Линда и Роб познакомились в Голландии. Неплохое начало для отношений, но всю романтику, портил тот факт, что Голландия - это малюсенький городок, человек в триста, на севере Айовы. В кукурузный штат Линду занесло не случайно, ее бабушка прожила в этой глуши последние дни своей жизни. Она оставила внучке дважды заложенную ферму, больше похожую на пустырь и одну худую корову в придачу. Теперь Линде, как единственной наследнице бабушкиного "богатства", предстояло разбираться с бумажной волокитой. Роб, в свою очередь, был местным фермером, он выращивал кукурузу на своем участке в десяти минутах езды от города и временами заезжал, пропустить пару пива. Так и встретились Роберт Батлер и Линда Престон, в прокуренном баре, на отшибе мира.

Заведение было мягко говоря не люкс класса, но Линде выбирать не приходилось. Она села за барную стойку и попросила мартини, бармен окинул ее удивленным взглядом и ответил, что таких напитков у них нет.

- Тогда Пина колада, - сказала она с ноткой раздражения в голосе.

- Мисс, - бармен переклонился через разделявшую их стойку, - я вижу, что вы не из местных и рад бы вам подать все, что вы пожелаете, но в ассортименте только пиво и виски, так что выбирайте с умом.

Роберт зашел, хотя скорее завалился, в бар после тяжелого трудового дня и, почесывая трехдневную щетину, подошел к барной стойке. Сил совсем не осталось, эта ферма брала все, до чего могла дотянутся и немного больше. Раньше идея уехать из родительского дома, купить клочок земли и жить спокойной фермерской жизнью казалась ему романтичной, полной тихих звездных ночей и умиротворения, но на деле оказалось, что для того чтобы хоть как-то свести концы с концами нужно вертеться как белка в колесе, не расслабляясь ни на секунду. Бар оставался единственным местом где можно было спокойно посидеть.

Роб уселся на жесткий деревянный стул и, с трудом проговаривая слова, попросил пива. Бармен кивнул и принялся наполнять бокал.

- Это место меня доконает, - устало буркнул Роберт.

- И не говори, - поддержал его незнакомый женский голос.

Если ты живешь в Голландии, то самое странное что ты можешь услышать, так это незнакомый голос. В таком маленьком городке неминуемо знакомишься с каждым его жителем рано или поздно.

Роб повернул голову и увидел ее. Она была прекрасна, ее каштановые волосы густыми прядями спускались к плечам, обрамляя миловидное личико, а голубые глаза, в полумраке бара, дивно блестели. Роб проглотил язык, он хотел ей ответить, он хотел этого больше всего на свете, но все его тело напрочь отказалось слушаться. Единственным, что он выдавил из себя было: "Угу". "Черт побери, Батлер, возьми себя в руки и познакомься с ней.": думал он, отчаянно пытаясь вернуть контроль над своим языком, и преуспел.

- Я вас не знаю, - промямлил он.

- И я вас, - ответила она и улыбнулась.

"Идиот! Я вас не знаю? Ты что, спятил? Кто так знакомится? Давай, думай, ты сможешь."

- В смысле, вы проездом? - он пытался тщательно подбирать слова, чтобы не облажаться, - У нас городок небольшой и все друг друга знают, понимаете?

- Понимаю, - она сделала глоток из своего стакана, - у меня здесь бабушка жила. Вот умерла на днях, теперь мучаюсь с бумагами.

- Так вы внучка Сары Престон? - удивился он.

- Виновна. Линда Престон, - она протянула руку, он пожал ее со всей нежностью, которую мог из себя выдавить.

- Роберт Батлер, ее ферма, в смысле Сары, в получасе езды от моей.

Завязался легкий, ни к чему не обязывающий разговор, который с первым тостом плавно перерос в попойку. Никто из старых знакомых Линды не мог бы сказать, что она злоупотребляла алкоголем, но это был тот вечер, когда можно было позволить себе расслабиться.

Роберт казался ей просто замечательным ухажером, и это удивляло. Не то чтобы она была плохого мнения о фермерах, но Роб явно не соответствовал устоявшимся стереотипам. Он был милым и застенчивым, и вызывал у нее странное чувство, будто они старые хорошие друзья. Каждый последующий поднятый тост приближал пару к неминуемому финалу. Линда проснулась на ферме Роба и несмотря на похмелье была счастлива.

Спустя полгода Линда сменила фамилию на Батлер и гордо носила обручальное кольцо, которое ей подарил Роб. Он потратил почти все свои, накопленные тяжелым трудом, сбережения на это кольцо и всей душой гордился покупкой. "Ни у кого нет такой красивой и любящей жены и ни у одной жены в мире нет такого прекрасного кольца.": думал он и отчасти был прав, по крайней мере в Голландии уж точно конкурентов не нашлось.

Единственным, омрачающим сладкую жизнь молодой семьи Батлеров, фактором была старая, прогнившая до самых костей (если так можно выразиться) ферма Сары Престон. В последние годы своей жизни бабушка Линды совсем не справлялась с хозяйством, а ее врожденное упрямство не давало ей принимать помощь местных. Дом ветшал вместе с хозяйкой, поля зарастали сорняками, а банки требовали выплат. Саре ничего не оставалось, как заложить ферму и она, сцепив зубы сделала это. Затем еще один раз. Так Линда унаследовала никому не нужный пустырь с покосившейся развалиной у дороги, который никак не удавалось продать. Роб, с его скромными доходами в сложившейся ситуации помочь ничем не мог, и они буквально сложили руки. Но в тот день когда Линда собиралась в банк случилось не одно чудо, а сразу два.

Первое из них по началу казалось ей обычным отравлением, но голос где-то в глубине, подсказывал, что это вовсе не так, и миссис Батлер отправилась не в банк, а в окружную больницу.

Ничего не подозревающий, Роберт, думая, что это опять названивают кредиторы, нехотя поднял трубку телефона и услышал радостный голос своей молодой жены.

- Дорогой, - донеслось из динамика, - у нас будет ребенок.

Роб выронил трубку из рук, и она повисла на белом, скрученном проводе.

Они никогда не обговаривали такой аспект супружеской жизни, как дети. Их мнение по этому поводу совпадало полностью: будут так будут, а на нет и суда нет. Не стоит планировать такие вещи, это же вам не хомячка в зоомагазине купить.

Придя в себя Роберт снова схватил телефонную трубку, но на другом конце голос Линды сменили короткие гудки. Он решил бросить всю работу, запланированную на день и встретить свою жену у ворот больницы с цветами, но его остановило второе чудо. Не успел он повесить трубку телефона на ее законное место, как тот снова зазвонил. Роб подумал, что это опять его жена, но это была не она.

- Алло? - неуверенно проговорил мягкий мужской голос, - Я правильно дозвонился?

Роб в замешательстве посмотрел на трубку в своей руке, а затем ответил, - Смотря куда вы пытались позвонить.

- Я ищу некую, - голос сменился звуком перелистываемых страниц, а затем продолжил, - Линду Престон. Мне сообщили, что я могу с ней поговорить по этому телефону.

- Она действительно живет здесь, но ее нет дома, мне ей передать что-нибудь?

- Да, будьте добры, скажите ей что звонил Маркус Барнетт, и он хотел бы купить ее ферму.

Это был подарок судьбы, ребенок обычно приносил не только радость, но и дополнительные расходы, а у семьи Батлеров и так хватало долгов. Если этот Барнетт действительно выкупит у них эту проклятую старую развалину, тянущую их на дно, словно камень привязанный к ногам, это здорово облегчит жизнь. У маленького Батлера появится шанс на беззаботное детство.

- О! Раз такое дело, - ответил Роб, - тогда если вы перезвоните по этому же номеру часам к шести вечера, то сможете сказать ей это лично.

- Договорились, - отрезал мужской голос, и Роберт опять услышал короткие гудки.

Дома молодую жену ждал шикарный обед и букет роз. Линда не знала, где Роб мог достать розы, и по правде говоря не хотела расспрашивать. Главное, что он рядом, и будет любить ее ребенка так же крепко, как и ее саму. Роберт надеялся устроить ей еще один сюрприз и не рассказал про утренний звонок Маркуса. "Вот она обрадуется, когда он вечером позвонит. Надеюсь, что позвонит.": думал он, и Маркус позвонил.

