Аннотация: Такое с каждым бывает: запутается человек в жизни,а потом приходит осознание.
В плену установок. Глава 2.
Лёпс хорошо отдохнул за лето в деревне.
Малиновка - уютная деревушка в полукилометре от основной трассы, пролегающей между двумя поселками городского типа. Две прямые, как стрела, улицы, редко заставленные двухэтажными и одноэтажными кирпичными домиками. Восемнадцать домов насчитал Лепс, и в каждом дворе виднелись ульи. В доме родителей вставали по деревенским понятиям поздно: в девять-десять утра, ложились в десять-одиннадцать вечера. Маменька целыми днями пропадала на огороде, то полола траву, то поливала рясно цветущие огурцы, то собирала в ведро колорадских жуков. Наскоро приготовив обед и ужин, она неизменно отправлялась часок-другой поспать днем. "Спишь - меньше грешишь", - обычно приговаривала она в таких случаях. Домашние угождая, старались ни стукнуть, ни скрипнуть дверями, ни брякнуть.
Батя, приехав с вахты, первое время сидел в подвале, в своей мастерской, готовил новые рамки, натягивал вощину, готовил нехитрый инвентарь для предстоящей качки меда. Дома было скучно: сестра целыми днями сидела за учебниками, либо пропадала в столице: сдавала экзамены и зачеты в институте.
Племянница с деверем занимались своими делами. Деверь дочке бездельничать не давал, дворик и крылечко подметать заставлял, поленья в поленницу рядком укладывать. Через огороды в верхний лесок по грибы - по ягоды с ней ходил, приучал травки-цветочки-корешки различать, к курам, гусям, индюкам не подпускал - вдруг поклюют. Зато вечером, Анечка, лежа в одной постели с бабушкой, с замиранием сердца слушала ее нравоучительные советы и душещипательные истории о жизни.
К Лёпсу с вопросами не лезли, а ему хватало общения с домашними за обедом или ужином.
Лёпс брал вишневую батину "девятку" и ехал на речку или на озера, купался, наслаждался общением с окрестными девушками и знакомыми парнями, посиживал с удочками или бесцельно бродил по окрестностям. В полях медово пахло земляничными листьями и душицей, прозываемой в народе "матрёшкой". Ни единого облачка вторую неделю не было в знойном бездонном небе. Полыхали на лужайках розовые и белые огоньки клевера, струилась терпкая горечь полыни, без устали повторяли свои солнечные гаммы золотые летние лучи на лепестках ромашек, зверобоя и донника. Ласкало кожу Лёпса теплое солнышко, нежило тело, мутило голову. Медленно слипались веки.
Просыпался всегда он под вечер, довольный освежающим сном на природе. Сгущалась настоянная на травах теплая, июльская ночь. Сизым дымком, тонко и нежно звеня, вилась над головой Лёпса мошкара. Доволен был Лёпс надвигающейся ночью, спешил домой.
Во дворе уже дымится баня. Крепкая баня, слаженная, с умом сделанная, с двумя входами, с тремя помещениями. Черный ход с улицы ведет в хозяйственную часть: поленница там, подволока с вениками и травами, и печь, по заказу сваренная: сразу бак для воды в нее вставлен. Второй вход с огорода, от глаз людских спрятанный. Крылечко удобное ведет в предбанник с полатями, столиком и самоваром. Холодильник в углу пристроен, а между предбанником и хозяйственной частью парная. Прихватив заботливо приготовленную матерью корзинку с бельем и пивом, спешит Лёпс к бате и брату матери, дяде Мише. Одуряюще пахнет в парной распаренным веником, смородиновой листвой и медом.
Подвыпивший дядя Миша костерит своего начальника, возмущается тем, что начальник применяет свою власть, плюет на людей, рассказывает истории о том, как покупаются места в местной администрации. С примесью любопытства и восхищения слушает Лёпс откровения дядьки.
Наконец разговор доходит и до него.
- Жениться тебе, Лёпс, надо! Жениться!
- А зачем?
- Уход за тобой нужен! Что ты там один, без женской руки, в своей квартире нахозяйничаешь?
