Верховный ненавидел того юнца. Настолько сильно, насколько был привязан Дилад к неуёмному, своевольному и прямолинейному отродью чужаков из-за Горы. Он провалил первое же испытание - преодоление страха смерти. Нужно было усмирить дух умершего, а наглец, оказавшись в склепе, попросту улёгсяся спать. Свернулся калачиком в самом сухом углу. Напрасно разбуженная смрадная мумия кружила над посапывающим как ни в чём ни бывало Найдёнышем. Умел закрыться в самом себе мальчишка. Дилад, узнав об этом, издал странные перхающие звуки и велел учить вместо того, чтобы сразу уничтожить.
Верховный отложил книгу, хранившую суть недолгой жизни маленького хама. Его способности, ненавистное умение быть самим собой даже тогда, когда это было просто невозможно. Вспомнил долгие споры с Диладом об учении, что давало им неограниченную власть над миром. И об опасности невидимых трещин в монолите, части первородной пустыни. В вечной тени башен находился колоссальный валун непознанной природы. Не было сведений о времени, когда он появился и оплавил почву, на которой никогда не проросла ни она былинка. Дилад утверждал, что камень, окружённый башнями, недоступный взглядам прочих серых, нужно подпирать другими. Тогда он устоит против времени. Верховный содрогнулся от острой неприязни, вспомнив рассуждения бывшего наставника. Тогда, выходит, внешний мир поддерживает существование мощнейшего учения? Нет, ибо это означает конец их власти. Наоборот, само бытие Города говорит о том, что вся жизнь создаётся здесь, в сакральном месте, людьми, получившими доступ к необыкновенной силе.
Хватит воспоминаний и дум. Пора в главную башню. Там сейчас приходят в себя - по сути, наоборот, теряют прежнее сознание - приведённые из внешнего мира будущие колдуны. Или служки. Или израсходованный материал, прах, который ляжет в роще Предков. Он помнит о Найдёныше и не повторит ошибки Дилада. Сам осмотрит детей. Выберет из исторгающих пенистую рвоту, давящихся слезами сопляков тех, кто сможет влить веру в камень, который держит мир. А возможностями, скрытыми в тленных телах, укрепит и усилит учение. Верховный потянулся к плащу. Рука замерла. А если сейчас ... ну всего лишь на мгновение ... На одно мгновение, какое бывает между ударами сердца у смертных, он глянет в зеркало?.. Нет, после ... после ... Или всё же сейчас? Колдун отчего-то снова потянулся в прошлое ...
... Очнувшись в бесконечном помещении - вместо стен какая-то живая темнота - он сразу почувствовал своё родство с каменными плитами пола, мраком, который проник в самый мозг и ворочался, вытеснял чувства и мысли. Показалось, воздуха нет вообще. Поэтому сердце почти не билось, а только странно дрожало. Лёгкие отозвались болью - резкой, раздирающей. Такой же, какую испытал, когда однажды тонул. Понял: теперь эта боль навсегда. И поступил, как когда-то в детстве. Позволил водовороту увлечь на дно. Распластался на илистом дне. И - ползком в мерзостной липкой взвеси, прочь от опасного места... Он "вынырнул" учеником. Быстро стал первым. Ещё быстрее - одним из серых плащей. Стремительно постиг основы колдовского воздействия на вещи и людей. И открыл для себя Нелу. А может, она ждала его за зеркальной стеной между тем, что есть и что было ...
В его комнате часть стены струила блеск отполированного металла. В ней отражался он сам - бледное, как у покойника, лицо. Совершенно седые волосы. Испещренное шрамами тело. И беспроглядная тоскливая тьма в глазах, которую до встречи с Нелой он принимал за мудрость. Стоял и разглядывал шею, лишившуюся куска кожи. Вместе с частью мышцы. Укрощение дикого зверя обернулось временной неудачей. И вот теперь среди белёсых лохмотьев медленно пульсировал лиловый тяж. Зато чуть позже он сделает запись в своей книге. Там появится новая глава.
Сначала исчезло отражение комнаты и изуродованного тела. Потом зеркальная глубина набрала фиолетовый цвет ночного неба. И на недолгое время вспыхнули две звезды. Как ни гони из себя внешний мир, где ты родился, полная победа очень спорна. К его изумлению, это были не звёзды. Кто-то смотрел из отполированной глыбы. Совершенный по чистоте линий овал век. Светящаяся сталь - блеск молнии - окружала нежную позолоту спелой ржи. Поэтому казалось, что глаза Нелыто зелены, как весенний травяной покров, то полны густо-серых зимних сумерек. Эта изменчивость завораживала его, знавшего только непрерывное движение вперёд.
- Кто ты?
