Лучников Андрей Арсениевич : другие произведения.

Жди меня, и я вернусь. Только...

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    - Подсудимая встаньте, у суда к вам вопрос. Кински Ольга Викторовна, признаёте ли вы себя виновной в инкриминируемом вам преступлении? - Да. - Ольга... хм, - разряженный в мантию и напудренный парик главный из трёх судья заглянул в бумаги, лежавшие перед ним на покрытом красной скатертью столе, - Викторовна, вы сознаёте, что признание вас виновной в убийстве первой степени означает для вас высшую меру общественного порицания - казнь на электрическом стуле с прямой трансляцией по телевидению? - Да. Назначенный государством молодой адвокат недовольно барабанил пальцами по столу. Но не вмешивался. - Итак, заседание продолжается, - объявил судья пустому залу. - Слово предоставляется представителю обвинения. Прошу вас, господин помощник прокурора. Впрочем, зал был не вполне пуст - два десятка установленных в зале суда телекамер транслировали процесс на весь мир в онлайн-режиме, и сотни тысяч, если не миллионы зрителей... зрительниц приникли сейчас к экранам.
  - Подсудимая встаньте, у суда к вам вопрос. Кински Ольга Викторовна, признаёте ли вы себя виновной в инкриминируемом вам преступлении?
  - Да.
  - Ольга... хм, - разряженный в мантию и напудренный парик главный из трёх судья заглянул в бумаги, лежавшие перед ним на покрытом красной скатертью столе, - Викторовна, вы сознаёте, что признание вас виновной в убийстве первой степени означает для вас высшую меру общественного порицания - казнь на электрическом стуле с прямой трансляцией по телевидению?
  - Да.
  Назначенный государством молодой адвокат недовольно барабанил пальцами по столу. Но не вмешивался.
  - Итак, заседание продолжается, - объявил судья пустому залу. - Слово предоставляется представителю обвинения. Прошу вас, господин помощник прокурора.
  Впрочем, зал был не вполне пуст - два десятка установленных в зале суда телекамер транслировали процесс на весь мир в онлайн-режиме, и сотни тысяч, если не миллионы зрителей... зрительниц приникли сейчас к экранам.
  
  - Ты всё-таки уходишь.
  - Да. Я решил.
  - Ты всё-таки уходишь?
  - Я уже сказал: да.
  - Ты всё-таки уходишь??? - уже на грани истерики выкрикнула она. - На эту долбанную войну???? !!!
  Он попытался её обнять, но она вырвалась и выкрикнула:
  - А о нас ты подумал???!!!
  - Говори тише, любимая, - попросил Он. - Ты разбудишь Наташку.
  - Ты даже с ней не попрощался.
  - Ничего страшного. Я просто не хотел её расстраивать. Скажешь ей, что папа, как обычно ушёл на работу.
  - Тебя там убьют!!! - она всё-таки зарыдала и прижалась к его груди, обвила руками его плечи... Любимые, родные плечи, ставшие вдруг теперь чужими, потому что на них была военная форма и погоны.
  - Не всех убивают, родная, - Он знакомо погладил её по спине, задержался чуть ниже... не ущипнул, как обычно, просто ласково похлопал. - Кому как повезёт, а я у тебя везучий.
  - А если не повезёт? - всхлипнула она.
  - Это мой долг, любимая. Я мужчина, я должен защищать Родину, если она позвала.
  - Куда она тебя позвала??? Ты же сам говорил, что эта война не нужна никому...Но записался добровольцем.
  - Это мой долг, - повторил Он, стараясь глядеть прямо и твёрдо в её голубые глаза. - Говорил, не говорил, но я - мужчина. И потом, ты же знаешь, каждый доброволец, уходящий на фронт, оставляет несколько своих клеток в Институте жизни, это федеральный закон. Ты даже не узнаешь, что я погиб. К тебе вернусь я. Клонированный. С некоторыми выпадениями памяти, конечно, но тебе не привыкать, ведь, правда.
  Он ободряюще улыбнулся и продолжал:
  - Помнишь же, когда мы гулеванили с Олежкой, ты на следующий день рассказывала, чего мы натворили, а а я удивлялся, как так память отшибло... Но это же буду я! И так же буду тебя любить. Вот схожу, повоюю немножко, и сразу домой. Жди меня, и я вернусь... Только очень жди... Жди, когда наводят грусть жёлтые дожди...
  Она прижалась к нему всем телом, слушая не слова, биение сердца, дыхание, тембр голоса, вдыхая его запах... испорченный этой униформой, новенькими кожаными ремнями, оружейной смазкой...
  - Я буду тебе писать каждый день, - не в рифму закончил Он, отстраняясь и реагируя уже не на неё, а на противную.... о, она только потом поняла, насколько противную! трель боевого мобильника в притороченной к поясному ремню каске.
  
