Поскольку ещё не начало темнеть, и времени было достаточно, Мири, уткнув руки в бока и внимательно осмотрев нас, словно решая, кому первому снести голову, произнесла:
― Ну и кто тут у нас самый храбрый? Нет таких? Значит, это будешь ты, Реми. У тебя волосы очень густые, ― она запустила руку в мои кудри, ― здесь рядом ручей. Недаром выбрала это место, краска готова, так что снимай рубашку, чтобы не испачкать.
Я жалобно оглянулся на Ланса, ища у него помощи, но он только вздыхал, молча подбрасывая хворост в огонь, и Мирела потащила меня за руку к месту экзекуции. Надо сказать, я мужественно перенёс все процедуры, а когда вернулся и увидел с трудом спрятанную улыбку друга, совсем упал духом.
― Мири, в полку твоих родственников только что прибыло! ― съехидничал Ланс.
― Точно, и теперь прибавится ещё один: а ну быстро встал и за мной.
Голос нашей командирши был суров, и насмешник подчинился. Когда они вернулись к костру, теперь уже я посмеялся от всей души ― похоже, даже краска Мири не справилась как надо с огненными волосами Ланса. Цвет получился приятного тёмно-зелёного оттенка с кое-где проглядывающей рыжиной.
Мири ругалась, ворча под нос:
― Что тут поделать? Этот цвет ― большая редкость в наших краях, невозможно подобрать краску, да и не ложится она ровно...
Ланс, нахмурившись, заглянул в котелок с водой, хрюкнул и, пробормотав одному ему понятные слова, тряхнул иссиня-чёрной копной:
― Что на это скажешь, Мири? Похож я на твоего жениха?
Девушка гордо задрала нос и фыркнула:
― Тоже мне ― жених... На-ка, надень золотую серьгу, тогда будешь похож...
― На жениха? ― обрадовался Ланс.
― На моего двоюродного дядю, ― холодно закончила Мири.
Я покатывался со смеху, за что получил затрещину от друга и чуть не прикусил язык. Но совершенно на это не обиделся, чему был очень рад. Ведь это означало, что пока я находился "в своём уме", и вторая личность тихо помалкивала.
Разобравшись с маскировкой, мы расселись возле костра и поужинали. А потом началось самое интересное ― Мирела рассказывала услышанные от бабушки и мамы истории об этих местах. Сразу за невысокими, но полными опасностей горами начинались густые леса, в которых водилось много пушного зверья, а реки и ручьи несли в себе частицы золотого песка.
― Если это правда, Мири, то тут должно быть много посёлков и небольших городов: золотоискатели с приисков и охотники за пушниной где-то должны жить и продавать свой товар. Так уж повелось, ― сказал Ланс, уплетая краюху хлеба.
Мирела грустно усмехнулась, продолжив свою историю:
― Поначалу так и было. Строились посёлки, из них вырастали небольшие города, но люди их покидали, потому что боялись. В этих диких лесах обитали не только свирепые хищники, не пугавшиеся ни людей, ни оружия, ни даже огня. И даже не дикие племена туземцев, постоянно нападавшие на посёлки и получавшие, как правило, достойный отпор, выгоняли местных жителей с насиженных мест.
В этих лесах жило, да и до сих пор неплохо себя чувствует само зло. Да-да, не смейтесь. Настоящее зло, принимавшее облик друзей или родственников, сводившее с ума целые семьи, что потом брали в руки топоры и луки, безжалостно убивая всех, кто встречался им на пути. Иногда за ночь погибал целый посёлок, а приходившим потом людям оставалось только оплакивать сожжённые руины и горы трупов.
Ланс сердито чертыхнулся и подбросил в огонь несколько веток:
―Ты, конечно, прости, Мири, но твоя бабушка была всего лишь безграмотной женщиной и, к тому же, большой фантазёркой. О каком зле она говорила? Не бывает "чистого зла" ― есть только очень плохие люди ― завистливые, жадные, стремящиеся захватить то, что им не принадлежит. Те, кто желают быстро разбогатеть или пробраться к власти. Они ни перед чем не останавливаются, спеша к своей цели ― такие уж уродились...
Мири посмотрела на него очень серьёзно.