Маркус Барнетт оказался невысокого роста мужчиной средних лет с лысиной на всю голову. Оставшиеся волосы жались друг к другу и образовывали островки у висков и на затылке. Он приехал на ферму Батлеров на своем красном "Эльдорадо" 76 года выпуска, машина снаружи выглядела ухоженной, но мотор все время чихал и издавал странные звуки. Маркус был весьма щедр и предложил оплатить все займы в обмен на участок земли миссис Престон. Роберт пристально смотрел в кристально чистые зеленые глаза Барнетта в поисках подвоха, но так и не нашел его.

- Не переживайте, - мужчина улыбнулся и в этой улыбке было нечто подозрительно честное и открытое, - моя вера учит быть щедрым с людьми, которые помогают тебе.

- А что вы планируете делать с участком? - поинтересовалась Линда.

- Для начала приведу его в порядок. На это уйдет уйма сил и времени, сами знаете в каком он состоянии, а дальше увидим.

Маркус снова улыбнулся, и эта улыбка вызывала у Роба отвращение, но деньги есть деньги, и семья Батлеров нуждалась в них как никогда.

Через месяц все нужные документы были оформлены, Барнетт получил свой пустырь, а Линда и Роб - финансовую свободу.

***

Старый, но хорошо ухоженный "Эльдорадо" красным капотом пробивал себе дорогу сквозь разросшиеся заросли сорняков на подъездной дорожке к ферме Сары Престон. Растения бились о краску и оставляли на ней зеленые разводы. Барнетт пытался разглядеть дорогу, по которой он ехал, но попытки не увенчались успехом, и он со всего размаху влетел в большую яму, скрывавшуюся за густым занавесом травы. Машина резко нырнула вниз, а водитель, соответственно подлетел вверх и ударился головой о крышу. На мгновение зажмурившись от боли Барнетт зашипел.

Добравшись до покосившегося от старости и недостатка человеческих рук дома автомобиль остановился, мотор издал хрипящий звук и затих. Маркус открыл водительскую дверь, и она по обыкновению издала ужасный, раздражающий скрип, словно вилкой неудачно провели по керамической поверхности. Что он только не делал и к кому не обращался, разные механики по всей стране осматривали злосчастную дверь, но никто не мог найти причину этого скрипа. Исколесив всю страну он так и не смог найти человека, который бы справился с этой проблемой и в итоге смирился. Но каждый раз, выходя из автомобиля, стискивал зубы, готовился снова испытать эту боль где-то в глубине мозга, а затем открывал дверь.

Расталкивая ногой заросли сорняков, Барнетт с трудом покинул транспортное средство и немного отдышавшись взглянул на здание.

- Да, - протянул он, громко вздыхая, - ну и досталось же тебе.

Ферма перестала походить на человеческое жилище еще задолго до того, как старушка Сара отошла в мир иной. Первой сдалась крыша. Во время одного из сильных дождей она дала течь, а миссис Престон уже была в таком возрасте, когда утренний поход в туалет считался подвигом, не то что скалолазная вылазка на крышу. Старушка была упряма, как осел, вся в своего отца, тот если не мог сделать чего-то сам не давал этого сделать и кому-либо другому, из принципа. Вот так и Сара, она не стала просить помощи у местных фермеров, а просто подставила под место из которого текла вода, ведерко и забыла. Время шло, переборки сырели и гнили, и однажды ночью окончательно ослабли. Сара проснулась от жуткого треска и по началу подумала, будто этот звук внутри головы. За треском последовал глухой удар и тишина. Полежав еще минуту Сара все же отважилась посмотреть, что произошло. Прогнившие деревянные переборки под весом черепицы лопнули, и крыша провалилась вниз. Чердака у миссис Престон теперь не было. Но было в этом и хорошее, течь ликвидировалась сама собой.

Барнетт оглядел "v"-образную крышу и поцокал языком. Затем, протерев рукавом капот своего "Эльдорадо", направился к входной двери. Внутри дом выглядел еще хуже, чем снаружи. Краска совсем облупилась и свисала аморфными кусками со стен, обойный клей от сырости и времени потерял свою способность клеить и обои, словно огромные лопухи, колыхались на сквозняке.

Маркус достал из кармана своего твидового пиджака маленький белый платок и вытер лысину. Мечты и мысли о будущем переполняли его голову. "Как же здесь будет красиво" - думал он и в своем воображении представлял огромные цветники, аккуратные пешеходные аллеи с резными лавками. Дом перестроен полностью и окрашен в белую дорогую краску. Он, подобно заснеженной вершине горы, возвышается среди буйства зелени. Завершали картину шикарные резные ворота, на которых красовались большие буквы: "Белый Путь".

Фантазии Барнетта прервал кусок штукатурки, с грохотом упавший с потолка в коридоре. Мужчина от неожиданности дернулся, а затем улыбнулся.

- Ничего, старина, - сказал он и погладил стену дома, - мы с тобой многое пережили. Таким как мы нужно держатся вместе. Я о тебе позабочусь и будешь как новенький, даже лучше.

Маркус еще раз окинул взглядом окружавшую его разруху и направился к выходу. Продираясь через бурьян, он добрался до своей машины из бардачка достал маленький черный блокнот в кожаном переплете. Из нагрудного кармана пиджака Барнетт извлек ручку и принялся составлять список покупок. Очень длинный список покупок.

Кассир в строительном магазине удивленно разглядывал три полностью забитых тележки.

- Вы там целый город строить собрались, мистер? - обратился он к Барнетту.

- Можно и так сказать, - улыбнулся тот в ответ.

Кассир продолжил пробивать товары, но любопытство не давало ему покоя.

- Вы же не местный? - поинтересовался он.

- Ну, по правде говоря уже местный. Купил старую ферму неподалеку отсюда.

- Теперь понятно, хотите полностью перестроить?

Маркус кивнул.

- Это довольно долгий и тяжелый процесс, - продолжил кассир, - уже обзавелись помощниками?

Барнетт осознал, что у него действительно не было никого, кто бы мог подсобить в трудную минуту. Подумать только, он всерьез собирался перестроить целый дом самостоятельно. "Маркус, дурья ты башка" - подумал он, - "и почему ты об это не подумал раньше?".

- Нет, вы знаете, этот момент как-то вылетел у меня из головы, а что, у вас есть такие на примете?

Кассир кивнул, и уже через час около полуразвалившегося дома Барнетта стояло два, слегка ржавых пикапа, полных местных тунеядцев. Эти парни в основном жили на пособия и с радостью брались за любую работу, которая приносила деньги.

Маркус поднял руку и громко прокашлялся, стараясь привлечь к себе внимание галдящих безработных. Трюк подействовал.

- Во-первых, спасибо, что так быстро откликнулись и решили мне помочь. Я рад, что в сердцах людей еще осталась искра доброты.

Он пристально смотрел на этих отчаявшихся людей и ему было искренне жаль каждого из них. Он просто не мог себе представить, что общество так легко отвергло их. Кинуло им кость, под названием пособие по безработице, лишь бы они не докучали, и отвернулось.

- Несомненно моя благодарность будет подкреплена звонкой монетой, - толпа одобрительно загудела, - Но! И это во-вторых, я хочу предложить каждому из вас остаться жить здесь.

На секунду наступила гробовая тишина. Работники в недоумении переглядывались друг с другом.

- Позвольте объяснить, - продолжил Маркус, - я строю не просто ферму. Я строю будущее, для таких, брошенных всеми, людей как вы. На этом самом месте, - он шаркнул ногой по земле и небольшое облачко пыли поднялось в воздух, - я построю... Нет! МЫ построим идеальное место для жизни, рай на земле. Рай, в котором сможет жить каждый, и первыми будете вы и ваши дети...

Его благодарственная речь медленно переходила в проповедь. Многие из тех, кто приехал уже жалели о своем поступке, но уезжать не собирались, деньги есть деньги. Но, находились в толпе и такие, кто слушал Барнетта с упоением и широко раскрытыми глазами. Своими словами он давал им надежду на будущее, хоть как-то отличное от их нынешнего серого существования. Этим людям было суждено стать первыми членами новой церкви "Белый Путь".

Работа кипела. Старый дом сравняли с землей в первый же день. Это не составило особого труда, о большей части уже позаботились природа и время, оставалось дать последний толчок и убрать образовавшуюся гору мусора. Все, кто не был задействован на уборке - косили, завоевавшие всю прилегающую территорию, сорняки.