  - Отлично, - сказал Артём, начальствующий в усольском отделении Global Press. - Сейчас поправь немножко картинку, на судей, а потом переводи - с них на неё.
  Оператор камеры кивнул и сделал лёгкое движение пальцами по пульту.
  - Отлично, - повторил Артём. - Все рейтинги будут наши.
  Точно такие же слова - буква в букву! - в этот же самый момент произносили телевизионные начальники по всей планете. В том числе главный конкурент начальника усольского отделения - управляющий черноголовским отделением Global Press препротивнейший и мерзопакостнейший Баумген.
  
  - Свидетель, - дребезжащим и противным, как трель того мобильника, голосом спросил главный судья, - ответьте на вопрос, каждому ли отправляющемуся на фронт предоставляется возможность попрощаться с семьёй?
  - Никак нет, ваша честь, - браво ответил украшенный нашивками майор. - Только добровольцам. Обычные рекруты, по набору, извините, мать родную не могут увидеть после того, как попадают на призывной пункт.
  - То есть, подсудимой была предоставлена особая привилегия? - уточнил судья.
  - Так точно, ваша честь! - рапортовал бравый майор, украшенный нашивками. - Их, ваша честь, выпускают из казарм даже после выдачи оружия. Вместе с оружием, ваша честь, что, как мне кажется, может представлять угрозу общественной безопасности!
  - Протестую, ваша честь, - подал голос государственный адвокат, утешительным жестом сжав холодную ладонь подсудимой. - Свидетель высказывает сомнения в правомерности федерального законодательства, касающегося норм обращения с гражданами, добровольно поступившими на службу в вооружённые силы....
  - Возражаю, ваша честь, - не вставая с места, перебил государственный обвинитель. - Свидетель высказал всего лишь своё оценочное суждение, на которое имеет право, согласно поправке...
  - Не надо пререкаться, господа, - холодно заметил второй судья. - Это вас не красит.
  Третий судья молча кивнул напудренным париком, ненароком бросив взгляд на большой герб великой супердержавы, висевший над судейским столом. За спинами судей. Подсудимая негромко рассмеялась и шепнула на ухо адвокату:
  - Вам не кажется, что судьи повернулись к нашей державе спиной?
  Государственный адвокат подавил смешок и, скорчив серьёзнейшее лицо, покачал головой.
  
  Услышав скрежетание ключа в дверном замке, Фарида поспешно нашла пульт, выключила телевизор и поспешила по длинному коридору встречать мужа. Хвала Аллаху, еретически подумала она, что у нас не хватает денег на нормальный электронный замок, когда достаточно приложить пин-паспорт и дверь откроется. Тогда муж мог бы войти в комнату внезапно и обнаружить Фариду, когда она делала то, чего данный Аллахом, непревзойдённый и богоподобный супруг терпеть ненавидел, - смотрела телевизор. Но не делать она не могла, телевизор был единственным её окном в большой мир. В большой мир из маленького, в котором обе старшие жены нянчились со своими отпрысками, в котором младшая Фарида обязана была стирать, убирать, ухаживать за младенцами, в одиночку ублажать мужа, потому что старшие жёны после недавних родов не могли....
  Муж привычно сунул ноги в тапочки, поданые Фаридой, и, даже не взглянув на младшую жену, прошёл на кухню. Фарида заторопилась следом. Азиза и Фархуда даже не выглянули из своих комнат. Им можно, они старшие жёны и уже родившие. Даже если детишкисейчас в яслях. А Фариде нельзя. Она младшая. И даже если под сердцем уже бьётся другое существо...
  - Опять смотрела? - мрачно спросил муж, пока Фарида накрывала на стол. - Я ведь запретил.
  Фарида промолчала. Просто повернулась к мужу всем телом, опустила руки и ждала пощёчины. Получив пощёчину, Фарида низко склонилась и поцеловала ударившую её руку.
  Он нисколько не изменился, вернувшись с войны. Он был такой же. Хвала Аллаху, что больше его никогда не заберут на фронт. А потом, уже скоро, всего девять месяцев, Фарида тоже родит и станет наравне со Азизой и Фархудой. Конечно, если родится мальчик. Хотя, если родится девочка, тоже неплохо. По крайней мере, последние четыре месяца беременности, когда живот уже будет заметен.
  Четвёртую жену он едва ли возьмёт, имея лишь пособие по безработице, он не сможет содержать всех, а значит, Фарида всегда останется самой молодой и самой привлекательной.
  Всё равно интересно, что же там, с этим судом, который идёт над этой женщиной, обвиняемой в страшном преступлении? Впрочем, завтра муж опять уйдёт на поиски работы, и Фарида сможет включить свой маленький телевизор, передача начинается в десять часов.
  