- Да взрослый он,- вмешивается в беседу батя.- Сам за собой ухаживать может. Я дважды в месяц его проведываю, на контроле уборку держу. Чисто, и с девками не балует! Серьезный он у нас с матерью.
- Нет, Петрович. Мужик без бабы никто. Глаз женский всегда за ним нужен. Как без бабы-то одному жить? Ни постирать, ни сварить, ни полы помыть некому... Вот, Ядвига у тебя, баба работящая, с утра до вечера в огороде возится, и все у тебя есть: и огурчики, и перчики, и помидорчики, и баклажаны. А моя - то только и знает, что за луком к твоей бабе бегать. Мол, не уродился. А кто б его ей посадил?
- Ну, это, ты, Миша загнул. Твоя Ася всем взяла, и умом, и статью, вон яблоки какие рясные...
- Что, яблоки-то. Сунула ветку в землю, она и выросла. А за всем остальным ухаживать надо, а ей бы только по рынкам бегать, да с соседками лясы точить.
Петрович плеснул из огромного ковшика медовым квасом на каменку. Зашипели камни, пыхнули густым горячим запашистым паром, перехватило дух. Лёпс выскочил в предбанник, сидел, в одиночестве потягивая пивко, прислушивался к бухтению бати за дверью, к шипению каменки. Вскоре раскрасневшиеся, обливающиеся потом мужики, обмотавшись простынками, сидели на крылечке и дружно перекуривали.
- Жениться тебе, Лёпс надо, жениться, - дядька выпускает густой клуб дыма изо рта.
- Что ты пристал к нему, как репей? - начинает сердиться батя, - Уймись, Миха! Он еще в армии не был - жизни не знает, портянок после строевой не нюхал, в казарме не спал, сапогами по плацу не стучал.
Крепко выругавшись, дядька цепляется к отцу:
- О чем ты сейчас говоришь? Какая армия? Какой ты отец, если сына в армию отправить хочешь? Разве Ядвига его для армии рожала? Она же его для жизни... короче, чтоб старость ваша спокойной была. Армия-то всё... тю-тю...ничему теперь не учит... Армия - это мясо, пушечное мясо, - дядька поднимает палец к небу, многозначительно трясет им, убеждая себя и Петровича:
- Да, да, Петрович, армия, - это пушечное мясо. Батя мой так в бытность свою говаривал,. Представляешь, твой Лёпс - и мя - со ...
- Служить- то все равно надо, все служат, - обреченно вздыхает Петрович.
- Нет, Родион, не все... Я парней своих сразу после школы в теплое местечко определил, так Ванятка два раза в Чечне был,с полковником на машине ездил, теперь сам в подполковниках ходит, а Павлушка в паспортном отделе сидит, Ваське я белый билет купил. Язва у него.
- Да зачем Лёпсу белый билет? - батя смотрит на сосредоточенное лицо Лёпса и убежденно говорит:
- Он лейтенантом после института немного послужит, и пойдет работать по дипломатической линии.
- Ну, мечтай-мечтай. Ты думаешь, у дипломатов своих сынков нет, или дочек с зятьками? Там, - дядька поднял указательный палец к звездам, - места давно уже все распределены или куплены. Так что ищи себе ты, Лёпс, жену с хорошей родословной.
- А я думал, что только у собак или кошек есть родословная, - не вытерпев, съязвил Лепс.
- Так баба... Ну, я это про настоящую бабу говорю... Она, ведь, как собака должна быть мужу преданная. И чтоб, как кошка трахаться могла, - дядька притушил сигарету, бросив окурок в баночку, добавил, заходя в предбанник:
- И чтоб живучая была, если ненароком под руку попадется...
- Ты, Лепс, дядьку-то поменьше слушай, болтает много, - оглянувшись назад, зачастил Петрович, и тут же размеренно, тяжеловесно, чеканя слова, стал советовать:
-При выборе жены, что важно помнить для мужчины. Не пустышка. Не цаца. Не дура, а верный помощник Она- берегиня. Семью, мужа, детей бережет. Всё для мужа, всё для детей. Чтоб домашняя была, а не из этих уличных оторв, которые без родителей в городах образование получают. Экономная, бережливая, бескорыстная, чтоб все для мужа. Отзывчивая, и чтоб характер, и чтоб ум, и чтоб хватка в жизни, как у бульдога была, чтобы жизнь знала, все по хозяйству умела и себе цену знала...
