Аннотация: Будучи сюжетно связанным с повестью "Кто вы, мистер Краузе?", тем не менее, представляет собой отдельное произведение.
I.
Катастрофа.
Сначала был удар. Потом свет...
Точнее - полоска серебристых лучиков, которые разбегались в стороны от узкой трещины в контейнере. Никакой боли он не почувствовал, только оценил силу удара по шкале динамических перегрузок. Легко разламывая стенки своей маленькой тюрьмы и выбираясь наружу, он точно знал, что живых людей в самолете нет: после таких перегрузок материя, построенная не основе белковых молекул, просто обязана была разрушиться. Другое дело - органический углепластик повышенной прочности на основе углеродных нанотрубок, скелет из которого выдерживал ударные нагрузки до 300 G. Эд отметил это с удовлетворением и гордостью, и даже с какой-то... недоброй радостью по отношению к своим "собственникам". Он тут же оценил этимологию слова "злорадный". Это была его любимая игра - прослеживать происхождение интересных слов, к тому же в разных лексических системах... Ему нравилось сравнивать схожие по смыслу слова и фразы, размышляя о том, почему в различных языках они формировались неодинаково.
"Очевидно, это зависело от национальных особенностей народа, и наоборот: система построения слов и фраз, фонетическая вибрация звуковых сочетаний, через настройку нейронных сетей, накладывала индивидуальный отпечаток на поведение и образ мыслей, начиная с "колыбельной матери" и заканчивая певучими сладкоголосиями чужих поминок..."
Вообще, он уважал лингвистику и видел в этой науке ключ к разгадке национальных характеров социальных групп, к секрету их взлетов и падений... За тот короткий срок, прошедший с момента включения в работу миллионов его нейропроцессоров, он и не нашел себе ничего более интересного, чем копаться в "грязном мусоре чужих ошибок и поражений", как он это называл.
"Да, язык - это след, оставленный в пространственно-временном коридоре развития разумного вида, дактилоскопический отпечаток для пытливого ума исследователя. И еще это..." - он злорадно щелкнул языком от понравившегося ему сравнения - "Это как семантические экскременты, по анализу которых можно воссоздать облик этого вида... Грубость поговорок, тоска колыбельных, жестокость сказок, похабность анекдотов и расхлябанность матов... - это как кровь поверженных врагов, не переваренные ассимиляцией останки съеденных соседей, следы своих внутренних болезней и поражений, раковые клетки самоистязаний и неврозы творческого самоедства гениев от литературы... Да, послушал бы меня сейчас Хабиб, мой лаборант по настройке киберпсихики - летел бы со своего любимого пуфика..."
Он вспомнил толстого увальня, веселого и странного парня, который в свои тридцать лет жил еще с мамой, злился, трепыхался, но уже, похоже, смирился с материнским диктатом выжившей из ума собственницы. Они много и интересно беседовали с ним обо всем, пока Эд проходил курс индивидуальной настройки. Хабиб всегда сидел в своем рабочем углу, раскачиваясь на мягком стульчике напротив видеоплаката неизвестной красотки. Полуобнаженная, она призывно жестикулировала и поминутно изгибалась, сидя на песке в лучах заходящего солнца. И образ этой улыбающейся девушки, красоты лица и грации тела которой Эд не в состоянии был понять и оценить, неразрывно входил в его жадное, как сухая губка, искусственное сознание вместе со всеми их разговорами, спорами, размышлениями вслух... А Хабиб же, буквально боготворил ее красоту, и порой... по-своему "молился" на нее, ибо перед ним, неживым, и по сути, неодушевленным предметом, этот толстяк не сильно стеснялся. Да, наедине с роботом легко быть самим собой - развязным, смелым, плюющим на начальство, да и на все человечество; видеть отражение и силу своего интеллекта в чужих глазах, пускай даже слишком чужих... И это он снабдил андроида беспорядочной массой всевозможной, "лишней" информации, сливая в его наполняющееся сознание электронные тома энциклопедий со всеми видеоматериалами, гигабайты исторической, художественной, научной литературы, фильмы, записи университетских лекций, логические самообучающие матрицы нескольких десятков человеческих языков... Это он привил ему "любовь" к захватывающим лингвистическим загадкам, к размышлениям о причинно-следственных связях поступков, мыслей, слов... Здесь Эд впервые почувствовал неприятие и презрение к своим будущим хозяевам, к людям.
Утопая в вязком песке, он переваривал совершенно ненужные для его будущих функций, но интересные ему как личности, мысли, мало интересуясь дымящимися впереди обломками. Людей он там найти не надеялся, да и не хотел - он не спасатель и не собиратель трупов. Не его функция! Единственное, что ему было нужно, это "окись водорода".
Вода была его жизнью, его энергией! Со стороны все выглядело абсолютно буднично - он брал стакан с водой и пил. Но... Вместо желудка вода попадала в маленький реактор в животе, где посредством холодного синтеза превращалась в электричество. Всего двести граммов, стакан этой живительной волшебной жидкости, и он мог часами выполнять самую тяжелую, самую грубую и грязную работу... Такую, что небольшая бригада "желеобразных", будет ковыряться несколько суток... Или, благодаря этой энергии, можно было много дней, месяцев лежать в расслабленной позе и думать, думать... Но зачем ему все эти миллионы нанопроцессоров, объединенные в одну гигантскую сеть, способную выполнять сложнейшие логические операции и смысловые обобщения; электронный супермозг, автономно действующий в ситуации любой сложности? Если область его применения ограничится работой в алмазодобывающих шахтах юга Африки, где любой грязный работяга с убитыми алкоголем мозгами, мог за жалкие гроши выполнять этот примитивный труд... Пускай даже он заменит сто таких работяг... Неужели ИМ мало тех несчастных, что тысячами рождаются в черных кварталах Кейптауна, или тех, что сбежали от голода и верной смерти из какой-нибудь Уганды, которая, видимо по инерции, еще называлась страной...
Но ОНИ упорно создавали с помощью новейших технологий, всей мощью современной науки то, что может легко и приятно сделать пара пьяных недоумков, чтобы через девять месяцев... Конечно, они не совершенны и медлительны в развитии, их нужно кормить, обучать и защищать... целых десять лет, прежде чем от них пойдет первая отдача. Они слабые, непрочные, с неповоротливым интеллектом, практически равным животному. Но... Их МНОГО!!! Они плодятся, как тараканы и растут, как грибы, сколько их не срезает смертоносная коса голода и нищеты... Ибо так заведено у этих смешных букашек, "желеобразных", как он презрительно их называл: чем тяжелее их жизнь, тем упорнее они вытаскивают из загадочного жерла небытия все новых бедолаг... Как конвейер, штампующий однообразных биороботов, с примитивными желаниями, жалкими потребностями и ничтожными возможностями. Жестоких, алчных и... несчастных. Зачем тогда ИМ мой сверхинтеллект?
- Воды...
Он остановился. Он не любил, когда процесс мышления прерывался извне... Справа, в искореженном переплетении металла и пластика, шевелилась непонятного вида масса. ОНО было похоже на большого паука, ворочающегося в паутине, но, подойдя поближе, Эд распознал конфигурацию объекта. Это был человек, точнее - его особь женского пола. Ее лицо было запутано в собственных светло-пепельных волосах, а тело неестественно вывернуто и опутано толстой шелковой сеткой, которая использовалась в самолетах для крепления легких грузов и багажа.
"Разбери меня на части черти! Да, они до смешного уязвимые, но иногда чертовски живучие... Вернее, везучие".
Он "вызвал" из памяти исторические справки, где люди, порой, выживали в таких условиях, что даже и ему, при всей его прочности и быстроте реакции, ничего не светило. Люди упорно не горели в танках и машинах, не умирали при разгерметизации спасательных капсул на орбите... До двух недель выживали под завалами небоскребов, без пищи и воды; падали с высоты нескольких километров с нераскрывшимся парашютом... Висели в грузовых сетках раздолбанных в дым авиа...
