Он вылитый Фидель, эта борода и сигара. Никакой улыбки. Военная форма пугает меня. Всё бормочет:
- Кампече, лос Сантос, Колон...
Его руки похожи на куриные лапки. И черные свечи в кабине. Чертов вудуист. Зачем я залезла в его грузовик? В его душу. Он заколдует меня и бросит в джунглях. На съедение обезьянам.
- Прекрати, Эрнесто, - говорю я, - я начинаю раздражаться.
Я показываю ему мешочек с монетами. Они названы в честь известного боксера. Рокки Бальбоа. Говорят, покойный Фидель не пропустил ни одного его поединка. Он чеканил монеты после побед Рокки. Если же Бальбоа проигрывал, вождь брал ружье и уходил в джунгли. Делать новую революцию.
Лианы хлещут лобовое стекло, грузовик разрывает джунгли в клочья.
- Двадцать пять рокки-бальбоа, - говорю я. - Если довезешь меня до озера Гатун, то сильно разбогатеешь.
Его зовут Эрнесто Морган. Туроператор расхваливал его до мозга костей. Сказал, что у него самый быстрый грузовик. Что от него пахнет миндалем. И он знает, как вести себя с женщинами. Эрнесто был во всех уголках Великой Колумбии - сначала его ставили туда родители, а потом он привык.
- Лос Дьяблос.
- Тридцать рокки-бальбоа, - говорю я. - Если не угробишь меня.
- Дьяблос-дансатес.
Танец дьявола? Он приглашает меня на танец?
- При всем желании, - говорю, - сейчас не время для танцев, Эрнесто.
Огромная обезьяна прыгает под колеса, её крик оглушает. В боковое зеркало я вижу, что за грузовиком гонится целое стадо кингконгов. Похоже, они жаждут нашей крови.
- Дьяблос-дансатес, - повторяется Морган и плюет через левое плечо. - Так куда ехать, сеньорита?
Я показываю ему: вперед, налево, направо. Мелькают знаки - Бокас дель Торо, Колон, Верагуас... Теперь уже бормочу я. Мы летим как ветер, у Моргана грузовик что надо.
Однако приматы не отстают. Их ноги сильнее гепардовых. Ни одного ревуна. Эти не знают, что такое плач.
- Мой предок был пиратом, - хвастается Эрнесто. - Он пил ром с порохом. И никогда не уступал обезьянам.
Эрнесто высовывается из окна и стреляет. Ружье гремит на все джунгли. Ряды животных редеют. Замолкают сверчки и цикады. В дыму видна лишь сигара Моргана.
Остается ехать вперед. Вскоре появляется указатель Барро-Колорадо и контрольно-пропускной пункт капуцинов.
- Здесь мы расстанемся, - говорит Эрнесто, отбирая мешочек с монетами. - Асталависта, бэбе-е!
Он выбрасывает сигару в одно окно, а меня - в другое. Я упираюсь, но Морган помогает себе ногой. Сукин сын! Что он себе позволяет!
Грузовик прощается двойным выхлопом и таранит заросли. Я же бревном качусь к ногам капуцинов.
- Тали Панамова? - спрашивают они. - Мы ждали тебя.
Они заботятся обо мне. Капуцины. Носят на пляж и массируют ноги. Все в длинных плащах с капюшонами. Их традиционная одежда. Капуцины бедны и необразованны. Но они верят. Что я их правительница.
Тали Панамова - королева капуцинов.
Я повторяю эти слова дни напролет. Плавая в озере или загорая на берегу. Слушая птичьи концерты или наблюдая парад кораблей.
Со временем я поверю, что все это принадлежит мне.
- Ваш мохито, госпожа, - говорит капуцин, - я сделал его своими руками.
Его зовут Серхио, он ближе всего к моему трону. Плащ расшит золотыми письменами. Работа инков. Серхио говорит, что он носит на себе целый рассказ. О том, как Небо отдалось Земле. История неприличная, местами даже похабная. Хорошо, что капуцины не умеют читать.
