Повозка вот уже несколько часов размеренно катила по каменистой и пыльной дороге, постоянно подбрасывая нас на ухабах. Преследователи то ли отстали, то ли, напротив, вырвались слишком далеко вперёд. Во всяком случае, их не было видно. Мне ужасно надоело смотреть на этот скучный, однообразный пустынный пейзаж, и я пожалел, что в спешке при побеге из замка не захватил с собой ни одной книги. Чтение было моей страстью и единственной отдушиной, потому что, запертый отцом в стенах замка, я мог удовлетворять своё любопытство, только читая. И делал это с удовольствием...
Сейчас же, в дороге, лишённому привычного развлечения, мне оставалось лишь грустить о прошлом и размышлять о тех странностях, что происходили в последнее время. Слова Мири о том, что меня преследует некий дьявол, необычное поведение теней-призраков в пещере дьяволопоклонников заставили серьёзно задуматься, почему только я вижу то, что не могут другие?
Теперь не приходилось сомневаться, что лишь мне дано было рассмотреть "тени предков", которые не только не пугали нашу компанию, но, напротив, отнеслись ко мне очень почтительно, словно к своему господину. Я, Барри, трусливый княжеский Наследник ― Повелитель тьмы? Да не смешите, мне всегда влетало от отца за излишнюю мягкотелость и доброту, абсолютную неспособность причинить боль тем, кто от меня зависел.
― Из тебя никогда не получится настоящий правитель, Барри! ― обычно сердито кричал отец, ― как только меня не станет, ты немедленно погибнешь, потому что никому не можешь дать отпор. А, главное, не хочешь этого делать. Я во многом, конечно, сам виноват, слишком тебя жалел, и всё из-за проклятой болезни. Надо было быть с тобой строже. В тебе совсем нет злости, это неправильно. В нашей жизни ― это равносильно признанию полного поражения, попросту ― смертельный приговор, детка. А я, видит бог, не хочу этого для тебя, ― и он крепко обнимал меня, не скрывая слёз. В такие моменты я верил, что он искренне меня любит, и давал ему слово воспитать в себе злость. Но только обманывал нас обоих...
Я посмотрел на Ланса, весело болтавшего рядом с Мирелой, и горько усмехнулся. Вот у него не было таких проблем ― маг по рождению всегда давал сдачи, потому и прослыл в замке первым забиякой и хулиганом. Как же мне хотелось хоть немного быть на него похожим. Но действие "бодрящего" напитка Миры, похоже, закончилось, и в душе снова поселились привычные меланхолия и тоска.
― Нет, не хочу чувствовать себя беспомощным больным ребёнком, даже не способным самостоятельно застегнуть доспехи. Если не могу злиться на других, буду развивать это чувство, направляя его против самого себя. У меня много недостатков, есть из-за чего посмеяться над собой. Если не могу быть физически сильным, значит, должен закалять свою душу. Может, тогда во мне проснётся та злость, о которой столько раз говорил отец, и я смогу, наконец, сам защищать себя, не сваливая это на других...
Ланс легонько тронул меня за плечо:
― Что приуныл, Реми? Тебе, наверное, скучно в дороге? А, знаешь, мне понравилось, как ты себя вёл в той чёртовой пещере. Мы с Мири здорово тогда испугались. Всё казалось, что рядом кто-то находится, а ты был таким на удивление храбрым...
― Перестань, Ланс, не утешай меня. Ты же прекрасно знаешь, что причина странного поведения ― выпитое вино. Кстати, наверное, Мирела что-то туда добавила...
― Давай у неё спросим, ― и он крикнул, ― Мири, а что за вино ты взяла с собой в дорогу? Вот Реми считает его колдовским зельем, придающим храбрости.
В ответ девушка звонко засмеялась, на мгновение обернувшись к нам, и солнце осветило её бронзовую кожу, заиграло драгоценностями в больших карих глазах, золотистыми переливами в длинных толстых косах... Я не мог оторвать от неё восхищённого взгляда, а когда светлая блузка соскочила с её круглых плеч, совсем смутился и опустил глаза.
Ланс сразу же это заметил и, ухмыляясь, зашептал на ухо:
― Нравится девчонка? Она и правда красотка, а уж когда вырастет, с ней никто не сравнится, поверь мне, ― и он засмеялся.