- А кого ты видишь? - изумрудное сияние просто ослепило.
- Не уверен, что должен видеть. Ещё менее - что должен отвечать.
- Тогда прощай ... - радостный блеск скрыло пепельным снегопадом.
- ... Постой ... не исчезай ...
Так началось мучение: видеть Нелу и не сметь ощутить её. Провести рукой по великолепию светлых прядей, словно наполненных игривой силой цветовых впечатлений внешнего мира: одни льняные, другие - тяжёлого золота вызревшего зерна. Коснуться губами миндальной свежести щёк.
Верховный признавал: заточённая в зеркальной части стены Нела подчинила его. Сломила волю, обессилила колдовские возможности. Сделала обычным человеком. Правда, только на то время, когда он сам её хотел видеть. Беда, что это случалось всё чаще. Пришлось обиняками расспросить Дилада.
- В Городе есть лишённые тела сущности? Такие, что, являясь из прошлого или будущего, могут влиять на настоящее?
- Странный вопрос. Противоречит вере и нашему учению. Не хочется ли тебе обратно в ученики? Напомни-ка первую строчку Правил ... Я серьёзно требую: напомни ...
- Есть сила, дающая право быть миру и частям его ...
- Всё верно. Мы управляем силой и правом быть. То, что существовало ранее и случится потом лишь разнонаправленные следствия. Видишь скамью? Сожги её. Ну!
Он поднял ладонь, и дерево немедля занялось синеватым пламенем, жарко вспыхнуло, превратилось в уголь. Через мгновение сквозняк шевельнул горстку пепла. Дилад удовлетворённо вздохнул:
- Прах ли потребовал, чтобы скамья перестала быть?
- Нет, конечно, но ...
- А если я велю тебе испепелить другую скамью, на батрацком подворье или в комнатёнке какой-нибудь служки, ты сделаешь это?
- Но какую скамью?.. Откуда мне знать ...
- Так-так. А что будет с грязью на полу?
- Это зависит от твоей воли. Позвать служку или ...
- Вот именно. Этот маленький опыт и есть ответ на твои вопросы. Теперь расскажи, что заставило тебя думать над вещами, недостойными даже ученического внимания?
Пришлось выкручиваться.
- Памятуя об уроках воздействия на людей ...
Позже, роясь в книгах, хранивших бесценные сведения о власти над сущим, он всё-таки нашёл упоминания о Неле. Всего несколько строк о талантливой ученице, рискнувшей провести самостоятельный опыт. Было это давно, когда у детей ещё не отбирали память и прежнее знание мира. А башни не закрывали остаток первородной пустыни и колоссальный валун. Да и Города ещё не было ...
Пора идти. Верховный так и не шагнул к зеркалу. Взял плащ, накинул на плечи отливающую оттенками воронова крыла материю. Не осознавая своего движения, захватил книгу, написанную Найдёнышем. Уникальную книгу, недоступную прочим жителям Города. Она не об опытах подчинения вещей и людей. О том, как сохранить себя. Не обернулся и не увидел, что в отполированной черноте победно сияют изумрудные глаза Нелы. И не услышал тихий смешок, ударившийся о захлопнутую дверь.
***
Гилана всё медленнее шаркала подошвами о мостовую. Будто камней наложили в башмаки. А один - самый тяжёлый - взвалили на плечи. И если бы не приятное тепло медальона, застыла бы навсегда в ледяной тени одного из домов. После один путь - в телеге за ворота. В мягкий дёрн рощи Предков. Рядом с единственной подругой. Вообще-то не была подругой усопшая служка. Поговорили несколько раз. Но и этого хватило, чтобы Гилана выжила. То-то удивилась тётка, когда девушка вернулась после первого мытья окон в пустом доме.
Сколько времени прошло с того дня, неизвестно. Она помнит, что была ниже ростом и намного пухлее - сейчас единственная рубашка болталась на плечах, но едва достигала колен. А тогда коричневый плащ волочился по булыжникам. Было страшно: а вдруг кто наступит и порвёт? Неизвестно, как здесь наказывают ... Но случилось так, что именно из-за неё оторвался кусок чужого плаща. Сначала подумала, что рослая и плотная служка, чуть постарше Гиланы, ударит. Пожалуется, измочалит её одежду - что угодно. Однако, когда их повели в комнаты, услышала шепоток в самое ухо:
- Пыльно будет - не дыши. Ворот рубахи на нос натяни. Кровяные полосы сначала деревяшкой соскобли. Вот, возьми, - в руку сунули щепку. - Потом тряпкой смахни. Заговорят - не отвечай. По сторонам не смотри, через стекло не вглядывайся. Станет невмочь - рукавом глаза закрой.