― Может, я и необразованная, как моя бабушка, но верю ей. Есть в нашем мире странные сущности, что вторгаются и захватывают тела, умы и души людей. Обычные мужчины и женщины, попавшие под их власть, или погибают, уступая место злу, или борются с ним, сосуществуя вместе в одном теле, ― и её полной тоски взгляд на мгновение задержался на мне.
У меня от её слов желудок сжался в комок, а противный голос в ухе зашипел:
― Она ― раскусившая тебя ведьма! Убей её, или погибнешь сам...
Я опустил голову, чтобы никто не мог видеть моего лица, и ответил тому, кто прятался за спиной:
― Если ещё хоть раз вылезешь с таким предложением, нанижу тебя на кинжал, мелкая тварь. И, поверь ― колебаться не буду...
Голос засмеялся ещё более мерзко:
― Интересно, как ты это сделаешь?
Я криво усмехнулся:
― Да просто ― всажу себе в ухо любимый ножик Ланса...
Это было сказано настолько твёрдо, что он поверил и замолчал.
Мой друг встрепенулся:
― Ты что там бормочешь себе под нос, Реми? Есть мнение на этот счёт ― скажи, не бойся.
― Думаю, Мири права, тут может водиться всякое.
Ланс обиженно фыркнул:
― Подкаблучник! ― он явно ожидал, что друг его поддержит. И мне так хотелось это сделать, но я сам был живым примером правоты нашей проводницы. Поверить в то, что уже родился таким, с "дьяволом за плечами" ― казалось мне совершенно невозможным делом.
Разговор замер, и, чтобы немного его оживить, я задал Мири вопрос:
― С какими ещё трудностями нам предстоит столкнуться в этих краях?
Но она была рассержена на Ланса, не желая отвечать, и я сдался: сказал, что устал, и поплёлся в повозку, не отпуская от себя Везунчика. Там улёгся на своё место, подложив мешок под голову, и, поглаживая щенка, спросил у него:
― Скажи, Везунчик, может, просто дело в том, что я ― сумасшедший: разговариваю со старыми тряпками, вижу духов, которых на самом-то деле и в природе-то, наверное, нет? Ответь честно, только тебе и могу доверять, дружок...
Я смотрел на наморщившего лоб щенка: он уткнулся носом мне в грудь и тихонько скулил. Или это я скулил за него? Никто не мог ответить на этот вопрос, и тогда вдруг ко мне пришло решение:
― Что бы там ни было ― я не сдамся. Найду средство победить болезнь, а после займусь поисками того, кто поможет разобраться с тараканами в голове.
Везунчик поднял мордочку и, внимательно посмотрев в глаза, кивнул. Что ж, мы поняли друг друга... Ланс и Мири ещё долго сидели у костра, о чём-то переговариваясь, а я сначала пытался прислушиваться к ним, а потом и не заметил, как задремал. Разбудили меня треск горящих веток, рёв дикого животного и крики Мирелы:
― Убирайся, окаянная тварь! Тебе тут нечем поживиться.
С заплетающимися спросонья ногами я споткнулся о снятые доспехи и чуть не упал. Но, сумев-таки удержаться, вылез из повозки, чтобы в следующее мгновение замереть перед представшей ужасной картиной: у костра лежал залитый кровью Ланс, а Мирела размахивала зажжённой веткой перед мордой большой дикой кошки.
Даже не раздумывая, я обратился к животному, нахлынувшие на меня равнодушие и спокойствие означали, что вторая половина взяла власть в свои руки:
― Пошла вон и не появляйся здесь, ― я не приказывал, просто произнёс слова, словно отгонял разыгравшегося домашнего котёнка. Животное покорно опустило большие оранжевые глаза, которые до этого не сводила с окровавленной рубашки Ланса, метнулось в сторону и исчезло.
Мири выронила ветку и села рядом с нашим магом. Ей понадобилось всего несколько мгновений, чтобы прийти в себя, и она закричала на меня так, словно это я был во всём виноват:
― Ну что смотришь? Быстро тащи сюда мою чёрную сумку, а потом набери в ручье чистой воды и поставь кипятить. Будем лечить Ланса...
И пока я суетился, выполняя её задания, девушка разорвала рубашку друга и помощника, внимательно осмотрев раны на его груди, оставленные когтями напавшей твари.