Я почувствовал, что заливаюсь краской, и попытался на него разозлиться, но у меня опять ничего не получилось. Даже подумал:
― А может, я родился такой ненормальный? Ведь даже на Али не мог сердиться, а только жалел его. Хотя он в любой миг был способен меня убить и всё время скрывал правду.
― Не знаю, что ответить, мальчики, ― Мири расправила свои роскошные косы, словно специально меня дразня, ― это было вино, сделанное ещё бабушкой. В нашем роду её неслучайно считали ведьмой: она умела лечить и готовить разные снадобья, может, и в вино что-то добавила. Я, как и вы, собиралась в спешке, не выбирала и схватила первое, что попалось под руку.
Ланс сделал "задумчивое" лицо, кивнув с важным видом:
― Хорошо, что предупредила, Мирела. Я, пожалуй, поостерегусь пить этот напиток, а то, кто его знает, начну, как Реми, со стенами разговаривать!
Они оба засмеялись, а я совсем не обиделся и тоже присоединился к ним.
Всем сразу стало веселее, но тут Мири вдруг натянула вожжи и спрыгнула вниз, Ланс последовал за ней, а я, обрадовавшись передышке и возможности немного размять ноги, тоже неторопливо выбрался из повозки:
― Что случилось, Мирела? Увидела след наших врагов?
Девушка ничего не ответила ― присев на корточки, подтянула юбку, почти до колен обнажив красивые стройные ножки, и что-то внимательно рассматривала на дороге. Она захватила в ладонь немного земли и принюхалась.
― Здесь на песке ― цепочка из капель крови, она ведёт прямо за поворот дороги. Надо бы разузнать, что там...
Я немедленно посмотрел вперёд: мы стояли перед нависающей над нами невысокой скалой, дорога огибала её, скрываясь из виду.
Ланс вынул из-за пояса кинжал и, бросив нам:
― Стойте здесь, я проверю, ― собрался идти вперёд. Я тут же схватил его за рукав рубашки и потянул на себя:
― Возьми меня с собой, Ланс, пожалуйста!
Он посмотрел как-то обречённо, в его глазах без труда читалось:
― Ну, навязался на мою голову, ещё и за тобой следить...
Но я вложил в свой взгляд столько упрямства, сколько на тот момент смог отыскать в душе, и он сдался:
― Ладно, только не отходи ни на шаг и не исчезай. А ты, Мири, лучше возвращайся в повозку, и, если дела будут плохи, не жди нас ― гони назад.
Я сделал серьёзное лицо, соглашаясь с ним. Мири насмешливо хмыкнула, глядя на нас, и пошла к лошадям. Ланс осторожно двинулся вперёд, я только-только собрался последовать за ним, как вдруг чья-то рука легла мне на плечо. Чуть не завопил от страха, но это оказалась наша спутница, уже успевшая вернуться. Она протянула небольшую, но увесистую дубинку:
― Возьми, Барри, мне так будет за тебя спокойнее.
Я растерянно кивнул и бросился догонять друга, который уже почти скрылся за поворотом дороги. Смело обогнув скалу, встал рядом с застывшим Лансом. Его кинжал валялся в пыли, у горла, уткнувшись остриём в и без того бледную кожу друга, блестела на солнце кривая сабля.
Человек, весь закутанный в широкое белое одеяние, протянул ко мне вторую руку, в которой оказалась точная копия сабли, угрожавшей Лансу.
Незнакомец в белом, правда, забрызганный кровью двоих лежавших на земле путников, что-то сказал на непонятном гортанном наречии, но я и без перевода догадался, что он намекал опустить дубинку. А, чтобы было доходчивее, наверное, пощекотал острием лезвия горло и заржал, как мерин, зацокав языком и оглядывая меня с головы до ног.
После такого ― самое время было начинать воспитывать в себе злость, для этого даже особых усилий не пришлось прикладывать. Пристально взглянул ему в глаза, вспомнив, как тени в святилище предков называли меня Великим повелителем. Звучало неплохо, и, нахмурившись, я подумал:
― Ты на кого саблю поднял, идиот, Великого повелителя не признал? ― и скорчил, вероятно, страшную рожу.
