Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Самые разные страны перемещаются из 1964 в 1914 год. Всехпобедизма нет и уныния всеобщего тоже. Просто - приспособление к неожиданным обстоятельствам. У кого как.
|
... Этот день навсегда вошёл в историю. Шутка ли - такие события происходят даже не "раз в геологическую эпоху", а гораздо реже. 3 августа 1964 года для целого ряда европейских стран было совершенно обычной датой. ...А вот вместо следующего дня для них наступило 4 августа 1914 года.
Никто сразу не понял, что произошло - но уже через несколько часов по всей стране началась цепная реакция. Телефоны молчали. Радио ловило странные помехи. Информация была обрывочной.
Экстренное совещание итальянского правительства.
Доклад министра обороны:
- К сожалению, противоречивая информация, поступавшая последние часы из разных источников, полностью подтвердилась. Как следует из справки, представленной информационной службой вооружённых сил, а также из данных, представленных пограничной службой и подразделениями радиоконтроля.
При этом, кроме нас, в этой ситуации оказались и некоторые другие современные нам государства. Наши специалисты зафиксировали сохранение эфирного радиовещания, работы военных и специальных каналов радиосвязи в Дании, Бельгии, Норвегии, Греции, Югославии, Болгарии, Албании и Румынии. Более - нигде.
Также по специальным каналам связи наше ведомство получило официальное уведомление из Брюсселя - об угрозе нападения и необходимости принятия срочных мер.
В австро-венгерском военном ведомстве не знали, как понимать сложившуюся ситуацию. По первым докладам получалось, что обширные территории империи - в захваченной с 1878 года Боснии и в части Цислейтании (той части, которая позже станет Хорватией - примечание) - молниеносно, чуть ли не за считанные минуты, были взяты под контроль сербской армией. Столкновения на границе показали, что противник, к тому же:
- использует неизвестные образцы стрелкового и артиллерийского оружия;
- применяет неизвестную ранее униформу;
- активно ведёт воздушную разведку с использованием неустановленных типов аэропланов.
И т.д.
4 августа 1914 года. Командир одного из немецких подразделений, которым был дан приказ войти на бельгийскую территорию и обеспечить тем самым продвижение основной части войск к французской границе, был изрядно озадачен.
Сначала все, включая его подчинённых, вплоть до рядовых, обрадовались, поняв, что мощных укреплений не встретят. Задача казалась лёгкой и простой. Однако затем всё пошло не так, как можно было ожидать...
Буквально каждый бельгийский солдат вёл огонь так, словно был пулемётчиком. Правда, на более дальних дистанциях Mauser G98 оказался точнее, но это было слабым утешением. В том числе и из-за того, что вражеская артиллерия действовала очень точно и практически не позволяла "поднять головы". Особые проклятия солдаты посылали вездесущим бронированным повозкам, которые оказались непроницаемыми для пулемётного огня и слишком юркими для поражения полевой артиллерией рейхсвера.
Когда же над головой пролетел аэроплан, посланный на разведку с целью прояснить ситуацию, то ненавистные уже бельгийцы почти сразу сбили его с земли.
На этом фоне то, что несколько пограничников, оказавшихся у самой линии рубежа в момент атаки, всё же удалось уничтожить, казалось уже насмешкой.
Однако немецкие командиры среднего и низшего звена были бы весьма удивлены, если бы узнали, что сильную тревогу испытывают и в бельгийском генеральном штабе. А между тем, именно так и было. В докладе на имя министра обороны было прямо указано:
"При сложившемся соотношении сил наши войска могут нанести подразделениям рейхсвера достаточно ощутимый ущерб. Однако даже при самом благоприятном развитии событий, включая активное присоединение Нидерландов к обороне (в соответствии с договором 1949 года о создании атлантического альянса) сопротивление сможет продлиться максимум 3-6 месяцев. Имеющихся возможностей по поддержанию авиационной, бронетанковой и артиллерийской мощи (предопределяющих пока превосходство над противником) хватит ненадолго, рассчитывать же на поставки технически сложных вооружений американского, британского, французского или немецкого производства по понятным причинам не приходится. Кроме того, противнику вовсе не обязательно устраивать решительные штурмы или активные наступления. Вполне достаточно с его стороны поддерживать присутствие завесы войск.
В условиях разрыва внешнеэкономических связей и утраты производственных цепочек, особенно - полной невозможности даже теоретически получить откуда-либо целый ряд материалов, комплектующих, видов оборудования и готовой продукции - национальное хозяйство ждёт жесточайший удар. Даже сама Германия сейчас находится в лучшем положении в этом смысле, к тому же её экономика проще, а готовность населения к лишениям намного выше. Так что критические последствия наступят раньше в этом случае, чем у противника - дождаться 1918 года не выйдет.
Поэтому генштаб считает, что исход событий во многом будет зависеть от эффективности использования оставшихся механизмов НАТО. Если наши союзники, оказавшиеся тут же - не только Нидерланды, но и Дания, а также Италия и Греция, достаточно убедительно и активно выступят против центральных держав, хотя бы в плане демонстрации возможностей, можно надеяться, что хотя бы в военные действия глубоко мы не будем втянуты. Немаловажную роль сыграет также позиция оказавшихся тут же балканских государств из противоположного блока.
С другой стороны, совершенно неизбежным шагом для правительств Антанты будет требование к нам (и к другим государствам, оказавшимся тут вместе с нами), о присоединении к боевым действиям на их стороне. Это условие обязательно будет ставиться на всех переговорах, касающихся любой торговли и хозяйственного взаимодействия, мореплавания (даже в нейтральные страны) и т. д. Считаем необходимыми консультации единой позиции всех стран из 1964 года по отношению к разворачивающейся войне, независимо от существовавших ранее межблоковых противоречий".
Ночь с 4 на 5 августа 1914 года. Совещание в британском правительстве.
- Итак, всё это правда...
- Да. Экипажи и пассажиры уже около десяти успешно приземлившихся аэропланов дают примерно одинаковые объяснения. Также наши инженеры - хватило беглого осмотра как севших, так и разбившихся при посадке на необорудованных площадках воздушных судов - единогласно заявляют: что-либо подобное не только отсутствует, но и совершенно точно никем не может быть сделано в течение ближайших 30-40 лет как минимум.
- А по телеграфу из Швеции и Франции пришли сообщения о том, что по другую сторону границы - соответственно, в Италии, Бельгии и Норвегии - тоже совсем не то, что должно было быть...
- И что нам теперь со всем этим делать?
- Для начала - успокоиться и перестать суетиться. Если с Бельгией действительно случилось нехорошее, коронные гарантии на неё не распространяются...
- Отличный подход, нечего сказать. В руках у джерри может оказаться... всякое захваченное, множество ценнейших специалистов, а мы будем хлопать ушами.
- Ну и что вы предлагаете? Армии у нас, можно сказать, почти нет.
- Так надо создавать! Ускорить набор добровольцев! А те войска, что есть - поскорее во Францию.
- А как налаживать контакты и с кем вообще?
- Пошлём делегации на наиболее быстроходных судах. Сначала - в Бельгию, Нидерланды и Норвегию с Данией. И да, передайте приказ, чтобы несколько администраторов поехали и на Балканы. Без особых полномочий пока людей посылайте. Нам главное всё выяснить сначала.
Раннее утро 5 августа 1914 года. Рим. Кабинет службы правительственной связи. Операторы, окончившие свою смену, переговариваются, осмысляя переданные и полученные сообщения.
- Итак, бельгийцы настроены решительно...
- А что им остаётся? На них ведь уже вовсю лезут, и не давать отпор было бы немыслимо. Да и в Белграде та же ситуация.
- А в Копенгагене те ещё жуки, и в Осло тоже. Рассчитывают тихо отсидеться в сторонке.
- Вот в Греции непонятно. Правительство, похоже, само ещё не решило, то ли держать нейтралитет, то ли посчитаться с Турцией за все прошлые обиды, за много веков накопленные...
- Что, они решат в Антанту записаться?
- Скорее всего. Тем более улица закипает.
- А что в Болгарии и Румынии?
- Объявили о поддержке Югославии и предъявили ультиматум - австрийцам - 48 часов на прекращение агрессии, подписание перемирия и официальное признание всей югославской территории, немцам же - держать свои копыта подальше.
А вот в Норвегии в этот же момент действительно думали о нейтралитете. Но при этом - ощутимо склонялись в сторону союза с Антантой, если на них нажмут.
Фрагмент одной из радиопередач, экстренно выходивших в те тревожные дни. Вечер 5 августа 1914 года. Беседа двух ведущих.
"Наша страна, несмотря на техническое превосходство, несамодостаточна. Более того, прямо скажем, обеспечить себя продовольствием тем же сами мы не сумеем. Союз с центральными державами в этом плане, помимо того что означает ставку на заведомо проигрывающую сторону, откровенно глуп - они сами-то себя кое-как только прокормить смогли, и то исключительно за счёт эрзацев.