В первые пару дней Барнетту пришлось ночевать в своем красном "Эльдорадо", пока один из его прихожан не предложил на время пожить в своем доме. Маркус отнекивался как мог, но парень был очень настойчив. "Если то, что вы говорите - правда, то это самое малое, что я для вас могу сделать, мистер Барнет." - говорил он. Конечно, Маркус любил свою машину, возможно даже чересчур, но как место ночлега она явно проигрывала какой никакой спальне и в итоге согласился.

Шон Чепмен со своей супругой Бэтти и годовалыми близнецами Бобби и Джони жили в доме, мало отличавшемся от того, который он еще недавно помогал ровнять с землей. Бедность этих людей поразила Маркуса до глубины души, входя к ним в дом, он хотел только одного, побыстрее закончить со строительством, чтобы они могли начать жить в подходящих для человека условиях, чтобы их труд ценился и щедро вознаграждался, а их чудные дети росли в окружении любви и счастья.

Чепмены оказались щедрыми людьми и не смотря на скудность рациона угостили Маркуса ужином.

- Это вам, в благодарность за то, что пристроили моего непутевого мужа, - сказала Бэтти, выкладывая на стол большую тарелку с отбивными.

- Перестань, ты меня позоришь, - Шон немного покраснел. Борода ровным слоем покрывала его щеки, но маркус все равно заметил румянец и слегка улыбнулся.

- Ну что вы, не стоило, - сказал он, - если бы я знал, заехал бы в продуктовый.

Бетти отмахнулась от него словно от назойливой мухи.

- Не выдумывайте, - она уселась за стол и принялась большой ложкой раскладывать всем по тарелкам пюре, - если бы не вы, мистер Барнетт, у нас бы и такого не было. Не поверите, как сложно в наших местах найти работу.

Шона явно смущал разговор о плачевном финансовом положении его семьи, и он неловко попытался перевести беседу в другое русло.

- Ну а как на счет вас? - спросил он.

- А что на счет меня? - Барнетт достал из нагрудного кармана своего любимого твидового пиджака белый платок и затолкал уголок за воротник рубашки.

- Да парни на стройке судачат разное. Вот я и хотел у вас спросить, вы уж извините за нескромность, но что такой человек как вы забыл в наших краях?

Маркус взял с тарелки самую маленькую отбивную и откусил кусок. Мясо оказалось сочным и вкусным, напомнило стряпню его давно почившей матери. Тщательно проживав кусок, он приподнял одну бровь, - а что я за человек по-вашему, Шон?

Парень на секунду задумался.

- Ну... не знаю, - неуверенно начал он, - вы не похожи на того, кому интересно фермерское хозяйство, да и то как вы платите ребятам, любой другой за такие же деньги нанял профессиональных строителей.

- Важно понять, Шон, что я не нанимаю вас. Своим трудом вы делаете своеобразный вклад в собственное будущее и будущее ваших прекрасных детей, - он откусил еще один кусок отбивной и продолжил с набитым ртом, - Господи, это так вкусно... - Бэтти скромно улыбнулась, - Вы сейчас подумаете, что я сумасшедший или еще что, но я верю, что бог возложил на меня миссию.

Шон хотел было что-то сказать, но Маркус поднял руку.

- Дайте мне закончить. Разумеется, он не явился мне в белом платье и с бородой, нет. Ничего подобного, боже упаси, иначе я бы добровольно отправился на электрошоковую терапию. Но его рука привела меня именно туда где я сейчас. Примерно год назад я выиграл в лотерею, причем я даже не покупал билет. Я его нашел. Сколько факторов в жизни должно совпасть, чтобы такое произошло? Уверен, никто не сможет такое просчитать. В тот момент своей жизни я не знал, куда иду и зачем, сплошные потемки, но этот билет указал мне дорогу. Я уверен, что это сам Всевышний подтолкнул меня в нужную сторону. Получив свой выигрыш, а он был не малый, я отправился на поиски. Я не знал, что ищу и когда найду, но в моей голове, как неоновая вывеска, мерцала мысль: "ты должен потратить деньги с умом" и своим мерцанием она освещала мне дорогу. Я проехал всю страну вдоль и поперек, пока не попал в ваши края. Подъезжая к старой покосившейся ферме миссис Престон я уже точно знал, я дома.

- Так вы священник? - Бэтти Чепмен с удивлением смотрела на рассказчика.

- Нет, я считаю, что со всеми этими религиями люди совсем забыли, для чего они на этой земле. Сострадание, взаимопомощь, поддержка - именно эти вещи делают нас людьми. Я не собираюсь строить храмы и плодить священнослужителей. Моя первоочередная цель подтолкнуть тех, кто забыл путь к свету истины. Поэтому нет, я не священник. Я наставник или учитель, кто угодно, но не священник. И я собираюсь воздвигнуть на том заросшем пустыре памятник, наша община будет живым напоминанием всем, что все ценности современного мира вовсе не ценности, стекляшки, не более. Настоящие алмазы не нужно покупать, они есть в каждом, их нужно только огранить.

***

Шли дни, а за днями недели. Живот Линды становился больше, а бумажник Роберта - тоньше. Дом значительно преобразился, комната, ранее использовавшаяся как кладовая, была переоборудована в детскую. Когда Роб вынес все пылившееся там барахло, он удивился как много места могут занимать ненужные вещи. "И зачем я только все сюда складывал?" - спрашивал он сам себя, но ответа быть не могло.

В каждом человеке есть что-то, что привязывает его к тем или иным вещам, поначалу они напоминают какие-то события или их просто жалко выкидывать (а вдруг пригодится?) но со временем воспоминания тускнеют, то, что когда-то казалось важным, перестает таковым быть и забытые вещи на неопределенный срок остаются в кладовках, ждать своего часа, который никогда не наступит.

Роб всю душу вложил в детскую комнату, сам выбирал обои, сам их клеил (не позволял Линде заниматься трудной работой) даже смастерил из досок, которые нашел в сарае, манеж. Супруга хотела купить новый в супермаркете, но он был настойчив. "Я хочу, чтобы наша девочка видела мою любовь во всем, что ее окружает", - говорил он.

Линду с головой утащило в домашние хлопоты. Пока муж занимался обустройством детской, она взяла на себя тяжкую ношу уборки и готовки, но со временем и эти занятия стали для нее непосильны.

Однажды она обнаружила, что перестала влезать в свои старые платья. Роб застал ее, когда она пыталась надеть одно, но оно не налезало дальше середины живота.

- Ты только посмотри на это, - она стояла посреди спальни и смотрела в большое настенное зеркало, - никуда не годится.

Роберт подошел сзади и обнял ее. Его руки сошлись у нее на животе, и он почувствовал как шевелится ребенок.

- Ничего страшного, - ответил он, - ты же не останешься такой же толстой после родов. Или останешься?

- Дурак! - она резко развернулась и ударила его ладонью по плечу, он улыбнулся, - Как думаешь, из нас выйдут хорошие родители?

- А ты сомневаешься? - Роб демонстративно нахмурился.

- Нет, просто... - она на мгновение замешкалась, - просто я только сейчас в полной мере осознала, что стану мамой. По правде говоря, это меня пугает. Тебя нет?

Он прижал ее к себе.

- Конечно пугает, но это нормально. Когда я был маленький мой отец часто повторял мне, что не боятся только дураки. Страх делает нас сильнее, он готовит нас к трудностям. А трудности легко преодолимы, если рядом есть любимый человек, - он нежно поцеловал ее в лоб, - В моем случае их целых двое, - Роб присел и поцеловал живот супруги.

Зима 1996 года погрузила весь штат в ледниковый период, по крайней мере так казалось Роберту Батлеру, когда он выглядывал в окно, а старенький спиртовой градусник, висевший на деревянной раме, показывал -42. Снега выпало столько, что выйти из дома было практически невозможно.

- Это какой-то кошмар, - сказал Роб, забираясь под одеяло, - минус сорок два. Ни разу такого не было.

Линда только кивнула, она лежала рядом и читала какую-то книгу, на обложке была изображена девушка в пышном старомодном платье, а сверху было написано "Скарлетт".

- Ты меня не слушаешь, - муж толкнул ее в бок локтем, она демонстративно отложила книгу и уставилась на него.

- Холодно на улице, кошмар, минус сорок, ни разу не было, - монотонно продекламировала она.

- Ладно, я понял. Но знай, я считаю, что читать одну и ту же книгу несколько раз подряд как минимум странно.

