взгляд стал сбивать с мысли и мешать записывать формулы.
   - Женька-а, пиши.
   - Угу...
   Ещё через какое-то время Алька поняла, что конспекта у неё не будет.
   - Же-енька-а, - угрожающе покачала она головой, - щас в лоб получишь за кривые мысли. Я всё слышу. - И суровым прищуром глянула нахалу прямо в глаза, призывая к ответственности и дисциплине.
   И видимо, переборщила! Потому что этот дурак, вместо дисциплины вдруг залился стыдливым румянцем, выдавая без всякой телепатии свои эротические фантазии. В голове ни к селу, ни к городу всплыла утренняя сцена: она вся из себя такая - на четвереньках, а он вдохновенно лепит с неё "Задумчивость"... Зараза, ещё покраснеть не хватало! Чёрт, точно краснею!..
   - Успокойся, я пошутила, - попыталась она съехать с темы, но было поздно, стыдливый Мухин румянец перешёл в пылающий закат, а глаза зашарили по столу в поисках, чем бы удавиться. Естественно, от этого стало только хуже.
   - Прекрати, дурак!.. Сказано же - пошутила... - шепотом ругалась Алька безуспешно пытаясь подавить волну жара на собственном лице.
   Идиотизм! Он подумал, что она подумает о том, что он подумал... Ну всё, Ромео, пришла тебе "дездемона"! И ощущая, как предательский румянец, охватив щёки, неумолимо подбирается к ушам, Алька, недолго думая, влепила незадачливому ухажёру подзатыльник.
   - За что?! - отшатнулся тот, потирая ушибленное место.
   - Знала бы, за что, убила бы, - утешила она.
   Муха сник, и выражение лица его стало точь-в-точь, как у коняки (кстати, по тому же поводу!). И конечно, его стало жаль. Хотя, заработать всего за сутки отношений поцелуй и подзатыльник подряд - это надо постараться, но всё же...
   - Ляшинена! - оборвал миролюбивые планы голос преподавателя. - Повторите, пожалуйста, название реакции?
   Алька медленно поднялась, растерянно оглядываясь в поисках ответа. Закарлючки на доске его не давали. Народ впереди начал ёрзать, но подсказать на заднюю парту не решался, тем более что препод подошёл поближе и саркастически наблюдал за Алькиными мучениями. Гадский Женька тоже растерялся, да и что он мог знать, если всё время потратил на пикантные воображульки. "Это провал", - подумала Алька, но неожиданно в коридоре раздался нарастающий топот множества ног и гул голосов. Звонок? Все удивлённо прислушались, преподаватель глянул на часы, но дверь распахнулась, и восторженный голос проорал в аудиторию:
   - Все на митинг!!!
   Студенчество, словно только и ждало этого: воодушевилось, загалдело, подымаясь с мест. Преподаватель может и был против, но ввиду общего энтузиазма оставил своё мнение при себе. Алька перевела дух.
   - Ну и свезло! - облегчённо выдохнул и Муха.
   - Я с тобой потом поговорю, - мрачно пообещала Алька и потащилась за восставшими массами.
  
   Народ кучковался во дворе. Какие-то активные личности энергично формировали колонны. Один такой вдруг сорвался с места и помчался на улицу к головной группе, выкрикивая на бегу: "Идём на площадь! Все на площадь!" Там бодро исполнили неразборчивую речёвку и двинулись с места, студенчество потянулось следом. Алька без колебаний втиснулась в ряды демонстрантов.
   - Аля! Алька... Да стой, ты! - попытался урезонить её Муха, но та даже не оглянулась.
   - Ну, Аля! - Он ухватил её за рукав куртки. - Ну, прости...
   - Уйди, извращенец! - прошипела та и дернула рукой.
   - Чё сразу "извращенец"... - Муха рукав отпустил, но тут же пристроился рядом. - С эстетической точки зрения обнаженная натура, между прочим, это норм... - начал он с апломбом, но споткнулся, поймав яростный взгляд этой самой "натуры". - Молчу-молчу!
   Так, в напряженном молчании, они добрались до площади перед зданием Управы и влились в молодёжно-студенческое море. "Море" хмурилось и волновалось. Лица студентов были суровы и решительны, вероятно потому, что решительно никто ничего не понимал. Конечно, в стране кризис, конечно, так жить нельзя, но как можно, не знал никто. Зато вместо занятий пойти, поорать - это святое, а за жизнь пусть активисты думают.
   В толпе то и дело выныривали озабоченные молодые люди, на лицах которых явственно отпечаталась тяжесть ответственности за судьбу демократии, некоторые - почему-то со стилизованной свастикой на рукавах. От них в толпу сыпались "искры гражданского сознания", которые уже разгорались в "костры сопротивления". Кое-где, как под дирижёрскую палочку, начали скандировать, их подхватили другие группы, и вот уже вся площадь воодушевленно ревела, подпрыгивая в такт: "Са-ло геть! Са-ло геть!"
   Муха нервно заоглядывался. Стадный инстинкт его скорее пугал, чем захватывал. Алька напротив, жизнерадостно орала и подпрыгивала, явно не вдаваясь в подробности что за "сало" и за какие прегрешения его исключают из национальной кухни. Весело же, чего не поскакать! Доскачется же, авантюристка...
   - Алька! Алька!!! - попытался докричаться Муха и притормозил за плечо её попрыгушки. - Давай уйдём? - попросил он, когда девчонка удивленно оглянулась.
   - Ещё чего! - презрительно бросила она и попыталась вернуться в "большую политику", но Муха удержал её на половине оборота.
   - Давно по голове не получали, да?
   - Пффхх... - изобразила Алька крайнюю степень презрения и выкрутилась из-под Мухиной руки.
   - Алька, не сходи с ума! - Но та уже исчезла за спинами.
   Муха обиделся. На остатках совести постоял, прикидывая, не протолкаться ли следом, но в конце концов, плюнул и выбрался на свободное место, где останавливались поглазеть на митинг прохожие. Оглянувшись напоследок, поискал среди бурлящей площади Алькину синюю куртку и каштановую макушку, не нашёл и обиделся ещё больше - теперь уже за собственную слабость.
  
   Тем временем, мирная демонстрация начала перерастать в революционные беспорядки. Гул толпы стал на тон выше, в здании Управы зазвенели разбитые стёкла. Из дверей стали выбегать бойцы спецподразделений: в шлемах и со щитами. Они быстренько построились и оттеснили было демонстрантов, но сжатая ими толпа взбурлила, и в спецов полетели всякие тяжёлые предметы. Те попятились, сомкнув строй. Где-то вспыхнуло пламя. Муха ещё успел удивиться, откуда у студентов, только что взятых с пар, оказались бутылки с горючей смесью и прочий боевой мусор, когда к бойцам подвалило подкрепление. Их клин, орудуя щитами и дубинками, врезался в толпу, драка распространилась на всю площадь. И где-то там сейчас находилась эта психанутая дура, идиотка безмозглая, которой русским языком было сказано... - начал Муха перечисление Алькиных достоинств, но закончить не успел. На площади рвануло!
   В центре взвинтилось дымное облако выше крыш, и вместе с ним площадь накрыл ужасный звук, как от баллона со сжатым воздухом - только о-о-очень большого баллона! Почва под ногами ощутимо задрожала, а в небе прямо на глазах начали сгущаться, клубясь и полыхая зарницами, чёрные грозовые тучи.
   В стремительно наступающих сумерках революционные массы в едином порыве ломанулись кто куда, причём на пару с доблестной милицией. Поэтому не увидели, как из верхушки закрутившегося смерчем облака поднялась, раскачиваясь, чёрная тупомордая голова на толстой шее. Зато это видел Муха, впечатанный в стену разбегающейся толпой. И пожалуй, он был единственный, кто понимал, ЧТО он видит.
   Словно продолжение дымного вихря, под леденящее душу шипение и подрагивание почвы, кольцо за кольцом над площадью возносился Чёрный Змей. Вот он распахнулись большие оперённые веки, вот засветился мертвенно-зелёным светом глаз с прорезью вертикального зрачка, и холодный пронизывающий взгляд окатил Муху, заставив содрогнуться. С ленивым высокомерием Змей оборачивался над мельтешащими далеко внизу людьми, когда вдруг полыхнуло ослепительно белым, и с неба изломанным проблеском молнии упал конский силуэт, а вслед за тем воздух содрогнулся от громового раската.
   "Опять?!" - подумал Муха, явственно ощущая едва залеченный затылок, и плотнее вжался в стену. Но это не помогло. Потому что вместе с ударной волной птичкой прилетел какой-то неудачливый демонстрант и всё равно сбил с ног. А пока выбирался, всё веселье уже кончилось. От досады Муха едва не наподдал тяжело ворочающемуся "летуну", который только мычал и тряс головой. Досмотреть не дал, гад! В следующий раз для прогулок с Алькой надо каску надевать, а лучше - бронежилет... Черт!!! Алька!
   Муху как подбросило, и он рванул к центру площади, роняя тех, кто пытался подняться, спотыкаясь о ползущих и перепрыгивая лежащих. Но скоро завалы кончились, и на освободившемся, словно выметенном пространстве стала видна одинокая синяя куртка. От этого зрелища Мухе заранее стало плохо, а когда он подбежал, поплохело ещё больше. Алька лежала на боку, не подавая признаков жизни, а в широко открытых глазах её застыла не то сильная боль, не то дикая радость. Муха растерялся. Искать пульс? Бить по щекам? Кричать "О ноу!"? Может сразу тащить в больницу? А если переломы? Кошмар, что же делать?!!
   Но вдруг кто-то выдернул девчонку прямо из-под Мухиного носа и резко поставил на подогнувшиеся ноги.
   - Оп-па! - зависла Алька на руках у Дяди Шкафа. - Софиечка, возьми пожалста сумочку, - ласково попросил он в сторону.
   - Ой, - вспомнил Муха, - щас, я за своей смотаюсь! - Но у Сёмы были на него другие планы.
   - Работай, давай, без тебя подберут! - подставил он Мухе другой Алькин бок и, обрубая сомнения, скомандовал. - Погнали отсюда!

***

   Жестокий отходняк продолжался уже второй час.
   Начался он ещё по дороге, пока очнувшуюся Альку под руки тащили к Мухе домой, благо таких на улицах хватало, и лишнего внимания они не привлекли. Под конец пути Альку уже колотило по полной, так что едва успевала втягивать воздух для новых рыданий - в пору паниковать и вызывать "Скорую", - но положение спасла Ирина Михайловна. Хотя и её железная воля подверглась испытанию при виде "брось, командир, не донесёшь...", представшем перед нею в дверном проёме под заполошные трели звонка.
   - Аля?! Ребята?.. - растерялась она на пороге.
   - Багира промахнулась... - просипел внук из-под руки пострадавшей.
   - Ыф ы-ы... - жалобно подтвердила "багира".
   - В прихожую на диван! - опомнилась Ирина Михайловна. - Женька, одеяло прихватишь! Девушка, поснимайте с них куртки!.. Я за валерьянкой...
   В конце концов, положение стабилизировалось. Завёрнутая в плед Алька сидела с ногами на диване и постепенно затихала, постанывая и судорожно вздыхая. Народ поглядывал, как она там, но каждый раз натыкался на остановившийся страдальческий взгляд и быстренько отворачивался. На столе заканчивались оладьи к чаю, пора было что-то решать.
   - И чё теперь? - не выдержал Муха.
   - В общагу нэ можна, - сразу всполошилась Софийка.
   - Никаких общаг! - Ирина Михайловна едва не стукнула кулаком по столу. - Пока у нас побудет. И... надо родителям сообщить. Пусть приедут, заберут. Аля, - обернулась она к девчонке, - вы позвонить сможете?
   - Я-ык... а-ык... а...
   - Понятно, пока не сможете.
   - Так мы можем, - предложил Дядя Шкаф.
   - Сёма, в тэбэ голова, чи глэчык? - Софочка аж покрутила у виска пальцем. - От зараз на мобилку подзвоныть чужий голос и скаже: "Забэрить вашу дытыну". Сыротою хочеш лышиты?!
   - И то правда, - почесал тот стриженный "глэчик".
   - После ТАКОГО, - задумчиво проговорил Муха, - её вообще прятать надо.
   - А, кстати, що це було?
   Все в ожидании притихли. Ирина Михайловна с подозрение поглядывала на внука. Муха растеряно оглянулся на Альку, но - куда там! - это всхлипывающее существо с зарёванными глазами ничем не могло помочь.
   - Ну, как бы... - решился он, - Твоя, бабуль, "джинна" оказалась правдой... два раза.
   Ирина Михайловна охнула и временно выпала из обсуждения, на лицах остальных обозначился живейший интерес с перспективой настучать по голове, если и дальше будет тянуть резину. Муха перспективе внял и продолжил:
   - Джинов знаете? Которые из бутылки?.. Так вот она, - кивнул он на страдалицу, - в роли бутылки. Или лампы?.. А, неважно! Короче, потрёшь и к-а-ак!.. Правда, на джина это мало похоже, скорее на демона из Преисподней. Хотя, кто видал таких демонов?.. Впрочем, кто их вообще видал...
   Мухино сбивчивое объяснение, скатившееся по ходу в словоблудие, прервала Софочка.
   - Дытыно, то це була ТЫ?! - Под её экспрессивным взглядом "дытына" непроизвольно сжалась, но Софийка, переполненная чувствами, не заметила и выдавила совсем по "шкафовски": - Бли-ин...
   - А йо-пт... - пошёл дальше Дядя Шкаф.
   - Вот, - подытожил со вздохом облегчения Муха.
   - Слушайте! - Сёмина голова, если уж начинала работать, то остановить её было трудно. - Так она что, может?..
   - Может, - подтвердил Муха.
   - И это... самое?..
   - И это может. Но не боись, - поспешил он успокоить разыгравшееся воображение товарища, - когда в наморднике, она не опасна.
   - Каком наморднике? - сбился с курса Дядя Шкаф и набычился: - Чё ты мне мозги паришь!
   Муха не выдержал и прыснул со смеху. Остальные тоже захихикали. Атмосфера слегка размякла и под неё "на ура" пошли остатки оладий и последние капле-литры чая. Заодно, Семёну было детально обрисована техника безопасности в обращении с джинами. Про Альку уже подзабыли, когда с диванчика раздался дрожащий икающий голос:
   - На-гык-род... люди-ы-ы... - Все обернулись. - Люди, что я-а... а... натворила?
   Люди замялись, и только Муха со всей дури беззаботно ляпнул:
   - Та ничого особлывого! Разнесла только площадь при Управе... ну и так, по мелочи... кое-кого покалечила...
   - Муха-а! Щоб тэбэ гэпнуло!..
   Альку опять затрясло, и Софка с Ириной Михайловной кинулись к ней успокаивать, причём бабушка мимоходом съездила внучку по затылку. Алька дрожала, смотрела несчастными глазами и только твердила:
   - Это п-правда?.. Правда, д-да?..
   - Нет-нет, деточка, - гладила её по голове Ирина Михайловна. - Все живы, никто не покалечился.
   - Да-да, - бурчал разобиженный Муха, - не покалечился, только убился чуть-чуть...
   Софочка, обнимая Альку, так на него зыркнула, что другого бы просто аннигилировала, но Муха упёрся.
   - Мы-то откуда знаем? А если потом окажется...
   - Слушайте, так давайте посмотрим новости, - подала Ирина Михайловна гениальную идею. - Где тут у нас пульт? Женька, куда ты его засунул?
   - Та я не брал! Ты же последняя смотрела.
   - Смотрела-смотрела, - проворчала бабушка оглядываясь. - А, так я на диване и смотрела! А ну, ребятки, пошуруйте под попами...
   Оказалось, на пульте сидела Софочка. Нащупав его под своим задом, она подскочила, как от гадюки.
   - А!!! Ось вин, що тут натыскаты?
   - Сэло, дай сюда! - Муха гонорово отобрал пульт и нажал кнопку.
   - Дывы, городской знайшовся!..
   - Тихо вы! Показывает...
   На экране появилось лицо журналиста с микрофоном на фоне какого-то уличного мусора.
   - ...разбитые окна. На данное время тут уже спокойно, но ещё три часа назад был настоящий ад. Против мирных демонстрантов, студентов высших учебных заведений, силовиками были применены спецсредства: дубинки, щиты, гранаты со слезоточивым газом. Но самым ужасным оказалось специальное устройство для разгона демонстрантов. Сотни людей были тому свидетелями. Как сообщил наш эксперт, подобные средства для борьбы с массовыми беспорядками были разработаны ещё в Союзе... Антинародный режим развязал войну... Мирные протесты демократической молодёжи... Общественные организации обещают...
   Алька изо всех сил держалась, чтоб не уснуть, но уже понимала информацию урывками. Она ещё успела заметить сквозь слипающиеся веки, что товарищи поглядывают на неё с уважением, а кое-кто и со страхом. Потом по телику пошли интервью с участниками событий, мелькнуло лицо в белой докторской шапочке:
   - ...На шесть часов вечера за помощью обратилось... ранее госпитализировано с повреждениями различной степени... смертельные случаи не зафиксированы...
   "Кажется, никого не убила", - с облегчением поняла Алька и позволила себе окончательно погрузиться в сон. А вот вынырнула она...
   ...в багровой полутьме храма.
  
