Аннотация: Девушке Асе не повезло: киллер ранил её по ошибке. Но, оказавшись в коме, её душа умудрилась неплохо провести время: побродила по городу, познакомилась с интересной личностью, которая потом очень ей помогла...
― Тоже мне, королева! ― соседка захлопнула дверь перед моим носом и сделала это с такой силой, что из стены вывалился кусок штукатурки. Я в растерянности постояла немного перед дверью, обдумывая, что же мне теперь делать. Ясно, что домой сегодня не попасть ― моя соседка опять "не в духе".
Это была плохая идея ― снимать квартиру на двоих с человеком, которого толком даже не знала. А когда "узнала", было уже поздно. Хозяйка квартиры потребовала деньги за полгода вперёд и уехала за границу, а мне пришлось выживать в уже оплаченной квартире. Вернее ― выживали меня, и довольно успешно.
Когда Марте, так звали мою обидчицу, нужно было привести кого-то к себе, она сначала вежливо просила меня погулять пару часиков, а потом, видя мою бесхребетность, стала просто выставлять меня из дома, и делала это по-хамски. Как сегодня. О, боже, как же я от всего этого устала! Целый день провела на ногах на работе, а теперь даже отдохнуть негде.
Я присела на корточки у двери, прижавшись к ней спиной, обняв видавшую лучшие времена старую сумку, и стала думать, к кому бы из подруг напроситься переночевать. Осень, октябрь, ветер, дождь. Гулять в очередной раз по улицам ― нет сил.
На лестнице послышались голоса, кто-то возвращался домой, чертыхаясь и ругая так не вовремя сломавшийся лифт, и мне пришлось встать. Смахнув слезы рукавом пальто, медленно побрела вниз, на улицу. Выслушивать сочувствующие слова от соседей мне было стыдно, и я, сделав весёлое лицо, поздоровалась с бабой Катей, тащившей за собой хнычущего внука.
― Здравствуй, Асенька, ― бодро откликнулась на приветствие старушка, ― погулять собралась, на ночь-то глядя?
Я не ответила, бегом выскакивая из подъезда. Ну, что некоторым людям неймётся, так и норовят залезть в чужую жизнь и рассмотреть её под лупой. А лучше ― под микроскопом, чтобы уж наверняка ничего не упустить. Тоска. Вдвойне тоска, потому что дождь на улице усилился, а мой зонтик окончательно сломался. Я остановилась под козырьком подъезда, и с безнадёжностью смотрела, как прямо на глазах растут лужи на асфальте.
Кто-то подошёл ко мне. Я подняла голову и столкнулась взглядом с незнакомцем, невзрачным молодым парнем, обратившимся ко мне: "Скажите, а вы Марту из тринадцатой квартиры знаете?"
― Ещё бы, я там живу.
― Так вы Марта?! ― то ли удивился, то ли обрадовался человек.
Я не успела ему возразить, что он ошибся, увидев, какими холодными и пустыми стали его глаза. Последнее, что от него услышала было: "Ничего личного, прости".
Что-то кольнуло меня в грудь и сразу стало трудно дышать, я попыталась сказать "помогите", но губы меня не слушались. Всё поплыло перед глазами, голова закружилась, и я "отключилась".
Не помню, сколько пробыла без сознания, но когда открыла глаза, то тут же их закрыла, чтобы только не видеть собственное тело, лежащее в луже с беспомощно раскинутыми руками. Рядом валялась старая сумка. А когда всё-таки решилась снова открыть глаза ― двое мужчин в форменных куртках уже укладывали мою бездыханную тушку на носилки и несли её к машине скорой помощи, припаркованной рядом с домом. При этом они сильно ругали дождь и меня, решившую умереть именно в их смену. Довершали картину мелькающие синим цветом маячки полицейской машины.
Не сразу поняла, что смотрю на это безобразие сверху. Конечно, начнёшь "тормозить", когда в грудь бьют непонятно чем. А сообразив, не закричала от ужаса. Единственное чувство, которое я испытывала в тот момент, было любопытство. Мне было легко-легко, ничегошеньки не болело, даже уставшие от стояния за прилавком ноги. А ещё я умела летать ― и это было прикольно. И мне было совершенно плевать на Марту и типа, который пришёл расправиться с ней и так "лопухнулся".
Меня погрузили в машину и двинулись, видимо, в больницу: машина своим ходом, а я следом за ней ― своим, то есть полетела. Легко и быстро, и даже что-то напевала. Дождь и ветер мне совершенно не мешали.
В больнице я с интересом понаблюдала за тем, что проделывали со мной местные доктора и скажу честно, это было мало похоже на действие врачей скорой помощи в известном американском сериале. Наши медики работали как-то вяло, без "огонька" и, похоже, слегка скучали.