- Ничего и не странно, - возмутилась Линда, - хороший роман, тебе бы он тоже понравился если бы ты не был таким врединой.

Роберт понял, что сейчас может начаться и, не желая на ночь глядя начинать скучный спор, ретировался. Он быстро поцеловал жену, пожелал спокойной ночи и с головой накрылся одеялом. Холод с улицы начал пробираться в дом и даже толстое пуховое одеяло не сильно спасало.

Сон пришел к Робу довольно быстро, несмотря на струйки холодного воздуха, проникавшие под одеяло при каждом неловком движении.

Проснулся он от странного ощущения, будто что-то теплое ползет вдоль его ноги. Чувство было подозрительно знакомым, будто он уже испытывал такое когда-то. Сквозь дрему он пытался вспомнить, где же он мог столкнутся с подобным и ответ пришел к нему детским воспоминанием. Ему лет пять, он просыпается от точно такого же чувства, будто кто-то теплый ползет по его ноге. Ему становится страшно, и он откидывает одеяло в бок, все его нижнее белье и часть простыни с одеялом мокрые от его собственной мочи.

"Неужели я, спустя столько лет, снова обмочился во сне?" - это была первая мысль, которая пришла ему на ум. Роб окончательно пришел в себя и открыл глаза. За окном было темно. Он приподнял одеяло и увидел темное мокрое пятно на простынях, растекавшееся из-под ног его жены. Сквозняк, вызванный поднятым одеялом, попал на мокрую ногу, и Роба передернуло. Он толкнул Линду в бок, но вместо того чтобы проснутся она перевернулась. Тогда он пихнул ее сильнее. Она застонала и приоткрыла глаза.

- Ну что еще? - хриплым шепотом спросила она.

- Кажется ты сходила под себя, - ответил Роб, указывая пальцем под одеяло.

Сон как рукой сняло, Линда села на кровати и принюхалась.

- Это не моча, - она уставилась перепуганными глазами на мужа, - у меня отошли воды.

- Что? - Роб еще не совсем проснулся и подумал, что ослышался.

- Я рожаю, вот что! Звони в скорую!

Сердце Роберта забилось в два раза быстрее, он знал, что этот день настанет, но не думал, что именно сегодня. Он выбежал из спальни на ходу пытаясь натянуть штаны. Левая нога была мокрой и джинсы никак не хотели налезать. Так в одной штанине он добежал до телефона на кухне (почему он должен быть именно на кухне Роб не знал, но так уж вышло) и набрал 911.

Линда сидела на кровати и не могла собрать мысли в кучу. Ее не покидало чувство неправильности происходящего. Она ущипнула себя за руку в надежде, что еще спит и это все сон, но боль была настоящей.

В комнату вбежал Роберт, по-прежнему в одной штанине, волосы на его голове были взъерошены, а взгляд затуманен.

- Они не приедут, - выпалил он. Линда от удивления открыла рот, - сказали, что все дороги замело, а когда расчистят - не знают. Говорят, что придётся рожать дома.

- И что мы будем делать? - еле слышно спросила она.

- Как что? - удивился Роб, - рожать!

Роберт был полон оптимизма и не разделял волнений своей жены. Он верил, что все будет хорошо, ведь до изобретения больниц люди многие тысячелетия рожали в пещерах и ничего. Что может такого страшного произойти в тёплом (ну относительно) и уютном доме? Здесь есть все необходимое. Тем более, что за эти восемь с половиной месяцев они с Линдой перечитали столько тематической литературы, что вполне бы сошли за начинающих акушеров.

Роб притащил из аптечки, а это один из главных предметов быта каждой фермы, бинты и йод, затем сбегал в ванную и набрал таз теплой воды.

- Ну что, ты готова?

Линда отрицательно мотнула головой, и первая схватка заставила ее схватится за живот.

Солнце уже давно взошло, когда Роберт перерезал пуповину и показал матери ее новорожденную девочку. Ребенок был здоров, плакал и все время пытался схватить Линду за палец. Роженица поцеловала дочку в лоб и прижала к своей груди, затем перевела взгляд на счастливого мужа, но в глазах внезапно потемнело.

- Что-то не так, Роберт, - она пыталась четко выговаривать слова, но язык заплетался. Она медленно стянула с себя одеяло, вся простыня была красной от крови.

- Что за... - Роб схватил бинт, но не мог остановить кровотечение, источник был где-то внутри. Он прикладывал все новые и новые, заранее заготовленные куски бинта, но они моментально пропитывались и приходили в негодность. Бросив это непродуктивное занятие, он схватил полотенце.

- Дорогой, - лицо Линды было бледным, как мел, она умирала, - оставь, ты не сможешь.

- Нет! - его руки дрожали и промокшее полотенце то и дело выскальзывало, - не вздумай!

- Роберт, - она потянула его за руку изо всех сил, но тут же поняла, что их практически не осталось, - побудь со мной.

Он взглянул на нее, она была настроена серьезно. Бросив почерневшее полотенце на пол, он лег рядом с ней и взял ее за руку.

- Пускай она хоть немного побудет с нами обоими, - Линда смотрела на свою дочь и улыбалась, - мы так и не дали ей имя.

Роберт взглянул на книгу, лежавшую на прикроватной тумбочке, с обложки на него смотрела молодая, красивая девушка в старомодном пышном платье.

- Назовем ее Скарлетт? - спросил он.

- Прекрасное имя, - ответила Линда Батлер и это были ее последние слова.

Роб хотел плакать, он хотел этого больше всего на свете. Он держал на руках малютку Скарлетт, убийцу его жены, и не знал, что делать. Ярость неприятным комом нарастала у него в груди, он был зол на себя за то, что не смог остановить кровь, на дочь, за то, что она так не вовремя появилась на свет, на погоду, на бога, на всю вселенную.

- Возьми себя в руки Батлер, злостью делу не поможешь, - он накрыл простыней еще не остывшее тело своей жены и спустился на первый этаж.

В телефоне было тихо. Похоже ночью вьюга оборвала провода.

- Ну что ж, - Роб посмотрел на дочь, - папочке придётся откопать нас, подождешь?

Скарлетт расплакалась.

На то, чтобы прокопать путь к своему пикапу у Роберта ушло примерно пол часа времени. Высвободить автомобиль из холодной западни оказалось гораздо сложнее. Он притащил из кухни, оставленный там на ночь аккумулятор, с трудом завел мотор и подождал пока салон немного нагреется, затем перенес дочь в машину.

- Не плачь, дорогая, - уговаривал он Скарлетт, - мы сейчас потихоньку поедем в больницу. Ты же не хочешь заболеть как мама? Не хочешь.

Пикап, словно ледокол во льдах Арктики, прокладывал себе путь сквозь белую пустыню. Ребенок успокоился и, кажется, уснул, по крайней мере Роб надеялся на это. Тишину нарушал только мерный рокот мотора и скрип снега, сминаемого шинами, обернутыми в цепи.

***

Электрический мотор издал ноющий шум и большие литые ворота с надписью: "Белый Путь" медленно сдвинулись вбок, пропуская "Эльдорадо" 76 года. Маркус Барнетт отправлялся в Гранди центр на вечернюю прогулку. Снег под колесами мирно поскрипывал и ему почему-то вспомнились морозы девяносто шестого. Имение тогда еще не успели достроить и посреди поля торчал один деревянный каркас. Маркус по-прежнему жил у семьи Чепмен, когда ударили морозы. Их дом был очень стар и не ухожен, теплоизоляция никуда не годилась и им приходилось ютится в гостиной перед камином в обнимку.

У Маркуса по спине прошла волна дрожи и волосы на руках встали дыбом. Подумать только, были времена, когда он спал под одним одеялом с практически незнакомыми ему людьми, спасаясь от холода.

Барнетт краем глаза заметил что-то непонятное впереди, он попытался присмотреться, но дворники, постоянно убиравшие снег, мешали. По мере приближения силуэт становился все четче и четче, это был человек, он брел по обочине дороги. Когда "Эльдорадо" подъехал немного ближе путник обернулся и свет фар осветил его лицо, а точнее ее. Это была молодая девушка лет восемнадцати, с густыми, хоть и не ухоженными, каштановыми волосами и кристально чистыми голубыми глазами.

Маркус остановил автомобиль рядом с ней и, перевалившись через пассажирское сидение, открыл дверь.