- Как тебя зовут? - еле слышно прошептала девочка. Голос прервался от страха, а сердце согрелось нежданным участием. Но повернуться и посмотреть в глаза не посмела.
- Ещё чего спроси ... - сердито буркнули позади.
Досталась ей пыль, плотным слоем залепившая всё окно. Гилана поступила как велено: закрылась рубашкой и даже старалась реже дышать. От этого позже нещадно заболела голова. Девочка порадовалась: раз болит, значит, она живёт. Постаралась забыть голоса, от которых забурлил очень плотный, затхлый воздух в комнате. Поняла, что кто-то попытался овладеть сутью камня и так и не смог одолеть науки: застыл на оконном стекле, распылённый своим же заклинанием. Вообще-то оттирать сгустки крови приходилось чаще всего. Знать, все погибшие стремились в последнем движении телесных частиц к свету.
Второй раз она встретила неназвавшуюся подругу возле малой башни. Им вручили маленькие кожаные мешочки и кисточки. Нужно было из стыков булыжников вымести и собрать чуть светящийся порошок. На лицо натянули колпаки, но всё было превосходно видно. Девушки опустились на колени поблизости друг от друга. Мерцающие кристаллики позванивали и ускользали, как живые.
- Прикрой меня от старшей ... - сквозь зубы пробормотала приятельница.
- Зачем?..
- Не спрашивай. Сейчас. Прикрой!
Получилось ещё лучше: Гилана привстала и хотела сделать вид, что потянулась к дальнему камню мостовой. Но не удержала равновесия и упала. Получила болезненные тычки сапогом в рёбра. Её одежду тщательно осмотрели и отряхнули. Старшая - очень высокая женщина в вытертом плаще из коричневой поределой ткани - смахнула сверкающую пылинку в мешочек и дёрнула девушку за плечо: не зевай! Когда она вернулась к работе, напарница удовлетворённо обронила:
- Спасибо!
Темнота помогла закончить нудную и кропотливую работу - непонятные частички светили, как крохотные звёзды. Служек снова осмотрели, забрали колпаки. Гилана почувствовала, что в руке оказался комочек. Чужие пальцы сильно, до боли, сжали её кулак:
- Не потеряй. Это вход и выход.
Не было сил думать над словами. Гилана приплелась домой и схоронила дар.
Пригодился он скоро. Понужаемая неприязненными взглядами тётки, девушка отправилась на одну из самых тяжёлых работ - расчистку завалов подземного хода. По наитию - Город, оказывается, не только забирал, но и вливал что-то в сохнущую от работы Гилану - захватила с собой малюсенький свёрточек. Так и не раскрыла его за всё время. В подземелье служки таскали обломки перекрытий, каменные плиты, выкатывали куски породы. Внезапно всё вокруг пришло в движение: посыпался песок из швов между уцелевшими потолочными сводами, задрожали стены, подпрыгнул пол. Служек швырнуло друг на друга, и мир обрушился.
Какое-то время девушка словно летела в гудящей темноте.
Темнота. Вечная? Вот так оборвётся её жизнь - под завалом?
Рука втиснулась под глыбу, сдавившую грудь. Нащупала узелок. Вытянула.
Звезда-малютка засияла неожиданно мощно. Очертания кусков обвалившейся породы побледнели и начали таять.
Стало легко дышать.
Гилана не запомнила, как появилась у выхода из подземелья. Ощутила пустоту в руке - подругин дар полностью истратил себя. Но дал девушке выход.
Теперь она совсем одна в Городе. Никогда не узнает, как сгинула её спасительница.
Странно, но эта мысль придала твёрдость шагу. Да, выжить, узнать и ... отомстить?
Гилана испугалась. А вдруг эти уродливые дома и башни только притворяются неживыми? Вдруг они слушают её мысли, догадываются о чувствах? Нет, уж теперь её не проведёшь. Теперь она будет жить по-другому ...
Девушка пришла к башне. Почему-то сегодня она одна.
Бесшумно распахнулась обитая металлом дверь, и старшая подтолкнула служку к чёрной пасти входа.
***
Верховный раздражённо вышагивал перед понуро опущенными капюшонами серых плащей.
Не бывало ещё такого. Семеро детей, которых привели из внешнего мира, снопами валялись на изгаженном полу.
То ли народ ослаб. То ли переусердствовали ... эти. Но понимал: нет, не перестарались. Жизнь в Городе быстро приучает к точности и повиновению. Ибо отступника ожидает неминуемая смерть. Не всегда быстрая. И никогда - лёгкая.
Трижды перевёрнуты большие песочные часы, отмеряющие чуждое время.
Всё, ждать бесполезно ...
