Леша, а теперь про лес. Вот как сейчас, темно, елки кругом, возможно волки бегают, попросил из-за костра мягкий женский голос. Алексей задумался, на несколько секунд теребя струны гитары. Пальцы скользнули с блатной позиции ля минора на ля мажор, потом на ми минор. Легкий проигрыш и песня.
В том лесу бродят серые Волки
Им дороги все ни почём...
Я перестал слушать очередную импровизацию, задумчиво разглядывая костёр. Стихи были ужасными, но рифма ложилась в строчку, а игра на гитаре выше всякой критики. Чувствовалось, что Алексей устал, это 6ыла шестая или седьмая импровизация. Две или три были достаточно удачными.
Этакий марафон у костра. Кто-то задавал тему, два три слова, а Алексей пел песню, только что им придуманную на эту тему. Иногда под блатные аккорды, иногда это был рокн-рольный квадрат или балладный перебор. Всё как всегда. До того он пел песни Окуджавы и Алика Мирзояна. Нынешняя молодежь их плохо знает, и у костра после стакана или двух согревающей жидкости впадает в прострацию завороженная глубиной и простотой этих стихов. Пел Алексей неплохо, у него был красивый, но не сильный голос, такой называют домашним. Но я слышал в живую и Окуджаву и Мирзояна, они пели про другое. Ну, слова, стихи одни и те же, а пели про другое. Наверно хорошие стихи у каждого звучат про себя или про свой собственный мир.
А уж на гитаре Алексей играл явно лучше авторов песен, наверно сказывалось обучение в Гнесинке.
Туристы поняли, что Алексей устал и стал халтурить и стали расползаться по палаткам. Давно пора, темно, холодно и полночь уже далеко. Завтра пеший переход в 18 километров до следующей стоянки, а потом ночёвка и домой, в Москву, а через день ещё одна группа, и так с апреля по октябрь, пока не станет совсем холодно.
Спать не хотелось, я сидел, любуясь всполохами огня. Алексей подбросил дров в костёр, искры светляками вспорхнули к небу.
Ты творческий человек Алексей, начал я разговор, твои стихи давно уже пора издавать, у меня есть знакомые в паре издательств, давай похлопочу.
Последняя песня была ужасная, возразил он.
Да соглашаюсь, но вторая и четвёртая очень странненькие, я наблюдал, туристов пробрало, пару девушек всплакнули.
На то они и девушки что бы всплакивать. Я вот уже почти не помню, что именно пел, пришло и ушло. И вообще что за слово такое творчество, где оно тут. Я не думаю, что это можно так называть. После стакана водки, я могу на заказ нести всякий зарифмованный бред под гитару у костра, какое тут нафиг творчество.
Поэты мучаются, обдумывают тему, ищут рифмы, пропускают через душу. А тут Леша спой про унитаз и нате вам, и рифма, и размер и аккорды в руку легли.
Боюсь я этого слова творчество, боюсь и не понимаю. Мне с детства все уши прожужжали, творчество, музыка, художник. А на деле? С семи лет я бегал в две школы, сначала обычная, потом музыкальная, вечером гаммы, утром гаммы. Бах, Бетховен, Шопен. Они были великими, а ты их играешь по сто раз, отрабатывая технику. В футбол бы во дворе поиграть, а ты стучишь по клавишам. Потом Гнесинка, и опять Бах, Бетховен, Шопен. Экзамены, конкурсы, техника игры превосходная, и вдруг приходит лохматое чучело, которое нигде не училось. Самородок. Нет ни техники, ни знаний. Не было Баха, Бетховена а было старое пианино в школе и игра по слуху того что в радио услышал.
А он такой холодный, как айсберг в океане.
Тьфу, Алексей сплюнул в костер.
И вот это ЧМО лохматое, после первого курса садится за рояль и со своей неправильной техникой и кривыми руками начинает исполнять Грига, наверное, единственное, что успел выучить. И тут я понимаю, что вся моя техника и учёба не стоит и ломаного гроша.
Что это, творчество? Нет, это дырявый мешок! Боженька нёс и просыпал над его деревней. Ведь мир как устроен, кому то всё кому то ничего, кому-то что-то, но не до нормы. Вроде, как и способности есть, и настойчивость, и жопа каменная, чтобы сидеть и долбить по клавишам, а вот самой малости и не хватает. Бьёшься, бьешься, как головой об стенку, а когда получаешь тебе это уже не нужно. А бывает, падает как с неба божий дар....
Алексей замолчал, задумчиво смотря на затухающий костёр. Угольки вспыхивали, ненадолго разгоняя окружающую темноту.
Так ты из-за этого бросил Гнесенку?
Алексей проигнорировал вопрос, я увидел, как пальцы скользнули с блатной позиции ля минора на первом ладу. Баре на пятом, странный аккорд, хотя по звуку тот же ля минор. Тихо с чувством и нежностью полились переборы вступления "Лестницы в небо".
Хотел бы я так, играть, и что людям надо? С жиру бесятся.