   Низким беспощадным рыком взревели трубы. От их рёва, казалось, содрогаются стены и колышется красная завеса, жутковатым багрянцем играя на белом мраморе, так что даже колонны, прямые и строгие, и те кажутся сотканными из пламени - ведь по царскому велению Богиня должна явиться из Подземного Мира. Богиня - это я, хотя совсем недавно...
   ...Нас нагнали уже в горах, налетели, скрутили. Бито, мой Бито рычал как лев, но один против нескольких десятков был слабее котёнка, а на меня много ли надо... Потом был столб, грубые верёвки и толпа, что уже поднимала камни. И отец так и не посмотрел мне в глаза. А несостоявшийся жених, сын старейшины, посмотрел... так посмотрел, что задохнулся собственной злобой и первый кинул камень. А "волкоголовые" воины стояли в сторонке, не вмешиваясь: Царю нужны мечи, а не ссора с местными из-за пары неудачливых влюблённых. И когда тяжким градом посыпались удары, злость и боль бессилия затмили мой разум, и от всей души я призвала тех, кто был тайной моих снов. Я закричала так, как никогда раньше - словно вся вывернулась наружу в этом крике... и вдруг поняла, что возношусь над майданом чёрным искрящимся телом огромного змея. Я поднималась всё выше, я распахнула большие перистые веки, и кольцо моего чёрного тела безжалостным возмездием нависло над теми, кто мгновения назад сам жаждал моей смерти. Теперь я могла убить их всех, и убила бы, но небо полыхнуло белым, и вот - снова пыльный майдан, проклятый столб, ошарашенный взгляд Бито сбоку... а вокруг множество распростёртых ниц людей, не смеющих поднять взгляд. Лишь один остался на ногах, не убоявшись чужих богов - "волкоголовый" сотник подошёл и в два взмаха перерубил мечом наши с Бито верёвки. Так мы оказались у Царя. Так я стала Богиней. И так перестала быть собой...
   Снова грозно зарычали трубы, и эхо заметалось меж колоннами. Там, за багровой стеною на львинолапом троне восседает Царь. Его грозный взгляд из-под короны с железными крыльями скользит над площадью, над толпами народу. Царь ждёт меня... Он был добр ко мне - этот грозный царь. Он говорил, что избран Богом, что я послана ему свыше и сам Бог благоволит к его великой миссии, и только под его царской защитой я обрету счастье, ибо это предопределено Богом... Мне так хотелось в это верить! Но взгляд Царя беспощаден. Я лишь лапа его трона... стрела его лука... игрушка его замыслов...
   В третий раз взревели трубы, всколыхнув пламя звериных светильников по углам храма. И вслед за трубами рыкают царские львы у подножия трона, гремя железными цепями... Они тоже были добры ко мне: по знаку ложились предо мной, подставляли лохматую гриву. Но твёрдый взгляд Царя говорил - если надо, по такому же знаку они разорвут меня на части...
   В четвертый раз звериный рык заполнил площадь и храм. У ног Царя расположились старцы в белоснежных одеждах, вознося молитвы, дымя кадилами, потрясая священными книгами. Они вызывают меня... Они умны и велеречивы - эти старцы, божественные тайны для них - открытая книга, а благородные седины - тому свидетельство. Благоговея, слушает их народ, ожидая чуда, но я - это самое чудо - слышу лишь пустословие и жажду заслужить царскую милость...
   В пятый раз загремели ужасные трубы. За спиной Царя стоят "волкоголовые". Волчьи хвосты развеваются на башлыках воинов, скалятся волчьи пасти на шлемах сотников. Среди них стоит и Бито... Теперь его зовут по-местному - Бетоит, он принят в телохранители - приближён, обласкан, горд... Дурачок! Не ты охраняешь Царя, но тебя охраняют подле него, не спуская глаз. Так пожелал Царь. Так пожелал Бог! А нашего с тобой желания уже не осталось под Солнцем...
   В шестой раз грохнули трубы и смолкли. Показалось, даже воздух замер в ожидании, а сердце сжалось в предчувствии беды. ЧЁРНОЙ БЕДЫ! Нельзя звать того, кто сам зовёт меня во тьме. Нельзя... Но выхода у меня нет. Вы не оставили мне выбора - цари, мудрецы, воины. Вы так хотите... На то воля ваша... На то воля Бога... Так получите её!!!
   - ЗМЕЙ, ГДЕ ТЫ?! ПРИДИ!
   - Я СЛЫШУ ТЕБЯ! Я ИДУ К ТЕБЕ!!! ТЫ НАШ-Ш-ША...
   И вместе с последним словом сама земля вздохнула и опала, будто сбросив с себя надоевшие человеческие оковы...

***

   Проснулась Алька от звуков страдания. Она открыла глаза и поняла, что это не она - это за стенкой. Там страдала скрипка, которую кто-то жестоко мучил. Алька с минуту терпела, потом не выдержала и, откинув одеяло, попыталась бодрым прыжком соскочить с кровати. Ага, разлетелась!.. Все мышцы взвыли так, что заглушили даже мучения скрипки. "Ой-йг-пт-дн! - вырвались сквозь сжатые зубы одни междометия. - Я что вчера, вагоны разгружала?!!" Повалившись обратно, она дала себе время отдышаться и, только окончательно придя в себя, осторо-о-ожненько спустилась на пол.
   Из окна вливалось бодрое ясное утро, освещая знакомую уже обстановку. Комната была Мухина. Кровать тоже. И пижама... Сами собой налетели игривые мысли, но она их одёрнула и взялась, перво-наперво, вспоминать, что вчера было. Оказалось, ничего хорошего, но вроде никого не убила - и слава богу. Впрочем, звуки из-за стенки настоятельно рекомендовали исправить эту досадную оплошность. Ну, сколько ж можно издеваться?! Она вделась в тапочки, проковыляла через комнату и осторожно высунула нос за дверь. Ну, ессстестно!
   Там сидел Муха и сосредоточенно, как Мюллер из пастора Шлака, добывал из инструмента звуки. Вот он приостановился, вселив в Алькину душу призрачную надежду, примерился, сделал пробный "запил", удовлетворился полученным результатом и врезался в несчастный инструмент по полной. Альку тряхонуло, как от удара током:
   - Женька!!! Ты озверел?!
   Муха испуганно подпрыгнул и чуть не выронил скрипку, но всё же удержал и замер, как украл чего, глядя перепуганными глазами на Альку. В наступившей тишине стало слышно заманчивое шкварчание на кухне.
   - Фух... - перевёл он дух, - Так и... кхм... можно! Я думал, ты спишь.
   - Под твою музыку, п-п-паганини?!
   - Действительно, - появилась из кухни Ирина Михайловна, - сыграл бы что-нибудь приятное?
   - Та я всё забыл уже... - застеснялся внук.
   - Ну прям - забыл! - Ирина Михайловна вытерла руки о передничек. - А этот... ну твой любимый?
   - Та я не смогу-у-у, - попытался увильнуть Муха, но было поздно.
   - Так-так-так! - Алька окончательно вылезла из спальни. - И шо за "любимый"?
   Мухино замешательство при этом невинном вопросе могло бы украсить любой учебник психологии, но выручила бабушка.
   - О, это Женька у нас такой особенный - все "моцартов" учили, а ему мелодию из фильма подавай - из этого... как его?
   - "Большое космическое путешествие", - хмуро подсказал Муха.
   - Точно! Преподаватель так впечатлился, что даже на экзамен за первый год вынес. Представляете, Аленька, все по классической программе шуруют - этюды, сонаты, прелюдии - в общем, скука смертная, если честно. Только и удовольствия, что родителям выступление собственного чада посмотреть. И тут Женька выходит, серьёзный такой, и объявляет: "Композитор..." Как его?
   - ...Рыбников, - буркнул Муха.
   - Да! В общем - музыка из фильма "Большое космическое путешествие". Всем уже стало интересно. А он так солидно паузу выдержал и заиграл... Вы не представляете, Аленька, как ему хлопали!
   "О-йо-йой, какие мы оказывается романти-и-ичные! Женька, ты открываешься мне в каком-то экзотическом виде..."
   Алька под бабушкин рассказ забралась с ногами на диванчик и теперь моргала оттуда на Муху восхищенными глазищами: "Ну-у-у?"
   Тот подвинулся от этого взгляда вправо: "А?"
   "Дъ-а-а", - продолжали настаивать её глаза.
   Муха попытался увильнуть влево: "Э-э-э..."
   "Та-а-ак!" - взгляд её посуровел.
   - Н-ну ладно, попробую - сдался он, наконец.
   Алька обрадовано заелозила, устраиваясь поудобнее, бабушка прислонилась к дверному косяку, скрестив руки на груди, и обе замерли в предвкушении концерта. Муха поднял скрипку, потренькал, типа настраивая, тяжко вздохнул в предвкушении "минуты позора" и начал.
   "Ка-ак будто по ступенькам, всё выше и вперёд"... - тихо и нежно вступила скрипка.
   Алька слушала и даже не поняла когда, на какой ноте, в душе стало зарождаться странное щемящее чувство, словно ожидание чуда.
   "И-из детства постепенно нас юность уведёт", - скользила, как на крыльях мелодия.
   Она будто вела за руку, приглашала в это чудо, и Алька потянулась за нею, вспоминая и боясь упустить ощущения, что однажды уже захватывали её душу. А мелодия, словно поймав ветер, рванулась ввысь.
   "И снова... у порога... решать... куда шагнуть", - будто сильные крылья с каждым тактом взбивали воздух, оставляя позади тесную Землю, вынося в настоящий бесконечный простор.
   Алька перестала видеть вокруг, перестала ощущать себя, осталась только душа, которая, вслед за мелодией, расправляла крылья и рвалась на волю.
   "А нас... позвал в дорогу... далёкий Млечный путь!" - распахнулась перед нею Вселенная и, вместе с нахлынувшим чувством бесконечной свободы, Алькина душа взлетела...
   Отзвучала последняя надрывно высокая нота и Муха отложил скрипку на стол. Только тогда он решился взглянуть на Альку. Та сидела всё так же, с ногами на диванчике и... светилась!
   - Мать моя компартия... - прозвучала сзади высшая степень удивления его бабушки и Муха понял, что это не глюки.
   Всё, что у девчонки торчало из-под пижамы - лицо, шея, кисти рук, ступни ног, - переливалось золотистым сиянием, а взгляд принадлежал скорее эльфийской принцессе, внимающей песне дракона, чем этому растрёпанному со сна чуду.
   И тут задребезжал дверной звонок.
   Все вздрогнули, девчонка сморгнула и начала "остывать". Волшебство момента исчезло, как не было.
   - Соседи, наверное, - всполошилась бабушка. - Доигрались, сейчас будем разбираться. - И пошла открывать.
  
