Я замер, в первую минуту не зная, что ему ответить. Горячая волна пробежала по телу, это был не жар ― гнев: наконец, дошло, чего от меня хотят. Первым моё отношение к этому вопросу оценил Уго, видимо, недобрый взгляд новоиспечённого слуги серьёзно его напугал. Он быстро попятился назад, спрятавшись за кухонным шкафом. Но я и там его нашёл...
Схватив за грудки, попытался пробить стену его головой, но он так завизжал, что я не выдержал. Отпустил на минутку, радостно ухмыльнувшись, потому что увидел большой нож для разделки мяса и, вооружившись им, пошёл за гоблином:
― Прости, Уго, но первым всегда страдает гонец, принёсший плохую весть. Не стоило тебе мне это говорить. Что значит "нет выбора"? Он есть, и я его тебе сейчас покажу. Сначала тебе, а потом и твоему козлу-хозяину... Ненавижу эльфов и весь этот ваш идиотский мир, в который меня занесло. А ну вылезай из-под стола, всё равно достану, зараза зелёная...
― Прости меня, прости, человек. Ну что ты всё так близко к сердцу принимаешь? Ничего же пока не случилось, и ножик-то положи. Меня ты им, может, и прикончишь, а вот с эльфом у тебя этот номер не пройдёт. Он же маг, а ты ― нет, поэтому всё равно, даже против воли, сделаешь, что он тебе прикажет. Магия ― она такая... Смирись, мальчик.
Последние его слова взбесили меня ещё сильнее. Резать я бы его, конечно, не стал, но кулаками попотчевал от души. Но не дали. В кухню влетел Фаби, видно, между ним и гоблином была какая-то связь, раз прискакал к нему на помощь. Я смотрел на него, как рассвирепевший зверь, выставив вперёд нож:
― Не приближайся ко мне, извращенец, сын извращенца. Не посмотрю, что ты мне жизнь спас, покалечу...
Уго рванулся из-под стола прямо к Фаби, зашептав ему на ухо. Тот кивнул, побелев:
― Успокойся, Эжен, положи нож и жди меня здесь. Я сейчас всё улажу. И, пожалуйста, не обижай Уго, он не заслужил такого.
Развернувшись, быстро выбежал за дверь. Его слова немного меня отрезвили. Нож выпал из руки на пол, и я беспомощно опустился на скамью, схватившись за голову. Гоблин засеменил ко мне мелкими шажками, протянув кружку с водой:
― Выпей, Эжен, и приди в себя. Что ж вы, люди, такие горячие?
Я буркнул, не поднимая головы:
― Сгинь вместе со своей отравой, зашибу!
Тот покорно отошёл и начал тяжело вздыхать:
― Глупый ты ещё, молодой, слишком нетерпеливый. Знаешь, что теперь будет, нет? У Фаби с отцом и так напряжённые отношения, особенно после того, как Лин пропала. Если папаша разозлится, может выгнать сына из дома и вообще, устроить ему ссылку на какой-нибудь далёкий остров Северного Архипелага. Ты не представишь, какие там страшные места, никто больше месяца не выживает. Ох, судя по тому, с какой скоростью отец Фаби выбежал из дома, они здорово поругались. Ну, всё. Теперь жди беды...
Подняв голову, увидел, что Уго прилепился носом к окну.
― А мне-то какое до этого дело? ― сердито пробурчал я.
― Серьёзно, не понимаешь? Ты же вроде домой собирался, и как, интересно, у тебя это без Фаби получится? Его отошлют подальше отсюда, ― Уго понизил голос почти до шёпота, ― а тебя мстительный отец продаст в бордель. Вот что тебя ждёт, дуралей.
Я снова завёлся, но теперь в моих словах уже не было прежней уверенности:
― Я ― свободный человек, никто не имеет права распоряжаться моей жизнью...
― Ну да, свободный, в стране, где люди не знают этого слова, а только мечтают о нём. У тебя в ухе серьга с клеймом эльфийского дома, забыл? Думал, я её тебе просто для красоты повесил, что ли? Ты ― собственность Эжена, не станет его, перейдёшь к отцу. И сразу говорю, не пытайся её снять ― не получится. А если попробуешь ухо отрезать, бывали такие умники, то, по закону, тебя вздёрнет первый же патруль...