Но всё было не так уж плохо. В конце концов, меня определили в палату и увешали какими-то трубками. Значит, я ещё жива, а это уже что-то...
Полетав немного над собой и убедившись, что пока ничего не меняется, я выпорхнула в коридор. Там никого не было.
― Понятно, это же реанимация! ― сообразила я и спустилась на этаж ниже. Там было ненамного многолюднее, и я пошла в "загул" по больнице, надеясь увидеть по пути что-нибудь стоящее. В приемном отделении, несмотря на позднее время, были люди. Они дружно наседали на медсестру в окошке, тряся перед её носом какими-то бумажками, а она довольно успешно от них отбивалась. Знакомая и неинтересная сцена вызвала у меня зевоту, я развернулась и неожиданно для себя услышала скрипучий старческий голос.
― Ну, чего, варежку-то разинула, растяпа! Раззевалась она тут!
Я повертела головой в поисках вредной бабульки, но голос меня опередил.
― Я к тебе, летунья, обращаюсь! И нечего на меня пялиться, спускайся, присаживайся рядом, поболтаем...
Теперь я её увидела: маленькая сухенькая старушенция в белом платочке и больничном халате сидела на стуле в коридоре и приглашающе махала мне рукой. Рядом с ней была целая куча свободных мест, и я "приземлилась" на соседний с ней стул.
― Здравствуйте, бабушка! ― вежливо с ней поздоровалась.
― Какая я тебе бабушка, тоже мне внучка нашлась. Зови меня тётя Маша. Ну, что молчишь, язык прикусила? ― агрессивно накинулась на меня странная бабка. Теперь она уже не казалась мне привлекательной собеседницей, и я пожалела о своём скоропалительном решении посидеть и поболтать с ней.
― Э...тётя Маша, я ― Ася, вот, летаю тут, а почему Вы меня видите? ― промямлила, совершенно не представляя, что ещё сказать.
― Почему, почему, тоже мне почемучка, а сама-то как думаешь? ― огрызнулась вредная бабка и, не дождавшись моего ответа, продолжила, ― потому что я такая же, как ты, дурёха! Застряла между жизнью и смертью, во "второй реанимации" лежу. Мои ненормальные внуки никак не хотят меня от аппарата отключить, вот я и кукую здесь, в одиночестве. Жду, когда им надоест сорить деньгами и смогу спокойно в рай уйти...
"Ага, как же, в рай с таким-то характером! Да по тебе самое жаркое пекло плачет!" ― подумала я, но вслух сказать побоялась и только сочувственно покивала ей головой. Тётя Маша посмотрела на меня с подозрением. Я ответила ей таким честным взглядом, что, похоже, она мне поверила.
Старушка замолчала, задумавшись о чём-то своём, а я воспользовалась передышкой и стала осматриваться, ища пути отступления. И тут она снова меня огорошила.
― Ась, а ты их уже видела? ― шёпотом заговорщика, планирующего государственный переворот, спросила меня тётя Маша.
― Кого? ― удивилась я.
― Кого, кого, ну что ты за человек, всё-то тебе объяснять приходится, ловцов душ, конечно!
Я стерпела очередное бабкино хамство, поскольку разговор начинал принимать интересный оборот.
― Тёть Маш, я же новенькая, меня только сегодня привезли, ещё "не в курсе". Расскажите, кто такие эти "ловцы", ― жалобным голосом заканючила я. Бабке, видимо, понравилось моё самоунижение, она хмыкнула и уже более благодушно пояснила.
― Ловцы душ, Аська, это такие твари, что приходят в наш мир призраков, и утаскивают с собой любую душонку, не сумевшую от них спрятаться. Я тут уж больше трёх месяцев обретаюсь, такого понасмотрелась, тебе и в страшном сне не привидится! Ловцы эти, на здоровущих мужиков похожи, в руках у них верёвки особые с петлёй на конце, чтобы на шею, значит, набрасывать и с собой тащить...
― И куда же они бедные души тащат? ― запищала я от страха не своим голосом.
― Куда, куда ― опять закудыкала, да почём я знаю! Может в чистилище, а может и ещё куда.
Я притихла в ужасе, представляя, как на мою тонкую шейку набрасывают страшную верёвку, и сглотнула. Но тут в моей голове что-то щёлкнуло, наверное, переключатель с "доверчивой дурочки" на "не такая уж и дурёха"" сработал. Вспомнила недавно виденный фильм, в котором были точно такие же "ловцы душ" и, причём, с верёвками.