  - Скажите, свидетель, - неожиданно заинтересовался второй судья. - А у рекрутов есть возможность отправлять письма домой? И ещё - оставляют ли они свои клетки в Институте Жизни перед отправкой на фронт?
  Невысокий, морщинистый свидетель обвинения, которого притащили на судебное заседание, не позволив даже снять белый халат (для пущей убедительности, как шепнул ей государственный адвокат), ответить не успел. Главный судья решительно ударил молотком по красной скатерти стола и сказал:
  - В судебном заседании объявляется перерыв. Продолжение заседания завтра - в десять часов.
  
  Письма от Него приходили каждый день. Целую неделю. Семь дней она получала скудные сообщения о том, что всё хорошо, кормят прекрасно, парни подобрались отличные, все добровольцы, один даже из соседнего городка, здоровье отменное, ждут не дождутся, когда смогут вдарить по гукам и покончить с этой угрозой. И этой войной. И обязательно в конце письма был смешной рисунок для Наташки с подписью: "Папа любит тебя". Трёхлетняя дочка только начинала разбирать буквы, поэтому папочка писал печатными, и Наташка старательно произносила: "П". "Аааа". "ПА"... "П"... С тем самым своеобразным придыханием... как она её обучала, а Он одобрительно смотрел. "Ааааа".....И восклицала:
  - Получилась ПАПА!
  А потом забиралась к ней на колени и спрашивала:
  - Мамочка, почему ты плачешь? Я неправильно прочитала?
  
  Через неделю письма перестали приходить. Вообще. Тётка Фрида, почтальонка, жившая с ними в одном подъезде их самого обычного пятиэтажного дома на окраине города, при встрече отворачивалась и бормотала себе под нос что-то вроде "Пишут!". А может быть: "Ну да, тебе ещё и напишут". У тётки Фриды на фронт ушли и муж, и оба сына, и все рекрутами, а не добровольцами. Получала ли тётка Фрида от них письма, Ольга не знала.
  
  Она вернулась в свою одиночную камеру, положенную - согласно гуманному закону - всем подсудимым, которым грозит... надлежит? высшая мера общественного порицания. На следующий день она обратила внимание, что второй судья - уже не тот. Совсем не тот. В смысле, другой человек. Никто, кроме неё, кажется, на это не обратил никакого внимания. Ну, или не захотел обращать. Впрочем, ей было всё равно.
  
