Высокогорная застава дремала в обеденной жаре предгорьев Копетдага, ощетинившись лишь одним часовым на вышке и пятнадцатью километрами, видимых и невидимых простому глазу, инженерно сигнализационных заграждений. Народ сидел на крылечке. Пограничники покуривали после сытного обеда и слушали байки Игоря Калмыкова о случаях нарушения нашей госграницы на соседних заставах. Игорь вертел в руках и рассматривал фотку, где он был запечатлён на лошади, в полный её рост, и с новеньким АКС-74* на правом плече, только недавно полученным на заставах и заменившим привычные АКМы* с костылём.
- Везёт же людям: нарушители, отпуска, романтика! Эх, блин, а у нас рутина - уж, сколько времени никто не хочет прорваться! Да и кто тут пойдёт-то, местность такая, как чёрт копытами наложил и хвостом взбороздил. Вон, даже с вышки, только с двадцатого по четырнадцатый правый видно - и всё: и то не весь, а левый и подавно. Сплошные Горки! - огорчались молодые пограничники и ловили каждое слово произнесённое Игорем о задержаниях нарушителей, их хитрости, изворотливости, коварстве и смекалке пограничников при преследовании и поимке. И ещё более мечтали молодые воины об отпуске, положенном тем, кто непосредственно вязал супостата в составе тревожной группы... И, пока пьянящие отпуском образы парили в воздухе, на заставе заканчивался послеобеденный отдых, посвящённый свободному времени и последующему, занятному распорядку. Приближалось время учебных часов, "священной коровы" боевой и политической подготовки...
А на правом фланге закручивалась своя история, ставшая впоследствии маленькой солдатской легендой.
Чертов Нарушитель пёрся прямо по контроль... но, но следовой полосе. И он нагло шёл вдоль неё. Причём, этот змий, нисколько не заботился о её, привычной глазу пограничника, чистоте и женственной девственности изгибов профилей дорожек.
Туристические башмаки немецкой фирмы Геррлаб по очереди давили своими рифлёными подошвами песок, сформированный в аккуратные треугольные пирамидки проверочных змей КСП. Только эта вот, такая извращённая и почти славянско-германская наглость беспорядка орднунга, доведённая до высшей степени скромностью и простотой возможной кары исламского государства за спиной, позволила ему безнаказанно и лихо приблизиться к пограничной заставе практически на расстояние солдатского пятнадцатиминутного бега по равнине.
Чужак остановился на солнцепёке середины летнего дня и полюбовался видом, открывшимся с высоты четырнадцатого, правого участка заставы.
Да, конечно идти по святому рельефу КСП* лишённому растительности и заутюженному весом тяжеленных стальных профилей, сваренных в стиральную доску,- гораздо удобнее, чем плестись по тропам, по которым бродят каждый день эти русские парни с автоматами.
И ходят с такой настырностью, как будто, если не пройдут там эти свои тридцать километров, то, или солнце не встанет над горами Копет-Дага или наличие кислорода на планете зависит от их ежедневного моциона. Прямо святоши пограничной веры в справедливость и человечество, хоть ризы на них вешай и иконы пиши. Ишь, как устроились-то хорошо внизу. Точно на перекрёстке путей и горных троп. Осьминогом дорожек и тропочек раскинула свои "паучьи" сети колючки и проводов застава. Она уютно примостилась в добротно сооруженном природой месте.
Усталый нарушитель не желал проверять крепость колючей проволоки своим органично мягко сотворённым природой телом, тем более, что организм уже не хило подустал, скрытно пропилив по жаркому среднеазиатскому солнцу, с самого утра, более десятка километров. Слева, возвышалась громадная пирамидища Душака, покрытого снегом, как еврей кипой, на самой макушке.
"Красота-то, какая! Как дома!"- придерживая на расстоянии от взмокшего позвоночника рукой ткань рубашки и проветривая покрытую потом спину, подумал он, обозревая чудеса природного благолепия в небесной шапке перистых, как пух облаков.