- Мисс, вас подвезти? - он пытался получше разглядеть ее лицо, но снегопад и темнота настойчиво препятствовали этому.

- Мисс, вас подвезти? - повторил он, не услышав ответа. Она нерешительно кивнула, - тогда садитесь быстрей, на улице холодно.

Она забралась на переднее сидение и закрыла дверь, автомобиль двинулся дальше по дороге, набирая скорость.

Барнетт вел молча, он не хотел давить на девушку и расспрашивать ее, но любопытство маленьким червем поедало его терпение. Его хватило минут на пять.

- Меня Маркус зовут, - он не глядя протянул руку. Не дождавшись рукопожатия, он продолжил, - извините за мою настырность, но, что делает такая юная и красивая девушка как вы посреди заснеженной дороги ночью?

Она молчала, в ее взгляде читалось недоверие. Тогда Маркус продолжил.

- Не поймите меня неправильно, я человек простой и когда вижу, что дама попала в беду - стараюсь ей помочь. Вы попали в беду?

- Мой папа, - сказала она так тихо, что Маркусу поначалу почудилось будто это ветер шумит.

- Папа? С ним все хорошо?

- Нет, - она стала немного увереннее и это отразилось на голосе, - он сильно скучает.

- Скучает? По ком? - Барнетт почесал свою, уже изрядно отросшую бороду.

- По маме, он очень сильно скучает по маме, - кажется девушка поняла, что нашла человека, которому можно излить душу и слова вместе со слезами хлынули из нее бурным горным потоком, - Мама, она умерла давно давно, а он не может забыть и все время скучает, а когда становится совсем плохо - он пьет. Много. Очень. Раньше было не так много. Раньше, когда он пил он просто засыпал на своем кресле возле телевизора, а я накрывала его одеялом. Сейчас он злится, на меня, на всех. Он кричит и... Он... В такие вечера я убегаю. Я его боюсь и убегаю.

Она не могла поверить с какой легкостью рассказывает первому встречному такие вещи. Казалось, этот человек был единственным в мире, кто слушал ее, и она могла ему довериться.

- Он тебя бьет? - спросил Маркус со всей серьезностью, которой только мог. Она посмотрела на него и молча помотала головой.

- Пойми, - продолжил он, - если отец тебя бьет, то я смогу помочь. Мы приедем в город, и я позвоню в полицию, они разберутся.

- Нет, не бьет. Он не такой. Он кричит на меня, но никогда не бьет.

Она так сильно мотала головой из стороны в сторону, что Барнетт понял, даже если отец ее бил, она будет защищать его до последнего.

- Послушай, у нас недалеко отсюда есть община, "Белый Путь", там тебе будут рады, как собственной дочери. Ты сможешь некоторое время пожить у нас и...

- Я не могу, - прервала она его, - отец не позволит.

- Да мы и спрашивать не будем. Во всяком случае, пока в твоем доме тебе грозит опасность любые меры хороши, не так ли?

Ее терзали сомнения, а вдруг он маньяк и заманивает к себе домой, чтобы убить, или еще хуже, изнасиловать, а потом убить. Вот так по ночам подбирает попутчиков и потом в утренних газетах заголовки типа "Обнаружена новая жертва бородатого Маркуса".

- Давай так, - Барнетт нажал на педаль тормоза и "Эльдорадо" остановился на обочине, - тебе все равно опасно возвращаться сегодня домой, так почему бы не переночевать у нас? Посмотришь, как мы живем, познакомишься с хорошими людьми, заодно и выспишься...

Она хотела отказать и выйти из автомобиля, но Маркус говорил и говорил, его жесты, выражение лица, интонации, по отдельности они не представляли ничего особенного, но вместе по какой-то непонятной причине выдавали такую дозу харизмы, что она была не в силах выговорить "Нет". Борода с прожилками седины, редеющие островки волос на висках и затылке, дурацкий твидовый пиджак, чем дольше она смотрела на него, тем больше получал он власти над ней. Этот разговор стал походить на игру змеи с маленькой голубоглазой мышкой. Рептилия лежала спокойно и выжидала подходящего момента, пока мышка не в силах перевести взгляд шла прямо в разинутую пасть.

- Хорошо, - Маркус на секунду замолчал, - хорошо, я переночую у вас.

Пасть захлопнулась.

- Вот и славно, - он развернул автомобиль, - как говорится утро вечера мудренее. Поужинаешь как следует, выспишься, а завтра, на свежую голову мы с тобой еще поболтаем.

Он всю обратную дорогу что-то рассказывал, но она не слушала, она думала, как ее отец будет волноваться и искать ее, как он начнет раскаиваться, пообещает себе бросить пить если она вернется (вряд ли бросит, но хотя бы пообещает), а когда она утром приедет домой, он обнимет ее и заплачет.

Красный "Эльдорадо" остановился возле больших литых ворот с надписью: "Белый Путь", Маркус вышел из авто, скрипнув дверью, и нажал на кнопку, прикрепленную к стойке ворот. Через минуту из здания вышел человек в куртке из-под которой виднелись голые ноги, увидел Барнетта, помахал ему рукой и зашел обратно в дом. Электромотор загудел и ворота сдвинулись вбок.

- Ну вот ты и дома, - сказал Маркус залезая обратно в машину.

Когда они проехали по небольшой подъездной аллее к зданию, на веранде их уже ждали двое парней. Девушка долго всматривалась, но при приближении все сомнения отпали, у них были одинаковые лица.

Автомобиль подъехал прямо к веранде, Маркус вышел и открыл дверь для своей попутчицы.

- Знакомься, это наши местные весельчаки, Бобби и Джони, - он указал на парней, - а это... - он задумался, - по правде сказать я так и не знаю твоего имени, душечка.

- Скарлетт Батлер, - она неловко помахала близнецам, и они синхронно кивнули.

- Ну что ж, мы сегодня и так уже достаточно намерзлись, давайте быстренько в дом и передайте Бэтти, пусть готовит свои знаменитые отбивные, у нас гостья.

Через час Скарлетт уже сидела за большим лакированным столом и уплетала вкуснейшие в своей жизни отбивные. Бэтти Чепмен сидела напротив и широко улыбалась, такой аппетит был лучшей наградой для повара.

- Маркус, эта лапа останется у нас? - спросила Бэтти указывая на гостью, - Скажи что да. Давненько я не видела такого усердия в еде.

Бобби и Джони загоготали.

- Незнаю, - ответил Барнетт, - это ей решать. Будь я в ее ситуации, остался бы непременно, ведь дома не безопасно.

Он нарочно говорил громко и выразительно, чтобы Скарлетт точно услышала его слова, и она услышала. Оторвавшись от тарелки, она окинула всех извиняющимся взглядом.

- Папа не разрешит, - ее рот был набит мясом и слова давались ей с трудом, - я только на ночь, пока он пьяный.

- Какой ужас, - Бэтти всплеснула руками, - и ты просто так собираешься ее отпустить?

- Конечно нет, я хотел завтра отвезти ее домой, а заодно поговорить с отцом, может его совесть проснется если посторонний человек сделает замечание.

- Так это у вас здесь какая-то секта что ли? - решила Скарлетт перевести разговор в другое русло.

Все присутствовавшие за столом неожиданно для нее расхохотались. Она пыталась высмотреть хоть одну подсказку в смеющихся лицах, что же вызвало такую бурную реакцию, но не смогла.

- Нет, вовсе нет, - ответил наконец Маркус, вытирая, выступившую от смеха, слезу, - По началу конечно всем так кажется, но мы вовсе не секта. Точнее будет сказать сообщество. Сообщество людей, которым в жизни повезло меньше чем другим. Я собрал их под одной крышей и дал им второй шанс. Восемь семей участвовали в постройке этого дома и теперь живут в нем вместе, работают и отдыхают вместе, в окружении единомышленников и друзей.

- А почему Белый Путь?

На этот раз ответила Бэтти Чепмен, - мы разделяем одно мировоззрение, милочка, и Маркус подсказал нам верные слова. Вся жизнь - это чистый лист бумаги, а люди - чернильные капли, стекающие по нему. Каждый из нас оставит за собой черный след, и неважно какой запутанный узор ты рисуешь, впереди у всех только бесконечная белизна бумаги и это наш выбор куда течь, наш Белый Путь.