   Но это были не соседи, это припёрся с утра пораньше комитет по спасению "алек", в полном составе... и даже в переполненном.
   - Здрасьте, Владислав Дмитрич, - ошарашено вякнула Алька, приподымаясь на коленях. - Вы-то чего?
   - Ну-у... лекции отменили, - пожал плечами преподаватель, - А кое-кто... - он выразительно кивнул за плечо, - пристал, как банный лист: "Вы самый умный, вы самый умный..."
   - Так вы ж и е - самый умный, - мимоходом огрызнулась Софочка, протискиваясь вперёд.
   - А жена не заругает? - хмыкнула Алька.
   - Заругает! Прямо щас и начну, - появилась в дверях упомянутая супруга.
   - Оййй...
   - Так, люди! - вошла Лидка, вынимая из сумки свой знаменитый на весь курс ноутбук с мобильным интернетом. - Работаем или как? Куда поставить?
   - Та на стил став... - принялась было хозяйничать Софочка, но увидела скрипку и замерла, как громом поражённая. - А-а-а! Я ж то чую - чи Альци плохо стало, чи кота прыдусылы, а воно о-он як...
   - Убираю, убираю... - буркнул Муха обиженно и взялся сам расчищать стол.
   - Слушайте люди, - всполошилась Алька со своего дивана. - Може, я хочь одягнусь?!
   - Та одевайся, - разрешил Дядя Шкаф, входя последним. - Чё мы там не видели...
   Действительно... Алька резво скакнула с дивана, охнула, присела, потирая попу, и уже не так быстро заковыляла по необходимым "адресам". Минут через десять, одетая и умытая, она явила обществу свой "неземной лик".
   - Я гото... А шо это вы там смотрите?!
   Общество всей толпой, с глазами по рублю каждый, таращилось в ноут. Алька с опаской протиснулась, ловя уважительные взгляды.
   - Подожди, сейчас по новой запущу, - заметила её Лидка и ткнула в клавишу.
   Экран заполнило небо, и сразу камера упала вниз, на площадь, показывая её с верхних этажей. Стали видны люди, ломящиеся в панике от центра, где закручивался, всё больше вздымаясь над толпой, словно пыльный вихрь. И вот, в освободившемся пространстве, появилась девушка в синей куртке с поднятыми руками. Она медленно оборачивалась в сторону камеры, постепенно опуская руки. Изображение рывком приблизилось и в кадр вошло лицо Альки, сияющее совершенно психоделической улыбкой. Будто испугавшись этого, камера снова отдалилась, и над девушкой обозначилась чёрная струящаяся вверх колонна, нависшая над площадью. Камера "побежала" по ней всё выше, миновала крыши, и тогда, на фоне чёрного неба показались, словно глядящие прямо из тяжёлых грозовых туч, мертвенно-зеленые глаза с вертикальными щелями зрачков. Эти страшные глазищи обернули в сторону снимавшего бездушный змеиный взгляд и... всё залило ослепительно белой вспышкой. Видео кончилось.
   - О господи... - выдохнула спавшая с лица Алька. - Неужели всё так страшно?
   - Даже ещё страшнее, - авторитетно подтвердил Муха. - Там такой разгром был, народ аж кувырком летал!
   - Муха-а!
   - Ладно-ладно, молчу!
   - Так вы что - ничего не помните? - заинтересовался Виталий Дмитриевич.
   - Ы ы. Но я... кажется, знаю... кто это был.
   - Да ладно?! - попытался иронизировать Муха, но был зашикан коллективом.
   - Понимаете? Тут столько всего, - замялась Алька, бегая взглядом. - Сначала Ирина Михална рассказала одну историю. - Ирина Михайловна, как бы представляясь, кивнула. - Потом мы с Женькой гопоту гоняли... - Тут должен был кивнуть Муха, но все ТАК на него посмотрели, что он устыдился и скромно опустил очи долу. - Ну, про вчера вы уже видели... - Алька начала запинаться, и Софочка поспешила обнять её, это немного помогло. - А сегодня мне приснилось такое... Вообще, жесть!
   - Присаживайтесь, - взяла руководство Ирина Михайловна. - Все садитесь! И давайте по порядку...
   Когда Алька последней закончила излагать свою версию событий, повисла тишина, которую интеллигентные люди назвали бы "задумчивой", а люди попроще - "офигевшей".
   - Ну? Шо? - Алька оглядела притихшую компанию.
   - Да, и шо... мы имеем с домашней птицы гусь? - вспомнил одесский фольклор Муха. - А имеем мы шкварки...
   - Та нэ бэры в голову! - перебила его болтологию Софийка. - Прымарыться всяка чуш...
   - Ну-у, не скажите! - Владислав Дмитриевич покачал головой. - Помните, Аля, вы меня про "сиву" спрашивали? Я ещё связал его с индийским Шивой? Так вот с ним, похоже, произошла та же история, - Владислав Дмитриевич сделал эффектную паузу.
   "Ну говори, не тяни кота за хвост!" - ответили взгляды окружающих.
   - Есть версия, что Шива был богом древней цивилизации Хараппы. Она существовала в третьем тысячелетии до нашей эры в долине Инда и процветала почти тысячу лет. А исчезла как-то в одночасье. По одной версии её истребили арии, по другой - один из главных городов этой цивилизации, Мохенджо-Даро, был уничтожен мощнейшим взрывом, очень похожим на ядерный.
   - Ого! - оценила Лидка.
   - Йо-пт, - восхитился размаху древних Сёма.
   - Вы думаете, это я сдел... сдел...а-ала?! - глаза Альки начали принимать размер сопоставимый с той самой катастрофой.
   - Нэт, это сдэлали до вас, - встрял Муха, перейдя на "кавказский", - в третьем тысячелетии...
   - Муха, видчепысь - не оценила Софочка.
   - Действительно, Женька... - укорила бабушка.
   - А что, неправда?! - обиделся тот.
   - Правда-правда, - поспешил успокоить Владислав Дмитриевич, - только в вашем видении определённо не Индия. Но что-то очень знакомое... Ну-ка, давайте прошвырнёмся по фактам. Про царя, Аля, вспомните ещё разок?
   - Ну, он... как бы это сказать... грозный! Такие брови... - Алька размашисто прочертила пальцем, - корона такая - железная, с крылышками, - приставила она ладошки ко лбу и, для убедительности, помахала ими.
   Народ заворожено следил за её пантомимой, один Муха то фыркал, то всхрюкивал, но строгий бабушкин взгляд вовремя пресекал его поползновения.
   - Так! - удовлетворённо хлопнул по столу Владислав Дмитриевич. - Лидочка - компьютер, пожалуйста!
   Лидка подсунула ему ноут, и теперь всё внимание переключилось на ритуал вызова Великого Гугла.
   - Смотрите! - клацнул Владислав Дмитриевич и удовлетворённо отодвинулся. - Он?
   Раздался глухой звук столкнувшихся голов.
   - Муха-а!
   - Уффф... А шо я?! - Муха "сдал назад" потирая ушибленную с обоих сторон башку, но его уже не видели.
   - То-очно! - выдохнула Алька, повернувшись к Владиславу Дмитриевичу. - И трон такой же - с львиными лапами. А кто это?
   - Это - представитель персидской династии сасанидов, - пояснил тот удовлетворённо. - Кстати, "волкоголовые", они же - гургасары, были гвардией персидских царей. А ваши "зверские" трубы называются у них карнаи, звучание у них действительно зверское. И прирученные львы у трона - это их мода. Так что всё указывает на Древнюю Персию.
   - Какой же ты у меня умный! - восхитилась Людочка.
   - Только всё-таки что-то не так... - продолжал с озабоченным видом Владислав Дмитриевич, хотя явно остался доволен вниманием супруги. - Где я это уже слышал?
   - Персия?.. - Альку слегка перекосило от мыслительной работы. - Там-то что я делала?
   - А я не поняла, - Лидка тоже поджала губы. - Ну царь. И что?
   - Лида, как ты не понимаешь?! - обрадовано встрял Муха. - И он тоже царь - Ксеркс Дариевич Грозный!
   - Ксерокс? Какой Ксерокс?.. - удивлённо вытаращилась Лидка.
   - Ну, вот такой "Ксерокс", что ж теперь сделаешь! - развёл руками Муха. - А ещё в Персии правили Сканерс, Принтерс...
   - Имя... имя... - перебил полёт Мухиной фантазии Владислав Дмитриевич. - Аля! Вы же называли какое-то имя?
   - Я?! - испугалась Алька.
   - Имьа, сэстга, имьа! - Муха с мольбою протянул руки, но на него посмотрели, как на идиота.
   - А точно, Алюню, ты якось ще так сказала: "называли по-местному..." Ну?..
   - Як-то... ме... бе?.. Ой, голова дырява, уже не помню.
   - Му, - буркнул Муха.
   - Почему, "му"?
   - По логике.
   - Нет, как-то иначе... - не поняла логики Алька.
   - "Бетоит", кажется, - подсказала Ирина Михайловна.
   - Да! - Владислав Дмитриевич ткнул пальцем в потолок и снова "нырнул" в сеть. - Так, сейчас посмотрим... Ну?.. Вот, я так и думал!
   Настороженная тишина была ему ответом.
   - А шо это? - спросила за всех Алька.
   - Это, статья Барашкова о Боспорском царстве.
   На лицах окружающих явно обозначилось: "Слышь, ты не мудри, ты пальцем покажи..."
   - Ну, Боспорское царство располагалось в Малой Азии, - взялся пояснять Владислав Дмитриевич снисходительно-лекторским тоном. - Его царь, Митридат Евпатор, пытался возродить былое величие Персии. Он сколотил собственную империю и очень серьёзно потеснил римлян. В конце концов, Митридат был разбит и с остатками войск отступил в Пантикапей - теперешнюю Керчь. Там он начал собирать союзников для решительного похода на Рим. (Помните, Аля, вы сказали, что царю нужны воины?) Потом, согласно римским источникам, якобы произошло восстание народов против тирании Митридата. Вся империя моментально рассыпалась, союзные войска ушли, а свои взяли штурмом Пантикапей. По легенде царь заперся в башне и пытался отравиться, но не смог, потому что слишком хорошо готовился к подобным покушениям и стал невосприимчив к яду. Тогда он, якобы, попросил своего телохранителя и тот зарезал его мечом. Вот такая романтическая история.
   Театральную паузу заполнила всеобщая мысль: "Ну-у-у?!"
   - Телохранителя звали Бетоит, - припечатал Владислав Дмитриевич, - а царство Митридата на самом деле уничтожил катаклизм, один самых масштабных в истории человечества. Его описал Иоан Богослов в своём "Откровении", больше известном под названием... "Апокалипсис".
   С минуту было так тихо, что стало слышно шебуршение соседей.
   - Акап-пока-липсис? - едва выговорила побледневшая Алька, глаза которой опять стали очень большими и очень несчастными.
   - Ага, акапалипсис, - серьёзно подтвердил Муха.
   - Землетрясение произошло во время празднования прихода весны, - продолжил Владислав Дмитриевич. - Праздник был посвящен Весне-Персефоне, дочери Деметры. Помните Аля, вы говорили, что богиня должна появиться из Подземного Мира? Так вот, по легенде Персефону посватал сам его хозяин - Аид и, не получив согласия, просто похитил её. Но Деметра так горевала, что Аид согласился раз в год выпускать свою жену в горний мир, к матери. И вот именно на праздник выхода Персефоны из царства Аида произошло одно из крупнейших в регионе землетрясений. Девять баллов, представляете?! Кругом молебны, жертвоприношения, и вдруг - гнев богов! Естественно, союзники отступились, подданные восстали, а царь покончил жизнь самоубийством. Только после этого явился Помпей и присвоил себе всю победу. А так как метил он, ни много, ни мало, в императоры, то истинную подоплёку его "подвига" тщательно стёрли из всех хроник. Однако неподалёку случайно проживал опальный философ Иоанн Богослов. И запечатлел трагические события гибели Боспорского царства в своём знаменитом "Откровении". Удивительно, но в этом каноническом библейском произведении описано всё, что наблюдалось при реальных землетрясениях в этом регионе. Осадочная толща здесь насыщена флюидами: газообразными, жидкими, замороженными, в смысле, газгидратами. В периоды активизации земной коры всё это бурно прорывается на поверхность извержениями грязевых вулканов, горючих и ядовитых газов. Море при этом горит огромными факелами, меняется цвет вод, массово гибнет рыба. На суше всё рушится, происходит массовое отравление людей, животных, растений. В общем, настоящий апокалипсис! И кажется, мы теперь знаем, как всё было на самом деле. На Боспоре, а возможно и в Индии.
   Аудитория ошарашено молчала. В общее похоронное настроение влез Муха.
   - Апока-пока-пока-липсис, апока-пока-пока-липсис... - напел он, подумал немного и закончил: - Пока-пока-липсис грядёт у нас.
   - Тьху на тэбэ! - не выдержала Софийка.
   Муха демонстративно утёрся.
   - И постучи по дереву, - посоветовала Лидка.
   Муха подумал и постучал кулаком себе по лбу.
   - И трижды плюнь через левое плечо, - грустно добавила Алька.
   Муха глянул через левое плечо, встретился с вопросительным взглядом Сёмы и почему-то плеваться не стал. Народ приуныл окончательно. Алька с потерянным видом принялась вертеть в скатерти дыру. Ирина Михайловна вдруг обнаружила на себе кухонный фартук и решила его снять. Софочка и Владислав Дмитриевич вспомнили о своих "половинках". Лидка как бы тоже нашла дело - уткнулась в ноутбук, сосредоточенно водя пальцем.
   - Ой, не могу! - воскликнула вдруг она. - Нет, послушайте, чего пишут: "Депутат заявил, что вчерашний инцидент, несомненно, является провокацией закордонных спецслужб. Это грубое нарушение суверенитета и международный терроризм". Про тебя, между прочим! - обернулась она к Альке.
   - Бе-бе-бе... - напугала всех "террористка".
   - У-у-у, ты какая! - Муха приблизился к ней с опаскою и стал демонстративно рассматривать со всех сторон, Алька на это только зыркала из-под чёлки - всё более раздражённо.
   - Другие на правительство гонят, - продолжила Лидка анализ новостей. - Типа: "...без сомнения является актом вандализма и преступлением против своего народа. Криминальные авторитеты, засевшие при власти, несут всю ответственность за вчерашние жертвы". Ну ты, мать, даёшь!
   - Вот оно - лицо международного вандализма! - объявил Муха, тыкая пальцем в оный, но услыхав многообещающее "гр-р-р-р", испуганно отдёрнул руку.
   - Не. Надо... - начала Алька, приподымаясь. - В меня... - Муха попятился. - Тыкать!!! - выпалила она, бросаясь с кулаками наперевес... и неожиданно попала!
   Она-то рассчитывала на сопротивление, но забыла, что имеет дело со скрипачом! Ни увернуться, ни обороняться тот даже не подумал, но грудью встретив первый напор агрессора, вдруг осознал серьёзность намерений подруги и судорожно обхватил её руками. "Соперники" вошли в клинч и замерли, не решаясь на активные действия. Алька попыталась вывернуться - бесполезно! У "скрипача" с перепугу вдруг обнаружилась необычайная сила.
   - Пусти, - прошипела она придушенно.
   - А драться не будешь? - засомневался он, но сдавливать стал деликатнее.
   - Дурак, - буркнула Алька ему в грудь и затихла.
   Возмущаться, дёргаться чего-то расхотелось. Несмотря на слабеющую хватку, она даже не подумала этим воспользоваться, зато подумала: "Давно бы так..." и только плотнее уткнулась в Мухино плечо. Тот уже и не держал вовсе, а едва касался руками и, видимо, тихо млел от счастья, являя картину "Сезам открылся!". Народ какие-то мгновения довольно неприлично на них лыбился.
   - Ой, - опомнилась первая Ирина Михайловна. - Ребятки, вы рассаживайтесь, а я сейчас завтрак устрою.
   - Я допоможу, - подхватилась и хозяйственная Софочка.
   Оставшимся пришлось временно прикинуться мебелью...