"Эх,мля, нудота-то какая! А как дома хорошо-то!" - подумал на вышке часовой у заставы ефрейтор Александр Спирочкин, оглядывая надоевшие до одури просторы. И согласно уставу, он разрезал ножом взгляда окружающее пространство на сектора осмотра и ориентиры по дальности - слоями и полосами, как торт на праздничном столе бытия за самоваром с колотым сахаром и расписными фарфоровыми чашечками. Где роль этого самовара играла наша наблюдательная вышка.
"Хоть бы нарушитель пришёл в гости, чайку бы попили горного с барбарисом и ежевикой, а то каждый день одно и то же: ночью под вышкой, днём на вышке, соляру залил, дизель запустил, дизель выключил, утром снова на вышку...Эх, щас бы отловить вражину, и в отпуск - на Украину. А там ни то, что здесь. Лес до горизонта зелёный. Плавный Днепр широченный и привлекательно влажный в водном своём безбрежии. И украиночки наши - сладкие, как клубника в сливках" - будоражил своё воображение он. И Дерзил здравому смыслу вперёдсмотрящий, отвлекаясь от служебного осмотра местности мыслями - в мечтах и желаниях.
"А тут: камень, да песок, горы и сумасшедшая, как мы все тут, откуда ни возьмись - выросшая арча. Которая торчит, своим инородным телом, в пустынно -желтой каменистой безжизненности точно так , как наша вышка над холмами, попирая зной и жару своей ажурностью ветвей и иголок-листьев", - продолжал он размышлять, потихоньку переходя от осмотра левого сектора к правому.
Александр, почти как македонский, нырнул в тень маленькой крыши на смотровой площадке, и начал искать иранских баранов на склонах горной гряды, оглядывая подножья и склоны водораздела в Т(трубу) З( однако зенитную) К(но командирскую). Баранов не было, горных козлов тоже. Зато,- Был настоящий , живой, наглый, усталый, запыленный, совершенно обуревший, а посему требующей пограничной заботы и участия нарушитель государственной границы на... уже пятнадцатом правом участке. Участке, который прекрасно просматривался с вышки и без трубы с шестидесятикратным увеличением. И поэтому имел, в своём естестве, отключенные системщиком - нити охранной сигнализации, которые замыкались сами по себе в рэндомальном порядке и без всякой причины,... при подключении.
Самоходчик снова приостановился. Иностранный ходок сошёл с КСП и сел на цинк из-под патронов, который унесло ветром с верхушки системного блока. Цинк лежал почти на дозорной тропе. Сесть сразу не получилось. Пограничный Цинк прогнулся, скользнул и скинул незваного гостя, силой притяжения земли, в пыль дозорной тропы.
-Хм! Щайтан! Аллах и Муххамед пророк его Велик! Даже железки границу охраняют! - по привычке возмутился удивлённый действием металлической коробки нарушитель и сел задницей на тропу не щадя своих штанов, чтобы вытряхнуть из ботинок залетевший не весть как - камешек. Затем встал, хотел пойти по дозорной тропе, но передумал, и снова начал бороздить КСП* германскими изделиями для туристов.
- Э, ...!! ЭЭЭЭЭ!!! Эй! Бля! - заорал и захлебнулся чувствами Шурик на вышке, ни к кому собственно не обращаясь, но, и не веря сперва очевидному, даже и без трубы.
- Куда, Куда ты с..ка?!...По Кэ-эС-Пэ*!!! Ёпл твою...! Куда ж ты - По копанному и глаженному! Козёл персидский! Ах ты, баран!Да, Кто тебя учил так границу переходить? Бездарь! - Возмущался он с большой буквы, в ярости хватаясь за трубку проводной связи.