  Даже после ядерного теракта 64-го года Ницца осталась Ниццей. Отстроилась, превратила кратер в место паломничества и экскурсионный объект, и осталась Ниццей.
  - А вон тот судья, кажется, теперь другой, - Роза вытянула под столом длинные ноги, подняла и заложила за голову, спрятав в пышной гриве русых волос, длинные руки, предоставляя зрителям возможность любоваться её топ-модельным телом. - Раньше был постарше, а теперь глянь, какой красавчик.
  Божена неприязненно покосилась на подружку. Благо, подружка не обратила на неприязненный взгляд внимания (о! сколько могол бы случиться из-за этого неприятностей!), а продолжала пялиться в настольный монитор ресторанного столика. Как можно, подумала Божена, приходить в ресторан на важную встречу и сразу пялиться в новостной монитор? И вообще, подумала Божена, чтоз а дурацкий интерес к дурацкой передаче про дурацкий суд над какой-то дурнушкой?
  Дурацкая сентментальщина, а Роза - полная дура, что интересуется ею. Хотя... как раз за дурость Божена и взяла Розу в напарницы. Чтобы оттенять собственное удачное сочетание красоты и интеллекта.
  - Прошу прощения, милые дамы, я немного задержался! - ожидаемый генерал был, как всегда зычен и привлекал внимание окружающих гораздо сильнее, чем это могли бы сделать своими тельцами любые топ-модельки, даже такие как Божена с Розой. Генерал был одет в генеральскую форму, старчески щеголеват, подтянут и седовлас. И молодцевато щёлкнул каблуками в такт короткому кивку.
  Божена мило улыбнулась, протягивая руку для поцелуя. Роза коснулась ноготком монитору, выключая передачу, тоже улыбнулась генералу и тоже протянула руку. Однако, подумала Божена, бросив косой взгляд на товарку, её улыбка гораздо милее. К тому же она моложе. Больше не буду звать её с собой.
  - Позвольте представить, милые дамы, - генерал слегка отошёл и из-за его спины выдвинулся стройный, сухощавый молодой человек с приятным лицом, в мундире воздушного гусара. Божена знала эти мундиры, потому что несколько месяцев дружила с воздушно-гусарским полковником и даже жила в его доме, прямо на базе на острове Капри. Боже, что это был за мужчина! Божене было бесконечно жаль, что воздушно-гусарского полковника вместе с эскадроном отправили на фронт, и ей самой пришлось возвращаться в Ниццу. Тот эскадрон, кажется, был полностью уничтожен в каком-то бою и Божена, кажется, даже плакала в подушку. Кажется, даже целую ночь.
  - Полковник Эскудо, - зычно продолжал генерал. - Откомандирован к моему штабу.
  Тем временем молодой полковник с приятным лицом уже приложился поцелуем к руке Божены, и этот поцелуй отозвался в топ-модели знакомым томлением сердца.
  - Здравствуй, Божка, - шепнул гусар, не решаясь говорить громче в присутствии генерала, - Рад тебя видеть.
  
  Примерно через месяц после Его ухода на фронт к ней зашёл младший брат. Попрощаться. Он был одет в такую же новенькую военную форму, за плечом у него висела винтовка, на поясе - каска, связка с гранатами и кобура с пистолетом. Он сказал, что тоже, по примеру её мужа, решил уйти волонтёром. Потому что гуки жмут, родная земля и всё-такое.... Впрочем, нет, он сказал: родная Земля. С большой буквы.
  
  - То есть, - оживился зевавший до той поры прокурор, - из ваших слов, подсудимая, вытекает, что вы прекрасно сознаёте опасность, которая угрожает всей нашей планете?
  - Протестую, ваша честь, - вяло заметил государственный адвокат. - Мы сейчас не исследуем политические воззрения подсудимой, с которыми, поспешу заметить, я не согласен.
  - Откуда вы знаете о моих политических взглядах, чтобы быть с ними несогласным? - возразила она. И продолжала. - Конечно, нет, господин прокурор или как вас надо называть... тоже ваша честь? Прошу прощения, если не так обозвала. Я не смотрю ваш телевизор, не читаю ваших газет, и понятия не имею, о том, что происходит.
  "Дура!", - шепнул адвокат, а прокурор сказал:
  - Подсудимая использовала слово "ваши". Попрошу занести это в протокол. - Робот-секретарь послушно кивнул. - Это означает, что подсудимая сознательно отделила себя от челове...
  - Перестаньте, - махнул рукой главный судья.
  
  - ... ещё, батюшка, он совсем употреблять перестал, - голос Доминики Власьевны упал до шёпота, хотя и подслушивать в краснотурьинской церквушке Петра и Павла было, казалось, некому, во всей церквушке находились только отец Руслан, да она, богобоязненная жена нерадивого мужа, тайком от супруга бегавшая на исповедь, чтобы отмолить грехи. Бог его знает, чего он там творил, будучи на фронте. Но... Господь знает, да, авось, и простит, если вовремя попросить да исповедаться.
  - И употреблять перестал, и курить бросил, - продолжала шептать Доминика Власьевна. - Как вернулся, так пару затяжек сделал, а потом говорит, мол, не хочу больше своё здоровье губить. И чтобы детям больше не передавалось. А их, ведь, у на с девятеро, мал мала меньше, - Доминика Власьевна хотела было зарыдать в голос, но, вспомнив, где находится, только всхипнула.
  - Совсем другой стал, - прошептала женщина. - Вроде тот же. А совсем другой. Может, война его так покорёжила?
  О. Руслан задумчиво почесал под бородой.
  Официально Православная церковь пока не высказывала позиции ни по отношению к войне, ни относительно клонов. Соответственно, о. Руслан мог руководствоваться только первоисточниками и собственным представлением о Слове Божием, кое нёс в массы за скудное вознаграждание. С другой стороны, про войну всё было понятно, ибо ратники, поднявшие меч за Отечество своё, благословенны в веках. Хотя, конечно, сам о. Руслан войну не помнил. Ему, разумеется, рассказали, что он ушёл полода назад на фронт доборовольцем, а теперь, вот, его клонировали, и теперь он получил новый шанс построить жизнь по-новому, и от этого переворота в мозгах он как раз подался в священнослужители, но...
  - Отпускаю тебе грехи, сестра, - сказал о. Руслан. - Иди с миром, ни о чём не беспокойся. Всё, что ни делается, всё делается по воле Господа нашего.
  И благословил Доминику Власьевну крестным знамением.
  
