Лорд Рипсо : другие произведения.

Мой нож

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Мой нож.
  
   Таинство рождения.
  
  Тихо и нежно окутывает своим таинственным покрывалом, лежащий как на ладони мир, ночь. Наверное, я ни когда не устану смотреть на это обы-денное, и в тоже время волшебное зрелище. По крайней мере, до сих пор не уставал...
  Губы начинают шептать заветные слова...
  Звуки ночи... Шелест листьев - музыка игривого ветерка. Журчание, окрашенного ночью в синий цвет, ручейка. Отзвук далекого, и не понятно о чем поющего лягушачьего хора. Скрип обсуждающих что-то своё деревьев...
   Руки выделываю странные, но такие пленительные жесты...
  Ночное небо... Темно-фиолетовое, плавно переходящее в глубокую темноту у горизонта и маняще синее там где его касаются огни далёкого го-рода, оно нарядилось миллионами бусинок-звезд и танцует волнующий та-нец, прикрывая свою соблазнительность редкими полупрозрачными облака-ми, и перекатывая по своему телу золотистый шарик Луны.
  И тело вдруг, начинает двигаться в странном ломаном ритме, от-талкивающем и притягательном одновременно...
  Огонь... Только в ночи можно понять его истинную ценность, услы-шать песни о городах, людях и вещах которых он касался. Увидеть события которые он совершал... И говорить с ним.
  И повинуясь заветным словам, странным жестам и ломаному ритму огонь вырастает до человеческого роста и играя всеми оттенками ночи, старается подражать...
   Ночные травы... Они сгибаются от ужаса своего предназначения, и их страх тихим шорохом расползается по округе пытаясь проникнуть в каждого, кто посмел выйти из дому в эту ночь. Но я не боюсь, я предназначение.
  ... и за это я награждаю его пучком столетней полыни, цветком не видевшей солнца розы, корнем не распустившейся ромашки и листьями сраженного молнией дуба. И только тогда, когда он взрывается от насла-ждения, выжигая темным огнем все, что поймало хотя бы отблеск его темного света, я произношу СЛОВО...
  Луна... Игрушка ночного неба, муза сумасшедших поэтов и мать вер-вольфов. Замечали ли вы, что её золотистый свет, окрашивает мир серебром? Как её серебро вновь превращается в золото при малейшем лучике чуждого ей света, и как к утру это серебро превращается в синюю, постепенно стано-вящуюся прозрачной росу... Лунное серебро, метал ночной справедливости.
  И когда буря ночного огня стихает, я поднимаю из воронки мерцающий ночными красками слиток лунного серебра, впитываю его звездный холод своими ладонями и напевая ему материнскую колыбельную бережно закуты-ваю в листья малины. Спи спокойно, спи... Мой будущий нож.
  
   Обряд чистоты.
  
  Зима... Суровая и властная женщина, любящая чистоту, степенность, размеренность, семейность. И пусть вас не пугают её холодность и показная жестокость, потрогайте снег - он мягкий, как пуховая перина, посмотрите на метель - разве не пример буйственного веселья эта пляска зимы и ветра? Так что не надо, не надо думать о ней плохо и не надо думать хорошо, просто воспринимайте ее, такой как она есть.
  А губы снова шепчут заветные слова...
  Чистота... Истинную чистоту зимы ни когда не встретишь в больших городах, там её пачкают люди, разучившиеся видеть, ждать, и брать то, что принадлежит им по праву, по праву человечности. Что бы найти чистоту, нужно умчаться прочь от суеты городского муравейника, туда где продрог-шие до попирающих мир корней сосны сочиняют по детски трогательные стихи, и где ветер ходит на цыпочках, предварительно хорошенько вытерши ноги, чтобы не запятнать великое сокровище зимы - чистоту.
   И скинув с тела одежды, руки начинают в странном порядке нано-сить на леденеющую кожу мазки белого меда, образующие притягательный узор, взглянув на который забываешь об обнаженности того, кто его но-сит.
  Слушайте, это звуки чистоты. Поскрипывание мерзнущих сосен, шепот перекатывающихся под ногами ветра снежинок, шуршание облаков цара-пающихся о заснеженные вершины седого хребта. Слушайте и услышав пой-те!
  И песня, как ловчий беркут, вырывается из стынущих губ упавшего на колени человека. Нотами холодного утра и стылого вечера прося, умоляя, приказывая прийти и подчиниться! И когда перед ним поднимается ледяная купель, наполненная холодной, переливающейся как бриллиант, чистотой, руки сами опускают туда согретый сердечным теплом слиток лунного се-ребра. И все исчезает...
  Мороз... Лютый и страшный пес, охраняющий покой и блюдущий все интересы своей хозяйки - Зимы. Он ходит вокруг меня пока я, веником из выгоревшей на солнце крапивы, разметаю снег. Он бы с превеликой радо-стью кинулся на меня и вонзил свои ледяные зубы в мою плоть, но рисунок из белого меда и отвар из солнечного камня заставляют быть его осторож-ным и не подходить слишком близко. А я краем глаза любуюсь его белой с голубым отливом шерстью и не позволяю себе дрожать от страха и его, до-вольно холодного присутствия.
  И наконец, среди кристалликов снега, коленопреклоненный человек на-ходит серебристое, чуть изогнутое, прозрачное лезвие, и бережно сжав его в ладонях начинает согревать своим дыханием. Грейся, грейся... Мой буду-щий нож.
  