Он посмотрел на меня, в его глазах было сочувствие:
― Когда-то по молодости я тоже боролся: много раз убегал, потерял счёт поркам, один раз меня хотели повесить, и много раз пытался сделать это сам. Фаби не позволил. Держись за него и не делай глупостей, Эжен. Просто потерпи. Никто не обещал тебе, что жизнь в нашем мире будет простой. Собери всё своё мужество и повзрослей ― только так выживешь.
Я молчал, признавая его правоту, но легче от этого не становилось.
Хлопнула кухонная дверь, вошёл Фаби, в его красивых глазах была тревога, но увидев, что мы спокойно разговариваем, он облегчённо выдохнул:
― Уго, собери нам с Эженом поесть, и, будь добр, оставь наедине, нам надо поговорить.
Эльф сел за стол напротив меня и молча смотрел в миску с кашей, которую поставил перед ним Уго. Я делал то же самое, и, хоть был очень голоден, меня тошнило от аромата, заполнявшего кухню. Сейчас было не до еды. Скрипнула, закрываясь, дверь, гоблин ушёл. И тогда Фаби поднял на меня глаза. Я никогда ещё не видел такого неприкрытого бешенства, эльф злился... Если бы взгляд убивал, меня давно бы уже не было в живых, но крепко сжатые губы не двигались. Наконец, его прорвало:
― Никогда, слышишь, никогда не смей обижать Уго. Тебе, маленькому дураку, даже не снилось, что ему пришлось вытерпеть, и сколько добра он сделал нам с сестрой. Я перед ним в вечном долгу. А ты посмел угрожать... ― его глаза метали молнии, но голос был спокоен, ― если у тебя будут проблемы ― просто говори о них мне, я постараюсь всё уладить. Скажи, что понял.
Я кивнул, опустив голову.
И тут он на меня заорал, и куда только делось хвалёное эльфийское самообладание?
― Спрашиваю, понял? Отвечай громко, чтобы я слышал!
Сосчитав про себя до десяти, успокоил дыхание, негромко сказав:
― Я понял тебя, эльф, и не надо на меня орать, не глухой.
Мне показалось, он меня сейчас ударит. Но нет, просто встал и вышел, громко хлопнув дверью. И вот тогда, убедившись, что остался один я... нет, не заплакал, просто схватил миску с горячей кашей, запустив её вслед ушедшему "хозяину". А вот после этого уже... Не могу об этом говорить, и так всё понятно.
Немного отдышавшись, быстро пошёл в "свою" комнату, бросившись на кровать. Полежав немного, почувствовал знакомый аромат ― на небольшом столике нашлась ещё одна миска с кашей, прикрытая куском лепёшки. Сев и немного поколебавшись, съел всё до последней крошки, убеждая себя, что делаю это только для того, чтобы поддержать силы. Мысли путались, но одно было совершенно ясно ― я здорово влип...
Когда каша была съедена, а миска ― вылизана дочиста, в дверь тихо постучали. Фаби не стал бы так делать, поэтому я негромко крикнул:
― Заходи, Уго...
Он вошёл, остановившись у порога, видимо, всё ещё опасаясь меня:
― Пойдём на кухню, Эжен, надо убраться, поможешь мне, а потом я покажу тебе дом. Это будет интересно, вот увидишь.
Я встал, забрав с собой пустую миску, и пошёл вслед за сгорбленной спиной Уго.
― Прости меня, не стоило так себя вести. Помутнение, наверное, нашло. Ты не заслужил такого, Уго.
Он остановился и, развернувшись, внимательно посмотрел мне в глаза, словно проверяя, не смеюсь ли я над ним. И только потом кивнул. Его плечи расправились, и от этого на душе почему-то стало немного легче.
Мы навели порядок на кухне, а потом Уго провёл для меня обзорную "экскурсию". Я категорически отказался идти на второй этаж в покои хозяев ― от одной этой мысли передёргивало, зато попросил показать лабораторию Лин, из которой она исчезла. Я видел, что гоблин колебался, но потом всё-таки согласно кивнул:
― Только не говори об этом Фаби, он рассердится. Сейчас он ненадолго уехал из дома, так и быть, пойдём. Хотя ничего интересного ты там не увидишь. Главное, руки не распускай ― ничего не трогай, а то мало ли что может случится. Фаби намекал мне, что чувствует там какую-то остаточную магию. Не знаю, что это за штука, но давай быстренько взглянем и уйдём от греха.