Подозрительно взглянув на бабку, ехидно произнесла: "Тётя Маша, это вы мне фильм пересказываете? Не стоит, я его уже смотрела, и совсем недавно".
Бабка смутилась и фыркнула: "Ну и что, может и фильм! Посиди, поскучай тут в одиночестве, и не такое придумаешь", ― голос её звучал так расстроенно, что на минутку мне даже стало её жаль.
Мы помолчали, провожая взглядом одинокого больного шаркающего тапками по больничному коридору. Неожиданно Тётя Маша оживилась, найдя, видимо, тему для разговора.
― Слушай, Ась, а тебя-то каким ветром к нам занесло?
― Попутным, ― вздохнула я, и, поскольку делать было совершенно нечего, поделилась своей грустной историей с любопытной бабулей. Она оживилась, слушая мой рассказ, и радостно его комментировала, в основном непечатными словами. Особенно рассердила её моя соседка Марта, из-за которой я, собственно, и пострадала. Бабка проявила недюжинную фантазию, изобретая способы расправы с ней. Меня это насмешило.
― И чего, скажи на милость, ты улыбаешься? Совсем ты девка, глупая, как я посмотрю. До тебя ещё не дошло, что ты там, на койке, помираешь из-за этой заразы. Что жизнь твоя молодая того ― уходит, не вернёшь? Эх, ладно я, мне уж пора, а ты-то, только жить начинаешь. Не цените вы, молодые, жизнь, вот она от вас и уходит...
Голос бабки стал грустным, и мне показалось, что она по-настоящему меня жалеет. А я уж и забыла, как это бывает. И так вдруг самой себя жалко стало, что скривилась и заплакала. А ведь вредная бабка права, жизнь моя на волоске висит, а я тут как бабочка порхаю.
― Ну, Ася, перестань, не сдавайся ты так быстро, может ещё и обойдётся, ― начала подбадривать меня тётя Маша. ― Ты же вон какая молодая, крепкая; справишься.
И она укоризненно посмотрела на меня и даже похлопала по плечу. Я вздрогнула.
― Тёть Маш, а почему я тебя чувствую? Привидения же...
―Привидения? Какие же мы привидения? ― и она хрипло рассмеялась, ― мы же живые ещё. Души мы с тобой, человеческие души. Или ты атеистка и в нас не веришь? ― она снова рассмеялась, словно ворона прокаркала.
Я тяжело вздохнула и подумала: "Вот полчаса назад была я беззаботной, лёгкой душой, летала себе, никого не трогала. А встретила её, и теперь словно груз на спину положили, не знаю, смогу ли встать, так тяжело. Надо уходить отсюда и как можно быстрее, пока меня совсем не придавило".
― Эй, угрюмая, ты чего задумала-то, зачем встаешь? Не уходи, всё равно нам из этой больницы хода нет, привязаны мы к телам-то. Ну, лети, лети, всё одно вернёшься, ― услышала я вдалеке обиженный бабкин голос. Я демонстративно закрыла ладонями уши и полетела к выходу из больницы.
Слова тёти Маши меня здорово напугали. Неужели и правда здесь застряла? Значит, это не я за своим телом летела, а оно меня на "верёвочке" тянуло? Я притормозила у стеклянных дверей, за которыми всё также лил дождь.
Две медсестры из ночной смены курили под козырьком, смеясь, обсуждали кого-то из врачей. Та, у которой волосы были ярко-малинового цвета и грудь такая необъятная, что халат принципиально на ней не застёгивался, очень живо изображала перед своей подругой какую-то пантомиму. Вторя "сестричка", похожая на бледную тень какой-то актрисы, хихикала, икая, наверное, от смеха, постоянно вздёргивая свои нарисованные брови.
Я немножко понаблюдала за ними, мысленно собираясь с силами. Попробовать пройти через дверь на улицу или остаться здесь? А если не получится? Да ладно! Рискну! И я...прошла. Радостно вскрикнув, облетела пару победных кругов вокруг фонарного столба и опять остановилась. А теперь-то куда? И не значит ли то, что я так легко проскочила наружу, что связь души с моим телом ослабевает, а я близка к смерти?
Ах, бабка, бабка! Заронила ты семя сомнения в моём незрелом разуме. Но от природы, видно, я была достаточно легкомысленной, раз смогла отбросить печальные мысли и решила, может и в последний раз, но погулять по городу. Тем более что ночью я ещё ни разу этого не делала. Это означало, к сожаленью, что и парня-то у меня ещё не было. И, наверное, никогда уже не будет. Ну, вот, опять я о грустном.
