Опять шел дождь. Он то неторопливо накрапывал, и его мелкие капли, не увлекаемые тяжестью повисали в воздухе, превращаясь в водяную пыль, то вдруг припускался внезапно, выливая на мощеные булыжником мостовые и остроконечные черепичные крыши нескончаемые потоки воды. Вода не успевала просачиваться в землю и накапливалась во впадинах, трещинах и зазорах между камнями, сглаживая шероховатости почвы, прикрывая недостатки человеческих творений и открывая взору лишь безукоризненное совершенство водной глади. Казалось, что ещё немного, и беспощадные водные струи смоют вниз маленький городок, который прилепился к склону горы и висел так на ней многие века. Дождь подтачивал основания зданий, вызывая оползни и смывая плодородную почву из садов и огородов. Однако ж люди ремонтировали дома, приносили новую землю и никогда не думали о том, чтобы оставить город и пересилиться в раскинувшуюся внизу долину, зеленеющую невостребованными пастбищами и нераспаханными полями. И когда молодые начинали сетовать на дождь и сырость, то старики покачивали своими седыми головами и говорили:
- Так было и будет всегда: в долине сияет солнце, а в горах идёт дождь. Сто лет понадобилось нашим предкам для того, чтобы построить город в этом забытом богом месте. Построив, они завещали этот город нам, чтобы мы жили и сохраняли его для своих потомков.
Старики заканчивали говорить, молодые тяжело вздыхали, а потом под проливным дождём таскали булыжники с вершины горы для укрепления дорог, подновляли мосты через быстрые горные реки, чинили прогнившие сваи или укладывали новую черепицу на крышах своих добротных каменных домов. А вечером собирались порой у кого-нибудь в уютной гостиной и говорили о ценах на рынке, о предстоящей на завтра работе и о дожде. Люди свыклись с дождём, и когда вдруг внезапно наступали кратковременные передышки, и робко выглядывало солнце, жители недоверчиво щурились и протягивали:
- Дождь-то завтра опять начнется, - и отправлялись по делам.
На следующий день действительно поднимался ветер, он пригонял обратно в город тяжелые дождевые тучи, которые плотной завесой закрывали солнце и проливали на город обычный, ставший рутинным дождь. Капли сначала нехотя отскакивали от крыш и мостовых, но потом под барабанный ритм других таких же капель пускались в пляс. Капли плясали, а город засыпал под привычный звук, и спал бы долго, если бы однажды его не разбудили бабочки.
Они прилетели в один из немногих солнечных дней, так редко выпадавших на долю города. Маленькие, небесно-голубые, хрупкие и нежные и так часто трепетавшие крылышками, что казалось ещё немного, и они упадут от изнеможения на землю в тщетной борьбе с воздушной стихией. Большие, темно-коричневые, с яркими фиолетовыми пятнами в нижней части крыла и длинными спиральными антеннами. Оранжевые, с аккуратно отороченными темной каймой крыльями и черными пятнами, беспорядочно разбросанными по длинному мохнатому тельцу.
Бабочки окутали и заворожили город. Жители бросали свои дела, распахивали окна и замирали, наблюдая за меняющим очертание разноцветным облаком. Облако переползало с крыш домов на деревья, всё ниже и ниже, и вот уже на траве, на дорожках и фонарях пестрели весёлые трепещущие локустки. Прохожие с недоумением останавливались на тротуарах, вытягивали шеи и поднимались на цыпочки, чтобы лучше рассмотреть это редкое явление природы. Торговцы магазинов оставляли покупателей и, прихватив с собой бинокли, выбегали на улицу. Родители забывали о своих детях, а дети, забыв обо всём на свете, стояли, разинув рты и боясь пошевельнуться, чтобы не спугнуть это прилетевшее к ним чудо. И стало тихо.
Вдруг по городу прошёл всё усиливающийся глухой гул, и люди побежали. Они спотыкались и падали, вставали и продолжали бежать, на ходу снимая с себя шляпы, куртки и платки и победоносно размахивая ими на бегу. Дети визжали от восторга, мужчины воинственно потрясали кулаками, а женщины пронзительно смеялись, стараясь перекричать друг друга во всеобщем хаосе звуков.
Началась ловля бабочек.
В воздух полетела одежда, а на землю со всего размаху попадали тяжелые людские тела, приминая траву, придавливая хрупкие тельца и ломая нежные крылья беззащитных насекомых. Вверх взметнулась сотня пар рук. Их ладони жадно хватали воздух, а между руками беспорядочно метались испуганные бабочки.
Целый час продолжалась эта ловля, превратившаяся в побоище. Люди бежали за красотой, но в руках у них оставались лишь жалкие обломки того, что только недавно влекло и притягивало их. И тогда они небрежным движением стряхивали мертвых насекомых на землю и начинали расходиться по домам. Оставшиеся в живых бабочки улетели, и вслед им долго с сожалением смотрели дети.
Над городом повисли сумерки, и зажглись желтые фонари. Дворники убрали лужайку, подмели дорожки, и ничто больше не напоминало рассудительным жителям об их кратковременном безумстве. О мостовую размеренно ударились первые капли дождя, и люди бросились закрывать свои окна и двери. Уже через минуту улица была пуста, а дождь, казалось, с новой силой завладел городом, его жителями, их мыслями и снами. Но им все чаще снилась неведомая страна, где можно было купаться в солнечном свете, нюхать цветы и подставлять лицо под тёплый нежный ветер. Дети научились рисовать бабочек, а старики садились у натопленных каминов, рассматривали их рисунки и рассказывали самые радостные и запоминающиеся истории из своей жизни, стараясь яркими пятнами расцветить серую повседневную реальность.
Прошло несколько лет, и город опустел. Одинокие и заброшенные стояли каменные добротные дома, ветер распахивал и играл крыльями ставень, и они беспорядочно трепыхались, поскрипывая начавшими уже ржаветь под дождём петлями. Этот беспомощный скрип заглушали шуршащие водяные струи, беспрепятственно смывающие последние остатки мимолетного пребывания людей. Все возвратилось на круги своя, внизу светило солнце, отражаясь от шпилей церквей и окон домов, а наверху в горах шёл дождь.