Крыша Мира резала глаза синевой. С неё, пылая радостной силой, смотрело вниз Доброе Око. Отон стоял под его лучами и чувствовал, как прибывает мощь в мускулистых руках и сердце гулко барабанит в грудь. Доброе Око с каждой минутой белело от любви к Миру, и под его взглядом никли высокие травы, сворачивались разлапистые листья гигантских деревьев. Литые чресла Отона, едва прикрытые одряхлевшей от времени шкуркой мугу, были обмазаны слоем жертвенного жира с добавлением соков трав, ядовитых для летучих ризу. Жир стекал по ногам юноши, плавясь то ли от взора Доброго Ока, то ли от жара желания молодого кайгулу. Он чувствовал, как дрожь нетерпения начинается у затылка и спускается ниже по спине, заставляя сокращаться мускулы. Сверкающие глаза Отона не отрывались от пленных мугу, крепко стянутых лианой. Из клубка тел нелепо торчали сломанные и вывернутые конечности. Некоторые мугу сдохли. Голова одного из них посинела, раздулась и при каждом движении сплетённых тел болталась на переломленной шее. Внезапно в тяжёлом душном воздухе раздался резкий свистящий звук. Чёрное, непрерывно меняющее свои очертания облако летучих ризу зависло над связанными мугу и приготовилось к атаке. Отон знал, как болезненны укусы вечно жаждущих чужой плоти ризу. Однажды в детстве он нёс плошку с топлёным жиром, держа её обеими руками. Ризу села на щёку и ужалила, превратив половину лица в сочащуюся гноем рану. Если они набросятся на пленников, то скоро под горячей улыбкой Доброго Ока будут сохнуть обглоданные останки, а посвящение Отона и заслуженная близость с лакомой Лилу будут отложены до следующего урожая. Юноша веерообразным взмахом копья разогнал стервенеющих с каждой минутой ризу. Мугу даже не заметили просвистевшего над их головами копья. Сбитые ризу с обломанными слюдяными крыльями щедро посыпались на них, в злобе агонии выкусывая кусочки шкур. Отон отвернулся от пленников и направился к Порам земли, потому что умирающие ризу надолго отпугнут собратьев своим отвратительным запахом.
Поры земли, в которых жило племя кайгулу, создала Белая смерть. Они окружали каменную плиту, служившую жертвенным ложем и местом сбора всего племени. Возле неё сейчас сидели ребятишки кайгулу. Они выползли из Пор земли для обучения Правилам, о которых говорил Верховный Карр. Карр был старшим по возрасту, он пережил многочисленные приходы Беды, и урожаев на его веку было не счесть. Облысевшая голова стекала на шею желтоватыми наплывами щёк с редкой щетиной, а глаза гнойниками пучились из сморщенных век. Необъятное рыхлое чрево горой нависало над набедренной повязкой. Карр был очень мудр. Отону вспомнился его раскатистый голос в дрожащем от жары воздухе, когда он сам был мальчиком и слушал свои первые Правила.
...- И после Белой Смерти зажглось над Миром Красное Око. Вода кипела в Вечном море, когда оно грозно смотрело с Крыши Мира. Совсем немного выживших спрятались глубоко в Порах земли. От них и пошёл наш род. Выжившие изменились: из белых великанов превратились в кайгулу. А разные твари, которые жили рядом с ними, стали мугу. Потом Доброе Око выглянуло снова, и Мир стал таким, как сейчас, - вещал Карр много урожаев тому назад. Тогда он был не лыс и чрево было меньше.
Маленький Отон сидел дальше всех от Кара: его отец сгинул во время охоты, и семью кормил старший брат, не очень удачливый охотник.
- А почему приходит Беда? - некстати громко спросил Отон. Ему было не положено спрашивать, но он хотел знать.
- Кайгулу иногда нарушают Правила. И тогда Доброе и Красно Око появляются на Крыше мира одновременно, чтобы вершить Суд. Потом приходит Беда, - раздражённо ответил Карр. - Беда возвращает Мир и Правила. Достойные выживают. Остальные уходят к Молчащим.