Эффект был, как говорится, налицо. Закутанный по самые глаза в простыню тип выронил сабли из обеих рук и, что-то жалобно подвывая, упал передо мной на колени. Недолго думая, я решил закрепить результат ― с размаха двинул ему дубинкой по голове. Наверное, хорошо попал, звук был, словно раскололся пустой орех. От увиденного "дела" своих рук я прислонился к скале и позволил недавно съеденному обеду оросить сухую пустынную землю.
Подбежавший Ланс поглаживал меня по спине, утешая:
― А ты молодец, Реми... Я твой должник, вот уж не ожидал от нашего Наследника чего-то подобного. Что ты такое ему сказал, раз он даже оружие бросил? Поделишься секретом, а, великий воин?
Я сплюнул остатки обеда и вытерся рукавом:
― Издеваешься, Ланс? А мне так плохо... Неужели я убил человека? Понимаешь, как это страшно звучит, а тебе всё хихоньки да хахоньки...
Он меня обнял, и я уткнулся носом в его рубаху, подумав почему-то о той пуговице, что с неё оторвал и спрятал в своём кошеле. Подбежавшая к нам Мири насильно заставила меня глотнуть из кружки, и я доверчиво сделал это, только потом сообразив, что выпил не воду, а уже знакомый мне "бодрящий" напиток её бабушки.
― Зачем ты это сделала, Мирела? Мне и так "весело", к чему вино?
― Не спорь, глупый. Оно успокаивает, тебе сейчас это нужно, ― и она пожала мне руку, отчего я снова смутился и покраснел.
Ланс тем временем внимательно осматривал трупы, а потом просто оттащил их подальше от дороги.
― Что там, Ланс? ― спросила Мири.
― Похоже, местный проводник, тот, что в белом, решил избавиться от нанявших его бедняг. Обобрал их до нитки и убил, а тут мы не вовремя подвернулись. Зато у нас снова есть лошади, в ближайшем посёлке продадим их и купим себе оружие. Здесь слишком опасно.
Тут мне вдруг в голову пришёл вопрос, и я поспешил поделиться им с другом.
― Ланс, а почему ты не применил свою магию против этого разбойника?
― Не смог, Реми. Он словно держал меня за сердце, не давая и слово сказать, тут явно замешано дьявольское колдовство...
При слове "дьявол" я чуть не задохнулся, вспомнив, каким образом мне удалось "повергнуть" столь сильного противника. В боку неприятно заныло, я снова согнулся пополам, пряча от друзей испуганные глаза. Теперь у меня не было сомнений в собственной причастности к этой чертовщине. Только бы они не догадались об этом и не отвернулись от меня...
Мири решила, что это последствия шока, и помогла вернуться внутрь. Пока я валялся на досках, друзья привязали к повозке новых лошадей, и мы, не торопясь, двинулись дальше. У меня было много времени, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию, но я не стал этого делать. Что толку гадать и фантазировать? Ответа всё равно не было.
Лёжа, слушал, как снаружи усиливается ветер и, подкидывая вверх мелкие камни и песок, бьёт ими в стену повозки. Мири безжалостно хлестала лошадей, подгоняя их. Ланс пересел на одного из "новых" коней и мчался рядом, ведя двух остальных в поводу. Меня так трясло и подбрасывало на кочках, что я кое-как на карачках смог подобраться ко входу, крикнув Миреле:
― Что происходит, почему мы так спешим? Колёса трещат, того и гляди вот-вот отвалятся!
― Не дай бог, тогда нам конец! Приближается буря, надо успеть вон к тем скалам, попробуем там укрыться. Мы, правда, никогда раньше в этом месте не останавливались, и я не знаю, есть ли там пещера или хотя бы небольшой лаз. В любом случае, за скалой у нас есть шанс на спасение...
― Только шанс? ― испуганно повторил я, но девушка не ответила, продолжая терзать кнутом и без того измученных лошадей.
Я сидел в повозке и, в отличие от прошлого раза, не чувствовал никакой "бодрости", наверное, потому что понял ― смерть наступает нам на пятки. Мы добрались до невысоких скал, в которых не было не только маленькой пещеры, но даже небольшой расселины, где можно было бы укрыться. Мири тут же выпрягла взмыленных лошадей. Они фыркали, жалобно ржали, умоляюще глядя на нас своими лиловыми глазами. А потом, к моему ужасу, просто упали.