- А что вы думаете о надежде заключить мир?
- Утопия. Если бы месяцем раньше... ещё даже двумя неделями... можно было бы ещё как-то рассчитывать объяснить всем вовлечённым правительствам, что они не только ничего не выиграют, но даже и потеряют. Например, что даже формально выигравшая безоговорочно Англия в итоге встанет на путь краха и потери последних колоний. Да и то далеко не факт. Скорее, из всех столиц сыпались бы требования дать танки, авиацию, пятое-десятое, "и вот тогда-то мы ух как покажем нашим врагам!". Слишком давно зрела эта война, слишком много тугих узлов противоречий за ней стоит...
- И, значит, надо вступать в войну?
- Да, и чем скорее, тем лучше. Пока в Берлине и Вене не воспринимают нас всерьёз в полной мере. Необходимо устроить им хорошую взбучку. Сложившиеся от авиаударов здания в правительственных кварталах покажут, кто главный в этой песочнице теперь. И - заодно - продемонстрируют и союзникам нашу полезность.
- Тем более что есть железобетонный повод - выполнение союзнических обязательств по защите Бельгии.
- Да. А насколько эффективной будет эта защита, покажут ближайшие дни".
Однако первые масштабные авиаудары в этой истории были нанесены отнюдь не норвежской авиацией. А дело было так...
Ко второй половине дня 5 августа 1914 года под влиянием панических докладов и противоречивой информации, поступающей с мест, в Берлине составили простую, на первый взгляд, картину. Бельгийцы каким-то образом умудрились перевооружить свою армию и теперь сдерживают немецкий натиск благодаря этому превосходству. Поэтому последовал приказ - усилить нажим по всей линии, форсированно бросать в бой больше войск, прощупывая слабые места в обороне, чтобы нанести поражение, захватить непонятное оружие (и, что во много раз важнее, прорваться всё же во Францию с незащищённой стороны по графику, проработанному Шлиффеном).
Несмотря на более эффективные вооружения обороняющихся, такой подход всё же дал результат, пусть и ограниченный. Понеся довольно ощутимые потери, 5 и 6 августа, атакующие сбили заслон, заняли несколько приграничных городков и сёл, даже местами вышли на оперативный простор.
Вот для того, чтобы выиграть время и дополнительно продемонстрировать свою готовность наносить ущерб, бельгийские и голландские ВВС в ночь с 6 на 7 августа устроили ряд бомбардировок. Помимо правительственного квартала в Берлине, их целью стали металлургические заводы Рура, один из железнодорожных мостов через Рейн. Рано утром был совершён второй налёт - теперь бомбили базы флота и электростанции.
4 августа 1914 года парижская пресса не располагала ещё ничем, кроме смутных слухов о происходящем на северной границе, в Скандинавии, в Италии и на Балканах. А если и поступали сообщения, то ввиду начавшегося военного времени публиковать их не решались без проверки даже самые отчаянные редакторы.
На следующий день, 5 августа, однако, уже стало известно о сотнях людей, пытавшихся пересечь границу - ведь торговые и другие дела в Бельгии и Нидерландах не прекращались. А вертолёты, доставившие в Париж в срочном порядке делегацию, видела "вся столица" - да и жители многих мест на северо-востоке Франции.
Правда, власти и специально назначенные ими ораторы ещё хранили молчание - и отделывались скупыми заявлениями самого туманного характера: "всё будет хорошо", "мы защищены", "боши не подберутся с севера" и т. д. Потому как никто не знал, как будут действовать новые игроки. Однако уже 7 августа сообщения из нейтральных стран - Швеции и Швейцарии - подтвердили - "новобельгийцы" и "новоголландцы" не просто активно вступили в игру, но и решительно действуют. Газетам дали добро на публикации. И, как обычно бывает у журналистов в подобных случаях - особенно после длительной вынужденной паузы - они начали сгущать краски. Мол, ударами с воздуха Германия опустошена на 2/3 как минимум...
А тем временем, конечно, и немецкие издания были вынуждены отреагировать. Уже в своей ожидаемой манере. Вот типичные заголовки:
"Варварский удар коварного врага".
"Небеса всё равно останутся немецкими".
"Берлинские улицы взывают о возмездии".
"Тевтонский меч не затупить" и т. д.
Однако официальные власти - военные и правительственные - в Берлине были более сдержанны в своих оценках. Чего не скажешь о дискуссии вокруг дальнейших действий. Были три точки зрения. Одна - в том, что нужно срочно перенести удар южнее, чтобы скорее проломить французскую оборону, а Бельгию и Нидерланды пока оставить в покое. Вторая - перенести основную тяжесть удара на восточный фронт, чтобы до прибытия английских войск и завершения мобилизации во Франции иметь "свободные руки". И третья - как можно скорее усилить натиск на атакованном участке, более того, стараться захватить уже не только Бельгию, но и Нидерланды.
К последней точке зрения чаша весов в итоге и склонилась. При этом аргументация была такой: нас пугают, а мы не поддадимся; по полученным от пленных и мирного населения данным, эти страны имеют всё же ограниченный потенциал обороны; захваченное оружие - и, особенно, производственные мощности и инженерно-научные достижения остро необходимая вещь в борьбе с врагами.
При этом кайзер поддержал также замечание целого ряда генералов:
- Нападать на Данию и Норвегию не стоит. Хватит нам и этого "приза", с которым ещё предстоит повозиться. Но предупредить Копенгаген и Осло - если станут активно помогать Антанте, можем и изменить своё решение. И да, сообщить в Вену нужно - не закусывайтесь с Италией и завязывайте с этими... югославами - на вас восточный фронт.
7 августа 1914 года, поздний вечер. Бухарест. Беседа двух работников дипломатического ведомства. Обстановка уже не такая суматошная как в предыдущие три дня... почти спокойная - ну, разумеется, по меркам ситуации, когда рядом идёт мировая война.
- Итак, мы воюем с Австрией?
- Да, конфликта избежать было невозможно. Не только по Варшавскому договору, который был... будет... тьфу, запутался - короче, вы поняли. Но и потому, что нельзя дать австрийцам нападать на Югославию. Потому что стоит показать слабину и несогласованность, как на нас навалятся и попробуют отобрать "всякие интересные вещи".
- А что на северо-востоке?
- Пока неопределённо. Сам понимаешь, в Петербурге на нас смотрят как на особо кислый лимон.
- И на болгар и югославов тоже...
- Конечно. А вот на Данию и Грецию с Норвегией смотрят куда благосклоннее. Нам же дали понять: дипломатов пришлют полностью своих, ни одного из 1964 года не признают таковым.
- Что тоже ожидаемо.
Пауза.
- А как дела на западном фронте?
- Снова предсказуемо. Кайзеровцы ломятся в Бельгию, судя по последним сообщениям брюссельского радио. Италия отделалась пока заявлением сдержанного осуждения. Дания и Норвегия отреагировали пока примерно никак, видимо, ещё несколько часов будут утверждать и обтёсывать формулировки. Нидерланды объявили всеобщую мобилизацию только что.
- Долго продержатся?
- Сами - вряд ли. Им придётся согласиться на прямой ввод французских и английских войск для защиты. Собственного потенциала, даже чисто для наполнения рядов армии, маловато.
- Но... Понимают ведь, что после этого о самостоятельности придётся забыть?
- Да. Однако выбора у них нет. Вернее, есть - между двумя сторонами, перед кем склониться. Англия и Франция всяко ближе по духу...
И в самом деле, это предположение оказалось правдивым. Уже в ночь с 7 на 8 августа 1914 года в Амстердаме и Брюсселе приняли согласованное решение - вступить в Антанту и пригласить англо-французские войска. Дело в том, что там осознали три простых факта:
1.Своих сил недостаточно.
2.Рассчитывать, что "всё вернётся, как было", нельзя.
3.Никто другой в принципе не может оказать действенной поддержки достаточно быстро. Норвегия и Дания не хотят воевать немедленно, Италия придерживается нейтралитета, а Балканы далеко, и даже если пожелают там, пока ещё через Австрию проломятся...
Поэтому уже 8 августа первые французские части начали пересекать границу. Их многое изумляло по дороге, конечно - от моды до изобилия непривычных (для середины 1910-х годов) автомашин, но долго останавливаться было некогда.
А в Берлине - рвали и метали. Не на такой результат усиленного нажима своего рассчитывали...