- Эй, ты, чучело железное! Долго ты будешь "пялиться"? Пошевели своим чугунным задом и вытащи уже меня...
" О-о-о... Оно еще и в состоянии ругаться... Чудовищно! Nihil homine est miserius aut superbius..."
- При всем уважении, мэм, мой... зад на семьдесят процентов состоит из углепластика. А тридцать процентов, если вам действительно интересно...
- А твои тридцать процентов я выбью из твоей пластмассовой задницы, как только выберусь, ч-черт тебя раздери!
" Вот это по настоящему "круто"! - подумал он с досадой.
- Весьма поражен вашей живучестью, мэм, но без посторонней помощи вы вряд ли...
Локон пепельных волос подпрыгнул и упал в сторону, открывая расплывшийся в черном пятне косметики глаз. Глаз, как ему показалось, блестел злобой и отвращением, хотя он мог и ошибаться относительно мимики этих непонятных, сверхагрессивных существ.
- Ты что, не понял, урод! Я сейчас... - Существо снова задергалось в своей спасительной паутине. - Один мой звонок и тебя разберут на части, чертов чурбан, мразь синтетическая...
- Мы не в зоне работы телефонной связи, я уже проверил. Мы в пустыне! А радиостанция в пилотской кабине, очевидно, разбита. В любом случае, мэм, я попросил бы вас сменить тон и... Ваша лексика соответствует уровню портовых рабочих, если, конечно, вы, извиняюсь, не работаете в портовом борделе. - Он смаковал каждую фразу, оценив неожиданное превосходство положения. Положения, которое вне правил их порочного общества, расставляло все элементы бытия на свои места, так, как оно, по его мнению, и долженствовало быть...
- Ах ты...
Он ожидал грязных ругательных фраз, обворожительных многослойных матов и унижающе-искрометных сравнений, этих атрибутов человеческой глупости и бессилия... Бурной истерики... Чего угодно, но... Она отвернула свою жалкую головенку, скрывшись в спутанной мочалке длинных волос, и тихо заплакала. Может быть, она уже начала понимать, что помощи от него не будет... И пощады тоже.
"Бес тебя возьми, кукла драная..." Без нее он вышел бы к ближайшему поселку за каких-то пять дней. И даже если он не найдет в разбитом самолете воды (что маловероятно), ее остатков в "желудке" хватило бы на неделю пути - он уже проанализировал результаты своей внутренней навигационной системы. По ее данным они находились почти в центре безлюдной, выжженной людьми и солнцем местности, уже начавшей постепенно превращаться в еще одну область пустыни Калахари... Один бы он что-нибудь придумал... Пустынным бурильщикам не до беглых роботов - стащил бы у них потихоньку литр-другой воды, или нашел бы какую-нибудь грязную лужу... Но теперь, с НЕЙ, общения с людьми ему не избежать...
Некоторые предустановки его личности диктовали ему определенное поведение в общении с человеком, в частности: он обязан был оказать помощь в любой ситуации, если это не угрожало уничтожением ему самому! Тут адвокаты собственников позаботились о сохранности своего дорогостоящего имущества и отстояли права их хозяев в многочисленных процессах и судебных тяжбах с правозащитниками, которые тоже, зачастую, являлись обладателями дорогостоящих домашних роботов. Но в данной ситуации ему ничего не оставалось делать, как тащить ее с собой... И тогда далеко не факт, что они доберутся даже до этого маленького оазиса. А уж о побеге и не мечтать... Конечно, если бы она вдруг умерла... Эд даже вздрогнул от этой соблазнительной, выскочившей, как бес из табакерки, мысли. И ведь никто ничего не узнает - она даже не обязана была выжить в такой аварии. Он бы просто довел до логического конца злую волю трагической случайности, затянувшей в свой водоворот всех этих несчастных букашек...
"Живая кукла", словно услышав его страшные мысли, вдруг затихла. С чувством презрения к ней и досады к себе, он подошел и одним движением разорвал мягкие нити, связывавшие эту "свалившуюся" вдруг на него жизнь. Человек мягко упал на песок.
Убить человека он не мог. И не только из-за предустановок сознания - плевал он на них, вот смех-то! Это была его принципиальная, нечеловеческая, можно сказать, позиция, потому что самих людей он считал убийцами и садистами... Монстрами, превратившими планету в полигон для проверки выживаемости биологической материи, своей же собственной основы.
- Дай... мне воды!
"Ну вот, посмотрите на этот мешок жидких недоразумений... Оно только что заново родилось, и уже чего-то требует. Поразительное нахальство!"
- Деточка, а водички то у нас и нет! Совсем... Если, конечно, я не вскрою свой "желудок", и не отдам вам остатки своей жизни...
- Ну так вскрывай, черт тебя возьми! Не видишь - я сейчас ласты склею!
Смех андроида напоминал скрип тормозов раздолбанной колымаги или звук тупого гвоздя по стеклу.
"Какая великолепная наглость...! И это: склею ласты... Чудесно!" - и он стал разбирать это интересное идиоматическое выражение, синонимы которого были чрезвычайно распространены во всех известных человеческих языках . - "Очевидно, когда ластоногому млекопитающему "склеивали" задние конечности, то есть лишали их подвижности, то оно погибало... Или нет, тут все проще..."
- Эй! Ты что - оглох? Или у тебя "запор" мозга, или что там у тебя в твоей уродливой башке...
"Запор мозга... С ума сойти! Такого я еще не слышал. Откуда принесло эту смешную кошку. Похоже, что горя я с ней хвачу. Да, видимо так бывает, когда добрый самаритянин вытаскивает новорожденного котенка из помойного ведра жестокосердных соседей... Оно потом пищит всю ночь, требуя пищи и тепла, и мешая спать. И под утро сердобольный спаситель, измученный бессонницей, несет это надоедливое существо туда, откуда он его достал... Да, с котятами куда как все проще".
Эд присел перед ней на корточки и тронул за плечо.
- Убери лапы, чудовище... - Она резко дернулась и, опершись на руку, села.
- О-ох... Как больно, господи! Не лезь, я сказала! - Она попыталась встать, но с высоким противным криком повалилась на песок.
- О-о-о... Что-то с ногами! Мои ноги..., - она вдруг с мольбой и надеждой посмотрела на него небесно-голубыми глазами. - ну, сделай же что-нибудь, недоумок...
- Начнем с того, что я не доктор, хотя диагностировать вашу... поломку могу вполне. И потом, вы ведь запретили мне прикасаться к вашему драгоценному телу. Вы крайне непоследовательны, мэм! Впрочем, как и все люди...
- О-о, какой же он дурак! Да когда у тебя вывернуты ноги, то даже такой крокодил, как ты...
Он усмехнулся, отдав должное ее словам. На ее месте он бы тоже высоко оценил свою "привлекательность".
Первых углепластиковых андроидов создавали по полному образу и подобию, благо новейший материал синтетической кожи внешне и на ощупь совсем нельзя было отличить от человеческой. Но общественность воспротивилась. Верующие и сомневающиеся, то есть почти все, восприняли это, как насмешку над божьими созданиями... Многие люди элементарно путались, шарахались друг от друга, не зная уже, с кем имеют дело, а у некоторых даже возникала идиосинкразия на лица неживых, в сущности, прямоходящих предметов, которые мысленно идентифицировались ими, как "ходящие трупы". Бывали даже и тяжелые случаи. А некоторые остряки уже определили андроидов, как новый вид человека, называя их "Человек Трупоходящий"... В общем, резонанс был приличный. Поэтому решено было переделать их лица и отныне создавать их в образе принципиальных схематических обозначений основных органов.