Подъехал Ланс и отвёл новых лошадей прямо к скале за повозку. Посмотрел на вздрагивающие тела несчастных животных, гибнущих из-за нас, на заливающуюся слезами Мири и перепуганного меня:
― Мирела, уведи Реми и сиди с ним рядом, не нужно ему на это смотреть, я сейчас присоединюсь к вам, ― и, вынув кинжал, пошёл к умирающим лошадям, а Мири загнала меня вглубь повозки, сказав, не поднимая головы:
― Он сделает так, чтобы они не мучились, не осуждай его, Реми, и, если знаешь какую-нибудь молитву, читай её. Проси бога заступиться за нас.
Вскоре в повозку забрался расстроенный Ланс, он был бледнее обычного. Рядом жалобно заржали кони, я чувствовал их страх, так же, как боль Мири и Ланса. Это было что-то новое. Но ещё поразительнее было то, что, быстро высунувшись из повозки, несмотря на то, что Ланс пытался втянуть меня назад, и, взглянув на беснующихся лошадей, я мысленно приказал им успокоиться. И как ни странно, они сразу притихли.
Я даже не удивился своим новым способностям ― вернулся в повозку и улёгся на холодный пол, с головой закрывшись лоскутным одеялом. Мне было очень плохо. Именно плохо, а не страшно ― это чувство куда-то ушло, потому что теперь я точно знал ― пока друзья со мной, с нами не произойдёт ничего ужасного. Хотя и сам не понимал ― откуда взялась такая уверенность?
Лежал и отрешённо слушал, как ожесточённо воет ветер пустоши, забрасывая повозку камнями и песком, как негромко ворчит Мири, зашивая дыру в полотнище, а Ланс бормочет свои заклинания, видимо, изо всех сил пытаясь укрепить наше ненадёжное убежище. И старался не думать о том, что со мной происходит. Сон пришёл, когда другие от волнения не могли сомкнуть глаз.
Я стоял на чердаке отцовского замка среди пыли и разной бесполезной рухляди. Мы с Али нередко там играли, потому что знали один секрет. В полу были достаточно большие щели, через которые хорошо просматривалась спальня одного из придворных. Мы частенько подсматривали за ним, хихикая и обсуждая достоинства и недостатки разных дам, которых он приводил к себе, постоянно меняя любовниц.
Наблюдая за этими непристойными забавами, которые весело комментировал всезнайка Али, я с печалью думал о том, что мне, наверное, никогда не суждено вкусить "радостей любви", о которых постоянно болтал любвеобильный сановник, в шестнадцать лет меня до сих пор даже никто не целовал. И не потому, что все как огня боялись отца, нет. Во всяком случае, не только поэтому.
Девушки заглядывались на меня, я знал, что очень красив, но каждый раз падал духом, когда слышал за спиной их разговоры:
― Надо же, какой красавчик пропадает... Я бы с ним легла, да боюсь его раздавить!
И они убегали, смеясь над моей бедой. Но и тогда я не злился, ведь девушки были правы. Оставалось только терпеть и надеяться, что когда-нибудь отец найдёт средство и спасёт сына от жестокой болезни. Я всегда рассчитывал на других ― на отца, Али, няню, потом на Гая, поэтому и вырос таким недотрогой, всего боялся и никогда не рисковал: ни ради себя, ни ради других...
Но я менялся и чувствовал это: вот сегодня впервые убил человека, защищая свою жизнь и жизнь друга. Что же теперь будет? Как далеко смогу зайти?
Неожиданно передо мной появился Али, таким, каким он мне запомнился в последнюю минуту своей короткой жизни. Пестрая рубаха залита кровью, такой же алой, как и его пухлый рот. Обычно смуглое лицо ― бледнее моей белой сорочки, в глазах ― бесконечная тоска и любовь. Его разбитые губы прошептали:
― Держись, Барри! Ты справишься, главное, не пускай в себя зло. Это погубит тебя, и тогда мой отец, да гореть ему в аду, победит...
Он плакал кровавыми слезами, и я рыдал вместе с ним.