- Мне же потом пахать это всё утюгом со Светой в упряжке!! Вправо, вправо иди, шаромыжник - там система! - мысленно и вслух, направлял он нарушителя в экстазе, как болельщик на стадионе указывает с трибуны форварду и кумиру дня - мячику: путь к воротам противника... Только этот футболист гнал свой "мячик" в собственные, наши ворота, и через всё поле от вратарской зоны соперника. И Шурик, в запале, только, что не выпрыгнул с вышки, чтобы лично умчаться за обнаруженным им и оборзевшим татем. Чтоб, если не догнать и отпиндюрить, то хоть научить, как правильно надо пролазить систему с разрывом... и за-мы-ка-ни-ем нитей в сторону тыла. И тикать во всю прыть. И уж конечно, не шлёпать развязным темпом своими бутсами вдоль, как по проспекту имени Карла Маркса, портя идеально сотворённое им со Светой, и бульдозером - КСП. Попранный германскими башмаками труд мастера - требовал мести и немедленного ограничения свободы прибывшего.
Высота слегка охладила его пыл, но Вопль часового был так насыщен эмоциями и амплитудой высоких нот ругани, что его услышали на заставе пограничники построившиеся перед крыльцом на занятия, после обеда. Хотя вышка возвышалась над заставой на добрые двести метров, и стояла в некотором отдалении. И по прямой не менее пятисот метров, но весь строй, обернувшись, увидел следующее.
На фоне залитой солнцем вышки подпрыгивал и махал, как моряк сигнальными флажками - своими руками заставской дизелист, согласно приказу, в образе часового. От резких движений кобура с СПШ подпрыгивала с левого бока фигуры, а отпущенный ремень с подсумком и магазином - с правого борта афганки. Что придавало динамики и экспрессии прыжкам и движениям Шурика. Александр, от всего сердца и с энтузиазмом, материл неизвестного и невидимого мудака, последними словами, прижимая трубку к голове в панаме. Наконец в одной руке у Сашки появился СПШ*. А другая рука - прижатая к уху с трубкой, вторила и содрогалась в избытке чувств, повторяя слова и выражения движениями и посылая их дежурному связисту, которого Сашка легко мог различить внизу,- в окошке комнаты пауков*.
-Где? Где?- не веря трубке, ушам и часовому - удивился связист, побледнел до зелёного цвета погон, и посмотрел из окна на вышку, выпученными от страха глазами... сработок на обоих аппаратах системы не было никаких - вообще, совсем, и ни одной. Ём-переём!... Песец дембелю!
- Где? Где! - В трубе! Блин! В трубе - Зенитной и Командирской! - бесновался часовой, возмущённый непонятливостью дозорного по узлу связи. И совершенно забыв остальные рифмы к слову звезда.
- Неужели снова туристки заблудились! - мечтательно жмурясь и представляя молоденьких девах заплутавших в горах, вспомнил кто-то в строю недавнее, малое приключение. Когда в одиннадцать часов дня, прямо на шлагбаум, вышли четыре молоденькие, кровь с молоком, девушки одетые.... Нет - скорее раздетые до таких пределов, что застава самостоятельно, без команды, молниеносно и скрытно, кто в чём, поднялась и в ружье, и по тревоге, и целиком, не выбегая за пределы основного здания, влипла окулярами биноклей во все окна, повернутые в сторону въезда со стороны тыла.
Девчонки шли в коротеньких шортиках, безвесомых маечках и куртизански одетых шляпках. Четвёрка мушкетёров от миледи моментально затмила палящее туркменское солнце напрочь, подняв тонус, адреналин и обдав внутренним жаром уставшие от отсутствия противоположного пола и исключительно по мужски оголодавшие тела воинов заставы. Пока связист принимал доклад и пытался разглядеть в окно фигурки юных красоток, а дежурный их встречал, наслаждаясь зрелищем вплотную, по коридору пронеслась, вопя и толкаясь, орда, выметая из оружейки все приборы оптического наблюдения.
Опоздавший к раздаче подарков связист метался по оружейке, бросив к черту пост, справедливо рассудив, что хоть посмотреть надо вдумчиво и максимально приближенно к оригиналам. Матеря себя за медлительность, он обнаружил только поломанную ТЗК, но с исправными трубами. Схватил Трубу и высунулся по пояс, из окна связи балдея и обмацивая трогательным взглядом неизвестных ему, но вполне зрелых девчонок, а потому ещё более волнительных в своей недоступности.