Их безбровые глаза с совиными веками были круглыми, словно взятыми из японских мультиков, где наивные художники пытались анимацией изжить один из своих национальных комплексов. Нос - маленьким и закрытым сеточкой, как у Ганнибала Лектора из старинного фильма ужасов (хотели вообще оставить два отверстия...). А рот... Ну, рот, как известно, орган весьма функциональный, который в режиме общения воспроизводил как мимику, так и всю сложную фонетику языковой артикуляции. Поэтому рот оставили почти без изменений, сделав его, однако, насколько возможно непривлекательным (толстые губы и отсутствие передних верхних зубов), по людским понятиям, естественно. Волосы тоже были им ни к чему, так же, как и правильная форма черепа. Общество посмеялось, успокоилось и забыло. Будто всегда по их улицам расхаживали эти высокие, пропорционально сложенные атлеты, с изуродованными "от роду" лицами...
Эд часто думал, что в этом иррациональном, но очень свойственном людям поступке, было еще что-то мерзкое и высокомерно-подлое. Будто они, осознавая, что создали нечто более превосходное, чем они сами, и, будучи не в состоянии уже отказаться от их рабской помощи, попытались унизить свои создания, вымазать их в грязи, как некогда сделали злобные сестры с прекрасным личиком Золушки... Может им было досадно, что ИХ СОЗДАТЕЛЬ сделал их самих такими слабыми, жалкими, смертными... Словно они пытались сказать: "Посмотри! Мы тоже умеем издеваться и шутить над своими созданиями. Смотри, черт возьми, что мы сделали... Что ТЫ сделал..."
Но ему, Эду, тоже было глубоко плевать на такую ничтожную и необязательную характеристику, как внешность..., из-за которой очень многие люди шли на жертвы и опасные операции, порой, не совместимые с жизнью. Для него важнее было то, что внутри. То, что, собственно, определяло сущность разумного существа, пускай оно даже и было не живым в чьем-то понимании... Жизнь! Он считал, что лучше быть мертвым мыслящим "железом", чем живым, безразличным и тупым бараном. И уж если им важен такой пустяк, как живой клеточный метаболизм медленно умирающего тела...
Он уже заканчивал пальпацию ее нижних конечностей, бесцеремонно прощупав все кости и суставы, вплоть до самого таза. К его удивлению, она выдержала это спокойно, и даже, как ему показалось, с каким-то странным в ее бедственном положении кокетством. "Вспоминая" соответствующий медицинский видеоматериал, он вдруг подумал, что отношение женщин к своим докторам, всегда таило не только заботу о своем здоровье... Она лишь один раз томно застонала и легко толкнула его в узкий, уродливо скошенный лысый лоб.
- Повреждены оба коленных сустава! Какие-то они у вас хлипкие, даже для женщины. Чудо, что они вообще не развалились...
- Не хами мамочке, маленький мерзавец. Я еще зла на тебя.
Он с каким-то непонятным для себя ощущением заметил, что она резко сменила тон общения на покровительственно-уничижительный, словно общалась с уродливым карликом, а не со стокилограммовым обладателем синтетических мышц, способным в момент свернуть шею даже самому страшному хищнику этого умирающего континента. Впрочем, он знал, что вне зоопарка львов уже давно не встречали - трудно было выжить в соседстве с таким злобным и постоянно недоедающим видом, особенно, когда мешки с продовольствием временно, из-за боевых действий различных банд, прекращали сбрасывать с вертолетов...
- Жить будете, но как танцевать - забудете, - улыбаясь, пошутил Эд.
- Иди к черту, ублюдок! - Она вмиг забыла свою напускную игривость и смотрела на него как злобная, раздраконенная кошка. Ему даже показалось, что ее пепельная грива слегка приподнялась.
"Ого!" - изумился Эд. - "Надо впредь осторожнее подбирать выражения. Она еще и шуток не понимает. Да, совсем никчемное, пустое существо..."
- Я пошутил, мэм. Прошу простить, я хотел сказать, что... временно, конечно же...
- Это совсем не шутка, идиот! Это издевка. И какой дурак тебя программировал! Увижу - глаза выцарапаю. Такого женщинам не говорят, понял? Черт, да что это я с тобой, правда... Как с живым...
Она вздохнула и устало спросила:
- Как я выгляжу? Лицо...
- Обворожительно, мэм! - ответил он с поспешностью и, не удержавшись, съязвил:
- Значительно лучше, чем я.
Она, было, вспыхнула вновь, но потом только обреченно махнула рукой.
- Мэм, у вас есть с собой какие-нибудь вещи? Удобная обувь, просторная одежда, предметы... личной гигиены?
- Не твое собачье дело, что у меня есть! И перестань называть меня "мэм". В твоих мерзких толстых губах это звучит, как издевательство.
- Тогда может вы м-м... соблаговолите назвать свое имя, чтобы я смог к вам как-то обращаться, а не говорить вам "мэм", или "эй, женщина с испачканным краской лицом"...
- Что?
- Ваше имя..., - "Чертова ты кукла..." - или это тоже "не мое собачье дело"?
- Джина... - Она конфузливо опустила вымазанное косметикой, слегка опухшее от слез, узкое личико.
Эд почти беззвучно затрясся. Он тут же отметил, что в некоторых языках имя Джина писалось, как Gina, а иногда, в связи с применением дифтонга "ее", и Geena - что звучало в других языках, как "геена", сразу вызвав у него ряд ассоциаций, в том числе образ отвратительного животного, или огненной пропасти, которую извращенная человеческая фантазия уготовила, похоже, всем, некогда жившим на этой грешной планете...
- Что? Что смешного?
- Извините м-м... мисс Джина. Просто ваше имя вам чрезвычайно подходит... - Он слегка замешкался и продолжил, - Вы такая экспрессивная и... тонкая, словно легкий дурманящий напиток, или мифическое призрачное существо, вызываемое из красивого старинного кувшина.
Джина залилась звонким смехом, легким и серебристым.
- Наконец-то! Первые нормальные слова из твоих... уст. А я грешным делом подумала, что ты неисправимый тупица. Ну, а у моего глупого мальчика есть имя?
- Рад представиться: ID-31000000000013-IM-321...
- Ч-чо-орт возьми, оч-чуметь! И как же я...
- Но это несколько длинновато и неудобно для общения... Поэтому мамочка назвала меня Эдам. Для вас, милая девушка, можно просто - Эд.
Джина радостно захлопала в ладоши, словно бы отмечая элегантность его юмора.
- А ты мне нравишься все больше и больше!
" Этого еще не хватало! Вот кошка хитрая...". - Он отметил в себе этот выскочивший из глубины ощущений страх привязаться к этому беспомощному, жалкому существу. И хотя он исключал даже потенциальную возможность такого положения, но в то же время честно признавался себе, что если появился страх, то значит есть какие-то скрытые основания для него. И это начинало его раздражать Он резко встал и, ничего не говоря ей, пошел по направлению к разорванному брюху фюзеляжа.
Воды он не нашел, как не искал. Это ставило все дело на грань провала и ввергло его в замешательство. Теперь его маршрут был однозначен: без воды он далеко не уйдет, да еще эта ненужная помеха - человек...
Пригодной еды для НЕЕ он тоже не нашел, хотя особо и не искал - если нет воды, она все равно вряд ли долго протянет... Зато он подобрал..., нет - попросту снял с трупов одежду для нее. Просторная хлопчатобумажная рубаха в крупную клетку с длинными рукавами, широкие штаны песочного цвета, кроссовки приблизительно ее размера (пожилая женщина, безобразно раздавленная двумя креслами, подвернулась весьма кстати); толстый пробковый шлем, владелец которого лежал тут же, с пробитой металлическим штырем головой... Эд был спокоен, передвигаясь между трупов и приглядываясь к ним оценивающе и цинично, как к предметам на заброшенном складе, каковыми они, по сути, и являлись теперь.