Я встряхнулась, как собака под дождём, хотя он меня словно не замечал, шёл себе мимо, и полетела по улицам ночного города. Красотища-то какая! Огни рекламы со всех сторон, мелькающие фары машин, немногочисленные прохожие под разноцветными зонтами, летящая в порывах ветра листва, а луна, такая огромная в просветах облаков...
Почему же я раньше не замечала всего этого. Из дома на работу, а с работы домой в переполненном автобусе. И это все радости жизни. Нет! Сейчас я оторвусь по полной программе. И я это сделала: заглянула в несколько ресторанов, куда бы меня раньше и на порог не пустили. Заглянула в клуб, но там мне не понравилось ― музыка громкая и народ всё больше нетрезвый какой-то. Побывала на выставке современного искусства, от души посмеялась над странными каракулями на картинах и почесала голову, пытаясь понять скульптуры, но так и не смогла.
А потом, вернувшись на улицу, походила по бортикам уже выключенных на зиму фонтанов, попрыгала по лужам, не боясь испачкать пальто. В городской парк не пошла, темно там, фонари работают через один, подозрительные личности шастают, брр...
Дальше слетала на последний сеанс в кино, совершенно бесплатно, между прочим, смотрела фильм, усевшись на заднем ряду, и завидовала целующимся парочкам. Ещё немного побродила, тьфу, полетала по никогда не засыпающему городу и думала, думала, думала...
О чём? Да о том, как прекрасна жизнь, которую я не ценила, и поняла это только сейчас. Я же так молода и многого ещё не видела. Хочу жить, я поняла это, надеюсь не слишком поздно. И, задрав голову к темному небу, закричала: "Эй, есть там кто-нибудь, слышите меня? Верните меня назад в моё тело! Немедленно, я хочу жить! Ну, пожалуйста..."
Но никто не откликнулся на мой вопль. Понурив голову, полетела назад в больницу: захотелось самой посмотреть, как там у меня дела. Добравшись без проблем, я быстро пролетела по знакомым мне уже коридорам, к своему удивлению не увидев тётю Машу на привычном месте, и моё сердце, или что-там есть у души, заныло. Неужели она "ушла совсем" или только сменила дислокацию? А вот и моя палата. Я лежу на кровати, приборы светятся, видно ещё дышу.
Мне стало легче. Я подлетела поближе и встала рядом. До этого дня сама с собой вроде не разговаривала, но сегодня...
― Давай, просыпайся, соня, операция же прошла успешно, я сама слышала, как доктора переговаривались. Не подведи, пожалуйста, очнись, Ася, я здесь рядом с тобой, твоя глупая душа...
Меня словно магнитом потянуло к телу, и я провалилась во тьму. Пришла в себя, едва приоткрыв щёлки глаз. Долго привыкала к свету и к тому, что всё вокруг меня двоится. Прибежала сестра, та, что с малиновыми волосами, и сделала мне укол. А через день меня уже перевели в общую палату.
Я поправлялась на удивление быстро. И была просто счастлива, стараясь не замечать боль в ране. Главное ― жива, а остальное, можно потерпеть. Но тут произошло кое-что, что сильно меня огорошило.
Ко мне пришла посетительница. Я вообще-то, никого не ждала. Это оказалась Марта, соседка. Она принесла с собой огромный букет цветов, тут же отобранные дежурной сестрой, и много разных фруктов, которых мне пока нельзя было есть. Я не верила своим глазам. Это Марта, моя соседка, выгнавшая меня под дождь? Та самая, что и за человека меня не считала?
Она осторожно присела на мою кровать, поёрзала, устраиваясь, потом всхлипнула.
― Здравствуй, Ася, прости меня, я так виновата перед тобой. Правда, так переживала, узнав, что с тобой случилось. Не хотела такого, даже не думала, поверь. Ты только выздоравливай быстрее. Вот увидишь, теперь у нас с тобой всё, по-хорошему будет, ― и она заплакала.
Я смотрела на неё, вытаращив глаза. Чудеса! Что же должно было случиться, чтобы Марта так изменилась?
― Марта, не плачь, пожалуйста, ― еле-еле прошептала я, ― расскажи, что случилось, почему ты... пришла ко мне? Только правду скажи, ладно?
Марта всхлипнула ещё раз, вытерла нос ладонью и отвела взгляд, видно было, что ей нелегко говорить. Я ждала, и не торопила её. Наконец она решилась, так и не подняв ни разу на меня глаза. Слушая её "страшную" и правдивую историю, я мысленно улыбалась.