***

   Но позавтракать им так и не дали. Едва вкусили по первому оладью, у Софочки в кармане ожил мобильный. Та поднесла его к уху, сказала: "Слухаю?" и сделала удивлённые очи.
   - Тэбэ, - протянула она аппарат столь же удивившейся Альке.
   - Мама?! А як ты... Мамочка, та всё хорошо! Наверно разрядилась, как всегда. А с нами всё в порядке... Сидим вот у друзей... Приехать?.. Ну, ничого ж нэ сталось. Если шо, я сама позвоню... Папе - привет. И Толику, если позвонит... И я вас целую. Пока, мамочка, - отняла она мобилку от уха и растерянно пояснила: - Родители... И нашли как-то!
   Пока переваривали эту новость, опять зазвучала мелодия вызова.
   - Та дайте же поесть детям! - возмутилась Ирина Михайловна.
   На этот раз вынула телефон Лидка, сказала: "Аллё?", и её глаза тоже слегка расширились.
   - Ты не поверишь, - протянула она аппарат Альке, - ТЕБЯ!
   Алька бессмысленно на него посмотрела и лишь потом взяла.
   - Да?
   Она без слов выслушала звонившего, медленно отложила трубку и... столь же медленно начала сползать со стула.
   - О господи! - успела придержать её Ирина Михайловна, и через секунду вокруг них уже столпились все. - Да что опять такое?!
   - Му... Мур... габ, - выдавила Алька, слегка пошатываясь в руках товарищей.
   - Так, а звоныв хто? - пристала Софочка, но вместо Альки ответила Лидка:
   - Юлик звонил, - пожала она плечами. - Я и удивилась...
   - Я должна была... я знала... - бормотала Алька. - Мамочка-а-а!
   - Так, дытыно! Досыть рэвты, як волы за ясламы! - взялась наводить порядок София, и Сёма с гордостью подумал, что её голоском только дембелей строить. - Давай кажи, що сталося?
   - Му... Му...- опять начала заикаться Алька.
   - Мургаб! Дали давай!
   - ...у-у...мирает. Из-за меня-а-а-а! - разревелась она окончательно.
   - Хтось щось може поясныты? - обернулась Софочка за помощью.
   Народ в поисках идей растерянно переглянулся, но безрезультатно. И тут Муха сделал глазами "Ага!" и настойчиво посмотрел на Альку.
   - Па-адажди!.. То есть этот... который ещё в первый раз мне показалось...
   Она лишь всхлипнула, поощряя ход мыслей.
   - ...А на площади, гляжу - точно конь, как в легенде! - так это был твой?..
   - Мург...ург...а-а-аб! - со слезами подтвердила Алька.
   - И ему каждый раз тоже?..
   - Да-а!
   - И когда ты заявилась в гости такая слабая, чуть не падала?..
   - Я коня-а-аку лечи-ила! А теперь... теперь...
   Не в силах выговорить, она закрыла лицо ладонями, так что закончить мысль пришлось Ирине Михайловне:
   - Как я поняла, Мургаб опять спас нашу Алю от демонов, но теперь спасать нужно его самого.
   - Да-а-а-а! - горестно провыла Алька, падая лицом в стол.
   Повисло тягостное молчание.
   - Так може и зараз выликуеш? - несмело предложила Софийка.
   - Ей самой не помешал бы заряд бодрости, - буркнула в ответ Ирина Михайловна, но вдруг задумалась: - Хотя?..
   Все с надеждой на неё уставились, Алька даже приподняла голову, перестав всхлипывать. И тут начало доходить и до Мухи:
   - Ты думаешь?!
   - А по-моему, может получиться.
   - Вы о чём?!! - в один голос возопили София, Лидка и даже Владислав Дмитриевич. Только Людочка и Сёма смотрели всем в рот и уже не пытались что-либо понять самостоятельно.
   - Значит так, народ, - взял слово Муха. - Кажется, у нас есть способ Альку подзарядить.
   - Чего-о?! - возмутилась та. - В розетку что ли тыкать будете?
   - Спокойно, в розетку не надо... Помнишь, Аля, когда я играл, ты ведь себя странно чувствовала?
   - Ну-у... странно. Улётно было, и шо?
   - Нишо... Просто ты при этом светилась.
   - Я?!!
   - Нет, Генеральный секретарь ООН... Ну ты, конечно! У тебя вся кожа золотом переливалась: лицо там, руки, ноги...
   - О...ой... - Алька с подозрением осмотрела свои руки-ноги.
   - Вот и я говорю - ой! Давайте попробуем?
   Попробовали. Не получилось. Алька всё осматривала себя и нервничала. Муха сбивался. Зрители лезли с советами... На третьей попытке позвонили соседи: их вежливо послала Ирина Михайловна. Потом под домом начала сигналить какая-то машина.
   - Та що ж ты, зараза, так вэрэщыш! - не выдержала Софийка и метнулась посмотреть. - О, Алька, то нэ твий трэнэр?
   Алька кинулась к окну. Во дворе действительно стоял джип Виктора Егоровича и он сам выглядывал из дверцы, не переставая сигналить.
   - Виктор Егорыч! - Алька подпрыгнула и начала кряхтя взбираться на подоконник с целью добраться до форточки.
   - Куда?! - перехватила её Софийка. - От дурэпа мала, я нэ можу... Та викно видкрый!
   - Концерт окончен, все - по коням! - обрадовался Муха. - Кто с нами?
  
   Когда Алька выпала из подъезда, обнаружилось, что погода успела основательно испортиться. С потемневшего неба вот-вот должно было посыпаться, а порывы морозного ветра задували даже под куртку. Алька скукожилась было, но быстро взяла себя в руки и выскочила на дорогу, где нетерпеливо порыкивал джип.
   - О-оп! - плюхнулась она на переднее сиденье и, перегнувшись через спинку, открыла заднюю дверцу. - Щас ещё подойдут!
   - Кто? - удивился Виктор Егорович.
   - ...Техническая поддержка! - бодро впорхнула Лидка и для верности продемонстрировала сумку с ноутом.
   - ...Музыкальная поддержка, - деловито впихнулся вслед за нею Муха, заволакивая футляр со скрипкой.
   - ...Интеллектуальная поддержка, - влез Владислав Дмитриевич и втащил за собой супругу.
   - Ой, та куды ж я тут... - забеспокоилась Софочка, заглядывая в переполненный салон, но сзади уже надвинулся Дядя Шкаф.
   - ...О-охрана, - бодро сообщил он.
   - Ай-йак! - пискнула Лидка, вжатая могучим напором в противоположную дверцу, и медленно выдавилась Мухе на колени.
   - Поехали, - разрешил Семён и бережно обнял сидящую на нём Софочку.

***

   Коняка уже не стоял - лежал на подстилке из сена, подогнув ноги и безвольно откинув голову. Алька представила, что её Мургаб уже никогда не поднимется и просто окаменела, только взгляд метался, пытаясь уловить хоть какие-то признаки жизни.
   - Он живой, - как бы извиняясь, объяснил Виктор Егорович. - Просто совершенно без сил. Я такого никогда не видел. И врачи ничего толкового не сказали. Поэтому я подумал... У вас ведь связь какая-то мистическая?..
   - Да, мистическая, - пробормотала Алька, со странным выражением глядя на неподвижного коня. - Если умрёт он, умру и я.
   - О господи, Аля, разве так можно говорить?!
   - Да ладно... - пожала плечами девчонка, мол, ничего особенного, и обернулась. - Женька, заводи шарманку. Только я не поняла, шо за столпотворение? Женька, распорядись всех гэть!
   - Да, все вон, пожалуйста, - начал Муха вежливо, но народ в предвкушении аттракциона прикинулся "вениками", и пришлось поднажать: - Короче - в сад, в сад! Все в сад!
   - Вы что, ТАМ будете играть? - удивилась Людочка.
   Муха замер и мысленно досчитал до пяти.
   - Нет, вы там будете слушать.
   - Да?! - удивилась Людочка, но пока Муха опять считал, Владислав Дмитриевич уже взял её под локоть и выпроводил наружу.
   Вся группа поддержки устроилась за ограждением. В деннике остались только Муха, Алька и конь. Девчонка осмотрелась, сняла с подставки попону и по-хозяйски устроилась у коня под шеей.
   - Жарь, - разрешила она, кладя голову на мургабово плечо. Коняка едва слышно всхрапнул.
   Муха попытался сосредоточиться, но мысль, что вот перед ним умирающий Мургаб, и Алька, собравшаяся умереть вместе с ним, выбивала из колеи. "Нет, так нельзя, - понял он, - так вообще ничего не получится... Хорошо. Спокойно. Перво-наперво, что я хочу? А хочу я просто сделать моей Альке подарок. Тот подарок, который, будто знал, что для неё готовлю. Так что слушай Аленька, слушай, солнышко. Это тебе..." - И уже уверенно повёл смычком. Он не смотрел на результат, не хотел видеть, получилось ли что или всё напрасно, он только преподносил подарок своей девушке: самый дорогой подарок - свою душу. А когда всё же решился глянуть вокруг, оказалось уже никто его не слушает, и даже прощальный обиженный "возглас" скрипки прозвучал впустую. Потому что все таращились в угол денника, где Альку и коня укутывало, словно прозрачное покрывало, мягкое золотое сияние.
   А во все окна мощным яростным потоком било полуденное Солнце.
  

Глава 4

   Акция устрашения продолжалась второй день...
   - Виктор Егорыч!!! Викт!.. Егр!.. П-помоги-и-ите-те... - вопль о помощи, раздавшийся в одном из денников, перешёл в беспомощное заикание, и тренер поспешил на выручку своему персоналу.
   - Что опять?.. Алька, стревоза малая, прекрати немедленно!
   - ...Я превращу тебя в рыбу, мерзкую скользкую... Ну, Виктор Егорыч, опять вы мне всё заклинание испортили! - обиделась та, оставляя жертву своей магии. Сашко тихо сполз по стеночке, на которую перед этим пытался влезть прямо спиной.
   - Не надоело ещё?! - в сердцах набросился тренер. - Ведёшь себя, как дурочка, изгваздалась вся... Где ты эту краску нашла, в конце концов?!
   - А шо, клёво?! - поднесла она к лицу "окровавленные" ладони, полюбовалась и опять потянула к бедолаге Сашку, подгребая для пущего эффекта пальцами. Тот занервничал и затравленно оглянулся на тренера. Но тут, на его счастье, из коридора прилетел жизнерадостный "гав", а следом в денник заглянул пёс.
   Здоровенный чёрный дворняга по кличке Бибусь радостно сунулся в двери, и на морде его было прям написано: "А что у вас такое интересное?!" - и увидел Альку...
   - Би-ибусь! - расцвела та злорадной улыбкой.
   "Ой, блин!" - пёс заскулил, тормозя всеми четырьмя лапами, и без предисловий рванул в обратную сторону.
   - Стоять!!! - гаркнула Алька и погнала следом. Сашко перевёл дух...
   Чудесное исцеление Мургаба стало сенсацией для всей базы. Но на следующий день Алька заметила, что её начали сторониться... Сначала это было прикольно, потом обидно, а потом разобрала злость. Всё больше зверея от пугливых взглядов издалека, она ещё выбирала между "объяснить, что неправ" и "догнать и надавать по шее", но тут, на особо узкой дорожке ей повстречался Сашко. Столкнувшись нос к носу, он шарахнулся от неё, как Фома от панночки-ведьмы, как вампир от любимой Баффи, как Демон Тьмы от лампочки Ильича, внезапно вспыхнувшей в его мрачном склепе... и Алька как-то сразу поняла, что шоковой терапией тут не обойдёшься - только индивидуальный террор!
   Теперь от её "демонической сущности" страдали уже все: и люди, и звери. Даже меланхоличный ослик Митрофан, которого, казалось бы, ничто в этом мире не могло удивить, едва завидев на горизонте девчонку, издавал тоскливое "иг-а!" и убегал в самый дальний угол загона - прятаться. Альку очень забавлял ослиный зад, торчащий из-под скамейки при каждом её появлении, она уже примеривалась совершить и над ним какой-нибудь обряд экзорцизма, но Виктор Егорович уговорил пожалеть ветерана цирка. Но только его. Остальным доставалось по полной, а самое ужасное, что из-за массовых волнений в городе ничего не работало и спровадить "демоницу" было некуда.
   - Виктор Егорыч, зробить шось, я так до пэньсии не доживу! - пожаловался Сашко. - Подзвоните тому композитору, га? Най шось пограе, може та злыдня заспокоиться?
   - Так это опять через Юлия, - засомневался тренер, достаточный ли повод беспокоить начальство, но встретил затравленный умоляющий взгляд парня и решил не мелочиться.
  