Тогда маленький Отон закрыл ладонями глаза и попытался вспомнить Беду, случившуюся два урожая назад.
Красное Око проснулось, когда Доброе ещё не покинуло Крышу Мира. В лиловом воздухе плыло напряжение близкой Беды, и кайгулу, бросая все дела, кинулись к Поре земли, самой большой и глубокой. В ней со своими жёнами и детьми жил Карр. Беда мешала воды Вечного моря с землёй. Море солёными потоками падало сверху, а с прежнего морского ложа поднимались новые горы. В Поре земли над головами кайгулу ходили каменные плиты. Вонючий зеленоватый воздух раздирал горло. Когда Беда окончила свой Суд, кайгулу выбрались на поверхность и увидели новый Мир, в котором предстояло жить. Карр напомнил им о прежних Правилах, и через неделю те, кто не погиб от болезненных корост по всему телу, пошли на охоту. Возвращение Правил принесло им удачу: в одной из Пор земли охотники нашли спрятавшихся от Беды мугу. Тогда Отону дали убить детёныша. Его шкурка и сейчас обвивает бёдра юноши.
От воспоминаний Отона отвлёк голос малыша, сидящего дальше всех от Карра:
- А мугу охотятся на людей?
"Странно, - подумал Отон, - всегда найдётся тот, кто сидит дальше всех и задаёт самые ненужные вопросы".
Карр недовольно посмотрел на малыша: это было не по Правилам. Он быстро выбросил вперёд руку, и тонкая кожаная плеть, издав зудящий звук, вычертила щеке ребёнка красную полосу. Мальчик лишь на мгновение зажмурился, а потом снова уставился на Карра широко открытыми глазами. Тот понял: вопрос серьёзный и заслуживает ответа.
- Мугу ниже кайгулу. Они появились, чтобы мы могли есть их мясо, выделывать шкуры, - начал он подобревшим голосом. - Мугу не умеют класть семена в землю, у них нет Правил. Они не приносят жертвы Доброму и Красному Оку. Значит, не достойны жить. Но если Беда их не уничтожает, то живут они для нас. Это дар Доброго Ока за наше почтение.
Отон на минуту забыл, что он не мальчик и готовится принять посвящение. Присев на корточки, он задал давно мучающий его вопрос:
- А сами мугу об этом знают?
Карр не любил, когда ему мешают рассказывать о Правилах, и поднял было руку с плетью, но передумал. Отон - удачливый охотник, сегодня подтвердит своё положение в племени и выберет женщину. И если будут милостивы Доброе и Красное Око, то ещё до нового урожая у кайгулу появится будущий новый охотник.
- Мугу не могут знать. Они не говорят, не понимают, не чувствуют. Они жертвы, нужные Доброму и Красному Оку.
Карр приподнял руками гору студенистого живота, давая понять, что разговор окончен. Мальчики помогли ему встать и повели к зияющей в скалистом наплыве дыре - входу в Пору земли. Самую большую и глубокую. В ней можно было переждать Беду и жить, не опасаясь высасывающего жизнь сезона белых ризу и твёрдой воды. Из входа в пору выбежали жёны Карра и подхватили его. Жён у Карра было больше всех. Ему доставалась весомая часть добычи охотников, и он мог кормить много женщин.