***

Роберт очнулся на холодном, кафельном полу туалета со спущенными штанами, скорее всего в процессе мочеиспускания сознание покинуло его. Хорошо хоть на себя не попал, когда падал. Похмелье было просто убийственным, глаза не могли сфокусироваться, из маленького окошка бил яркий солнечный свет. Роб зажмурился и, с трудом натянул штаны, если дочь увидит его в таком положении, то он окончательно падет в ее глазах, хотя, по его мнению, и так уже хуже некуда. Он поднялся на ноги, они то и дело норовили посадить его обратно на пол. Прокашлявшись, он отправился на кухню выпить немного воды, а лучше кофе, кофе - это как раз то что ему было нужно.

- Скарлет! - крикнул он, ставя чайник на плиту, - Скарлетт, завтрак!

Ответа не последовало.

- Снова дуется, - буркнул Роб себе под нос и осушил полный стакан воды, - Так-то лучше.

Когда чайник закипел, Роберт снова дремал, только теперь сидя за кухонным столом и откинув голову назад. Свисток на чайнике отчаянно засвистел и Роб от неожиданности дернулся.

- Проклятье, - он протер глаза и встал со стула, налить себе кофе, - Скарлетт! Вставай, завтрак!

И снова в ответ тишина.

- Она там что, оглохла?

Роберт собирался было подняться наверх и разбудить свою дочь, когда услышал шум подъезжающего автомобиля. Он отодвинул маленькую кухонную занавеску и выглянул в окно. Красный Кадилак остановился возле дома, из машины вышла Скарлетт и какой-то мужчина лет пятидесяти.

- Ты пока помолчи, - Маркус нервничал, но старался не подавать виду, - если он начнет нервничать просто садись в машину, там он ничего тебе не сможет сделать. Поняла?

Скарлетт кивнула. На веранде показался Роб в не до конца застегнутой куртке и с ружьем на перевес.

- Ты кто, черт подери такой, и что моя дочь делала в твоем автомобиле? - он направил оружие на Маркуса, тот поднял руки и медленно шагнул вперед.

- Для начала давайте немного успокоимся.

- Да черта с два! Скарлетт, а ну быстро в дом.

Девушка сделала неуверенный шаг, затем посмотрела на Барнетта извиняющимся взглядом и, быстро перебирая ногами, побежала в дом. Роб подождал пока входная дверь за его спиной захлопнется и продолжил.

- Спрашиваю еще раз, и будь уверен, он последний. Ты кто такой и что моя дочь делала в твоем авто?

Снежинки падали на еще не остывший черный ствол ружья и тут же таяли.

- Меня зовут Маркус Барнетт, вчера ночью я подобрал вашу замечательную дочку на дороге, она была одна и совсем замерзла. Я взял на себя смелость приютить ее у себя на ночь.

- Так ты любитель по моложе! - Роб взвел курок.

- Нет, нет, что вы. Ни в коем случае, - начал оправдываться Маркус, - просто она мне рассказала про вашу небольшую зависимость от алкоголя. Я подумал, что так будет лучше... и... В общем, скажу прямо. Знаю, что вам не легко и пьете вы не из-за хорошей жизни, но ведь ваша дочь ни в чем не виновата. Поэтому предлагаю вам и Скарлетт переехать жить к нам, в общину "Белый Путь". Там есть люди, справившиеся с вашей бедой, и они могут вам помочь.

Роберт поднял ружье вверх и выстрелил, эхо прокатилось по заснеженным полям. Маркус от неожиданности зажмурился, он мысленно ощупывал себя на предмет ранения, но его не было. Открыв глаза, он снова увидел направленное на него оружие.

- Слушай меня внимательно, - глаза Роберта налились кровью, а указательный палец был готов нажать на спусковой крючок еще раз, - если ты или кто-либо из твоих сектантов приблизитесь ко мне или моей дочери, клянусь своей жизнью, следующий выстрел будет в тебя. А теперь ты сядешь в свой сутенерский Кадиллак и покатишь восвояси, как минимум за пределы моей частной собственности. Ты все понял?

Маркус хотел было возразить, но ружье диктовало свои правила. Он сел в автомобиль, развернулся и уехал.

- Так-то лучше, - крикнул ему в след Роберт.

Скарлетт сидела на кухне и пила чай. Когда входные двери открылись она закрыла глаза и приготовилась к худшему.

- Завтракать будешь? - спросил, вошедший на кухню, отец. Она отрицательно мотнула головой. Ее сердце по-прежнему колотилось с удвоенной частотой и мозг сжался в ожидании наказания.

- Слушай, Скарлетт, - Роб не знал с чего начать, - я понимаю, ты уже почти взрослая и все такое, но я тебя прошу, не подпускай к себе этих уродов...

- Но они не сектанты, - перебила она его.

- Дай мне закончить. Они могут называть себя как угодно, суть от этого не меняется. Эти люди живут в дали от общества не просто так. Я понимаю, что сейчас они тебе кажутся лучше, чем твой пьяный папашка, но это вовсе не так. Давай договоримся, - он положил ей руку на плечо, - ты пообещаешь мне не говорить с этими из "Пути", а я в свою очередь брошу пить. Лады?

Скарлетт кивнула. В глубине души они оба знали, что Роб не сможет сдержать обещание, но она хотела верить в лучшее и дала ему шанс. Каждый заслуживает шанс.

Зима сменилась весной, снег растаял, и ферма Батлеров погрузилась в грязь.

Роберт потихоньку выпивал тайком от дочки, он честно продержался без алкоголя полтора месяца. Это были самые ужасные полтора месяца на его памяти. Первый срыв произошел по вине прорвавшейся трубы в подвале. Роб хотел ее по-быстрому залатать, но по неосторожности порезался. "Надо бы продезинфицировать рану" - подумал он, доставая свою старую заначку спирта. Он когда-то отложил целую банку на черный день и теперь вспомнил про нее. Сила воли его подвела, и он выпил немного. Затем последовали непременные муки совести, чувство вины перед дочерью, но все это не отменяло того факта, что он не сдержал обещания. Тогда он дал себе новое - не дать Скарлетт узнать о произошедшем. Его он тоже нарушил. Не по своей воле, но нарушил. Она прожила с пьющим отцом большую часть своей жизни и конечно же заметила исходивший от него запах. Это умение не раз спасало ее от скандалов. Скарлетт восприняла запах алкоголя от отца как безмолвное согласие на встречи с людьми из "Белого Пути".

Так и проходила весна на ферме Батлеров. Отец тайком выпивал, а дочь ходила гулять в общину Маркуса Барнетта, и оба хранили секреты друг от друга.

Первый день лета выдался дождливым. Гроза началась с самого утра и бушевала весь день, набирая силу. К вечеру погода уже больше походила на слабый ураган.

Скарлетт, промокнув до нитки вернулась домой с вечерней прогулки чуть раньше, чем обычно. Гулять под таким ливнем не доставляло никакого удовольствия. Повесив, бесполезный при таком ветре, зонт на крючок в коридоре она прошла в гостиную и увидела Роба, дремавшего на кресле. Возле него, на полу, лежала пустая бутылка дешевого виски.

Разочарование и обида сплелись в одно отвратительное чувство и накрыли Скарлетт с головой, из ее глаз хлынули слезы. Она знала, что он тайком от нее выпивает, значит он боялся нарушить свое обещание. Отец не мог не пить, но хотя бы старался сделать вид, что не пьет и это создавало иллюзию уважения к ней. Но теперь эта иллюзия разрушилась, дав ей в руки полный карт-бланш.

Она, рыдая, выбежала на кухню и набрала телефон Барнетта. Он уже дремал, когда раздался звонок. Потирая глаза Маркус понял трубку и услышал, захлебывающийся в слезах, голос Скарлетт.

- Мистер Барнетт, заберите меня отсюда, я больше так не могу.

- Не спеши, - он еще не до конца проснулся и плохо понимал, что происходит, - скажи, что случилось?

Но она не успела ему ответить, разговор прервал проснувшийся отец, положив руку на то место, где обычно лежит телефонная трубка.

- Я же тебя по-хорошему просил, - язык Роберта заплетался и каждое слово давалось ему с большим трудом, - я тебя просил не якшаться с этими...

Он слегка пошатнулся и, чтобы не упасть, оперся о стену.

- А я тебя просила больше не пить! - в ее голосе звучало отчаяние и злость, - ты меня послушал?

- Извини, я не мог... Я...