- И где же я такую найду? - Лёпс на минуту прикрывает глаза, вспоминает Дину.
- А ты найди из детдомовских и дрессируй, сколько вздумается и как тебе хочется, - с этими словами дядька, выходя из предбанника, протягивает каждому по бутылочке пива, делает глоток из горла и продолжает:
- Она тебе,Лёпс, по гроб благодарна будет за то, что пригрел и заботу о ней на себя взял. Опять же проблем не будет с родственниками. Ты у нее и за папу, и за маму, и за государство. И уйти ей от тебя некуда будет. Вон, Ваня-то мой, как сыр в масле катается. Только на Польку посмотрит, она уже все на стол поставила, и стоит сама рядышком, то хлеб подаст, то масло, то салфетку, то котлетку подложит на тарелку. Тенью по дому шмыгает, не видать, не слыхать. И куры во дворе, и цветочки, ни травинки, ни пылинки. Все чистенько, опрятно. Ваня сказал - Полька сделала. Вот это жизнь. Одно плохо - пустоцвет. Не будет ни внучек, ни внуков у меня от Ванятки... Не импотент, а детей иметь не может. Вот так-то...
- Да не я намутил, а первая жена - покойница. Царство ей небесное, - морща в гримасе лицо, тихо говорит дядька.
Лёпс сидит тихо, слушает внимательно с примесью восхищения и любопытства. Маменька дядьку всегда в пример ставила. Дядька тоже закуривает, немного помявшись, говорит:
- Я ж её порченной взял. Я по тем - то временам не знал всех этих генетик, да законов скрещивания. Это потом мне кинолог объяснил, что сук впервые надо с породистым кобелем скрещивать, тогда все её пометы будут отборными.
Он скривив губы в иронической усмешке, не без злорадства говорит:
- А уж если первый помет принесла от беспородистого кобеля, то лучше эту суку сразу пристрелить, потому как все ее пометы будут бесперспективны.
- То-то раньше-то право первой ночи существовало, - ухмыльнулся в усы батя, - оказывается, графья да баре умными были, они породу крестьянскую улучшали.
Лепс хихикнул. Дядька кивнул головой и согласился:
- Что-то типа того, что матка всю инфомацию о первом мужике помнит и на генном уровне будущим детям передает. И они с его наследственностью рождаются.
- Точно-точно, дядя Миша, - подхватил разговор Лёпс, - я по телику видел, как студентка одна с негром трахалась, а потом замуж за русского вышла и через три года негритоса родила.
- Прям, как в анекдоте, - хохотнул Петрович: - Врач у такого папаши спрашивает: Ген, а Ген, а ты свой мутатор мыл перед трахом? И поднимаясь с крылечка, посмеиваясь, проговорил:
-Хватит болтать, пошли лучше попаримся, заодно и мутаторы помоем, чтобы у нас таких негритят в роду не было.
2
Солнце скатилось к горизонту , когда Лёпс и Петрович вернулись к пологой зеленой с разводами палатке, стоявшей в кустах возле синей "буханки". Откинув с лица сетчатый накомарник, Петрович стал на старом пепелище разводить костер. Лёпс достал из машины съемное сиденье и бросил на землю, растянувшись во весь свой рост, лёг на спину.