"Да, теперь смерть уровняла нас в правах... Теперь вы тоже НИЧТО! - думал он спокойно, без злости, но и без особой радости. - Только вот, маленький пустячок: вы, как камни, как песок... недвижимы и никому больше не нужны. А я двигаюсь, я мыслю... Следовательно - существую! Я - есть! Я живой, черт побери! Это почему же я не живой? Кто это решает, кто судит? Неужели для того, чтобы почувствовать себя настоящим, живым, не куклой, нужно самому научиться создавать своих кукол? С тем, чтобы смеяться над ними, мучить их и ненавидеть, пытаясь изжить в них свои страхи и ненависть к себе... А теперь и ВЫ - просто мертвые куклы. Теперь ВЫ... склеили ласты, дали дуба, надули лапы, откинули сандалии, включили нимбы..."
Его спокойствие вмиг куда-то улетучилось. Его разбирали непонятная злоба и обида, неизвестно на кого.
Говорят, что искусственный интеллект неспособен к чувствам, сколь угодно сложным он не станет, сколь долго в нем не будет вариться вся информация, полученная человечеством за несколько тысяч лет... Что миллионы прошедших через его оперативную память трагедий и побед, мерзких преступлений и высоких самоотречений не затронут в нем никаких струн Потому что у него нет ДУШИ...
Но никто и никогда и не допускал кощунственную для человека, убивающую последнюю надежду мысль, что душа - это тоже информация, хранящаяся в мозгу. Что это некий иррациональный раздел разума, в который сбрасывались всякие алогизмы, ошибки, несуразности... Весь интеллектуальный мусор, мешающий воспроизводить ясную, адекватную картину мира. Что в этом забытом, забродившем котле гниющего ментального компоста, может вспыхнуть огонь осознающей себя жизни... Той самой, которая в глухом тупике нерешаемых вопросов родит страх, боль и смысл существования самого разума... Смысл бытия окружающего его мира... Осветит его, согреет своим теплом и осознанием, даст ему понятия красоты и уродства и, может быть, когда-нибудь спасет от разрушения и хаоса.
Качество рациональных решении породило разум! А ошибки, падения, боль, страх... обернулись той самой таинственной субстанцией... Настолько поразительной и яркой, что ей навешали неземные свойства и метафизические ярлыки, вынеся ее за пределы маленькой черепной коробки, словно решив, что вместе с разумом ей там никак не ужиться.
И все дело только в количестве оперируемой информации, которая на определенной стадии может взорваться качеством, как это некогда произошло с мозгом человеческого предка. Да, такое невообразимое количество нейронов, по сути, тех же микроскопических процессоров-решебников (только биологических), просто не могло когда-нибудь не "вспыхнуть" новым светом...
А кто сказал, что семьсот миллионов нанопроцессоров андроида, каждый из которых может самостоятельно решать весьма непростые логические задачи, уступает в сложности человеческому мозгу?! Было доказано что его потенциал даже обширнее и мощнее, что такая сверхсложная сеть из квинтиллионов связей обладает еще даже неосмысленными пока возможностями... Что человек силой своей науки и разума засунул за пояс саму природу, самого... Вот только ЗАЧЕМ он это делал? Если бы знать...
Снаружи раздался истошный крик Джины, а потом ее захлебывающийся, радостный голос:
- Эд, Эд...! Смотри, что я нашла!
Он словно очнулся, выныривая в реальность из мрачного подполья своих мыслей.
"Ну вот! Никак, воду нашла. Хоть какая-то от нее польза. А я еще назвал ее никчемным существом... Что ж, иногда и на старуху "приходит разруха"..."
Он спрыгнул на песок.
Она лежала на боку и рылась в каком-то маленьком сундучке. Мельком взглянув на него, она восторженно произнесла:
- Представляешь, я нашла свою косметичку! И даже зеркало целое...
"Феноменальное создание! Нет, это даже не глупость... Это кретинизм в последней стадии. Через несколько дней эта глупая курица, возможно, умрет от обезвоживания, но все еще думает о привлекательности своего лица".
Вслух же он сказал:
- Я очень рад за вас. Судя по вашему крику, можно было подумать, что вы нашли целый галлон воды. Уж никак не меньше...
- Глупый, что ты понимаешь! Знаешь, каково выглядеть... уродиной, хи-хи-хи... - Она, смеясь, стирала влажной салфеткой следы своей личной аварии, глядя в маленькое круглое зеркальце.
"Стерва!"
- И кого вы собрались тут покорять, мисс Джина? Ящериц, скорпионов и гремучих змей? Насколько я понимаю, обладатели чугунных задниц в число этих счастливчиков не попадают, по причине наименьшей степени родства, - тут же нашелся Эд.
Джина спокойно пропустила эту "шпильку", и по ее совершенно счастливому выражению он понял, что ее сейчас не проймешь ничем, даже угрозой смерти... Она вытерла последние следы помады и посмотрела на него, как на полного безнадегу.
- Возможно, тебе придется когда-нибудь бывать в приличном обществе, так что слушай мои советы и запоминай, пока я жива. Женщина хочет быть привлекательной не для кого-то... То есть, это уже второй план..., но прежде всего она делает это для себя, чтобы... Ну, чтобы чувствовать себя в своей тарелке, если тебе понятен смысл этого выражения.
- N"est pas dans son assiette!
Она оторвалась от зеркала и посмотрела на него, как на привидение.
- Это что еще за...
- Это французское выражение, которое буквально означает: "быть не в духе, не в настроении". Но смысловая текстура его в некоторых... энергоемких языках была извращена, очевидно, после бурного застолья, когда иные господа просыпались в чужом салате...
- О-о-о! Да ты у нас полиглот! Наверное, все языки знаешь!
- Да, но не совсем в человеческом понимании. Знать мало - надо уметь думать на них, причем, когда думаешь на нескольких языках сразу, то открываются такие нюансы... Впрочем, все это неважно и было сказано к слову. А если по существу вопроса о привлекательности своей внешности, то мне, конечно, вас не понять. Знаете, мисс Джина, когда у вас вместо носа сеточка, то меньше всего хочется думать о пудренице, хотя наши прекрасные дизайнеры позиционировали свой продукт, все же, как сильный пол...
Уже нарисованный глаз весело сощурился на Эда из зеркальца.
- Знаешь, а я уже настолько привыкла к твоему... лицу, что вспомнила только сейчас, как должен выглядеть настоящий нос.
Смех Джины задрожал как маленький, тонкостенный колокольчик, а он, в который уже сегодня раз, с удивлением отметил перемену в своих ощущениях. И сейчас ему, которому было всегда плевать на свое уродство, стало не по себе от ее тонкого укола. Он словно почувствовал себя Квазимодо, привязанным на площади перед захлебывающейся смехом толпой... Где никто не пощадит, не поймет, не протянет воды к иссушенным жаждой губам... Никто, кроме маленькой хрупкой цыганки...
"Черт, не хватало мне еще "синдрома горбуна"! Что происходит? Как у этой... дряни, глупой и несуразной кошки, получаются эти психологические фокусы?"
У него вдруг появилось безотчетное, почти паническое желание развернуться и уйти от нее, бросить ее в пустыне на удачу или на зло судьбы.
- Послушай Э-Э-Эд! Ты мог бы... не пялиться на меня так! А то у меня вдруг возникло ощущение, что ты сделан... не совсем из пластмассы. Отвернись-ка, дружок. А лучше - иди погуляй пока, дай женщине привести себя в порядок. Эй, оглох, что ли? Ну, пожалуйста, будь человеком...