Махнул стиснутой в руке книгой - зовите служку.
Развернулся, чтобы уйти. Но что-то удержало. Будто хрустальный голос из тёмной глыбы ... Нела?.. Да где ей здесь взяться-то? Однако остановился, прислушался. Ничего, кроме муторного колыхания под серыми плащами и сгустков безжизненного мрака там, где лежали детские тела. А вот ещё дрожь несчастной служки...
Гилана сразу поняла, что от неё требуется. Взяла один из кусков полотна, сваленных у входа.
Подошла к трогательно маленьким кожаным чиркам. Она не вспомнила, пришлось ли ей носить такие же. Но там, где под амулетом хранилось тепло, разлился едкий ручей. Девушка так и не узнала, что во внешнем мире его называют горем.
Потянула за хрупкие щиколотки, перебросила их на полотно. Закатала тело в последний покров, оттащила к двери. Старалась не испачкать - это всё, что было в её власти. Медленно и бережно - до недовольного движения серых плащей. Ничего, потерпят. Бессмертные ...
Раньше бы Гилане не пришла в голову мысль поступить по своей воле. Ну а теперь ... Теперь было почему-то всё равно.
Пять полотняных свёртков лежали у входа.
Девушка склонилась над шестым телом.
Словно удар молнии вдоль рук, до сердца ...
- Он живой ... Мальчик жив!
Перевернула ребёнка на спину. На бледных губах от слабого дыхания возник пузырёк.
Края серых плащей замаячили рядом. Боятся подойти ... Как же помочь малышу?..
Что-то шлёпнулось на каменные плиты возле Гиланы. Скосила глаза - книга ...
Девушка упала на книгу, в безотчётном страхе отползла подальше.
Дверь открылась, и Гилана выскользнула наружу, унося под плащом томик в зеленовато-буром переплёте.
Мальчишки оглядывались и хныкали, вытирали следы рвоты со щёк. Но друг за друга не цеплялись - не узнавали. Верховный был доволен. Такой сложный переход означал, что сопляки заплатили высокую цену за будущие возможности. Будет от них толк. Да ещё утраченные родственные связи ... Будет толк!
- Старшего сразу готовить к испытанию страхом смерти. Меньшого - под ваше наблюдение. Потом - под присмотр к служкам. Там и останется, если ...
Словно окрылённый заклинанием воздуха, Верховный помчался в свои покои. Нела. Там ждёт его Нела.
***
В каменной глыбе бликовали весенней прозеленью глаза вечной узницы. Она словно видела то, что происходило где-то далеко. Распустился розой румянец на восковых щеках; задрожала, как лужица, принимающая первую капель, смешливая ямочка на щеке. И - о чудо! - каменную преграду изнутри погладили нежные ладошки. Брови поднялись в притворной серьёзности - Нела слушала приближающиеся шаги. Если бы через миг Верховный увидел свою бестелесную подругу, то поразился бы перемене. Но он помедлил у двери, пытаясь вспомнить: что-то было забыто ... утрачено ... А, не всё ли равно!
Мальчик, которого мамонька называла Велеком, не помнил ни её, ни своего имени. Ему сказали: иди и не бойся. Если суждено умереть - умрёшь. Без страха легче расстаться с жизнью. Но это глупо. Попробуй обмануть смерть.
И Велек пошёл.
Перед ним распахнулась дверь в помещение с низким сводом. Погреб?
Кудели по углам намотано - ниток на половик напрясть можно.
Ой, да это паутина. Мальчик попытался брезгливо отряхнуть липкий комок с руки - бесполезно. Только ещё больше уляпался в слизи.
Факелы на стенах больше чадят, чем светят.
Ларь какой-то каменный.
В углу кости. Пусть себе лежат.
Вот паутина - это беда. А ну как хозяева заявятся? Где-то в другом мире - не вспомнить, в каком, - укусы громадных пауков были смертельны. Может, это о них говорили люди в серых плащах? Тогда нужно держаться подальше от стен. Ни один паук на человека не бросится, если не потревожить.
А ларь ничего себе - крепкий. Красивый, с узорами на крышке. Тяжеленная, наверное. И как её поднимают?
Тьфу, запах-то какой. Словно всю зиму репу хранили, а по весне вытащить забыли.
Вонь становилась всё сильнее, забивала дыхание. Велек с трудом сглотнул, подавил тошноту.
Зашипели и погасли три факела. Остался один, и от его красноватого света на стенах заплясали чёрные тени.
Велек всмотрелся: в мельтешении темноты словно синеватые огоньки загорелись ...
Это они ... громадные пауки-убийцы ... Что делать? До факела не дотянешься. А если?..
Велек схватился за край каменной крышки, с натугой толкнул.