  Кроме того, сказал её младший брат.... Насколько младший? Ей тогда было двадцать шесть, значит, ему - двадцать, как раз призывной возраст. В общем, брат тоже сказал, что добровольцы оставляют свои клетки в Институте жизни, а значит, даже если что-то, он вернётся клонированный, может быть, с некоторыми провалами в памяти.... Дослушивать она не стала, выгнала брата вон. И только неумело, откуда бы ей уметь? перекрестила, когда тот уходил из дома. Не позволила даже поцеловать Наташку, сослалась на то, что девочка где-то бегает, хотя дочка бегала совсем неподалёку, во дворе...
  - Попрошу суждение подсудимой занести в протокол! - сказал государственный обвинитель. - Именно то, что наши бравые парни на фронте не позволяют гукам бомбить наши мирные города....
  - Повоевать захотелось? - вкрадчивым тоном произнёс главный судья. - Ты у меня повоюешь.
  И объявил перерыв.
  На следующий день десятки камер показывали сотням тысяч, а может, и миллионам зрителей, прилипшим к экранам, другого государственного обвинителя.
  
  Этот был совсем настоящий прокурор - рослый, в синей форме, с погонами старшего советника юстиции, и в должности главного окружного прокурора, всем известного как ярого борца с коррупцией, кристально честного человека.
  Он не вмешивался в ход процесса, вопросов с подковыркой не задавал, и не лез из кожи вон, чтобы подсудимую разоблачить и уличить. Просто слушал и кивал, и делал время от времени пометки в блокноте. Старомодном таком блокноте, бумажном. Старомодной такой ручкой.
  - Ну вот и всё, финал, - шепнул государственный адвокат, имени которого Ольга так и не удосужилась запомнить, хотя тот называл, да, называл при первом знакомстве.
  
  Через два дня после ухода на войну младшего брата, через два месяца отсутствия писем, вернулся он. Нет, не так, а тоже с заглавной буквы: Он. В штатском. Улыбающийся. Пахнущий хорошим одеколоном. Привычно пнул кошку. Радостно засмеявшись, поднял на руки Наташку, которая бросилась ему на шею с криком "Папочка!". Потом подошёл к Ольге, взял её за руки... притянул к себе, обнял крепко-крепко и шепнул на ухо знакомым голосом: "Больше мы не расстанемся никогда! Я тебе обещаю! Нас не берут в армию". И поцеловал. В то самое место, за ухом, от чего у неё всегда начинали дрожать и подгибаться ноги.
  
  Это было примерно в полдень. Потом он удивлялся, как многое изменилось за время его отсутствия, шутил, смеялся, находил свои забытые вещи и удивлялся, почему вещи в кладовке лежат иначе. Они пообедали все вместе. Потом сходили-погуляли в городской парк. Ему очень нравилось держать Наташку на коленях, когда они вертелись на цепочной карусели, и Наташка радостно визжала от ужаса. Потом они вместе поужинали. Она приготовила его любимую пиццу, а он отказался от пива.
  - Знаешь, родная, как хорошо жить! - сказал он уже поздно ночью, когда Наташка заснула, и они остались одни. - У меня ещё так много несделанных дел! По дороге успел позвонить профессору Дитриху, он готов принять меня снова в аспирантуру! Я смогу, наконец, закончить диссертацию по шумерским надписям...
  - Да, я помню, - сказала она, перемывая посуду, потому что посудомоечная машина опять сломалась, а он не умел чинить.
  - Завтра позову Майера, - сказал он. - Он же у нас умелец.
  - Майера месяц назад забрали на фронт, - сказала она. - Говорят, попал в плен. Всю его семью забрали в лагерь.
  - Как так? - возмутился он. - Я немедленно напишу президенту. Не могут же они, в конце концов, не реагировать на письма ветеранов! Пусть Майер и сдался, но причём тут его семья?
  Он подошёл к ней сзади. Нежно и очень знакомо провёл руками по бёдрам, шепнул:
  - Я по тебе скучал.... Очень скучал.... Мне так тебя не хватало....
  Она повернулась и вонзила ему нож в шею. Как он... тот... нет, он, он, он! учил - в самую сонную артерию. Чтобы наверняка. А потом ещё раз и ещё раз. Не слушая криков разбуженной шумом Наташки....
  Молча. Холодно. Уверенно. Как он учил. Чтобы наверняка. Как Он учил. Тот. Которого не будет больше никогда.
  