"Вот бы принести Карра в жертву вместо исхудалых поджарых мугу, - неожиданно для самого себя подумал Отон. - Сколько бы натопили жиру". Он испугался своих мыслей и быстро взглянул на синеву Крыши Мира. Доброе Око не услышало неправильных мыслей молодого кайгулу. Потом Отон снова подошёл к связанным мугу, размышляя о низости этих созданий. Они были очень разными... Никогда не жили в Порах земли, не имели своего Верховного. Самцы бродили сами по себе, изредка приходя к самкам, которые поили своим молоком их и детёнышей. Питались кореньями, которые выкапывали мощными когтями, молниеносно ловили летучих и бескрылых ризу. Плодились мугу чаще и обильнее, чем кайгулу. Это хорошо, это милость Доброго ока. Пока мугу много, кайгулу будут жить сыто. "И, может быть, никого не придётся отправлять к Молчащим..." - вторая за день неожиданная мысль пришла Отону в голову. Он вспомнил, что недавно Карр взял новую жену, вдову погибшего охотника. Её детей он кормить отказался, и малышей отвели к тем, кто всегда молчит. Отон тряхнул головою так, что длинные волосы, скрученные в жгут, хлестнули по щекам. Юноша порадовался боли: она отогнала дурные мысли.
Самка мугу, пускавшая изо рта алые пузыри, вдруг застонала. Её переломанные ноги отодвигала в сторону чья-то покрытая шёрсткой головёнка. С рыжей в подпалинах мордочки на Отона уставился единственный уцелевший глаз. В круглом серо-зелёном озерце не дрожал страх, не билось предчувствие близкой смерти. На минуту Отону захотелось, чтобы детёныш выбрался из клубка жертв и убежал. Но тот крепко ухватился за повисшую плетью руку матери. Самка издала какие-то звуки, и из её рта пролился на грудь красный ручеёк. Малыш послушно нырнул в груду перемешанных тел. "Мугу не разговаривают", - словно издалека прозвучали слова Карра.
Когда Доброе Око устало растаяло в принявшей густо-лиловый цвет Крыше Мира и на ней бледной тенью обозначилось Красное, Отон в своей маленькой Поре земли стал готовиться к посвящению. Он снял набедренную повязку и натёрся соком растения, чьё название было известно только Карру. Оно давало силу и выносливость. Потом умастил тело жиром мугу с особыми добавками, притупляющими боль. Выпил отвара из моллюсков, оставляемых водами Вечного моря во время отлива. Опустился на колени перед ссохшейся от времени и принявшей твёрдость камня рукой мугу, первой добычей первого мужчины их рода, взятой незадолго после отхода Белой смерти. Тесный мрак родовой Поры земли плыл и качался перед глазами Отона, в нём возникали странные картины. От них сводило судорогой шею, дрожали упёршиеся в каменный пол руки. Отон чувствовал себя жертвой, которая живёт последние мгновенья. Он видел огонь, несущийся с Крыши на Мир и сжигающий его. Он видел схватку Чёрных косматых гигантов с Красными и Синими. Он чувствовал гибель старого и рождение нового Доброго Ока. Он понимал, для чего возвращаются в новый мир старые Правила и почему их нельзя изменить.
Когда видения исчезли, дрожащий всем телом Отон лёг на каменный пол. Через некоторое время он осознал, что готов к посвящению. Скоро он одним ударом пальцев с чёрными, каменной крепости ногтями раскроит грудь пленных мугу и передаст сердца Карру. Верховный принесёт их в жертву Доброму и Красному Оку на каменной плите, где уже должен пылать Великий жертвенный огонь. Потом он выведет из толпы женщин свою лакомую и соединится с нею перед всем племенем. От того, сколько раз он сможет доказать свою мужскую силу, будет зависеть весомость его голоса на совете. Эти мысли родили нестерпимый жар в животе и желание окунуть руки в тёплую плоть мугу, почувствовать солёные брызги жертвенной крови на своих губах, распластать гладкое тело Лилу на холодной земле под одобрительные вопли племени. Хищный громкий крик вырвался из горла Отона, и он вышел наружу.