И всё-таки, кое-какой "утешительный приз" у немцев появился. Австрийцы передали трофейные югославские пистолет-пулемёты М56, пулемёты М53 (ирония - это версия МГ-42). Среди собственных трофеев имелись захваченные в Бельгии ФН ФАЛ (как пистолет-пулемёты, так и автоматические винтовки), пулемёты ФН МАГ и использовавшиеся полицейскими Стен Мк2. Перед инженерами поставили задачу - изучить, продублировать/разработать аналоги.
Официально в Париже и Лондоне сохраняли корректность и объявили о "защите союзников". Соответственно, по крайней мере формально статус Бельгии и Нидерландов как государств никто оспаривать пока не собирался. Не до того было - тем более что приоритетом стало сохранение лояльности, и на уровне правительств, и по отношению к местным жителям.
Происходящее вызвало уже предсказуемую реакцию в Норвегии, Дании и Италии. Эти три страны объявили о полном и безоговорочном нейтралитете. Рассчитывая таким путём сохранить свою независимость. Однако подобную позицию с поразительным единодушием стала полоскать пресса и в старовременных странах обоих противостоявших союзов - Англии, Германии, России, Японии, Австро-Венгрии, Франции, и в переместившихся Югославии и Греции - причём везде на все лады писали - "малодушные, не хотят защищать правое дело" и т. д.
Да, сам по себе феномен перемещения во времени нескольких стран перестали скрывать очень скоро даже во всех воюющих странах - ибо убедились, что он слишком масштабен и не позволяет себя просто так игнорировать. Признание, вернее, разрешение прессе писать открыто, несмотря на военную цензуру, последовало везде между 9 и 11 августа. Официальных заявлений ни одно правительство, впрочем, пока не делало - слишком мало было информации и слишком неопределённы ближайшие перспективы.
10 августа 1914 года все основные британские издания перепечатывали друг у друга две коротких статьи. Одна принадлежала Уэллсу, другая Киплингу. Обе резко осуждали те государства из числа "появившихся", которые избрали линию нейтралитета. Правда, оттенки всё же отличались. Если знаменитый фантаст скорее сокрушался, мол, "не мог предвидеть таких беспринципных людей", то "певец британской империи" проехался гораздо более резко, и даже заявил, помимо прочего - "югославские, румынские и албанские сверхлейбористы, сражающиеся с австрийцами, более заслуживают статус наследника римской славы, нежели эти итальянцы, боящиеся применить мощное оружие по врагу".
Тем временем, однако, происходили и другие события. Так, командующие всех сил США, расквартированных в Норвегии, Нидерландах, Бельгии, Италии и Греции объявили тогда же, 10 августа 1914 года, о своём нейтралитете. Посольства в этих странах уже установили к тому моменту телеграфную связь с Вашингтоном 1914 года...и, естественно, линия была постоянно перегружена.
Австрийцы и немцы, конечно, старались узнавать не только о том оружии, которое попадало им в руки, но и о том, которого не было на фронте в принципе. И 15 августа 1914 года все ведущие итальянские СМИ сообщили сенсационную новость: представители австрийского Эвиденцбюро, пробравшиеся в страну, были задержаны при попытке вербовки двух работников АЭС. Самой большой проблемой, однако, был не сам этот факт. Любому стало ясно, это только начало, и вскоре все подобные электростанции, обслуживающие их предприятия, исследовательские учреждения будут густо облеплены представителями разведок каждой из "старовременных" стран. Не минует чаша сия даже "академических физиков".
А между тем, боевые действия шли примерно так же, как и в нашей реальности. Потому что "послезнание послезнанием", а реальная обстановка реальной обстановкой. Военные Антанты и центральных держав наскоро перелистали школьные учебники и несколько основных академических трудов по первой мировой, а потом... продолжили её. Потому что ставящиеся перед ними задачи никто не отменял, средства и силы у каждой стороны и её хорошо знакомых противников были теми же самыми, география театров военных действий, логистика, экономика и государственно-политическая структура противоборствующих держав тоже не поменялись по щелчку...
А вот пропаганда воюющих блоков, не столь зависимая от объективных факторов, как военная машина, моментально начала перестраиваться. Причём, если в странах Антанты, предсказуемо, ухватились за сведения о концлагерях и прочих подробностях деятельности третьего рейха, и не просто тиражировали такие данные, но и прямо подчёркивали - "вот что может произойти, если не добить сейчас...", то в Австрии и Германии упор делался на масштабные бомбардировки и на то, что "если не будете стойко держаться, враги не остановятся, пока не оккупируют нас и не разделят".
Закономерным последствием узнанных сведений стала характерная реакция властей и общественности. Так, в Германии резко накалилась поддержка правительства - хотя, казалось бы, куда уж дальше. Появился чёткий лозунг: "кто не хочет поддерживать нашу армию - будет после войны ходить на рынок с корзинами денег и возвращаться с карманами еды". Резко радикализировалось сионистское движение, причём даже его основная цель была отодвинута на "сразу после войны", а основной ближайшей задачей - в странах Антанты и нейтральных, конечно - стало противодействие центральным державам. Отдельные горячие головы в этом направлении (и их было не так уж и мало) задумались об открытом терроре против германских и австрийских чиновников, даже коммерсантов в нейтральных странах, а несколько сотен человек уже до конца августа пробрались в Бельгию/Нидерланды/Югославию, заявив о своём намерении быть добровольцами. Заметно пошло на убыль количество изоляционистов в США - тогда как в реальности это изменение произошло только в 1916 - начале 1917 года.
Но кто же больше всех оказался недоволен случившимся? Самые разные люди. Например, очень раздражены были в турецком генеральном штабе и правительстве. Только они собрались поучаствовать в войне, как вдруг всё рухнуло - они оказались отделены от союзников открыто враждебными Болгарией и Югославией... лезть на которых было опасно. Особо усилилось раздражение, когда стало известно, что "местная" Болгария в 1916 году должна была присоединиться к центральным державам - то есть стать и союзником Турции тоже. Скажи кто такое ещё 40 лет назад - подняли бы на смех и турки, и болгары, а то бы и разорвали в клочья на месте...
Очень недовольны оказались пацифисты и противники войны. Теперь их самых известных представителей - даже на местах, на уровне городов и регионов - начали преследовать с утроенной энергией, потому что легко можно было узнать, кто насколько "проявил себя".
Ну и немало было смятения среди католиков. Они должны были теперь слушаться "неизвестно откуда взявшегося" человека, за которого ещё не было подано ни одного голоса кардиналов.
Ах да, в Японии тоже вскоре началось брожение. Бойкот американских товаров. Избиения приехавших из США. И прочее в таком же духе.
При этом в Азии - особенно в Китае и Корее - разгоралось уже антияпонское брожение. Сведения о масштабных расправах и резнях, об отряде 731 и прочем тоже просочились. Причём теперь не только в Лондоне, Париже и Петербурге, но даже в Берлине и Вене многие начали задумываться - стоит ли связываться с таким союзником, хотя бы потенциально, и перевешивает ли выгода от его привлечения на свою сторону возможную тень, которую бросает такой альянс. А во Вьетнаме начали одновременно расти настроения и против Японии, и против США.
Но кто был недоволен и воодушевлён одновременно? Прежде всего, исследователи по различным направлениям. Например, психиатры начали требовать скорее предоставить им высокоэффективные препараты, которые должны были быть созданы только в 1950-е - но и не знали пока, как ими распорядиться одновременно. Фармакологи отбивались от подобных запросов, говоря: "нас ещё с вакцинами осаждают, с анестетиками и прочим, дойдёт и до вас очередь".
Целая прорва открытий и концепций, произошедших с 1915 по 1964 годы, в готовом виде свалилась на физиков.
Химики пробовали изготавливать полимеры, мучались с попытками наладить газовую хроматографию на имеющейся базе.
Биологи начали эксперименты с чистыми культурами и с "куриным" культивированием вирусов.
Срочно была отправлена экспедиция за Кумранскими свитками, а археологи многих стран начали всеми правдами и неправдами, даже не дожидаясь окончания войны, пробираться с образцами в появившиеся страны, чтобы сделать углеродную датировку.
Но то же самое происходило и в ряде других наук и практических сфер. Например, "досрочно" появился бихевиоризм, который начал "наступление" на психоанализ... и оба направления, как и другие, пробовали как-то состыковать с гештальтом и культурно-исторической теорией развития психики... или же упирать на эти направления в чистом виде.
Альфред Вегенер получил заслуженное признание при жизни.
Уже в конце августа - начале сентября 1914 года началась ажиотажная скупка участков земли на Аравийском полуострове. Причём некоторых скупщиков похищали и даже убивали агенты центральных держав... но энтузиазма это не сбавляло.
В Якутии разгорелась "алмазная лихорадка" - сотни и тысячи искателей удачи бродили повсюду и рыли ямы.
Металлурги начали биться над порошковыми сплавами и получением дюралюминия.