- Этот коктейль куда лучше вчерашнего. - Широкий нос Серхио погружается в стакан. Он мотает головой и закатывает глазки. - Я положил туда всю сладость взгляда и мятность утра, выдавил лаймовую кислоту улыбки, засыпал льдом, который был на душе, и все это залил белой горячкой рома.
Я ловлю соломинку губами и тяну напиток. Такого я ещё не пила.
- Что забыли корабли на моем озере?
Капуцин пожимает плечами и запускает пальцы в бородку.
- Флот Великой Колумбии. Защищает нас от американцев. Они постоянно нападают на Панаму. После смерти Фиделя...
- Нельзя ли вытурить их отсюда?
Серхио задумывается, удаляется к другим капуцинам, позже возвращается к трону. В это время солнце пытается забраться под мой купальник. Я переворачиваюсь на живот, но оно начинает щипаться за плечи. Шалить ниже.
- Они всегда были здесь, - говорит Серхио.
Непостижимая мужская логика.
- Какая мне разница, - негодую я. - Не хочу их видеть по утрам. Они подсматривают за мной. Когда я купаюсь... Возможно, на глубине лежат подводные лодки. Если бы умела нырять, я доказала бы тебе.
- Ревуны и ленивцы будут против.
- Разве не все озеро принадлежит мне? Они не признают меня своей королевой?
Серхио смеется. Странно.
В селение ревунов мы добираемся воздухом. Капуцины перебрасывают нас с одного дерева на другое. Я сижу в коробке из-под торта, оформленной как паланкин. Рядом со мной проводник Алехо. Мы не маленькие - это в Панаме большие торты.
- Когда янки впервые напали на нас, - рассказывает Алехо, - Фидель перестрелял их сам. Он сказал, что у него хватит пуль не только на американцев, но и на афроамериканцев. Поэтому те должны задуматься, поддерживать ли захватчиков в следующий раз.
На горизонте слышится дикий плач.
- Афроамериканцы сделали выводы, и снова напали на Панаму. Теперь уже сами. Коварно ударили, когда Фидель смотрел последнего "Рокки". Они завладели Панама-Сити и Портобелло, а потом и всем Панамским каналом. Не помогли вудуисты, капуцины и ревуны. Последние только оплакивали погибших. Бункер Фиделя окружили эсминцы, танки и вертолеты, тот чудом смог проскользнуть в джунгли. Оттуда он слышал, что афроамериканцы также взяли Сантьяго и Сан-Хосе, Кингстон и Порт-оф-Спейн. Президент США устал рисовать медали.
Рев усиливается, мы приближаемся.
- Фидель запасся камнями, сделал лук и стрелы. Но силы были не равны. И тогда он поплыл в Великую Колумбию. На плоту, один-одинешенек. А вокруг рыскали корабли и подлодки. Ему повезло, он попал в город-герой Медельин к наркобаронам. "Именем Колумба, - сказал Фидель, - заклинаю помочь братской Панаме". И колумбийцы помогли. Их армия вдребезги разбила американцев и афроамериканцев, лишь осколки попали во Флориду.
Коробка приземляется. Алехо поднимает крышку и выпрыгивает наружу вооруженным до зубов. Карманы плаща набиты математическими шпаргалками, русско-испанскими разговорниками, кулинарными рецептами. У него есть рогатка и ампула с ядом, которую он раскусит, если попадет в плен к ревунам.
- Ревуны! - кричит он. - Я привез королеву Тали.
Они выглядывают из-за веток, глаза заплаканы, у женщин черные платки, у мужчин на головах траурные повязки.
- У нас есть уши, - заявляет самый зареванный. - И глаза на лбу... Эрнесто Морган приходил к нам. Отобрал наш хлеб. И наше масло. Прикрывался именем королевы как щитом. От наших стрел. Он был похож на Фиделя, поэтому наши руки дрожали.