От синего неба со стайкой белых облаков и слепящего солнца Лепс чувствовал себя необыкновенно хорошо. Он стал бесцельно глядеть вверх. Теплые солнечные лучи ласкали кожу, легкий ветерок приятно щекотал кожу и ерошил волосы. Остро пахло полынью и ещё чем-то терпким и острым. Лёпс перевернулся на бок, равнодушно посмотрел по сторонам. Петрович священнодействовал с шампурами, усаженными кусками пятнистой щуки.. По мелким камешкам вдоль берега озера носилась , одуревшая от сидения на цепи , Багира. Лёпс улыбнулся, наблюдая за ней. Собака играла, словно щенок, с парой разноцветных бабочек, порхающих в воздухе. Смешно клацая зубами , Багира гонялась за ними, пыталась их схватить. А хитрые бабочки то порхали перед ее носом, то садились прямо перед ней на камешки , то словно танцуя, поднимались высока вверх над берегом. Вскоре поняв, что нахалки не собираются попадать ей в пасть, Багира звонко и отрывисто залаяла на них, припадая на передние лапы и отскакивая в сторону. Наконец и это ей надоело, она со всего разбегу бросилась в воду и поплыла. Тени от деревьев пятнами лежали на траве. Неугомонно трещали кузнечики. Лёпс перевернулся на живот. На глаза ему попалась темно-коричневая улитка. Она пыталась переползти с нагретой травы в тенек. Словно прислушиваясь к чему-то своими забавными шевелящимися рожками, она медленно высовывала рогатую головку из кофейного с белыми разводами домика и быстро прятала назад, когда Лепс осторожно травинкой касался ее.
Стеклянной рябью струился воздух над костром, одуряюще пахло запекающейся на шампурах рыбой. Сверкали и переливались в воздухе брызги, поднятые Багирой, скользили по ее блестящей черной шерсти. Выскочив из воды и отряхнувшись, собака залаяла от счастья.
-Вот, дурилка,- прикрикнул на Багиру Лёпс. Ему просто надоело молчать, хотелось поговорить.
Обежав поляну по кругу, Багира шлепнулась возле Лепса, высунув язык, прерывисто, часто задышала. Чёрные глаза внимательно смотрели на то Лёпса, то на Петровича. .
- Ишь, разлеглась, зараза. Что места другого нет? Пошла отсюда! Обрызгала всего,- разозлился Лёпс.
Но Багира даже не тронулась с места, не взглянула на Лёпса. Легко поколачивала своим длинным хвостом по траве, в ее глазах было только проникновенное внимание к Петровичу и немое одобрение всех его слов и поступков. Петрович привез ее из февральской заездки на север. После того, как мужики съели ее щенков, Багира озлобилась и бросалась на всех, кто попадался ей на глаза. Ее хотели пристрелить, но Петрович пожалел, напоил из горла бутылки водкой и в беспамятстве провез в ящике, спеленнутую в одеяло, словно ребенка. С той поры Багира была предана новому хозяину, и терпеть не могла запах водки.
- Сам-то что разлегся, ну-ка готовь дастархан, - басовито пробурчал Петрович.
Лёпс принёс из машины пластиковую плетёнку, стал выкладывать на чистую мешковину нарезанный ломтиками хлеб, вареные яйца, свежие огурчики и помидоры, пакетики кетчупа, рядом поставил пару бутылок пива. Батя покосился недовольно, снял с огня шампуры со щукой, осторожно уложил на плоское блюдо, сказал со вздохом:
- Это что, всё пиво?
- Да нет, ещё есть, потом достану. Там оно в холодке лежит.
- Щука играет, - вопросительно посмотрел на батю Лёпс.
-Ага, -согласился батя, - Здоровая, килограмма на полтора.
Косолапя, Петрович подошел к воде, потянул за шнур. Частая плетённая тальниковая мордушка вынырнула из воды и медленно закружилась на месте. Петрович осторожно приподнял ее, легонько встряхнул, вытащил на берег, вынул из горловины затычку из травы. Лепс подставил котелок. Посыпались в котелок карасики , красноперки, плотвички.
- Будет вечером уха, - удовлетворенно хмыкнул батя, - пойду полежу, а ты рыбу почисти.
Застолбилась, подобно дымку, возле воды мошкара. Вечер был теплый и тихий. Фиолетовый дымок тонкой полоской тянулся в сторону озера. Его оранжевая от заката гладь смутно отражала деревья, искажая их, превращая то в неправдоподобные узкие длинные тени, то в темные расплывчатые пятна. Вода приплескивая у бережка, тихо струилась по разноцветным камешкам. И камешки светились желтоватым, оранжевым, розовым. Лепс разделся и подрагивая, поспешил к воде. Через десять минут он уже сидел у костра и чистил картошку.