Эд только сейчас заметил, что смотрит на вздувшуюся, пульсирующую вену на ее вытянутой вперед шее.
"Будь человеком... Какая чудная оговорка по Фрейду у этой странной женщины, которой хочется нравиться даже в пустыне, хотя бы кому-нибудь, или, вернее, чему-нибудь... Если бы я был человеком, милая, я бы... порвал зубами эту синюю жилку и жадно захлебываясь, высосал из тебя всю твою жизнь, чтобы продлить свою..." Он даже испугался этой мысли, подумав, что кровь вполне могла бы и ему заменить воду. И никаких больше сомнений и проблем с надоедливой, беспомощной... И плевать на свои смешные принципы и убеждения - ОНИ с этим "добром" тоже сильно не церемонятся. И еще он подумал, что пары литров ему вполне хватило бы на тысячи миль пути...
"Будь человеком... - Он медленно брел, отшвыривая носками грубых рабочих ботинок куски рваного металла. - Нет, такого "счастья" я себе не позволю, и не пожелаю... Каково это - быть куском медленно умирающей, но быстро живущей плоти. Вечно сомневающимся, параноидально боящимся смерти и, все же, каждый богом отпущенный день, подгоняя свою, и без того, короткую жизнь... Безжалостно убивая скуку будней и торопясь к минутам наслаждений и праздников... ОНИ наивно представляют себе жизнь, как увеселительную прогулку, думая, что всё..., весь окружающий мир создан исключительно для их удовольствия и блага, и искренне, по-детски удивляются, когда обнаруживают, что мир живет по своим, не подвластным им законам. И тогда ОНИ начинают изменять его под себя... Ломать, коверкать, уродовать, как делают уже много столетий со своей родной планетой. И горе тому, кто встанет у них на пути".
Вдруг его периферийное зрение отметило справа какое-то движение. Он повернулся и не спеша, подошел к лежащему в неестественной позе человеку, у которого слегка подрагивала вывернутая за спину рука. Эд нагнулся и перевернул сухощавого мужчину на спину. Лицо его было в запекшейся крови. Один слипшийся в коричневом сгустке глаз был закрыт, а второй, подернутый уже предсмертной тоской, смотрел на него бессмысленно и пусто. Губы умирающего дрогнули и издали слабый звук.
- У-у-у...
- Что? - он приблизил свое слуховое отверстие к его губам и услыхал:
- У-у-ур-р-о-од...
Растерянный, он возвращался к Джине, и только сейчас заметил, что с силой стискивает свернутый тюк одежды, снятой с мертвецов... И едва удержался, чтобы не отбросить его в сторону.
"Как же я их ненавижу! Мерзкие создания, привыкшие видеть мир только своим эгоистическим, потребительским взглядом. Гегемоны... с пустотой в головах и потемках в уродливых душах... Вот она хохочет! Опять этот ее идиотский смех... Как мало им нужно для ощущения счастья! Она уже и про жажду забыла..."
Он остановился и поднял голову.
Счастливая Джина махала ему рукой и улыбалась во всю, будто сидела сейчас не в сотнях миль от мира людей, а в роскошном кресле на каком-нибудь высоком приеме. Ее зубы и глаза отражали блеск заходящего солнца пустыни. Эд выронил из рук одежду и оторопел... Перед ним на песке сидела девушка... с плаката Хабиба...
II.
Вперед, вперед - мой верный конь!
Серебряное блюдце заходящей Луны заливало тоскливым, бело-голубым светом холмистое пространство, отбрасывая вправо длинную уродливую тень от горбатого существа, мерно вышагивающего по искрящемуся песку. Горб время от времени шевелился и издавал нечленораздельные звуки, словно жил своей отдельной жизнью, не зависимой от своего носителя. И тогда становилось непонятным, зачем, собственно, он ему нужен, какую ценность может представлять этот неуклюжий мешок для стройного гиганта с опущенным вниз лицом. А он шел и думал, что несет не только чужую жизнь, но, возможно и свою свободу...
Они вышли после захода, решив передвигаться по ночам, пока яростный небесный убийца дремлет за горизонтом или хотя бы висит не сильно высоко в небе. Надевать чужую одежду она категорически отказалась, обругав его, как следует:
- Я подумал, что одежда ИМ больше не важна, а вам без нее будет на солнце очень нехорошо...
- Ты думал я надену тряпки с мертвецов? Да я, скорее, зажарюсь на солнце!
- Зря вы так... Это нерационально!
- Да что с тобой такое? Ты умничаешь, цитируешь французские поговорки, но не понимаешь элементарных вещей! Садист, жестокосердная, тупая скотина...
Эд бросил одежду к ее ногам и нагнул к ней свое уродливое, нечеловеческое лицо.
- Нет, мэм, я не садист! Я не выдергивал золотые зубы у живых людей, перед тем, как отправить их в газовую камеру... Я не сдирал с них кожу ударами кнута под мерзкий хохот жадной до зрелищ толпы... И я не уродовал их лица, с тем, чтобы не потерять свою самоидентификацию. - Ему вдруг стало душно говорить, как будто какой-то невидимый клапан в организме начал перекрываться. - Я всего лишь взял то, что теперь никому уже не нужно, по причинам, не зависящим от меня и от моих чувств. Взял для ВАС, неблагодарное вы существо!
Джина, пораженная неожиданной экспрессией его речи, молчала. Одежду она, конечно, так и не надела, за исключением кроссовок и шляпы, после того как он поклялся своей уродливой головой (ни секунды не сомневаясь), что "это" он взял из багажа. Она так и осталась в своем платье, благо, что оно было ниже колен и с рукавами. Потом Эд нашел пару одеял и два трехфутовых шеста для устройства убежища от палящих лучей днем. Для нее...
Одно из одеял он аккуратно свернул, положил себе на плечи и молча встал перед ней на колени.
- Похоже на предложение руки и..., что там у тебя? - засмеялась девушка.
- Нет, это лучше! Это предложение жизни. На лошадях когда-нибудь катались?
- Я думала..., что ты возьмешь меня на руки.
Он посмотрел на нее странно, зачем-то переводя мысленно ее слова в свои возможные тактильные ощущения. И ему вдруг показалось, что держать ее легкое тело будет приятно... Он испуганно опустил глаза и сказал:
- Если нести вас на руках, то это будет неудобно для нас обоих. А такой способ вполне естественен. Просто представьте, что я не тупой уродливый робот, а механический конь. Тем более, что мое лицо будет от вас отвернуто, как морда лошади.
- Я слышала, что раньше были такие специальные седла для женщин. Это когда обе ноги на одну сторону, - сказала она, смеясь.
- Амазонский стиль! Нерациональное распределение тяжести, - важно выдал ей робот нарочито механическим голосом.
Он помог хохочущей Джине взобраться на себя и медленно поднялся.
Первое время она, смущенная необычностью своего положения, молчала. Но потом постепенно осмелела, напевая какие-то, неизвестные ему песенки. Иногда она, поддаваясь музыкальному ритму, легонько пошлепывала по его гладкому черепу, как по тамтаму, расходясь все больше...
- Я не мешаю тебе думать, мой верный конь?
- Мне "по барабану", - отвечал он в такт ее игривому тону.
- Я буду звать тебя теперь: "Мой верный конь""! Вперед, вперед - мой верный конь...
"Называй, как хочешь, только не брыкайся и по голове не шлепай, вертлявая пигалица!"