Дальнейшее я помнил плохо: просто выполнял то, о чём меня просила Мирела, а когда перевязанного Ланса мы кое-как занесли в повозку, она вдруг виновато произнесла:
― Прости, Реми. Не хотела на тебя кричать, просто испугалась. Эта дикая кошка выскочила буквально из ниоткуда. Ланс бросился ей наперерез, а та ударила его лапой... ― дальше говорить она не могла, а только всхлипывала у меня на плече. Я не знал, как её утешить, и испуганно поглаживал дрожащие пальцы девушки.
Когда Мири немного успокоилась, наконец, заметила, что моя кисть болтается и, охнув, начала с ней возиться. Я пытался "отбрыкаться", повторяя, что мне совсем не больно, хотя, конечно, врал, и что Ланс быстро всё залечит, как только придёт в себя.
К счастью, Мири меня не послушала и обработала руку как надо, даже напоив какой-то дрянью, после чего боль немного утихла. Она не спрашивала, что совсем недавно произошло. Думаю, у неё были свои мысли на этот счёт, но пока Мирела об этом помалкивала, велев остаться рядом с лошадьми и караулить до восхода луны, обещая меня сменить.
Ссутулившись, я сидел у костра, подбрасывая ветви в огонь и отгоняя надоедливую мошкару ― было не до сна. Сегодня я нарушил установленные мной же правила ― обратился к своей второй половине, используя её силу. И оправдывал свой поступок сложностью ситуации. Между тем, прекрасно понимал, что сам загоняю себя в ловушку: чем чаще буду уступать злу, тем быстрее оно меня победит.
― Где же ты, выход? ― спрашивал себя снова и снова, и всё ― без толку.
Мири проснулась сама, застав меня бесцельно бродящим вокруг костра. Рука совершенно не болела, спать ― не хотелось:
― Иди отдыхать, Мири. Я покараулю до рассвета. Как там Ланс?
― С ним всё будет в порядке, завтра даже и следа от раны не останется.
― Здорово, а что это ты делаешь? ― мой голос звучал очень испуганно, и не без причины.
Она скинула широкую юбку и, сняв через голову кофту, легла прямо у костра, призывно постучав ладонью рядом с собой.
Я робко приблизился, смущённо отводя взгляд от прекрасного смуглого тела.
― Да иди же скорее, хочешь, чтобы я передумала, или меня съели комары? ― она гортанно засмеялась. От этого звука я совсем потерял голову, и, присев рядом, начал быстро раздеваться.
Мири удивлялась, гладя мою белую кожу:
― Надо же, какой ты нежный, совсем как девушка...
― И вовсе нет, ― смущённо бормотал, не представляя, что надо делать дальше.
― Вижу, что не девушка... ― она продолжала смеяться, прижимаясь ко мне.
― Не бойся, Реми, я буду очень осторожна и ничего не сломаю. У тебя ведь раньше не было девчонки?
― Нет, ― шептал, зарываясь лицом в её тугие косы и неумело обнимая тонкий стан.
― Теперь будет, ― тихо произнесла она, касаясь губами моих робких губ.
И как пишут в романах ― "ночь укрыла нас своим покрывалом"...
Я проснулся, когда первые лучи солнца нагрели щёку, и ужасно захотелось её почесать. Но сделать это оказалось невозможным, потому что кудрявая головка Мири удобно устроилась на моей руке. Несколько мгновений просто счастливо улыбался, сдувая непослушные тёмные пряди с её милого лица. Потом осторожно освободил руку, укрыв мою красавицу её широкой юбкой.
Пока искал свою рубашку и штаны, почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд и, подняв голову, увидел ухмыляющееся лицо друга. Он стоял у повозки, по привычке скрестив руки на груди, и внимательно нас рассматривал. Я со спокойным видом продолжил одеваться:
― Может, хотя бы отвернёшься, Ланс...
― С чего бы это? Вы ― такая симпатичная пара, глаз не отвести! ― прошептал он, чтобы не разбудить Мири, ― вижу, она провела-таки свой обряд, и, смотри, как успешно.
