Морозный воздух искрился под светом фонарей, погода, что называется "шептала". Медленно кружась, снежинки плавно летели к земле, и поток их был бесконечен. По вечерней улице посёлка нетвёрдой походкой шёл пожилой мужчина. Его грязная одежда вся в разноцветных заплатах знавала лучшие времена. Но, как известно, временам свойственно меняться. А по большому счёту в этой жизни его ничто больше не заботило, кроме ежедневной потребности раздобыть вожделенные сто грамм спиртного, желательно покрепче, а лучше сразу двести, чтобы забыться в хмельном угаре до самого утра. День прошёл и ладно. Завтра будет новый день и новая забота о насущном. Но, видит бог, так было не всегда. Порой во снах волнами накатывали воспоминания из разрозненных осколков прежней забытой жизни, правда, теперь они были раздроблены провалами в памяти и размыты алкогольным дурманом. Снилось, как он, крепкий парень с длинным густым чубом, только что отслуживший срочную службу, вернулся в цветущий посёлок. Как крепки были его плечи, на которые однажды играючи посадил отца. Младший братишка всё время крутился рядом, забыв закрыть рот от изумления, а девчонки провожали томным взглядом, стоило лишь выйти за порог. Теперь всё по-другому. Лишь в памяти остались осколки давно забытого прошлого. Мужчина упорно брёл по знакомой улице, где прошла вся его жизнь. По этой улице отец катал его на санках. Здесь он впервые прокатился на мопеде соседского мальчишки, именно здесь была его первая схватка до крови и первый поцелуй, свадебная тройка со звоном бубенцов и безобразная пьяная драка с шурином. Как давно это было. А может, и не было вовсе, может быть, привиделось в пьяном угаре? Мужчина споткнулся и едва не упал. Ничего, до дома осталось немного. Всего полсотни нетвёрдых шагов. Вон уже и калитка скособоченная виднеется.
- Эй, старик!
Поначалу мужчина не обратил внимания на нарочито грубоватый молодецкий окрик. Зовут ребята какого-то старика, это их дело. Он ведь не старик ещё. Услыхав шаги позади и повторный оклик, он остановился и обернулся. Неужели это его назвали стариком?
Вальяжной походкой к нему подошли трое ребят лет двадцати, чьи же это детки, как ни старался вспомнить, ничего не получалось.
- Старик, дай закурить, - самый худощавый из троицы вызывающе взглянул на мужчину в упор.
- Да вы чего, ребята, какой я вам старик, - промолвил мужчина. Он разозлился поначалу, но быстро остыл.
- Закурить дай, - басом прогудел самый рослый из ребят, которого назвали Кастетом.
Мужчина порылся в карманах и протянул троице мятую пачку "Примы".
- У него без фильтра, - брезгливо скривился худой, - совсем нас не уважает.
- Сам кури такое дерьмо, - зло прогудел Кастет, наливаясь гневом.
- Тогда денег давай, сигарет мы сами купим, - не унимался худощавый.
- Денег нет, - ответил мужчина. Он уже знал, что будет дальше, но до последнего момента надеялся, что это случится не сегодня.
- А может тебе в бубен врезать? - заводился Кастет, он уже начал выходить из себя и его спутники опасливо завертели головами по сторонам, воровато озираясь.
- Да пошли вы, - устало произнёс мужчина и спрятал пачку сигарет в карман, этот разговор по накатанной уже порядком ему надоел, хотят побить, так пусть бьют, и на этом всё.
Внезапно худощавый шлёпнул мужчину по затылку, сбив с головы шапку. Но сострить по этому поводу уже не успел, потому что мужчина крепко схватил его за руку и так сдавил, что парень замер, упав перед ним на колени, и боясь вздохнуть. На этом всё бы и закончилось, но на выручку товарищу поспешил Кастет, он уже распалился как следует и был в готовности крушить и ломать. Сильным тычком в грудь сбил мужчину с ног, после чего троица начала лениво пинать жертву.
Мужчина упал на спину, не пытаясь закрыться руками. Раскрыв глаза, он смотрел в тёмное небо на далёкие звёзды, отрешившись от земной суеты. "Какая разница, всё равно это не жизнь, а каторга", - подумалось ему.
Яркий свет озарил дорогу, причудливо удлиняя тени на снегу. Ребята обернулись, переводя дух, со стороны райцентра приближался автомобиль. И, хотя ехал он медленно, но дорога короткая, и через минуту он будет здесь.
- Хватит с него! Уходим, - задыхаясь, скомандовал Кастет, и троица поспешила скрыться в проулке между домами.
Мужчина всё так же лежал на снегу. Он не чувствовал ни боли, ни холода, ему было всё равно. Из подъехавшего автомобиля вышел крепкий парень и тронул мужчину за плечо.
- Эй! Ты живой?
- Да.
- Вставай, простудишься.
