Лосевский Антон Павлович : другие произведения.

Концы света

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Поселок Нововолково встретил Никиту и Димаса неприветливым ветром и остатками солнца, пробивающегося сквозь нахмуренные серые тучи. Глубокая осень - природа сбрасывает маски. Денису же все казалось обычным, поскольку он бывал здесь по несколько раз в году, навещая дядю и тетю, так и не перебравшихся в Ленинград. Пассажиры уверенным шагом спускались с платформы, направляясь по своим делам и участкам. Возле платформы красовался здешний торговый комплекс - пивной ларек с чипсами, уже переживающий предсказуемый кризис, ведь дачный сезон шел на убыль, а местные жители не слишком-то жаловали его количеством посещений в сутки. Женщина из недр ларька, недовольно отбросив свой женский литературный боевик из серии "Убойное убийство", нехотя отпустила молодежи несколько шоколадных батончиков, приобретенных ими скорее из возникшего желания увидеть ее в работе, нежели от голода.

  
  Электричка вздрогнула, тронулась. На север через юг вместе со всем своим содержимым: тележками, баулами, клетчатыми сумками и мешками с продовольствием. И их собственниками, возвращающимися с загородных просторов в привычную городскую шумиху и неразбериху. Среди людей было и трое друзей, пустившихся в обратный путь с экзотических по городским меркам выходных. Хотя, известное дело: что для городских считается в диковинку - все эти баньки, самогоны, туалеты на улице, то для местных давно уже переросло в образ жизни.
  В окнах бросались в глаза леса, тянущиеся вдоль электрички. Или, вернее, сама электричка катилась по лесу, по широкой просеке с рельсами. Правда, лес время от времени внезапно прекращался полями, когда-то возделываемыми и окультуренными, а ныне запущенными и зарастающими чем придется. Потому что природа не прочь отдать в пользование человечеству часть своих владений, но как только видит, что очередное человечество опять оказалось неудачным, несостоятельным в смысле умелого природопользования, что оно вновь наигралось, отступило от изначальных помыслов и прожектов, тогда природа просто забирает свое назад. Так затягиваются осокой целые дороги, зеленеют заброшенные заводы и их пристройки, заземляются могучие каналы. Не сразу, конечно, но в историческом времени - сразу.
  А вон уже замаячил очередной депрессивный городок, в котором под бетонными заборами с колючей проволокой разгуливают люди в черном. Повышенная склонность к ношению черных и темных всех оттенков одежд, словно напоминали, что жизнь в стране идет неинтересная и неблагодарная: батрачь на своем заводике за подножный корм, никуда не суйся, таскай траур, скорбя по своей неудачной и несостоявшейся жизни, преисполненной несбывшихся надежд и бескрайных разочарований. Но дети заводских депрессивных поселений под воздействием западных культур из телевизоров и журналов еще порой носят пестрые одеяния - оранжево-зеленые или там небесно-голубые. За что уже сейчас подвергаются нападкам со стороны угрюмых сверстников, не приемлющих жизнелюбия и самолюбия, считающих, что если самим им приходится худо, то всем вокруг должно быть как минимум еще хуже. Под подобным прессингом, те дети вскоре и сами перейдут на более темные варианты самовыражения - фиолетовые или коричневые. А когда совсем уж повзрослеют, когда взвалят на себя ношу заводских будней, тогда и переоблачатся в потертые отцовские кожанки и тяжелые поношенные сапоги. И тогда уж наверняка на смену ритмичным RnB и слезоточивым эмо-панкам в их головах упрочатся все те же легенды русского шансона - теперь уже классово-близкие и идейно-понятные.
  
  ***
  Поселок Нововолково встретил Никиту и Димаса неприветливым ветром и остатками солнца, пробивающегося сквозь нахмуренные серые тучи. Глубокая осень - природа сбрасывает маски. Денису же все казалось обычным, поскольку он бывал здесь по несколько раз в году, навещая дядю и тетю, так и не перебравшихся в Ленинград. Пассажиры уверенным шагом спускались с платформы, направляясь по своим делам и участкам. Возле платформы красовался здешний торговый комплекс - пивной ларек с чипсами, уже переживающий предсказуемый кризис, ведь дачный сезон шел на убыль, а местные жители не слишком-то жаловали его количеством посещений в сутки. Женщина из недр ларька, недовольно отбросив свой женский литературный боевик из серии "Убойное убийство", нехотя отпустила молодежи несколько шоколадных батончиков, приобретенных ими скорее из возникшего желания увидеть ее в работе, нежели от голода.