Но... не все же задумывались над какими-то глобальными и серьёзными проблемами, спросят, наверное? Кто-то думал о том, что использовать для себя... и как это что-то использовать для выгоды?
Естественно. И в самых что ни есть повседневных вопросах происходило немало нового. Так, властям решительно всех перенесённых государств уже осенью пришлось решительно бороться с нелегальным вывозом нейлона, лавсана и полиэстера - находилось немало тех, кто готов был отдать чуть ли не целые состояния за них. Заметно меньше, но всё же прилично, стоили на чёрном рынке электрогитары.
Вслед за любителями экстраординарно одеться и издать непривычные звуки в путь засобирались даже некоторые фабриканты. Они уже старались закупить конкретные технологии - включая такие, на первый взгляд, не самые серьёзные, как изготовление газированных напитков, соков и шоколадных батончиков.
Генри Форд буквально лез на стенку. Греческие тук-туки MEBEA, начавшие поступать чуть позже Fiat 500 и 600, плюс Zastava 750 (югославская версия Fiat 600), Alfa Romeo, Lancia моментально переключили внимание публики. Хорошо ещё для владельца завода в Дирборне было то, что такие поставки из-за военного времени неизбежно были ограниченными...
Однако же он понимал, что это ненадолго, максимум на несколько лет. Понимали и другие - поэтому автопромышленники США - и не только их - поэтому форсированно заключались сделки о переходе на новые платформы, на лицензионное производство той или иной "новоевропейской" модели. Если на фордовских предприятиях спешно переориентировались на выпуск MEBEA и Zastava 750, то Дженерал Моторс сделали ставку на оригинальные Фиаты, а Кадиллак - на Феррари и Ламборгини. Принципиальный тезис был общий: "начать с малого, создать базу, подтянуться и идти дальше".
А вот кому пришлось основательно потрудиться, так это британским, французским, бельгийским и голландским морякам и портовым работникам. Не отставали от них железнодорожники в тех же Нидерландах, Бельгии, Великобритании и Франции. В срочном порядке всё хоть сколько-нибудь ценное старались вывезти подальше от немцев. И ценного оказалось даже больше, чем можно было себе представить.
Например, казалось бы, что важного в середине 1960-х - в задрюченном до крайнего состояния металлообрабатывающем станке, "рождённом" в годы великой депрессии? А вот инженеры в Бремене или Гамбурге с этим бы охотно поспорили. А ведь было не только промышленное производство. Лаборатории с их оборудованием, архивы технологической документации, спецслужб и полиции. Электростанции и электроподстанции. Грузовики, локомотивы, вагоны.
Плюс, конечно, специалисты во множестве областей.
Да, подавляющее большинство самолётов и вертолётов из этих двух стран также постарались перебазировать в Британию - на спешно подготовленные или выбранные площадки, своим ходом, конечно. То же самое старались сделать и с речными и морскими судами - всё равно ни летать, ни ездить по морю в ближайшую пару лет было особо некуда, некому и незачем.
Пытались ли немцы что-то сделать для противодействия эвакуации? Да, конечно. Но... мало что могли. Только буквально два или три раза их самолёты смогли появиться над портами. Скинули лётчики пару ручных гранат куда придётся и назад. Эффект от такого... сами понимаете. Подумали в Берлине - и решили - лучше не терять пилотов и машины в самоубийственных миссиях с нулевым результатом.
Однако это не значит, что там - передумали вовсе "добраться до чего-нибудь вкусного". Наоборот, агентурную разведку во Франции и Англии во многом перенацелили как раз на такие эвакуируемые вещи и специалистов. Немцы усиливали натиск, стремясь поскорее продвинуться вперёд, вглубь Бельгии и Нидерландов. Военнослужащих старались поощрять за всякое отбитое имущество, которое согласно составленному немецкими инженерами списку признавалось особо ценным.
Правда, к 20 августа командование отдало приказ остановить наступление и перейти к обороне. Не потому что цели были достигнуты. Просто по той причине, что стало ясно - продвинуться быстро, скажем, до середины сентября - начала октября выйти к морю - не получится. Так что и во Францию не ворваться "с чёрного хода", и самые ценные трофеи, конечно, уже будут далеко.
Как известно, в реальной истории 4 октября 1914 года появился "Манифест 93" - обращение ряда деятелей науки и культуры Германии с изложением удобной правительству точки зрения. В этот раз обращение появилось раньше, 22 августа - и было составлено иначе. Только первые два абзаца остались такими же.
Мы, представители немецкой науки и искусства, заявляем перед всем культурным миром протест против лжи и клеветы, которыми наши враги стараются загрязнить правое дело Германии в навязанной ей тяжкой борьбе за существование. События опровергли распространяемые слухи о выдуманных немецких поражениях. Тем усерднее сейчас работают над искажениями и выдумками. Против них поднимаем мы наш громкий голос. Да будет он вестником истины.
Неправда, что Германия повинна в этой войне. Её не желал ни народ, ни правительство, ни кайзер. С немецкой стороны было сделано все, что только можно было сделать, чтобы её предотвратить. Мир имеет к тому документальные доказательства. Достаточно часто Вильгельм II за 26 лет своего правления проявлял себя как блюститель всеобщего мира, очень часто это отмечали сами враги наши. Да, этот самый кайзер, которого они теперь осмеливаются представлять каким-то Аттилой, в течение десятилетий подвергался их же насмешкам за своё непоколебимое миролюбие. И только когда давно подстерегавшие на границах враждебные силы с трех сторон накинулись на наш народ, - только тогда встал он, как один.
Неправда, что мы нагло нарушили нейтралитет Бельгии. Доказано, что Франция и Англия сговорились об этом нарушении. И то, что мы столкнулись с "иной" Бельгией, не имеет значения. Если бы в Брюсселе действительно готовы были к миру, то - объявили бы сразу, что не поддерживают заключённых своими предшественниками договоров с Лондоном и Парижем, и что готовы не препятствовать военно в нашей борьбе с Францией, просто пропустив войска.
Неправда, что наши солдаты идут порабощать и грабить. Мы стреляем только в тех, кто сознательно встаёт на нашем пути. Мы берём только то, что непреложно нужно для самой борьбы. Против нас встал враг коварный и искусный, оснащённый невиданными доселе вооружениями.
Распространяемые нашими врагами легенды о каком-то мнимом массовом истреблении народов в грядущих десятилетиях не имеют под собой никаких оснований.
А между тем, прямо сейчас на востоке земля наполняется кровью женщин и детей, убиваемых русскими ордами, а на западе аэропланы и бронированные машины рвут на куски наших воинов. Выступать защитниками европейской цивилизации меньше всего имеют право те, которые объединились с русскими и югославами и дают всему миру позорное зрелище натравливания монголов и негров на белую расу. Сами Югославия, Румыния и Болгария в их нынешнем состоянии есть продукт русской экспансии. То, что она производилась не монархическим, а республиканским, и даже "социалистическим" правительством, всего лишь показывает, что её корни гораздо глубже любых политических градаций. Нейтралитет попавших к нам скандинавских стран ещё можно понять, но нейтралитет Италии - не поддаётся никакому разумному объяснению. Это не стремление к миру, это предательство.
Неправда, что война против нашего так называемого милитаризма не есть также война против нашей культуры, как лицемерно утверждают наши враги. Без немецкого милитаризма немецкая культура была бы давным-давно уничтожена в самом зачатке и неотделима от него. Это осознаёт каждый из 70 миллионов наших соотечественников.
Мы будем вести эту борьбу до конца, как культурный народ, которому завещание Гёте, Бетховена, Канта так же свято, как свой очаг и свой надел.
В том порукой наше имя и наша честь!
Обращение итальянских деятелей науки, культуры и искусства.
Недавно нашу страну обвинили в предательстве. Всего лишь за то, что она не стала помощницей в нападении на другие государства. Однако... кто же взялся нас - и заодно все остальные нации мира - судить?
Это взялись делать немецкие интеллектуалы. Не побоимся этого слова - ума и заслуг у них действительно хватает. Но никакие достижения не дают права быть абсолютным авторитетом. Посмотрим только на факты.
Нам говорят: Бельгия сама виновата в том, что подвернулась на пути. Точно так же любой грабитель мог бы сказать: вот если бы не вышла мне навстречу та жертва, да не будь у неё при себе денег...
Нам говорят: Брюссель не порвал договоров и не объявил о намерении таком. Но разве дело любой страны указывать другой, с кем заключать договоры - и не просто указывать дипломатически и даже в прессе, а силой принуждать к желаемому поведению, и даже не просто к желаемому поведению, а ради своей выгоды исключительно?
Нам говорят: перемещённые во времени страны имеют разные вооружения, которые мешают немцам и австрийцам их легко бить. Но, допустим, нашёлся бы кто-то, кто пришёл к Бисмарку и сказал: давай, посылай свою армию под Седан, но только без твоих хороших пушек, а то нечестно?