С этими словами он распахнул последнюю из оставшихся у него рубашек, демонстрируя быстро зажившие раны от когтей дикой кошки. Лучше бы он меня ударил или плюнул в лицо, честное слово! Я пошатнулся и, ничего не говоря, пошёл к ручью, слыша за собой быстрые шаги Ланса.
Обида душила меня, я почти бежал: не хотелось, чтобы он увидел предательские слёзы в глазах. Нога запнулась о камень, и вредный друг поймал меня в прыжке:
― Прости, Реми, я ― дурак. Знаю ведь, что нельзя так глупо шутить, а язык сам... Прости, прошу тебя.
Кивнул в ответ и, присев у ручья, стал умываться. Ланс подсунул мне котелок, и пришлось его наполнить ледяной, видимо, стекавшей с гор, водой. Но, задумавшись, я продолжал держать давно переполненную ёмкость под льющейся с огромного валуна струёй. Друг осторожно разжал мои пальцы и, забрав котелок, взял за руку, пытаясь увести к повозке.
Я рванулся и, схватив его за воротник рубашки, хрипло прошипел:
― Думаешь, она просто меня пожалела, да? Потому что Реми ― маленький больной урод?
Он освободился из моего захвата:
― Не цепляйся к одежде, и так, по твоей милости, с одной рубахой остался... Успокойся, Реми, откуда мне знать. В племени Мири к таким вещам относятся просто: если ты нравишься девушке ― она будет с тобой, но также легко может и бросить. Ведь, на самом деле, мы совсем её не знаем. Просто я хотел тебя предупредить, чтобы ты особенно не фантазировал на её счёт. А то ведь в жизни практически всё совсем не так, как в твоих любимых романах, ― и совсем тихо добавил, ― не хочу, чтобы тебе было больно...
Это прозвучало как-то по-особенному, и я сразу ему поверил. Мы вернулись к давно потухшему костру, но Мирелы там не было. Ланс, отдав мне котелок, поднялся в повозку и быстро выскочил оттуда с бледным лицом:
― Мири пропала, всё перевёрнуто вверх дном. Боюсь, её похитили...
Он бросил мне доспехи и за минуту помог их натянуть.
― Куда теперь? ― дрожа, спросил я.
― Там, за кустарником, примятая трава, похититель не успел её далеко увести, бежим. Только смотри под ноги и подбери по дороге толстую палку, опять ты остался без оружия. Это никуда не годится, нельзя постоянно обращаться к тому отродью, что сидит у тебя за плечом ― и сам справишься...
Я пошёл за Лансом, продираясь через колючий кустарник, выискивая глазами сук потолще, из которого можно было бы смастерить себе дубину. Но на этот раз она не понадобилась: мы нашли нашу "пропажу" через пять минут.
Мири сидела у большого камня, поджав под себя ноги, и дрожала. Её глаза были завязаны платком, руки безжалостно скручены толстым жгутом, на ногах кровоточили следы от ударов плёткой... Я невольно вскрикнул, но Ланс закрыл мне рот ладонью, прошептав на ухо:
― Не пугай её ещё больше...
Он присел на корточки рядом с девушкой и ласково сказал:
― Не бойся, Мири, это твои друзья ― Ланс и Реми. Похитителя здесь нет, эта сволочь сбежала. Сейчас мы тебя развяжем, детка...
Он быстро снял платок с полных ужаса глаз девушки и, не прекращая с ней разговаривать, осторожно освободил маленькие худые руки, растерев посиневшие запястья. Я же, как болван, молчал и тяжело дышал, не в силах сказать ни слова. Мири смотрела на меня с грустью и даже попыталась улыбнуться. Синяк, занимавший почти всю щёку, видимо, заболел, и она невольно скривилась.
И я опять не удержался ― разозлившись, пожелал тому, кто причинил страдания Мири, умереть страшной смертью. Почти сразу же за этим совсем недалеко раздался истошный крик человека и рёв зверя, а следом ― ужасающие звуки разрываемой плоти. Ланс было рванулся на помощь, но я его остановил:
― Не стоит помогать тому, кто пытался похитить у нас Мирелу. Давай поскорее унесём её в безопасное место.
Сказал и до боли сжал кулаки: как же мне хотелось самому взять её на руки, но не мог ― это повредило бы позвоночник... Кто бы знал, как я сейчас ненавидел себя и эту проклятую болезнь.