Я согласился с ним. Мы стояли перед обычной дверью с большим количеством замков и защёлок. Пока Уго неторопливо открывал их один за другим, мне стало не по себе. Честно, я пожалел, что напросился сюда.
Наконец, дверь была открыта, и мы вошли. Это была небольшая тёмная комната, и Уго зажёг свечу, предусмотрительно захваченную им с собой. Я с трудом переступил через порог, мне было страшно. Вдоль стен располагалось множество шкафов, доверху набитых книгами. Воздух был затхлым и каким-то "неживым", у занавешенного окна стояли простой стол и стул. То, что находилось на столе, было спрятано под чёрной тканью. По углам уже появилась паутина, что придавала этому месту ещё более мрачный вид.
― Вот видишь, ничего особенного здесь нет. Вот там, у стола, Лин и стояла, когда это с ней случилось. Фаби тогда в ужасе примчался ко мне, он от страха даже потерял дар речи, а когда я прибежал, в этой комнате весь воздух сиял, и по нему, как по морю, гуляли разноцветные волны. Очень красиво и жутко одновременно. Мы с Фаби тогда быстро закрыли помещение, потому что одна такая волна тогда развернулась в нашу сторону, и, вот чем хочешь, поклянусь, показалось, что это Лин смотрит на меня, ― прошептал Уго.
От его слов по всему телу поползли мурашки, захотелось немедленно убежать отсюда. Но ноги почему-то не слушались. Паутина в углах комнаты внезапно зашевелилась, и послышался знакомый смех Лин, тихий и такой жуткий. Мы с Уго одновременно завопили и, выскочив из комнаты, быстро закрыли замки и защёлки. Что-то с силой ударилось в дверь с той стороны, словно стремясь вырваться наружу, и, не став испытывать судьбу, любознательные придурки выбежали на улицу.
― Ничего себе, Уго, это ты называешь "остаточной магией"? Да я чуть штаны от страха не намочил, ― выпалил, переводя дыхание. Уго смотрел на меня как-то странно:
― Знаешь, я раз в неделю захожу туда по поручению хозяина, и ни разу ничего подобного не происходило. А ещё ты слышал, что прошептал голос?
― Да ничего не было, просто, видно, ветер прошумел, немного похоже на смех, ― неуверенно сказал я дрожащим голосом.
― Какой ещё ветер, тут всё закрыто. Нет, Эжен, я совершенно отчётливо слышал, как голос Лин произнёс твоё имя. И не смотри на меня так. Я не суеверный, но всё это очень странно. Не спроста, не спроста...
От слов Уго дрожь только усилилась:
― Пошли назад, хватит с меня этого дома, насмотрелся.
Уго тяжело вздохнул:
― Нет, Эжен. У нас с тобой осталось ещё одно дело. Здесь внизу, под домом находится зверинец. Я, а теперь и ты, должны раз в день кормить бедных обитателей подземелья и менять им воду. Пойдём на кухню, возьмём вёдра и еду ― одному мне уже тяжело таскать это...
Я покорно кивнул, хотя после увиденного в комнате Лин смотреть ещё и на зверинец совсем не хотелось. И дома-то терпеть не мог зоопарки: не переношу, когда животных держат в неволе, а теперь придётся каждый день любоваться на это наверняка малопривлекательное зрелище.
На кухне Уго дал мне в руки два тяжеленных ведра, доверху наполненных кусками сырого мяса, причём, судя по размеру этих кусочков, кормить нам предстояло, минимум, льва или тигра, причём гигантского. У меня заранее заболело сердце. Взвалив на себя эту ношу, я еле плелся за Уго, который нёс такие же полные вёдра безо всякого напряжения. Я же кряхтел, как старый дед, постоянно останавливаясь и отдыхая.
― Что такое, Эжен, ты же сильный мальчик, а с таким пустяком справится не в силах, что ли? Поспеши, там много работы...