   Ритуал воспитания.
  
  Если хочешь сделать что-то хорошо, сделай это сам. Старая как мир мудрость, которой слишком часто пренебрегают в наше суетное время кон-курсов, розыгрышей и "бесплатных" подарков. И ведь все равно платят, два-жды, трижды переплачивая на мелочах. И стремятся к тому, чтоб все сразу, и желательно за чужой счет. Кровь захирела что ли? Может обновлять пора...
  Тихие, неспешные шаги по проселочной грунтовке, которая перелива-ется желто-оранжевым соком в свете полуденного солнца. Неспешные ша-ги к цели.
  Хотя с другой стороны, это скорей всего проблема воспитания. Сейчас ведь все гуманисты! Розги - не педагогично, ремень - деспотично, а любое другое наказание - домострой и патриархат. А потом детишки вырастают в любителей покататься за чужой счет, а если не катают, так мы соберёмся стайкой, человек в десять, и заставим. Нет, пороть их надо!
  Шелест наливных трав под ногами. Если уважать траву и не топ-тать её, а идти тихим, скользящим шагом, раздвигая её стебли ступнями, то она ни когда не выдаст тебя, спрячет следы, скроет своим шелестом твое дыхание, развеет своим ароматом твой запах. И ни кто не узнает куда ты ходил и зачем...
  А взрослых пороть надо еще больше! Да при том пороть публично! За все проступки, вот во времена оные, за драку - розги, за воровство - руку под топор, за разбой и бандитизм - виселица, жестоко конечно, но порядку больше было, не каждому хотелось шкурой своею рисковать. А сейчас по-дойдут шайкой, дескать нас много, бойся нас, и давай непотребствовать, а начнешь их бить, или пуще того - резать, так орут благим матом - "Дяденька не бейте! Дяденька не надо! Простите! Помогите!". Тьфу! Вспоминать тош-но!
  Многовековой дуб раскинул свои ветви посреди чистого поля. Стоит, всем своим видом показывая, что и один в поле воин. Расколотая пополам, ударом молнии, верхушка, покачивается в такт летнему ветерку. И даже не посвященному в голос деревьев сразу становится ясно, что этот дуб споко-ен и счастлив в своей долгой, одинокой страже посреди моря шепчущих трав.
  Чего-то я разошелся... Моё ли это дело? Нет неудобства конечно мно-го, но кто я такой, что бы судить людей? Хотя иногда хочется взять полено потолще и повбивать в ихние головы простые правила - уважения, добросо-седства, терпимости. Хочется, а не можется, потом самому же хуже будет.
  Вот и пришел.
  И в руке коленопреклоненного под дубом блеснул вынутый из за пазухи не ограненный сапфир с голубиное яйцо величиной.
  - Я принес плату отшельник. Позволь забрать то, что я оста-вил тебе прошлым летом.
  И дуб, старый отшельник, страж Тварного поля, раздвинул свою кору и явил взору коленопреклонённого чуть изогнутый, отливающий синевой и зеленью клинок, с похожей на ветвь рукояткой. И как только камень упал в раздвинувшуюся щель клинок сам прыгнул в ладони к коленопреклоненному. Здравствуй мой нож!
  
   Эпилог
  На вид он простой, даже невзрачный какой то. Рукоять из не ошкурен-ной ветки, странная какого то болезненного цвета сталь на чуть выгнутом к верху волнистом лезвии. Похож на самоделку какого то кузнеца самоучки, да при этом не самого одаренного. Это на вид. А в деле - его не возможно вы-бить из рук, простая на вид рукоять намертво прилипает к ладони, а при опасности сама тянется в руку. Сталь, которая как дешевая жестянка на ощупь, режет металл и призраков, а на живых оставляет не зарастающие, вечно кровоточащие раны. Страшное оружие в хозяйских руках, и бесполез-ная дешевка в руках чужака. Украдут, потеряешь, утопишь - все равно вер-нется, а с вора еще и пальцы срежет, чтоб не повадно было. Даже подарить его просто так нельзя, только если он сам того захочет. Или ненужность свою почувствует. Так то... Вот такой он, МОЙ НОЖ.
  
   L. Reepso
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"