   Чтоб договориться и съездить в город ушло около часа. За это время Алька успела "заколдовать" кобылу Мирку и подкараулить охранника дядю Васю: теперь кобыла лежала, откинув копыта, в глубоком трансе, а дядя Вася заперся в будке и напился прямо не дожидаясь окончания дежурства. Впрочем, картина от этого существенно не поменялась. Привезенного Муху проинструктировали кратким "Задрала уже!" и высадили посреди базы для свободной охоты. Но пока он, обалдев от поставленной задачи, оглядывался и думал, с чего бы начать, проблема решилась сама собой. Из соседнего коттеджа раздался грохот и пронзительный женский голос в ёмких выражениях сообщил всей округе:
   - Мать... мать... мать!!! Зараза чёртова, прыбью-у-у!..
   Искомая "дичь" вылетела на крыльцо и одним прыжком преодолела ступеньки. Увидев Муху, она притормозила и, слегка запыхавшись, оперлась руками на колени.
   - О, Женька! А ты чего здесь?
   - Дык... стреляли!..
   Но тут в коттедже опять что-то упало, Алька быстро оглянулась и скомандовала:
   - Валим!..
   Остановились они в каком-то углу, набитом хозяйственным инвентарём, где и спрятались, маскируясь под лопаты, пока по двору гуляло звонкое "прыбью чортяку!".
   - Что ты человеку сделала? - удивился Муха. - Страдает, тебя зовёт...
   - Ага, прямо плачет за мной... - отмахнулась Алька. - Тётя Аня у нас, оказывается, моли боится.
   - Какой моли?
   - Большо-о-ой... бе-е-елой... Из шкафа!
   - Алька, ты зараза, - укорил Муха, но девчонка на призывы к совести только хмыкнула.
   - Ладно, - поднялась она, - шо сидеть, пошли к Мургабу. Только ти-и-ихо!
   Изображая заправских диверсантов, они прокрались вдоль стены, пригибаясь как под обстрелом, пересекли открытое пространство и присели под невысоким, крашеным извёсткой заборчиком. Алька убедилась, что слежки нет, и быстренько сиганула через ограждение, у Мухи так ловко не получилось.
   - Нэвжэ всё так серьёзно? - шёпотом спросил он, отряхиваясь от извёстки и проверяя штаны на предмет повреждений.
   - Ато! - хмыкнула Алька, потирая руки. - Ну, кажется оторва-а-а...
   И застыла, обнаружив перед собой унылую морду Митрофана. Ослик тоже не сразу понял, какая беда свалилась на его серую голову. Секунду они таращились друг на друга в замешательстве.
   - Ми-и-ить, ти-иха, тиха... - начала Алька как можно более примирительно, даже сунула руку в карман за угощением - но не тут-то было!
   Едва до ослика дошли масштабы свалившейся на него катастрофы, глаза его горестно округлились и он, недолго думая, раззявил пасть, чтобы самозабвенным рёвом оповестить об этом весь мир... но не успел.
   - Н-НА! - воткнулась ему меж зубов увесистая морковка. Раздалось сочное "хрррумм!" и, вслед за тем, ошарашенное чавканье.
   - А теперь точно валим! - Алька схватила Муху за рукав и потащила вяло упирающегося товарища от опасного места.
   Наконец, со всеми предосторожностями они укрылись в деннике у Мургаба. Тот не возражал, лишь подозрительно посматривал - чего это они такие загадочные: присели в углу рядком, за ручки держатся, помалкивают.
   - Женька-а-а, - неожиданно озвучила свои мысли Алька, - а почему ТЫ меня не боишься? - и выжидающе уставилась на Муху.
   - Почему - не боюсь, боюсь... - растерялся тот: чувствовать Алькину маленькую ладошку в своей руке было так приятно, что смысл провокации не сразу дошёл до сознания.
   - Да-а-а?.. - её личико стало хитрым-прехитрым, и Муха решился.
   - Знаешь, я тебя очень боюсь... Очень-очень! - от волнения он сжал Алькины пальцы, словно их сейчас отберут. - Но я ТЕБЯ боюсь, а не... всякую муть. Потому что...
   - ...Я такая страшная? - ехидно встряла она в паузу.
   - Жутко! - с жаром подтвердил Муха, по ходу не слыша ничего, кроме собственного, бешено стучащего сердца, но увидел обиженно надутые губки, испугался и, как в омут головой, выпалил: - Самая красивая!
   - Ой, вы скажетэ... - ударилась в кокетство Алька, будто и не приняв его слова всерьёз.... но придвинулась поближе. Муха решился и обнял её. Та хмыкнула и вообще положила голову ему на плечо. Муха вдохнул запах её волос и "уплыл" окончательно. И вот на самом интересном месте что-то сильно грохнуло! От неожиданности оба испуганно дёрнулись, не подумав о последствиях, и в унисон зашипели, потирая кто пострадавшую макушку, кто подбитую той макушкой челюсть. Но, потирай не потирай, очарование момента уже улетучилось, а перед ними, тряся головой и грозно всхрапывая, нервно бил копытом Мургаб.
   - Коняка, ты чего?! - Алька поднялась ему навстречу, потянулась было погладить, но Мургаб мотнул головой и крутанулся всем корпусом.
   - Ко... Мургабчик! Ты... ты что, ревнуешь?!
   "Нет, я счастлив", - выразительно посмотрел тот через плечо.
   - Ну ма-а-аленький! Ну что ты? - пошла навстречу Алька, но конь с визгливым рычанием подпрыгнул передними ногами и сорвался с места. Муха невольно сжался, когда этот двухметровый ревнивец прогрохотал мимо: тот оббежал денник по кругу и стал, демонстративно сторонясь Альки.
   - Мургабчик... лапка моя... ма-а-ассенька... - увещевала Алька, медленно подкрадываясь.
   - Фыррр-фу! - возмущался "масенький" с высоты своего роста, но удрать уже не пытался.
   Наконец, она дотянулась и погладила мощную лоснящуюся шею. Коняка гордо смотрел в сторону, но не возражал. Тогда Алька осмелела и потянулась дальше. Коняка опять фыркнул и - так и быть, прощаю! - подставил холку: Алька хищным движением запустила в гриву обе руки. Мургаб подобрался, блаженно всхрапнул и отдал себя на растерзание. И всё было бы хорошо, но тут заскучал Муха. Покинутый и несчастный, он томился в уголке, пока ему это не надоело.
   - Ну, я наверное пойду, - поднялся он на волне ревности, старательно сохраняя на лице нейтральное выражение типа "кирпич огнеупорный".
   Алька удивлённо оглянулась, но увидела Мухино "силикатное изделие" и ресницы, как те заслонки бойниц, резко упали на глаза.
   - С-стоять... - тихо скомандовала она, но в голосе отчётливо прозвучал тот же лязг фортификационного металла.
   Муха замер, уже раскаиваясь, что позволил себе выпендрёж. Хочешь не хочешь, а испугаешься, когда на тебя так смотрят - тяжело, прицельно, - медленно поворачиваясь и убойным жестом Солохи упирая руки в бока. Он даже обрадовался, когда Мургаб, не обнаружив должного к себе внимания, привычно дёрнул подругу за рукав.
   - Гад! - влепила она с разворота по наглой морде: конь удивился и, на всякий случай, отскочил к ограждению.
   Теперь от её тяжёлого взгляда под стеночкой опасливо жались уже двое. Но убивать их Алька не стала, а вместо этого помрачнела, опустила голову... и отвернулась от обоих.
   - Придурки, - буркнула она, глядя куда-то в пол. (Муха с Мургабом непроизвольно переглянулись). - Без вас тошно, так и они - туда же.
   Её фигура, ещё секунду назад такая грозная, разом скукожилась: плечи опали, руки безвольно скользнули в карманы куртки, носок ботинка нащупал клочок сена и начал увлечённо его тормошить. Сразу стало заметно, что держалась девчонка последние дни бог знает на чём, а теперь даже это "бог знает что" прямо на глазах улетучивалось со свистом проколотого шарика. От одного взгляда на неё сердце сжималось и рвалось утешить. Такого Муха вынести был не в силах.
   - А-аля, - тихо позвал он, приближаясь, - Алю-у-унь...
   - Фых-фух, - виноватым вздохом напомнил о себе Мургаб.
   - Уйй-дите! - напряжённым, как проглоченное рыдание голосом ответила Алька. Услышав его, Муха не смог бы уйти, хоть бы тащили за уши, наоборот - набрался смелости и осторожно коснулся её локтя.
   - Аль, ну прости.
   Альку передёрнуло, как от удара током. Мухина рука слетела и повисла на безопасном расстоянии. Второй раз прикоснуться он не решился, а что делать не знал: в голове из умных мыслей вертелось только "лучше смерть от руки любимой"... Эх, была не была! Муха придвинулся и, морщась от страха, медленно примостил подбородок ей на плечо. Ещё и глянул искоса, проверяя реакцию. Девчонка глаз не подняла, но вздохнула... и это было хорошо. Сейчас же на другом её плече нарисовалась конская морда с покаянно оттопыренными губами. Алька возмущенно нахмурилась, однако Муха с Мургабом выглядели такими виновато-раскаявшимися, что она ещё немного подулась, потом глянула влево-вправо и насмешливо фыркнула:
   - Кавалеры...
   Те в унисон засопели, на что Алькины губы немедленно поползли кривой ухмылкой, и она обняла обоих своих "красавцев".
   - Ох, парни...
   - Ладно-ладно... - буркнул Муха классику жанра и неожиданно для себя поцеловал девчонку. Хотел чмокнуть, как раньше, а вместо этого нежно коснулся губами мягкой щёчки. Алька как-то напряглась и вдруг выскользнула из объятий. Муха, не ожидавший подвоха, едва не нырнул вслед за нею головой, а когда выпрямился, они с Мургабом опять имели счастье созерцать её спину.
   Удивительно, насколько это была другая спина. Вроде и голова также опущена, и руки в карманах, и носок ботинка так же ковыряет пол, но даже по затылку угадывалась растерянная улыбка на мило покрасневшем личике.
   - Какое небо голубое... - муркнула невпопад девчонка.
   - Где ж голубое?! - отчего-то возмутился Муха. - Ты очи-то разуй! Тут на голову щас посыплется, а она - "небо голубое"... Взяла бы и сделала голубое, а то говорить все могут...
   Потрясение давало о себе знать. Муху просто несло неуправляемым ворчанием, а душа раз за разом заново переживала прикосновение к девушке: губы помнили её шелковистую кожу, глаза продолжали видеть лёгкий румянец на щёчке... Алька слушала-слушала, слушала-слушала...
   - Да не вопрос! - звонким голосом пресекла она Мухино брюзжание и обернулась.
   Муха удивлённо заткнулся. Алька смотрела куда-то вверх, где под потолком серели сумраком ненастного дня ряды окон. Целую минуту ничего не происходило и Муха, заеденный сарказмом, уже открыл было рот, но тут Алькино личико неуловимо изменилось. Оно словно разгладилось от напряжённых морщин, посветлело, едва заметная улыбка сдвинула уголки губ и вдруг... прямо на лицо ей упал золотистый луч. И сейчас же следом по всему помещению развернулись, как победные знамёна, жгучие полотна солнечного света.
   "Ну что, смертный! Убедился?" - Алькин взгляд окатил Муху ехидным презрением. Тот смутился и... закрыл рот. Алька всхрюкнула, отвернулась, потом ещё раз хитро глянула из-под прядей на ошалелое Мухино лицо, пару мгновений полюбовалась... и, тяжко вздохнув, посерьёзнела.
   - А теперь, мальчики, мири... - начала она и вдруг замолкла на полуслове.
   Перед ними стоял Мургаб. В потоках нежданного света шкура его переливалась искристыми волнами - уже непонятно, под солнцем ли, или это собственный внутренний огонь играет на ней золотыми сполохами. Конь не шевелился, только неотрывно смотрел на Альку по-человечески внимательным взглядом. И так они играли в переглядки, только Алькины пальчики нервно сжимались и разжимались, царапая ногтями свои ладони. Муха замер, боясь пошевелиться. Наконец, Мургаб стукнул копытом и закивал головой. Его шкура, уже просто чёрная, продолжала искриться, но это был уже обычный солнечный отблеск. Алька ещё минуту с какой-то задумчивой нежностью смотрела на него, а после так же задумчиво подошла и припала к большому плечу. Именно припала, как припадает испереживавшаяся девочка к надёжному плечу старшего брата. Даже Мухина ревность не вспухла, а только молча ждала в сторонке. И дождалась.
   - Поехали-ка домой, - оторвалась Алька от коня, потянулась и взяла Муху за руку. - На сегодня хватит дуэлей...