  - Таким образом, господа, результаты опытов академика Бехтерева в Дубне показывают, что, - директор по развитию уже заканчивал доклад и заспавшиеся коллеги, уловив в голосе докладчика приятные нотки окончания совещания, оживились, - уже в ближайшие годы, максимум - в течение десятилетия, станет возможным промышленое производство андроидов. И, соответственно, их использование в промышленных целях. Поэтому моё предложение...
  - Хотел бы уточнить, - поднял ручку.... руку с ручкой закутанный до самых бровей бровей независимый директор - бедуин и наследный принц, - я хотел бы уточнить: эти андроиды будут так же пользоваться всеми гражданскими правами, как нынешние клоны? Или мы сможем использовать их на опасных работах без оглядки на профсоюз?
  - Конечно, - директор по развитию раскрыл рот в белозубой улыбке, которой позавидовала бы сама звезда "Плейбоя" Роза Люксембург. - Тут не может быть никаких вопросов. Международный трибунал в Гааге выдал нам самые положительные комментарии. Поэтому моё предложение таково: финансировать продолжение работ в Дубне, а также соответствующую рекламную кампанию по поводу клонов. Наличие клонов реально повлияет на сбыт андроидов.
  
  Пятидесятипятилетняя Шерли Холмс, чернокожая лесбиянка, возглавлявшая Главное полицейское управление Большой Вены не столько за заслуги перед правоохраной, сколько за цвет кожи и сексуальную ориентацию, нисколько в причинах своего начальственного положения не сомневалась. Может быть, поэтому она и оставалась неплохой начальницей венской полиции уже восемь лет. Поскольку старательно не вмешивалась в оперативную работу подчинённых.
  Одновременно в этом проявлялась и управленческая мудрость Шерли Холмс - невмешательство давало её козлов отпущения в случае, не дай Бог, чего, и предоставляло много времени для иной, личной работы. Например, подписывания различного рода документов. Или для просмотра важнейших ради криминалистического самообразования телепередач. К примеру, трансляции судебного процесса над Ольгой Кински и, тем паче, приведения приговора об общественном порицании в исполнение.
  Впрочем, с самим приговором Шерли Холмс была несогласна. Он, по её мнению, был слишком жесток для женщины. Достаточно было бы и двадцати пяти лет строгого режима.
  - Сэр!!!! - Младший инспектор Осман, по своему обыкновению, сознавая неизбежность увольнения и потому бесцеремонный, ворвался без доклада. - Сэр!!!!! У нас сенсация.
  "Сэром" пятидесятипятилетнюю Шерли Холмс стали называть примерно через полгода после её назначения начальником венской полиции. За восемь лет привыкли все сотрудники. Включая негодяя Османа.
  - Ну и что там у вас? - холодно спросила сэр Шерли Холмс после того, как закончила обязательную и непременную нотацию Осману о недопустимости нарушения субординации. - Что у ВАС там ещё стряслось?
  В действительности, начальница венской полици сама, что называется, трепетала ожиданием информации. В конце концов, слова "у нас сенсация" - это самое ужасное, что может услышать полицейский начальник в любом уголке планеты. "У нас сенсация" означало, что через пятнадцать-двадцать-тридцать минут-час эта "сенсация" будет обсасываться на всех телеканалах мира. И главным персонажем этих телеканалов станет тот полицейский начальник, у которого "сенсанция". В данном случае - самая главная особь всей полиции Большой Вены, сэр Шерли Холмс.
  Всё это сэр Холмс осознала с первой секунды появления в её кабинете Османа, но градус холода в её голосе не понизился ни на йоту:
  - Что у ВАС ТАМ ещё стряслось?
  - Сэр, - слегка запинаясь на согласных (гастарбайтер, что с него взять!), заговорил Османа. - Во-первых, у нас новое убийство. В третьем секторе. Ничего особенного, жена убила мужа во время секса, сама сообщила, группа уже выехала, всё по плану. Важнее то, что, во-вторых, её муж был ветераном войны, был клонирован и, соответственно, демобилизован, как отдавший жизнь за родину и всё такое.
  - Ну?????? - сэр Шерли Холмс едва ли не заорала в ожидании, когда треклятый Осман скажет своё "в-третьих".
  - В-третьих, сэр, - продолжал Осман, - я только что получил данные аналитического отдела. Со дня начала прямой транслции процесса над Ольгой Кински количество убийств вернувшихся ветеранов их жёнами и детьми выросло на семьсот процентов. Аналитический отчёт за месяц уже полчаса как в интернете. В общем, у нас сенсация,... - Осман, не дожидаясь приглашения опустился в гостевое кресло напротив стола начальницы.
  - И что мы будем делать, сэр? - спросил Осман, вытерпев паузу.
  - Скажите, Осман, - подержав ещё одну, ещё более длинную паузу, поинтересовалась сэр Шерли Холмс. - Вы уже были в Институте жизни, уже сдали свои клетки на хранение?
  Осман смутился. Он знал, разумеется, про общее распоряжение по полиции, но как-то было недосуг.
  