- Сладко едим, вволю пьем. Хороша жизнь, а могла быть и еще лучше,- глядя на озеро, сказал Петрович.
- А чем тебе, батя, эта жизнь не нравится? - не без умысла спросил Лёпс.
-Да всё оно вроде то, но как посмотришь на других, кто вместе со мной начинал, так хоть волком вой, до того тягостно становится. И чем это я хуже них?
Лёпс пожал плечами:
-Тебе ,батя, виднее, хуже ты их или лучше.
- Вот Потапыч , механик со второй линии, из партии его выгнали, любовницу свою с секретарем ячейки не поделил и рожу тому начистил по пьянке. Так он сейчас в местные депутаты подался, ни хрена ни стыдится, а наоборот выставляется: мол, диссидентом был, со строем не соглашался... Попробуй, докажи, что врет. Тебе дороже будет, как липку обдерет, скажет, что клевещешь,- презрительно фыркнул Петрович.
Заметив, что вода в котелке закипает, он оторвался от своих непривычных размышлений, забросил в котелок перец горошком, луковицу, щепотку соли и лаврушку.
Лёпс расслабленно потянулся за сигаретой, прикурил от костра. Петрович молча извлек из нагрудного кармана сделанную из вишневого корневища трубку и стал набивать из жестяной коробочки пахнущий черносливом табак, с недовольным видом пыхнул трубкой:
- А Семеныч, что на грейдере работал, жил тихо до дефолта. Все рублики на доллары обменивал, недоедал, недопивал. В одной рубашке целый год, что на вахте, что на материке ходил. А год назад на пенсию вышел, плечи расправил, сынку в нефтяной компании место учредителя купил. . Благородным стал, в ресторанах только кушает и по археологическим музеям ходит. Тьфу, блин мумия египетская! На днях в газете про него прописали, что коренной зуб мамонта музею подарил, нет чтобы японцам продать, они бы быстро по ДНК клон создали... Хотя с него, поди не убыло, он на своем грейдере чего только не понаковыривал из мерзлоты нашей.
Перекурив,, Петровичн закинул в котелок вычищенную Лёпсом рыбу, добавил крупно нарезанные картофелины и морковь, задумавшись, медленно помешал ложкой варево:
- Я , сынок, видел, как кладбище мамонтов грейдером сковырнули. Вот там резцов много было и бивней тьма-тьмущая .Да и передних зубов тоже. Ровные зубы, как у человека. И еще нога задняя была. Так вот кость там на ноге набалдашником заканчивалась размером с футбольный мяч. Только, когда воздуха эти кости хапнули, то на глазах чернеть стали . Трупаком несло до блевотины... Обалденная вонища стояла до тех пор, пока начальник участка не приказал опять все в землю зарыть.
В котелке забурлило, одуряющее запахло рыбной похлебкой. Лёпс снял котелок с тагана, поставил возле мешковины на траву, прикрыл крышкой. Петрович разлил водку в металлические чарочки и первую поднес Лёпсу.
Прежде, чем принять чарку, Лёпс немного покуражился:
- Батя, да мне вроде ни к чему... Да уж ладно, выпью с тобой за компанию, а то в одиночку только алкоголики пьют. - И зачем-то добавил: - Ну, давай, батя, за лучшую жизнь.
Батя, выпив, прикусил губу, поморщился:
-Я-то, сынок тогда этого всего не понимал... Не надо оно мне было... Сейчас бы, да при тех обстоятельствах, вот бы я развернулся...
Лёпс решил больше не приставать к бате с распросами .Но после четвертой чарки батя сам не вытерпел и стал делиться воспоминаниями:
- Ты представляешь, я золота мог сколько намыть, если б не дурость моя... Пошел как-то на рыбалку, на речку Правую, Бройлер-геолог за мной увязался, всю неделю ныл, возьми да возьми. Я взять-то взял, да пожалел об этом скоро, он всю рыбу, погань такая, мне распугал. Залез, блин, в воду по колено с ящичком и давай плескаться. И плещется, и плещется, и плещется. Смотрел я на него, смотрел и спрашиваю:
- И чего ты, мил друг, там ищешь?
А он мне так радостно отвечает:
- Уже нашел. Значок. Золотой. И не один, а сразу целых три.