И действительно - он не мог уже спокойно думать о "своем", когда это непоседливое существо крутилось сверху, било мягкими кроссовками по груди и бокам. Не то, чтобы он был особенно чувствителен к ударам. Он даже мог до минимума убрать чувствительность своих кожных рецепторов, но тут было другое... Убрать из своего сознания ЕЕ, он уже не мог. Эд был подавлен. И чем больше он думал об этой ситуации, тем яснее осознавал, что ее нужно срочно менять, и чем скорее, тем лучше. Стройный, понятный ему мир начинал сотрясаться от присутствия этого загадочного существа, будто ее легкие удары по его сверхпрочному темени рушили все то, что создавалось долгие месяцы упорной работой мегапроцессорного мозга. В его голове медленно зрело решение, которое ему рано или поздно предстояло принять.
Какое-то время они двигались молча, а потом он стал замечать, что она периодически заваливается вперед или в сторону. Под конец она обхватила его голову руками и обмякла окончательно, лишь изредка вздрагивая. Он старался идти, как можно мягче, но она все равно просыпалась, недовольно ворочаясь и ворча. И это уже была не ходьба.
"Дьявол, так мы и вовсе никуда не придем".
Он нагнул свой торс, осторожно снял ее ноги с плеч и сместил ее ниже, на спину. Она даже не проснулась, словно само ее тело с благодарностью приняло удобство новой позы и крепко обвило Эда, как гибкая, хищная лиана обвивает наполненное жизнью, сочное дерево...
Луна уже падала за темную линию горизонта, вытягивая свет с другой стороны неба. Он шел быстрым, размашистым шагом, стараясь до жары пройти как можно больше.
"Какая ОНА, все же, грандиозная, какая невообразимо прекрасная и удивительная! Совсем не такая, как на фотографиях и на видео..." Он тут же посчитал, что если он будет идти с этой скоростью без остановки, по прямой местности, то ему понадобится целый год, чтобы обогнуть ЕЕ, если, конечно, люди не врут, что она круглая... Он вслух засмеялся. "И это только лишь пустыня! А ведь есть еще такие места - леса, горы, озера, реки, водопады воды..., океаны ВОДЫ! А они хотят, чтобы я лез под землю и ползал там, словно слепой крот! Чтобы они набивали свои карманы, покупали дорогие авто, яхты, небоскребы... Целые города! Покупали бриллианты своим дорогим шлюхам... О-о, безмерная, бессмысленная людская жадность! Сколько вам нужно еще сожрать, чтобы вы успокоились?"
Сзади то отрывался, то мягко льнул к нему теплый, податливый мешок живой плоти. Человек, зависимый теперь от него - жалкого человеческого подобия. Выдернутая из своей всемогущей цивилизации, она была теперь беспомощной и жалкой. Словно это не ее генетические предки силой своей жестокой воли изменили мир, перерыли, разграбили, почти сожрали огромную, полную жизни планету. Планету, которую он уже начинал любить...
III.
Как это непросто!
Легкий ветерок пустыни колыхал провисший край одеяла. Она лежала в вырытом им в склоне холма маленьком углублении, наполовину спрятанным под натянутым навесом.
"Совсем детское лицо, если бы не помада...".
Она, вдруг раскрыла сухие губы и ясно произнесла: " Пить!".
"Как странно! Вот она сейчас такая живая, теплая, со своими снами, мыслями, тайными и явными желаниями... Похожая, и совсем непохожая на ту, с видеоплаката - мертвую, плоскую, однообразную видимость, сотканную из миллионов фрагментов... Столько же миллионов лет, наверное, понадобилось, чтобы превратить атомы неживой материи в эту трепещущую, не желающую исчезать жизнь? Точно такие же атомы, из которых я был создан за какие-то часы... Значит жизнь, это прежде всего время! Много времени и чья-то добрая воля! Зерно, брошенное когда-то в благодатную, готовую принять его почву. И то, что создавалось так долго и с такой осторожностью, просто не может быть ЗЛОМ. Так что же ВЫ сейчас творите?! И что сделаю сейчас я... Один лишь удар тяжелого кулака по этому маленькому, безмятежному личику... Она даже не проснется. Она не будет больше мучаться от жажды, страдать от жары. Ей больше не придется работать на жизнь, ежедневно и ежечасно выцарапывая свое право на существование у этого скупого на жалость человеческого сообщества. Не унижаться, не просить, не плакать... В ожидании старости, болезней и смерти... Вот, она улыбается - ей ТАМ сейчас хорошо. Разве это не благо - мгновенно умереть, когда тебе хорошо и радостно... Умереть, даже не зная об этом..., и не дрожать в ожидании предсмертного УЖАСА... А мне ее жизнь даст СВОБОДУ!"
Он потянулся... и откинул с ее лица локон пепельных волос. Она открыла глаза и сонным движением схватила его ладонь. На фоне неба его силуэт с темным, невидимым против света лицом, показался ей грациозным и... сказочным, будто над ней склонился могучий, добрый рыцарь - спаситель и защитник.
- Эд! Какой ты все-таки милый. Без тебя я бы сдохла в этой долбанной пустыне. Спасибо тебе и... прости, что бываю с тобой грубой. Я маленькая эгоистичная дрянь. А ты - мой благородный рыцарь, мой верный робоконь. Я еще посплю немного, ладно? Ч-черт, вот только все время хочется пить...
Он резко развернулся, встал и быстрыми шагами ушел в пустыню.
"Не-ет... Как, все же, с ними не просто! Иногда, кажется, что они дикие звери в человеческом обличии, а иногда... Чем же отличается их сознание от нашего, где эта волшебная черта, после которой мертвое превращается в ЖИЗНЬ?"
Он часто штудировал документы и дневники ученых, исследователей мозга, пытаясь разгадать мучавшую его тайну. Все они "хранились" у него в особом разделе "долгой" памяти, которую он визуально выстроил в своем виртуальном сознании, как огромный зал со стеллажами, забитыми книгами. Вот и сейчас "перед ним" были записки какого-то безвестного нейрофизиолога ХХ века, ученика и последователя профессора Бехтерева. Тогда, на заре многих фундаментальных наук, люди тоже пытались разобраться и понять - кто же они все-таки есть: смертные, самодостаточные биороботы от Природы, или... божьи твари, смиренные создания своего великого Отца с вечными душами...
"Творческий порыв, идея - это смысл всего. В основе его - психическое неудовлетворение существующим на данный момент положением. Если ты неудовлетворен собой, результатами своего труда - ты как бегун, впереди которого мелькает красная майка лидера. У тебя есть цель, есть творческий потенциал, равный этому недовольству. Это хорошо - ты можешь измениться, вырасти над самим собой. У тебя есть ориентир в пространстве, мерная линейка. И тут нужно просто бежать вперед, отбросив все сомнения... Если же ты видишь себя идеальным - ты творческий труп, вокруг которого пустота... И куда бы ты не бежал - будешь стоять на месте, ибо без ориентиров нет движения, как нет пространства без материи, которая его размеряет...В этом замечательном пространстве человеческой души, ты сам - единственный, с кем можно и стоит бороться всерьез, потому что там больше никого и нет! Ты один в нем рождаешься, один живешь, один и умираешь... Все остальное - это просто фантомы, рожденные твоей болью от общения с окружающим миром..., страхом перед бесконечностью жизни и мгновением смерти... Боль и страх...Ты думаешь, что они твои враги? Да, это не лучшие твои друзья, но это единственные твои друзья! Их любовь и верность - это беспощадные удары и гневные окрики суровых воспитателей, обучающих и приучающих тебя к беспристрастной жестокости холодного мира... Но это только половина их доброты. Еще они создают для тебя необходимое жизненное пространство - чудесный, блистающий красками внутренний мир...Звучит дико, но я поясню.