  - Папочка!!!!!!
  После двухмесячного пребывания в детском приюте Наташка была очень, оченно, безумно, ошеломительно рада увидеть родное лицо. Он подхватил дочку на руки, не глядя, подмахнул какие-то бумаги, поднесённые медсестрой, и, не отпуская с рук, понёс домой.
  - Пап, а я видела, как мама, - говорила Наташка, - в общем, крови было...
  - Это была не кровь, милая, это был томатный сок. Он же красный, да? - успокаивающим тоном говорил он, прижимая к себе дочку. - Это мы с мамой играли. Скоро мамочка вернётся, и у нас всё будет хорошо.
  
  -... приговаривается к высшей мере общественного порицания - казни на электрическом стуле в присутствии телевидения, - продребезжал голос главного судьи. - Живые клетки организма подсудимой будут отобраны в Институт жизни, дабы девочка Наташа продолжала расти в полной семье.
  
  Она не утерпела. И даже - простит ей Господи недостаток материнского инстинкта - не в Наташке было дело, а в том, что она, доктор философии, доцент кафедры антропологии НЕ ПОНИМАЛА! Она схватилась руками за решётку, за которой её держали всё время судебного процесса, она затрясла эту решётку, не обращая внимания на полицейских по обеим сторонам клетки, сурово нахмурившихся и приготовивших шокеры. Она закричала:
  - Скажите! Моё последнее слово! Мой последний вопрос! Почему? Почему вы отправляете на смерть настоящих людей? Почему не клонов??? Почему мы?
  
  Главный судья, да и остальные судьи, собравшие свои бумаги и торжественно покинувшие зал заседания, будто не слышали этого крика. Только государственный обвинитель обменялся с государственным адвокатом понимающими ухмылками.
  
  Ольга Викторовна Кински, гражданка Российской Федерации, а также Южных Соединённых Штатов Америки, была, по приговору суда, казнена в брюссельской тюрьме Шато-ле-Лави на электрическом стуле в присутствии телевидения 29 апреля 2068 года.
  
  8 мая 2068 года по Международный суд в Страсбурге вынес постановление о запрете клонирования как Ольги Кински, так и её потомков.
  
  6 июля 2068 года Совет Безопасности ООН принял резолюцию о полном запрете опытов с клонированием человека. Затем по всему миру последовали массовые погромы отделений Института жизни и других лабораторий по клонированию людей. Активное участие в погромах, по свидетельству очевидцев, принимали сотрудники местных полицейских органов.
  
  Боевые действия на территории Корейского полуострова официально завершились в 2077 году. Северная и Южная Кореи объявили об образовании единого государства - Корейской империи. Все страны, участвовавшие в заварушке, были обязаны вывести свои, как регулярные, так и добровольческие части.
   Судьба Наташи Кински осталась неизвестной.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"