  Друзья сталкерами пробирались вглубь деревни по изрядно разбитой луже с грязью, переставшей быть дорогой с первыми же затяжными дождями. Однако по завершении лужи с грязью в поле их зрения неожиданно заблестела настоящая дорога, крытая асфальтом. Денис по этому случаю поведал отвечающую духу времени историю. Жители поселка долгие годы писали сочинения и мольбы во всевозможные инстанции на предмет прокладывания адекватной их чаяниям и нуждам дороги. Отправляли запросы по всяким ведомствам, строчили главарям администраций, способным войти в положение, сжалиться, да и просто сдержать свои программные обещания. Но ответов почти никогда не получалось, а если вдруг и следовали таковые, то они скорее обескураживали, чем оставляли надежды на радостное разрешение вопроса. Отвечали поселковым на самобытном чиновном диалекте, полном философских иносказаний и метафор, оставляющих изрядное пространство для фантазии и додумывания. Но вывод всегда сводился к следующему обобщению - денег нет. Бывали, справедливости ради, и более оптимистичные варианты, мол, пока денег нет. Так и длилось бы, вероятно, это безобразие еще десятилетиями, если не веками, но однажды поселку сильно свезло. В области искали место под строительство крупного азиатского автозавода, и одним из инвестиционно-интересных мест под застройку неожиданно выбрали поле, прилегающее к поселку. Таким образом, возникла высокая вероятность, что здешнее поле посетит в рабочем режиме один из крупнейших государственных дельцов. Тот мог нанести визит внезапно, даже уже и в ближайшие выходные... Мог, но не нанес. Однако убитую проселочную дорогу от греха подальше, как бы в рамках давно намеченных преобразований, накрыли асфальтом в три дня.
  Зажиточных генеральских дач, устроенных усилиями защитников отечества, и домов, избранных кем-то господ, здесь почти не стояло, но они довольно сильно выделялись на фоне построек, в которых проживали, выживали и доживали селяне. Хотя несколько секций двухметрового забора с башенками вполне могли быть оценены знатоками рынка существенно дороже, чем соседствующий домик на шести сотках, со всей землей и прочей ботвой. Преобладали же обычные, брошенные на произвол судьбы заборы - мертвые изгороди... Покосившиеся, застывшие в постыдном падении, всерьез подумывающие о том, чтобы припасть к земле навсегда. Эти заборы давно уже и не помышляли о защите территории, даже и не пытались хотя бы как-то обозначить ее границы, словно крича и сигнализируя, что заходи, кто хош, брать-то здесь все равно нечего. Из-за двери, висящей на верхней петле, прорисовывается призрак - мужчина, лишь отдаленно напоминающий себя когдатошнего, окончательно спятивший от алкоголя, но всегда готовый поспешить на любую халтуру, сулящую спасительную дозу пойла. Прикуривает папиросу, но еще не успевает толком затянуться ею, как на облезлую сцену веранды выходит из себя глава семьи - его жена, и, прикрикивая, велит заняться делом: нарубить дров и протопить дом. Нет, она не злая, только уже с утра уставшая тащить на себе все хозяйство, всюду поспевать по дому, снаряжать детей в школу... Да, не такой она видела в молодости свою зрелость. Выходит, на смену женам декабристов пришли жены алкоголиков? Выходит, не оскудевает земля русская на самоотверженных, героических женщин? Декабристы некогда шли на погибель за введение в России конституции. И вот в России уже есть конституция - просто она не работает. А женщины по-прежнему работают.
  В гаражах засели подростки, в который раз разбирающие и собирающие ветхий мотоцикл, уже забывший день, когда его выводили на прогулку, когда на нем последний раз пылили. Более старшие люди - отцы и деды - столпились в соседнем гараже. В них давно уже нет интереса чего-то там перебирать, смазывать, склеивать. Нет у них никаких желаний не оттого, что они снисходительные мудрецы-буддисты, просто они избрали совсем иной жизненный путь - пить. Стараясь тем самым затуманить ум, презрев свою земную стезю. Мужики еще не стары, но уже мертвы. Они разыскивают утешение на дне граненого стакана, ежедневно вливая в себя разные жидкости. Посмеиваясь над своими отпрысками, что познают богатый внутренний мир мотоцикла, которые вскоре и сами столкнутся с теми же неурядицами, что подкосили их самих. Например, с хроническим отсутствием работы, вернее, невозможностью найти ее ближе тех краев, куда ездить уже просто экономически невыгодно. И, как следствие, всегдашнее отсутствие средств к существованию - средств к самоуважению. "Настоящий мужик всегда заработает, чтобы обеспечить семейство, свозить жену на Канары...", - уверяют их эффектно расфуфыренные теледивы из башни. Мужики припоминают, что поначалу развала тоже пытались быть настоящими мужиками и заработать серьезные капиталы. Просто у них не получилось. А когда в обществе укоренилась идеология теледив, тогда мужики под гнетом порицания со всех сторон решили, что они ненастоящие мужики. И, значит, ничего не остается, кроме как криво катиться колесом под откос.