Всё блаженство осмотра достопримечательностей, весь кайф оптического общения и мечты о знакомстве,- обломал начальник заставы. Лично вышел к наядам с Чулей. Возвышаясь над ними зелёной фуражкой, поболтал, давая насладиться зрелищем, и отослал дежурного дать пиндюлей одуревшему от счастья пауку с трубой, который своим пофигизмом бессовестно сдавал личный состав, с биноклями замаскировавшийся во всех окнах здания заставы. Девушки ушли назад в сторону Чулей, как мираж, медленно тая за поворотом. А народ ещё долго переживал невозможность общения с такими лапушками, перекуривая и вспоминая гражданские похождения в свободное от службы время.
Особо потешались над связистом, с его огромной трубой в маленьком окошке дежурки.
- Нарушитель на пятнадцатом правом! Идёт по КээСПэ*! - Прервал томные воспоминания жиденькой шеренги и проорал в окно информацию дежурный по связи. Гаркнул, леденея от предчувствия отказа системы в азиатскую жару, сам ещё не веря в происходящее, и вгоняя на мгновение в ступор всех построившихся на улице. Тут же, с вышки, выпущенная Спирочкиным, в небо полетела первая красная ракета, возвещая о прорыве государственной границы в сторону тыла.
- Куда идёт? По чему идёт? - Ошеломлённо вопросил дежурный, поднимая брови и нащупывая ключи от сейфа с боеприпасами на карабине поясного ремня.
- По асфальту! По асфальту нашего КСП* идёт! Ты ещё спроси - где он идёт! Тревожку подымай, мыслитель! Щас на левый фланг перейдёт - турист хренов! Мне потом что? Ещё и левый верхом со Светой пахать! - переживал в неистовстве часовой на вышке всем и во всё, куда только можно, услышав, ухваченный чувствительной мембраной микрофона, вопрос дежурного и, заряжая очередную ракету в сигнальный пистолет.
- Тревожная группа - "В ружьё!"?! - отреагировал дежурный по заставе, не ожидая ответа, и как хорошо отлаженная машина опередил начальника, тут же предлагая стандартный вариант действий на упреждаемом участке. Кивок,- и четверо солдат и сержант сорвались с места, уносясь за оружием в недра заставы, чтобы тут же вынырнуть, обвешанными причандалами вооружения, и умчать на конюшню. Дневальные засуетились, выводя к коновязи лошадей, помогая тревожке, как можно быстрее, выскочить за ворота.
- И заслон на правый!- добавил начальник заставы, срывая остальных солдат и рассыпая строй вслед тревожной группе.
- И что он делает? - спросил начальник заставы вроде бы, как связёра, а на самом деле запрашивая часового. - Чо он делает? - эхом отозвался в трубку Марк, вкладывая в вопрос изумление, восторг предстоящих действий и радость, что этот упырь не полез сквозь систему на отключенных им самим нитях пятнадцатого участка.
Связист, во мгновенье ока, мысленно поблагодарил, побожился и дал клятву, и присягнул всем: начальнику погранвойск, заставы, отряда, округа, председателю госбезопасности, министру обороны и лично генеральному секретарю на небе и земле о том, что костьми ляжет, колючку сгрызёт плоскогубцами, кобру сожрёт живьём, но пятнадцатый правый сделает. А тож, второй раз такого идиёта боженька может и не послать на наш пятнадцатый правый!
- Идёт на заставу!- Отвечал уже настрелявшийся вдоволь из СПШ* часовой на вышке, внимательно следя за силуэтом на фланге.
- Хм! Ну, щас встретим! - глубокомысленно сделал вывод шеф и умчался с тревожкой сквозь открытые, мокрым от беготни дежурным, ворота системы.
Нежданного гостя повязали на восемнадцатом правом, прямо на той же многострадальной КСП*. Слегка повозили по пыльно каменистому грунту. Завязали глаза, руки и торжественно ввели, блистая и сверкая в предвкушении отпуска на территорию. Оттарабанили его в баню. Прилепили к нему двух самых крепких сторожей с собачкой. И доклад по всем уровням.