- Да ты так всегда, я да я. Все про себя. Ты всю жизнь себя жалеешь, - плавно злость полностью вытеснила остальные эмоции Скарлетт, - ты жалкий старый неудачник!

- Прошу, не надо... - но она его не слышала.

- Тебя бросила жена, но тебе этого было мало, тогда я тоже тебя бросаю! Ты добивался этого своими пьянками долгих восемнадцать лет. Ты думал только о себе...

- Пожалуйста, не надо...

- Так вот теперь я ухожу и оставляю тебя гнить в собственной мерзости. Ты вонючий ублюдок, грязный...

Она не успела договорить. Роберт неуклюже размахнулся и ударил ее. Ударом это было сложно назвать, скорее толчок, но в его голове это был полноценный удар, и он ударил свою дочь. Первый раз за эти долгие годы он действительно поднял на нее руку и хотел молить о прощении сколько угодно, он был готов на все, лишь бы вернуть все назад, но было уже поздно.

Словно в замедленной съемке Скарлетт медленно падала назад. Она пыталась удержать равновесие, но промокшие кроссовки скользнули по плитке, которой был выложен пол в кухне и Скарлетт со всего размаху ударилась затылком об угол стола. Мир для нее перестал существовать.

Роберт целую минуту стоял, затаив дыхание, и не шевелился, в растерянности наблюдая, как из-под головы, лежавшей на полу дочки, растекалась багровая лужа. Его, отравленное алкоголем, тело отказывалось подчинятся командам. Когда наконец он в полной мере осознал, что произошло - было уже поздно, Скарлетт Батлер не дышала. Он опустился рядом с ее телом на колени и дрожащими руками приподнял ей голову.

- Что я наделал? Линда, я не смог сам, прости, - его голос дрожал, - я пытался, но не смог, Линда. Теперь твоя очередь.

Адреналин в крови Роберта разогнал спиртное по углам и заставил его думать быстрее и четче. Он только что убил свою дочь, это была случайность, но ему никто не поверит. Все в округе знают, что он любит залить глаза и только ждали, пока что-то подобное произойдет. Теперь ему светит крупный срок, и даже если он отсидит, жизнь его будет еще большим кошмаром чем сейчас.

Роберт, проклиная себя, выпивку и всю вселенную, поднял тело своей дочери и вынес его через заднюю дверь во двор. Отыскав в сарае лопату, он начал копать.

"Никто не узнает. Я просто скажу, что мы поссорились и ты в очередной раз свалила из дома и не вернулась. Пусть ищут по обочинам, пусть ловят того, кто тебя украл. Пусть. Придёт время, доченька, и я поставлю тебе надгробие, как полагается, но не сейчас. Не сейчас. Слишком опасно, нужно просто немного подождать."

Дождь лил как из ведра, заливал ему глаза, лопата стала мокрой и скользкой, постоянно норовила выпасть их немеющих рук, но Роберт продолжал копать.

Вырыв яму достаточной, как ему показалось, глубины, он отбросил лопату в сторону и встал на колени рядом с телом Скарлетт. Упершись обеими руками в тело дочери, он столкнул его вниз, раздался глухой удар. Роберт переклонился через край ямы и увидел лежавшую на дне дочь. Струйки воды стекали по стенам импровизированной могилы и собирались в большую лужу на дне. Роб взял в руку горсть промокшей земли и бросил вниз.

- Прости меня, если сможешь, я виноват... - Роб прислушался, ему показалось, что за шумом, грохочущих по крыше капель он расслышал рычание мотора. "Показалось" - подумал он и ошибся. Сквозь грохот бушующей стихии было слышно, как кто-то тарабанит в дверь, сердце Роберта ушло в пятки. Он метнулся в дом и, прокравшись вдоль стены к входной двери, прислушался. Стук повторился, на этот раз настойчивее.

- Я знаю, что вы дома, - голос Маркуса терялся в раскатах грома, - Скарлетт позвонила мне и попросила забрать ее отсюда. Открывайте!

Он снова постучал, на этот раз стук больше походил на попытку выломать дверь.

Роб наклонившись, чтобы его силуэт не было видно в окошко около двери, прокрался на кухню, схватил полотенце и взъерошил голову. Затем стянул с себя одежду оставив лишь нижнее белье, на которое он намотал полотенце, придав себе вид человека, только что вышедшего из ванной.

Маркус уже хотел выбить окно и попытаться пробраться в дом, но дверь открылась и слегка запыхавшийся Роберт, изображая удивление, спросил: - что вы так расшумелись на ночь глядя? И почему вы снова на моем участке? Мне взять ружье?

- Можете не запугивать меня, мистер Батлер, я пришел за Скарлетт и никуда отсюда не уйду пока не увижу ее.

- Она уже спит, а вы, - он попытался стать так, чтобы загородить собой дверь, ведущую на задний двор, - вам лучше уехать отсюда, да поживее. Я вас предупрежда...

Роберт остановился на полуслове, Маркус смотрел не на него, а куда-то дальше, через его плечо. По спине Роба пробежал прохладный сквозняк и принес с собой страшную мысль: "Неужели я не закрыл заднюю дверь? Вот идиот! Роберт ты полный кретин, забыл закрыть дверь и теперь этот тип разглядывает странную яму на твоем заднем дворе. Ну и что ты будешь с этим делать? Его ты тоже убьешь? Нет! Все будет хорошо, обычная яма для компоста и ничего больше, он же не пойдет смотреть, что лежит на дне? Или пойдет?" Барнетт в это время продолжал смотреть куда-то вперед, и его нижняя челюсть все больше и больше съезжала вниз.

Роб медленно проследил за направлением его взгляда и обернулся. В коридоре, вся в грязи, стояла Скарлетт. Волосы мокрыми, слипшимися от крови прядями закрывали ее лицо.

***

Сознание возвращалось к ней медленно и тягуче. Время будто замерло и перерывы между падениями капель на лицо тянулись целую вечность. "Где я? Что произошло?" Она начала вспоминать, сначала толчок, затем падение и пустота. В голове звон, все тело дрожит. Медленно открыв глаза, она обнаружила, что лежит в луже грязи на дне ямы и уровень воды уже настолько поднялся, что вот-вот зальет ей лицо. Скарлетт попыталась сесть, но мышцы слушались с трудом, будто она заново училась ими управлять. Она схватилась за скользкую стену ямы и встала на ноги, колени дрожали толи от холода, толи от слабости. Перевалившись через край ямы, она выползла на ровную поверхность по пути потеряв левый кроссовок, он соскользнул с ноги и, упав в яму, скрылся в луже грязной воды. "Блин, отец будет ругать, кроссовки новые." - подумала она и снова вспомнила толчок с падением, затем спящего Роберта и пустую бутылку в его руке. На нее снова нахлынуло чувство обиды и предательства. Кроссовок был не самым страшным событием сегодняшнего вечера.

Все ее одежда промокла до нитки, а мышцы не слушались и то и дело содрогались в судорогах. Она с большим трудом преодолела две ступеньки, отделявшие ее от двери в дом и дернула ручку, дверь открылась. Войдя в коридор, она увидела своего отца в одном полотенце, на против него стоял Маркус Барнетт, его глаза были размером с фары "Эльдорадо" 76 года. Отец повернулся и тоже уставился на нее.

Скарлетт хотела высказать все что думает о Роберте, припомнить ему все его бесчисленные пьянки и с удивлением обнаружила, что может это сделать. Все ее мысли о том, что он ее ударил, о том, что она очнулась в яме, все ушло на задний план и ее сознание полностью поглотили воспоминания. Она вспомнила все, что происходило с ней, когда либо, даже необычные и размытые ощущения нахождения в материнской утробе. Каждый поступок, который она когда-либо совершала, каждая мысль, которую она когда-либо думала, переживания, которые она так сильно хотела забыть, все это кристально чистой картиной рисовалось в ее мозгу.

Скарлетт не могла понять, что с ней происходит и это пугало ее гораздо сильнее, чем осознание того, что ее чуть не похоронили заживо. В отчаянии она искала ответ в окружающем пространстве и ее блуждающий замутненный взгляд наткнулся на Роберта. На этот раз, взглянув в его красные, воспаленные глаза она увидела не своего, вечно пьяного, отца, а человека, который так и не смог оправиться после смерти любимого человека. Она видела в его глазах не только красные прожилки сосудов, но и мысли, судорожно метавшиеся в его черепной коробке, страх потери, печаль и отчаяние. Тоска по любимой, жизнь которой прервалась так внезапно, разъедала его все эти долгие годы, отступая лишь в минуты, когда сознанием правил алкоголь. Скарлетт увидела себя его глазами, маленькую, кричащую девочку, которую он бережно заматывает в одеяло и кладет на переднее сидение пикапа. Он, рискуя собственной жизнью, везет убийцу своей жены по заметенным снегом дорогам в больницу. В этот момент она перестала винить его во всем и приняла его скорбь как свою собственную.