Я как ошпаренный подскочил, в жар даже бросило... Я-то думал, значок-это по человеческим понятиям, на грудь пристегнул и пошел, а он мне, зараза, песчинки какие-то показывает, на солнышке блестят ярко, маслянисто... Плюнул я и домой пошел, пообещал Бройлеру, что никому про его дурость не скажу, а теперь Бройлер вроде как ювелирную мастерскую на жену открыл, классные цацки она сама делает. Вон маменьке я на пятидесятилетие сережки с изумрудами подарил, ее работа. Только ведь один раз и надела, говорит, что внучке бережет, на совершеннолетие подарит. Вот ведь зараза какая.
Лёпс с удивлением посмотрел на отца, поставил на мешковину полную чарку водки:
- Деньги, батя, не пахнут. Либо ты с ними, либо без них.
Петрович раздраженно махнул рукой:
- Рассуждаешь ты, сынок, хорошо, правильно. Только на одни заработки мы бы на Севере с вами не выжили. Когда есть-пить хочется, любой заработок лишним не будет. А мне вас надо было кормить... Маменька - то наша редким гостем в продовольственных магазинах была. Она все в кубышку складывала да на ваши развлечения летом тратилась. Ты что, думаешь, осетров и оленину я трудом правильным и праведным в хату приносил? Нет, сынок, - батя подбросил пару веток в костер, сел к костру боком, вытянул затекшие ноги:
- Я первач в свободной комнате гнал, а потом на него у рыбаков и ненцев провиант выменивал. И песцов, что маменьке и сестрице твоей, Ежевике, на шубу собирал, тоже на чистейший самогон в стойбище выменял. Только ненцы плохо шкуры выделывают, звенят они на ходу. А так бы можно было бы и на материк возить, и втридорога продавать. Бражку я на голубике и морошке настаивал, потом на материке инженерам и другим интеллигентам предлагал. Диковинка для них .Опять же польза есть для организма: витамины и минералы. А сколько майн пешней выдолбил. А ледок-то сам помнишь, двухметровый, взопреешь весь, пока три уступчика в майне выдолбишь.
- Зато, рыбка-то, батя, отборнейшая была, - с сожалением заметил Лёпс: - не то, что эти плотвички с красноперками. Только для навару и годятся.
-Ну, да. Чир, пелядь, сиг, нельма, щука, муксун... - мечтательно проговорил батя, - так бы сейчас ее и съел. Помнишь, Лепс, пелядь-то... Прямо жиром вся истекает, толстоспинная... Вот поеду в заездку: навялю, накопчу, и с пивком мы её с тобой вжарим.
Петрович звучно прихлопнул комара на шее и с хрустом потянулся. Огромный, в старой тельняшке, плавно обрисовывающей его тугой живот, он возвышался над палаткой:
- Ну, всё ,Лёпс, пора на боковую. От разговоров денег в наших карманах всё равно не прибавится, а вот утреннюю зорьку проспать можем. Клёв, судя по небу, должен быть отменным.
Слабо струился воздух над догорающим костром. Светила полная, отливающая голубизной, луна. Наплывали на неё легкие клочковатые облачка. Сияли в небесах сочные переливчатые звезды, дрожащими огоньками отражались в озерной воде. Старая ветла, навевала дрему, легонько покачивала ветвями, ласково убаюкивала лёгким шелестом своих листьев. Батя устроился в палатке, Багира вытянулась возле костра, а Лёпс в спальнике возле "буханки" Расслаблялось тело, засыпали мысли, становилось всё вокруг каким-то расплывчатым и нереальным...
Багровая полумгла рассвета понемногу окрашивала пепельно-серую стеклянную воду в красный цвет. Небо словно распахнулось и постепенно наливалось голубизной, озеро тоже незаметно светлело, избавляясь от красноты, и вот, наконец, засинело. Упругими жирными боками сверкали рыбины, выпрыгивали из воды, кувыркались. Лёпс неспешно выбрался из спальника и потрусил по обильной росе к озеру.