- Расскажи им о хлебном дереве, Эухенио.
- Дерево перестало родить после смерти Фиделя. Мы поливали его слезами. Впустую. Возможно, они были слишком солеными. В итоге дерево засохло, а мы остались без пищи. Оно стояло вот здесь. Как память, как символ былого обилия. Но вчера снова появился Морган. Ему понадобились дрова для костра в честь Тали.
- Это ложь, - говорю я! - Он, он...
Какая подлюка! Я ещё прихвачу его за бороду!
- Мы живы лишь благодаря колумбийцам, - провыл Эухенио. - Когда мимо проплывает судно или подлодка, мы плачем. Матросы бросают нам хлеб и масло. Наши кормильцы. Защитники. Раньше здесь были янки. Все как Морган, даже хуже...
- Тали прокормит вас, - говорит Алехо и прячется за моей спиной.
- Накормлю, - подтверждаю я. - В джунглях хватит еды для всех нас, мы найдем кофе и сахар. В озере плавает рыба. Я слышала, что в Панаме полно риса и креветок. Будем выращивать все это. Уверена, что получится вкусно.
- Когда ушел Фидель, мы больше не видели бананов. Как будто он забрал их с собой...
- Нам нравится колумбийский хлеб и масло, - говорит Эухенио.
И обрызгивает всех слезами. Его примеру следуют остальные ревуны.
- Неужели вам по душе их пушки? - негодую я. - Автоматы и сапоги? Они загрязняют воду, в озере невозможно купаться. Мы должны прогнать их. Здесь не место военным.
Плач становится все громче, просто невыносимым.
- Но тогда сюда вернутся американцы и афроамериканцы, - говорит Эухенио сквозь слезы. - Расставят на озере свои корабли. Некрасивые. Будут извергаться английским и обжираться едой из Макдональдса.
- А мы прогоним и янки, - говорю я. - Всем скопом легко справимся с ними.
Ревуны несогласно ревут. Они мотают головами.
- Нет, не пойдет, не годится, - бормочет Эухенио. Он надувает мышцы.
- Но... - говорю я.
Алехо тащит меня обратно в коробку. В его зубах ампула с ядом. Хорошо ему.
Гатун качает мой матрас. Озеро большое как море, в иных краях оно бы называлось им. У него есть волны, есть волосы и глаза. Зеленые. Мы родственники, поэтому очень похожи. Мое лицо отражается в Гатуне, а его лицо - в моих глазах. Наши прически кучерявятся в одном направлении. Я гребу на восток, следом за лодкой Моргана.
Эрнесто Морган. Этот подонок врезался грузовиком в мой лагерь. Колеса намотали на себя целую толпу капуцинов. Вместе с плащами. Тех, кто пытался забраться в кабину, Эрнесто нашпиговал свинцом. Алехо едва успел раскусить ампулу.
- Панамова, - позвал он меня, - давай поговорим по-мужски.
Серхио спрятал меня на дереве и укрыл своим звездным плащом. Дерево слилось с ночным небом.
- Чую твои духи, Тали. Ты где-то рядом.
Помнится, я хотела его убить. Но когда он стоял под деревом, я боялась даже почесаться. А комары кусали меня вовсю.
- Ты же видишь, что я настоящий пират. Найми меня, Тали. Я выкину колумбийцев с твоего озера.
И что мне оставалось делать? Я пообещала ему сто пятьдесят рокки-бальбоа. Мешок риса и ведро креветок. На родине у меня есть кое-какие сбережения, а с капуцинами мы добудем куда больше еды.
И вот мы плывем к флагману колумбийского флота. Держим курс на мачту с флагом. Эрнесто Морган рычит мотором лодки впереди, мы с Серхио догоняем его на матрасе. Палуба корабля больше аэродрома. Вся забита колумбийцами. Они поглощают наркотики и смеются с нас.