***

   По дороге в общагу Муха молчал. Но делал это так многозначительно, что Алька, в конце концов, не выдержала.
   - ТАК! - развернулась она, грозно уперев руки в бока.
   - Что?! - испугался он, на всякий случай отшатываясь.
   - Будешь спрашивать, или нет?
   - А ты расскажешь?
   - Нет.
   - Почему?
   - Это страшная сказка.
   - Ну, так чего спрашивать... - сделал Муха кислое лицо и пошёл, бубня под нос: - Правильно, чего нас, простых смертных, зря пугать? Нельзя нас пугать. Как об стенку башкой приложить... два раза... так можно. Монстры всякие богомерзкие - можно, громы-молнии... искры из глаз... Таскайся потом с вами, как дурень с мылом...
   - Ну, Женька-а! - взвыла уже она, догоняя и дёргая за рукав. - Это же видеть надо!
   - Ну, видеть так видеть, я не настаиваю... - пожал он плечами и демонстративно попытался продолжить путь, но был остановлен весьма недвусмысленным "грррр!". - Ладно-ладно, не надо так волноваться, я уже внимательно слушаю.
   - Вымогатель... - буркнула Алька.
   - Кто "могатель"? Я "могатель"?! - попытался он пошутить, но Альке было не до шуток: она сосредоточенно смотрела в асфальт, покачиваясь с носка на пятку и кусая губы.
   - Солнце знаешь? - начала она, наконец - но как-то очень издалека.
   - Кхм... знаю, - признал Муха, с трудом удавив рвущиеся на язык комментарии.
   - А Землю? - не менее загадочно добавила она, и пока Муха делал глубокий вдох, пояснила: - Так вот, они все - живые.
   - Х-хорошо, - Воздух вышел, вопросы остались, и с этими вопросами они двинулись дальше.
   - А мы - между ними, - продолжила Алька выдавать информацию порциями, будто в кармане выискивала.
   - Ладно.
   - Но есть такие люди...
   - Как ты?
   - Н-ну да... Они носят в себе этакое собственное Солнышко.
   - Внутриклеточные термоядерные реакции? - деловито уточнил Муха.
   - Шо?.. А! Да, наверное... Не в этом дело, - походя отмахнулась Алька, даже не попытавшись съехидничать, и это напугало Муху больше, чем любые страшные сказки. - Дело в том, что этим "солнышком" у них... у нас служит сердце, и оно решает всё. Понимаешь, мы сердцем думаем: не головой и не этим... как некоторые.
   На "некоторых" Муха немного обиделся и решил перебить сарказм эрудицией.
   - Ну, это как раз, ничего особенного.
   - Да-а?! - обиделась теперь уже Алька, и он, пока не надавала по "эрудиции", поспешил объясниться:
   - Индейцы в Северной Америке тоже так считали, а белых считали сумасшедшими, потому что те думают головой.
   - Надо же - есть, оказывается, умные люди... - хмыкнула она. - Во-о-от... Солнце и Землю мы слышим сердцем. Это выглядит как... как...
   - "Зая-а-ац, ты меня слы-ышишь?" - не удержался Муха.
   Девчонка посмотрела на него с сожалением, но бить не стала.
   - Нет, скорее "Алё! Алё! Смольный!..", - уточнила она, - типа, покрутил ручку и говори.
   - Как ты сейчас вызывала? Ну, Солнце?
   - Ну да... Но это ещё полбеды. Вся беда в том, что сердцу не прикажешь, и "крутануть" оно может так, что мама не горюй.
   - Как на площади?
   - Как в Крыму! Будэ усим гаплык по полной. Шо Земля, шо Солнце - это даже не ядерный реактор: провертишь дырку, потом не запломбируешь. Как шибанёт - и нэма тойи Амэрыкы. Ну, ты понимаешь... И главное, ничего особенного делать не надо, только сильно захотеть... всем сердцем.
   - Типа, создаёшь своим хотением разность потенциалов и получаешь разряд энергии, - встрял с умным видом Муха. - Только я всё равно не понял, откуда берутся змеи? Это же вообще какая-то фантастика.
   - Это не фантастика, это я, - скромно призналась Алька.
   - В смысле?!
   - Ну... я их так вижу.
   - А почему я их тоже вижу?
   - Потому что... Откуда я знаю! Но на Мургаба ты ведь не удивляешься?
   - Так и он тоже?!
   - Конечно! Только он солнечный. Я его так... "увидела". А всё, что приходит из-под земли, я представляю в виде змеев. И получаются такие демоны.
   - Трын-дец! И как ты дальше?
   - Ну, Мургаб сказал: всё дело в том, что выберет моём сердце. Если поведётся на зов змеев, будет Конец Света, - спокойным обыденным голосом пояснила она, не поднимая глаз, и тихо закончила: - а если Солнца - то светом стану я сама.
   - М-да, перспектива... - промямлил Муха. - Или катастрофа, или аннигиляция.
   - А я говорила - оно тебе надо?! - неожиданно зло бросила Алька.
   Теперь девчонка помрачнела и замкнулась. Они молча шли рядом, а Мухины мысли метались, как моль между шерстью и синтетикой: то ли глупо пошутить, то ли умно посоветовать. Но тут его душевные муки были прерваны самым наглым образом.
  
   - О, тёлычь! Куда спешим?
   Компания парней самой что ни есть тёмной наружности навязчиво преградила дорогу, а пока Муха "клювом щелкал" - то и пути к отступлению. Один, держа в руке пиво, оценивающе оглядел Альку, потом удовлетворённо цыкнул зубом и, по-пижонски сбоку поднёс бутылку ко рту.
   - Пива-а-асик! - ахнула вдруг Алька и расцвела счастливой улыбкой. - Гопнички! Сколько лет, сколько зим! Как я по вас соскучилась!..
   Парень подавился и закашлялся. Остальные дико вытаращились.
   - Ну, шо как не родные?! Забыли? А щас напо-омним... - И Алька начала плавно поднимать руки.
   "Пивасик" перстал кашлять, поднял взгляд... и вдруг взвыл дурным голосом:
   - А-а-а!!! Шухер! Это ж та припадочная!
   - А, блин! Ой, йопт! - поддержала его компания и оттарабанила "гадами" бодрый ритм по асфальту.
   За секунду вокруг опустело, но Алька всё смотрела им вслед с радостным изумлением. "Надо же! Встреча старых товарищей - они не виделись сто лет", - подумал Муха, и это была первая его мысль за всё происшествие, которое он в полном составе так и прохлопал.
   - Вот она - слава! - Алька мечтательно закатила глаза. - Ладно, Женька, - вернулась она в реальность, - тут два шага осталось, давай прощаться.
   - Угу... - замялся Муха.
   - Чего? - не поняла Алька.
   - Ну-у-у...
   - А-а-а, - вдруг дошло до неё. Она сделала напряжённый крадущийся шаг навстречу, потянулась и осторожно чмокнула Муху в щёку. Потом чуть отступила и с интересом уставилась на Мухино счастье. - Теперь можно?
   - Не-а! - отмер Муха. Он так же осторожно взял её за плечи, наклонился и тихонько поцеловал в губы. Алька - ни да, ни нет - только смотрела на него хитрым всепонимающим взглядом. - Ну, теперь, наверное...
   - Ы ы, - покачала она головой. - Бог троицу любит... - закрыла глаза и потянулась за следующим поцелуем.
   "Четвёрицу... пятёрицу... шестёрицу... - считал Муха. - Клёво! На рекорд идём"...

***

   Народная мудрость гласит: "Утро вечера мудренее". И как всегда врёт. Когда утром Муха встречал Альку под общагой, там творился такой кабак, что куда там вчера! Так что девчонке пришлось основательно потолкаться у дверей, прежде чем она, с возмущённым: "Да пропустите же!", смогла выпасть ему в объятия. Но вчерашний "подвиг" на виду у всех они повторять постеснялись, лишь коснулись губами "за встречу" и, для удовольствия взявшись за руки, двинули в сторону универа.
   - Чё у вас творится? - спросил Муха, покачивая при ходьбе Алькиной рукой (отпускать её ладошку не хотелось, а та и не настаивала).
   - А, волеизваление народа, - небрежно брякнула она, потихоньку перехватывая инициативу в качании рукой.
   Муха слегка опешил, но собрался с духом и переспросил:
   - Может "волеизъявление"?
   - Ну да! - удивилась Алька, - А я шо сказала?
   - Понимаешь, "изъявить волю" и "извалять волю" - вещи сугубо разные.
   - Да-а-а?!
   - Точно, - Муха очень серьёзно кивнул.
   - Зато как смачно звучит! - восхитилась Алька собственной изобретательности. - Надо ещё добавить "волеизловление".
   - Ага, и "полеудобрение"... Прэлэстно! - согласился Муха и вернулся к насущному: - Так чего бузим?
   - Та представляешь, ещё вчера привалило какое-то "Новое сопротивление" и сказало, что у них тут будет штаб. Софочка их чуть не повбывала! Наверное, до сих пор ругаются.
   - Новое? А "старое" когда было?
   - А кто старое помянет, тому глаз вон... - отмахнулась Алька и показала головой. - Бачиш, хлопцы стоят? Вот они и дадут, в смысле - глаз.
   На улице кучковались крепкие парни. Их группы торчали по всем стратегическим местам, но активности не проявляли, будто ждали чего-то. Рядом маялись наряды милиции. На перекрёстках появились заграждения (пока добираясь до универа, миновали три таких кордона), зато в самом здании было на удивление тихо: проводить занятия в такое время никто не решался.
  
   - Владислав Дмитрич! Рятуйте! - ввалилась Алька в 112-ый. - Вы один - надежда и опора! О, великий и могучий, правдивый и свободный...
   Преподаватель, который явно собирался в кои-то веки спокойно поработать, от неожиданности подскочил на стуле и затравленно оглянулся, но увидел своих учеников и с облегчением выдохнул.
   - Ну, Аля! Вы как всегда...
   Алька бухнулась на стул сбоку, упёрла локти в стол и уставилась на преподавателя поверх кулачков "влюблённым" взглядом. Муха гораздо менее шумно занял место с другой стороны. Владислав Дмитриевич оглянулся вправо-влево и опасливо отодвинулся с креслом назад, чтоб лучше их всех видеть.
   - Ну?
   - Я разговаривала с Мургабом, - объявила Алька и сделала эффектную паузу.
   - Та-а-ак... - пережил эту новость Владислав Дмитриевич.
   - И он сказал, что у меня два пути: либо разнести этот мир к чертям собачим, либо стать светом, - бодро отрапортовала Алька и пожала плечами: - Всё!
   Девчонка умолкла, решив видимо, ограничиться краткой версией, поэтому слово взял Муха.
   - Давайте я скажу. У неё, оказывается, сердце - как термоядерный реактор... на быстрых нейтронах. Она может им открывать подпространственный канал связи с Космосом, и тогда...
   ...Квантовая модель пространства-времени в переложении на Алькины проблемы у Мухи получилась впечатляюще, даже сама виновница заслушалась.
   - ...Так вот, - дошёл он, наконец, до закономерного конца, - мир спасёт только одно - если до Солнца она дотянется раньше, чем её сердце захватят Змеи. И что нам теперь делать?
   - Ну, вы задачки задаёте... - ошарашено потёр лоб преподаватель.
   - Ато! - хмыкнула Алька, но как-то невесело.
   Затянувшуюся паузу первым не вынес Муха.
   - А может всё не так страшно? - оптимистично пожал он плечами.
   - В смысле? - обернулись к нему остальные.
   - Апокалипсис-то был в тектонически активной зоне: там, как говорится, дёрни за верёвочку - пол-Крыма и отвалится. А у нас всё-таки глухая платформа, что тут может отвалиться?
   - Не скажите, - покачал головой Владислав Дмитриевич. - Мне всё не даёт покоя этот образ - поднимающиеся из глубин змеи. Знаете, очень напоминает астенолиты... Ну, вы этого ещё не проходили, так что авансом поясню. Это крупные массы разогретого вещества, которые потоками возносятся из глубин мантии и внедряются в земную кору. Обычно давление литосферы их не пропускает, но если по каким-то причинам давление падает - разломы там или подвижки блоков, - то они прорываются в верхние слои в виде магматических очагов. Вероятно, Аля, вы способны как-то снимать запечатывающее их давление. Отчасти, конечно. Так сказать - до газовой составляющей.
   - А если полностью?.. - взмахнула руками Алька, изобразив "быдыщь!".
   - Ну, по-разному. В таких местах образуются кольцевые структуры. Самые меньшие из них - вулканы, кольцевые дайки, кальдеры...
   - А-а... самые большие? - осторожно спросила она.
   Владислав Дмитриевич ответил не сразу, но подумал и решился:
   - А самые большие, Аля... это Тихоокеанское огненное кольцо. Помните, я рассказывал?
   Повисшее тягостное молчание снова прервал Муха:
   - Ладно, Земля для нас абсолютное зло, но как быть с Солнцем? Бояться, не бояться?
   - И Земля - не абсолютное зло, и Солнце, - улыбнулся Владислав Дмитриевич такому абсолютизму. - Хотя, наше Солнышко вообще - лапочка! Пять миллиардов лет нас баюкать, чтоб ни-ни: и не сгорело, и не вымерзло... Но вот то, что оно может не только усиливать земную активность (это-то мы знаем!), но и стабилизировать тектонические процессы - действительно новость.
   - И что нам это даёт? - настороженно поинтересовалась Алька.
   - Ну-у... например, что вы, Аля, оказались тут неслучайно. Скажем, в этом регионе наметилась некая нестабильность, и Солнце через вас пытается её как бы умиротворить.
   - Ага, "нестабильность"... - передразнил Алька, многозначительно кивая в сторону окна.
   - Ну-у, в мире всё взаимосвязано...
   - Ага, "умиротворить"! - не остался в стороне и Муха. - С таким "миротворцем" никакого терроризма не надо.
   - Ну да, возможно наоборот, - согласился и с этим Владислав Дмитриевич. - Помнится, при том "апокалипсисе" именно Земля нашла такую, как вы, чтобы сбросить тектоническое напряжение, а Солнце по какой-то причине не участвовало.
   - Кстати, а какую - "такую"? - заинтересовался Муха, выразительно глядя на Альку. Та в ответ скорчила дебильную рожицу. Муха собирался сказать по этому поводу что-то умное, но намечающуюся перепалку прервал Владислав Дмитриевич.
   - Знаете, ребята, - произнёс он задумчиво, - есть у Стругацких такая повесть "Волны гасят ветер". Читали?
   - Да! Не-а! - прозвучало одновременно.
   И тут до Мухи дошло...
   - Точно, Алька, ты же натуральный людэн!
   - Хто-о-о?! Будешь обзываться, как дам... больно! - Алька скрестила руки и обиженно надулась.
   - Ребята! Аля! Спокойно, - укорил их преподаватель. - Ничего в этом обзывательского нет.
   - Вот-вот! Не читала, а уже бросаешься, - вспух Муха праведным гневом интеллигента.
   - Ой, гляды - грамотный! - немедленно проснулось в Альке рабоче-крестьянское сознание.
   - Дети, ша!!! - гаркнул вдруг Владислав Дмитриевич.
   Расшалившиеся "детишки" удивлённо смолкли. Они впервые услышали, чтоб их замечательный препод орал и топал ногами, поэтому с интересом ждали что будет дальше. Но тот уже остыл и продолжил прежним тоном:
   - Поясню для Али, - повернулся он к той. - Там описано, как в далёком космосе земляне столкнулись со следами некой сверхцивилизации, которая на поверку оказалась, лишь новым, космическим уровнем развития самого человека. Такое перерождение происходило постепенно и в среде обычных людей часто приводило к трагедиям, поэтому людэны исподволь помогали процессу, пока количество не перешло в качество. Так вот, Аля, ваша энергетика, ваша способность "слышать" Солнце могут означать, что вы являетесь таким вот людэном - высшей стадией развития человека.
   Владислав Дмитриевич умолк, но продолжал глядеть на Альку. Муха тоже смотрел на неё. Девчонка притихла, пряча взгляд, только ладошки нервно елозили по столу. Потом она подняла голову и...
   - Ы-ны-ны!.. - показала она Мухе язык. - Понял, ты - жалкое низшее существо!
   - И это - будущее человечества?! - схватился Муха за голову. Владислав Дмитриевич в изнеможении картинно закатил глаза.
   - А кстати! - вспомнил он, - В данном контексте ваш Мургаб - типичный "сивка-бурка, вещая каурка".
   - Это тут каким боком?! - изумился Муха.
   - Потом объясню, - отмахнулся преподаватель. - Он, как былинный сивка-бурка, помогает нашей Але выйти, что называется, в новое качество. И вот что интересно, в тюркских языках само слово "конь" означает "Солнце". Похоже, в евразийских степях было в обычае, чтобы "кони-солнца" выводили таких вот "алек" на просторы Вселенной. Может, потому у нас и не было катастроф, как в Мохенджо-Даро.
   - Ну вот и решение! - обрадовал всех Муха. - Достаточно держать Альку рядом с конём - и никаких катастроф.
   - Ага, только полная аннигиляция, - буркнула та, отнюдь не утешенная.
   - Знаете, Аленька, - тихо проговорил Владислав Дмитриевич, почему-то глядя в сторону, - Если я правильно понимаю все наши легенды и аналогии, то эта пресловутая "аннигиляция" вам ещё за счастье покажется.
   Все задумались, прикидывая последствия. Внезапно, мрачный голос сообщил неизвестно откуда: "Гром прогремел! Заляция идёть... (бум! бум! бум!). Губернский розыск рассылает телеграммы, что вся округа переполнилась зво..."
   - Ой, - всполошился Муха и полез в карман. - А клёвый у меня теперь вызов?.. Привет, бабуль! - обратился он уже в аппарат, выслушал, сказал только: "Да, уже", и дал отбой. - Звонила бабушка, - с какой-то серьёзной решительностью объявил он. - Нам нужно срочно бежать домой. Ко мне домой. - Потом посмотрел Альке в глаза и добавил: - Обоим.