- Я прощаю тебя, папа, - ее голос разрезал тишину, нарушаемую только бьющимися в стекло каплями дождя, - я прощаю тебя.

Теперь не имело значения пьет он или нет. Скарлетт знала о своем отце все, она видела его как открытую книгу и сюжет ей понравился.

Роберт только неуверенно кивнул в ответ. Скарлетт перевела взгляд на стоявшего в дверях Маркуса Барнетта. Его челюсть казалось вот-вот отвалиться и упадет на пол.

Глаза этого человека открыли перед ней дорогу в ад. Его сознание представляло собой огромный клубок переплетающихся скользких червей, обвивавшихся вокруг горящей пламенем надписи: "Белый Путь".

"Каждый человек - лишь капля чернил, стекающих по белому листу бумаги. Не важно какой запутанный и черный след ты оставляешь за собой, впереди тебя ждет лишь белизна бумаги". След, который оставил за собой Барнетт был чернее самой тьмы, он и был тьмой.

Сознание Скарлетт рухнуло в бурлящие и вязкие словно смола воспоминания Маркуса. Одно из них было ярким, как фонарь в темноте улицы, воспоминание о семье Чепменов. Маркус первый раз попадает в дом Шона и Бэтти Чепмен, они кажутся ему славными людьми, угощают его ужином и отбивными, вкуснее которых он ни разу не ел, годовалые близнецы... Картина сменяется плавно и незаметно. Чепмены стареют, близнецы растут, а полуразвалившаяся ферма на пустыре превращается в большой дом с литыми воротами. На воротах надпись: "Белый Путь". Скарлетт бывала в этом доме не раз и общалась с людьми, жившими в нем. Они казались ей открытыми, радушными и счастливыми. Но Маркус знал о них больше. Семь семей живет в этом доме, они часть единого механизма боли и Барнетт - главная шестеренка. Он знает их всех, и каждый хранит свой секрет, свой чернильный след.

Олдриджы не имеют детей, но любят молится перед сном. Их молитвы бог не слышит просто так, только кровь человека может привлечь его внимание, кровь человека на алтаре.

Вуды и Пэриши разделяют один порок на две семьи. Они очень любят смотреть человеку в глаза, когда жизнь покидает его тело. Особенное удовольствие им доставляет тот факт, что они и являются причиной смерти, это наделяет их чувством собственной значимости, иллюзией власти.

Семьи Паркеров и Хармонов тоже делили одно хобби на двоих, они были не прочь хорошенько потрахаться. Сначала их заводило наблюдать друг за другом, но этого было мало. Тогда они решили меняться партнерами, но и так не смогли насытиться. Они стали искать партнеров на стороне, связанных и вырывающихся партнеров.

Был еще один, Джереми Шеферд, Скарлетт часто видела его, отрешенного от всего мирского и погруженного в свои мысли. Тогда он показался ей каким-то молчаливым и задумчивым поэтом. Сознание Маркуса сдвинуло ширму с этого образа, обнажив жалкого, опустившегося человека. Он лежал на холодном полу подвала и плакал, а рядом с ним лежали его жена и дочь. Их синие губы были открыты в безмолвном крике, а на шеях остался след от рук.

Чепмены, которые так радушно приняли у себя незнакомца очень любили покушать. Коронное блюдо, которое готовила по праздникам Бэтти - отбивные. Каждый кто их пробовал, отмечал превосходный вкус мяса, Скарлетт разделяла это мнение. Секрет этих таинственных отбивных хранился в подвале имения "Белый Путь", в холодильнике, спрятанном от посторонних глаз. Человеческое мясо - главный ингредиент.

Маркус Барнетт - маленький человечек с большой лысиной. Разъезжая по окрестностям на своем красном "Эльдорадо" со скрипучей дверью, он подбирал попутчиков и скармливал их вечно голодному и всепоглощающему чудовищу, которое он сам же и создал, чудовищу с тяжелой литой пастью, вальяжно открывавшейся так много раз, непозволительно много.

Барнетт действительно собрал под своей крышей людей, которых отринуло общество, он холил их и лелеял. Потакал их извращенным капризам. Иногда он смотрел, на что они способны и поражался как изобретательна может быть человеческая жажда крови.

В тот зимний вечер, когда Скарлетт одиноко брела по заснеженной дороге Маркус как раз выехал на свою очередную "охоту". Он подобрал ее вовсе не из добрых побуждений, в кармане его неизменного твидового пиджака тогда лежал белый платок, пропитанный эфиром. И если бы она тогда ответила, что просто едет автостопом, то через пару дней оказалась бы одной из знаменитых Чепменовских отбивных. После рассказа об отце алкоголике и тяжелой подростковой жизни Маркус передумал, по какой-то причине он увидел в ней одного из изгоев. Он решил, что ее место в "Белом Пути" и это решение спасло ей жизнь.

Видения расплылись и померкли, Скарлетт увидела достаточно для принятия решения. Отец оказался прав, ей не стоило водиться с этими людьми, но кто мог знать? Ведь при свете дня и посторонних взглядах они были обычными, ничем не отличающимися от остальных и это было страшнее всех тех поступков что они совершили.

Было тяжело, но она знала, что так сделает только лучше. Набрав полную грудь воздуха, она провела мокрой ладонью по щеке Маркуса.

- Ты знаешь, что делать, - ее голос прозвучал как приговор.

Прикоснувшись к нему Скарлетт показала все то, что увидела сама, показала ему со стороны то чем он стал и что сотворил.

Барнетт, не говоря ни слова развернулся, вышел из дома, сел в машину и уехал.

- Он вернется с полицией и тогда придётся многое объяснять, - Роберт провел рукой по мокрым волосам и пару капель упали на пол.

- Не вернется, - ответила Скарлетт, - Он сделает правильный выбор.

***

Красный Кадиллак проехал через тяжелые литые ворота и остановился возле дома. Дверца скрипнула и Маркус вышел из автомобиля. Он словно в тумане шел через коридор вдоль гостиной в которой смотрели телевизор Нэнси и Фрэнк Пэриши. Прошел кухню, в которой суетилась Бэтти Чепмен (наверное, опять что-то готовила). Маркус зашел в кладовую, в его голове крутилась одна единственная навязчивая мысль: "сделай правильный выбор, сделай правильный выбор". Перед его глазами стояло окровавленное лицо Скарлетт Батлер, ее кристально прозрачные, голубые глаза неотрывно смотрели на него, а губы повторяли: "Сделай правильный выбор, сделай..."

Из подвала доносились приглушенные крики, это паренек, которого Барнетт привез вчера, голый и связанный по рукам и ногам, пытается позвать на помощь. Вряд ли его кто-то услышит.

Маркус отыскал на одной из многочисленных полок пузырек, на котором были нарисованы желтые предупреждающие знаки и надпись: "Крысиный яд".

Бэтти была настолько увлечена готовкой, что не заметила, как Маркус зашел на кухню. Он достал с верхней полки настенного шкафчика бутылку дорогого шампанского, спрятанную на случай праздника, и одноразовые пластиковые стаканчики.

"Сделай правильный выбор. Сделай!"

- Зовите всех, - крикнул Барнетт, наполняя стаканчики шампанским, - у нас сегодня праздник!

Жители общины "Белый Путь" стягивались со всех концов дома. Маркус дождался, когда на кухне будут все без исключения, раздал каждому по стаканчику и поднял свой вверх.

- Я хочу поднять этот, с позволения сказать, бокал за нашу общину, - начал он, - за наше общее с вами будущее и за правильные решения.

Окружившие его люди, неуверенно переглядываясь, подняли пластиковые стаканчики.

- За "Белый путь"! - Барнетт залпом осушил свой "бокал". Остальные последовали его примеру.

В кармане твидового пиджака лежал пустой пузырек с желтыми предупреждающими знаками, а в подвале продолжал стонать связанный паренек.