Претензии насчёт каких-то выдумок заведомо неадекватны. Во всех переместившихся странах есть миллионы людей, прекрасно знающих, что это такое - немецкое обращение с другими народами в 1930-х и 1940-х годах. Много тех, кто знает это на себе. Надеемся, что немецким интеллектуалам хватит если не совести, то хоть ума не сказать в глаза этим людям свои тезисы. Что они не станут говорить человеку, что цифры, выгравированные у него на руке - галлюцинация. Что погибшие родные и близкие - ложь. Что его память, как восстанавливались из руин города и деревни - фантазия.
Гёте, Бетховен и Кант, многие другие их соотечественники были и будут достоянием каждого жителя земного шара. Но они завещали - не беспринципное покорение других наций силой оружия, а нечто принципиально иное. И, прочти это обращение 93 немецких профессоров нынешних, не стали бы громко говорить. А просто произнесли бы: "Вы - не наши, и наше дело - не ваше".
На земном шаре достаточно возможностей, чтобы прокормить, одеть и снабдить жильём каждого - хоть берлинского профессора, хоть жителя тропической Африки. Кто говорит, что это не так, всего лишь маскирует жажду грабить.
Но если философы, публицисты и общественные деятели дискутировали, если политики спешно обдумывали новые речи и программные заявления, то это не значит, что все остальные только лишь следовали им и внимали. Происходило в это время множество других вещей, которые тоже заслуживают интереса. Рассмотрим их по порядку.
Так, на фронтах к концу сентября 1914 года наступила после первичной горячки - сравнительно спокойная ситуация. Именно в этот момент, осознав, что изначальные планы и подходы окончательно рухнули, генералы во всех воюющих странах вновь обратились к тематической литературе - ища в ней, конечно, не готового ответа, как поступить, а подсказок и указаний на свои ошибки. Тем более что к тому времени количество доступных источников выросло - и, естественно, в каждой стране их уже старательно проштудировали военные теоретики и преподаватели военных академий.
И ответ на вопрос - как преодолеть позиционный тупик - лежал на поверхности. Если в годы второй мировой зарождалась атомная гонка, если через какое-то время после неё началась гонка космическая, то в данной ситуации - неизбежной стала гонка танковая. Военачальники и правительства требовали от инженеров и промышленности: Нам Нужна Броня. Было ясно, что кто создаст бронетанковые силы раньше, больше и более качественные, та сторона и выиграет. Естественно, преимущество в этом плане было у Антанты - ей в готовом виде достались и образцы бронетехники - преимущественно от голландской и бельгийской армий, и танкисты, и промышленность, и инженеры какие-никакие.
Но и в Германии с Австрией не собирались так просто уступать, хотя в их распоряжении были только смутные сведения и пара трофейных лёгких бронемашин. Тем более что уже на этапе разработки технических заданий везде - в Англии и России, Франции и Германии, Австро-Венгрии стало понятно - не просто не удастся в готовом виде скопировать технику середины 1960-х - придётся практически с нуля проходить весь путь, только немного ускоряя его за счёт имеющихся сведений.
Сплавов необходимых - нет, и освоение их выпуска - дело небыстрое.
Требуется совершенно иная культура производства, станки и аппараты. Которые ещё только предстоит сконструировать, изготовить, затем - обучить множество людей их использованию.
Такие же проблемы не только с бронёй и корпусом. С двигателями, рациями, орудиями, снарядами (и взрывчаткой для них), с выпуском топлива и смазочных материалов.
Потом - когда бронетехника начнёт поступать в войска - нужно обучить солдат и командиров, выработать тактику и стратегию, сопряжение с другими родами войск, логистику. Причём, опять же, взять готовое, хоть из 60-х, хоть из опыта массового применения танков в годы второй мировой не получится. Война другая, условия иные.
Однако кое-что немецкие и австрийские войска всё же начали вводить новое. Начиная с конца сентября на передовой всё чаще появлялись скопированные трофейные ручные гранаты. В октябре 1914 года зафиксировали первые применения ручных пулемётов и миномётов, явно воспроизводивших также трофейные образцы. Хотя полноценных танков и даже бронемашин сделать было пока нельзя, в ход шли эрзацы - грузовики, обитые листами железа, иногда - с импровизированными пулемётными башнями. Также немцы и австрийцы понемногу начали переодевать свои армии в камуфляж "Дождь", образцы которого разведка смогла добыть в Болгарии. Это решение приняли по двум причинам: сугубо патриотической - прообраз-то как раз немецкий был, и практической - воспроизведение сочли максимально простым.
Появление новой вражеской униформы было ожидаемо - поэтому в английской, французской и российской армиях его просто зафиксировали. Тем более что в странах Антанты тоже начали обновлять амуницию. За основу также взяли наиболее простой вариант - однотонный оливковый цвет без всяких узоров. Подобным образом выглядело новое обмундирование большинства сухопутных частей. Только в отдельных подразделениях, прежде всего у разведчиков, появлялись более сложные образцы. Тут бы наиболее лёгкое освоить, причём в больших масштабах - речь-то шла уже о миллионных армиях...
Надо ещё добавить, что особых успехов в этот период австрийская и немецкая разведка не добивалась. Наоборот, провал следовал за провалом. Очень сложно, знаете ли, работать, когда не только методы, но и конкретные имена, подробности отдельных операций, легенд, используемые для прикрытия учреждения и организации, перечислены уже в ряде изданий. Такие препятствия стали возникать даже в Российской империи, где "в прошлый раз" агентам было раздолье. Попытки шпионажа против перемещённых стран - что из "западного" блока, что из "восточного" также успеха не приносили. Потому что контрразведчики обладали не только подавляющим технологическим превосходством, но и в плане приёмов работы ушли далеко вперёд.
Пришлось в Берлине и Вене вынужденно взять время на размышление и на выработку принципиально новых методов...
Однако до белого каления разведывательные ведомства центральных держав доводило другое обстоятельство - в дополнение к агентурным провалам они столкнулись с невозможностью вскрыть ряд используемых противниками теперь шифров. После некоторого периода паники, впрочем, был предложен ряд мероприятий:
усиленная работа через нейтральные страны (перечень строго ограничен - только "местные" - Испания, Португалия, Швеция, Швейцария);
полное (если возможно) или радикальное обновление личного состава разведки - даже ценой вынужденного неиспользования опытных агентов;
ещё более активное, чем прежде, использование подкупа и шантажа;
налаживание интенсивного сотрудничества с преступниками во всех переместившихся странах (в первую очередь - с итальянской мафией, как наиболее сильной, опасной и разветвлённой);
переход от "работы по площадям" (с массовой засылкой агентов с однотипными легендами типа нищих, крестьян-поденщиков и т. д.) к внедрению ограниченного числа сотрудников с тщательно проработанными образами, включая "мнимых перебежчиков";
и, естественно, максимальный сбор из доступных источников всей информации о методах и средствах, о технике и организации противостоящих разведок и контрразведок.
Использование авиации и бронетехники, артиллерии и флота, которые достались в "готовом" виде, было предметом дискуссии. Недолгой, впрочем. Как бельгийские и голландские, югославские, румынские, албанские и болгарские офицеры, так и руководители войск в Англии и Франции пришли к однозначному выводу - это ценный ресурс, который лучше приберечь для периода решающих крупных битв. Использовать его во время затишья, наступившего на западном фронте во второй половине сентября 1914 года, было неразумно. Любая потеря боевого самолёта, орудия или танка - особенно если произошла не просто утрата, а захват, хотя бы в виде обломков - давала центральным державам и технологические, и пропагандистские выгоды. Разумеется, из этого правила были и исключения - так, разведывательная авиация использовалась непрерывно.
"Упругость истории" проявлялась не только в том плане, что никому из сторон невозможно было пока использовать полученные научно-технические сведения и развернуть выпуск новых вооружений с нуля. Точно так же, как и в реальной первой мировой войне, на фронтах начались "качели": одни продвинутся, другие откатятся, потом наоборот. Точно так же вслед за западным фронтом центральные державы активизировались на восточном - с тем же переменным успехом, даже появившаяся к концу 1914 года линия фронта была плюс-минус та же самая, что и в нашей реальности.
Ничего удивительного - соотношение сил, география и прочие неизменные факторы по-прежнему "рулили" везде. Даже винтовочный и снарядный кризис в российской армии - развернулся точно так же.
Но постепенно накапливались изменения другого рода. Так, Турция не решилась вступить в войну, и поэтому не приходилось Антанте вести с ней борьбу. Греческие, болгарские, югославские и румынские дипломаты донесли до Стамбула чёткую позицию - хотя раньше они находились в разных международных лагерях, здесь и сейчас будут действовать совместно. И то, что они могут реально "вломить", в Османской империи понимали чётко. Поэтому сохраняли нейтралитет - несмотря на все призывы и требования из Берлина и Вены...