***

   Обстановка на улице резко изменилась. И явно не в лучшую сторону. Пока они пробирались задами, с центральных улиц долетал гул толпы и взрывы, а над крышами маячили дымы. Когда Ирина Михайловна открыла дверь, то вздохнула с облегчением.
   - Слава богу, ребятки! Лучше вам сейчас посидеть дома.
   Алька и Муха, притихшие и на удивление послушные, дали усадить себя за стол и напоить чаем. Потом Алька объявила, что вообще-то ещё не завтракала, чем вызвала среди бабушки здоровый ажиотаж. В еде и малозначимых фразах прошёл час. Потом Мухе это надоело.
   - Телик что ли включить? - обратился он к себе, родимому. - Бабушка уже набрала воздуха, чтоб возразить, но было поздно - Муха нажал кнопку пульта.
   На экране замелькали обгорелые окна какого-то здания и баррикады у его фасада. Какие-то молодчики при входе размахивали флагами и орали победные речовки, а из подъезда выносили носилки, покрытые белыми простынями. Одну за другой. Комментариев не было, но они и не требовались. Здание Алька узнала сразу. Это была их общага.
   - Да выключи ты! - прозвучал, как болезненный вскрик, голос Ирины Михайловны. Экран погас, но в Алькиных глазах продолжала стоять картина: рука вся в чёрной копоти, безвольно выпавшая из-под простыни.
   "Софочка... девчонки..." - сердце сжалось так, что Алька чуть не взвыла от бессильного отчаяния. Потом огненный клубок в груди начал разворачиваться, заполнять её всю, буквально выжигая ей душу, оставляя пепел и холодное безразличие. Как во сне она отметила, что её одели и куда-то тащат за руку, но она уже не брала себе за труд что-либо понимать. На очередной улице они неожиданно попали в толпу, вокруг закрутились встревоженные лица, их понесло. Альку толкало и болтало, но Муха крепко держал её за руку. И вдруг среди выкриков и обрывков фраз прозвучало: "Куда, дурак?! Не знаешь, что они в общежитиях сделали?!"
   "Общежития... они... это они!!!"
   Пальцы выскользнули из Мухиной ладони, Алька остановилась и медленно развернулась в противоположную сторону. Нёсшая их толпа сразу кончилась и уже отдалялась за спиной с паническим топотом, зато впереди накатывалась новая - с битами и флагами: наглая, уверенная в своей безнаказанности. "Так вот вы какие. Ну, здрасьте", - подумала Алька и улыбнулась своей самой милой улыбкой...
  
   Бесстрашно гонять несчастиков-обывателей, когда ты один в городе - банда, а милиция не вмешивается, - это само удовольствие, но если посреди улицы стоит одинокая хрупкая девушка и мило улыбается погромщикам, становиться как-то стрёмно. "Снайперы! Снайперы!" - разнёслась паническая догадка, и народ затормозил, с опаской оглядывая крыши и окна. Никаких снайперов не обнаружилось, только девчонка с уверенностью танка продолжала загораживать дорогу. И милые ямочки на щеках просто пугали своей неуместностью.
   - Дура, вали отсюда! - нашёлся кто-то "добрый".
   Но та улыбнулась ещё шире и сделала шаг навстречу:
   - Ну шо, смертнички, - радостно сообщила она громилам с битами, - покувыркаемся?!
   - Шахидка! Смертница! - взвыли самые грамотные и ломанулись спасаться по головам не столь продвинутых.
   - Хуже, ребята. Намо-о-ого хуже, - "успокоила" девчонка, плавно подымая руки.
   И вместе с её движением над городом быстро, как в плохом ужастике, начала сгущаться грозовая тьма.
  
   На этот раз Алька видела всё.
   Видела, как страшно потемнело небо - кипящее и вспыхивающее зарницами, - и улица, ещё минуту назад по-весеннему светлая, отгородилась от мира чёрными тенями домов.
   ...Как толпа - только что грозная и неумолимая - сразу превратилась в скопище напуганных до дрожи людей, которые в панике жались друг к другу и домам, с ужасом глядя на свихнувшееся небо.
   ...Как на небе этом открылись, словно окна иного мира, сияющие холодным зеленоватым светом огромные глаза с вертикальными щелям зрачков - одни, вторые, третьи...
   ...Как задрожала под ногами земля, закачались, позвякивая, рекламные щиты и фонари, а в домах с треском и звоном посыпались стёкла.
   Словно с высоты Алька видела замерший, накрытый жутью город. Когда-то - в другой жизни - она жила в этом городе, в этой стране, на этой земле. Здесь были её родные, друзья... её любовь. Так немного, что надо человеку для счастья. Но нашлись те, кому помешало даже это малое. Наверное, они тоже что-то хотели... что-то важное. Наверное, они тоже - люди... наверняка люди... но Альке теперь было всё равно. Потому что Алька умерла. Умерла от горя. Они убили её. Походя, даже не заметив, растоптали её жизнь, её душу... И выпустили СИВУ...
   А вы не знали, что нельзя обижать Сиву?
   Вам теперь страшно? О-очень страшно?!
   Хорош-ш-шо!!!
   "ЗМЕИ! СИВА ЗОВЁТ ВАС! ГДЕ ВЫ?!"
   Время застыло, испуганно свернувшись в единый водоворот прошлого, настоящего, будущего. И в его растянутом течении Алька-Сива увидела, всем нутром почувствовала, как глубоко в недрах Земли заворочалось нечто, откликнувшись на её зов:
   "МЫ ЗДЕСЬ! МЫ ИДЁМ К ТЕБЕ! ТЫ - НАШША-А-А!"
   Могучая сила, прекрасней и страшнее которой нет на Земле, развернулась огненными кольцами и рванулась из невообразимых глубин ей навстречу.
   "МЫ ИДЁМ К ТЕБЕ!" - прокатилось волной сквозь сотни километров слоёв земных, сметая всё, накопленное недрами. И там, где достигла эта волна поверхности, потекли склоны, словно вода, и вспыхнули воды, как сухой лес.
   "МЫ ИДЁМ К ТЕБЕ!" - ожила глубина, огненным потоком прорываясь на свободу. И взорвались горы, накрыв тучами пепла целые страны, и закипел океан над жидким огнём, льющимся из его дна.
   "МЫ ИДЁМ К ТЕБЕ!" - сдвинулась под напором недр земная твердь. И поднялась земля, стряхивая, словно надоевшие оковы, дороги и дома, и бросились огромные волны на беззащитные берега, стирая как пыль всё созданное человеком.
   Алька тянулась им навстречу... и видела, как рушиться мир. На этот раз видела всё. Может, это было то, что уже происходило когда-то, или это происходит прямо сейчас, или только должно случиться - ей уже было безразлично. Совершенно безразлично...
   "Нет!" - тукнуло сердце, и словно маленькое Солнце зажглось внутри неё.
   "Нет! Нет! Нет!" - застучало оно смелее, пробиваясь солнечным светом сквозь багровую тьму Сивы, открывая ту, кем она была раньше. И Алька очнулась.
   "Я не могу, - поняла она. - Я не хочу! Мамочка... Женька... Мургабчик... Что я делаю?! НЕТ!!!" - И всей душой, всем жаром разгоревшегося заново сердца Алька бросилась на чёрную завесу будущего.
   Словно волны двух океанов схлестнулись в ней: тёмная багровая и сияющая золотая. Они прокатывались ревущим прибоем, закручивались вспенённым безумием, перемешивались чёрно-золотым хаосом. Алька уже не понимала, кто она, и только сердце продолжало с каждым ударом пробиваться сквозь борьбу стихий, разгораясь всё ярче, прорывалось к другому, большему свету.
   Алькино сердце рвалось навстречу Солнцу, и светило услышало его.
   В сплошной пелене облаков прорезался вдруг узкий синий просвет. Он становился всё шире и шире, открываясь, словно глаз невероятного дракона. Вот сверкнул ярким золотом край Солнца, вот уже половинка солнечного зрачка залила сиянием всё вокруг. И прямо из этого небесного огня одним неспешным шагом спустился с небес золотистый Солнечный Конь.
   - Угомонитесь, - сказал он, и буря, разрывавшая Альку на части, стихла.
   - Пойдём, - позвал он в наступившей тишине. - Я покажу тебе ТВОЙ мир...
  

Эпилог

   Далеко за полночь Муха сидел, развалясь в кресле, перед новеньким компьютером, и продолжал активно маяться дурью. Несмотря на укоризненные взгляды бабушки, это стало его любимым занятием.
   Прошло полгода с исчезновения Альки. Отгудела Мухина слава, газетчики и телевизионщики нашли новую сенсацию, боевики - очередную революцию, даже следователи потеряли интерес к заведомому висяку, а Муха всё вздыхал и листал фэнтэзийные сайты - и не мог остановиться.
   На мониторе проплывали однообразные парящие замки, стандартно крутые горы и уныло загадочные леса. Сей красочный пейзаж гордо попирали герои-гипертрофики с нарочито выпирающим чем ни попадя и прекрасные магички, демонстративно обнажённые где ни попадя. "Пора идти спать", - уже решился он и вдруг...
   Мелькнувшая картинка была действительно крута и по-настоящему красива. Девушка с развевающимися волосами, вся в огненном ореоле, словно танцуя подняла руки. За её спиной грозовым фронтом надвигались драконы. Рушился мир, сжигаемый струями их огня, падало само небо... Но удивляло не это. Главными были глаза девушки. Совершенно живые глаза. А в них - холодная отрешённость и... словно из-под ресниц вот-вот должна выкатиться слеза: единственная капля сожаления за то, что ничего уже не изменишь. Это были глаза Альки.
   Муха смотрел и не мог отвести взгляда. Эти спокойные красивые глаза завораживали, притягивали, заполняя собой весь мир. Вокруг них картина будто оживала. Без всякого фотошопа виделось, как развеваются волосы девушки, как тонкие нежные руки ведут ужасную волну драконов, как струиться огонь из их пастей. С картины на него смотрела Алька, призывающая змеев. Настоящая Алька. Живая...
   - Как я тебе? - кокетливо улыбнулась Алька и крутанулась золотисто-алым вихрем развевающихся одежд.
   - Отпад, - честно признал он. Где-то в подсознании вякнул было здравый смысл, но Муха на него даже не оглянулся.
   - А теперь смотри! - с хвастливой гордостью она взмахнула руками, и всю картину словно сдуло - закружило вихрем мерцающих звёзд.
   Муха только головой покачал. Алька - его Алька! - смотрела из хоровода Вселенной. И милые ямочки на щеках только добавляли очарования её улыбке и шкодливости "скромно" прикрытым глазам.
   - А-а-аля, - выдохнул он, глупо улыбаясь своему сну.
   Девушка потянулась к нему навстречу, подала руку. Муха почувствовал в ладони её пальчики. Снова удивившись, насколько всё реально, он прихватил Алькину ладошку, поднял к лицу и... обомлел - всё запястье покрывал широкий бугристый шрам!
   Муха дёрнулся и поднял на Альку испуганный взгляд: сон явно начал выходить из-под контроля. Та надула губки и веско покачала головой.
   - Вены резала... - сообщила Алька-глюк обыденным тоном, полюбовалась на Мухино выражение лица и вдруг... совершенно по-прежнему хрюкнула, подавившись смехом.
   - Правильно, не верь, - поощрила она, когда справилась с собой. - Это я в пасть ротвейлеру сунула. Пусть собачка пожуёт, чем на детей кидаться.
   - И что всё это должно значить? - выдавил Муха.
   - Поймёшь! - загадочно улыбнулось видение.
   - А вдруг не пойму? - с чего-то засомневался Муха.
   - Ну и дурак! - обиженно буркнула девчонка. Она помрачнела было, глядя куда-то себе под ноги, но вдруг хмыкнула и подняла нахальный взгляд. - Хотя?.. А куда ты денешься!
   Муха растерялся, даже не зная, что сказать. А призрачная Алька чуть наклонила голову и как-то очень ласково посмотрела на него.
   - Женька, Женька! Когда ты уже повзрослеешь... - произнесла она изменившимся голосом.
  