- Перед вами Эрнесто Морган! - кричит Эрнесто. - Я вызываю на бой капитана.
Тот появляется, здоровый как боцман. Двуглазый. Двуногий. Без попугаев. На его погонах так много звездочек, что он кажется сухопутной штабной крысой.
- Кто звал меня? - спрашивает капитан, доставая из зубов кортик.
- Я! Эрнесто Морган!
- Да хоть Эрнест Хемингуэй!
Капитан стреляет наотмашь, Морган отвечает тем же. Их пули слипаются в полете и падают в воду. Такие горячие, что начинает закипать вода. Я вытаскиваю наружу ноги и Серхио.
Так и не подстрелив друг друга, они бросаются в рукопашную. Поединок начинается на лодке Моргана, продолжается в воде, под водой, а потом дуэлянты оказываются на борту судна.
- Этот капитан отправил на тот свет целую прорву врагов, - говорит Серхио. - Если Морган заколет его, янки вернутся обратно.
- Я отношусь к этим вещам проще, - отвечаю я. - Какое мне дело до американцев, если сейчас меня раздражают колумбийцы. У меня такой период. Все раздражает.
На борту слишком много жестокости. Я отворачиваюсь, девушкам незачем смотреть на такое. Колумбийцы кричат как обезьяны. Они съели так много наркотиков, что непохожи на людей. Ещё одна причина, чтобы выгнать их вон.
Солнце проходит над нашими головами. Скоро будет закатываться. А Эрнесто Морган никак не убьет капитана. На шум к нам подтягиваются другие корабли и всплывают подлодки. Я вижу кучу капитанов, все они жаждут сразиться с Морганом.
Вдруг что-то брызгает на мое лицо. И становится тихо, будто в театре.
- Ну вот и все, - говорит Серхио, - допрыгался.
Я вытираю лицо, моя рука в крови.
Эрнесто Морган, потомок пиратов, дергается на палубе. Смерть уже схватила его за ноги. Вся его грудь утыкана кортиками.
- Зря он нарвался на меня, - говорит капитан. Он кажется расстроенным. - Вот и не стало человека. А ведь он мог посадить дерево.
Матросы хохочут. Слишком много наркотиков. Сомневаюсь, что хоть один из них посадит когда-нибудь дерево.
Мои планы раскрошились как зубы. Я вынуждена соседствовать с колумбийцами. Которые уже не подглядывают, а откровенно таращатся на меня. Животные. Я редко выхожу на берег, прячусь в зарослях и купаюсь под дождем. Серхио перешел на сторону колумбийцев, теперь он делает мохито капитану флагманского корабля. И я потеряла того, кто мог отвезти меня обратно на аэродром. Эрнесто Морган отправился в иной мир.
Вдобавок ко всему за мной охотятся ревуны. Потому что колумбийцы перестали угощать их бутербродами.
Я живу с ленивцами, которые поленились меня прогонять. Целыми днями они изучают телевизор под пальмами. Даже не включают его. Им неохота тянуться к пульту. Они перележали руки и ноги, у них затекают бока и шеи, но им лень перевернуться.
- Я все могу понять, - говорю я, - но что вы кушаете?
Они отвечают через неделю. Время относительно. Они относятся к нему без особого уважения.
- Мы питаемся во сне, - говорят. - Намного вкуснее.
Я тоже пытаюсь наесться таким образом. Но, как назло, мне не снится еда. Мне снится Эрнесто Морган. Он чирикает как птеродактиль и курит сигару.
- Покури, Тали, - предлагает он.
Я затягиваюсь и взлетаю ввысь. Рядом кружат самолеты. Они летят на родину, прямо ко мне домой, но Эрнесто не отпускает меня. К ноге привязана ниточка.
- Эрнесто... - говорю я.