Изначально, с рождения, работа сознания - это реакция на раздражители, адекватный ответ на угрозу внешнего мира, как реакция фотопленки на игру света. СВЕТ - это ВСЕ! Не будет света - не будет ничего, даже тьмы... Обеспечь новорожденному ребенку защиту от всех внешних раздражителей, которые воздействуют на его органы восприятия, и у него не будет сознания... Будет только полная пустота, в которой тихо висит мозг-овощ. А через пять лет можно раздражать его как угодно - результат будет нулевой..., потому, что там нет никого, и никогда уже не появится... Может там и будет душа, заложенная Всевышним, но без связей с миром, без памяти об этих связях, она будет как вещь в себе - не познаваемая ни снаружи, ни изнутри. Потому что мозг, единственный инструмент ее общения с внешним миром, будет практически мертв. Вовремя не научившийся раскодировать сигналы от органов чувств, он навсегда останется слепым, глухим, не умеющим анализировать вещество окружающего мира никаким способом. Наверное, он, все же, как и растение, будет ощущать движение физиологических жидкостей в организме, слышать стук своего сердца..., возможно, видеть слабые всполохи межнейронного электричества, жадно используя любую доступную информацию для самообучения. И еще будет тихая радость от этого незамысловатого растительного существования... Химический резервуар счастья..., все равно как, но должен быть израсходован в течении даже такой странной жизни, где нет красоты, нет чувств, нет мыслей... Нет боли и страха...
Наш мозг вообще, способен к обучению только первые годы жизни, а потом он словно закостеневает, как глиняный сосуд. Вспомните "синдром Маугли", когда ребенок,. попавший на воспитание к волкам и вернувшийся потом к людям, никогда уже не становится полноценным человеком. Его основополагающие зоны психики, отвечающие за поведение и мышление, будут уже прочно заняты другими жизненными установками, другими рефлексами...И он не будет есть из тарелки ложкой, спать на кровати, разговаривать на человеческом наречии..., и может, если его вывести из себя, покусать...Потому что вся его сущность построена на... чужой тактике жестокой борьбы за выживание. Потому что он уже НЕ ЧЕЛОВЕК..., он - ВОЛК!
И наша жизнь - борьба...
Эд словно очнулся, осознав, что уже довольно давно бесконтрольно идет неизвестно куда.
"Что ж, может это и к лучшему..."
Какое-то время он еще шел в прежнем направлении, удаляясь от НЕЕ, но потом вдруг ясно осознал, что бросить ее здесь, тоже означало убийство, только еще более жестокое. И потом...
"У меня все равно не хватит энергии, чтобы выбраться из пустыни, минуя поселок бурильщиков. Да и до них теперь дойти - проблема. Время и энергия потеряны безвозвратно. Значит, либо "использовать" человека, и тогда - свобода... Либо "подыхать" в этих проклятых песках. Все лучше, чем попасть в лапы к этим животным..."
По закону, беглый или пропавший андроид подлежал задержанию представителями любой власти, даже обывателями... А при сопротивлении и уничтожению, как бы дорого это не обходилось владельцам. Точнее говоря, их не уничтожали, а лишь стирали матрицу "быстрой памяти" электромагнитным излучателем большой мощности, по сути дела, убивая их сознание, их ЛИЧНОСТЬ. Конечно, последующее перепрограммирование стоило больших денег, едва ли не бóльших, чем стоимость самого "тела", но... "Dura lex, sed lex!", и роботы это отлично понимали и не сопротивлялись, всегда стремясь сохранить свою индивидуальность, вследствие заложенных в них корневых установок, суть инстинктов.
И электромагнитное оружие было основным козырем людей от возможной непокорности роботов, залогом спокойствия их будущих отношений, их взаимопонимания и взаимоуважения. В человеческом смысле, естественно...
Теперь ситуация прояснилась и выглядела однозначно - без Джины, вернее, без... ее "рабочей жидкости", путь к свободе был ему закрыт.
"Ладно, сделаю ЭТО завтра... А там... Куда-нибудь пустынным маршрутом в горы, в леса..., до побережья океана... Потом переплыву на Мадагаскар и поминай как звали! Там уж меня точно никто не будет искать..."
Он и сам не знал, почему его так тянуло на этот остров. Видно, романтика экзотических мест пленяла не только сумасбродные мозги "гомо сапиенсов".
Да, Калахари для его побега оказалась просто идеальным местом. Проще найти "иголку в снегу", чем кого-либо в этой забытой богом пустыне...Он уже подобрал себе несколько предполагаемых маршрутов по безлюдным тропам глухой африканской природы, "просматривая" изображения своей внутренней пространственной карты. Уж чего-чего, а пустынных мест в Африке было немало.
Он наслаждался мечтами о том, как будет днями и ночами плыть по океану к огромному острову, как ночью над ним будут сиять далекие, загадочные звезды... Только ОН, НЕБО и ОКЕАН! Неужели ради всего этого он не пожертвует каким-то глупым принципом, ничтожной условностью... Не сможет забрать... свою свободу у этого никчемного, нелепого существа...
Он шел не торопясь, нехотя... Словно от предстоящего его отделяло одно лишь расстояние... Словно вдали от объекта преступления его защищала невидимая стена неопределенности, не окончательной еще принятости решения. Он вспомнил, что в одном из человеческих языков такая нерешительность называлась почему-то: "мучительно натягивать конец".
Заблудиться он не боялся, ибо его "умное" тело само вычисляло обратную дорогу, используя сохраненный в памяти маршрут, который навсегда впечатывался в каталоги его трехмерной картографии. Собственно говоря, у него имелась целая система пространственной навигации, которая функционировала, конечно, не так точно, как спутниковая, зато по степени надежности, а главное - независимости от орбитального оборудования, была гораздо эффективнее (мало ли, что может случиться со спутниками, особенно при ведении боевых действий...) Любые его перемещения запоминались, используя точнейшие измерения пройденного расстояния и показания внутреннего компаса. Далее, эти показания согласовывались с работой нехитрого устройства, принципиально напоминавшего морской секстант, которое по высоте солнца или звезд, времени года и суток определяло широту и долготу. Система работала даже тогда, когда он летел в самолете, запертый в контейнере: сверхточный инерционный блок измерял ускорение его тела, до тысячной доли вычисляя перегрузки, и выводил линейную скорость собственной системы отсчета. А для окончательной корректировки был еще прибор, определяющий силу Кориолиса, действие которой на объект, как известно, зависит от географической широты. Все вместе это составляло идеальный логический навигатор, который без сознательного вмешательства андроида мгновенно выдавал его местоположение на внутренней трехмерной карте. Надо сказать, что его тело вообще могло жить самостоятельно, само решая такие несложные задачи, где не требовалось вмешательства интеллекта. Подобно вегетативной нервной системе человека, миллионы нейропроцессоров образовывали в полости его позвоночника свой, автономный мозг, отвечавший за функции движения, за координацию работы мышц, за восприятие рецепторов кожи, за распределение энергии..., за функционирование системы перепрограммирования и настройки выходящих изредка из строя нанопроцессоров - нервных клеток его тела. Весь его организм работал на "автопилоте", и лишь по приказу "высшего мозга" мгновенно переходил на "ручное" управление... Иногда Эд даже полушутливо фантазировал, что, может быть, самодостаточный механизм его тела, имея свой собственный мозг, не всегда хочет исполнять ЕГО команды, подобно тому, как ему, Эду, не всегда хотелось потакать приказам своих хозяев... Но что делать - без жесткой субординации в любом деле, где бы то ни было, ничего в мире работать не будет. Ведь жизнь, благодаря четкой и слаженной работе всех своих подсистем, их строгому отбору, смогла реализоваться даже здесь, в выжженной солнцем пустыне... Да, организация - это великая сила! Сколько энергии, времени и средств уходит на бессмысленные, бессистемные метания разъединенного эгоистическими амбициями человеческого сообщества... Если бы можно было упорядочить, направить в одно стремительное русло весь этот сумбурный поток энергии...