И хорошо, что охрану выставили в баньке. Шурик рвался закончить службу на вышке, чтобы самолично разъяснить охальнику, как он сильно ошибался, посмев опорочить, его, милую сердцу полосу, следовую и контрольную - своими погаными, иностранными подошвами, да ещё и на таком протяжении.
Лепота. Взяли гада! Застава аж светится вся в ожидании благодарностей. И Тут! Очень как-то быстро, приезжает три! ТРИ! Уаза! И микроавтобус! Откуда ни возьмись! Из них вываливаются радостные и молчаливые в некоторых местах ребята. Махают перед носом у очумевшего дежурного корочками с интересными тремя большими буквами! И наконец, добираются до вражины! Развязывают и снимают повязку с глаз. Затем, со странными, почти цыганскими воплями-криками, они лезут к нему обниматься чуть не со слезами на глазах... Не хватает только шампанского, салюта, парада перед мавзолеем и памятника Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому на ближайшей сопке, с комитетом по торжественной встрече, одной трибуны и сотни выступающих патриотов с флагами.
- Ну, Здравствуй Вася! Наконец-то ты дома! - И обнимаясь, и целуясь, как сборная страны после победы над канадскими профессионалами заваливаются всем своим секретным кагалом в микроавтобус. Старший группы жмёт руку шефу и благодарит от всей души, но скромно и сдержанно, как старший брат младшего.
- Ну, вы блин даёте парни! - только и смог выговорить шеф, отходя от такого натиска и пожимая руку главного оперативника, - А я то, что подумал, что они там,- сами шаха в Иране скинули, а оно вона как значит...
- Ты язык попридержи за зубами капитан и народу объясни международное положение, а мы тебе майора подсуетимся, за то, что не помял сильно нашего хлопчика, - отрезвил начальника командир приехавших оперов из спецслужбы. И секретная колонна растворилась на горной дороге, увозя мечту об отпуске восвояси вместе с таким желанным "нарушителем", который практически сам пришёл к нам на заставу.
Сашка Спирочки чуть пальцы не сломал, отписываясь в рапортах о том, как он не увидел вовремя нашего разведчика на четвертом правом, который с вышки увидеть можно, но разобрать что там на нём - очень трудно: из-за дали неимоверной и горячего горного воздуха...
Ещё больше энергии и чувств он затратил на то, чтобы вместе со Светой затереть в памяти КСП тяжёлым железным профилем следы нашего дьявола-Штирлица, который, не стесняясь, и с удовольствием - пилил в немецких башмаках по родной земле, безжалостно стирая КСП своими "копытами", со второго по восемнадцатый участок в ожидании торжественной встречи. Махая кнутом и подгоняя трудягу Светлану Борисовну, Санёк навсегда пожелал, чтобы больше такого на его заставе не было. А на вышке только мозоль на глазах не натирал, всматриваясь в реку КСП* на правом, и наиболее приближённом к Ирану участку охраны границы.
Системщик - вырвал, на следующий же день, сплошные дозоры по проверке системы и сигнализации на правый фланг у начальника заставы. И задовбал всех поисками и устранением скобяного замыкания на системных столбах на пятнадцатом правом. Он популярно и настырно объяснял шефу, демонстрируя и показывая тоненькие столбики, которые насквозь прошивались скобами, замыкая нити внутри столба при малейшем ветре. Месяц менял подозрительные опоры и извёл весь запас цемента на заставе, но, ни в дисбат, ни в тюрьму так и не попал,- ни сам, ни его сменщики.
Но гениальность будущего состояла в том, что наша разведка никогда не повторяется в своих комбинациях. И Следующий, наш, Максим Максимыч Исаев припёрся на Родину через наш левый фланг, благоразумно передвинувшись в добровольной сдаче на территорию соседней заставы: дабы и им тоже было чем гордиться на гражданке. Но это уже другая история, которую нам рассказал Игорь Калмыков, хранитель и ваятель пограничных традиций на далёкой горной заставе в отрогах тукменского Копетдага.