Оказывается, в ту ночь, когда я попала в больницу, Марта долго не могла уснуть, ворочалась с боку на бок и, наконец, встала в третьем часу ночи и пошла на кухню выпить водички. Не успела она открыть дверь и включить кухонный свет, как что-то с грохотом упало на пол. Котов у нас в квартире не было, в домовых мы не верили. Марта ойкнула и стала нащупывать рукой выключатель, который в темноте никак не находился.
Тут снова что-то звякнуло, у Марты появилось чувство, что кто-то рассыпает по полу столовые приборы. А когда после этого ещё и кашель раздался, моя соседка с воплем помчалась в спальню. Там у кровати был включен ночник, Марта бросилась к мобильному, чтобы вызвать полицию, но тут свет ночника погас, и стало совсем темно.
― К-кто здесь? Что вам надо? ― охрипшим от страха голосом прошептала Марта.
― Телефон-то свой положи, не поможет он тебе, и полиция тоже, ― проскрипел голос, от которого у Марты волосы стали дыбом. А голос продолжил.
― Не бойся Марта, я не ворюга и не душегуб какой. Мне это ни к чему. Я себе просто квартирку новую присматриваю, твоя вот вроде ― ничего, подходящая, ― и голос противно захихикал, так, что бедняга обмерла. ―Ты, вроде, одна живёшь, а теперь мы с тобой вместе будем.
― Н-е-е-т! Я не одна, у меня соседка есть, хорошая девушка, ― попыталась защититься Марта.
― Да ну! Ишь, врунья какая! Где ж она, соседка-то твоя? Нет её!
― А она в больнице, скоро вернётся!
― Да, поди ж ты! А у меня, знаешь, другая информация имеется. Ранили её из-за тебя, заразы. Выгнала ты сироту на улицу в ночь, скотина ты бесстыжая! ― голос прозвучал так жутко и с надрывом, словно ногтем по стеклу провели, а потом закашлялся совсем по-стариковски.
― Пожалуйста, не трогайте меня! Скажите, что вы хотите, я всё-всё сделаю! ― взмолилась до смерти перепуганная Марта.
― Всё, говоришь? Хм, а обижать соседку свою не будешь?
― Да ни за что на свете, богом клянусь! Мы теперь как сёстры будем, обещаю!
― Вот уж и не знаю, поверить тебе или, может, насовсем поселиться? ― хрипло закаркал голос, и его безумное хихиканье снова перешло в хриплый кашель.
― Верьте мне, умоляю, никогда Асеньку не обижу, ― Марта уже была готова упасть в обморок от страха.
― Ишь, как теперь заговорила, коза. Ну да ладно. Пока уйду, но нарушишь слово хоть раз ― вернусь, пощады не жди!
И голос замолчал, а ночник снова чудесным образом заработал, слабо осветив пустую комнату. Придя в себя, Марта не сразу нашла в себе силы пойти на кухню и включить лампочку. Там царил погром ― кастрюли валялись на полу вперемешку с вилками и ложками. Плача, Марта начала убираться, чтобы хоть немного успокоиться. Ночь провела без сна, а наутро стала звонить в больницы, разыскивая меня. А когда нашла, долго интересовалась у медсестры здоровьем и самочувствием пострадавшей соседки.
Как только меня перевили в общую палату и разрешили посещение, Марта примчалась навестить меня. Вот такая история.
― Ты ведь вернёшься домой, Ась? Не бросай меня, пожалуйста! ―Марта опять захлюпала носом.
Я взяла её за руку и тихонько пожала.
― Конечно, Марта, ты только не плачь, у нас всё будет хорошо, ― сказала я и улыбнулась. Марта ушла домой обрадованная и обещала навещать меня каждый день, до выписки. Так она потом и сделала. А я после её ухода долго ещё улыбалась и думала: "Ай да тётя Маша! Недооценила я тебя, прости меня, дурочку! И как тебе удалось всё это провернуть? Сыграла как по нотам, видно много сериалов в жизни посмотрела, хорошая ты бабулька! Только как же мне тебе спасибо-то сказать за твою заботу?"
А когда меня выписали ― день был чудесный, на небе не было ни облачка, красота, я подошла к знакомой медсестре с малиновыми волосами и спросила про бабушку из второй реанимации.
―А ты-то её откуда знаешь? Умерла она, как раз в ту ночь, когда тебя привезли. Ты очнулась, а она ― умерла. Ты с ней знакома была, что ли? Почему плачешь?
― Знакома, недолго, правда. Хорошая она была, тётя Маша, славная бабушка, ― и я поплелась к выходу, где меня ждала Марта с букетом осенних цветов. Я шла, всхлипывая, жалея старушку, хотя меня так и мучил вопрос: как же всё-таки ей это удалось провернуть, ведь призраки не разговаривают, или я ошибаюсь?