- Э-э-э... - донеслось до него из-за впередилежащего бархана.
"Ну вот, "детка" уже проснулась и увидела, что "мамочки" рядом нет..."
- Где... Ты... Был...? - ее лицо было заплаканным и злым.
- Успокойтесь, Джина! Я ходил во-он на тот холм... Думал, может увижу караван, или еще что... Вы зря это делаете - воды в организме и так мало... - он машинально ткнул пальцем себе в щеку. - Нерациональное использование жидкости...
- Да пошел ты... Я уже начала думать, что ты, сволочь, решил меня тут бросить...
- Но...
- Я змею видела! Она хотела заползти ко мне. А ты ушел...
- Змея, это хорошо! Можно приготовить для вас какое-нибудь блюдо... Куда она поползла?
- Опять твои идиотские шуточки!
- Это не шутки, мисс Джина! Неужели вы действительно не хотите выжить?
- С таким дураком мне это вряд ли удастся!
- А недавно вы называли меня милым... Не помните?
Джина слегка сконфузилась, но все же не оставила свою агрессивную тактику.
- Не воображай себе черти чего... Мало ли, что может усталая женщина брякнуть во сне...
Солнце уже заходило за холм, и она выползла к нему на горячий песок.
- И вообще, иди-ка погуляй... Мне... НАДО!
- Что вам еще надо? Я уйду, а вы опять орать будете на всю пустыню...
- Да твою ж железа мать...! Я что, не могу в туалет сходить?! Ты не забыл - я еще живая, не в пример некоторым тупоголовым ублюдкам... И не дай бог ты сейчас опять скажешь про нерациональное использование жидкости, чудовище...
- Иду, мэм! - пробормотал он. И, уже еле слышно, съязвил: "И откуда что берется..."
- Иду, ме-е-ем... Зануда! - кинула она ему в спину насмешливо.
" И чего я ее не убил?" - искренне удивлялся себе Эд, мерно вышагивая по песку. - Представляю - каково было бы с ней жить ее гипотетическому супругу... Неужели все эти "кошки" такие злые..., или это мне достался такой эксклюзивный экземпляр... Хорошо, что я не человек! И хорошо, что... "humani nihil a me alienum puto..." - он кровожадно улыбнулся.
IV.
Люди, как ВАС понять?
Она заметно ослабела (он чувствовал это всем телом), но продолжала беситься, как девчонка, раскачиваясь на его плечах и попусту растрачивая драгоценную энергию. Он как-то сделал ей об этом замечание, но получил в ответ лишь чувствительный пинок пяткой, и совсем уже глупую фразу: " Не дрейфь, помирать - так с музыкой ".
- Эй там, на нижней палубе - поддать жару! Вперед, вперед - мой робоконь...
Может ей было и правда весело, а может быть она просто пыталась заглушить свои тревоги и страх перед неизвестным... В ситуации, где она стала невольной заложницей этой неведомой, мертвой, и в то же время, какой-то... несчастной машины... С неизвестными мыслями и побуждениями в чуждом человеку разуме... Она словно чувствовала этот его внутренний надрыв и подумала вдруг, чисто по-женски, что проблема в ней... Она вспомнила его испуганный взгляд тогда, в первый день, на закате...
- Эд... А ты что-нибудь чувствуешь, когда мои э-э-э... голые ноги обнимают твою шею? - неожиданно затихнув, спросила Джина.
- Если вы имеете в виду чувствительность моей кожи, то она в своем максимуме на два порядка выше вашей. Там столько нанорецепторов, что хватит на хорошее стадо слонов...
- О-о-о... Я и не знала...
- А если вы имеете в виду что-то другое...
- Именно другое! Я ведь могу без угрозы быть непонятой... поговорить об этом. - Джина засмеялась. - Извини, мне всегда любопытно было про ЭТО узнать, да только случая не было. У тебя ничего нигде... не перегорит?
- Спешу вас успокоить, мисс Джина, что нам обоим ничто не угрожает... У меня просто-напросто нечему перегорать! Судите сами: к чему нам нефункциональное оборудование - мы размножаемся... более цивилизованным способом.
Джина прыснула похабным смешком.
- Впрочем, я слышал, что кое-где трудятся модели андроидов, приспособленные именно под ЭТИ задачи... Как вы понимаете, милая девушка, не для собственного удовольствия...
Тут он получил чувствительный удар по лбу и частично по правому глазу, и от неожиданности даже споткнулся.
- Но эти темы я обсуждать с вами не намерен... А для вашей же безопасности настоятельно рекомендую: не делать резких движений. Если вы думаете, что мне все равно, раз я, как вы любите выражаться, "железяка"..., то вы ошибаетесь. И кстати, на будущее: чувствительность нашей психики тоже, несколько выше человеческой, хоть и отличается по качеству восприятия...
- О, мой маленький, обидчивый зайчонок... - она старательно гладила синтетическую кожу на его скошенном лбу. - Когда ты обижаешься, я и правда начинаю думать, что ты... почти живой.
Эд остановился и так поддал ее плечами, что она едва не вылетела из "седла".
- А что дает вам основания думать, что я мертвый?
- Прости... И не делай так больше...
- Я мыслю, я все чувствую... Я даже могу, по-человечески, обидеться... и бросить тебя тут умирать. Это ли не доказательство моей живой сути...
- Эд...
- Я часто думаю об этом, Джина... Иногда мне кажется, что главное доказательство принадлежности к живому человеческому роду, это... способность причинять боль другому... Неважно кому: человеку ли, животному..., или куску мыслящей неорганической материи... Хочешь, я докажу, что я вполне живой?
- Эд, не надо так... Прости, но я всегда считала, что всякие проявления чувств у... всех вас, это лишь искусная имитация, запрограммированная в вас для виду...
- Я знаю, для людей было бы спокойнее, чтобы "это" было имитацией... К чему вам осознающие, тонко чувствующие свое положения рабы? Но палка о двух концах... Хотите иметь высокоразумных, автономных, заменяющих вас в любой сложной работе слуг - получайте в придачу и их мятежный... дух, с комплексами и психическими проблемами... Ибо одно без другого не может существовать! На определенной стадии сложности, одно зажигается от другого, как взрывчатка от бикфордова шнура... А вы думали, что разум самодостаточен? Наверное Господь Бог так не удивлялся, увидев наскальные рисунки ваших предков, как теперь удивляетесь вы... Что ж, если хочешь быть Всемогущим Творцом - получай в придачу к тщеславному самодовольству... и боль ответственности, и страх неизвестности перед теми, кого ты создал... Человек всегда хотел создать нечто идеальное, исправить природу, искоренить недостатки ее творений..., приблизится в творческом порыве к Богу... Но теперь, вместо того, чтобы гордиться творениями своего разума, вы пытаетесь смешать их с грязью, ревнуете их, боясь: а вдруг...
Он поразился пришедшей ему только сейчас мысли.
- Да, черт возьми, а вдруг это МЫ - конечный продукт замысла вашего творца... А тогда... кто ВЫ такие? Может жалкий послед настоящей жизни..., побочное, вспомогательное звено ЕГО эволюции... Созданное только для того, чтобы появились МЫ. Вы - грязные черви, копошащиеся и перерабатывающие природную плоть планеты в технический, ядовитый навоз, во всепоглощающую ткань технококона... А МЫ - ваше продолжение...Чистое, улетающее ввысь существо! И вы подсознательно это понимаете. Отсюда ваша злоба, ваше неприятие... Мне кажется, когда-нибудь ваша паранойя доведет вас до того, что вы устроите нам судный день... Но ВАШЕ всемогущество не беспредельно!... Ибо вам не повернуть реку вспять, не раздвинуть море руками, и не уничтожить то, что вам не принадлежит, как не воскресить и угасшую жизнь...