Мужчина недоумённо перевёл на него взгляд.
- Тебе-то что?
- Мне проехать надо, а ты посреди дороги развалился. Иди домой проспись.
Поставив мужчину на ноги, парень пристально вгляделся в его лицо.
- Генка, ты?!
Мужчина вздрогнул, услыхав своё имя. Странно, его уже давно никто так не называл.
- Я.
- А я Санёк! Брат Петрухи, друга твоего. Помнишь меня?
- Помню, - соврал Генка, - выпить есть?
Парень оглянулся на машину и помотал головой.
- Нет.
- Жаль.
- Да ты чего, Генка! Помнишь, как мы рассекали в молодости? Ты ещё на "Яве" гонял, а мы с братом за тобой на "Ижаке" едва поспевали.
- Санька? Брат Петра?
- Ну да, я же говорю, как можно такое забыть? А помнишь, как жгли костёр у реки, как по девкам на дискотеку ездили, твоя подруга с нами была, Светкой звали, кажется.
- Ну ты вспомнил, шпанёнок, - улыбнулся вдруг Генка, - это же когда было, лет двадцать назад.
- Генка, - обрадовался парень, - пойдём.
- Нет, я в машину не полезу. Одежда грязная.
Но Сашка ловко подтолкнул его, и Генка очутился на уютном сидении иномарки, не успев возмутиться.
- Ну что, поехали к Петрухе, - весело заявил Сашка.
- Да ты сдурел совсем? Может он сам и не против, так жена у него знаешь какая мегера?
- Да брось, Танька, она нормальная, - с сомнением пробормотал Сашка.
- В том-то и дело, что нормальная. Она такого синяка, как я, на порог не пустит. Да и Петруха тоже. И вообще, чего ты ко мне лезешь со своей добротой? Катись своей дорогой.
- Нет, Генка, своей не получится уже.
- Почему?
- Теперь только вместе, - серьёзно ответил Сашка.
- Теперь... а где ты раньше был, заботливый такой?
- Это долгий разговор, Генка.
- Да и чёрт с тобой. Нальёшь - куда хочешь поедем.
- Налью, но только под разговор.
Сашка обитал в небольшом коттедже на краю соседнего посёлка. Он едва уговорил Генку принять душ и выдал ему бельё, которое оказалось товарищу великовато. В чистой одежде Генка ощущал себя странно, ему казалось, что вот-вот наступит какое-то важное событие, но, хоть убей, не мог припомнить какое. А когда он вышел из душа нарядный и побритый, на столе уже шкворчала сковорода жареной картошки, котлеты и простецкий салат из свежих огурцов и помидоров, приправленный майонезом. Всю эту роскошь венчала непочатая бутылка коньяка, вся в испарине, стекающей мелкими капельками. Поначалу разговор не клеился, мужчины дружно работали ложками. Генка с удивлением отметил, что давно не пробовал такой вкусной еды. Утолив первый голод, Сашка откупорил бутылку и наполнил небольшие рюмки до краёв. Гость вопросительно взглянул на Сашку.
- Ну, Геннадий, поздравляю.
Лицо Генки вытянулось прямо на глазах.
- С чем? - выдохнул он.
Сашка демонстративно посмотрел на настенные часы. Время как раз перевалило за полночь.
- Настало 17 января, день твоего рождения. Поздравляю!
Глухо звякнули рюмки. Сашка опрокинул свою одним махом, а его товарищ застыл, не в силах пошевелиться.
- А я ведь совсем забыл, - отрешённо пробормотал Генка. Он так и сидел, невидящим взглядом уставившись в рюмку, - Совсем забыл, что тоже когда-то родился. Всё забыл и всё пропил. Как жену схоронил, тоже забыл. Молодая совсем была, да болезнь проклятая забрала её у меня. Детишек нарожать не успела. Может, оно и к лучшему, что не успела... вот и покатился... с каждым годом всё ниже и ниже... до самого дна...
Он долго что-то бормотал, воспоминания накрыли его с головой и встряхнули все чувства, ком в горле душил хриплый голос, а из глаз лились слёзы.
- Всё, - негромко произнёс Сашка, - ты - мужик, ты всё стерпишь.
Генка кивнул согласно и вытер слёзы рукавом. Проглотил обжигающий напиток одним глотком и поставил рюмку на стол.
Этой ночью Генка долго не мог уснуть, воспоминания всплывали в памяти одно за другим, сердце щемило тревожно и радостно, а в душе осталась лишь горечь. Терпкая горечь. Он вспоминал рассказ Сашки, странный и страшный, о том, как Сашка учился и служил, воевал за границей, помогая дружественному народу, как попал в плен. Но больше всего его поразили слова Сашки о том, что он погиб. Поразмыслив, решил, что ослышался или не понял. Наверное, он говорил, что едва не погиб. Такое небольшое уточнение, а как много меняет.