С другой стороны, если ход войны оставался неизменным, то характер её ведения менялся. Несмотря на сохранявшиеся объективные различия и разногласия между перемещёнными странами из "западного" и "восточного" блоков, включая нейтралов - Грецию, Норвегию, Данию и Италию, они сумели продавить в руководстве Антанты решение - не применять химическое оружие. Аргумент был неоспоримым, с рядом примеров - нигде и никогда оно попросту не сумело обеспечить тактический успех, не говоря уже о стратегическом.
А вот центральные державы в попытках переломить ситуацию действовали гораздо более отчаянно. Они как раз начали применять отравляющие газы. Причём - и на западном, и на восточном фронте - в январе 1915 года был применён не слезоточивый газ, и даже не хлор. А спешно синтезированный по полученным отрывочным данным зарин.
Эффект оказался совсем не тот, на который рассчитывали берлинские стратеги. И не только потому, что, несмотря на впечатляющую отравляющую мощь, кардинальных прорывов обороны добиться не удалось. Практически сразу начались масштабные воздушные удары возмездия. Вылеты совершали не только перебазировавшиеся в Англию и Францию бельгийские и голландские ВВС, не только самолёты из "Балканского союза" - так теперь неформально называли Румынию, Болгарию и Югославию. К ним присоединились также норвежские и греческие самолёты. Применялись и тактические ракеты - несмотря на ограниченное их количество, слабую воспроизводимость и неизбежное изучение остатков. Целями стали штабы и высшие военные учреждения, склады боеприпасов, пункты постоянной дислокации войск в дальних тылах.
В Дании и в Италии участвовать в этой акции не стали, но - демонстративно сняли запрет на вступление добровольцев в армии Антанты.
Передовица Deutsche Tageszeitung (консервативное издание, основная аудитория - крупные промышленники и отчасти финансовые круги), 31 января 1915 года. Поэтому написано респектабельно, сухо, без грубостей, но в каждом слове звенит металл.
Фатерланд в большой опасности
На нас произведено ещё более решительное нападение. Как теперь уже подтверждено - и никто этого скрывать не думает, в том числе в официальных заявлениях - в последних нескольких рейдах участвовали летающие машины не только уже воюющих против нас изначально югославской, болгарской, румынской, бельгийской и нидерландской армий, но также и посланные из Норвегии и Греции. Причём по хронологии событий получается так, что наши дипломаты ещё только успели получить ноты через Швецию, даже не успев ещё передать их в Берлин по телеграфу, когда вражеские пилоты уже шли по лётному полю к своим аэропланам.
Те, кто принимал решения об этих ударах, вскоре заявили, что они - наказание за использование отравляющего оружия на фронте. Иными словами, нам отказывают в праве применять те вооружения, которые наши генералы считают необходимыми. От чего дальше нас призовут отказаться? От пушек? От пулемётов? Или потребуют затопить флот? А может быть, чтобы понравиться врагам, нам нужно самим пустить их на всю нашу землю без единого выстрела?
Любое войско всегда изыскивало способы действия, которые могут обеспечить победу - или хотя бы мощный отпор. Армия Германии имеет на это точно такие же права, как и любая другая. Даже большие - потому что против превосходящего врага не зазорно применять самые решительные средства.
Урок усвоен - цена нейтралитету перемещённых государств ничтожна. Они сами себя свергают с морального пьедестала - свергают своими беспринципными поступками. И пусть знает весь мир - даже уступая в вооружениях, немцы не дадут навязать себе чужие правила просто так. Тот, кто вознамерится это сделать, вскоре осознает, в какую опасную игру он вступил.
1 февраля 1915 года. Петербург. Несколько зарисовок из жизни города - в свете "новых веяний"... и не только.
Если пройти по улицам, и посмотреть, то... как будто всё то же самое, что и в прошлом феврале. Те же дома. Тот же снег. Примерно та же одежда на прохожих. Да, есть признаки, по которым внимательный наблюдатель может определить - что идёт война: это и выкрики газетчиков, и сами публикации, и объявления с призывом вкладываться в военный заём, и несколько больше, чем в мирной жизни, искалеченных встречается. Но - как мы знаем, дело этим не ограничивается.
Вот проехал "Виллис" - одну из таких машин для своих нужд восстановило, привезло и начало использовать работающее с октября прошлого года югославское посольство.
Вот дорогая гостиница. Зазывающее объявление гласит: "У нас вы можете воспользоваться холодильниками".
На стене - большой плакат: "Германия дважды была разбита - будет и в третий раз".
В тот же день, 1 февраля 1915 года. Итоговый доклад инженерной комиссии, собранной по распоряжению австрийского военного министра ещё в начале минувшей осени. Вывод.
"Обобщая все установленные факты, можем заключить: возможности для ликвидации отставания в ключевых научно-технологических областях в обозримой перспективе отсутствуют. То, что создание авиации, бронетанковых сил, флота или сухопутных войск уровня 1940-1950 года до конца текущей войны невозможно, было ясно практически сразу. Вместе с тем, есть ещё целый ряд неиспользованных пока возможностей хоть и не обеспечить победу, но по крайней мере затруднить продвижение сил противника и нанести ему дополнительный ущерб. Над этими направлениями работа уже идёт".
И в самом деле, некоторые меры были предприняты. Правда, от ряда направлений отказались. Изначально были забракованы проекты баллистических неуправляемых ракет типа Фау - потому что эффективность этого вооружения явно не оправдывала усилий по его созданию. По причине чрезвычайной сложности и невозможности добиться эффекта в сколько-либо разумные сроки отбросили также идеи о создании не только ядерного оружия, но и реактивных самолётов, авианосного флота.
Упор был сделан на более простые и "железные" моменты. Ключевые:
--
разработка промежуточного патрона;
--
создание новых типов мин - магнитных для противодействия кораблям, прыгающих и растяжных - для сухопутных действий (с расчётом на максимальное упрощение конструкции и удешевление производства, чтобы "брать количеством");
--
создание кумулятивных и кассетных снарядов;
--
внедрение шнорхеля на подводных лодках;
--
выпуск зажигательных зарядов на основе напалма, а также на основе белого фосфора.
К февралю-марту 1915 года разведки центральных держав, отойдя от шока, начали оживать. Более того, в ряде мест начали фиксировать присутствие давно изобличённых - по сохранившимся документам и литературе - агентов. Первоначально это вызвало недоумение, тем более что после взятия под плотный контроль эти люди вроде бы ничего не делали, не интересовались даже ничем, что было связано с военными или стратегическими секретами, с политикой и промышленностью, с наукой, наконец. Не пытались они и внедриться в какие-либо влиятельные круги.
Далеко не сразу, сопоставив все факты, обнаружили. Эти агенты везде, где можно, в "местных" нейтральных странах - в основном в Швейцарии и Швеции - действуя, по возможности, через подставных лиц или под наскоро придуманными псевдонимами, добывают разными путями новые сорта растений и породы животных...
После осмысления ситуации в Антанте и в перемещённых странах решено было держать ситуацию, насколько возможно, под контролем. Но не слишком усердствовать на этом направлении. В конце концов, к каждой горстке семян пшеницы и к каждой курице сотрудника контрразведки не приставишь, а отказываться от широкого внедрения достижений было неразумно. Тем более что сами по себе сорта и породы не так уж и много значили без других достижений агротехнологии, которые немцы и австро-венгры утащить уж точно не могли. Например, никакие их разведывательные усилия явно неспособны были обеспечить две империи полноценно сельхозтехникой, ГСМ и запчастями для неё, удобрениями, опытными агрономами в больших количествах, ветеринарными препаратами и так далее.
Но надо заметить, что в Берлине и Вене пробовали использовать не только технологии, но и новые (вернее, "подсмотренные в дальнейшем"), методы повышения лояльности и усиления военных возможностей. 12 февраля 1915 года в Германии объявили о создании "Кайзерштурма", а спустя сутки, в Австро-Венгрии - о формировании "Габсбургшверта" ("Меча Габсбургов"). Обе структуры были объявлены обязательными (под страхом наказаний для инициаторов уклонения) для всех жителей в возрасте от 5 до 16 лет.
Суть занятий заключалась в том, чтобы ходить строем, петь песни, напитываться ненавистью к врагам... а заодно - учиться использовать все подручные предметы в качестве оружия (с настоящим-то оружием кисло было, в смысле, для войск имелось, но не для таких вспомогательных целей). Особенно поощряли тех, кто находил хоть старое ружьё или пистолет, саблю или штык - пусть даже более чем вековой давности приносил. С тезисом: "оружие есть оружие, и честь в том, чтобы хотя бы попробовать отнять им жизнь у одного врага".