3
Город встретил Лёпса дождливой сыпью и мерзкой слякотью. Погода вполне подходила к неприветливым серым улицам с рассеянными кляксами тусклых огней. Мелкий холодный дождь противно частил каплями выцвечивал яркие краски лета и опустошал душу.
В ближайший воскресный вечер Лёпс направился к Фомичу. Там было весело и оживленно. Стоял дикий гвалт. Через две недели во многих университетах намечалось посвящение в первокурсники, ребята предлагали свои версии .Лёпс сначала внимательно слушал всех, потом заметил в углу на диване молодую девушку, казалось, что ее совершенно не интересовало все происходящее вокруг. Она рассеянно листала какой-то толстый красочный журнал. Черное облегающее платье, бледное лицо, обрамленное черными, аккуратно подстриженными волосами, яркие красные губы и огромные темные глаза, обведенные черными резкими стрелками. Ее лицо показалось Лёпсу маской, то ли равнодушной, какой-то отстороненной, то ли грустной и задумчивой...
Он поинтересовался у Виталика:
- Это что за птичка?
- Это Анна, странная дамочка. Интересная, но фригидная, для нее компьютер - самый лучший собеседник. Так что время зря на нее не трать. Пойдем на кухню и посмотрим лучше на ту куколку, что с Тимуряем пришла. Ее Леночкой зовут.
Лёпс скользнул взглядом по хрупкой фигурке в черном облегающем свитерке и черных джинсах со множеством вертикальных замочков на талии. Типичная голубоглазая блондинка, только почему-то в черном. Он повернулся к Виталику и стал рассказывать очередной анекдот про блондинок, но Леночка никак не отреагировала на это, она продолжала о чем-то беседовать с Фомичом и Тимуром. Тогда Лёпс сел прямо на пол, оперся спиной на стену и стал внимательно слушать.
- Человек, который чувствует себя проклятым, разрушителен для всех окружающих. Опустошенность и безразличие к окружающим - вот что он чувствует. Ему чужды интересы общества, он зациклен на самом себе. Им движет страх,- Леночка перевела взгляд с Тимура на Фомича.
Тимур тут же стал развивать встречную мысль:
-Зачастую эта карма, один нагреб на себя и всех своих близких кучу дерьма и тащит всю жизнь. А другой слишком мнителен и начинает во всем искать знаки своего "проклятия". Подобное тянется к подобному,- естественно, что на него обрушивается целая лавина неприятностей. А он своей мнительностью только подпитывает свою убежденность.
Леночка покачала головой в знак несогласия:
- На самом деле это подарок, который больные душой родители передали своему ребенку по наследству. Благодаря маме с папой в раннем детстве несчастный ребенок приобрел внутреннюю уверенность, что он не в силах что-то изменить и все в его жизни зависит от какого-то нелепого стечения обстоятельств. А он -всего лишь пешка, живущая в страхе.
- Предопределенность тут только в том, - наконец подал голос Фомич, - что человек сам для себя так решил. Сам выбрал этот путь самоуничтожения для себя и своих потомков, и ничего не хочет знать о других путях. Он уже ограничил себя и свой выбор. Главное, ему не мешать. Пусть идет своей дорогой. Ему суждено либо вытерпеть все до конца и выжить, либо претерпеть и погибнуть, потому что сам отвечает за свою жизнь.
Леночка удивленно вскинула брови, а Тимур помолчал и грустно добавил:
- Удобно, живешь Фомич. "Главное- не мешать"
- Просто живу, ничего не усложняя. Главное, не мешать человеку идти своей дорогой. Пусть сам делает выводы. Если умный, то будет учиться на чужих ошибках, а если дурак, то на своих, - Фомич испытующе посмотрел на Тимура, вздохнул и неторопливо добавил:
- Знаешь, Тимка, всё с человеком происходит только однажды и никогда больше не повторяется. Каждый хочет стать человеком, каждый стремится к себе, каждый пытается быть самим собой, только одни стремятся к этому осознанно, а другие бессознательно, - Фомич обвел печальным взглядом собравшуюся тусовку:
- И кто-то станет человеком, а кто-то так и останется непроявленным до момента своей смерти.
- Интересно, от чего это зависит? - тихо спросила Леночка, ни к кому конкретно не обращаясь.