- Фидель, - говорит он снизу. - Называй меня Фиделем, пташка.
- Я назову тебя моей звездой, - говорю я, - назову тебя Солнцем. Хоть Гантенбайном /Роман Макса Фриша - "Назову себя Гантенбайн"/, только кинь мне маисовую лепешку.
Он бросает мне какой-то сухарь. Я ловлю его в дымке туч, и уже открываю рот, как вдруг...
Плач. Он врывается в мои уши. Я просыпаюсь - голодная как слон.
Ревуны тоже голодны. Они пришли за обещанным рисом с креветками.
Я снова в коробке из-под торта. Ревуны бросили меня сюда и приклеили крышку скотчем. Прорезали дырочки, чтобы я могла дышать, видеть и слышать их. Они требуют от меня еды. Бананов, риса и кофе. Кукурузы, сахара и креветок. Я говорю, что для начала они должны освободить меня. Пока я буду в коробке, я не вытяну и рыбку из пруда.
Ревуны не понимают. Считают меня виноватой в том, что колумбийцы перестали их кормить. Они постоянно плачут, к ним невозможно достучаться.
- Нам было хорошо до твоего появления, Тали, - говорит Эухенио, - Ты разрушила все. Как гот.
- Я не гот, - говорю, - клянусь. Я слушаю другую музыку.
Им все равно. Они голодны, у них нет теток
Лично мне уже полегчало. Прошлой ночью я наконец-то раскрутила Эрнесто Моргана на сухари. Я хрустела так, что привлекла внимание ленивцев. Они сползлись со всей Панамы. Припадочно глотали слюни и силились отнять у меня еду. Но я трепыхалась высоко в небе, меня защищали самолеты. Когда я проснулась, на губах были крошки. Я улыбалась.
- Посмотрите на ленивцев, - предлагаю я. - Они питаются во сне. Вы бы тоже могли попробовать.
Ревуны обижаются, начинают пинать коробку ногами. Потом они тащат её куда-то наверх, чтобы сбросить вниз. Хотят сделать мне больно.
- Мы принесем тебя в жертву, - говорит Эухенио. - Когда колумбийцы увидят, как мы поступили с королевой, они снова накормят нас.
Мы поднимаемся в горы, воздух становится все прохладнее, а камни все тверже. Совсем рядом плачет Солнце. Ревуны рыдают за компанию. Тратят последние силы. Теперь не обойтись без привала. И они делают его. Кладут коробку в пещеру, а сами уходят спать.
Я тоже решаю вздремнуть. Мне снится панамский ресторанчик, в который я не могу зайти. В нем нет дверей. А он доверху набит мохито и маисовыми лепешками. Запахи раскручивают мне голову.
- Эрнесто, - зову я, - Фидель, помоги мне.
Он появляется на улице, обвешанный сомбреро и револьверами.
- Это Панама-сити, бэбе-е, - говорит он. - А это кольт!
Он стреляет в меня, и я просыпаюсь.
Стрельба продолжается. Ревуны вопят и плачут.
Когда слышатся шаги, я застываю в позе зародыша. Незнакомцы поднимают ломиками крышку моей коробки. От них пахнет хотдогами и американскими сигаретами.
- Смотрите, - говорят по-английски. - Какая лапочка.
- Придурок, - говорят по-английски, - это просто банан. В Панаме такие бананы.
Они молча изучают меня. По счастью, никакой одежды на мне нет, а кожа достаточно желтая и гладкая.
- Ты банан? - спрашивают у меня. Руки афроамериканцев трогают мою спину.
Я киваю, и они ведутся. Возвращают крышку на место, приклеивают этикетки.
- А я бы его трахнул, - доносится голос.
Потом снова стрельба и рев ревунов.
Я лечу домой в той самой коробке. Вокруг все завалено бананами. Их везут в Украину, где нет этого добра. Ещё не выросло ни одного банана. Ни такого красивого как я, ни хуже.