Вот так - дёшево и сердито - рассчитывали создать "резервные армии мстителей", которые "будут адом для оккупантов в случае чего".
Реакция на этот момент последовала сразу ото всех перенесённых ранее из 1964 года стран - Дании и Греции, Югославии и Италии, Болгарии и Норвегии, Албании, Голландии, Бельгии и Румынии. 16 февраля 1915 года было опубликовано совместное заявление от имени этих государств:
Полученные из Германии и Австрии новости о начавшемся там формировании аналога "гитлерюгенда" свидетельствует не о силе, а об отчаянии. Даже само состояние учреждаемых организаций - Кайзерштурма и Габсбургшверта - свидетельствует о крайне ограниченных возможностях обоих держав. Взявшись готовить резервную армию из подрастающего поколения, не могут физически обеспечить её подготовку хоть каким-то оружием и боеприпасами. Соответственно, и боевая ценность такого войска будет равна нулю.
Германский кайзер и габсбургская монархия, таким образом, рассчитывают принести в жертву само существование народов своих стран. Да, принести в жертву - чтобы продлить немного своё правление. Прикрыться живым щитом от наказания за свои военные преступления и территориальные захваты.
Однажды такой план - предпринятый с гораздо более совершенными материальными средствами - был уже сорван. Мы сорвём его и на этот раз. Немецкий и австрийский народы заслуживают лучшей участи, чем броситься в пропасть во имя глупых фантазий и безосновательных амбиций".
Между тем, не создаётся ли впечатление, что всё как-то совсем уж гладко идёт? Ну так и не так уж гладко, и перенесённые страны не являются таким уж "сплошным монолитом на сто процентов". Живой тому пример - около сотни итальянских неонацистов (и ещё примерно столько же из Дании, Греции, Норвегии, Нидерландов и Бельгии), которые, воспользовавшись случаем, перебрались в Германию или Австро-Венгрию, как "более близкие по духу". Немало таких перебежчиков оказалось и в Югославии - в основном среди бывших четников и усташей.
Каждый подобный человек был источником информации, особенно - отслужившие ранее в армии. Использовали факт их поступка и в пропагандистских целях, конечно.
Но были среди подобных людей, по разным причинам симпатизировавших противнику, и те, кто не удрал, а остался. Они стали желанной находкой для вербовки в качестве агентов, а также занимались по мере возможностей всякими пакостями и агитацией - по большей части автономно и ни с кем не связываясь, что затрудняло противодействие им.
Однако эти проблемы, эти противоречия оказывались довольно несущественными на другом участке борьбы. Пока противодействие Германии и Австрии шло на западном и на южном фронтах, в смысле - пока внимание перенесённых стран было приковано к этим участкам, всё выглядело более или менее прилично.
А на восточном фронте с апреля 1915 года началось "Великое отступление" - как и в реальной истории. Пришлось перенесённым государствам срочно перебрасывать основные силы с западного фронта, чтобы выполнить задачу "пожарной команды". И сразу обнаружилась причина провала. Острейшая нехватка винтовок, пулемётов, орудий, пуль и снарядов. Расползающиеся негодные шинели. Нехватка даже сапог.
Удары с воздуха, применение тактических ракет и использование РСЗО позволяли в какой-то степени сдерживать австрийские и немецкие прорывы. Но ясно стало - исход кампании решится на земле. Было принято решение перебрасывать существенные контингенты сухопутных войск, бронетехники и артиллерии - как раз для подобных ситуаций этот ресурс и берегли, в конце концов.
Естественно, о бедственном положении российской армии были в курсе - как и о том, что главной причиной такой слабости являлся в начале 20 века недостаточный уровень промышленности - даже по меркам своей эпохи. Но оказалось, что была и другая проблема.
Вскоре контрразведчики перенесённых государств обнаружили, что, помимо ужасающе низкого уровня секретности в целом ("хлещет как из перевёрнутого ведра), мешает изобилие сотрудничающих с противниками. Австрийская и немецкая разведки чувствовали себя по-прежнему практически безмятежно, потому что многие подозреваемые в сотрудничестве с ними могли просто прикрыться чьим-то покровительством. Даже некоторым глубоко разоблачённым удалось выплыть и остаться на должностях или при коммерческих делах.
22 июля 1915 года немцы форсировали Вислу, и контрудар сформированной бронетанковой группы должен был их сдержать. Однако противодействие этому контрудару оказалось неожиданно сильным и эффективным. Такое впечатление, что Германия не только мастерски использовала все те противотанковые средства, которые успела подготовить, но и буквально знала, что произойдёт...
Так и оказалось. В начале августа разведки и контрразведки перенесённых стран сумели получить ряд документов (и прослушек, в том числе непосредственно в Берлине и Вене), свидетельствовавших о том, что агентом был ни кто иной, как военный министр Сухомлинов. И за ним стояла такая покровительственная группировка, в которую входил, в том числе, и сам Распутин, что даже после предъявления неопровержимых доказательств, министра всего лишь отстранили, но следствие буксовало на каждом шагу.
Пришлось пойти на крайние меры - опубликовать все эти документы немедленно и продемонстрировать (в середине августа) прослушки по радио и телевидению - которые были доступны уже не только в перенесённых государствах, но и для довольно широкого круга в нейтральных и союзнических странах. И - решить, что в дальнейшем все действия экспедиционного корпуса будут проводиться на своём участке полностью автономно, без уведомления местного командования вообще.
В Берлине и Вене коротко и сухо прокомментировали разразившийся скандал. Это был настолько значимый случай, что даже оба императора, однако, не преминули сделать официальные обращения (манифесты). Главные тезисы были очевидны:
- да, теперь не будем скрывать - и глупо, и потому что это наш колоссальный успех;
- вот видите, насколько гнилой и хлипкий ваш союзник;
- разоблачение разоблачением, успешная работа разведки успешной работой разведки, а между тем, ни это, ни явное превосходство в вооружениях, не помогли вам предотвратить потерю Варшавы;
- война по-прежнему идёт за пределами австрийской и немецкой собственно довоенной территории, так что "ещё посмотрим, чья возьмёт".
Внутрироссийская реакция оказалась, предсказуемо, гораздо более эмоциональной. В том числе и среди действующей армии, среди тех, кому приходилось напряжением и даже героическими усилиями вытягивать провалы. Обстановка существенно накалилась.
Непреднамеренным, но предсказуемым последствием такой грандиозной шумихи стал тот факт, что во всех странах, включая "центральные державы", вскоре психиатры столкнулись с довольно заметным числом "жалоб на прослушивание неведомо кем повсюду".
Поскольку оставаться на российской территории, снабжаться через неё и стать реально независимым, не согласующим свои действия с "соседями" - войсками слева и справа, как минимум, экспедиционный корпус не мог технически - в условиях современной войны подобное невозможно никак - было решено его перебазировать.
Замысел командования перенесённых стран был прост, как столовый нож. Перебазирование экспедиционного корпуса должно было произойти в Румынию. И дело не только в том, что туда ближе добираться из восточной части польских земель, чем в Норвегию или Италию (хотя и это тоже). Из Румынии же следовало и нанести удар. Сначала - в Венгрию. Потом, по мере развития успеха, "на плечах" отступающих - в Австрию. А оттуда уже - в Германию, с наименее прикрытого притом направления.
Все другие варианты, даже при имеющихся технических возможностях, были заметно труднее, опаснее и кровавее. Что проламывание через укрепления и массу войск на востоке Франции, что десант из Норвегии, что группирование в Дании (на которую могут ринуться и попытаться скинуть в море, прежде чем накопишь все силы), что прорыв через Альпы из Италии.
Однако в этот момент проявилось выраженное разногласие насчёт дальнейших перспектив в Европе. Внезапно 18 августа 1915 года было объявлено, что Голландия, Бельгия, Норвегия и Дания решили привязать свои валюты к фунту стерлингов. Стало понятно, что выстраивается, как и в оставленном 1964-м, чёткая двухблоковая система в Европе. Да, пока сотрудничество - в борьбе с центральными державами - продолжалось. Но было ясно, что вскоре после победы оно сменится новым витком холодной войны. И очень важным вопросом, поэтому, являлась дальнейшая позиция Италии и Греции.
Поэтому так и получилось, что подготовка шла уже к двум наступлениям, по сути. Одно - антантовское, на западном фронте, на всём его протяжении сразу, и во Франции, и в Бельгии, и в Нидерландах. Другое - из Румынии, с участием Югославии, Болгарии и самой Румынии.
Почему именно фунт стерлингов? Вполне понятно. Английские войска ведут в это время совместную оборону Нидерландов и Бельгии от немцев. Французские тоже... но именно английский торговый флот играет основную роль в снабжении, и так будет даже после войны. Кроме того, как раз в Англию эвакуирована значительная часть промышленности, авиация.