  Другой обитатель дна показался из-за гаражей - озорной и бодрый дед Щукарь. В каждом селении еще есть такой дед Щукарь. Он никогда не был коммунистом, демагогом или демократом, умея обходиться без этого. Он лишь шугал воробьев, стрелял себе мелочь, поживая натуральным хозяйством. И дотянул до почтенных годов, хотя почета или звонких монет не нажил, даже став самым известным шоуменом на селе. Его обожают все, особенно бабушки, вспоминающие, как уморительно он пробовал ухаживать за ними по молодости. Те самые бабушки, которые сейчас закрывают огородный сезон, бывший не самым легким в их извилистой жизни. То дожди заливали, то жара засушила. "Худой год". Но фазенда - это дело их жизни. Не главное, нет, но последнее дело. Бабушки еще полны выдумки, энергии, и не их вина, что они не могут употребить ее на кругосветные путешествия, как это делают их немецкие и итальянские сверстницы, которых они некогда громили по всем фронтам. Их дочери, средних лет дамы, как и их мужья, зачастую пристрастившиеся к выпивке за компанию, осенью ездят на заработки в город, продавая плоды трудов бабушек. Довольно дешево, потому что в супермаркетах схожие товары выставлены еще дешевле, хотя и завезены из дальнего зарубежья - Латинской Америки, Австралии, даже Африки. Но дамы средних лет неизменно продают свой товар, делая упор на натуральность произведенного продукта, давая тем самым понять, что это качественный продукт - не Шанхай какой-нибудь.
  Есть в поселке и прослойка людей, пребывающих в поиске, еще ищущих: рыщущих по лесам в ожидании грибов. Не городских - психотропных, а таких как подберезовики и подосиновики, хотя бы и опята. Кое-кто, правда, занят в этом ремесле не для того чтобы зажарить результаты собирательства с картошечкой или засолить до лучших времен, а ставя целью сбыть с рук на платформе поскорее да подороже. И на вымученные средства приобрести бутылку успокоительного горячительного, чтобы на время снять с себя все вопросы или забыть ответы.
  Если осмотреть поселок взглядом извне, первым взглядом, непривычным, то можно, чего уж там, просто, скажем прямо... оторопеть. Взгляд изнутри же обычно прилизывает пространство, не склонен к самокритике, он свыкся с разрухой, уже принимая все за норматив. Подумаешь - грязно, дряхло, безнадежно, а так везде: за много верст по округе. То есть все нормально. Бывает еще хуже! И относительно того хуже, все не только нормально, но даже и хорошо! Хотя свежим взглядом видится, что здесь произошла чудовищная катастрофа. Ее хитрость в том, что она произошла не вдруг, не в одночасье, а тихой сапой поступательно расшатывая алкоголем и безработицей некогда приличный поселок. Поселок не сгорел за раз дотла, он все еще тлеет. И это не удивительный поселок - таких тысячи тысяч по стране. Конец света здесь уже настал. Настиг поселок под видом реформ и благодетельных перемен. Выжившие, уцелевшие после апокалипсиса, влачат какое-то существование, все дожидаясь окончания реформ. Им только забыли сообщить, что реформы уже успешно завершены. И теперь стоит рассчитывать только на себя. Быть сильным, смелым, счастливым - и тогда все получится. Не получилось? Ну, это вы зря...
  Такие вот концы света пронеслись по селам, поселкам, деревням. Без использования коварных комет и циничных цунами...
  Ребята добрели до дядиного дома, расположенного почти у самого леса. Дяди не было дома, но зато была тетя, накормившая отменными пельменями ручной сборки, навеявшими подзабытое послевкусие из далекого детства, в котором еще не было полуфабрикатных пельменей массового производства. Дядя, хитрец, подоспел аккурат к ужину - знает время. Родня Дениса принимала гостей радушно. Дядя почти не пил, зато сыграл на гитаре несколько достойных русских романсов. Никите подумалось, что на таких людях здесь еще что-то и держится... А в целом отдохнули славно: в первый вечер затеяли шашлык, устроив праздник животу - иногда можно. Второй вечер пребывания справили баньку, где попарились, пообщались. Что обсудить, что приятно, нашлось. Подверглись анализу и общемировая болезнь роста индустриализацией, и внутренняя и внешняя политика России на стыке веков, и вопросы гниения культур в мультикультурном сообществе. Не обошлось, конечно, и без воспоминаний о дядиной молодости. В том числе в контексте поселка...