Чёрная, как смола, Крыша Мира слушала заунывный вой женщин, в такт ему над жертвенной плитой плясали языки пламени. Мудрый Карр стоял возле связанных мугу и ждал, когда Отон добудет из их груди залог безбедной жизни до нового урожая и подтверждение своей нужности племени. Отон ринулся вперёд и с размаху вонзил пальцы в грудь первого мугу. Раздирая брызжущую кровью плоть, шаря под рёбрами в поисках пульсирующего сердца, Отон чувствовал ярость охоты и одобрение сияющего вверху Красного Ока. Ему казалось, что в воплях племени слышны голоса Лилу, ушедших к Молчащим родных и торжественный рёв всех охотников-победителей. Отон перевёл дух только тогда, когда перед ним оказался детёныш. Пробить его слабенькую грудь можно было одним пальцем, и упоение бойни покинуло Отона. Детёныш смотрел на него слезящимся серо-зелёным глазом и мелко трясся. "Убей!" - повелительно рявкнул Карр, и Отон перевёл взгляд на расплывшуюся от старости и жира тушу. И тут среди жара пылающего Красного Ока в сознании Отона словно заструило свои лучи Доброе. Оно осветило его память, и Отон даже зажмурился от подступившей забытой боли.
...Десять урожаев тому назад тяжело заболела его младшая сестрёнка. Ей не досталось целебного жира мугу, потому что их выкосил какой-то мор. Кайгулу стали питаться кореньями, пищи не хватало даже охотникам. Карр велел отнести девочку к Молчащим, и Отон с братом безропотно повиновались. Молчащие жили на дне громадной пропасти. Они ядовитыми туманами поднимались в сезон твёрдой воды и набрасывались на ослабевших кайгулу. Женщины, старики, дети и даже молодые охотники замирали, как жертвы, и лишались возможности говорить. Их уносили к тем, кто отнял у кайгулу жизнь. Туда, в бездонную пропасть, наполненную молчанием, бросали раненых или больных, детей, оставшихся без родителей и родственников. И это было мудрое Правило: пища доставалась здоровым, способным продолжить род. Брат взвалил сестрёнку на плечо, а Отон пошёл за ним, глядя на перекатывающуюся головёнку девочки. Она знала, куда её несут, и на самом краю открыла склеенные гноем и сукровицей серо-зелёные глаза. По исхудалой землистой щеке скатилась мутная слеза. Брат, размахнувшись, бросил тщедушное тельце, и маленькой серой тенью сестра полетела вниз. Доброе Око оценило поступок братьев, и очень скоро племя перестало голодать.
- Убей, или гнев Доброго Ока падёт на всех нас! - снова раздался рык Карра.
Отон обвёл глазами застывшее племя, жертвенный огонь, посмотрел на безжалостное сияние Красного Ока наверху, и жар внутри него угас. Зачем Доброму и Красному Оку жизнь маленького мугу? Он опустил окровавленную руку. Горестным вздохом ответило на этот жест племя.
-Правила говорят, что у жертвы должно быть вырвано сердце!- продолжал бесноваться Карр.
- Это не Правила, это ты говоришь! - вдруг выкрикнул Отон.
Его грудь тяжело вздымалась, как от быстрого долгого бега. Он настороженно оглянулся на соплеменников и вместо вражды и мести увидел внимание. С лицом белым, как твёрдая вода, Лилу шагнула вперёд. И Отон понял, что ему нужно делать. Он отшвырнул в сторону детёныша мугу и в диком замахе направил смертоносную руку в мягкий живот Карра. Верховный, исторгнув смрад из распоротого живота, рухнул на землю. Красное Око не обрушилось на нечестивца- отступника. Беда не сотрясла Мир. Жертвенный огонь не погас. Просто ушли далеко, наверное, к Молчащим, древние Правила. В недоумении, близком к отчаянию, расползлось племя по своим Порам земли. Что теперь делать, никто не знал. Возле каменной плиты остались Отон и детёныш мугу. Малыш подбежал к Отону и прижался к его ноге. "Мугу ничего не чувствуют", - с усмешкой вспомнил Отон слова Карра. Из-за плиты скользнула тень. Это Лилу подошла и встала рядом.
Когда Крыша Мира стала светлой, Доброе Око снова принялось изливать ласковое тепло. Ему не нужны были ни Правила, ни жертвы. Оно само было частью Мира, частью трудной жизни кайгулу, частью забот Верховного Отона.