Позиция Италии была осторожной и сдержанной не просто так. Правительство понимало - при традиционно высокой (и усилившейся даже в сложившихся обстоятельствах) склонности к просоциалистическим подходам у граждан страны - рыпаться особо не стоит. Не говоря уже о том, что быть подмятыми более мощными в финансовом и суммарном промышленном плане (несмотря на технологическое отставание) совокупно Англией, Францией и США - только почувствовав вкус настоящей самостоятельности и причастности к "вершению мировых судеб" - не нравилось бы почти никому. В Греции подобной проблемы с политическими оппонентами правительства не было... до перемещения - когда запрет пришлось поневоле убирать, тем более что и кроме него было полно хлопот.
И вот, 14 сентября 1915 года началось наступление из Карпат. Буквально спустя несколько часов - двинулись в атаку войска на западном фронте. Венгерские части сражались довольно стойко... но всё-таки технологическое превосходство дало о себе знать. К тому же теперь оно проявлялось в чистом виде - в отличие от западного фронта, где войска перемещённых стран вынуждены были приспосабливаться к совместным действиям с англо-французскими силами образца 1915 года. Да, передача раций, части вооружения, моторизация частичная... но всё-таки основа осталась прежней пока, в том числе и в экономике английского и французского тыла - ростки были, но им требовалось время, которого не было. В этом плане, надо признать, высвобождение от необходимости держать силы то ли на Западном, то ли на Восточном фронте, полная армейская самостоятельность, позволили "восточному блоку" действовать более динамично.
И сразу "всё задвигалось, задрожало" - в том числе и в международно-дипломатическом плане. К тому моменту были уже налажены не только постоянные радиоканалы, но и авиасообщение между столицами перенесённых стран, а также рейсы в столицы стран Антанты, даже в Вашингтон и Токио - что тоже сильно ускорило взаимодействие, конечно. Уже утром 15 сентября (по среднеевропейскому времени) Вильсон объявил о вступлении США в войну, на 20 же число согласовали прилёт глав всех основных государств - включая РИ, США и Японию - на консультации в Афины, где и должны были определиться контуры послевоенного мира...
Собственно говоря, если бы не позиции трёх балканских соцстран и примкнувших к ним Италии и Греции - никакого приглашения Японии не было бы. Но там хорошо понимали, чем может обернуться подобное пренебрежение к текущему лидеру Азии. И - хотя бы активное присутствие на переговорах её представителей было необходимо.
По итогам переговоров, завершившихся 24 сентября, было так:
Англия считала свою позицию самой лучшей - потому что фактически подвязала к себе 4 перемещённых страны и ввела их в свою зону влияния - против чего никто возражать особо не стал, но в то же время опасалась "расползания красной заразы";
Франция разделяла это британское опасение, конечно, но... разрывалась в основном между эйфорией по поводу скорого реванша над Германией и ощущением, что оказывается на вторых ролях по сравнению с Англией;
делегации США удалось заключить неплохой комплект соглашений, суливших немалые выгоды от хозяйственного сотрудничества с Балканами и Грецией, но тревожилась, получится ли вырвать влияние на "старую Европу", в частности в Германии;
японцы были рады уже тому, что их пригласили на столь представительное собрание, и даже позволяют намечать контуры будущего сотрудничества;
наконец, российская делегация сумела договориться о целом ряде концессий и совместных проектов с "балканцами" (несмотря на политические расхождения, важнее было сейчас получить в экономике противовес англо-французскому влиянию) - и договорилась с ними о взаимном признании всех территориальных приобретений по итогам войны, а равно о том, что ни одна сторона договора не должна будет помогать кому-либо оспаривать эти приобретения.
Наступление тем временем развивалось. И к 27 октября обойдённый и окружённый Будапешт - пал. К 18 ноября 1915 года наступающие войска взяли Вену. В соответствии с ранее заключёнными соглашениями румынско-югославско-болгарские силы не стали входить в Галицию - предоставив занять её частям российской армии. К 20 ноября была завершена демаркация нового участка границы. Воспользовавшись тем, что на западе тоже идёт наступление, и немцы разрываются между необходимостью отражать его и готовиться к входу армий с юга, российские части начали своё наступление. Хотя оно не было, конечно, лёгкой прогулкой, но всё же происходило пусть медленно, но неуклонно - сказывалось и истощение Германии, и её деморализация.
Однако немедленно наступать дальше ни российские, ни балканские силы не были готовы - сказывалось и утомление войск, и растягивание коммуникаций. Германия пользовалась этой паузой - и цепко хваталась за каждый клочок территории Нидерландов и Бельгии. Пресса выбросила лозунг: "солдат, отступая с земли из 1964 года, ты хоронишь будущее страны". Естественно, утомление всё же касалось и немцев, и англо-французов, и бельгийских, голландских и скандинавских частей. Так что декабрь 1915 и январь 1916 года прошли в затишье на всех фронтах.
Но эта тишина не могла быть долгой. 1 февраля 1916 года объявлено было о формальном присоединении перенесённых Бельгии, Голландии, Норвегии и Дании к Антанте. Через несколько часов наступление на западном фронте возобновилось. Появился и северный - датчане перешли границу, к ним перебрасывались норвежские подкрепления. 3 февраля началось наступление итальянских (с юга), румынско-болгарско-югославских (с востока) войск на запад от Вены. В тот же день российские подразделения начали наступление на запад от Варшавы. К 10 марта 1916 года, когда они вошли в Краков, западный фронт двигался по Эльзасу и Лотарингии (которую немцы уже много лет считали своей и оказывали просто невероятное сопротивление). На юге же Австрия была окончательно занята, и балканские силы вступили в Баварию - причём шансов на удержание Мюнхена больше двух недель даже при самом яростном городском бое явно не было.
В этих условиях Вильгельму ничего не оставалось, кроме как запрашивать сепаратный мир. И, что называется, Берлин попал в яблочко. Несмотря на победы, балканские страны чувствовали уже чрезвычайное напряжение - и занимать слишком много территории значило только злить и Германию, и Антанту. Занять всю или почти всю Германию? Теоретически можно, на практике... слишком много проблем. Не только потери и напряжение, кстати. Удержать такой подарок судьбы долго будет проблематично. Вспоминалась судьба Швеции, которая в 1648 году была вознесена итогом Тридцатилетней войны к вершинам могущества... но растратила силы, надорвалась и навсегда выбыла из числа лидеров. Да и банально... раствориться в немцах и австрийцах - при получающемся колоссальном демографическом перевесе...
11 марта 1916 года объявляется о формировании Южноевропейской Ассоциации (ЮЕС), куда вошли сразу Болгария, Румыния, Югославия и... решившаяся Италия. В качестве кандидатов пока взяли Грецию и... внезапно, "местную" Турцию. Новое сообщество пока имеет чисто политическое и экономическое измерение, а чётких военных обязательств между сторонами сейчас нет... впрочем, они могут появиться в дальнейшем. Тем более, что Афины и Рим объявили - ввиду односторонних действий "западных" и "северных" стран, действие североатлантического договора денонсируется.
И, после коротких консультаций, 14 марта 1916 года появляется совместная декларация о намерениях представителей ЮЕС, Японии и России. Основные пункты:
1.Германия отказывается от всех приобретений (включая колонии) после 1870 года. Колонии получают немедленную независимость, а не передаются кому-либо.
2.Эльзас и Лотарингия возвращается Франции.
3.Войска всех иностранных держав выводятся с германской территории.
4.Германия становится республиканским парламентским государством с обязательством нейтралитета.
5.Германия выплачивает контрибуцию, размер и условия передачи которой согласовывают совместно все воевавшие против неё державы.
6.Германия обязуется впредь не создавать химическое оружие, все имеющиеся запасы, уничтожить; ядерные проекты должны носить подчёркнуто мирный характер.
7.Учитывая опыт печально известных версальских последствий, ограничение суверенитета, наложение завышенных репараций, избыточные ограничения германских вооружённых сил недопустимы.
Реакция на эту декларацию была... разной.
Официальный Париж оказался в ярости, появились заявления от президента и от МИДа, говорившие, что это "не проект мира, а абсолютная дрянь - без усмирения Германии никакого покоя в Европе не будет".
Британская дипломатия также, хотя и внешне в более корректной форме, отозвалась - подчеркнув, что репарации, ввод войск и передача колоний - необходимая компенсация за действия Германии. А вот в гостиных и в закрытых клубах, где собирались выпускники паблик-скул и представители высшей аристократии, говорили уже не стесняясь - в разы резче, чем французское правительство. Ничего удивительного - ведь предложение не просто противоречило английской позиции, оно было продиктовано совершенно противоположными стремлениями - не подминать, как привыкли британцы, а действовать конструктивно.