Мы спустились по крутой винтовой лестнице в подвал и, надо сказать, это было то ещё испытание. Когда же остановились перед обитой металлическими полосами дверью, с меня градом лил пот, а ноги подкашивались, а вот Уго даже не запыхался. Он смотрел, грустно качая головой:
― Всё время забываю, что вы, люди, слишком слабы, это плохо...
― И... ничего... я не слаб, фух! Наконец-то пришли, да?
Уго вздохнул:
― Почти.
Он открыл дверь одним из ключей, висевших у него на поясе, и мы вошли в большую круглую галерею. Сверху она была забрана решёткой, так что свет и воздух свободно поступали вниз. Но только центр помещения был освещён, сами клетки, вернее, огромные вольеры, находились в тени. Это меня удивило:
― Уго, а почему животные лишены света? Это же слишком жестоко.
― Что ты знаешь о жестокости, Эжен... Здесь почти все обитатели привыкли к этому. Не подходи к клеткам, стой в центре. Я сам займусь кормлением и, вот что ― не пугайся, если какое-нибудь создание высунет свою лапу или морду. Ты уж очень впечатлительный. Да и нос зажми, дыши ртом, сейчас они зашевелятся, вонь будет ужасная. Пока действует заклинание, ещё можно дышать, но и оно не всегда справляется. Здесь никогда не чистят клетки...
― Но почему, Уго? ― попробовал я возмутиться.
― Потому, мой мальчик, что это невозможно. Они все только и ждут любой нашей ошибки, чтобы выбраться на волю. И, к тому же, так велел старший господин. Ему нравится, когда они страдают.
Я сплюнул от возмущения, но гоблин строго на меня посмотрел, и, надев на нос какое-то приспособление в виде прищепки, протянул такое же и мне. Удивлённо его разглядывая, я прозевал момент, когда обитатели зверинца почуяли нас и зашевелились. Запах был просто, в прямом смысле слова, сногсшибательный. У меня заслезились глаза, и вся съеденная еда тут же покинула слабый человеческий желудок. Пришлось быстро заткнуть нос прищепкой...
Дышать сразу стало легче, но это относилось только к запахам. А вот шума прибавилось раз в сто, так мне показалось. Отовсюду ревели, хрюкали, орали и издавали такие непередаваемые звуки, что я просто мгновенно оглох от этой какофонии. Голова закружилась, и всё поплыло перед глазами, но Уго не позволил "слабаку" упасть в обморок.
Подтолкнув меня к колодцу, вырытому прямо посередине этой тюрьмы, заставил набирать воду, которую выливал в специальные радиальные желоба. По ним влага попадала к обитателям этого каземата. С помощью огромных вил Уго ловко засовывал куски мяса под клетки. У меня глаза на лоб полезли, когда множество когтистых и перепончатых лап просунулись через прутья, требуя еды.
Не выдержав, я сел на землю ― это было ужасно. Но самым страшным показались огромные, похожие на человеческие руки, просунувшиеся из одного вольера и раздавшийся оттуда вой, смутно напомнивший слово:
― Еда!
Среди множества протянутых лап я заметил несколько маленьких детских ручонок, и на глаза навернулись слёзы бессилия. У меня не было сомнений, что там, рядом с животными, держали человеческих детей. Я сидел, покачиваясь, когда Уго, тронув за плечо, крикнул в ухо:
― Эжен, я закончил, уходим...
Не помню, как мы вышли за железную дверь, как поднимались по лестнице и, наконец, выбрались на воздух, где наставник осторожно усадил меня под дерево, напоив водой. Он не приставал с вопросами, давая прийти в себя. Когда же стало немного легче, я сам робко тронул его за рукав, и тот повернул ко мне печальное лицо.
Еле разлепив пересохшие губы, спросил:
― Скажи, Уго, что за несчастные существа собраны в этом зверинце? Неужели подобные создания водятся в диких лесах вашей страны? Мне показалось, я такое видел...
― Это представители народов, с которыми воевали наши нынешние господа ― эльфы. И победили их. Зверинец для проигравших... Да, Эжен, ты видел там и собственных соплеменников, и великанов, орков, гномов и моих сородичей...
В ужасе взглянул на Уго ― в глазах старика, полных гнева и лютой ненависти, стояли так и не пролившиеся слёзы. Я понимал, к кому относились чувства гоблина, больше того ― разделял их...