   ...Женька! Да Женька!! Вставай, паршивец этакий!
   Муха открыл глаза и ошалело уставился на бабушку. Та грозно смотрела на него почему-то сверху.
   - Ну и как это называется?!
   - Бубуля?! - потряс он головой и огляделся: оказывается, он возлежал в кресле при столе, и видимо долго.
   - Что - "бабуля"? Двадцать лет, как бабуля... - проворчала бабушка. - А ты кого ждал?
   - Альку, - честно признался Муха, приподымаясь.
   - Опять?! Может хватит уже страдать?
   - Да кто страдает?!
   - А не видно!
   - Ой, прям-таки... Ты ещё Юлькиного бати не видела после пропажи ахалтекинца за четверть миллиона. Вот он страдал!
   - Правильно, он страдал, а ты - киснешь. Хоть в телепрограмму записывай - в ток-шоу "Любовь навынос!".
   - А что, и такое есть? - заинтересовался было Муха, но бабушка быстренько съехала с темы:
   - Так... внучёк! Ты - неделю как от родителей, второй день - как на учёбе, а я не вижу никаких подвижек. Как красна девица - всё у окошка суженного выглядываешь. Сколько можно!
   Муха поднял на бабушку безнадёжный взгляд. Та вздохнула и взлохматила его голову.
   - В общем так, - подвела она итог, - будешь спать при компьютере, отключу интернет. Марш собираться на учёбу!
   Муха смирился и поплёлся умываться-собираться.
  
   За завтраком он зависал над каждым куском, пока бабушка не обругала его полуношником и не пообещала, что усядется играть на компьютере сама. По дороге общественным транспортом лучше не стало: в груди давило будто тисками, а глаза всё время норовили найти ЕЁ в толпе. Надо же, как зацепило! Муха вывалился из автобуса, постоял, пропуская всю толпу, потом глубокомысленно походил вокруг памятника Просветителю при фасаде универа, и только тогда решился войти в здание.
   Первая лекция была общей, поэтому в коридоре перед аудиторией болталась куча народу. Сначала на Муху набрёл Дядя Шкаф:
   - Здоров, мужик! - отдавил он Мухе ладонь и с чувством помотал головой: - Ну ты... ваще!
   И ушёл...
   Муха проводил его удивлённым взглядом. Оно, конечно, понятно: Софочка уже в академке... семья, дети... Но не до такой же степени!
   У окна щебетала девчачья толпа: приличная такая - пол коридора перегородили. Было ж вроде меньше? И всё незнакомые какие-то, даже рыжее что-то мелькает - точно такого не было. Его заметили, и Муха отчетливо услышал "во-во, идёт" - и косые взгляды под мерзкое хихиканье.
   "Это чё ещё за фокусы?!.. Так, ширинка застёгнута, башка непричёсанна - всё нормально!"
   В дверях аудитории он столкнулся с Лидкой, за которой маячил Андрийко (он теперь всегда там маячил).
   - О, Муха... - начала она приветствие и... подавилась смешком.
   - Здравствуй, Лидочка! - как можно ядовитее ответил Муха.
   Та оценила неизвестный юмор ситуации и вернулась к порядку:
   - Занимай места, нас тут с экологами объединили, - посоветовала уже серьёзно и тоже быстренько слиняла - видать, проржаться в уединении. Андрийко молча прошёл следом, показав на кулаках "держись, братан, мы с тобой".
   "Да что ж такое?!"
   В аудитории, в отличие от коридора, почему-то было больше парней. Мухину руку пожимали солидно, но как-то сочувственно, потому он свернул "ручкование" и быстренько занял своё "коронное" место на галёрке, отгородившись книжкой. Чтоб не отсвечивать.
   Прозвенел звонок, помещение начало заполняться. Сквозь гам послышалось: "Тише, пожалуйста! Тема занятия..." Одновременно со словами преподавателя кто-то бухнулся рядом за Мухин стол. "И хто ж это у нас такой смэлый?" - неприязненно подумал он и оглянулся. Это было давешнее рыжее создание, которое при ближайшем рассмотрении оказалось ещё и отчаянно конопушным. Оно мостилось с самым серьёзным видом и уже доставало конспект! Не то, чтобы Мухе было жалко места, но...
   Девчонка почувствовала взгляд и тоже оглянулась. Глаза у неё были серые и серьёзные... целую секунду... потом она подавилась хрюком (прямо, пошесть какая!), но справилась с собой и зашептала, склонив к Мухе голову:
   - Давай знакомиться... раз уж я - твоя!
   И снова скукожилась от едва сдерживаемого смеха.
   - Не понял... Моя?!
   - Точно-точно, твоя, - подтвердило это чудо, убеждённо наморщив лоб и веско надув губки.
   - Какого... - начал возмущаться Муха, но его прервали.
   - Муханский, Мухина! Тише, пожалуйста!
   "Мухина?!"
   Народ заржал. Девчонка вообще упала мордашкой в парту. Преподаватель тут же понял свою ошибку (он же хотел тише!), поэтому дал студенчеству отсмеяться, и только тогда лекция продолжилась.
   - Ну так, давай знакомиться, - опять зашептала неугомонная "половинка". - Ольга!
   - Та давай - Жень... Евгений, - признался Муха, потому что кличку она уже явно знала.
   Девчонка вывернула руку для пожатия, Муха протянул свою и... непроизвольно вздрогнул, увидев широкий бугристый шрам, рассекавший Ольгино запястье.
   "Ничего себе!"
   Она заметила ошарашенный взгляд и, склонившись ближе, процедила уголком рта:
   - Вены резала... Было дело.
   "Вот радость! Оно ещё и припадочное", - утешился Муха, опасливо отодвигаясь, чтоб часом не покусала. Как вдруг, в голове словно перемкнуло: "Вены резала?!" Он совершенно неприлично вытаращился на соседку, но та поняла его испуг по-своему:
   - Не боись, мы тока свои режем, чужих не трогаем.
   "Спокойно Маугли, девочка шутит"...
   - Ну?.. Чего?.. - Девчонка неуютно заёрзала под прямым и туповатым, как древко без наконечника, Мухиным взглядом.
   - Ври побольше - вены она резала... - проворчал он, отворачиваясь. - Меньше на собак бросаться надо... ротвейлеров!
   - Чё-о-о?.. - вытаращилась теперь она. - Чё ты сказал?!
   Да ладно там - "что сказал", вопрос - зачем? И как теперь быть, когда оно, похоже - правда.
   Муха попытался отсидеться в глухой обороне, но оказалось, не так-то просто изображать внимание к лекции, когда тебя настойчиво отвлекают - локтём в бок!
   - Откуда (бымц!)... ты (бымц!)... знаешь? Я никому (бымц! бымц!)... не говорила! - шипела соседка раззадоренной кошкой, заставляя Муху подпрыгивать и кривиться от боли.
   - Да ты сдурела - так толочь?! Люди, вон, оглядываются! - не выдержал он, наконец, но та всё не унималась.
   - Последний раз спрашиваю - потом убивать начну! (БЫМЦ!)
   На этот раз она въехала как-то на редкость удачно - аж в глазах потемнело. И в этот краткий миг в сознание словно ворвалась другая реальность...
  
   ...Где мои тапки? Женька, куда опять девал мои тапки?!
   - Они ушли, но обещали вернуться...
   - Так!..
   - Попробуй, посмотри на месте.
   - На каком?
   - Положенном. Официально признанном и закреплённом в конституции...
   - ...А, вот они! Ну, я же говорила - опять порядок навёл. С твоими порядками - убью, честное слово!
   Вся семья ввалилась в квартиру, но столпилась при дверях и всё никак не могла войти окончательно. Дети вприпрыжку бегали вокруг родителей, скандируя на два голоса: "Мама папу убивает! Мама папу убивает!" Собака радостно лаяла и прыгала вместе с ними. Бардак-с! Пора наводить порядок, пока соседи стучать не начали.
   - Эй, хозяйка, куда направилась, а собаку мыть?
   - Ах да - твоя любимая собака. Зануда, а ну марш - лапы мыть!.. Заня?! Бегом!
   "Так, эти две пристроены, теперь следующие..."
   - Дети, быстренько разулись-разделись и - мыть руки: раз-два, раз-два!..
   - Ага, а я первая!..
   "Пошло дело, теперь можно и самому спокойно..."
   - Ну и пусть, первая, а я вообще ничего мыть не буду.
   - Правильно сына, чё там мыть - на земле всё стерильно!
   - Ольга?!
   - Чё-о?
   - Сама потом на родительское собрание пойдёшь.
   - Я?! К этим стрёмным тёткам?! Не-е!..
   - Оль, ну какой ты пример подаёшь детям?
   - Жизненный! И вообще, я их тебе родила, теперь на - воспитывай.
   Скрестив руки на груди, супруга изобразила гордую независимость... но оставила без присмотра собаку. А та, недолго думая, выскочила из ванны и от всей собачьей непосредственности наградила хозяйку холодным душем со своей шерсти. А шерсти у неё было много...
   Тройной вопль (один - возмущения, два - за компанию) потряс квартиру. Ба-а-ардак-с!
   "И это - счастье? Господи, Алька, что ты мне подсунула"...
  
   ...Эй?! Алё?! Рация на бронепоезде!.. - настойчивым звонком ворвалось в сознание.
   Словно из тумана, вокруг проявились знакомые стены аудитории, ряды столов, головы сокурсников... а рядом - рыжая девушка, на лице которой явственно читался вопрос о его психическом здоровье. Муха часто заморгал, ещё пытаясь понять, что это и кто это. Но тут набегающая реальность догнала уходящую и перед глазами, как в стереоскопе, сложилась одна, рельефная от глубины прозрения картина... с которой на него смотрело родное конопатое чудо Оля, сочувственно кривя уголок рта во всепонимающей ухмылке. Ощущение было таким отчётливым, что Муха на секунду опешил. Стало даже немного страшно.
   - Муханский, Мухина! Чем вы там занимаетесь?! - вдруг прозвучал раздражённый голос преподавателя.
   По рядам студенчества прокатился смешок - мол, да-да, нам тоже интересно... Эх, знали бы вы действительно, чем мы тут занимаемся!
   - Планированием семьи... - буркнул себе под нос Муха, думая о своём.
   "Хорошо, хоть про ротвейлера забыла. И драться перестала... А нет, не перестала!"
   - Чё-о?! - прилетел ему возмущённый подзатыльник. Смех усилился.
   - Это было "да" или это было "нет"? - въедливо поинтересовался Муха, потирая ушибленное место. - Или "да", но как-нибудь попозже?
   - Я тебе покажу - "попозже"! - девчонка сарказма не поняла, шутки не оценила и начала приподыматься, замахиваясь для новой оплеухи.
   - Понял, понял! - отклонился он от нависшей, в прямом смысле слова, угрозы. - Уже молчу.
   - То-то! - успокоилась она, опускаясь обратно.
   - ...Зайду как-нибудь на днях, - не удержался Муха от соблазна, и справедливое возмездие не преминуло свалиться ему на голову. - Ай!.. Окстись! Вернись в правовое поле! Зачем тебе муж-инвалид?! Ой!.. Подумай, какой с тебя пример нашим детям! Ай-яй!.. - пытался он усовестить размахавшуюся соседку, но та почему-то обиделась ещё больше и, под восторженный гогот аудитории, принялась лупить с двух рук, приговаривая:
   - Ах! Ты ж! Та! Ка! Я! За! Ра! За!
   - Прекратите, вы же на лекции! - попробовал вмешаться преподаватель.
   - Николай Михалыч, вы не правы, - обернулся к нему Муха, загораживаясь от новых "прилётов". - Первая драка - ой! уй! - крайне важный этап, в построении - ай! ой! - крепких семейных отношений.
   - Му-уха-а!..
   Устав драться, Ольга отвалилась в изнеможении. Студенчество уже не столько лежало на партах, сколько сползало под них. Преподаватель не знал, то ли орать и топать ногами, призывая к порядку, то ли плюнуть и смеяться вместе с коллективом. В общем, бардак-с...
   "Господи, Алька, что ты мне подсунула"...
   "Хи-хи", - прилетело неизвестно откуда ехидное.
   И почему-то именно в этот момент в окна аудитории жизнерадостным золотом плеснулось ещё по-летнему жаркое Солнце.
  
   2014-2015 (2015/07/18);
   2022 (2022/09/26)
Оценка: 1.00*2  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"