  По его словам в недалеком прошлом поселок считался перспективным и фигурировал во многих программах развития. Уже закладывались фундаменты больших жилых домов, поговаривали о строительстве второго совхоза, об учреждении лесоперерабатывающего предприятия. Не Нью-Васюки, конечно, но дух захватывало. Но вместе с развалом прошлой империи почему-то рухнули и все затеи... За поступательным ростом последовал мгновенный упадок. Второго совхоза так и не построили, а тот, что считался первым, стал последним - угас. Молодежь, не прощаясь, бежала в города. Многие из дядиных друзей, еще недавно застенчиво выпивающие по большим праздникам, не сумели освоиться в новых реалиях, спивались не по дням, а по часам. Запрыгивали в могилы, сами же подготавливая почву. Кое-кто подался в лесной криминал в надежде на легкую и быструю наживу, но для большинства это закончилось плачевно и печально. А для тех, для кого все закончилось якобы хорошо, так у тех теперь руки по локоть в крови. И их ждет, дай бог, суд почище Верховного.
  Это обычная история России в миниатюре, о которой вновь постараются умолчать и забыть, ведь куда проще и приятнее делать вид, будто everything is OK. Поселок - один из великого множества подобных, или еще худших, исчезающих с карт страны ежемесячно. И неудивительно - ведь апокалипсис сейчас.
  ***
  Злоупотреблять гостеприимством друзья не стали и на третий день отправились домой. Электричка подъехала к платформе с солидным опозданием, но все-таки подъехала - и на том спасибо.
  Теперь три товарища по-прежнему возвращались домой. Под ногами электрички валялись многочисленные мусоры: осколки бутылок, огрызки овощефруктов, обертки разных лакомств и обрывки желтых от старости и содержания газет. Желтеющие леса сменялись пустынями полей. Время от времени зрелище обрывалось остановками в поселках и деревнях, подобных тем, откуда ехали отдыхающие. Хотя бывает так отдохнешь, что буквально не чувствуешь себя от усталости. Хочется лишь принять крепкий душ и завалиться сильно спать. Тогда нет уже сил вести беседы с друзьями, да и что тут говорить, когда все уже было произнесено за время совместного отдыха. Это потом будут новые беседы, когда поднакопятся свежие впечатления и ощущения от жизни, когда прогремят громкие информационные поводы.
  Попутчиков в вагоне было немного, но кое-кто все же сопутствовал. Седоватый мужчина, смахивающий на отставного военного, мирно листал увесистый том. Простоватого вида мужичок без особых примет и знаков отличий. Чья-то бабушка, везущая в город огородные достижения в авоське. И компания из нескольких подростков, посасывающих пиво и, кажется, налегающих на что покрепче.
  -Работу завтра начну искать, харе бездельничать, - сообщил Димас.
  -Я тоже, пора уж, - устало выдавил Денис.
  Никита промолчал о том, что уже неделю как вывесил свою анкету в сети, и резюме состряпал по всем канонам, даже скинув его по ряду почтовых адресов. И тишина. Хотя еще пару лет назад при аналогичных телодвижениях мобильный разрывался бы от предложений рабочего характера. Подобное представлялось плохой приметой. Что-то на рынке труда опять стряслось. "Новости что ли посмотреть...", - раздумывал он.
  Уже довольно давно электричка застыла в полях, стояла себе и никуда не ехала. Никаких очевидных причин на то не виднелось. Машинист воздерживался от громких заявлений. И ничего не оставалось, кроме как смотреть в окошко на скучное поле, от которого не приходилось ждать чудес. Ну, ветер гоняет траву, мнет борщевик, что тут может быть любопытного для молодых людей, привыкших поглощать информацию гигабайтами. Но вариантов, кроме как выжидать не имелось, да и усталость. Подростки с противоположного конца вагона, очевидно и окончательно захмелев, то и дело развязно хохотали, травя похабные анекдоты. Наконец, бабушка, не выдержав уровня юмора, попросила их замолкнуть и горестно заплакала от таких внучат. Отставной военный, отложив книгу в сторону, громогласно рявкнул на молодую пьянь, за что был ответно послан в худшие миры. В вагоне явно назревал остросюжетный конфликт поколений. Три товарища уже готовились в случае чего вступиться за честь и достоинство оскорбленной старости, так как здесь и сейчас она им представлялись правее.
  Тогда...
  Дверь вагона ощутимо открылась, и внутрь вошел мужчина средних лет, с бородой и в белых одеждах - Иисус. В вагоне воцарилась волнительная тишина. Тот, ни слова не обронив, глядя только вперед, словно не идя, а плывя по воздуху, направлялся в кабину машиниста, поскольку попутчики ехали в головном вагоне.
  - Ряженный, - как-то неуверенно высказался мужичок без особых примет, когда тот уже вышел из вагона - Видал я его уже где-то... на вокзале... вроде...
  Электричка вздрогнула, тронулась.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"